Текст книги "Что за чертовщину я сейчас прочёл (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Вонг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Оно сделало это.

– Отъебись от неё, ты, больной сукин сын! – взревел Роач, рванув в сторону двери. Он протолкнулся мимо Чейстити и прострелил дверную ручку из дробовика. Распахнув дверь, он проник внутрь.

Пятью секундами поже, из дверного проёма брызнули внутренности вперемешку с чёрной кожей.

Теперь из дверей показалось туловище.

«Лэйси» существовала только до пояса, её тело заканчивалось рядом крошечных сикарашных ножек. Она миновала дверной проём, оторванная человеческая рука всё ещё держала её за волосы.

– Ёбаный в рот! – закричала Чэйсити, выпустив в Лэйси обойму из своего револьвера. Существо вздрогнуло и начало пульсировать, сбрасывая маскировку при каждом попадании пули.

НОНовские «плащи» кричали на Чейсити, умоляя её остановиться своими странными псевдочеловеческими голосами. После этого «плащ» с лицом ребёнка выстрелил в неё синим лучом, который, судя по всему, должен был перестроить её мозг так, чтобы нейтрализовать угрозу. Он промахнулся, попав в одного из членов Христианского Мятежа. Мужчина закричал: «НАСИЛИЕ – ЭТО НЕПРАВИЛЬНО», после чего отбросил в сторону свою пушку и лёг на мокрый асфальт, судя по всему, намереваясь заснуть.

Туловище Лэйси продиралось сквозь ряды байкеров, к этому моменту заклинание было окончательно разрушено. Они открыли огонь из дробовиков, сметая стаи сикарашек с каждым выстрелом. «Плащ» с детской мордашкой приказал им перестать расстреливать образец, и тогда, когда байкеры отказались выполнять требования, направил в их сторону очередной синий луч. Вскользь задело байкера, который только что поправил свою причёску на затылке. Он моргнул, придя в замешательство, после чего начал с яростью стрелять в небо, выкрикивая: «ПОШЛА НАХУЙ, ЛУНА!»

Остальные байкеры теперь разрывались между монструозным туловищем и отрядом жутких засранцев, стреляющих в них магическими лучами. Некоторые из них направили свои дробовики на членов НОНа, сбивая с ног чёрные фигуры в плащах и совершая стратегическое отступление через парковку к тому месту, где были припаркованы их мотоциклы.

Судя по всему, весьма огорчённая дефицитом внимания к своей персоне, «Лэйси» полностью превратилась в рой шумных сикарашек, безостановочно жужжащих вплоть до момента воссоединения в группу из шести отрезанных голов одной и той же пожилой женщины, каждая из которых парила в паре футов над землёй. Ближайший к ним байкер успел закричать: «БАБУШКА, НЕТ!» прежде чем они приблизились к нему и начали пожирать его лицо. Мужчина упал на землю прямо к моим ногам...

...и рядом с ним на пол выкатился небольшой контейнер из крацированной стали.

Такую же ёмкость Эми выбросила в реку три недели назад.

Ёмкость с Соевым Соусом.

ГЛАВА 14: КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ИНВАЗИВНЫХ ВИДОВ РЫБ В РЕКЕ МИССИСИПИ И ИХ ВЛИЯНИЕ НА МЕЖДУНАРОДНУЮ ТОРГОВЛЮ

После того как Эми выбросила маленький металлический контейнер в реку, он не уплыл в Мексиканский Залив, как искренне надеялась она. Для этого потребовалась бы серия невероятных совпадений, учитывая величину вероятности для плывущего объекта оказаться выброшенным на берег или навеки утопшим на протяжении всего речного путешествия. Правда, объект успешно доплыл до Миссисипи, где его проглотил восьмидесятикилограммовый азиатский карп.

Карп был крайне горд своим героическим поступком (на самом деле он даже не осознал этого или чего-либо ещё, кроме смутного чувства, что быть рыбкой крайне славно).

Видите ли, лучшим способом поимки сома в Миссисипи издревле была жестокость. Вы берёте рыбку поменьше, протыкаете её спину крюком и выбрасываете наживу за борт. Испуганная рыбка из последних сил пытается уплыть, что, в итоге, приманивает сома, который проглатывает её целиком. В 1970-х рыбаки использовали азиатских карпов в качестве приманок, но карпы быстро поменялись ролями с хищниками: вырвались из ловушек, завели семьи и, не имея хищников в естественной среде обитания, развели потомство по всей Миссисипи, завоевав территорию.

Всего пару лет назад кому-то в голову пришла идея ловить азиатских карпов и отправлять их обратно в Китай, где им до сих пор лакомятся как изысканным и очень дорогим деликатесом. Таким образом, карп, проглотивший контейнер, был пойман рыболовецким судном, которым руководил некий Джон Минчин. Рыбка с контейнером в глотке была живой доставлена в порт, а затем её посадили в большой контейнер с водой вместе с сотней таких же карпов. Затем погрузчик перенёс контейнер в нутро авиалайнера. И, пока карп плавал себе в тёмной и тесной тюрьме, он даже не мог осознать и представить, что именно в этот момент он летит над землей, равно как он даже не догадывался о том, что он живёт в мире, который можно облететь. Стоит отметить, что через четыре минуты после выгрузки рыбы, один из работников судна Минчина выбросил сигарету, которая воспламенила испарения от протекающего топливного бака. В результате этого инцидента погибли двое.

Карп с металлическим контейнером внутри прибыл в огромную рыбоперарабатывающую фабрику в городе Наньтун, 11860,87 километров от места, где его поймали. На фабрике машина, созданная для отрезания карповых голов, ударилась о металлический контейнер, из-за чего лезвие треснуло. Осколок лезвия прилетел в шею несчастному работнику, заставив его истечь кровью за сорок три секунды. Часом спустя двадцати трёх летний молодой человек по имени Мин, заменяя собой сломанную машину для резки, наткнулся на странный контейнер в глотке одной из рыбин. Выяснив, что этот контейнер не является частью машинного оборудования, Мин вымыл металлический цилиндрик и внимательно осмотрел его, обнаружив забавные свойства. Контейнер был ледяным, словно его охлаждало что-то изнутри, но на контейнере не было швов, чтобы его открыть, не было надписей или узоров. Он сточил лезвия у машины для резки, но на контейнере даже не осталось следов.

Мин решил взять объект с собой. Его молодая жена страдала рассеянным склерозом и не могла работать на работе, требующей ежедневного труда. Но у неё был творческие способности, которые, как выяснилось, вызывали терапевтический эффект. Поэтому она создавала скульптуры из найденных вещей и продавала их в интернете (если во время их создания она не слишком привязывалась к ним). Мин старался принести домой любые вещицы, которые она могла бы найти интересными (несмотря на то, что она каждый раз улыбалась и издавала тихий звук, полный счастья, от любой вещи, которую он приносил ей).

Неделю спустя металлический контейнер стал основанием для туловища стимпанковского робота, сделанного из шестерёнок и спиралей, которые она извлекла из старых часов. Части держались вместе с помощью клея, так как она обнаружила, что металл нельзя припаять к контейнеру. Но, всё-таки, она завершила работу и выставила готовую фигурку на Этси – сайт, где рукоделы продают свои поделки. Неделю спустя фигурку купил подросток из Испании по имени Хуан Хименез. К сожалению, ему было не суждено получить заказ – самолет курьерской службы, летя к месту назначения, упал во французскую деревушку, и все, кто был на борту, погибли.

Во имя международного сотрудничества и повышения стандартов безопасности Национальный совет по безопасности на транспорте Соединённых Штатов (НСБТ) зачастую отправляет группы для расследования авиационных катастроф по всему миру. Ведущий следователь по имени Джон Минделсон обнаружил контейнер, когда случайно пнул его, что привлекло его внимание – это был единственный объект, не сгоревший в топливном пламени, что жарило корпус самолета несколько часов. Контейнер был чист, остальные части робота были аккуратно испепелены в пожарище. Предположение, что именно этот объект мог являться причиной аварии, было немыслимым, но любопытство Джона подсказывало, что он определённо имеет к ней отношение, поскольку температура объекта была явно ниже комнатной температуры.

Слепое любопытство и больше ничего стало причиной, по которой Минделсон решил отправить объект на экспертизу в частную лабораторию авиационной криминалистики в город Уичито, штат Техас. На этот раз груз благополучно приземлился в Ньюарке, и вскоре контейнер ехал в курьерской фуре на запад. Маршрут курьера не проходил через Неназванный, так как город находился на границе штатов. Минни Джонсон услышала от диспетчера, что маршрут её движения оказался заблокирован из-за перевернувшегося грузовика с пчёлами. Диспетчер умолчал о том, что молодой человек в проезжающей мимо машине остановился, чтобы спасти водителя грузовика, был атакован пчёлами и мгновенно умер от анафилактического шока.

Минни пришлось свернуть на шоссе 131 в сторону жуткого маленького городишки, который она всегда старалась объезжать стороной. Спустя пару минут после въезда в пределы города она въехала на переезд над дорогой, когда заметила какого-то долбоёба в Рейндж Ровере, который, пытаясь пропустить фуру, теперь вовсю нёсся прямиком в чёртово лицо Минни. Минни затормозила, прекрасно осознавая, что это никак не сыграет её на руку – в лучшем случае сократит ущерб от удара процентов на 10, благодаря чему дорожно-патрульной службе будет проще вытаскивать её искорёженные части тела из-под обломков. Жизнь или смерть водителя Рейндж Ровера буквально была в его руках.

Она почувствовала облегчение лишь на мгновение, когда Рейндж Ровер проскочил между её автомобилем и машиной с соседней полосы. На мгновение, потому что прямо за Рейндж Ровером суицидника ехал психопат с ещё более сильным желанием побыстрее сдохнуть – грузовик чёрного матового цвета с выключенными, блядь, фарами. Минни успела произнести только один слог, который должен был стать началом целой тирады изощрённых ругательств, прежде чем грузовик со всего духу врезался в её капот. Оба автомобиля рухнули с проезжей части вниз, прицеп следом за фурой, а изувеченное тело водительницы свесилось с переезда всего в нескольких метрах от проезжей части внизу.

В этот самый момент под переездом проезжала компания из шести мотоциклов, которые седлала банда Возрождения Христова, возглавляемая Лемми Роачем, а шествие замыкал Джон «Мамон» Клостерман. Мамон глянул наверх ровно в тот момент, когда случилась авария и грузовик рухнул вниз, осыпав осколками мотоциклистов. Мамон был так занят попытками увернуться от падающего мусора сверху, что не заметил, как ему в воротник толстовки аккурат между лопатками приземлился маленький цилиндр. Цилиндр оставался там до того момента, как байкер рухнул на парковку Мотеля Роача, покуда его кусали летающие головы его собственной умершей бабушки.

ГЛАВА 15: СОЕВЫЙ СОУС

Я потянулся за контейнером, но Чейстити схватила меня за ступню. Чертовски сильная. Она заорала: «СВАЛИВАЕМ!»

Увидав, что я делаю, Джон бросился к контейнеру. Но вместо этого он случайно пнул его, и тот покатился по тротуару. Бегущий байкер наступил на него, поскользнулся и упал, попутно сломав шею, когда неуклюже приземлился на стоянку. В итоге контейнер покатился дальше, прямо к ногам Эми, которая подняла его.

Мы поспешили убраться подальше от этого хаоса. Но наши пути к транспортным средствам были отрезаны, потому что автомобили были припаркованы позади нас, в самой гуще странного трёхстороннего урагана. Мы наткнулись на ряд харлеев, и Чейстити запрыгнула на один из них, заведя мотор.

Джон притормозил, увидев, что она делает, и немедленно последовал её примеру. Мотор зарычал, а Джон крикнул Эми, чтобы она села позади него.

Я не ездил на мотоцикле ни разу в своей жизни.

Джон умчался вперёд по улице, крикнув мне напоследок что-то вроде: «СОСИ ФАСОЛЬ!»

Чейстити повернулась ко мне:

– Чего стоишь? Запрыгивай!

Что мне оставалось.

Мы обгоняли редкие ночные автомобили, а мне казалось, что я сейчас сдохну. Дождевые капли ледяными иглами вонзались в моё лицо. Мы догнали Джона, который заехал в промзону неподалёку от ледяной фабрики, где это всё дерьмо и завертелось. Мы проехали несколько заброшенных зданий, которые раньше принадлежали предприятиям, которые не пережили экономический спад, через который прошёл наш городишко около семи экономических спадов назад. Одно из зданий принадлежало бывшему сосисочно-фасолечному заводу, серой махине с гигантскими железными буквами, приваренными над входом, которые гласили

ФАСОЛЬ

СОСИСОЛЬ

написанные таким шрифтом, словно это был слоган к тоталитарной антиутопии. Группа Джона выступала здесь с концертом годы назад; в то время весь второй этаж консервной заброшки был переделан под жилую зону коммуны свободных хиппи-артистов. В то время где-то двадцать или тридцать человек заезжали и выезжали без конца, стараясь распробовать жизнь без удобств (но, если на чистоту, то воровство у городских коммунальных систем не было особенно похоже на жизнь вне системы – они просто не платили за удобства).

Но однажды под этой крышей один малой сторчался от героиновой передозировки, на что немедленно отреагировали держатели этой территории, посчитав, что это уж точно принесёт им ещё больше проблем. Они разогнали хиппарей и наняли вооружённую охрану, которая пару раз в день объезжала территорию, выгоняя бомжей, что любили здесь собираться для алкогольных посиделок, прямо на мороз. К счастью, одним из охранников был Тайлер Шульц, друг Джона. Когда мы остановились перед тонкой цепочкой, соединяющей ворота, Тайлер снял её и приветственно помахал нам вслед.

Мы завезли мотоциклы внутрь здания, чтобы не привлекать внимания. Здание внутри напоминало огромную склизкую пещеру, где капало с потолка, а остатки произведений искусства, созданных коммуной, были не в лучшем состоянии. Одна из стен была расписана поблекшей граффити, изображающем покрытую кровью Статую Свободы с подписью ВОЙНА УБИВАЕТ. Я прошёл мимо Микки Мауса из стеклопластика с долларовыми значками вместо глаз, а его грудь украшала надпись из баллончика АЛЧНОСТЬ (я понятия не имею, какой в этом был подтекст). Неподалеку стоял жуткого вида бетонный снеговик со ржавыми арматуринами вместо рук.

Джон поднялся наверх, к месту на втором этаже, которое раньше было обитаемым – в этом куске здания крыша не протекала, поэтому в нём расположились четыре старых дивана лицом друг к дружке. Здесь всё ещё стояли парочка холодильников и раковина.

Чейстити быстро осмотрелась, а затем заняла позицию наблюдателя возле окна.

– С тех самых пор, как мы исчерпали ресурсы секретных местечек, – сказал Джон, – то это, пожалуй, последнее, что нам остаётся.

– Мне здесь не по душе, – сказал я, – здешнее искусство взъёбнуло мою картину мира.

– Всё может стать хуже, – сказала Чейстити. – Отсюда можно увидеть, если к зданию кто-то подъедет, а ещё отсюда шесть выходов, если вы хотите совершить пробежку ради этого. – Она вытащила рулон налички, завёрнутый в резинку.

Она достала триста долларов и сказала:

– У тебя есть двадцать пять сдачи?

– Оставьте деньги себе, – сказала Эми, – Мики обратно вы всё равно не получите.

– Не говори так. Это не о добром сердце, благодетели и всём в таком духе. Я не заплачу вам сегодня, а потом какой-нибудь из моих боссов решит, что ему совсем не обязательно нужно платить мне. А потом это, возможно, станет нормой, и все начнут вежливо давить друг на друга, чтобы отказываться от зарплаты. И тогда всё встанет, потому что за всем этим блядским великодушием всегда скрывается стимул получить деньги за свою работу, это заставляет мир вертеться. Вы сделали работу, вы много рисковали. У вас найдётся сдача или нет?

У Джона нашлись двадцать пять баксов.

– У меня есть сумка для экстремальных ситуаций в трейлере, – сказала Чейстити, – теперь я корю себя за то, что не прихватила её, когда вся каша заварилась. Слишком рискованно возвращаться, да и Рейндж Р

овер тоже не с нами...

Она бормотала эти слова, осматриваясь вокруг. Я был совершенно уверен, что ей не требовались советы от нас.

– Вы покинете город? – спросил я.

– А вы нет?

– Мы должны остаться, чтобы посмотреть, к чему это приведёт, – сказала Эми.

– А что конкретно вы будете делать? Просто наблюдать?

– Ну, во-первых, – сказала Эми, – мы должны предупредить Теда.

– О чём?

– О Мэгги.

– А что с ней– ох, чёрт! Вы считаете, что она, типа, как и Мики? Никогда не существовала?

Джон почесал лоб.

– Погодите-ка, нет. У них есть фотографии. Помните? У Теда в кошельке была фотка, будто он случайно сделал её в магазине.

– А у тебя-то она есть?

– Нет... но, знаете, потому что Мики был таким, совершенно не означает, что и Мэгги тоже.

– Но если она, всё-таки, такая же, как и Мики, – сказала Чейстити, – то вы должны как можно быстрее с этим разобраться. И, думается мне, зачарованные родители всё ещё думают, что это их настоящая дочь. Так что, удачи вам с этим.

– «Зачарованные родители», – вмешалась Эми, – почему вы думаете, что это сработало на них, но не на вас?

– У меня есть теория. Смотри, я думаю, что это сработало бы на тебе, но не на твоём парне. А Джона я пока что не узнала достаточно хорошо. С ним бы тоже прокатило, думаю. Ты, знаешь, выглядишь как та девчонка, которая может разбудить парня в три часа ночи только потому, что забыла пожелать ему добрых снов.

– Кажется, я не очень понимаю, к чему вы ведёте.

Чейстити пожала плечами.

– Люди либо имеют свойство чувствовать абсолютную любовь, либо не могут. Думаю, всё зависит от условий взросления. – Она повернулась ко мне. – Думаю, твоих родителей не было бы на фото, верно? – Она не ждала, что я отвечу. – Моих тоже. Ты растёшь и думаешь, что любовь – это своего рода оплата твоих достижений, и ты платишь в ответ тем же. – Она обратилась к Эми. – Могу поспорить, что когда дело доходит до ссоры, ты распаляешься, а твой парень становится всё тише и тише, покуда в нём словно иссякает жизнь. А тебя ещё сильнее захлёстывает расстройство, потому что ты не можешь отменить всю ту любовь, что ты подарила ему, но давление на тебя столь велико, что это разрывает тебя на кусочки. Но Дэвид, держу пари, просто остыл. Как и я. Эту херню невозможно подделать. Но это трудно увидеть за слепыми пятнами, что неизбежно сопровождают абсолютную любовь.

– Они используют это как адаптацию для выживания, – ответил я.

– То же самое можно сказать и о людях. Но одно мы знаем точно – они хотят заставить нас спуститься в ту шахту. Полагаю, что оттуда выскочит что-то немаленькое и мерзкое, если кому-то в голову придёт очистить вход от камней, верно?

– Это будет наилучшим сценарием, – ответил Джон.

– Ну, – ответила Чейстити, – мне остаётся только пожелать вам удачи. А я отправлюсь в местечко поспокойнее и постараюсь выяснить, кем я была до тех пор, покуда монстр не переписал последние восемь лет моей жизни.

– Вы не чувствуете ни малейшего побуждения, чтобы остаться и помочь нам? – спросила Эми.

– Иногда лучшая «помощь» – это убраться куда подальше из соображений собственной безопасности и не приписать себя к списку жертв, за которыми кому-то придётся подчищать. Проблема не в том, что в нашем мире недостаточно героев, проблема в том, что многим дуракам приходит в голову, что герои – они.

– Погодите, ещё кое-что, – сказал я, – что вас связывало с тем мотелем? Откуда вы знали людей из Возрождения Христова?

– Провернула пару делишек с Лемми, он мне задолжал парочку услуг. И, нет, это не имело ничего общего с наркотиками или шлюхами, нет. Я ремонтирую мотоциклы, одно из моих занятий. А что?

– У Нолла тоже были связи там. Хотелось бы выяснить, что это значит, – сказала Эми.

– Можете поинтересоваться у Лемми, но я не уверена, что после того, как его расхреначило по стоянке, вам будет, у кого спросить.

Джон вертел в руках Соевый Соус.

– Что это? – поинтересовалась Чейстити.

– Это – Соевый Соус, – сказал я. – Этот контейнер Эми выбросила в реку пару недель назад. Я нашёл его на парковке возле Мотеля Роача в паре сантиметров от моей ноги.

– Не назовёшь счастливым совпадением.

– Вряд ли в этом городе действуют такие понятия, ну, добро и зло. За кадром все эти штуки просто конкурируют за навязывание своих порядков. Те агенты, от которых вы спасли нас, они были убеждены, что существует нечто, желающее нашей победы.

Чейстити усмехнулась и покачала головой.

– Вы, люди, режете провода на бомбе наугад, надеясь, что делаете всё правильно. Пообещайте, что дадите мне пару часов форы, прежде чем перевернуть этот город вверх дном.

– Именно поэтому нам и нужен Соус, – сказал Джон. – Мы должны понять, что происходит.

– Угу. А это, случаем, не то «понимание», что приходит от мескалина? Когда ты сидишь и смотришь на обои, а обои рассказывают тебе секреты Вселенной, покуда слюни капают у тебя изо рта?

– Ну... – сказал я, – обычно это происходит не так.

Объяснить эффект, вызываемый Соевым Соусом бывает так же сложно, как объяснить эффект появления гориллы на детском утреннике – это всегда неожиданные повороты. Поэтому я сказал:

– Вы когда-нибудь играли в видео-игры? Пожалуй, нет. Так вот, однажды Джон и я играли в ГТА. И, вот, наш персонаж заглючил и провалился в некое туманное подмирье, полное летающих объектов и искажённых персонажей, бесконечно повторяющих свои движения. Думается, Соевый Соус действует так же – он показывает суть игры, ломая её.

– И вы хотите предложить мне принять его?

– Нет, – сказал я. – Я абсолютно уверен, что это убьёт вас на месте. И Эми тоже. Что до меня и Джона, хм, это вряд ли можно назвать приятной вещицей, но как только у нас случится отходняк, мы немедленно поймём, что нужно делать, наше восприятие улучшится. И это всё что я прошу. Останьтесь рядом с Эми, покуда мы примем Соус, и когда мы вернёмся, мы будем знать нечто, что обязательно поможет и вам в том числе. Даже если ваш план – побег.

Она посмотрела в окно.

– Один час. Если я увижу, что они пришли за нами раньше, я делаю ноги. Так что, что бы вы там не надумали, делайте это прямо сейчас.

Джон уже открутил крышку контейнера с Соевым Соусом. Вы, должно быть, помните, что неоднократно упоминалось, что у контейнера нет крышки, но так он работает – его можно открыть, когда он сам того пожелает. В противном случае, я уверен, те ребятки с алмазной пилой, перфораторным молотком и зелёным лучом Звезды Смерти не тужились бы над ним столько времени.

Джон наклонил горлышко к своему рту. Одна-единственная капля чистейшего чёрного цвета сорвалась с края контейнера и оставшаяся часть жижи немедленно исчезла в контейнере. Соус проигнорировал лицо Джона, устремившись к его промежности.

– Да твою ж—

Соус проделал дыру в штанах Джона. Он шлёпнул себя по паху, чем вызвал недоуменный взгляд Чейстити. Контейнер с Соусом упал из его руки и покатился по полу. Джон свернулся в позу эмбриона, схватившись за промежность. Затем, спустя пару мгновений, он перестал сопротивляться.

Соевый Соус захватил его.

Джон поднялся, задумчиво кивнул и произнёс:

– Так, понятненько, они разнюхают, где мы, через тридцать семь минут и двадцать четыре секунды. Если мы не примем мер. Ага. Мер.

Затем он бросился через всю комнату к окну и прыгнул в него, разбив стекло.

Мы побежали за ним, выглянули в окно и увидели, что Джон бежит по парковке внизу.

Эми закричала ему вслед, но я сказал:

– Пусть бежит.

Я вернулся обратно, опустившись на колени, чтобы взять контейнер. Маленький ручеёк Соуса вытек из горлышка и направился ко мне. Нет... он полз ко мне. Словно маленький червячок-ниточка. Двигающийся с упорством.

Как только я сделал вдох, маленький червячок начал извиваться, а затем всосался в моё лицо, прямиком в левый глаз.

Затылок взорвался болью.

А затем мир исчез.

* * *

Окружающее пространство исчезло из виду. Но это нормально, если ты на Соусе. Вместо того, чтобы стоять на коленях внутри завода Фасоль Сосисоль, я очутился посреди бесплодного пейзажа, который, казалось, был выеден саранчой – лишь пыль, сухие деревья и маленькие, источенные до основания, побеги растений. Небо выглядело ядовито-спидозным.

Пока я бродил по окрестностям, я наткнулся на нечто, напоминающее левитирующего червя. Он завис где-то в метре от земли, колебаясь; кольцевидное тело оканчивалось чем-то наподобие лампочки размером с футбольный мяч, дальше следовала сегментированная труба, поднимавшаяся всё выше и выше, завершавшаяся раззявленным отверстием. Оно повернулось ко мне. На самом верху угнездился человеческий рот. Червь оказался чем-то вроде пищевода, совмещённого с желудочно-кишечным трактом, заканчивавшийся прямой кишкой. На самом конце подразумевался анус. Спереди от жопы торчал эрегированный 14-сантиметровый член.

Рот открылся. Изнутри донёсся гортанный звук.

Вскоре я заметил ещё один пищеварительный и репродуктивный тракт, не принадлежащий какому-либо телу, у этого виднелись женские гениталии. Его рот открылся и залился песней на высоких тонах, словно отвечая на зов первого. Я попятился, но они не стали преследовать меня, они преследовали друг друга. Два пульсирующих веретена субпродуктов столкнулись, их губы слились в поцелуе, пенис эрегировал, и вскоре два влажных клубка извивающихся кишок упали на землю и стали дёргаться в экстазе.

Вскоре я столкнулся с другой такой же парой, а потом ещё одной, и ещё. Потом я поднялся на холм и заметил внизу гигантский розовый клубок извивающихся в оргии монстров, масса извивалась и пульсировала. Везде, куда хватало глаз, были мелкие версии оргий, которые шевелились на земле, словно кучка дождевых червей.

Затем я моргнул, и зрелище исчезло. Точнее, исчез я.

Теперь я находился в импровизированной классной комнате с маленькими столами и большой вывеской над доской с цитатой Доктора Сьюза («Сегодня ты – это ты, это правдивее правды. Никто из ныне живущих более ты, чем ты»). Комната была пустой, за исключением агрессивно выглядящей женщины, что стояла перед пустым классом, крича и крича в пустоту.

Затем я снова моргнул и теперь оказался у себя в квартире, в ванной комнате. Была ночь, я мог слышать, как дождь барабанил по карнизу. В ванную зашла Эми, закрыла дверь, опустила крышку унитаза и села на него. Она смотрела прямо перед собой, в абсолютной тишине, закрыв рот ладонью. Она была одета в свою рабочую одежду – чистую белую рубашку на пуговицах и брюки синего цвета. С потолка капало прямо на её затылок, но, кажется, она не замечала этого.

И затем, очень-очень тихо, она начала плакать.

Я подошёл ближе и протянул к ней руку, но, конечно же, меня там не было, и поэтому я не смог дотронуться до неё. Вскоре она встала, вытерла глаза и вышла в гостиную. Я последовал за ней. Она надела свой красный дождевик и вышла из квартиры. Я проследовал за ней – точнее, проплыл, как кинокамера на штативе – наблюдая, как она перебегает дорогу к магазину, спасаясь от дождём под своим зонтиком. У двери она снова вытерла глаза и затем купила последний черничный кекс с витрины. А затем я моргнул, и...

Я снова оказался в своём теле. Я лежал в грязной комнате, которая выглядела так, будто когда-то давно была частью больницы. Я был на каталке и не мог двигаться, несмотря на то, что не видел каких-либо сдерживающих меня видимых ограничений.

Я вытянул шею, стараясь выяснить, где я нахожусь. Огромный таракан полз по моей рубашке прямиком к лицу. По крайней мере, это существо напоминало таракана; почти пять сантиметров длиной, да ещё и с крошечными клешнями как у крабов. Я старался пошевелить грудью, чтобы стряхнуть его, но моё тело не подчинялось настолько, что не могло выполнить даже это действие.

Я услышал голос.

– Ты проснулся.

Нимф показался из темноты. Это была та самая улучшенная и состоявшаяся версия меня, кроме того, что сейчас он был одет в ту же одежду, что и я (грязные джинсы и старая футболка с надписью ЧИКАГСКИЕ МЕДВЕДИ, ПОБЕДИТЕЛИ СУПЕРБОУЛА 1984 вокруг оранжевого Дэна Марино). Как будто он хотел посмеяться надо мной.

– Это в самом деле ты? – сказал я. – Или очередное галлюциногенное дерьмо?

Он не ответил. Просто улыбнулся.

– Потому что если это в самом деле ты, у меня к тебе дохуя вопросов. Но я не буду тебя беспокоить, коль ты являешься неким символическим дерьмом, предназначенным для того, чтобы научить меня правильно жить.

– Скажи мне, – заговорил Нимф, – если я попрошу тебя съесть насекомое на твоей рубашке, сделаешь ли ты это?

Я не ответил. В чём был смысл? Он продолжил:

– А что, если я уйду и вернусь через неделю? Будешь ли ты настолько голоден, что позволишь себе съесть это существо?

Жучок взбирался по складке на моей футболке, под которой аккурат располагались мои соски. У него были жёлтые глаза. Оно моргнуло.

– Ответ – сорок шесть, – сказал Нимф, прежде чем я успел вставить хоть слово. – Вот столько часов ты можешь провести без еды прежде чем захочешь сожрать это насекомое. В любое время, в любом месте – всего два дня отделяют тебя от того, чтобы сбросить все оковы нравственности во имя желаемого.

Затем он указал в угол и произнёс:

– А что насчёт трупа малыша, лежащего здесь? – Здесь в самом деле в позе эмбриона лежал маленький мальчик. Смуглая кожа, испанец, наверное. – Сколько времени пройдёт до той поры, как ты решишься съесть и его? Я знаю ответ, но мне интересно узнать твой подсчёт. А ещё я знаю число, если этот мальчик был бы жив.

Я сказал:

– Штука в старой шахте, ваш «Хозяин», что это? Чего оно хочет?

Он вскинул голову, глядя на меня с выражением, говорящим – ты сейчас серьёзно решил задать этот вопрос?

Я попробовал ещё раз, потому что – почему бы и нет?

– Почему оно пытается промыть мозги людям, внедряя им мысли о фальшивых детишках? Во славу чего? Или это очередная игра? Ваш Хозяин заскучал?

Нимф сделал пару шагов навстречу мне и остановился рядом со ржавым металлическим лотком у каталки.

– Смотри.

На лотке находилось три предмета:

Операционный скальпель;

Кусок чёрного камня, заточенного в лезвие, типа такого вы можете отрыть на археологических раскопках;

Кусок чёрного камня, формой напоминающий стандартный чёрный камень.

– Обсидиан, – сказал Нимф, – все три, я имею в виду. Ты знаешь, что острейшие лезвия в мире делаются из обсидиана? Лезвие этого скальпеля было заточено всего до тридцати ангстремов в ширину – одна сто миллионная сантиметра. Лезвие бритвы в двадцать раз толще, для сравнения. Итак, позволь поинтересоваться – каким из этих трёх инструментов мне отрезать твоё лицо?

И, так как у нас обоих было моё лицо, я не был уверен, чьё конкретно лицо он собирался удалить – моё или своё. Не то, чтобы это имело значение, потому что это всё равно было видением и не происходило на самом деле.

Ты в самом деле уверен в этом?

Жук добрался до края моей футболки, остановившись на резинке вокруг моего горла. Послышался странный шипящий звук и до меня дошло, что я могу слышать, как дышит это существо. Затруднённо, словно у этих маленьких лёгких была астма.