Текст книги "Что за чертовщину я сейчас прочёл (ЛП)"
Автор книги: Дэвид Вонг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
Я осмотрел всё на предмет наличия записок – Эми всегда оставляла их целую кучу – и проверил свой телефон, чтобы убедиться, что у меня нет пропущенных сообщений. Не было ни того, ни другого.
На мгновение я замер посреди кухни, дождь и ветер непрерывно ломились в окна. Разумеется, я не волновался. С каких пор плохие парни сперва приходят и делают девушке завтрак?
Я взял телефон и попытался позвонить.
Голос в трубке сообщил мне, что абонент недоступен.
ДЖОН
Джон вздрогнул от какофонии над головой, после чего посмотрел наверх, чтобы заметить над головой одно только небо. Крыша церкви была сорвана, оставив после себя рваный след, будто бы кто-то открыл коробку с макаронами и сыром. Шторм ворвался в здание, и он почувствовал себя так, будто бы застрял головой в водомёте гидроцикла, движущегося со скоростью семьдесят миль в час.
Наполовину ослепнув, Джон, спотыкаясь, поплёлся к кафедре, старательно прикрывая глаза. Нимфа здесь не было, но зато была дверь в стене напротив. Добравшись до неё, Джон оказался в небольшой комнате отдыха. Другая дверь напротив была открыта. Джон протолкнулся наружу, в шторм, как раз вовремя, чтобы увидеть мелькнувшие вдали задние фары.
Джон рысцой добежал до джипа и рванул сквозь шторм в погоню. Видимость была такой плохой, что он даже не был уверен, находятся ли они на дороге – он мог видеть лишь этот размытый свет фар на машине Нимфа, крошечном чёрном кабриолете. Джон даже и не думал отступать.
Он понятия не имел, кем или чем является Нимф, и его это не особо волновало. Одну вещь он выучил наверняка: все, кто угодно и всё, что угодно в этой вселенной способно чувствовать боль. Это универсальная константа, это то, что держит нас в узде. В своё время, занимаясь этой работой, Джон научился причинять все виды боли всем видам существ. Для некоторых это было лезвие, для других – солнечный свет или мелодичные звуки ветра в ясный летний день.
Джон поймает Нимфа и узнает, что способно причинить Нимфу боль.
Задние фары дёргались и виляли в лобовом стекле Джона, и каждый раз Джон следовал прямо за ними. Машина съезжала с дороги и возвращалась обратно, покрышки бешено вращались, брызгая грязью. Чем бы ни был Нимф, Джон знал: парень выбрал для погони неподходящее средство передвижения. Его маленький спорткар терял скорость в грязи и чуть не подлетел, когда попал в залитую водой пробоину на асфальте, в то время как джип Джона продолжал беспрепятственно следовать прямо за ним.
Наконец, Нимф совершил ошибку, которую Джон от него ждал. На длинном отрезке ровной дороги, Нимф почти пропал из виду, на несколько секунд ощутимо увеличив отрыв прежде, чем влетел в огромную лужу и полностью потерял управление – Джон увидел лишь огромный всплеск и задние фары, вильнувшие сперва влево, а затем вправо...
Авария завершилась до того, как мозг Джона успел хотя бы переварить происходящее. Сперва маленький чёрный автомобиль перевернулся и влетел прямиком в электрический столб, задние фары подпрыгнули от удара. Спустя несколько секунд, Джон врезался в спорткар, вжав его в электрический столб, словно пивную банку. О здоровой конкуренции между двумя машинами говорить не приходилось: джип раздавил хрупкий миниатюрный кабриолет, сделав его в два раза меньше первоначального размера. Бампер джипа даже не погнулся.
На мгновение всё затихло. Пальцы Джона мёртвой хваткой сжимали руль его автомобиля. Из взорвавшегося радиатор шёл дым – радиатора Нимфа, не его. Ветер затих, уступив место лишь непрерывному дождю, будто бы боги насытились насилием, умиротворённые принесённой жертвой. Джон собрал себя в кучу, сорвал ремень безопасности и навалился на дверь со стороны водителя спорткара. Он поднял локоть и выбил окно.
Пусто.
Никакого Нимфа на водительском сидении, пассажирском сидении или на полу. Никаких дыр в лобовом стекле, сквозь которые тот мог вылететь из машины во время удара. Совершенно ничего.
Джон сделал пару шагов назад к джипу...
Кровь.
Капает с заднего бампера.
Нет.
Маленький спорткар не мог похвастаться размерами багажника и в лучшие времена, но теперь он был абсолютно смят в искажённый участок не более метра в ширину. Крышка багажника свободно болталась, и под ней Джон смог разглядеть...
маленькую девочку, покалеченную и всю в крови
...что-то совершенно неидентифицируемое под проливным дождём. Если бы он никогда не приподнял крышкуу и не посмотрел поближе, возможно, у него был бы шанс прожить свою жизнь, никогда не узнав наверняка, что именно там было. Как кот Шрёдингера: то, что находится в багажнике, станет реальностью только тогда, когда ты это увидишь.
Джон медленно поднял крышку и увидел маленькие окровавленные ручки, перевязанные клейкой лентой и маленькое круглое личико с заклеенным ртом. Копна белокурых волос. Глаза, широко открытые в ужасе.
Мёртвые глаза.
Маргарет «Мэгги» Нолл. Её хрупкое тело было уничтожено при ударе.
Сердце Джона вырывалось из груди, бешено стуча. Он не мог дышать.
Он осторожно опустил крышку багажника, после чего зарычал и принялся раз за разом бить кулаком по крыше автомобиля. Теперь он кричал. Ему казалось, что он мог слышать разадющийся где-то неподалёку смех Нимфа.
Джон издавал так много звуков, что почти не услышал мужской голос, раздавшийся за его спиной:
– Ты поймал его? Нимф у тебя?
Джон повернулся и увидел перед собой Теда Нолла.
ГЛАВА 6: ДОЖДЬ НЕ КОНЧАЕТСЯ, А ДЖОН ПОМИРАЕТ
В руках Теда был дробовик, ствол смотрел вниз, на хлюпающий тротуар. Джон не издал и звука.
– Я видел, как ты мчал по улице как охуевший, я шёл в другую сторону и увидел твой ёбнутый джип. Я повернулся и припустил за тобой что есть мочи... – Тед взглянул на обломки. – Это оно? Нимф там?
Джон словно язык проглотил.
– Эй, мужик, ты ранен? А ну, поговори со мной.
Тед сделал шаг навстречу.
Он заметил кровь.
Он посмотрел на багажник, затем взглянул на Джона. Сложил кусочки паззла воедино.
—Не смотри туда, мужик. Не надо.
– Что? Это... это же...
Тед подошёл к машине, а его ствол по-прежнему смотрел под ноги.
– Мужик, лучше отойди.
Тед обернулся и встретился с Джоном взглядом. Просто пялился, а его лицо выглядело как плотина, сдерживающая бурлящий поток презрения. Уверенными движениями Тед медленно открыл багажник и замер, пытаясь осмыслить зрелище внутри.
Джон наблюдал за лицом Теда. Весь процесс обдумывания не занял у него и минуты. Мужчина смотрел в багажник, пытаясь осмыслить реальность происходящего, затем зажмурился, а его челюсть заходила ходуном.
Затем он осторожно закрыл багажник и, не оборачиваясь, мягко произнёс:
– Мне казалось, что я попросил тебя позвонить мне. Если ты выйдешь на Нимфа. Я сказал позвонить мне, а не пытаться разобраться самому.
– Слушай, не было времени, я—
– Ты знаешь, зачем я попросил тебя сделать это? Ну, позвонить мне?
– Если бы я смог—
– Потому что, – голос Теда звучал так, словно он прикладывает нечеловеческие усилия, чтобы сдерживать себя, – мне неважно, кто пришлёпнет ублюдка первым. Всё, что мне было нужно – вернуть мою дочь живой. Мою дочь. Не твою. И, в отличие от тебя, я этому обучен.
– Я не виноват. Нимф дал по съёбам, я думал, что прослежу за местом, где он держит твою—
– Чему ты обучен? Ты вообще хоть что-нибудь умеешь? Ты вообще хоть раз в жизни работал по-настоящему? Нет, ты сидишь дома, играешь в игрульки, ширяешься, но когда случается какое-нибудь дерьмо, то ты проёбываешься, и люди умирают. Потому что у тебя не хватает умений, потому что практиковать их – скука смертная.
– Слушай, парень, который сделал это, всё ещё—
– Завали ебальник.
Тед поднял дробовик. Направил его прямо в лицо Джона. Лицо отца мёртвой девочки обнажилось оскалом, гневом и отчаянием, что теперь полностью соответствовало обстановке.
Джон поднял руки.
– Эй! Слушай, полегче. Ты должен злиться не на меня—
– Раньше у нас, морпехов, ходила такая поговорка. «Десять, десять, восемьдесят». Десять процентов людей – герои, десять процентов – ублюдки, и восемьдесят – пустое место. Шарики, летящие по воздуху. Пиявки. Стадо баранов. Теперь понятно? Мир такой хуёвый не потому, что здесь есть такие, как Нимф. Мир хуёвый из-за таких, как ты.
– Тебя куда-то понесло! Ты это – эй! А, ну-ка, назови пароль!
– Назвать пароль, говоришь? Вот тебе пароль: сурукуку. А это – за Мэгги.
Тед выстрелил. Джон прижался к земле, не поняв, прошла ли пуля мимо или же смерть решила немножко задержаться. Так и не разобравшись, Джон бросился вперед к дробовику. У него не было плана, он просто хотел, чтобы дуло перестало смотреть на него.
Он схватил дробовик и поднял ствол вверх, целясь в небо. В конце концов конечности Джона и Теда спутались, и они повалились на землю, принявшись возиться в придорожной грязи. Тед подмял Джона под себя, пот лил рекой с его лица, а глаза бешено вращались. Их разделяло горячее дуло, прижимавшееся к подбородку Джона.
Джон зарычал и стиснул зубы, попытавшись сбросить с себя агрессивного мужика—
ПИФ-ПАФ.
Лицо Теда Нолла растворилось в брызгах горячей крови.
Я
Я подождал, покуда шторм уляжется, а затем направился к церкви у Шахтного Ока, продираясь через поваленные деревья и сломанные ветки. Похоже, что церквушную вывеску с остроумными слоганами раздавило упавшим стволом. И крыша тоже была разрушена, дождь свободно лил внутрь; было ли это виной шторма и очередной выходки Джона (его методы не отличались деликатностью), оставалось для меня загадкой. С другой стороны, вокруг не было и следа присутствия Джона или его тачки. Он уже был тут и успел уехать? Может, он куда-то заныкался, чтобы спрятаться от дождя? Но потом я заметил следы от шин – глубокие колеи и брызги грязи, оставшиеся от авто, пытающегося продраться вперёд по ёбаной жиже. Я видел, что следы соединялись у изогнутого выезда на шоссе возле шахты. Все это, блять, напоминало погоню. Я снова проверил телефон и снова «нет связи».
Я шёл по дороге целую вечность, но ничего не обнаружил, и вскоре я заметил пару мест, где погоня могла свернуть в разные стороны. Без особого энтузиазма я дважды повернул налево и, оставшись ни с чем, пошёл обратно в город.
Ну, заебок. Сначала пропала Эми, а через пять минут проебался Джон. Пожалуй, после обеда я буду единственным в Неназванном, кто ещё не провалился сквозь землю.
Могли ли они пропасть вместе? Был ли Джон тем парнем, что зашёл к ней позавтракать? Я был абсолютно потерян, что, пожалуй, было обычным моим состоянием.
Мой телефон тренькнул запоздалым входящим сообщением – кажется, ненадолго вернулась связь – и я прочёл короткое послание от Джона:
девочка мертва
Затем трель раздалась ещё раз, второе сообщение:
нашёл нимфа
И затем, после небольшого перерыва, третье:
прости меня
Я позвонил, трубку не взяли. Я написал ему, стараясь вложить в смс максимальный смысл:
пиздец?
Я вжал тормоза в пол и резко развернулся, еле разминувшись с сигналящей тачкой. Я мчался к дому Джона, единственному месту, откуда я начинал его поиски.
* * *
Самая жуткая вещь в моей «работе» (саркастичные кавычки намекают на отсутствие заработка), это далеко не ёбаная хуйня, которая решит запрыгнуть ко мне в окно. Это фанатики – да, не фанаты, не поклонники, а вдохновлённые байками сумасброды, что валят в Неназванный, надеясь на полчища чудищ, рыскающих по улицам. Они приезжают, надеясь взглянуть на нас, или потребовать решить их проблемы, или рассказать охуительную историю. Именно поэтому я никогда не раскрываю название города, потому что пусть монстры и могут попробовать сожрать твою душу, но, по крайней мере, они не будут чувствовать себя так, будто мы им задолжали – так я вижу.
Вот почему я люблю не задерживаться на одном месте. Меняю квартиры, места, за которые не нужно платить, стараюсь не оставлять обратный адрес (не то, чтобы посылки не доходят – почтальоны в курсе, кто я, и стараются избавиться от посылки с хуйнёй внутри как можно быстрее). Джон пошёл иным путём – купил двухэтажную домину и выкрасил её в чёрный цвет с крыши по крыльцо. Он шутковал, что это сделает дом незаметным, но, очевидно, что намерения его были противоположными. Любой поехавший, который захочет вычислить наше местоположение, может с лёгкостью заприметить его за километр.
Я приехал к чёрному дому, джип Джона стоял на подъездной дорожке. Я обошёл дом, осмотрел парковку на заднем дворе, и направился к двери, услышав, как внутри надрывается собачонка. Я уже строил планы о том, как мне выламывать эту дверь, но она была незаперта. Я повернул ручку и приготовился быть испепелённым.
О, и ещё: дом Джона начинён ловушками. Двери, к примеру, окружены четырьмя форсунками, которые, теоретически, должны плеваться огнём, превращая незваного гостя в незваного гостя, объятого адским пламенем. Но не перекинется ли огонь на окружающие предметы? – спросите вы. Ага. Как только незваный гость упадёт в корчах, домик тоже загорится. Как только я поделился своими опасениями с Джоном, то он ответил: «Но это бы стоило того».
Зайдя внутрь, я осознал, что не горю, и позвал Джона. Ответа не последовало. Его йоркширский терьер, которого звали Собак, вертелся у моих ног, оглушительно лая. Я сказал ему заткнуться. Как только я решил нагнуться ко псу, то заметил, что я держу в руках розовый диснеевский телефон. Я схватил его до того, как вышел из машины, и понятия не имел, почему. Я швырнул его в сторону.
На фотографии из телефона Нимфа, Джон развалился на диване, окружённый высохшей блевотой, которую он выблёвывал из своего тела, пока не сдох...
Входить в дом с заднего двора означало, что нужно пройти через кухню, а затем – через наполовину гостиную/наполовину столовую, которую Джон превратил в нечто, что он называл «приёмная». Случайно или по некоему замыслу, но Джон украсил свой дом в стиле, точь-в-точь копирующим интерьер богачей из боевиков восьмидесятых. Мебель из чёрной «кожи», хромированные и стеклянные столы, массивная звуковая система, окружавшая гигантский телевизор, которые он, вдобавок, ещё и использовал. На мой взгляд, это было потрясающе – кокаиновый сон дизайнера, пробивший дыру в бюджете.
Мы с Джоном не говорим о деньгах, как не говорим о куче других вещей. Каждый из нас знает, что другой может сказать в ответ, поэтому мы стараемся не заводить разговоров об этом. Я уже говорил ранее, что не собираюсь наживаться на аспекте нашей жизни, которую можно определить выражением «блядский цирк», но Джона это не останавливает. Джон никогда не был приверженцем офисной работенки, и мне доводилось слышать, что он творил кучу хуйни – от «консультаций» жертв преследователей по электронной почте, до продажи футболок. Иногда он спрашивает, хочу ли я вписаться в очередное дело, но я отвечаю отказом, и Джону кажется, что я отказываюсь от денег. Но я просто не хочу, чтобы Джон вовсе вписывался в эти дела...
Гостиная была прямо по курсу, диван стоял за частью стены, вне поля зрения. Я не двигался. Я понял, что застрял. Меня это не волновало.
На фотографии весь кофейный столик был усыпан всеми возможными сортами наркоты, а буфет ломился от...
Я позвал Джона во второй раз, и снова никто не откликнулся. Я и не ожидал ничего другого.
Там, где у иного человека находился обеденный стол, у Джона расположился стол для бильярда. На зелёной поверхности были намалёваны слова: ЗДЕСЬ? РАЗГРОМНОЕ ПОРАЖЕНИЕ. Я пробежался рукой по войлоку, осмотревшись вокруг. Одна сторона стола была расположена близко к стене, что было частью гениальной стратегии Джона – держать ваши шары подальше от лунок. На белой стене виднелись отметки от задней стороны киев, каждая из них представляла одну провальную попытку удара. В углу виднелись следы от краски на ковре – именно там Кристал и Никки два часа кряду разрисовывали туловище Джона (это был Хэллоуин, ясно вам?). На потолке можно было разглядеть небольшой след от чили, напоминавший о Кино-Ночи Постыдных Удовольствий (Эми выбрала «Сумерки», выбор Джона пал на «Где Моя Тачка, Чувак?», и «Ох уж эта наука!» от меня). Ох уж эти воспоминания. Кажется, я простоял здесь целую вечность, предаваясь ностальгии, вместо того, чтобы пройти в гостиную и удостовериться, что там всё в порядке. Но я думал о том, что если ты не видишь чего-то, то это никогда не станет реальным, и эти мысли зазвучали у меня в голове голосом Джона.
Заглянув в гостиную, я немедленно заметил две бензопилы, которые Джон установил на каминной полке, скрестив их тридцати шести дюймовые лезвия. Собак всё ещё лаял неподалеку, подпрыгивая на своих крошечных лапках с каждым «гав». И это просто блядь сводило меня с ума.
Я заставил себя идти дальше.
Диван медленно оказался в поле моего зрения, и я увидел одну из подошв джоновых конверсов, неподвижно свешивающуюся с подлокотника под неестественным углом. Я учуял запах тела, которое опорожнило свой кишечник перед лицом неизбежной катастрофы.
Я обошёл диван, и там лежал он, и здесь было полно блевоты, и на столике лежала лампочка с пластиковой соломинкой, торчащей из неё – самодельная трубка. Часть лампы была обгоревшей, словно к ней прикладывались – снова и снова. А ещё там лежал пузырёк таблеток, и шприц с непонятной хуйнёй внутри. Это не выглядело как быстренькая попытка взбодриться после полудня. Было похоже на то, что кто-то специально сварганил эту ядерную смесь, высчитав достаточно верную дозу, чтобы его сердце остановилось раз и навсегда. Я знаю, о чём говорю, потому что я не раз пытался провернуть то же самое с собой.
Я проверил пульс. Какой к чёрту смысл – Джон был ледышкой.
Половина моей вселенной погрузилась во тьму.
Я рухнул в чёрное кресло напротив дивана. Пёс, видимо, наконец-то учуял мой настрой и закрыл пасть.
прости меня
Его последними словами оказалась ёбаная смска.
Я должен сказать Эми. Я попытался представить наш разговор. Мне пришлось бы отследить отца Джона в каком-нибудь захолустном городишке, в котором сейчас гастролирует его рок-группа. Я должен выйти на его брата, если он ещё в здравии и своём уме. Я должен помочь с похоронами, должен разобрать вещи Джона. Или я просто пошлю всё нахуй. Потому что он бросил меня, и я ему ничего не должен. После того, как он вытаскивал меня из дерьма бесчётное количество раз, то же самое дерьмо стало причиной. Это его последнее сообщение: «Оказывается, ты был прав. Отсюда нет другого выхода».
Почему ты просто блядь не—
Со стороны спален послышался шум.
Шаги.
ГЛАВА 7: БИТВА В ГОСТИНОЙ ДЖОНА
Джон вошёл в комнату, неся пакет с упаковками печенья.
– Эй, Орео любишь? Тут у них новый вкус вышел...
Я подскочил со стула, вернулся на кухню. Торчал в дверном проёме и пялился по очереди то на Мёртвого Джона, то на Джона Целого и Невредимого.
– Так, блядь, а ну отошёл!
Джон, жуя, указал печенюшкой на труп:
– Он ненастоящий.
– Кодовое слово?!
– Сурукуку, но вообще уже похер. Он тоже его знал, и Тед – настоящий Тед – жив. Фигня с кодовым словом не сработала, как оказалось, эти доппельгангеры-клоны могут скопировать и твоё сознание в том числе, помимо лица.
– Стой на месте.
Я осторожно приблизился и потыкал Джона пальцем в разные места на предмет целостности. Целее и монолитнее Джона не было. Чтоб железобетонно убедиться на все сто, я сдавил его в цепких проверяющих объятьях, выявляя какие-то побочные аномалии.
Ничего.
– Так, окей. Хорошо, просто замечательно, что ты не мёртв. Это жирный плюс. Погоди, а с Тедом что?
Джон окинул взглядом диван:
– Ты погоди. Что ты там увидел?
– Тебя. Смешавшего и взболтавшего пару унций наркотических веществ с летальным исходом.
– Ага. А я вижу Теда. Лицо всмятку. Вот прям как когда я его пристрелил.
– Когда ты сделал что??
Джон вынужденно вернулся назад в своем повествовании, чтобы охватить все события целиком. Я рассеянно присел в кресло-качалку, не фокусируя взгляд ни на чём вокруг – необходимо было вычленить из происходящего хоть толику здравого смысла.
– Во-первых, ураганом сорвало не всю крышу целиком, я там был. Снесло только один угол, пара плиток черепицы упала, ничего больше. Во-вторых, ты сказал, что тебе навстречу пронеслась ватага голубей на входе? Серьёзно? Как в фильме Джона Ву? Ты это под сценарий боевика категории Б подогнать пытаешься?
– Что важно, я через буквальных пять минут нашёл настоящего Теда живым и целеньким. Я с ним поговорил насчёт этого. Как оказалось, это была вполне ожидаемая разводка. Некисло воодушевляет, знаешь ли, когда ты можешь предугадать действия противника на фронте...
– Не спеши. Как ты выкупил, что живой Тед равняется настоящему Теду? Если «сурукуку» не выстрелило...
– Ты мне пытаешься сказать, что не можешь пока что твёрдо заявить, где настоящий я, и что настоящий я вполне могу валяться вон там, дохлым с передозом, если наша система «пароль-ответ» не работает.
– Вот же говно, а. Так, если ты клон-двойник-что ещё там, то почему мне проболтался о том, что вербальные кросс-проверки с вашей братией не работают? Мог бы и промолчать, в дальнейшем используя это как козырь против.
– А может я тупорылый клон-двойник.
– Должен признаться, тема для разговора начинает поёбывать мне мозг без вазелина. Ладно, давай так. Я спрошу тебя о том, что знает Джон, и только Джон, о чём я или этот скинуокер понятия не имеем. Но! Это должно быть доказуемо. Доказуемо прямо сейчас и здесь.
– Типа чего?
– Заначка у тебя где?
– Дэйв, я не...
– Джон, скотобаза, колись.
– Банка в форме совы. Полка над бачком. Когда смываешь – увидишь её сто процентов.
Путешествие до ванной комнаты и обратно развеяло мои сомнения в правдивости утверждения.
К моему возвращению Джон продолжил:
– Для меня, как и для Теда, он возник просто из ниоткуда. Его машины там не было, он просто её воплотил где-то позади моего обзора. В этом соль – он играется с разумом, обращая его против владельца. Я, естественно, запаниковал тогда. Весь подтекст происходящего только сейчас начал доходить.
– И потом ты его грохнул. Это. Какой бы разновидностью перевёртыша это ни являлось, оно может быть убито, видимо. И убито раз и навсегда.
– Выстрелил в лицо. Прям в нос ткнул.
– Никому такое бы не понравилось.
Я оглянулся на труп на диване.
– Так... что это такое? Разновидность, царство, класс? Я имею в виду, мы сейчас видим только то, что он запрограммировал, а настоящую оболочку увидеть не способны.
– Нечто совершенно новое, полагаю. Нам нужно придумать для него название. Чур я первый придумываю.
– Попозже.
Выдумывание имён тварям, которых мы встречаем, является довольно спорным вопросом.
– Сейчас что мы с ним сделать должны?
Джон задумался на мгновение.
– К Маркони отнесём.
Доктор Альберт Маркони. Известный эксперт по таким делам. Редко, когда можно дозвониться.
– Без б, просто упакуем это в коробку и пошлём ему по DHL. Стоп. А ты-то как сюда это привёз?
– На джипе.
– Просто забросил тело на заднее сиденье и привёз к себе до того, как понял, что это не тело Теда, или после?
– А что мне делать-то было? Под дождём его оставить?
– Если ты хоть на секунду поверил в то, что действительно пристрелил парня, и вот он мёртвый, валяется под дождём в грязи, а лицо у него в щепки, у тебя должна возникнуть хотя бы мысль о вызове... Ладно, забей. Проехали, честно.
– В этом деле нам нужны способности Эми. Она всё ещё на работе?
– Я без понятия, где она.
– Чего? Она пропала? Так почему мы хуи до сих пор пинаем?
– Она не пропала. Она с кем-то. Они встретились, даже успели мило позавтракать. Не знаю, куда пошли дальше. Не дозвонился, сеть тогда отрубилась.
– С кем она?
– Сказал же, что не знаю. Подумал, что с тобой ушла.
– И тебя вообще не волнует?
– Её не похитили. Как и говорил – они перекусили, а киднэпперы обычно со своими жертвами не перекусывают.
– Значит, ушла она с кем-то, кого хорошо знает. ИЛИ. Или с кем-то, кого она ПРИНЯЛА за того, кого хорошо знает.
– ЕБ ТВОЮ МАТЬ.
Я вытащил телефон и попробовал дозвониться до Эми. Гудки шли, трубку она не поднимала.
– Так, Джон, мне потребуется твоя помощь, если это было просто отвлекательным манёвром, чтоб её похи-
Что-то ухватило моё запястье.
Джон. Мёртвый, тот, что с дивана.
Его рот открылся так, что казалось, верхняя часть головы сейчас отвалится, и затем, в одну же секунду, с подбородка до лба пробежала трещина, череп распахнулся лепестками, подобно цветку. Внутри копошились и извивались сотни мелких хищных щупалец.
Оно испустило такой зверский вой, что затрясся пол.
Я попытался отцепить его пальцы, мёртвой хваткой вонзившиеся в моё предплечье. Некоторые из фаланг просто отвалились, отрастили маленькие крылышки и разлетелись кто куда.
В этом всём меня смутили исключительно крылышки.
Тело Мёртвого Джона начало менять форму, будто было куском глины в руках невидимого скульптора, решившего покончить со своим творением, чтобы вылепить что-то новое. На секунду мне показалось, что я разглядел его нутро – пульсирующие, слепленные воедино клубки тварей, каждая – с ладонь размером.
Затем видение исчезло вместе с образом Мёртвого Джона. Новое лицо и новое тело.
Настоящий Джон завопил:
– Это ж Нимф!
Для Теда Нимф был кем-то вроде устаревшей, но классической модели педофила-извращенца в плаще. Джон мне его описывал как некоего типа, смахивающего на скользкого маклера с биржи. Для меня он выглядел как... я.
Ну, не в точности я. Усовершенствованная модель, подстриженная и набриолиненная. Я, только не застрявший на обочине жизни. Аккуратная рубашка, брюки по последней моде вместо заляпанной чем попало футболки и неряшливых бридж. Даже небольшой шрам на моём(его) лице был на месте.
Он – я – раззявил пасть:
– Здарова, ушлёпки!
Джон злобно вперился в него взглядом:
– Где, мать твою, Мэгги и Эми?
Нимф хлюпнул содержимым мандибул:
– Хозяин должен кормиться.
– Да поебать мне, как ты там свой член назвал, я с этим покончу прям сейчас.
– Несомненно. – Просипел Нимф. – Просто содрать плоть с нежных косточек, пережевать, переварить... шестьдесят шесть дней, но и только, но и только. Их души... мечущиеся, источающие сок непонимания, истекающие болью, навечно заточённые в сводах чрева Хозяина... вкусные. Насыщают его всегда. Вечно. Но.
Я пойду на сделку. Отпущу одну душонку. На ваш выбор. Мать и отец Мэгги уже в игре, знают условия. Четверо в раунде голосуют. Та, что наберёт три голоса – освобождена, вторая – погрузится в пучину агонии. Равное количество голосов – пожраны обе. Кто-то должен пожертвовать собой, чтоб спасти другого. Время пошло, господа знатоки.
Я крикнул:
– Подожди, что, если мы откажемся играть? Мы все откажем-
– Хозяин пресытится вдвойне. Голосуешь за Эми? Твой приговор маленькой девочке вечно быть раздираемой на части. Снова и снова. Думаешь, Эми одобрит?
– Я вместо них. Отпусти обоих, возьми мою душу.
Он мерзко вертанул головой, ухмыльнулся;
– Мы знаем, ты сам знаешь. Твоё протухшее нутро никому не сдалось.
Джон проголосовал:
– Я за то, чтоб их обоих выпустили.
Я поддержал:
– Удваиваю!
– Не было такого варианта.
Нимф глянул на свою пясть, сверяя время. Часов, естественно, на нём не было.
– Сорок пять секунд. Учитывайте то, что и родители Мэгги участвуют тоже. Возможно, они знают, что вы, засранцы эгоистичные, проголосуете за свою бабу, и возможно, их утешит то, что хотя бы она будет спасена.
Джон снова выдал идею:
– Голосую за то, чтоб сожрали тебя!
Я добавил:
– Голосую, чтоб сожрали сами себя!
– ЭТО, БЛЯДЬ, НЕ БЫЛО ПРОПИСАНО В УСЛОВИЯХ. Тридцать секунд.
– Так. Так, ладно. Осади. Отпусти Эми.
Джон дёрнул меня:
– Но он прав. Даже если родители девочки тоже отдадут свои голоса за её жизнь, маловато шансов, что Эми нас за такую жертву жарко отблагодарит.
– Она вообще никого не сможет благодарить, если её переварят. И, удивишься, но у человека может включиться рефлексия и осмысление происходящего. У неё будет время на подумать, уверяю тебя. Она с этим справится.
– Нет. Я так не играю.
– Десять! Девять! Восемь!
– Джон. Ты должен. Подожди, а Диоген имеет право голоса?
Джон начал толкать речь «Я выбираю-»
Но тут мне позвонили.
На скринсейвере входящего звонка – фото Эми. Я ответил.
– Эми?? Это ты?
Пасть Нимфа звучно захлопнулась посреди отсчёта. Это не входило в его планы от слова «вообще».
– У меня тут маленькая девочка. Она в полном порядке, ты заберёшь нас отсюда?
– Эми, послушай меня! Вам опасно там находиться, там эта тварь! Ты, и Мэгги тоже, вам нуж-
– Я с этим разобралась. Мы в порядке, говорю же тебе. В церкви, неподалёку от той шахты. А, и ещё, по дороге, пожалуйста, забери мои лекарства, мне позвонили с аптеки, и сказали, что нужная дозировка готова. А, и ещё. Захватишь тех шоколадных крендельков?
ДЖОН
Джон услышал, как Дейв поднял трубку и спросил: «Эми? Это ты?». Джон почувствовал, как ось насущного мира взяла опасный крен под его ногами. Нимф, весь такой из себя в костюмчике от Гордон Гекко, с зализанными волосами, едко хрюкнул и повернулся в сторону Дейва.
Звонок определённо не был частью его игры.
Джон моментально бросился к бензопильной декорации, крестом нависшей над каминной полкой. На деле это было не совсем украшение (даже если и да, то по Джонову предположению, то всё равно некогда этими бензопилами кому-то удалось надрать пару нехристевых жоп) – всегда смазаны, заправлены доверху, дёрни шнур – и зарычит.
Кое-какое правило насчёт всяческих богомерзких многоногих выродков за годы борьбы Джон усвоил так, что от зубов отскакивало. Ни одному из них ещё никогда не нравились зубцы ревущего стального бензомонстра, взрыхляющие их вонючую плоть стремительно дюйм за дюймом вглубь.
Никому не нравится.
Элементарная биология, начальные классы.
Он подхватил бензопилу, и красивым движением (недели тренировок), единым, элегантным рывком завёл мотор, занёс лезвие, и вонзил его в Нимфово тело.
Бензопила вошла, как нож в масло. Жужжащее лезвие проделало свой путь сквозь пузо выродка, горизонтальным движением отделяя верхнюю часть тела от ног. Первая растворилась в воздухе. Всё, что было над пупком – просто исчезло. Над нижней половиной туловища теперь роилось бессчётное множество зудящих насекомовидных тварей, с кулак-два размером, заполошно метавшихся повдоль комнаты.
Джон внимательнее посмотрел на то место, где стоял Нимф. Половина его всё ещё была на месте. Всё, что ниже пояса, включая понтовые туфли и подтяжки для носков. Ноги спокойно двинулись к Джону, сами по себе, и резким хайкиком одна из них выбила оружие у него из рук.
Резко обезоружившийся Джон дёрнулся вперёд, ухватив половинку Нимфа за его подтяжки для ремня, намереваясь поднять ходули и выбить из них всю дурь. Ходули в свою очередь начали распадаться, диссоциируя снизу-вверх – стопы Нимфа обратились в жужжащих насекомых, глянцевито поблескивающих чёрными панцирями.
