Текст книги "МИР ТЕСЕН"

Автор книги: Дэвид Лодж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

– Есть только один способ различить нас, – сказала она. – У нас обеих на бедре есть родинка, похожая на запятую. У Анжелики ока на левом бедре, а у меня – на правом. – Она повернулась и указала на небольшое пятно на правом бедре, выделявшееся на фоне загара. Когда мы стоим рядом в купальниках, то похожи на заключенную в кавычки цитату. Ты видел эту родинку у Анжелики?

– Нет, – с горечью сказал он. – Но я слышал о ней. – Он вдруг устыдился своей наготы, скатился с постели и спешно натянул трусы и джинсы. – Но зачем? – спросил он. – Зачем тебе надо было обманывать меня?

– Никогда не могу отказать тому, кто очень сильно этого хочет, – сказала Л или.

– Иными словами, если первый встречный подойдет и поцелует тебя, то ты все бросишь и прыгнешь к нему в постель?

– Возможно. Но я догадалась, кто ты. Анжелика рассказывала мне о тебе. А почему ты так расстроился? По-моему, у нас здорово получилось.

– Я думал, что ты – девушка, которую я люблю, – сказал Перс. – Иначе я не пошел бы на это.

– Что, приберегал себя для Анжелики?

– Может, и так. А ты взяла то, что тебе не принадлежит.

– Знаешь, Перс, ты напрасно тратил время. Анжелика – неисправимая динамо-машина.

– Как ты можешь говорить такое о своей сестре!

– Она этого не отрицает. Как я не отрицаю того, что я по натуре шлюха.

– Я тоже не стал бы этого отрицать, – сказал он с сарказмом. – Правда?

– Да, правда. Достаточно вспомнить, что ты вытворяла в постели.

– По-моему, тебе понравилось.

– Я не сразу сообразил, что к чему. Ни одной порядочной девушке этого и в голову бы не пришло.

– Перс! Не говори так! – с отчаяньем вдруг крикнула она. – А что? – Перс покраснел и тут же побледнел. – Я и в самом деле пошутила. Я – Анжелика! Он бросился к ней в постель.

– Милая, прости меня! Ты восхитительна! – Он осекся. – Почему ты улыбаешься?

– Ты забыл о родинке! – Она игриво пошевелила правым бедром.

– Так ты, значит, все-таки Лили?

– А тебе как кажется, Перс?

Он сел на стул и спрятал лицо в ладонях.

– Мне кажется, что я схожу с ума.

Девушка завернулась в покрывало, села рядом с ним и обняла его за плечи.

– Перс, а мне кажется, что ты вовсе не любишь Анжелику. Если ты не можешь понять, кого ты сейчас трахнул, Анжелику или меня, то как ты можешь любить ее? Ты влюблен не в Анжелику, а в свою мечту о ней.

– Зачем ты мне это говоришь? – пробормотал он.

– Потому что Анжелика любит другого человека.

Перс отвел руки от лица.

– Кого?

– Одного парня, его зовут Питер. Весной они собираются пожениться. Он доцент в Гарварде. Анжелика говорит, что он очень талантливый. Они познакомились на конференции на Гавайях. Она сейчас ищет работу в Бостоне, и Питер устроил ей выступление на конференции, чтобы она показала товар лицом. Анжелика знает, что ты ее повсюду ищешь, и ей совестно, что она подшутила над тобой в Англии. Она попросила меня деликатно дать тебе понять, что она помолвлена. Я старалась как могла, Перс. Извини, если мне не хватило деликатности.

Перс подошел к окну, раздернул шторы и уставился вниз, на ярко освещенную улицу, на тормозившие у перекрестка машины и автобусы. Прижавшись лбом к холодному стеклу, он несколько минут молчал. Потом сказал:

– Я хочу есть.

– Вот это другое дело, – сказала Лили. – Я закажу еду в номер. Чего тебе хочется? Перс взглянул на часы.

– Вообще-то я иду на прием. Там и перекушу.

– На прием в пентхаус? Ну, тогда до встречи, – сказала Лили. – Меня берут с собой Питер и Анжелика. Между прочим, это их комната. Я захожу сюда только переодеться.

Перс снял с двери цепочку.

– А Питер знает, чем ты зарабатываешь на жизнь? – спросил он. – Я как-то видел твои фотографии в Амстердаме. И в Лондоне.

– Я с этим покончила, – сказала Лили. – Решила возобновить учебу. Я поступила в Колумбийский университет и теперь живу в Нью-Йорке.

– Скажи, когда ты работала в агентстве «Девушки без границ», – спросил Перс, – тебе не встречалась девушка по имени Бернадетта? Ее сценический псевдоним – Марлен.

С минуту подумав, Лили покачала головой.

– Нет. Это очень большая организация.

– Если она тебе случайно попадется, попроси ее, чтобы она связалась со мной.

Съехав на лифте на девятый этаж, Перс разыскал номер 956. В комнате на кровати сидел Моррис Цапп, грыз орешки, отхлебывал виски и смотрел телевизор.

– Привет, Персик, заходи! – сказал он. – Готов?

– Я бы принял душ, – сказал Перс. – Можно мне воспользоваться вашей ванной?

– Конечно, но сейчас там занято. Посиди пока, выпей чего-нибудь. Да, мудреный вопрос ты нам сегодня задал!

– У меня и в мыслях не было ставить вас в трудное положение, – сказал Перс извиняющимся тоном и налил себе виски. – Сказать по правде, я и сам не знаю, что на меня нашло.

– Ну, ты не переживай. Похоже, Артура Кингфишера совсем не интересовало, о чем я говорю.

– Вас это огорчило? – Перс сел на стул, откуда ему краем глаза был виден телевизионный экран: на нем двое молодых обнаженных людей – точь – в-точь он и Лили – катаясь по постели, исступленно занимались любовью.

– Не-а. Я, знаешь ли, расстался с некоторыми амбициями. С тех пор как я побывал в заложниках, мне стала дорога жизнь как она есть. – Изображение на экране неожиданно сменилось надписью: «Чтобы продолжить просмотр фильма, наберите цифру 3». За любовной сценой последовал эпизод из ковбойского боевика. – Они бесплатно показывают пятиминутный ролик, чтобы заинтересовать зрителя пояснил Моррис. – А если хочешь увидеть фильм целиком, то нужно позвонить, и они за деньги подключат канал к твоему телевизору.

– Все отпускается в розлив, – покачав головой, сказал Перс. – О, прекрасный новый мир![74]74
  ¹Название романа Олдоса Хаксли.


[Закрыть]

– Да, в этом городе все можно получить по телефону – китайскую еду, массаж, урок йоги, сеанс акупунктуры. Можно даже послушать непристойности – тариф поминутный, оплата кредитной карточкой. Однако если ты увлекаешься деконструктивизмом, то можешь смотреть подряд бесплатные рекламные ролики как авангардистский фильм. Что касается меня, – заметил он, – то я больше не верю в деконструкцию. Что и постарался показать в своем докладе.

– Значит, каждое декодирование – уже не есть новое кодирование?

– Да нет, это по-прежнему верно. Но отсрочивание в раскрытии смысла не может быть бесконечным, если речь идет о конкретном человеке.

– А мне казалось, что деконструктивисты не принимают в расчет конкретного человека.

– Это так. Однако смерть – это единственное понятие, которое невозможно подвергнуть деконструкции. Исходя из этого, мы придем к старой доброй идее индивидуального человеческого я. Я могу умереть, следовательно, я существую. Я это очень хорошо понял, когда меня пытались подвергнуть деконструкции радикалы-макаронники.

Дверь ванной комнаты распахнулась, и оттуда в облаке душистого пара вышла завернутая в полотенце дама.

– Ой! – воскликнула она, увидев Перса.

– Добрый вечер, миссис Рингбаум, – сказал он, вставая со стула.

– Мы с вами знакомы?

– Мы были вместе на пароходе «Аннабель Ли», где вручали литературные премии.

– Я мало что запомнила из того вечера, – сказала миссис Рингбаум. – Помню только, что Говард подрался с Рональдом Фробишером, а потом пароход поплыл по Темзе.

– Кстати, это Рональд Фробишер отправил его в плавание, – сказал Перс

– Правда? Я сегодня расспрошу его об этом!

– Рональд Фробишер тоже здесь? – удивленно воскликнул Перс

– Все, все здесь! – сказал Моррис Цапп. – Все кого ты знаешь. – Он теперь смотрел по телевизору боксерский матч.

– Все кроме Говарда, – сказала Тельма, скрывшись по пояс в шкафу. – Говард сидит в Иллинойсе: ему пожизненно запретили пользоваться авиационным транспортом, потому что во время полета он пытался склонить стюардессу к занятию сексом.

– Печально, – сказал Перс

– А мне все равно, – хихикнула Тельма. – Я ушла от этого козла и теперь понимаю, что совершила лучший в своей жизни поступок. – Она вынула из шкафа короткое черное платье и приложила к себе, став перед зеркалом. – Милый, мне это идет?

– Очень, – сказал Моррис, не отрывая глаз от экрана телевизора. – Ты в нем просто неотразима.

– Мне в ванной переодеться или молодой человек догадается подождать в коридоре?

– Персик, иди принимай душ, пока Тельма одевается, – сказал Моррис. – Если хочешь побриться, возьми мою электробритву. Кстати, если твою католическую совесть смущает происходящее в этой комнате, то хочу тебе сказать, что мы с Тельмой думаем пожениться.

– Поздравляю, – сказал Перс.

– Наш роман начался в Иерусалиме, – объяснила Тельма, ласково улыбнувшись Моррису. – А Говард был слишком занят, чтобы это заметить: разрабатывал план, как совокупиться со мной в вагончике фуникулера.

Перс помылся, побрился, и на скоростном лифте они втроем поднялись на верхний этаж отеля: там швейцар с ключом проводил их в маленький частный лифт, на котором они добрались до пентхауса. Номер был великолепный, двухуровневый и с огромными окнами, из которых открывались ошеломляющие виды ночного Манхэттена. В комнате было уже полно народа, звенел смех и царило веселье. Всеобщая раскованность подкреплялась шампанским, коего Артур Кингфишер пожаловал двенадцать ящиков: вино лилось рекой и кружило ученые головы.

– Наверное, будем отмечать что-то важное, – заметил Рональд Фробишер, поставив рядом с собой один из ящиков. Он налил Персу шампанского и представил его худенькой остроглазой женщине, одетой в зеленый брючный костюм. – Это Дезире Бирд, секция 409, «Новые направления женской прозы», – сказал он. – А я – секция 351, «Традиции и новаторство ‹в послевоенной британской литературе». Строго говоря, я j представляю лишь традиции. Мы вот тут говорили о том, как неожиданно сегодня переменилась погода.

– К сожалению, я этого не заметил, – сказал Перс. – Во второй половине дня я не выходил на улицу.

– Это было удивительно! – сказала Дезире Бирд. – Я сидела у своего агента, где мы обсуждали мою новую книгу. Я ее кончаю, но совершенно разуверилась в том, что пишу, и потому настроение у меня было хуже некуда. Так что я сказала Элиа послушай, какая я к черту писательница. «Критические дни»– не книга, а надувательство, а эта – вообще чушь несусветная. – А она говорит мне: ну, зачем ты так, а я говорю: нет, ты послушай, что я тебе сейчас прочту, и ты сама во всем убедишься. А она говорит: хорошо, только я сначала открою окно, а то что-то жарко. И она распахивает окно – представьте себе: в середине зимы, на Манхэттене, безумие какое-то, и вдруг в комнату врывается теплый ласковый ветер, и я начинаю читать отрывки из книги. И через пару страниц я говорю: это не так уж плохо. А Элис говорит: это просто замечательно! Тогда я говорю: это не характерный пример, ты дальше послушай. И я продолжаю читать. А когда я закончила, она сказала: это потрясающе, и я сказала: может, и вправду ничего. Короче, нетрудна догадаться, чем это кончилось: я пыталась найти страницу поь

хуже, а Элис нравилось все больше и больше, так что мне самой стало казаться, что «Мужчины» не такая уж дрянная книга.

– Замечательно, – сказал Рональд Фробишер. – И со мной случилось нечто подобное. В это же самое время я сидел на Вашингтон-сквер, грелся на солнышке и размышлял о Генри Джеймсе. И вдруг мне в голову пришла первая фраза романа.

– Какого романа? – спросила Дезире.

– Моего будущего романа, – сказал Рональд Фробишер. – Я собираюсь писать роман.

– О чем?

– Пока не знаю, но я почувствовал, что ко мне вернулся мой стиль. Я сразу это понял по ритму фразы.

– Кстати, – сказал Перс, – этим летом я познакомился с вашим японским переводчиком.

– С Акирой Саказаки? Он только что прислал мне экземпляр «Мало постарались» в своем переводе. Книжка похожа на молитвенник для невесты: переплет белый, а внутри розовая шелковая закладка. – Он подлил Персу шампанского.

– Мне надо сначала чего-нибудь съесть, а потом уж пить, – сказал Перс. – Прошу прощения.

Перс подошел к длинному столу, чтобы угоститься деликатесами. Вдруг через его плечо длинная рука в сером, не слишком чистом рукаве, выхватила у него из-под носа последний кусок копченой семги. Перс возмущенно оглянулся и увидел Феликса Скиннера. Осклабившись и показав желтые клыки, тот сказал:

– Извини, старик, ради семги я ни перед чем не остановлюсь. – Он положил рыбу на тарелку, доверху наполненную всевозможными закусками, и спросил: – Что ты делаешь на конференции?

– Я тоже могу задать вам тот же вопрос, – холодно сказал Перс.

– Что я делаю? Выискиваю таланты, изучаю рынок. Кстати, ты получил мое письмо? – Нет, – сказал Перс. Феликс Скиннер вздохнул.

– Опять эта Глория, придется ее уволить… Так вот, мы еще раз обдумали твое предложение и все-таки решили заказать тебе книгу.

– Отлично! – воскликнул Перс. – Мне полагается аванс?

– Да, – ответил Феликс Скиннер. – Правда, небольшой, – добавил он осторожно.

– Можно мне получить его прямо сейчас?

– Сейчас? Здесь? – опешил Феликс Скиннер. – Мы такого не практикуем. Сначала нужно подписать контракт.

– Мне нужно двести долларов, чтобы вернуться в Лондон, – сказал Перс.

– Столько, пожалуй, я могу тебе ссудить, – недовольно сказал Феликс Скиннер. – Утром я как раз побывал в банке. – Он вынул из бумажника две сотенные банкноты и вручил их Персу.

– Премного благодарен, – сказал Перс. – Ваше здоровье. – Он осушил бокал, и стоящий поблизости невысокий темноволосый мужчина с бутылкой в руке рассеянно подлил ему шампанского – он был занят разговором с высоким темноволосым мужчиной с трубкой во рту. – Если я возьму себе Восточную Европу, – сказал высокий, то ты можешь взять остальной мир. Но даже тогда, мне кажется, нас будут путать.

– Это тоже издатели? – шепотом спросил Перс

– Нет, писатели, – сказал Феликс Скиннер. – А! Редьярд! – закричал он, приветствуя вновь прибывшего. – Добрались-таки наконец! Это – юный МакГарригл, вы, наверное, знакомы. Какая досада, что вас не было на диспуте! Почему вы опоздали?

– Возмутительный инцидент, – объяснил Паркинсон, распушив бакенбарды и от этого став похожим на рассерженного бабуина. – Я проходил паспортный контроль в Хитроу, и уже опаздывал, потому что на таможне какая-то нахальная девица долго ко мне придиралась, как вдруг меня схватили двое головорезов, грубо обыскали и подвергли унизительному допросу. В результате самолет улетел без меня.

– Боже мой, но почему они выбрали именно вас? – спросил Феликс Скиннер.

– Потом они мне сказали, что приняли меня за подозреваемого. Но я так этого не оставлю! Я что, похож на контрабандиста? Я буду жаловаться. И, скорее всего, подам на них в суд.

– Да, все это очень неприятно, – сказал Феликс Скиннер. – Но стоило ли приезжать, когда все уже кончилось?

Паркинсон пробормотал, что намерен кое с кем повидаться – с Кингфишером, Текстелем из ЮНЕСКО и еще с кем-то. Перс его уже не слушал. При упоминании Хитроу перед его мысленным взором возникло лицо Шерил Саммерби, роняющей слезы на расписание авиарейсов. И тут его словно молнией ударило – Шерил любит его! А безрассудная страсть к Анжелике ослепила его, не позволила оценить ее чувства. От осознания этой мысли Шерил в воображении Перса стала бесконечно прекрасной и желанной. Он немедленно должен найти ее! Он обнимет ее, вытрет ей слезы и шепнет на ухо, что тоже любит ее. Расплескивая шампанское, он отошел от Паркинсона и Скиннера и тут же столкнулся лицом к лицу с Анжеликой и Лили – между ними стоял молодой человек в твидовом пиджаке, тот самый, что вел семинар по любовному роману. Лили Перс определил по красному шелковому платью. На Анжелике был все тот же строгий черный пиджак и белая блузка.

– Привет, Перс, – сказала она. – Я хочу представить вам своего жениха.

– Рад с вами познакомиться, – улыбнулся молодой человек, – Питер МакГарригл.

– Нет, я – Перс МакГарригл, – сказал Перс – А вы Питер – как вас…

– МакГарригл, – рассмеялся молодой человек. – Мы с вами однофамильцы. Не исключено, что дальние родственники.

– Вы не из оксфордского Колледжа Святой Троицы? – спросил Перс.

– Именно оттуда.

– Вы знаете, так получилось, что меня по ошибке взяли вместо вас на работу, – сказал Перс. – Когда меня вызвали на собеседование в Лимерик, они думали, что это вы. С тех пор это камнем лежит на моей совести.

– Но тем самым вы оказали мне величайшую услугу! – сказал Питер. – В результате я приехал в Штаты и неплохо здесь преуспел. – Он с нежностью взглянул на Анжелику, и та в ответ сжала его локоть.

– Вы не в обиде на меня, Перс? – спросила она.

– Нет.

– Мне сказали, что вы слушали мой доклад. Что вы о нем думаете? – Она озабоченно взглянула на него, будто его. мнение было для нее важно.

От ответа его спас стук по столу. Шум голосов затих. К публике обратился с речью мужчина в элегантном светло-сером костюме, стоящий на лестнице между двумя уровнями пентхауса.

– Кто это? – спросил Феликс Скиннер. – Жак Текстель, – прошептал ему на ухо Редьярд Паркинсон.

– Как все вы, наверное, знаете, – сказал Жак Текстель, – в ЮНЕСКО вводится новая должность профессора-литературоведа, и для вас также не секрет, что мы попросили Артура Кингфишера, главнейшего авторитета в этой области, предложить кандидатуру на этот пост. И сегодня, уважаемые дамы и господа, мне приятно сообщить вам… – Текстель сделал паузу, и Перс обвел глазами комнату, замечая в толпе застывшие в напряженном ожидании лица Морриса Цаппа, Филиппа Лоу, Мишеля Тардьё, Фульвии Морганы и Зигфрида фон Турпица, – о том, что Артур Кингфишер изъявил желание прервать заслуженный отдых и лично занять эту должность.

Толпа дружно ахнула и разразилась аплодисментами, сквозь которые послышались и разочарованные возгласы, и злобные реплики в адрес Кингфишера.

– Разумеется, последнее слово останется за комиссией по назначению, председателем которой я являюсь. Но я буду весьма удивлен, если профессору Кингфишеру неожиданно найдется серьезный конкурент.

Публика снова захлопала. Артур Кингфишер, стоя на лестнице чуть ниже Текстеля, поднял в приветствии руки.

– Благодарю вас, дорогие друзья, – сказал он. – Разумеется, кое-кто может удивиться тому, что консультант выдвигает на пост собственную кандидатуру. Должен признаться: я согласился стать консультантом, решив, что мой творческий путь окончен. Но сегодня я чувствую возрождение жизненных сил, которые я и хочу отдать на службу международного академического сообщества и сделать это под эгидой такой уважаемой организации, как ЮНЕСКО. Тем своим коллегам, которые считают, что не менее достойны этой должности, я хочу сказать, что через три года они снова смогут вступить в драку за это тепленькое местечко. – Публика приветствовала Кингфишера аплодисментами и смехом. – И наконец, я хочу поделиться с вами своей особой радостью. Сонг Ми? – Артур Кингфишер, протянув руку, помог ей подняться на ступеньки. – Сегодня, уважаемые дамы и господа, эта прекрасная молодая женщина, которая долгие годы была моей спутницей и секретаршей, согласилась выйти за меня замуж. – В толпе послышались одобрительные восклицания, крики, свист и аплодисменты. Артур Кингфишер расплывается в счастливой улыбке. Сонг Ми Ли застенчиво улыбается. Он целует ее. Еще один взрыв аплодисментов.

Но кто эта хрупкая седовласая дама, которая смело выходит из толпы навстречу великому теоретику литературы?

– Прими мои поздравления, Артур! – говорит она.

Кингфишер пристально смотрит на нее, в глазах его мелькает узнавание, и он отскакивает назад.

– Сибил! – в изумлении восклицает он. – Как ты сюда попала? Где ты была все эти годы?! Я, наверное, лет тридцать тебя не…

– Двадцать семь лет, Артур, – говорит она. – Столько же, сколько лет нашим дочерям.

– Дочерям – каким дочерям? – спрашивает Артур Кингфишер, нервно пытаясь ослабить узел галстука.

– Вот этим прелестным близнецам! – Она простирает руку в направлении Анжелики и Лили, которые обмениваются удивленными взглядами. Публика приходит в смятение.

Перекрывая гул толпы, Сибил Мейден говорит: «Да! Вспомни, Артур, как ты сорвал мой запоздалый девичий цвет во время летней школы в Колорадо в пятьдесят третьем году. Я тогда думала, что уже не способна зачать ребенка, но вышло иначе». Публика затихла и вся превратилась в слух, чтобы не упустить ни слова из этой поразительной истории. «Через несколько недель после того, как мы расстались, я поняла, что беременна, – я, добропорядочная старая дева, преподаватель кембриджского Гертон-колледжа, забеременела от женатого человека, ведь твоя жена была тогда жива, Артур. И мне ничего не оставалось, как скрыть свой позор. К счастью, в тот год я была в Америке в творческом отпуске. И вот, вместо того чтобы заниматься наукой в Массачусетсе, я уехала в глушь, в Нью-Мексико. Весной пятьдесят четвертого года я родила девочек-близнецов и в кожаном саквояже тайком пронесла их на борт голландского самолета; мне пришлось лететь первым классом, чтобы взять в кабину багаж – в те времена его не досматривали и не просвечивали, – и при первой же возможности я оставила малышек в туалете, а потом сразу же заявила о своей находке. Естественно, никому и в голову прийти не могло, что я, респектабельная сорокашестилетняя старая дева, могу быть их матерью. Все эти годы, мучаясь виной, я носила в себе эту тайну. И тщетно пыталась забыться в работе и путешествиях. Однако в конце концов странствия привели меня к встрече с моими взрослыми дочерьми. Девочки мои родные! Сможете ли вы простить свою мать за то, что она бросила вас?» Сибил Мейден жалобно смотрит в сторону Анжелики и Лили; девушки бросаются к ней и подводят ее к Артуру Кингфишеру. «Мама! Папа! Девочки мои! Мои доченьки!» Бедную Сонг Ми Ли в ажиотаже оттеснили, но Анжелика, протянув руку, возвращает ее в семейный круг. «Наша вторая мачеха!»-говорит она, обнимая кореянку.

И все в комнате обнимаются, плачут, смеются, что-то кричат. Дезире и Моррис Цапп целуют друг друга в щеку. Рональд Фробишер пожимает руку Редьярду Паркинсону. Лишь Зигфрид фон Турпиц недоволен и зол. Перс трогает его за руку.

– Я на вас не в обиде, – говорит он, – издательство «Леки, Уиндраш и Бернштейн» все-таки решило издать мою книгу.

Немец пытается силой вырвать у него руку, но Перс продолжает энергично трясти ее, и вот черная перчатка слетает с нее, обнажая совершенно нормальную и здоровую на вид кисть. Фон Турпиц бледнеет, бурчит что-то под нос, весь как-то съеживается и, спрятав руку в карман, выскальзывает из комнаты. И с тех пор больше не появляется на международных конференциях.

Лили подходит к Персу.

– Мы собираемся пойти потанцевать, – говорит она. – Пойдешь с нами?

– Нет, спасибо, – отвечает Перс.

– Если хочешь, мы можем вернуться в номер, – говорит она. – Ты и я.

– Спасибо, – говорит Перс. – Мне пора в путь.

И через несколько минут он покинул вечеринку одновременно с Филиппом Лоу. В глазах у англичанина блестела слеза.

– Я по себе знаю, каково обнаружить, что у тебя есть ребенок, о существовании которого ты не подозревал, – сказал он Персу, пока они ждали лифта. – Но своего ребенка я снова потерял. – Двери лифта открылись, и они вошли внутрь.

– Как это случилось?

– Это долгая история, – сказал Филипп Лоу. – Но суть в том, что в роли героя-любовника я провалился. Я не думал, что стар для нее. Но в решающий момент я дал слабину.

– Сочувствую, – сказал Перс.

– Я оказался недостоин той женщины.

– Джой?

– Да, ее, – вздохнув, ответил Филипп, даже не удивившись, что Персу знакомо ее имя. – Она прислала рождественскую открытку, где пишет, что выходит замуж. Хилари спросила: «Джой? У нас есть знакомая по имени Джой?» Я сказал: «Кажется, мы познакомились в одну из моих поездок».

– Хилари – это ваша жена?

– Да. Работает консультантом по вопросам семьи и брака. У нее это здорово получается. Она помогла Демпси восстановить семью. Вы помните Робина Демпси? Он был на конференции в Раммидже.

– Я рад это слышать, – сказал Перс. – Тогда, в Раммидже, у него был не самый счастливый вид.

– Я слышал, что этим летом он пережил сильное нервное расстройство. И Дженет его пожалела. А вот и мой этаж. Всего доброго.

– До свиданья.

И пока не закрылись двери лифта, Перс смотрел, как Филипп, пошатываясь то ли от усталости, то ли от шампанского, медленно идет по коридору.

Перс вышел из вестибюля «Хилтона» в морозную ночь. Оттепели будто и не было: по улицам Манхэттена дул промозглый, пронизывающий до костей ветер. Перс зашагал по направлению к гостинице YMCA. К нему устремился, не касаясь земли, темнокожий юноша, но то, что Перс принял за котурны с крылышками, оказалось роликовыми коньками, а шлем на голове – шерстяной шапкой с надетыми под ней наушниками. Наслышавшись об уличных нью-йоркских грабежах и вспомнив, что у него в кармане двести долларов, Перс остановился и приготовился к обороне. Однако у молодого человека намерения были самые дружеские. Он улыбался самому себе и закатывал глаза, движения его были грациозны и ритмичны, и его приближение к Персу несколько замедлилось из-за попутно исполняемых на тротуаре па и арабесок. Персу стало понятно, что юноша вытанцовывает под неслышную ему музыку в наушниках. В руках у него была пачка листовок, и, проезжая мимо Перса, он ловко сунул одну из них ему в руку. Остановившись у витрины магазина, Перс прочел напечатанный на ней текст.

Тебе одиноко? Надоел телевизор? Хочется развлечении: Мы поможем тебе!– провозглашала листовка. —Агентство «Девушки без границ» предлагает широкий комплекс услуг гостям Нью-Йорка. Эскорт-услуги, массаж, партнерши по играм. Загляни в наш клуб «Райский остров»! Прими джакузи с тем, кто тебе по вкусу. Насладись расслабляющим массажем. Тряхни чем можешь на нудистской дискотеке. Неохота выходить из гостиницы? Наша массажистка придет к тебе в номер. Или хочешь послушать соблазнительные речи, чтобы хорошенько… заснуть? Позвони по телефону 74321 и поделись с нами самыми дерзкими своими мечтами…

Перс бегом вернулся в вестибюль «Хилтона» и бросил монету в ближайший телефон-автомат. Набрав номер, он услышал безучастный женский голос: «Привет, шалун, это Марлен. Ну, что скажешь?»

– Бернадетта, – сказал Перс, – у меня для тебя есть важные новости.

В последний день уходящего года, прилетев из Америки на британском реактивном лайнере, Перс МакГарригл приземлился в Лондоне в аэропорту Хитроу. Не имея при себе багажа кроме потрепанной брезентовой сумки, он первым прошел таможенный и паспортный контроль. И сразу направился в справочную службу компании «Бритиш эйруэйз». Вместо Шерил за стойкой сидела другая девушка.

– Добрый день, – сказала она могу ли я вам чем-нибудь помочь?

– Очень даже можете, – ответил Перс. – Я ищу девушку по имени Шерил. Шерил Саммерби. Она работает в компании «Бритиш Эйруэйз». Вы не подскажете, где я могу ее найти?

– К сожалению, на такие вопросы мы не отвечаем, – сказала девушка.

– Ну, пожалуйста, – сказал Перс, вложив в свою просьбу весь жар любовного нетерпения. – Это крайне для меня важно. Девушка вздохнула.

– Хорошо, сейчас попробую, – сказала она и, набрав какой-то номер, замолчала в ожидании ответа. – Привет, Фрэнк, – сказала она, – не знаешь, Шерил Саммерби сегодня в утреннюю смену? А?Что?Нет, не слышала. Надо же… Не знаешь? Ну ладно. Да нет, ничего. Пока. – Положив трубку, она с любопытством и не без сожаления взглянула на Перса. – Вы знаете, ее вчера уволили, – сказала девушка.

– Что?! – воскликнул Перс? – За что ее уволили?

Девушка пожала плечами.

– Кажется, она пыталась свести счеты с каким-то строптивым пассажиром и пометила его посадочный талон, чтобы его обыскали как контрабандиста. Мальчики на таможне не очень ласково с ним обошлись, и он пожаловался руководству.

– Где она теперь? Как мне узнать ее адрес?

– Фрэнк сказал, что она уехала за границу.

– Заграницу?

– Она заявила, что работа ей надоела и она рада возможности попутешествовать. Она специально для этого копила деньги. Так сказал Фрэнк.

– Она не сказала, куда собирается ехать?

– Нет, – ответила девушка. – Не сказала. Могу ли я вам чем-нибудь помочь? – обратилась она к следующему клиенту.

Перс медленно отошел от стойки справочной службы и, сунув руки в карманы, встал перед огромным электронном табло, на котором были объявлены вылетающие рейсы. Нью-Йорк, Оттава, Иоганнесбург, Каир, Найроби, Москва, Бангкок, Веллингтон, Мехико, Буэнос-Айрес, Багдад, Калькутта, Сидней… Маршруты предновогоднего дня заняли четыре колонки. Каждые несколько минут табло оживало, и перед его глазами мелькали и щелкали, как фишки механической лотереи или географического игрового автомата, все новые и новые названия. На поверхность электронного табло, как на экран кинотеатра, Перс спроецировал запомнившийся ему образ Шерил – ее золотистые волосы, ее гарцующую походку, ее голубые раскосые глаза – и стал думать, в каком уголке огромного мира, который на самом деле так тесен, он должен начать ее поиски.