Текст книги "Торговец кофе"

Автор книги: Дэвид Лисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Мысль парализовала его. Он понял, что если сможет донести эту идею до других, то станет несметно богатым. Не просто зажиточным или процветающим, а несметно богатым. Он сможет жениться на ком пожелает и наконец восполнить то, чем был до сих пор обделен. Он воспитает детей в иудейской вере и даст им образование. Им не придется быть торговцами и зарабатывать на хлеб тяжким трудом, как приходилось ему. Дети Мигеля Лиенсо будут джентльменами, рантье, кем пожелают, а свободное время смогут посвятить изучению Торы, а если это будут дочери, смогут выйти замуж за выдающихся ученых. Его сыновья будут чтить закон и жертвовать деньги на благотворительность, станут членами маамада и будут править справедливо, а мелким людишкам, вроде Паридо, место будет на задворках еврейского общества.

Ему нужно было собраться с мыслями, ибо они были путаными и беспорядочными. Стоя посреди биржи среди потока торговцев и маклеров, проплывавших мимо него, как паруса под ветром, он мысленно повторил свой план, дабы убедиться, что способен донести его до других во всем величии замысла. Он учинил сам себе безжалостный допрос, как на суде маамада. Если бы его вдруг ударили по голове и он, потеряв сознание, проспал до следующего дня, он хотел быть уверенным, что и тогда мог бы вспомнить эту идею так же легко, как собственное имя.

У него была идея. Он ее понимал. Она была его. Он мог начинать.

С прямой спиной, медленным шагом – Мигель вспомнил, как однажды видел убийцу, идущего на эшафот, построенный на площади Дам, – он направился в ту часть биржи, где собирались купцы, ведущие торговлю с Ост-Индией. Там среди еврейских купцов он отыскал Исайю Нунеса.

Для молодого человека Нунес уже добился значительных успехов. У него были бесценные связи в голландской Ост-Индской компании, благодаря которым он черпал новости и слухи, а также, без сомнения, и свой доход. Он получал товары, о которых другие торговцы даже не могли мечтать. Причем делал он это довольно часто, и всякий раз у него было виноватое лицо, как у человека, прячущегося под кроватью у любовницы в то время, как муж обыскивает комнату.

Несмотря на свой слабонервный характер, Нунес непринужденно разговаривал с группой торговцев, большинство из которых были на двадцать и более лет старше его. Мигель удивлялся, как в его друге сочетаются столь противоположные качества – тревожность и рвение. Когда цена на сахар упала, Нунес был единственным из друзей Мигеля, кто предложил свою помощь. Он дал взаймы семьсот гульденов без процентов, и Мигель вернул долг через несколько недель из средств, одолженных у Даниеля. Нунес мог дрожать от страха, что привлечет внимание Паридо, он мог лезть из кожи вон, чтобы избежать расследования маамада, но в трудную минуту проявил смелость.

Мигель подошел к своему другу и сказал, что им нужно поговорить. Нунес извинился перед собеседниками, и они с Мигелем отошли в тихий уголок, в прохладную тень.

– О Мигель, – сказал Нунес, – я слышал, тебе повезло с китовым жиром. Уверен, кредиторы уже строчат тебе письма.

Мигель не переставал удивляться, как быстро распространяются слухи. Торги состоялись всего несколько минут назад.

– Благодарю за то, что ты рад моему маленькому успеху, – сказал он с усмешкой.

– А ты знаешь, что цены на китовый жир вздулись благодаря Паридо? За всем этим стояло его торговое объединение.

– Правда? – спросил Мигель. – Мне повезло, что я наткнулся на его махинацию.

– Надеюсь, что это не нарушило его махинацию. Иначе тебе не поздоровится.

– Мы теперь с ним друзья, – сказал Мигель.

– Да, я слышал. Странно все это. С какой стати Паридо будет тебе помогать? На твоем месте я бы держал ухо востро. – Нунес умолк, взглянув на часы на биржевой башне. – Ты пришел испытать свою судьбу на восточном рынке в последние минуты работы биржи?

– У меня есть проект, для осуществления которого мне нужен человек с твоими связями.

– Ты знаешь, что можешь на меня положиться, – сказал Нунес, хотя и без теплоты, на которую рассчитывал Мигель.

Вероятнее всего, Нунес будет избегать излишних контактов с недругом Паридо, хотя парнасс и сам объявил о конце вражды. Мигель не знал, с чего начать, и не придумал ничего лучше, чем задать прямой вопрос:

– Что ты знаешь о плодах кофе?

– Плодах кофе, – задумчиво повторил Нунес. – Некоторые торговцы с Ост-Индией получают их из Мокки, и в основном ими торгуют на Востоке, где турки пьют их отвар вместо вина. Они не пользуются большой популярностью в Европе. Что касается этой биржи, в основном кофе покупают торговые агенты для Лондона и немного для Марселя и Венеции. Насколько я припоминаю, в последнее время он приобрел определенную популярность при иностранных дворах.

Мигель кивнул:

– Я слышал, что некоторые проявили интерес к кофе, но это дело деликатное. Не знаю, как объяснить, но есть люди, которые хотели бы, чтобы торговля кофе не развивалась.

– Я понимаю, – уклончиво сказал Нунес.

– Тогда позволь мне быть откровенным. Я хочу знать, можешь ли ты импортировать зерна кофе для меня в больших количествах, вдвое больше того, что поставляется в настоящее время за год. И я хочу знать, можешь ли ты держать эту операцию в тайне от всех.

– Конечно, это возможно. Думаю, в год поставляется около сорока пяти баррелей, в каждом около шестидесяти фунтов. В настоящее время кофе продается по полгульдена с небольшим за фунт, то есть тридцать три гульдена за баррель. Вам требуется девяносто баррелей, так? Чуть меньше трех тысяч гульденов?

Мигель постарался не думать, насколько огромна эта сумма.

– Правильно.

– Объемы ограничены, но думаю, я смогу получить девяносто баррелей. Я поговорю со своими людьми из Ост-Индии и поручу им поставить вам эти объемы.

– Но потребуется строжайшая конфиденциальность. Надо, чтобы даже матросы не знали, какой груз они везут. Сколько убытков может принести одно неосторожно сказанное слово…

– Это нетрудно. Я велю своим торговым агентам вписать в судовую декларацию название какого-нибудь другого товара, более распространенного. Это довольно частая практика. Как бы я продержался столько времени в коммерции, не умей хранить подобные секреты?

Мигелю хотелось захлопать в ладоши от радости, но он сдержался. "Будь спокоен, – велел он себе. – Делай равнодушный вид, будто эти планы интересуют тебя постольку-поскольку".

– Звучит заманчиво. После того как я сделаю заказ, сколько времени понадобится, чтобы товар был доставлен на склад в Амстердаме?

Нунес задумался:

– Для верности мне потребуется два месяца, максимум три. Плюс некоторое время на то, чтобы собрать нужное количество. И, Мигель, я буду держать язык за зубами здесь, но не могу ручаться за сохранение тайны, если речь идет о компании. Как только мои агенты начнут покупать кофе в больших количествах, кто-нибудь узнает об этом, и цены пойдут вверх.

– Понимаю. – Он чуть не сказал "не важно", но вовремя осекся. Лучше не раскрывать слишком многого. Нунесу можно доверять, но это не означало, что ему следует знать больше необходимого. – Мой покупатель учитывает это.

Нунес огладил коротко подстриженную бороду.

– Мне кажется, компания опять заинтересовалась кофе. В порту Мокка, откуда поступает кофе, полно кораблей с Востока. Корабли не успевают загружать.

– Но ты говоришь, что можешь достать то, что мне нужно?

– Компания любит накапливать запасы. Я тебе больше скажу: как ты, возможно, знаешь, по турецким законам за вывоз живого кофейного дерева грозит смертная казнь. Турки не хотят, чтобы кто-то, кроме них, выращивал и торговал кофе. Всем известно, какой это коварный народ, но, поверь, они невинные овечки в сравнении с голландцами. Морскому капитану по имени ван дер Брок удалось тайком вывезти кофейное дерево, и теперь компания начала выращивать кофе на собственных плантациях на Цейлоне и Яве. Она рассчитывает производить достаточно кофе, чтобы добиться равновесия с восточными торговыми партнерами. Но для этого нужно все подготовить.

Мигель кивнул:

– Когда придет время собирать урожай, компания захочет уже иметь рынок сбыта в Европе.

– Совершенно верно. Не буду спрашивать о твоих планах, но мне кажется, мы могли бы заключить договор. Я буду сообщать тебе все новости об этом товаре, какие услышу, если ты будешь иметь меня в виду как первоочередного поставщика и если это останется между нами.

– Согласен, – сказал Мигель.

Они ударили по рукам. Нунес явно почувствовал, что сможет заработать на этой сделке, поверил Мигелеву чутью.

Мигель не мог припомнить, когда он был настолько взволнован в последний раз. Даже когда он узнал, что в последнюю минуту цена на бренди выросла, и, если бы он не продал свои фьючерсы, смог бы заработать четыреста или пятьсот гульденов, ему было все равно. Какое значение могут иметь столь мелкие суммы? Через год он станет одним из самых богатых людей среди португальцев в Амстердаме.

Из «Правдивых и откровенных мемуаров Алонсо Алферонды»

После того как я был изгнан из общины, большинство моих друзей и партнеров отвернулись от меня. Многие предали меня из-за страха перед маамадом, другие потому, что были стадом, которое ни на минуту не допускало, что черем наложен на меня несправедливо. И, если быть откровенным, как я обещал, были и такие, кто полагал, будто я обманул их или злоупотребил их доверием, и ликовали, что с Алферондой покончено.

Люди, которые были должны мне деньги, отказывались платить, будто решение маамада отменяло все гражданские законы и личную честь. Старые деловые партнеры возвращали мои письма, не распечатывая. Из-за Паридо я остался без средств к существованию, и хотя у меня были кое-какие сбережения, я знал, что надолго их не хватит.

Не могу точно вспомнить, как получилось, что я начал ссужать деньги под проценты. Вопрос – здесь, обещание – там; и вот, проснувшись однажды утром, я понял, что стал ростовщиком. Тора не одобряет ростовщиков, но в Талмуде говорится, что можно обойти закон, чтобы выжить, а как иначе я мог выжить, если те, кто отвечает за соблюдение закона, несправедливо отняли у меня средства к существованию.

В Амстердаме таких, как я, было немало. Мы специализировались на разных сословиях, как таверны. Один ростовщик обслуживал ремесленников, другой – торговцев, третий – лавочников. Я решил никогда не иметь дела с евреями, ибо не хотел идти по этой дорожке. Я не хотел навязывать свою волю соотечественникам, чтобы они потом не говорили, будто я действовал против них. Я ссужал деньги голландцам, и то не всем. Так вышло, что я ссужал деньги самым отвратительным из них: ворам и бандитам, преступникам и ренегатам. Сам я не выбрал бы столь низкое сословие, но человеку надо зарабатывать на хлеб, и я попал в такую ситуацию помимо своей воли.

Я знал, что мне придется быть злодеем, если хочу, чтобы мне возвращали деньги. Ибо я ссужал деньги тем, кто зарабатывал свой хлеб, забирая то, что им не принадлежит, и у меня не было никакой уверенности, что мой капитал будет более неприкосновенным, чем кошелек пешехода или сейф хозяина лавочки. Единственным способом заставить этих людей выполнить их обещания было внушить им страх перед последствиями невыполнения.

К сожалению, Алонсо Алферонда не злодей. Он не способен быть грубым, жестоким и безжалостным, но недостаточная жестокость компенсируется у него хитростью.

Хочу сообщить в связи с этим, что со мной шутки плохи. Когда в канале нашли тело безымянного нищего, было нетрудно пустить слух, что это тело глупца, который решил, что можно не заплатить Алферонде. Когда нищий ломал руку или терял глаз в результате несчастного случая, при помощи нескольких монет он был готов рассказать каждому, что лучше бы ему было вернуть долг Алферонде своевременно.

Хотя, как мне кажется, Господь, слава Тебе, наделил меня добрым лицом, источающим дружелюбие, вскоре все воры в Амстердаме дрожали, едва завидев меня. Сердитого взгляда или поднятой брови было достаточно, чтобы золото текло рекой.

Когда мне попадался должник, действительно неспособный заплатить, я делал так, что он верил, будто впервые в жизни Алферонда решил проявить милосердие, однако это милосердие крайне хрупко и ненадежно, и даже нельзя помыслить, чтобы им злоупотребить. Такой вор обычно возвращал долг прежде, чем положить кусок хлеба себе в рот.

С помощью небольших хитростей я легко одурачивал подобную публику. По природе своей воры – простой и легковерный народ, верящий в чудовищ и великанов-людоедов. Некоторые, когда платили мне, верили, будто мне известно содержание их кошелька и местонахождение их жалких тайников, словно я колдун, а не ростовщик. Я ничего не делал, чтобы разуверить их. Алферонда не глупец.

Я знал, что евреи во Влойенбурге говорили обо мне в нелестных выражениях, но я также знал, что невинен перед Господом, – по крайней мере насколько невинным может быть человек, ссужающий деньги ворам.

10

Мигель и Гертруда встречались в «Трех грязных псах», таверне близ доков, где швартовались огромные корабли, груженные товарами со всего света. День был теплым и на удивление солнечным, и Мигель остановился посмотреть на корабли, сверкающие в отраженных от воды бликах. Некоторые были великанами, пришедшими из заморских портов, судами, чьи капитаны молились на коленях, когда их лоцманы маневрировали в предательских водах амстердамской бухты. Владеть таким кораблем было замечательно, но, с точки зрения голландцев, не столь замечательно, как владеть меньшими по размеру флиботами – небольшими проворными кораблями, которыми было легче управлять меньшей командой и которые вмещали больше груза, чем громоздкие корабли других стран. Отчасти благодаря этим морским чудесам голландцы занимали ведущее положение не только в торговле, но и в транспорте, ибо кто не пожелает доставлять свои товары в трюмах голландских судов, когда это сокращает расходы в три раза.

Евреи в таверне "Три грязных пса" бывали редко. В основном ее посещали рабочие и хозяева складов, и Мигель знал, что, если встретит там кого-нибудь из своих единоверцев, тому наверняка тоже есть что скрывать. Гертруда, чей муж был когда-то совладельцем одного из этих гигантских зданий на Броуверсграхт, бывала в этой таверне регулярно.

Окна в "Трех грязных псах" располагались странно высоко, под потолком, и яркие солнечные лучи пересекали полутемное помещение под прямыми углами. Большинство столиков было занято, но давки в таверне не было. Мужчины сидели за столами небольшими группами. Рядом с дверью кто-то громким голосом читал вслух газету, около дюжины мужчин слушали и выпивали.

Гертруда сидела в задней части таверны, в серой юбке и синем корсаже она выглядела скромно и неброско. Сегодня она пришла в таверну не веселиться, а по делу и не надела яркого платья, чтобы не привлекать внимания. Она курила трубку и сидела рядом со своим телохранителем, Хендриком, который прошептал что-то заговорщически, увидев Мигеля.

– Добрый день, Еврей, – сказал голландец с почти неподдельной сердечностью. От него можно было ожидать чего угодно. Он мог вести себя как злодей, а через минуту быть добрейшим человеком на свете. – Присоединяйтесь. И как мы умудрялись обходиться без вас все это время? Без вашего общества мы пересохли, как пустыня.

Мигель сел. Знание о своем грядущем богатстве боролось в его душе с неприятным ощущением, что Хендрик смеется над ним.

– У вас радостный вид, – сказала ему Гертруда. – Надеюсь, месяц окончился для вас удачно.

– Невероятно удачно, мадам. – Мигель не смог сдержать улыбку.

– А я надеялась, эта улыбка означает, что у вас есть твердые планы заняться со мной коммерцией.

– Возможно, и это тоже, – ответил Мигель. В присутствии Хендрика он не рискнул бы назвать даже свое имя или день недели. – Но лучше мы не будем говорить об этом сейчас.

– Ой, что это? – Хендрик с улыбкой наклонился, приставив ладонь к уху. – Кто-то меня зовет? Ну, тогда я оставлю вас вдвоем, ибо коммерция меня совсем не интересует. Коммерция – удел евреев, а у меня полно христианских дел.

– Увиваться за юбками или пить?

Он засмеялся:

– Это я скажу только своему Создателю.

– Тогда увидимся завтра, – сказала ему Гертруда, легонько пожимая ему руку.

Хендрик с трудом встал, и его качнуло так, что он чуть не свалился на Гертруду. Он ухватился за край стола, чтобы не упасть.

– Да будут прокляты эти чертовы полы, эй, Еврей. Я говорю, да будут они прокляты. – Он замолчал, словно ждал, пока Мигель не проклянет полы.

Женщина, которая видит своего слугу или любовника в таком виде, обычно сердится или краснеет от стыда, но Гертруда даже не посмотрела в его сторону: ее внимание привлекла история из газеты, которую читали вслух. Она не видела, как Хендрик с трудом сделал несколько шагов в сторону двери и развернулся так быстро, что чуть не упал, но удержался на ногах, ухватившись за плечо Мигеля.

Дыхание у этого крепкого мужчины было на удивление свежим, принимая во внимание тот факт, что он пил пиво и закусывал луком, но усы лоснились от жира, и Мигель отпрянул, уклоняясь от неприятной близости.

– Когда мы виделись в последний раз, – прошептал он Мигелю прямо в ухо, – после того как я вышел, ко мне приблизился человек и спросил, знаю ли я вас. Думаю, это был еврей, как вы. Спросил, не хочу ли я оказать ему кое-какую помощь.

Мигель взглянул на Гертруду, но она не обращала на них никакого внимания. Она смеялась над чем-то забавным в газете, и почти все посетители таверны смелись вместе с ней.

– Думаю, это был какой-то жулик, решивший обмануть и меня и вас, – солгал Мигель.

Кто бы это мог быть? Паридо? Его шпион? Даниель? Иоахим, выдающий себя за еврея?

– Я так и подумал. Кроме того, я не стану обижать друга моего друга. Это не по-моему.

– Рад это слышать, – прошептал Мигель.

Хендрик еще раз похлопал его по плечу, на этот раз гораздо сильнее, почти ударил, и пошел прочь, шатаясь и натыкаясь на столы.

Мигель подумал, что следовало бы поблагодарить Хендрика за сведения и за то, что он, как выразился, не стал его обижать. Однако Мигель не собирался благодарить таких, как Хендрик, за то, что они не причинили вреда.

– Итак, прекрасная дама, – сказал Мигель, чтобы привлечь внимание Гертруды, – нам есть что обсудить, не так ли?

Она повернулась к Мигелю, и на ее лице было удивление, словно она забыла, что кто-то сидел за ее столиком.

– О сеньор, я сгораю от нетерпения услышать, что вы хотите мне сказать. – Гертруда сжала руки. У нее подергивался левый глаз. – Очень надеюсь, что вы думали о кофе так же часто, как и я.

Мигель заказал пива, а Гертруда достала маленький кожаный мешочек со своим любимым табаком.

– Так и было, – сказал он. – Вы соблазнили меня своим предложением.

– Неужели? – просияла она.

– Я уснуть не мог, думая об этом.

– Никогда не подозревала, что мои идеи так на вас подействуют.

Мальчик-прислужник поставил перед Мигелем кружку с пивом.

– Давайте обсудим детали.

Гертруда набила трубку, зажгла ее с помощью масляной лампы и наклонилась к нему.

– Обожаю обсуждать детали, – сказала она хрипловатым голосом. Она затянулась и выпустила клубы дыма. – Но не буду делать вид, будто удивлена, что вы согласились. Я с самого начала знала, что не ошиблась в вас.

Мигель засмеялся:

– Прежде чем продолжить, я хотел бы кое-что прояснить. Если я вступаю в дело с вами, то хотел бы знать, на каких условиях.

– Условия будут зависеть от вашего плана. У вас ведь есть план, не так ли? Без хорошей идеи какой толк от моего капитала.

Мигель засмеялся вполне искренне, но на самом деле его радость была намного больше, чем он показал. У Гертруды есть капитал. Именно это он хотел услышать.

– Мадам, я придумал план, и такой хитроумный, что вы подумаете, будто я сошел с ума. Эта моя идея… – Он покачал головой. – Я сам с трудом верю.

Гертруда отложила трубку. Она оперлась обеими руками о стол и наклонилась к Мигелю:

– Так расскажите мне все.

И Мигель ей все рассказал. Он говорил о своей идее с ясностью, которая его самого удивила, – от деталей подготовки и нескольких уровней выполнения плана до окончательного завершения, чрезвычайно сложного и одновременно потрясающе простого. Его речь лилась легко, возможно из-за пива, но он ни разу не запнулся, не замялся и не споткнулся. Он говорил, как оратор, и, не закончив всех объяснений, уже знал, что завоевал ее.

После того как он закончил, Гертруда сидела молча какое-то время. Наконец она очнулась:

– Поразительно. – Она отхлебнула пива. Отхлебнула еще раз и подняла голову. У нее был такой вид, будто она только что проснулась. – Вы превзошли мои самые смелые ожидания. Думаете, это возможно? Я имею в виду масштабы, не могу представить…

Мигель улыбался как идиот. Его жизнь менялась у него на глазах. Сколь часто приходится человеку глупо наблюдать, как меняется его жизнь, не понимая, что изменения обязаны повседневным вещам! А если человек стоит на пороге величайших свершений благодаря его собственному плану и точно знает, что они начинаются в этот самый момент, – этим стоит насладиться.

Она ударила по столу, не очень сильно, но с достаточной силой, чтобы задребезжала пустая кружка Мигеля.

– Господи боже, этот ваш план… у меня нет слов.

– Однако… – Мигель прочистил горло, прежде чем продолжить, стараясь не улыбаться. В конце концов, тема была серьезная. – Однако потребуются деньги. Этот момент необходимо прояснить.

Минуты этой он ждал со страхом. Гертруда просто хотела произвести впечатление, или в ее распоряжении действительно есть достаточный капитал? Без денег они бессильны что-либо сделать.

Она взяла его за руку, осторожно, словно боясь, что, если она ее выпустит, рука упадет и разобьется.

– Я достаточно долго была сама себе хозяйкой, чтобы понять: капитал лишь одна составляющая коммерции. Не думайте, что, если я вкладываю деньги, вы должны от этого пострадать. Я предлагаю пятьдесят процентов. Даже если бы у меня был капитал всего мира, без вас я бы ничего не смогла сделать. Разве не так принято поступать в Амстердаме, разве не это сделало Амстердам великим городом? Мы правим миром, потому что мы придумали акционерные компании, корпорации и торговые ассоциации, чтобы делить риски. – Она сильно сжала его руку. – И богатство.

– Дело в том, – неуверенно начал Мигель, – что я не могу ничего предпринимать от своего имени, поскольку на мне висят некоторые долги. Если эти мелочные кредиторы узнают о деле, они станут мне докучать, и нам это помешает.

– Значит, мы будем пользоваться моим именем, непорочным, как у дитя. Какая разница, какое имя использовать.

– Конечно, – согласился он. – Мы должны договориться о степени единения и обещать держать наше дело в тайне от всех, включая наших близких друзей.

– Вы имеете в виду Хендрика. – Гертруда засмеялась. – Он не способен понять даже такой сделки, как покупка сливового пирога. Я бы не рискнула утомлять его мозг ничем подобным, даже не будь это тайной. Не стоит беспокоиться на этот счет. Даже если бы он узнал о нашем плане, даже если бы он понял его, он бы никому не сказал. Трудно отыскать более преданного человека.

Он задумался, не зная, как сформулировать еще одно свое опасение.

– Мы еще не говорили о том, каких вложений требует этот план, и о масштабе ваших возможностей.

– Мои возможности ограничены, – согласилась Гертруда. – Сколько нам потребуется?

Мигель говорил быстро, желая покончить с самой трудной темой:

– Полагаю, чтобы осуществить наши планы, потребуется не более трех тысяч гульденов.

Он выжидал. На три тысячи гульденов человек может жить припеваючи в течение года. Могли у Гертруды быть такие деньги? Муж оставил ей кое-какое состояние, но могла ли она легко собрать три тысячи гульденов?

– Это не просто, – сказала Гертруда, подумав, – но это возможно. Когда понадобятся деньги?

Мигель пожал плечами, изо всех сил стараясь скрыть свое ликование:

– Через месяц.

Лучше всего было вести себя так, будто сумма в три тысячи гульденов не представляла ничего необычного. Фактически, видя, как легко она согласилась на эту сумму, он сразу же пожалел, что не запросил больше. Попроси он четыре тысячи, можно было бы пустить дополнительные деньги на уплату долгов и чувствовать себя немного свободнее, что, в конце концов, представляло собой вполне законные издержки.

Гертруда очень серьезно кивнула:

– Я переведу средства на ваш счет в банке биржи, чтобы вы могли начать действовать и чтобы ни одна душа не знала, что мы с вами связаны.

– Я знаю, что никому из нас не нравится, когда суют нос в чужие дела, но, поскольку мы теперь партнеры, а не просто друзья, хотелось бы кое-что прояснить.

– Меня это не удивляет, – радостно сказала Гертруда. – Вы хотели бы узнать, как я смогу собрать такую значительную сумму так скоро.

Она сказала это весело, чтобы Мигель не почувствовал и намека на горечь. В конце концов, вопрос был вполне уместен.

– Поскольку вы подняли этот вопрос, не буду скрывать, что меня это интересует.

– Я не закапывала в погребе клада, – сказала Гертруда. – Я предполагаю продать часть моих вложений. На это уйдет несколько недель, чтобы получить лучшую цену, но я могу собрать нужную сумму, не разоряя себя.

– Вы хотите, чтобы я выступил в качестве вашего посредника?

Она хлопнула в ладоши:

– Я была бы чрезвычайно рада, это избавило бы меня от уймы хлопот. – Потом она прищурилась. – Но все же поступим иначе. Я знаю, вы опасаетесь этого своего злостного совета. Стоит ли открыто делать то, что может выдать наше партнерство?

– Я бы не назвал совет злостным, он скорее чересчур усердный, но я с вами согласен. У вас есть на примете кто-то другой?

– Я позабочусь об этом сама. – Гертруда запрокинула голову и посмотрела в потолок. Потом она снова посмотрела на Мигеля. – Должно быть, сам Господь свел нас вместе, сеньор. Я благоговею перед вами.

– Скоро весь мир будет благоговеть перед нами, – сказал он.

План Мигеля, плод его ума, был настолько прост, что он не понимал, как это не пришло никому в голову раньше. Конечно, для осуществления плана требовались определенные условия. Человек должен действовать в определенный момент жизни товара, и он знал совершенно точно, что наступал нужный момент в жизни кофе.

Прежде всего Мигель организует крупную поставку кофе в Амстердам, такую крупную, что кофейный рынок, до настоящего времени специализированный и чрезвычайно узкий, будет наводнен. В город поступит девяносто баррелей. Никто не будет знать о прибывшем грузе. Поэтому на первом этапе важен элемент неожиданности. Пользуясь своим преимуществом, Мигель скупит большое количество фьючерсов, гарантирующих ему право продавать по заранее определенной цене, примерно по тридцать три гульдена за баррель.

Когда дойдут слухи о поступлении большой партии кофе, цена на него упадет – и Мигель получит значительный доход от разницы в цене. Но эти прибыли только возбудят его аппетит, как небольшая закуска перед предстоящим пиршеством. К этому моменту Мигель с Гертрудой уже наймут агентов, которые будут работать на десятке самых важных товарных бирж Европы: в Гамбурге, Лондоне, Мадриде, Лиссабоне, Марселе и в других городах, тщательно отобранных Мигелем. Каждый агент будет знать лишь свое задание, но не тот факт, что является частью большего плана.

Через несколько недель после прибытия их груза в Амстердам вся Европа узнает, что рынок кофе наводнен, и цены на всех биржах упадут. Тогда агенты начнут действовать. Они начнут скупать кофе по искусственно заниженной цене. И все они начнут действовать одновременно. Эта часть плана была настолько гениальна, что Мигель даже не мог думать о ней, не опорожнив предварительно мочевой пузырь. Если бы до Лондона дошел слух, что кто-то хочет скупить весь кофе в Амстердаме, цена в Лондоне подскочила бы – и покупать кофе стало бы невыгодно. Поэтому Мигель считал, что самым сильным элементом его плана была одновременность. Прежде чем кто-то успеет сообразить, что произошло, он будет владельцем всего кофе в Европе. Он сможет диктовать любые цены и ставить любые условия импортерам. У них с Гертрудой будет то, к чему все стремятся и что редко кому достается, – монополия, вещь, благодаря которой создаются немыслимые состояния.

Сохранение монополии потребует определенной сноровки, но они, вероятно, с этим справятся, по крайней мере на какое-то время. Ост-Индская компания, импортирующая кофе, будет мешать Мигелю контролировать цены, но ей это удастся, только если она значительно увеличит поставки кофе на европейский рынок. Конечно, у компании есть плантации на Цейлоне и Яве, но пройдет несколько лет, прежде чем на них удастся собрать достаточный урожай, а опустошить склады на Востоке означало бы пожертвовать намного более важным направлением торговли. Какое-то время у компании не будет мотива что-либо предпринимать, и она будет наблюдать и выжидать. Она будет выращивать кофе и копить его запасы. Только накопив запасы, которые превысят контролируемые им объемы, компания нанесет удар.

Ну и пусть, подумал Мигель. Прежде пройдет пять, десять, а может быть, и пятнадцать лет. Компания обладает терпением паука, и, когда она решится действовать, Мигель и Гертруда будут уже несметно богаты.

Возможно, задолго до этого маамаду станет известно о партнерстве Мигеля и Гертруды. Но что он сможет сделать, когда Мигель пожертвует десятки тысяч гульденов на благотворительность? Всего через несколько месяцев Мигель будет обладать богатством, о котором большинство людей даже не мечтают, а он познает его вкус. Этот вкус будет упоительным.

Мигель настолько увлекся, что когда, уже лежа в постели, вспомнил, что совершенно забыл о встрече с Иоахимом Вагенаром, то почувствовал лишь легкое сожаление.