Текст книги "Торговец кофе"

Автор книги: Дэвид Лисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

– Я поговорю с ним. Он мой друг, и я уверен, что мы договоримся. Он не может брать с вас такие проценты. Мы договоримся о приемлемых процентах, и я помогу вам их заплатить.

Она сжала его руку:

– Бедный милый Мигель, вы слишком добры ко мне. Я не могу позволить вам этого делать. Вы выбросите свои деньги на ветер и ничего хорошего не добьетесь. Может, Алферонда и ваш друг, но не мой. Он не может рисковать своей репутацией, проявляя к кому-то доброту. И разве может он быть настоящим другом, если так вас обманул? Даже если долг Алферонды будет улажен, все равно я останусь должна агентам в Иберии. Заказ был сделан от моего имени, а не от вашего, и они будут искать Гертруду Дамхёйс в Амстердаме. Если я останусь, рано или поздно они меня найдут, и тогда мне конец. Я должна уехать сегодня, но прежде я скажу вам наконец всю правду. Вы этого заслуживаете.

– Вы мне еще не все сказали?

– Нет. Есть еще кое-что. – Несмотря на опьянение, она улыбнулась своей неотразимой улыбкой, которая никогда не оставляла Мигеля равнодушным. – Вы спрашивали, что я имела в виду, сказав "такая воровка, как я". Я вам скажу. – Она придвинулась к нему ближе. – Вы должны понять, я не простая воровка. Я не краду деньги из карманов и не режу кошельки, я не граблю лавки. Вас часто интересовало, куда я отлучаюсь из города. Глупец, вы же читали все эти истории, и читали их потому, что я познакомила вас с ними. Вот как ловко я придумала.

У Мигеля перехватило дыхание.

– Что вы хотите сказать? Что вы с Хендриком?.. – У него не хватило духу закончить фразу.

– Да, – тихо сказала Гертруда. – Мы Очаровательный Петер и его Женушка Мария. Причем трудно сказать, кто есть кто. – Она засмеялась. – Боюсь, бедняга Хендрик еще больший глупец, чем вы. Но он всегда послушно делал то, что ему велели, и ему нравилось, чтобы все вокруг считали, будто это он стоит за геройскими грабежами Петера. Впрочем, какое это имеет значение. Я полагала, что, если люди будут считать Петера героем, никто его не выдаст и легенда будет мешать его поимке. Мы не рассчитывали, что план настолько удастся. Я ожидала, что люди будут рассказывать друг другу истории о наших приключениях, но и подумать не могла, что их напечатают. Половина историй, которые вы прочитали, выдумка, а другая половина – очень большое преувеличение, но они сослужили нам хорошую службу.

– А где Хендрик сейчас?

– Удрал. – Она вздохнула. – Глупый человек. Но не настолько глупый, чтобы не понимать, что значит не заплатить жестокому ростовщику. Я его не видела после печальных событий на бирже. Он был против моих отношений с Алферондой и против моих планов разбогатеть на бирже. Он не понимал, как это все работает, и считал, что мой план обречен. Боюсь, в любом случае приключения Очаровательного Петера должны закончиться.

– Как я мог поступить так с вами? – сказал Мигель и закрыл лицо руками.

– Я сама виновата. Подвергла вас риску. А эта бедняжка, жена вашего брата. Скажите ей, что я сожалею, что напугала ее тогда.

– Она скоро станет моей женой, – сказал Мигель, решивший, что должен быть откровенен до конца.

– Вот как. Что ж, не могу похвастать, что понимаю, как это все устроено у израильтян, но это не мое дело.

– Что именно увидела Ханна? Она ничего не поняла.

Гертруда засмеялась:

– Она ничего не поняла. Забавно. Она видела, как я разговариваю с Алферондой, и я испугалась, что если вы об этом узнаете, то станете подозрительным. Но, – сказала она, вставая из-за стола, – хватит болтать, сеньор. Мне пора.

– Мадам, вы слишком пьяны, чтобы отправляться из города сегодня. Позвольте отвести вас домой.

Она засмеялась и схватилась за его руку, чтобы не упасть.

– Ах, Мигель, все еще пытаетесь заманить меня в постель.

– Я лишь хочу, чтобы вы живой и невредимой…

– Ш-ш-ш.– Она прижала палец к губам. – Нам больше ни к чему рассказывать истории. Хватит историй. Я должна уехать и должна уехать сегодня ночью. А то, что я пьяна, мне поможет, а не помешает. – Но она не уходила. – Вы помните, сеньор, тот вечер, когда вы попытались меня поцеловать?

Он хотел солгать, сделать вид, что это был такой незначительный эпизод, что он о нем даже не помнит. Но он не стал лгать:

– Да, помню.

– Я сгорала от желания ответить на ваш поцелуй,– сказала она, – и не останавливаться на этом. Я не позволила вам не потому, что не хотела этого, а потому, что знала: вы будете более сговорчивым, если я стану лишь возбуждать ваш аппетит. Такая женщина, как я, должна уметь использовать свои прелести, даже если это означает не использовать их вовсе.

– Позвольте мне проводить вас домой, – снова повторил Мигель.

– Нет, – сказала она неожиданно трезвым голосом, отталкивая Мигеля. – Я сказала, что должна уехать, и уеду. Пора прощаться, иначе мы не расстанемся.

И она вышла из таверны в ночную тьму. Без фонаря. Если и была на свете женщина, способная обмануть грабителей и ночную стражу, то это была Гертруда.

Он долго сидел не шевелясь. Просто сидел и смотрел перед собой невидящим взглядом, пока к нему не подошла хорошенькая девушка и не спросила, не желает ли он чего-нибудь.

– Вина, – прошептал он. – Много вина.

Когда он выпьет вино, когда он выпьет очень много вина и перестанет понимать, что хорошо и что плохо, тогда он пойдет и отыщет Алферонду.

Из «Правдивых и откровенных мемуаров Алонсо Алферонды»

Я, разумеется, не думал, что после одержанной Мигелем Лиенсо победы на бирже все закончится. Я победил, Паридо проиграл, и вкус победы был сладок, но оставался еще и Мигель. Я обошелся с ним жестоко, и он мне этого не простит. Я собирался одурачить его, когда он придет, заморочить ему голову всякими хитростями и фокусами, чтобы он вообще засомневался в существовании такого человека, как Алонсо Алферонда и, уж конечно, в том, что этот человек обошелся с ним плохо. Но Мигель мне всегда нравился, и вдобавок я был у него в долгу. Первоначально у меня не было намерения причинять вред ему или его друзьям. Я просто хотел использовать его как орудие, которое должно было помочь мне достигнуть своей цели, при этом дав ему возможность заработать пару гульденов.

Конечно, никакого вреда от этого бы не случилось. Что плохого в том, если кто-то пустит несколько ложных слухов, если кто-то получит несколько монет в качестве взятки, если кто-то неожиданно заработает несколько монет? Все любят фокусы и фокусников. Поэтому полуголодные крестьяне расстаются со своими заработанными тяжким трудом монетами, когда шарлатаны и цыгане останавливаются в их городках. Все на свете любят обманываться, но только когда они сознательно идут на обман.

Однажды вечером я сидел у себя дома и читал священную Тору. Заметьте, я говорю чистую правду, ибо черем ничуть не уменьшил мою тягу к учению. Вдруг раздался громкий стук в дверь внизу. Вскоре мой слуга, старик Роланд (хотя у голландцев было не принято держать прислугу мужского пола, мне нравились слуги-мужчины, и я не позволю, чтобы нация любителей сыра диктовала мне, кого нанимать), постучал ко мне и сообщил, что внизу стоит "невероятно пьяный португальский еврей", на вопрос о цели визита заявивший, что пришел убить того, кто живет в этом доме.

Я аккуратно отметил в книге место, на котором остановился, и с благоговением закрыл ее.

– Конечно, – сказал я, – впусти его.

Вскоре передо мной стоял пьяный в стельку Мигель Лиенсо, качаясь из стороны в сторону. Я велел Роланду принести нам вина. Я сомневался, что Мигель желает еще вина, судя по тому, сколько он уже выпил, но не терял надежду, что он не откажется и его сморит сон. Когда слуга вышел, я предложил гостю сесть и сказал, что готов его выслушать.

Он с трудом опустился на жесткий стул, ибо в этой комнате я принимал только посетителей, от которых мне хотелось поскорее избавиться.

– Почему вы не сказали мне, что ссудили деньги Гертруде Дамхёйс? – спросил он заплетающимся языком.

– Я ссужаю деньги такому количеству людей, – сказал я, – что, естественно, не помню их всех.

Я не рассчитывал, что эта маленькая ложь обманет его. Сам не знаю, какую цель я ею преследовал. Могу только сказать, к чему она привела. Она привела к тому, что он неимоверно разозлился.

– Черт вас побери! – закричал он, пытаясь встать со стула. – Если вы затеяли игру, я вас убью!

Я почти поверил в его угрозу, хотя при нем не было видно никакого оружия, и я ничуть не сомневался, что мне удастся отразить его пьяную атаку, если дело зайдет так далеко. Тем не менее я поднял руку, чтобы успокоить его, и подождал, пока он снова сядет.

– Вы правы. Я не сказал вам этого, поскольку мне было выгодно, чтобы вы думали, будто она в союзе с Паридо. Теперь вам известно, насколько я рад, что ваш план погубил Паридо, но вам не известно, что моя роль в этом была гораздо большей, чем вы могли бы подумать.

Мигель кивнул, будто вспомнил что-то:

– Паридо инвестировал в кофе до того, как я начал свое предприятие, так? Не он хотел расстроить мои планы, а я хотел расстроить его. Так?

– Так, – признался я. – Паридо занялся кофе на несколько месяцев раньше вас. Утаивать это от вас было не так уж легко, но я велел своему человеку в кофейной таверне не пускать вас, когда Паридо был там. Простая мера предосторожности. У Паридо, конечно, не было такого сложного плана, как ваш план добиться монополии. Он всего лишь планировал манипуляции с опционами на куплю и продажу, и когда вы начали скупать кофе, это угрожало его инвестициям, так же как в случае с китовым жиром.

Мигель покачал головой:

– Так вы заставили Гертруду втянуть меня в торговлю кофе с единственной целью досадить Паридо, а потом от нее отвернулись и предали ее?

– Мне льстит, что вы считаете меня таким изобретательным, но моя роль была гораздо скромнее. Ваша мадам Дамхёйс открыла кофе сама и вовлекла в дело вас, так как думала, что из вас выйдет хороший партнер. Узнав о вашем интересе, признаюсь, я начал его поддерживать, зная, что это нанесет вред Паридо. Время от времени я делал намеки, что Паридо плетет против вас козни. Этим, собственно, моя роль и ограничивалась.

– Как получилось, что Гертруда обратилась к вам за ссудой?

– Не знаю, насколько вы знакомы с историей этой женщины, но, должно быть, вам известно, что она воровка, а именно ко мне обращаются воры, когда им требуется большая сумма. Сомневаюсь, что она могла бы получить взаймы три тысячи гульденов у кого-то другого.

– Вы не получите этих денег. Она покинула город.

Я пожал плечами, так как меня это не удивило.

– Посмотрим. У меня есть агенты там, куда она могла направиться. Я не потерял надежды вернуть эти деньги, но если они пропали, это будет платой, которую я с готовностью отдам за поражение Паридо. Он не только потерял большие деньги, но и выставил себя дураком перед людьми. Его уже не изберут в маамад, и дни его власти сочтены. Разве это не стоит некоторых проблем, причиненных воровкой вроде Гертруды Дамхёйс?

– Она – мой друг, – с грустью сказал он. – Вы должны были сказать мне. Если бы вы мне только рассказали все, я бы ничего этого не допустил.

– А чего еще вы не допустили бы? Если бы вы знали, что попытки Паридо наладить дружеские отношения были искренними, что он первым надумал заняться торговлей кофе и что вы угрожали его инвестициям, вы бы поставили целью победить его или пошли бы на попятную? Думаю, мы оба знаем правду, Мигель. Вы интриган, но не настолько, чтобы делать то, что необходимо сделать.

– Это не было необходимо, – сказал он тихо.

– Нет, было! – Я ударил ладонью по столу. – Этот проклятый Паридо изгнал меня из общины, потому что невзлюбил меня. Он использовал благовидные предлоги для своего оправдания, но на самом деле он мелкий деспот, наслаждающийся своей властью, чтобы чувствовать себя значительным. И что с того, что он решил протянуть дружескую руку вам, брату своего партнера? Разве это прощает то зло, которое он уже совершил, и то зло, которое еще совершит? Я оказал огромную услугу нашему народу, Мигель, выбив почву из-под его ног.

– И не важно, что при этом погублена Гертруда, моя подруга?

– Она вовсе не погублена, Мигель. Она воровка и интриганка. Я знаю ей подобных. Я сам из их числа и поэтому могу сказать, что с ней всегда все будет в порядке. Она женщина с сильным характером и все еще красива. Через год она будет женой бюргера где-нибудь в Антверпене или любовницей какого-нибудь итальянского принца. Не волнуйтесь за нее. В конце концов, это я потерял три тысячи гульденов. Она могла бы заплатить хоть часть.

Мигель только покачал головой.

– Полагаю, вы злитесь из-за чего-то еще. Вы заработали деньги. Вы избавились от долгов, и вы самый популярный купец во Влойенбурге, по крайней мере в данный момент. Но вы злитесь, что не получили того богатства, на которое рассчитывали.

Он застыл от удивления. Вероятно, ему было стыдно признать, что он действительно разозлился, заработав меньше, чем надеялся.

– Может быть, вам с Гертрудой и удалось бы захватить рынок кофе в Европе, – сказал я, – но сомневаюсь. Ваш план был слишком амбициозен; Ост-Индская компания не позволила бы его осуществить. Я хотел спасти вас, пока вы не замахнулись на нечто непосильное. Если бы я не сделал этого, вы бы снова погубили себя через полгода. А теперь у вас все в порядке. Вы думаете, что раз ваш с Гертрудой план провалился, то вы не можете продолжать торговлю кофе? Чепуха. Вы, Мигель, сделали этот товар популярным, и взоры всего города направлены на вас. На этом рынке все еще можно заработать кучу денег. Вы задумали план, который бы положил конец всем вашим уловкам, на самом же деле все только начинается.

– У вас не было права обманывать меня таким образом.

Я пожал плечами:

– Может, и не было. Но вы от этого только выиграли. У вас есть деньги, вы, как я слышал, собираетесь вскоре жениться. Поздравляю вас и вашу красавицу невесту. Вы говорили, что мечтаете жениться и завести семью, и вот благодаря мне ваша мечта сбывается. Возможно, я не был вашим самым честным другом, но я всегда был вашим лучшим другом.

Мигель встал со стула.

– Человек сам должен управлять своей судьбой, он не шахматная фигура, чтобы им манипулировали. Я никогда вас не прощу, – сказал он.

Поскольку он пришел в мой дом с намерением меня убить, я подумал, что если он никогда меня не простит – это значительное достижение.

– Когда-нибудь вы простите меня, – сказал я, – и даже поблагодарите.

Но он уже ушел. Я слышал, как он торопливо сбежал по лестнице, чуть не кубарем, и пытался отыскать входную дверь. Снизу доносился звук разбитых бутылок и падающей мебели, но это не имело уже никакого значения. Когда он ушел, я велел Роланду сказать девушке, Аннетье, что она может больше не прятаться. Теперь, находясь на моем попечении, она стала еще красивее, и намного. Я знал, что лучше Мигелю не встречаться с ней в моем доме, так как ее сияющее лицо неопровержимо свидетельствовало, что как любовник я его превосхожу, а учитывая, что он переживал сложные времена, лучше было поберечь его хрупкие чувства.

35

Мигель плохо помнил расположение мебели в своем доме, вдобавок повсюду стояли сундуки и коробки с недавними покупками. Стук в дверь раздался рано утром, еще до того, как солнечные лучи успели осушить росу, но служанка, наверное, уже ушла из дому, чтобы купить свежего молока и хлеба. Мигель проснулся с больной головой и неприятным чувством, что произошло что-то ужасное, о чем он даже боялся вспомнить.

Гертруда. Он погубил Гертруду ни за что, ради мелочной мести Алферонды, направленной против человека, который искренне хотел загладить свою вину и стать Мигелю другом. Паридо оказался всего лишь купцом, желающим защитить свои вложения. Злодеем был он, Мигель.

Лучше снова уснуть и не думать больше об этом, хотя бы еще несколько часов.

Но стук в дверь не дал ему уснуть. Он сполз с постели, впервые после переезда не получив удовольствия от своей полноразмерной кровати, которая не шла ни в какое сравнение с коротким чудовищем, на котором ему приходилось спать прежде, и поспешно накинул на себя халат и надел деревянные шлепанцы. Дом представлял собой лабиринт из сундуков и стоящей как попало мебели, и он дважды споткнулся по пути к двери на кухне.

Наконец он добрался до кухни и открыл верхнюю створку двери. На него обрушились приятные ароматы раннего утра – рыбы, пива и свежеиспеченного хлеба. Запахи были такими сильными, что его замутило, и он крепко зажмурился. Когда он снова открыл глаза, то увидел перед собой осунувшееся лицо Хендрика. Голландец потерял свою шляпу, и длинные волосы прилипли к лицу. Под глазом был шрам с запекшейся кровью, рубашка в крови. Мигель почему-то сразу догадался, что это не кровь Хендрика.

– У меня мало времени, – сказал он, – поэтому не буду настаивать, чтобы вы пригласили меня войти.

– Чего вы хотите?

Он начал новую жизнь и не хотел, чтобы его видели в компании с подобным человеком. В памяти всплыл давний разговор. Не обещал ли Хендрик убить Мигеля, если тот предаст Гертруду?

Однако было непохоже, чтобы Хендрик пришел убивать.

– Я пришел получить свои пятьдесят гульденов, – сказал он, стряхивая грязь с усов.

– Не понимаю, о чем вы?

– Мы с вами заключили контракт. Сделку. Вы предложили мне деньги, а я обещал сделать за вас дело. Вчера ночью. Я нашел того человека и сделал дело.

Иоахим. Он побил Иоахима.

– Но я не просил ничего делать. Я просто интересовался, можете ли вы это сделать.

– Ну, теперь уж поздно спорить и придираться к деталям. Дело сделано, и мне нужны деньги. Тем более что они у вас есть. – Он засмеялся и закашлялся. – Человек побит, а мне нужно убраться из города поскорее, пока стражники меня не схватили.

– Я вам ничего не дам, – сказал Мигель. – Я вас ничего не просил делать.

Грозная сила, которая всегда исходила от Хендрика, вырвалась наружу. Его лицо побагровело и зрачки расширились.

– Слушайте, Еврей, вы дадите мне эти деньги, если не хотите навлечь на себя проблемы, о которых даже не подозреваете. Если меня схватят, я не премину сообщить, что это было ваше поручение, так что подумайте об этом, и побыстрее. Я знаю, вы не хотите, чтобы нас видели вместе, поэтому давайте покончим с этим.

Стоило потратить пятьдесят гульденов, чтобы Хендрик исчез, поэтому Мигель пошел и отсчитал нужную сумму монетами, полагая, что Хендрик вряд ли возьмет банкноту.

– Насколько сильно вы его побили? – спросил он, протягивая деньги.

– В этом все дело, – сказал Хендрик. Он потер рукавом шрам на щеке. – Сильнее, чем я планировал. Думаю, зачем ему оба глаза. И одного довольно.

У Мигеля пересохло во рту.

– Вы ему вырвали глаз?

– Не вырывал, – поправил его Хендрик. – Он сам вытек. Такое иногда бывает, и что проку жаловаться, если ничего нельзя поправить.

– Убирайтесь, – сказал Мигель тихо.

– Он не понял, что произошло, почему я схватил его, и повалил на землю, и стал бить ногами по лицу. Он все время спрашивал: "Почему, почему, почему?.." – как девчонка, которую трахают в первый раз. Но я ценю честность. Я сказал, пусть спросит у Еврея. Еврей ему скажет почему, так как Еврей заплатил за это.

Мигель закрыл глаза и отвернулся. Молчание показалось ему вечностью. Он повернулся к мерзавцу:

– Зачем вы это сделали? Почему вы ему так сказали?

– Потому что мадам Дамхёйс взяла с меня обещание, что я не причиню вам вреда, несмотря на то, как вы с ней обошлись. Поэтому я решил, раз я не могу причинить вреда вам, я сделаю что-нибудь другое. И вот придумал.

– Убирайтесь, – повторил Мигель.

– Я не заставлю себя ждать, можете не сомневаться. Удачи, Еврей.

Хендрик сделал вид, будто приподнял несуществующую шляпу, и бросился вприпрыжку наутек по набережной канала. Мигель стоял на пороге и смотрел ему вслед. Когда он исчез из виду, Мигель все стоял и смотрел туда, куда он скрылся.

Потом он не смог бы сказать, как долго простоял там, в безрадостном и тошнотворном молчании. Наконец он обернулся и увидел свою служанку, хлопотавшую на кухне и смущенно делавшую вид, что не замечает его, будто это обычное дело, когда по утрам мужчины стоят у открытой двери в нижнем белье и смотрят вдаль. Позднее он очнулся и, с удивлением осознав, что занимается делами на бирже, не мог вспомнить ни как туда попал, ни какие сделки уже заключил. Интересно, подумал он, не благоразумнее ли эти сделки тех, что он заключал в здравом уме. Как он мог думать о делах? Его подруга Гертруда погублена и будет вынуждена жить в изгнании до конца своих дней. Иоахим побит, и, возможно, его жизнь висит на волоске. Его брат разорен и унижен.

Он ждал, что к нему придет стража и будет задавать вопросы о его роли в этом избиении, но этого не произошло. Когда через несколько дней он отправился на поиски Иоахима, дабы принести ему подарки и удостовериться, что им занимается лучший врач, он обнаружил, что Иоахим с женой поспешно покинули город со своей долей выручки от торговли кофе, вероятно, опасаясь того, что Мигель может отнять деньги. Голландец уехал в уверенности, будто все его дружеские жесты были не более чем прелюдией к очередному предательству.

Мысль об этом тяготила Мигеля, и никакие его биржевые победы не могли облегчить этой тяжести. Однако несколько недель спустя, когда Ханна получила свободу от Даниеля, он взял ее в жены и поклялся, что не будет больше горевать. Окунувшись в радости семейной жизни, он обнаружил, что не так уж трудно забыть и Иоахима, и Гертруду и вновь получать удовольствие от занятия делами. Он успокоился. Алферонда оказался прав в одном: было бы полной глупостью бросать торговлю кофе. Слух о биржевой дуэли между Мигелем и Паридо разошелся широко, и напиток стал завоевывать популярность. Мигель видел, как торговцы, возбужденные этим чудодейственным напитком, неистово выкрикивают свои предложения на бирже. В тавернах по всему городу дельцы начали требовать, чтобы им подавали кофе вместо пива или вина. Мигель все еще мог осуществить свою мечту и заработать баснословные деньги.

После того как у Ханны родился ребенок, она обнаружила, что у нее нет времени учиться читать, как она планировала, но она не жаловалась, даже в душе. Мигель знал, что она ждала девочку, но мальчика, Самюэля, она полюбила ничуть не меньше. Они обсуждали, как сообщить Даниелю, что мальчик от него, но сделанного назад было не вернуть. Мигель любил мальчика как своего ребенка. Впоследствии, когда у них родился второй сын, названный в честь его настоящего отца, Мигель понял, что отдает предпочтение ему. Временами он упрекал себя в том, что повторяет ошибки собственного лишенного объективности отца, но ничего с этим не мог поделать. Ему оставалось заключить, что некоторые вещи заложены в человеке от природы.