Текст книги "Дон Кавелли и папский престол"

Автор книги: Дэвид Конти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

XLV

У монсеньора Андреани и монсеньора Ринанцо не водилось друг от друга секретов. По крайней мере, монсеньор Андреани именно так и считал.

Поэтому он не прятал конфиденциальные документы даже тогда, когда уходил обедать.

Ринанцо устроился в одном из низких кресел и напряженно изучал фотографии, все еще лежавшие на маленьком чайном столике. Этот Кавелли и кардинал Монти… Что же они обсуждали в Лурдском гроте? И кто был инициатором этой встречи? Ринанцо поставил бы на Монти. Но почему кардинал связался именно с Кавелли? И как он это сделал? Минуточку! Похоже, что ответ лежит на поверхности, не хватает буквально одной детали…

Быстрый звонок на телефонную станцию подтвердил его догадку. Из Лурдского грота действительно можно позвонить, в том числе и в квартиру Кавелли. Ринанцо осторожно положил фотографии туда, где взял. Затем он вернулся в свой кабинет, закрыл застекленную дверь и написал два письма. Одно из них он оставит сегодня вечером в исповедальне, а другое вскоре обнаружит кардинал Рубино на полу своего номера в «Доме святой Марфы». Но на этот раз у него мало времени, он не может дожидаться, пока Рубино сядет за ужин… Придется рискнуть прямо сейчас, нельзя терять ни минуты.

Он вытер рукой мокрый от пота лоб и постарался взять себя в руки. Ринанцо слишком хорошо знал это состояние и очень его боялся. Взгляд на часы. Еще два часа до следующего рандеву со «строптивой любовницей».

XLVI

«Неужели Бог оставил нас?»

Какая нечестивая мысль для католиков, особенно для кардиналов! Но именно этот страх, казалось, буквально окутал всех участников конклава и стал определять все их настроение. В какой уже раз они собираются в Сикстинской капелле? Прошло всего несколько дней, но создавалось впечатление, что миновали недели. За это время уже пять кандидатов отказались от папского престола. И каждый из них хранил упорное молчание о мотивах такого решения. Почему? В чем причина? Все они чувствовал себя недостойными возглавить церковь? Конечно, такое сомнение могло бы послужить веской причиной для отказа. Все это прекрасно понимали. Как это когда-то сформулировал Бенедикт XIV[46]46
  Бенедикт XIV – глава Римско-католической церкви с 1740 по 1758 год.


[Закрыть]: «Я похож на статуи на соборе Святого Петра – они неплохо выглядят издалека, но смотреть на них вблизи не стоит».

Это относилось к каждому из них. Но разве подобные мысли не говорили в том числе о малодушии и недостатке веры? До девятого века папе даже не нужно было быть священником, а до девятнадцатого века миряне могли становиться кардиналами. Но эти времена прошли. Каждый из них имел за плечами путь длиной в десятилетия. Путь, который они прошли шаг за шагом, ступень за ступенью, пока не попали на этот священный конклав. И дороги назад уже нет. Кардинал должен быть подобен воину, поклявшемуся в случае необходимости защищать веру ценой собственной жизни. Моменты слабости, периоды внутренних сомнений – кто из них не прошел через все это? Опасениям и страхам сейчас не место в священных стенах Сикстинской капеллы.

Конечно, давно прошли те времена, когда в период «свободного престола» на улицах Рима воцарялась анархия, а виллы патрициев подвергались разграблению, но все же более миллиарда верующих по всему миру имели право на то, чтобы их не держали в неведении дольше, чем это было необходимо.

Первые девяносто минут послеобеденного времени кардиналы посвятили молитве. Сначала молились вместе, под руководством кардинала-декана, потом в молчании, каждый сам про себя, надеясь, что Господь смилостивится и ниспошлет им знамение. Среди молящихся присутствовал и кардинал Рубино. По крайней мере, казалось, что он молится. Он сидел с сосредоточенным видом за столом, руки сложены вместе, а глаза полуприкрыты. Со стороны это выглядело так, будто он со всем пылом погрузился в разговор с Богом.

Но на самом деле в его голове никогда не было места для этого нелепого придуманного старика с белой бородой. Ему просто нужно сосредоточиться. До сих пор все события складывались ровно так, как ему обещали, но это не повод для легкомыслия. Провал все еще возможен. Полагался ли он на остальных четверых? До нынешнего дня – да, но неожиданно возникли сомнения в их преданности. Письмо, которое час назад оказалось под его дверью, содержало тревожные вести. По крайней мере два раза кардинал Монти вопреки всем запретам покидал «Дом святой Марфы», с тем чтобы встретиться в Ватиканских садах с неким Кавелли. А этот Кавелли выследил связного, передававшего письма. А ведь даже Рубино не знал, о ком идет речь.

Кроме того, в прессе появились статьи, которые хоть и не раскрывали никаких подробностей, но зато утверждали, что во время конклава происходят странные и тревожные события. Несомненно, его покровители примут соответствующие решительные меры. Но будет ли их достаточно для того, чтобы остановить Монти? Что же он задумал? И почему отказался от своей роли?

Все происходящее напоминало шахматную партию, разыгрываемую вслепую. Однако во время этой партии большинство игроков не ведали, что правила изменились и их понизили до пешек.

В конце концов эту тонкую интригу станет невозможно держать в секрете, но будет уже слишком поздно. Тогда христианский мир уже необратимо изменится. Весь мир! При условии, что сейчас никто из серьезных игроков не допустит ошибок. Почему Монти все еще участвует в конклаве, если уже ясно, что он затеял собственную игру? Почему заказчики до сих пор ничего не предприняли против него? Наконец, после некоторого размышления он вынужден был признать, что ответ на этот вопрос столь же однозначен, сколь и неприятен: потому что во время конклава им к Монти не подобраться. Следовательно, ему, Рубино, теперь предстояло что-то предпринять самому. Видимо, сегодня ночью.

Конечно, при этом он никоим образом не должен себя скомпрометировать.

Впрочем, нет, эту проблему за него станут решать другие, и он уже знал, кто это сделает.

XLVII

Чжан более часа разговаривал по телефону с Пекином. К его немалой досаде, обещанный ему приоритет в использования спутников интерпретировался соответствующими властными органами не так, как было ему необходимо. Он действительно мог получить доступ к спутникам, но не к тем, что зарезервированы для военных целей, вроде устройств, которые отвечают за наблюдение за американскими ракетными шахтами. В его распоряжении лишь спутники, которые отслеживают только общегражданские цели, причем только те, что изданный момент доступны.

Чжан был вне себя от ярости. Эти идиоты не понимали, насколько важна его миссия? Их не переубедить ни аргументами, ни угрозами. Максимум, чего он, в конце концов, добился, – это один пролет над Ватиканом в час в течение одной минуты. Это означало, что каждый час он будет слеп по пятьдесят девять минут. Или, иначе говоря, шансы на то, что он упустит всю информацию, которая имеет огромное значение, – пятьдесят девять к одному. Жалкая квота, но что ему остается? Стиснув зубы, он решил работать с тем, что смог получить.

XLVIII

«Три святых короля».

Почему именно сейчас кардиналу Фризо вспомнилась эта картина?

Может, потому, что он и его спутники были тремя кардиналами, то есть тремя святыми людьми? Или потому, что их призвали в определенное место в определенное время? Да, так оно и есть, но на этом сходство заканчивалось. Не небесная звезда привела их сюда, а письма на ковре, просунутые под двери номеров. И человеку, ради которого они явились, они несли не благовония и мирру, а смерть.

Три зловещих короля.

Кардиналу Фризо казалось, что все эти годы он довольно хорошо разделял две свои ипостаси. Его основная роль – жизнь почтенного и всеми уважаемого кардинала. И лишь крошечная ее часть, которая возникала лишь изредка, все равно как раздражающий насморк, – жизнь агента на службе у неясных, но, несомненно, могущественных сил. Проявлялась она письмами, которые он оставлял в «мертвых почтовых ящиках»[47]47
  «Мертвый почтовый ящик» – тайник, в котором разведслужба прячет для своего агента инструкции или деньги, а агент оставляет сведения, предназначенные для разведслужбы.


[Закрыть] и которые, как он убеждал себя, не могли нанести никому ущерб. Не его адресаты использовали его, наоборот, это он удачно нашел применение открывшимся возможностям. С их помощью он сделал блестящую карьеру, а что они получили взамен? Маловажную информацию, лишенную всякого смысла.

Но как только начался этот конклав, все изменилось. Ему вспомнилась еще одна картина на библейскую тематику. «Дьявол». Именно ему Фризо продал свою душу за власть и богатство, а теперь настал день расплаты. Слишком рано, слишком рано!

От него потребовали, чтобы он голосовал во время конклава в соответствии с их приказами. Он убедил себя, что его голос ничего не решит, а через несколько дней жизнь вернется на круги своя. Но этого не случилось. Никогда уже его жизнь не станет прежней.

Иллюзия окончательно разрушена: он и его спутники собирались пересечь последнюю черту. Вот они, три кардинала в полном облачении стоят в коридоре, перед дверью чужого номера. Все слегка запыхались. Дело в том, что в письмах подчеркивалось, что подняться надо не на лифте, а пешком, по лестнице. Совершенно не к месту пришел в голову анекдот: «Три кардинала встретились в лифте…»

Что за ерунда? Это ведь совсем не смешно. Фризо мысленно попытался призвать себя к порядку. Все, что сейчас произойдет, более чем серьезно. Смертельно важно.

Он осторожно подмигнул Сангалли и Лучарино. Итак, вот эти другие. По крайней мере, двое из них. Предполагалось, что их было пятеро. Четвертый – тот человек, который имел полномочия руководить ими, их лидер, которого они никогда не видели. Пятый – тот человек, за чьей дверью они сейчас собрались, тот, которого они – Фризо содрогнулся от одной мысли – собирались убить. Кардинал Монти.

Сангалли, стоя рядом с ним, порылся в складках своей сутаны и, наконец, вытащил ключ. Фризо догадался, что это мастер-ключ от всех дверей «Дома». Каким образом Сангалли заполучил его? Фризо ничего не знал об этом, и это его более чем устраивало. Считался ли Сангалли более надежным исполнителем, чем он? Или, возможно, более скрытным? Обе версии имели право на существование. В любом случае, по мнению Фризо, у кого оказался ключ – тот и руководит их небольшим отрядом.

«Я дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и то, что ты разрешишь на земле, должно быть разрешено и на небесах». Так сказал Иисус Петру, и по сей день два ключа украшают флаг Ватикана. Что в этих стенах стало бы более наглядным знаком абсолютной власти? Здесь все было пронизано этими аналогиями.

Cum clave – «под ключом» – конклав.

Фризо снова постарался сосредоточиться. Сангалли знает, что делать. А он – Фризо – всего лишь исполнитель, крошечная шестеренка в огромной коробке передач, не более того. Он не несет ответственность за… Да и вообще, зайдет ли дело так далеко? Внутренний голос нашептывал Фризо: убийство Монти в последний момент отменят. Они одумаются, или все это окажется одним большим недоразумением. Не исключено также, что это проверка. Их подвергают испытанию, всех троих, как Господь когда-то испытывал Авраама, повелев ему принести в жертву сына своего Исаака. Только в самую последнюю секунду, когда Авраам уже поднял жертвенный кинжал над грудью сына, Господь отменил свое повеление. Произойдет ли так и сегодня? Пути Господни неисповедимы. Фризо посмотрел на наручные часы. Четверть пятого. Время, когда все спят глубочайшим сном, когда в государствах с тоталитарными режимами тайная полиция стучится в двери своих жертв. Если она вообще стучится.

В этот час в Ватикане все крепко спят, кроме них и сотрудников службы безопасности. Время словно замерло: сейчас они перешагнут незримую черту, нарушат шестую заповедь… Или же все обойдется, и ничего не произойдет.

– Руки или ноги?

– Что, простите?

Фризо отвлекся от своих мыслей. Сангалли устало взглянул на него из-под тяжелых век.

– Руки или ноги? Я прижму к его лицу подушку. Вы будете держать его за руки или за ноги?

Фризо почувствовал, как его желудок скрутило. Он не знал, что его больше испугало: перспектива удерживать умирающего и отчаянно сопротивляющегося человека или тон Сангалли, который произнес свой вопрос таким будничным голосом, как будто сидя за столом поинтересовался, что Фризо предпочитает – куриную грудку или бедрышко.

– Ноги, – прохрипел он пересохшим горлом.

Так он будет, по крайней мере, подальше от всего этого ужаса.

Сангалли невозмутимо кивнул. Затем Лучарино, нервно оглядываясь по сторонам, тихо вставил ключ в замок и подождал, пока в коридоре погаснет свет. Только потом он медленно повернул его. Дверь бесшумно открылась, а кардиналы застыли на пороге. В комнате царила темнота, и не было слышно ни единого звука.

«Ну и хорошо. Если Монти крепко спит, то он вообще не поймет, что происходит. Он просто больше не проснется. Разве это не лучший способ, которым мы все хотели бы закончить свое земное существование? Но лишь немногим из нас будет дарована эта милость…»

Сангалли жестом велел двум своим спутникам следовать за ним. Они тихо вошли в комнату. Лучарино осторожно закрыл дверь. Через окно падала полоска лунного света. И хотя этот слабый свет не позволял четко различать все детали, его было достаточно, чтобы понять, что номер выглядит точно так же, как и их собственные, что облегчало задачу. Сангалли и Лучарино медленно приблизились к постели Монти. Фризо, до боли закусив губы, следовал на некотором удалении.

«Просто покончи с этим. Это похоже на прыжок в холодную воду, несколько неприятных мгновений, но они быстро проходят, а потом будто ничего и не было».

Еще четыре шага, еще три…

По крайней мере, свет не падал на кровать.

Ему не придется видеть лицо Монти.

Еще два шага.

Потом послышался какой-то звук. Ослепнув от света, Фризо закрыл на миг глаза. В ярко освещенном дверном проеме ванной комнаты в пижаме и халате стоял кардинал Монти и ошарашенно смотрел на них.

Почти десять секунд никто не шевелился. Затем Монти отступил на шаг назад, резко захлопнул дверь и запер ее на защелку.

Сердце Фризо судорожно сжалось. Все трое растерялись. Что, если Монти сейчас позовет на помощь? В любом случае их план провалился.

Ну что ж. Может, это и есть чудо, на которое он так надеялся? Теперь они вернутся обратно, потому что в этой ситуации уже невозможно ничего предпринять. Но что с ними станет потом? Монти их видел, но вот узнал ли? Они стояли в полной темноте. А он, Фризо, даже немного отстал от остальных. К тому же их было трое, а Монти один. Если он попытается что-то рассказать об их странном ночном визите, то кто ему поверит?

Да, это и есть так ожидаемое им чудо. Если бы Монти стал рассказывать, что три достопочтенных кардинала ворвались ночью в его комнату, его сочли бы сумасшедшим. Таким образом, все, о чем бы он ни говорил, включая вербовку и заговор, не вызовет никакого доверия. Они спасены, и никто не умер. Как прекрасно. Пути Господни действительно неисповедимы.

Затем послышался треск дерева. Лучарино навалился на дверь в ванну всем своим недюжинным весом и выбил ее. Дверь распахнулась, и стало видно, что комната совершенно пуста. На ветру развевались занавески настежь распахнутого окна.

Должно быть, в отчаянии Монти совершил немыслимый поступок: вылез из окна на четвертом этаже. Лучарино первым шагнул вперед, но не успел добраться до окна, как его остановил резкий окрик Сангалли. Лучарино непонимающе посмотрел на него. «Камеры», – тихо произнес Сангалли.

Фризо вздохнул с облегчением. Верно, в саду расположены тысячи камер. Он об этом даже не подумал. Как хорошо, значит, невозможно ни искать, ни преследовать Монти. Не стоит даже выглядывать в окно, чтобы определить, не разбился ли кардинал Монти насмерть, все же непросто в его-то возрасте лазить по фасаду.

Впрочем, шансы, что их проблема решилась сама собой, весьма велики. Фризо и Лучарино посмотрели на Сангалли: не собирается ли он предпринять что-нибудь еще. Но тот просто стоял в задумчивости, опустив голову. Затем он, видимо, решил, что они сделали все, что могли, примирился с неизбежным, и лицо его приобрело выражение покорности. Он повернулся и вышел из номера. Двое других кардиналов последовали за ним. Через несколько минут все они снова оказались в своих номерах. Что делать дальше, теперь будет решаться другими людьми, на более высоком уровне.

XLIX

Кардинал Монти выждал еще несколько минут, прежде чем осмелился отодвинуть в сторону белую пластиковую занавеску. Дрожа всем телом, он вышел из душа. Первым делом он поспешил к двери номера, чтобы накрепко запереть ее. Ключ он повернул на всякий случай еще раз. Мысли беспорядочно кружились в голове. Понятно, что здесь он уже не в безопасности, ему нужно исчезнуть. И чем быстрее, тем лучше! Он приложил ухо к двери и прислушался. Тихо. Затем он немного приоткрыл дверь и выглянул в щель. Похоже, поблизости никого нет. Он вышел из комнаты и побрел по коридору, не имея какого-то определенного плана спасения. Стоя перед лифтом, он засомневался, стоит ли его вызывать. Лучше спуститься по лестнице пешком.

Медленно спускаясь по ступенькам, он, наконец, осознал, что все еще в халате. В таком виде у него ни за что не получится пройти мимо охранника у входа. Потом он вспомнил о запасном выходе, который открывался снаружи и поэтому его никто не охранял. Через него он мог бы исчезнуть. Очень медленно, стараясь не шуметь, он двинулся дальше.

Через тридцать секунд Монти достиг запасного выхода. Он отодвинул засов, порвав при этом какой-то провод, и толкнул дверь. Пронзительный звук сигнализации заставил его сжаться от ужаса, и Монти побежал так быстро, как только мог. Он не останавливался до тех пор, пока не спрятался в высокой живой изгороди. Теперь надо восстановить дыхание и успокоиться. Его сердце готово было выпрыгнуть из груди.

По крайней мере, кажется, слежки нет. Пока нет. Первая часть его плана удалась, но только теперь стало понятно, что вторая часть отсутствует. Куда можно обратиться за помощью? Непроизвольно он направился в сторону Лурдского грота. Монти заставлял себя дышать спокойно и размеренно, сердце забилось ровнее, а его шаги становились все более уверенными. Сейчас он позвонит синьору Кавелли, а тот даст ему совет, как быть дальше.

Он старался держаться в тени и избегать участков сада, освещенных прожекторами. Вдалеке раздались сирены пожарной службы Ватикана, машины, по-видимому, мчались к зданию, в котором мирно спали кардиналы. На мгновение в голове промелькнула мысль о том, какие ужасные последствия для папства мог бы иметь такой пожар, в котором не осталось бы выживших кардиналов-выборщиков, случись он на самом деле. Монти быстро стряхнул с себя это мрачное видение.

Хотя он неоднократно бывал в садах, все равно ему было сложно ориентироваться. Ночью все выглядело совершенно по-другому. Разве он не проходил здесь вот только что? Наконец Монти достиг входа в грот. Поспешно оглянувшись, он удостоверился, что за ним никто не следит. Осталось осторожно пробраться вдоль стены и пройти внутрь совершенно темного грота. Сейчас затхлый запах чувствовался еще сильнее, чем днем, или просто так показалось? Послышался ли ему какой-то звук? Нет, это его собственные шаги, которым вторило тихое эхо. Где же этот проклятый телефон? Он пытался нащупать его, все больше впадая в панику. Наконец руки коснулись какого-то предмета из пластика. Он схватил трубку и прижал ее к уху. Пришлось представить себе, как расположены цифры на клавиатуре, поскольку набирать придется вслепую. Что-то показалось ему необычным, но он в смятении отогнал от себя эту мысль. Какой же у Кавелли номер? До сих пор он всегда набирал его, глядя на бумажку, которую потом прятал во внутренний карман сутаны. Но и сутана и листок с записями остались в номере гостиницы. Монти сосредоточился. Там было всего пять цифр. У него всегда была хорошая память на числа. Он запоминал их, часто даже неосознанно. Если бы только вспомнить первую цифру, то за ней последуют и остальные. Монти начал медленно перебирать в уме цифры. Да, это была та самая, с которой начинался номер Кавелли. Его указательный палец стал искать кнопку с цифрой восемь, но вдруг рука застыла в воздухе. Теперь он понял, что именно показалось ему необычным: из телефонной трубки не доносилось ни звука. Телефон был мертв. Кто-то отключил его.

L

Уже через несколько минут ватиканская пожарная служба разобралась в ситуации. Нигде в «Доме святой Марфы» не было пожара. Несмотря на это, несколько встревоженных, одетых в пижамы и халаты кардиналов все еще стояли в фойе, тихо переговариваясь между собой. Наконец, появился Де Дженнаро, поведав то немногое, что ему довелось узнать от пожарных. Никакой опасности нет, просто кто-то, вероятно непреднамеренно, повредил сигнализацию. Кардиналы успокоились окончательно и даже уже направились к лифту, как вдруг монсеньер Сангалли откашлялся и произнес:

– К сожалению, боюсь, что дело обстоит намного серьезнее, чем кажется, и требует от нас решительных действий. Одному из наших братьев срочно нужна помощь.

Сангалли безраздельно завладел вниманием всех присутствующих, хотя в первую очередь он обращался к камерарию.

– Я и мои коллеги, – он указал рукой в сторону Фризо и Лучарино, – сидели вместе после ужина и обсуждали конклав. Кардинал Монти тоже составил нам компанию. Сначала все было как обычно в дружеской беседе, но по ходу разговора он начал вести себя странно. Монти вдруг принялся утверждать, что якобы узнал о существовании дьявольского заговора с целью повлиять на выбор папы. В конце концов он даже договорился до того, что мы тоже к нему причастны и хотим его убить. Мы его как могли успокоили и велели лечь спать, чтобы как следует отдохнуть. К счастью, он прислушался к нашим просьбам и отправился к себе в номер. По крайней мере, мы так подумали. Но, видимо, допустили непоправимую ошибку: мы недостаточно серьезно отнеслись к его состоянию и поведению. Мы решили, что его слова вызваны лишь переутомлением и бокалом вина. А надо было сразу вызывать врача. Теперь он бродит где-то снаружи. Если с ним что-то случится, это будет только нашей виной!

Он пристыженно опустил голову, а Фризо и Лучарино смущенно кивнули, подтверждая его рассказ. Де Дженнаро слушал со все возрастающим ужасом.

– Я велю гвардейцам обыскать сады. Дай Бог, чтобы мы нашли его, пока не стало слишком поздно.

Сангалли повернулся к окружающим.

– Давайте помолимся об этом.