Текст книги "Дон Кавелли и папский престол"

Автор книги: Дэвид Конти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

XXV

Третий день конклава, вечер

В номере «Дома святой Марфы» возлежал в ванне кардинал Вилларини. Пользуясь случаем, он решил побаловать себя купанием с ароматной пеной. Как обычно в подобных обстоятельствах, он чувствовал некоторую вину за собственное сибаритство, поскольку считал пену для ванн неким греховным излишеством. Впрочем, он тут же успокоил себя мыслью, что не так уж часто позволяет себе подобную роскошь.

Кардинал запрокинул голову и блаженно прикрыл глаза. Он наслаждался изысканным запахом лаванды и вспоминал о том, как прошел конклав.

После того как вчера во время очередного заседания в Сикстинской капелле уже второй фаворит отказался от почетной миссии возглавить католическую церковь, среди кардиналов началось смятение. Утром кардинал-декан произнес прочувствованную речь о том, как следует понимать долг и послушание Божьей воле. Напомнил он и о смиренном девизе Иоанна Павла II: «Totus Tuus» – «Целиком твой».

При этом он выглядел настолько усталым и измученным, а во взгляде его читалось столько мольбы, что все невольно ощутили раскаянье и жалость. Немного успокоившись, он добавил, что вполне естественно испытывать трепет перед самым ответственным назначением в мире, но тому, кто возьмет на себя эту ношу, столь же естественно ожидать Божьей помощи.

Некоторое время длилась торжественная тишина, но ее неожиданно прервал кардинал Казароли, который в довольно простой, но резкой манере еще раз произнес почти то же самое, что и кардинал-декан. Это было совершенно излишне, но, как сказано в Евангелии от Матфея 12:34: «Ибо от избытка сердца говорят уста».

Не было человека, к которому эта фраза относилась бы в большей степени, чем к кардиналу Казароли с его канонической внешностью, напоминающей о дородных монахах, которых вы иногда можете увидеть в рекламе сыра или вина. Его доброе лицо имело самое простодушное выражение.

В итоге слова, которые в иной ситуации показались бы комичными или даже вызвали недовольство, произнеси их кто-то другой, в его исполнении тронули присутствующих кардиналов своей наивностью. Затем прошел еще один тур выборов, во время которого наибольшее количество голосов было отдано за кардинала Ваккелли. Однако до двух третей не хватило два голоса, и кардинал-декан объявил о начале следующего тура выборов. Этот тур, несомненно, принес бы Ваккелли победу. Но вдруг, к ужасу собравшихся, поднялся сам Ваккелли и, опустив голову, попросил воздержаться от того, чтобы голосовать за него. В следующее мгновение он упал в обморок. Пришлось вызвать врача и разойтись.

Во второй половине дня все снова собрались в Сикстинской капелле и выдвинули новых кандидатов, за которых предстояло проголосовать. Теперь все действовали еще менее решительно, чем раньше. В этот раз в число кандидатов впервые попал и Вилларини. Он снова вспомнил тот волнующий миг, когда его имя эхом отозвалось от стен капеллы.

– Вилларини…

Затем прошел первый тур. Из всех кандидатов было выбрано пять человек. Вилларини получил только двадцать девять голосов, считая его собственный. Двадцать девять из ста девятнадцати. Совсем немного, но тем не менее больше, чем у любого из четырех других кандидатов.

Во втором туре выборов он набрал семьдесят два голоса. Теперь до необходимых двух третей не хватало сущего пустяка. И эти голоса он, несомненно, получит во время завтрашнего конклава, в этом нет ни малейшего сомнения.

И уж он-то не откажется.

Он совершенно не ожидал, что его выдвинут. Но такие ситуации часто происходили с папами в Новое время. Разве они не удивлялись тому, что выбрали именно их? Неужели то, что происходит на конклаве, и правда результат божественного соизволения, а не выбора людей? До сегодняшнего дня он в этом сомневался. Но теперь он сам стал свидетелем этого чуда.

Лоренцо Вилларини – римский папа Пий XIII Что именно он станет делать в качестве главы Римско-католической церкви, он еще не знал, но был уверен в одном: папской должности следует вернуть былое величие. Со времени правления Иоанна XXIII[29]29
  Иоанн XXIII – глава Римско-католической церкви с 1958 по 1963 год.


[Закрыть] торжественный и внушающий благоговение церемониал существенно сократили. Отказались от sedia gestatoria – трона, на котором переносили римских пап, перестали целовать папскую туфлю и перстень, заменили традиционную красную обувь на обыкновенную и много чего еще сделали для того, чтобы римский понтифик стал походить на обычного священнослужителя. Современные папы из ложной скромности все больше старались показать свою близость к народу и человечность, как бы утверждая тем самым, что они – тоже всего лишь люди. Какое грандиозное недопонимание. Именно в этой скромности они были особо нескромны. Потому что, будучи людьми, они незаслуженно получали поклонение, не многим меньшее, чем предыдущие папы. Сами по себе они были совершенно незначительны. Великим было только их положение и предназначение, именно оно и заслуживало почтения и поклонения.

Тот, кто понимал свою высокую миссию, не мог быть скромен, а тот, кто не осознавал ее, являлся всего лишь смертной оболочкой бессмертной идеи, страдающей непростительным самомнением. Какая претенциозность! Все это следует поменять.

Папы, правившие в периоде 1870 по 1929 год, то есть между тем годом, когда Папская область прекратила свое существование[30]30
  Папская область – теократическое государство, возникшее в VIII веке и прекратившее существование в 1870 году, когда весь Рим, кроме Ватикана, перешел под контроль Италии и стал ее столицей. До 1929 года правовой статус Святого престола оставался неурегулированным.


[Закрыть], и подписанием Латеранских соглашений[31]31
  11 февраля 1929 года в Риме был подписан пакет соглашений между католической церковью и Италией. Это привело к правовому урегулированию взаимных претензий сторон и определило формальный суверенитет Ватикана.


[Закрыть] с Бенито Муссолини, называли себя «ватиканскими узниками». Ни один католик за пределами Леонинской стены[32]32
  Леонинская стена – средневековое укрепление, воздвигнутое в IX веке и служившее ранее внешней границей Ватикана.


[Закрыть] никогда своими глазами не видел римского понтифика. Однако это отнюдь не повредило их авторитету. Напротив, этих людей почитали и уважали гораздо больше, чем современных пап, которые стремятся пожать каждую руку, протянутую им навстречу, и фотографируются во время государственных визитов в дурацких старинных колпаках[33]33
  Имеется в виду камауро – головной убор римских пап из верблюжьей шерсти или бархата, отделанный белой опушкой из меха горностая. Носится обычно зимой. Стал частью папского гардероба в XII веке, вышел из употребления во второй половине XX века, но был восстановлен в 2005 году папой Бенедиктом XVI, после чего некоторые СМИ стали сравнивать папу с Санта-Клаусом.


[Закрыть]. Нет, Пий XIII не будет римским папой, доступным для всех желающих.

Некоторое время он еще предавался блаженным мечтам, а потом вылез из ванны, закутался в великолепный халат с вышитой на нагрудном кармане золотой монограммой и почистил зубы. «Последняя беззаботная ночь», – подумал он со сладким ужасом. С завтрашнего дня и навсегда он станет личностью мирового значения.

По пути к постели он заметил на полу светлое пятно, которое, однако, не смог четко разглядеть без очков. Он шагнул ближе и увидел конверт большого формата. Он с кряхтением наклонился, проклиная про себя организаторов конклава, которые не потрудились оставить письмо где-нибудь при входе, а просто просунули под дверь. Эти молодые люди явно не имели представления о тех адских муках, которые человеку его возраста причиняет больная спина. Он ухватил конверт и осторожно выпрямился. В верхнем левом углу кто-то вывел черной шариковой ручкой большими буквами: «Кардиналу Вилларини», а чуть ниже, от края и до края: «Riservatissima» – строго конфиденциально. Он сел на край кровати и вскрыл конверт. Наверняка в нем хорошие вести. Он чувствовал это совершенно определенно. Возможно даже, что внутри вложено описание церемонии, которая должна будет состояться после выборов римского папы. «Очень благоразумно», – подумал он с одобрением; сейчас он все прочитает и запомнит, чтобы завтра не допустить никакой оплошности. Стараясь побороть нетерпение, он спокойно вытащил из конверта синюю папку и открыл ее, чтобы ознакомиться с письмом без всякой суеты. Надпись на титульном листе заставила его недовольно нахмуриться, она состояла из одного слова, напечатанного в центре страницы: «Отклонить».

Нетерпеливо отложив листок в сторону, он принялся изучать содержимое папки. Перед ним лежали фотографии. Все большого размера, глянцевые и цветные. Отвратительные и непристойные. Что же это такое? Этого не могло произойти с ним именно сейчас! Откуда взялись эти снимки? Все, что на них изображено, – неправда. Все было не так. Да, за ним был грех, он проявил слабость, но он же лишь однажды проявил слабость. Конечно, безбрачие для священников считалось непреложным требованием католической церкви, но, когда ему было уже за семьдесят, Бог позволил этой прекрасной молодой женщине войти в его жизнь и искренне полюбить его… А он полюбил ее. Как бы такое могло случиться, если бы не Божье соизволение? Разве любовь не самая возвышенная и могущественная из всех сил на земле? Что же в этом неправедного? Все продолжалось каких-то полгода, а потом Мелинда неожиданно получила известие о том, что ее мать тяжело заболела. После этого она бросила изучение теологии в Риме и с тяжелым сердцем возвратилась в Сан-Паулу. Но не проходило и дня, чтобы он не думал о ней. Это было самое прекрасное время в его жизни. Счастливое и чистое.

А теперь он держит в руках эти фотографии. Бесстыдные и порнографические. Отвратительный старик похотливо развлекается с девушкой, которая ему во внучки годится. Но все же было не так! Или все было именно так, но он предпочел этого не замечать? Эти изображения наполняли его стыдом и горечью. Затем взгляд его снова упал на титульный лист: «Отклонить».

Кардинал застонал. Если эти фотографии станут достоянием общественности, особенно после его избрания папой римским… Это станет скандалом века.

«Отклонить».

Это слово кружилось в его голове, как пыльный вихрь. Что касается других кардиналов… Теперь он понял, почему они отказались – кто-то их шантажировал. Возможно, используя похожие картинки. А теперь настала его очередь. Как такое могло случиться? Он был всегда так осторожен. Они с Мелиндой встречались в одном и том же номере в надежной и неприметной гостинице. Как там оказалась камера? Никто не догадывался об их любви. Никто ничего не знал, кроме него и Мелинды.

Мелинда!

Нет, это невозможно, только не она, этого не может быть. Кардинал сидел молча, не шевелясь, и по его лицу текли слезы. Спустя, кажется, целую вечность он встал и сжег конверт и его содержимое в раковине. Потом вернулся в комнату, опустился на колени перед распятием на стене и принялся молиться: «Радуйся, Мария, благодати полная…»

Затем он поднялся, без всякого трепета взял со стола маленький ножик для фруктов, которым каждое утро чистил себе яблоко, и вернулся в ванную комнату. Вода в ванне уже остыла. Сев с краю, он включил горячую воду и стал наблюдать за тем, как она течет. Халат он решил не снимать. Забравшись в ванну, он засучил левый рукав и приставил к руке нож.

«Надо было налить больше лавандовой пены», – мелькнула его последняя в этом мире мысль.

XXVI

Четвертый день конклава, 6 часов утра

Кавелли бродил по Ватиканским садам, все еще лежащим в утреннем тумане. Он изо всех сил старался выглядеть как обычно. Наверное, за свою жизнь он бывал здесь несколько тысяч раз, но сегодня впервые его совесть была нечиста. В голове метались бестолковые мысли, и он никак не мог сосредоточиться.

Письмо.

Кавелли не знал, что обо всем этом думать. Скепсис, недоумение и страх сменяли друг друга с тех пор, как он прочитал послание кардинала Монти.

Может, старик не выдержал волнения, связанного с конклавом, сошел с ума и придумал теорию заговора? Однако при встрече он не производил впечатления сумасшедшего. Или он просто ошибочно оценил то, что произошло на конклаве? Это куда более вероятно.

А если он прав и кто-то действительно пытается повлиять на выбор нового папы? Кавелли очень не хотел склоняться к этому варианту. Да и как это возможно осуществить? Пятью голосами из ста двадцати нельзя изменить решение конклава. И какую цель преследовали эти люди?

Ну и, наконец, что это за силы, которые имеют такое влияние в церковных кругах и так много денег? Как далеко они зайдут, когда обнаружат, что кто-то стремится разрушить их планы? И, наконец, является ли вообще Кавелли противником этих сил?

Чтобы относить себя к таковым, надо по меньшей мере иметь какой-то план, а он еще и не начинал его обдумывать. Половину ночи он не спал, размышляя над письмом кардинала Монти. На следующее утро во время лекции он был настолько рассеян, что не раз ловил на себе недоумевающие взгляды наиболее внимательных студентов.

Но он все же отправился на вторую встречу к гроту. Только зачем? Что его так зацепило? Любопытство? Чувство долга? На что он рассчитывал?

«Я ни на что не рассчитываю, – думал он, приближаясь к месту встречи. – Я просто прогуливаюсь. А если там внутри меня ждет послание, я его прочитаю. Только и всего».

С замиранием сердца он вошел под скальные своды.

XXVII

Четвертый день конклава, 10 часов 15 минут

Паоло напряженно скривился, пытаясь вспомнить: на кого же похож этот человек? Но ничего так и не пришло в голову. Недовольно покосившись на большой металлический ящик, он резким движением задвинул его с такой силой, что тот взвизгнул, заскрипел и скрылся среди других таких же ящиков. Теперь его можно различить только по прикрепленной спереди табличке с номером. Кардинал Вилларини был обозначен номером С5.

Паоло достал из нагрудного кармана серого халата смятую пачку папирос без фильтра и закурил. Только так можно выносить здешний холод. Затем он потянулся к своему шкафчику и открыл его. Где-то у него завалялась визитка этой репортерши. Ее зовут Фиона какая-то там. Фамилию он опять забыл. Впрочем, для него так даже лучше.

Когда-то она приходила сюда, в его королевство холода и тишины. Рыжеволосая, дьявольски привлекательная женщина, фигурой похожая на Монику Беллуччи, а огромными губами – на Адриано Челентано. Он бы с удовольствием ее… Но нет, на это не стоит и надеяться. Он же знает, что такому, как он, до нее как до луны. Однако теперь у него, по крайней мере, есть повод еще раз поговорить с ней по телефону, хоть на мгновение вызвать ее интерес. Дело в том, что ему известно нечто такое, что наверняка придется по вкусу непреступной красотке.

К тому же она довольно щедро платит за полезную информацию из полицейского морга. Кардинал, который перерезал себе вены во время конклава, – явно та новость, которая пойдет на первую полосу газеты. Отыскав визитку, Паоло подошел к телефону и набрал номер. Теперь он? наконец, вспомнил, кого напомнил ему покойный кардинал.

Он похож на Иоанна XXIII, чье забальзамированное тело покоилось в стеклянном саркофаге в соборе Святого Петра. Вилларини выглядел сейчас точно так же. Паоло облизнулся от удовольствия, да, у него действительно припасено особое угощение для прекрасной дамы.

XXVIII

Пятый день конклава

СМЕРТЬ ВО ВРЕМЯ КОНКЛАВА

Эксклюзив от Фионы Сильвестри

Все католическое сообщество с большим беспокойством наблюдает за событиями, происходящими во время нынешнего конклава. Что скрывают бронзовые ворота Ватикана? Во вторник при невыясненных обстоятельствах погиб кардинал Сасси. Пресс-служба Ватикана в официальном заявлении настаивает, что причиной его смерти стал сердечный приступ. При этом от широкой публики скрывают невероятные подробности: во время осмотра полиция обнаружила во рту покойного кардинала обрывки бумаги! Возможно, причина смерти кардинала вовсе не была такой естественной, как хочет показать Ватикан. Если до сих пор подобное предположение трактовалось большинством как абсурдная спекуляция, то события последних двадцати четырех часов заставляют в новом свете взглянуть на то, что происходит за священными стенами. Вчера в своем номере в «Доме святой Марфы» был найден мертвым кардинал Вилларини. Его тело обнаружили в ванной. Согласно сведениям, имеющимся у полиции, смерть наступила от кровопотери. В то время как одни уже заговорили о проклятии, лежащем на этом конклаве, специалисты, пока неофициально, предполагают, что это – убийства.

В ближайшее время выйдет продолжение, и мы расскажем о том, что же творится в Ватикане.

Дочитав статью, Кавелли отложил газету в сторону и залпом допил остаток двойного эспрессо, кислый привкус которого говорил о том, что в этом уличном кафе не трудились подавать свежесваренный кофе, а просто постоянно подогревали его в дешевой кофеварке. Кавелли досадовал на себя. Было большой ошибкой читать эту статью. Он вообще давно не читал газеты, поскольку бóльшая часть того, что в них писали, портила ему настроение. Конечно, это относилось и к бульварной газетенке «Коррьере дель джорно». Однако так уж вышло, что ее оставил на столе предыдущий посетитель, а заголовок статьи – «Смерть во время конклава» – заинтересовал Кавелли.

Да уж, два мертвых кардинала за такой короткий срок, да еще во время конклава, – это по меньшей мере необычно. С другой стороны, большинству из кандидатов больше семидесяти лет, а участие в выборах главы церкви требует огромного напряжения сил. Выходит, что говорить о том, что произошло что-то сенсационное, не приходится. По крайней мере, в случае с Сасси естественные причины смерти весьма вероятны. Однако Кавелли смущала информация об этих клочках бумаги, найденных во рту кардинала. Неужели, умирая, он пытался уничтожить компрометирующие документы? Или всему случившемуся есть вполне безобидное объяснение? Да и есть ли хоть слово правды в этой скандальной газетенке? Самоубийство кардинала Вилларини – это уже совсем другое дело. Но и здесь снова возникает вопрос: правда ли это?

Естественно, никаких доказательств журналисты не предоставили, а от своих знакомых Кавелли ничего подобного не слышал. Что его больше всего раздражало в статье, так это подтекст. Конечно, все было сформулировано очень осторожно, так, чтобы на автора не подали в суд, но все равно выходило, что Ватикан обвиняют в том, что клирики намеренно скрывают преступления. Особенно Кавелли возмутили намеки на то, что в Ватикане живет множество умственно неполноценных людей, которые верят в проклятия. Ну, он-то точно знал, что это не так. А эта синьора Сильвестри, по-видимому, никогда ничего не слышала о таком понятии, как журналистская этика!

Но что, собственно, его так взволновало? Ему должно быть все равно: он просто живет в Ватикане, он не клирик и даже не выполняет там служебные обязанности. И все же…

Не в первый раз Кавелли признавался себе, что является католиком в гораздо большей степени, чем ему бы хотелось. Ватикан был его родиной, а люди этой маленькой страны, больше похожей на деревню, – его соотечественниками. Тот, кто нападает на них, нападает и на него тоже. В этом есть что-то личное. И подозрения кардинала Монти он тоже считает чем-то личным настолько, что готов приложить все усилия, чтобы пролить свет на это темное дело. Он сделает все возможное, чтобы помочь ему, даже если пока не знает как.

Он вспомнил второе письмо кардинала Монти. Тот, желая подтвердить свой рассказ, приложил к нему первое сообщение, полученное от кураторов. Кроме того, он сообщал, что еще один кардинал отказался от избрания. В связи с этим у Монти возникли определенные догадки, но все они носили чисто умозрительный характер. Было в письме и кое-что более конкретное: накануне вечером Монти не пошел на совместный ужин с другими кардиналами, а сел у окна своего номера и стал наблюдать за улицей через щель в занавеске.

Через десять минут после начала трапезы под его дверь снова засунули письмо, а его отчет вытащили наружу при помощи уже упоминавшейся ранее нити. Монти заметил человека, который вошел в «Дом святой Марфы» и покинул его через несколько минут после того, как на полу появилось новое письмо. Им оказался второй заместитель камерария, монсеньор Ринанцо. Конечно, нельзя утверждать наверняка, что именно Ринанцо выполняет обязанности почтальона, но пока это единственная ниточка, за которую можно ухватиться.

Кавелли задумался: знал ли он этого человека? По имени, конечно, знал, но вот лицо вспомнить никак не мог. Он запрокинул назад голову и прикрыл глаза.

С чего начать?

Он довольно хорошо знаком с камерарием Де Дженнаро, даже не раз бывал в его кабинете. Знал и его первого секретаря Андреани. Кавелли был в курсе, что есть еще и второй секретарь, которого он наверняка встречал. Но как же он, черт возьми, выглядит?

Он представил, как входит в Губернаторский дворец, поднимается по лестнице на третий этаж, проходит по широкому коридору и оказывается в приемной камерария…

Ничего. Как назло, ни один знакомый образ не промелькнул в памяти.

Тут Кавелли заметил, что у него урчит в животе. Настало время обедать. Он поманил официанта и расплатился за кофе. Газету он взял с собой и запихнул в ближайшую урну. По крайней мере, этот экземпляр больше уже никто не прочитает.

Он отошел в сторону, пропуская вперед нескольких священников, которые, похоже, пришли из Ватикана, чтобы пообедать в ближайшей траттории. Кавелли улыбнулся, кивнул и приветливо помахал им рукой. Некоторых из них он знал в лицо, а с одним частенько беседовал при случайной встрече. Тот всегда был удивительно любезен, если речь не шла о чем-нибудь официальном. Впрочем, это относилось к большинству клириков, которых он знал. В повседневной жизни они были спокойными и обходительными. Вот только это не касалось того человека, который прямо сейчас проходил мимо. Он всегда оставался серьезен, всегда спешил, без тени улыбки на лице, а в соблюдении всяческих предписаний был святее папы римского.

Кавелли нахмурился, уголки его рта опустились. Он почувствовал вдруг необъяснимую антипатию по отношению к этому монсеньору… Ринанцо. Он остановился как вкопанный. Наконец-то внешность и имя совпали между собой. Неудивительно, что он не мог вспомнить этого человека. Повинуясь порыву, Кавелли развернулся и последовал вниз по улице за группой удаляющихся священников.

Постепенно они, один за другим, исчезали в тех местных кафе, в которых слыли завсегдатаями. Те, кто еще не определился с тратторией, разбредались по близлежащим улочкам кто быстрее, кто медленнее, поодиночке или вдвоем. Ринанцо шел один. Неожиданно Кавелли стало смешно. Так-так, монсеньор отправился обедать. Как подозрительно! А не сесть ли за соседний столик и не посмотреть ли, что он будет есть – лингвини[34]34
  Лингвини (итал. linguine – «язычки») – классическая итальянская паста из региона Кампания.


[Закрыть] или сальтимбокку?[35]35
  Сальтимбокка (итал. Salt’im bocca! – «прыгни в рот») – блюдо римской кухни. Представляет собой шницель из телятины с ломтиком ветчины и шалфеем.


[Закрыть] Но то ли потому, что Ринанцо был ему, так сказать, подан на серебряном подносе, то ли потому, что не придумал ничего лучшего, Кавелли продолжал на большом удалении следовать за ним. Тем временем все священнослужители исчезли в тех или иных кафе, и только монсеньор Ринанцо, уже почти дойдя до конца улицы, все еще продолжал свой путь.

Его любимое заведение располагалось еще дальше от Ватикана? Это по меньшей мере довольно необычно, потому что обеденный перерыв здесь длится всего час, и – Кавелли знал это точно – даже малейшее опоздание не приветствуется. Тем временем Ринанцо остановился, расстегнул две пуговицы на сутане, вытащил темные очки и с педантичной тщательностью надел их. В его движениях сквозила какая-то подчеркнутая серьезность. Затем он свернул направо, пересек улицу и пошел по широкой пешеходной дорожке между замком Святого Ангела и Тибром.

«Почему он выбрал эту дорогу?» – спросил себя Кавелли. Намного короче пройти прямо через ворота Святой Анны и через площадь Святого Петра. Похоже, Ринанцо хотел, чтобы его коллеги думали, что он идет обедать, а на самом деле у него какая-то иная цель. Перед входными воротами он снова повернул направо и перешел реку по мосту. Не глядя на бесчисленных торговцев, расстеливших прямо на земле одеяла с дешевыми товарами, теперь он зашагал намного быстрее, чем раньше. Очевидно, он собирался пересечь улицу еще до того, как сигнал светофора переключится на красный, но когда он добрался до перехода, машины уже мчались по дороге в обе стороны. Так что теперь ему пришлось ждать. Кавелли остановился рядом с одним из торговцев и сделал вид, что рассматривает вырезанную якобы вручную деревянную тарелку. Пока продавец с воодушевлением расписывал достоинства своего товара, он косился краем глаза на светофор. Наконец, загорелся зеленый свет, и Кавелли бегом поспешил за монсеньором Ринанцо, не обращая внимания на потоки брани, которые обрушил на него разочарованный торговец.

Ринанцо немного прошел прямо по улице и свернул в боковой проулок. Кавелли помчался так быстро, как только мог, и притормозил перед самым поворотом. Он медленно выглянул из-за угла, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Ринанцо снова исчезает в боковом проулке. Кавелли припустил еще быстрее и опять успел заметить, как исчезает объект его интереса. Игра повторилась и еще раз, но теперь за очередным поворотом Кавелли, наконец, увидел Ринанцо, спокойно стоящего в двадцати метрах от него и рассматривающего витрину магазина.

Кавелли снизил темп и через несколько шагов остановился у противоположной витрины на другой стороне улицы. В стекле отражался Ринанцо, который продолжал невозмутимо разглядывать выставленные товары. Кавелли перевел взгляд на вывеску, под которой тот стоял:

СВАДЕБНЫЙ САЛОН

Ему потребовалось пару секунд, чтобы прочитать эти слова в зеркальном отражении. Свадебный салон… «Что, черт побери, он там может разглядывать с таким пристальным вниманием?» Еще немного поизучав витрину, Ринанцо, по-видимому, рассудил, что увидел уже достаточно, и очень медленно направился дальше, снова неожиданно свернув в сторону. Кавелли бросился следом и оказался на маленькой площади, в центре которой плескался небольшой фонтан. Площадь была пуста.

Кавелли как будто молнией пронзило от осознания: Ринанцо смотрел не на товары в витрине, он высматривал отражение своего преследователя.