Текст книги "Дон Кавелли и папский престол"

Автор книги: Дэвид Конти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

LXXIV

За что выступает кардинал Рубино, куда он поведет католическую церковь? Началось второе за сегодня заседание конклава, и именно этот вопрос теперь задавали себе многие кардиналы. На утреннем голосовании за него отдал голос каждый третий. При этом других кандидатур не было. Ни одной. Что будет, если в очередной раз выборы провалятся? Если никто не будет избран, тогда не будет папы римского. Этот конклав и так уже длился слишком долго, и чем дольше это продолжается, тем больше шансов, что новый папа, в конце концов, окажется компромиссным кандидатом от бесславно распавшихся союзов, но совершенно бесполезным для церкви. Возможно, им предстоит заседать еще несколько дней или даже несколько недель. Все ощущали огромную ответственность, поскольку имелись весомые возражения против кандидатуры Рубино. Итак, за что выступает этот кардинал? Ответ был ясен каждому: ни за что. За все эти годы он не отличился ни особой тягой к реформаторству, ни особой консервативностью. Его вообще никто не замечал, никогда! Его имя не связано ни с какими-то ошибками, ни со скандалами. Пустой лист. Именно поэтому изначально никто не рвался за него голосовать. Но почему тогда вообще возникла его кандидатура? Потому что все остальные попытки избрать папу из своей среды терпели неудачу. Все, кого выбирали или даже просто предлагали, отказывались. Причины этого поступка знали только они сами и предпочитали хранить молчание.

Беспрецедентный случай за всю двухтысячелетнюю историю католической церкви! Невозможно понять, что здесь происходит и почему. Мистика. Оставалось лишь размышлять о том, почему Бог позволил такому случиться. Кардинал Рубино, неприметный человек, которого при обычных условиях никто никогда не выдвинул бы даже в кандидаты, станет следующим папой.

Наконец-то Дух Святой сошел на конклав.

LXXV

Неужели прошло всего десять минут с тех пор, как Кавелли тайно вывел Беатрис из Ватикана, опять воспользовавшись дверью в здании Конгрегации доктрины веры? Ее взгляд, в котором заботы о нем было куда больше, чем он заслуживал, все еще стоял перед глазами, но уже через пару минут остался в далеком прошлом.

Де Дженнаро смотрел на экран ноутбука, который Кавелли поставил на стол.

– Этого… не может быть, просто невозможно! – прошептал он бледными губами. – Прекратите, пожалуйста, прекратите!

Но кардинал Монти на экране продолжал рассказывать о заговоре, о попытке убийства и, что хуже всего, о манипуляции конклавом.

– Ужасно! – простонал Де Дженнаро, когда Монти закончил. – Это уже попало в печать или на телевидение?

Кавелли покачал головой.

– Нет, это оригинальная запись, копий нет.

– И как она к вам попала?

– Это сейчас неважно, потому что все еще хуже, чем полагает Монти, положение просто угрожающее. В эти минуты кардинала Рубино выбирают новым папой, и…

– Вы не должны… откуда… вы не можете этого знать!

– Но я знаю, и вы тоже знаете.

Камерарий, защищаясь, поднял руки, будто хотел заткнуть уши.

– Но как…

– Неважно. Это – ноутбук кардинала Рубино, – быстро проговорил Кавелли. – В нем есть документ. Он насчитывает более трех тысяч страниц. Посмотрите оглавление. – Он кликнул мышью несколько раз.

– Подождите, подождите, это компьютер кардинала Рубино и вы получили к нему доступ? Это полностью…

– Прочтите оглавление! Пожалуйста! Время и вправду поджимает!

Де Дженнаро зажмурил глаза, но потом взгляд его стал метаться от строки к строке, он смертельно побледнел, а дыхание сбилось. В ужасе он поднял глаза.

– Читать все это слишком долго, расскажите мне вкратце.

Кавелли откашлялся.

– Ну, проще говоря, это детальный план полного уничтожения Римско-католической церкви действующим папой.

– Но в этом нет никакого смысла! – с отчаянием в голосе проговорил камерарий.

– Для автора или авторов этого проекта, вероятно, это имеет смысл. И в настоящую минуту папой избирают человека, которого враждебные силы внедрили в церковь десятилетия назад. Теперь эти люди у цели. В качестве папы Рубино имеет право сделать все, что здесь написано.

– Он не сможет так поступить!

– С моральной точки зрения, возможно, нет, а вот с юридической – да. Он может делать все, что ему заблагорассудится.

– Но традиция! Она накладывает жесткие ограничения на его свободу.

– Только в религиозном отношении.

Кавелли чувствовал себя неловко: ему, человеку светскому, историку, изучающему историю Ватикана, приходится поправлять высокопоставленного клирика.

– Рубино не сможет утверждать, что Бога нет или что Иисус не был Сыном Бога. Он не должен опровергать постулаты католической веры или противоречить Библии. Но во всем остальном он совершенно свободен поступать так, как ему заблагорассудится. О Ватикане в Библии нет ни слова.

– Все это отбросило бы нас на десятилетия назад, – произнес Де Дженнаро слабым шепотом.

Кавелли покачал головой.

– Вы все еще не понимаете. Дело обстоит гораздо хуже…

Следующие пять минут Кавелли объяснял камерарию суть беды, которая обрушилась на католическую церковь. Де Дженнаро слушал с застывшим лицом. Ни он, ни Кавелли не заметили, что смежная дверь в кабинет монсеньора Ринанцо чуть приоткрыта.

LXXVI

Небольшая неправильной формы комната, в которую можно войти через дверь, расположенную слева от алтаря Сикстинской капеллы, столетиями была тем самым местом, куда удалялся недавно избранный папа, чтобы надеть одно из трех приготовленных облачений и попрощаться со своей прежней жизнью. По этой причине эту комнату называют Чертогом слез.

Однако сегодня для слез нет повода. Напротив, для него наступил день ликования и триумфа. Только что в Сикстинской капелле сто семнадцать кардиналов по одному опустились перед ним на колени и поклялись ему в послушании.

Да, даже кардинал Монти присягнул ему, хотя ему показалось, что его при этом чуть не разорвало на части. Пятьдесят три года трудился Рубино, чтобы дожить до этого мгновения. Конечно, изначально это совсем не его идея, и в одиночку он никогда бы ее не осуществил. Строго говоря, сначала он был просто разменной шахматной фигурой чуждых сил. Но силы эти предпочитали оставаться в тени, и поэтому он – Рубино – отныне и навсегда станет героем вершащихся исторических событий. Этот момент изменит мир и по важности затмит все остальное. Вскоре от Римско-католической церкви останется лишь жалкий огрызок. Без финансовых ресурсов и, прежде всего, без какой-либо сакральной милости этот обломок прошлого уже вряд ли кого-либо заинтересует в будущем. Любая попытка возвыситься до прежнего величия с самого начала будет обречена, потому что все, что приобретено за две тысячи лет, – деньги, традиции и власть, – станет недоступным. Навсегда. План был идеальным. В конце концов, потрачены десятилетия, чтобы разработать его до мельчайших деталей. Основная идея была ясна с самого начала: следовало нанести удар по католической церкви, который разрушил бы ее до основания, но не открытый, а направляемый изнутри, невидимый!

Тогда завербовали его и других перспективных молодых студентов. С самого начала было ясно, что многие отсеются. Среди отступников окажутся те, кто за десятилетия изменит свое мировоззрение, среди них будут мужчины, у которых на полпути исчезнут амбиции, те, кто испугается разоблачения, и те, кто не сможет продвинуться достаточно далеко, чтобы быть полезными для миссии.

Примером превосходного планирования и бесконечного терпения может послужить пресловутая «кембриджская пятерка», состоявшая из советских агентов: Филби, Маклейна, Бланта, Берджесса, Кернкросса. Эти люди были завербованы в молодом возрасте, а позже получили высокие должности в британском правительстве[58]58
  Информация «кембриджской пятерки» помогла СССР своевременно начать работу по атомному проекту в 1941 году и подготовиться к решающей битве на Курской дуге в 1943 году.


[Закрыть].

Что же касается их проекта, то позже его патроны и союзники провели операции, которые позволили шантажировать других кардиналов. С семью из них все получилось. Пять и семь. В сумме двенадцать. В некотором смысле двенадцать апостолов Апокалипсиса. Все затраты в конце концов окупились. Один из этих двенадцати – он, Рубино! – избран папой римским. И хотя каждый римский понтифик избирался демократически, после избрания он наделялся неограниченными диктаторскими полномочиями. До тех пор, пока он не подвергал сомнению слова Библии, он мог делать все что хотел. Он будет действовать быстро, но аккуратно. План продуман до мелочей и ждет своего часа, его нужно только активировать. Чтобы полностью воплотить его в жизнь, достаточно нескольких недель, и тогда уже не будет возврата. Он в качестве папы римского уничтожит церковь. А многие при этом еще станут приветствовать его, потому что на словах все это, конечно же, будет происходить во имя смирения и христианского милосердия. Но закончится все уничтожением самой структуры церкви. Собор Святого Петра в Ватикане, а также самые значительные церкви Рима и мира он передаст во владение соответствующим государствам в качестве музеев, потому что его новой, скромной церкви чуждо любое великолепие, отвлекающее от веры. В Библии ничего не говорилось о Ватикане.

Денежные средства Ватикана – «денарий святого Петра», около десяти миллиардов Банка Ватикана, а также многочисленная недвижимость по всему миру – все это личная собственность римского папы. Разве не было Льва XIII, спрятавшего золото Ватикана под своей кроватью? Разве не было Иоанна Павла II, подарившего папский перстень бедной семье во время посещения фавелы? Он, Рубино, пойдет намного дальше. При нем все эти средства перенаправят на социальные проекты и строительство инфраструктуры в беднейших странах. Не в Китай, конечно, это было бы слишком очевидно, но в те страны, с которыми Китай ведет бизнес и которым он хотел бы оказать финансовую помощь. Таким образом, пойдя окольными путями, выиграет и Китай. Он обяжет епархии по всему миру сделать то же самое. Как говорил Иисус? «Скорее верблюд пройдет через игольное ушко, чем богач попадет в Царствие Небесное». Он лишит сана всех церковных иерархов выше приходских священников. Был ли у Иисуса или у Иоанна Крестителя церковный сан для того, чтобы нести веру? И вообще, нужна ли должность, чтобы распространять Слово Божие? Нет, это лишь поощряет тщеславие и лень, отвлекает от Господа. В будущем священники станут работать добровольно и без жалованья, а прелатов, епископов и кардиналов вообще не будет. Если не станет кардиналов, после него будет невозможно выбрать следующего папу. Да, он, Рубино, последний римский понтифик. Папа, который выполнит то, чего желал Иисус, и то, что он поручил своему помощнику. Он возьмет новое папское имя – Петр II.

Круг замкнется; католическая церковь вернется к своим истокам. Так, по крайней мере, это будет подано миру, и мир содрогнется от аплодисментов.

Рубино улыбнулся, размышляя о новом имени, его ноги скользнули в папские красные туфли. Имя Иуда подошло бы лучше.

LXXVII

Новость об избрании нового папы раскрывается миру постепенно. Сначала обо всем узнают кардиналы в Сикстинской капелле, ведь папой римским становится один из них. Но остальные жители Ватикана и весь мир еще ни о чем не знают. До тех пор, пока не откроются двери капеллы, для всех верховную власть в Ватикане по-прежнему олицетворяет камерарий. Если тот появляется перед дверями Сикстинской капеллы в сопровождении какого-то человека, велит отойти в сторону швейцарскому гвардейцу и сам отпирает дверь, это, вне всякого сомнения, чудовищное святотатство, нарушающее самые священные церковные постановления. И все же в данный момент камерарий находится в своем праве.

Шум пронесся по рядам собравшихся кардиналов, когда, всего через несколько мгновений после того, как кардинал Рубино исчез в Чертоге слез, открылась большая дверь капеллы и вошел Де Дженнаро вместе с каким-то человеком, неизвестным большинству собравшихся. Стало понятно, что сейчас случится нечто из ряда вон выходящее. Некоторые на всякий случай перекрестились.

Кардинал-декан поднялся, его лицо выражало крайнее возмущение. Он укоризненно воззрился на камерария.

– Что, ради Бога…

Де Дженнаро поднял руки ладонями вверх, как бы извиняясь за вторжение.

– Я смиренно прошу прощения. Я знаю, что мне не следовало сюда приходить, и все же я обязан так поступить. Нужно защитить церковь от самого смертоносного нападения в ее истории. Эта задача не терпит ни минуты промедления.

Он огляделся по сторонам, как будто ожидая возражений. Вокруг ничего не изменилось, и он продолжил:

– Решение этого конклава неправомерно. Я прошу вас, кардинал Монти, сообщите нам все, что вам известно, но заклинаю вас, будьте кратки.

Сто шестнадцать голов с удивлением повернулись к кардиналу Монти. Немного поколебавшись, кардинал поднялся, начал, запинаясь, говорить, но с каждой фразой ему все лучше удавалось привести в порядок свои мысли.

Он говорил спокойно, уверенно, ограничиваясь самыми необходимыми фактами. Его слова оказали на многих кардиналов самое разрушительное воздействие: некоторые мертвенно побледнели, другие задрожали, у некоторых по щекам потекли слезы. Всех охватило смятение, хотя у некоторых из них были для этого свои причины. Со всех сторон на Монти обрушился шквал вопросов.

Снова слово взял Де Дженнаро.

– Я прошу всех успокоиться, у нас мало времени.

Он указал на нахмурившегося Кавелли:

– Разрешите вам представить синьора Донато Кавелли. Думаю, правда, что многие его уже знают.

Некоторые кардиналы согласно кивнули.

– Он представил мне доказательства, что кардинал Рубино собирается полностью уничтожить католическую церковь, и, к несчастью, в качестве папы римского он будет иметь власть и право на любые такие действия. Прошу, синьор Кавелли.

Кавелли откашлялся и кратко рассказал о деталях. Только о том обстоятельстве, что он попросту стащил ноутбук Рубино, он предпочел благоразумно умолчать. Его слушали в гробовом молчании, но все же среди кардиналов возникли сомнения, слишком невероятно все это выглядело. Камерарий снова взял слово.

– Мы должны действовать немедленно, сейчас, сию же минуту, или будет слишком поздно.

– Как же так? – раздался голос из коллегии кардиналов. – Рубино уже избран папой римским. Он уже облечен властью.

– Рубино это подстроил… – начал было камерарий, но Кавелли прервал его:

– Он не имеет полномочий папы римского. В процессе выборов использовались манипуляции и давление. В этом случае древнее церковное право не дает возможности для разночтения.

– Симония![59]59
  Симония – продажа и покупка церковных должностей, духовного сана, церковных таинств, священнодействий и реликвий.


[Закрыть] – добавил камерарий.

– Совершенно верно, и мы все знаем, какое за это полагается наказание, – на всякий случай Кавелли проговорил это вслух: – Если священнослужитель повинен в симонии, то его автоматически отлучают от церкви. Отлученный кардинал никогда не сможет быть папой римским…

В этот момент дверь в Чертог слез открылась, и все кардиналы непроизвольно обернулись, когда в Сикстинскую капеллу белом облачении вошел папа Петр II. В зале воцарилась тишина. Мягко улыбаясь, новый папа сделал несколько шагов, но, почувствовав угнетенное состояние собравшихся, понял, что за время его отсутствия что-то изменилось. Он остановился. Его взгляд блуждал по лицам, обращенным к нему. Некоторые смотрели испуганно, но большинство – с неприкрытой враждебностью. Эти дураки заподозрили неладное? Даже если так, то сейчас уже слишком поздно. Он с удивлением взирал на двоих чужаков, которые, согласно всем традициям, не должны были здесь находиться: камерарий и некий незнакомый ему мужчина. Что они себе позволяют! Наигранная добрая улыбка исчезла с лица папы. Должен ли он потребовать объяснений? Нет, это было бы ниже его достоинства и продемонстрировало бы нерешительность. Он должен показать всему этому стаду, что бразды правления находятся в его руках. Решимость всегда берет верх над аморфной массой. Пусть и со скрипом, пусть и с тайным недовольством, но толпа всегда, в конце концов, подчиняется сильной воле. С величественным видом он повернулся к кардиналу-декану.

– Я готов. Давайте не будем заставлять верующих ждать.

Тот, к кому он обратился, выглядел совершенно растерянным и несчастным.

– Боюсь, что есть проблема, ваше святейшество!

Ваше святейшество.

Это обращение кардинала-декана повисло в комнате, как зловещее облако. Одно дело прислушаться к словам камерария и его малоизвестного спутника, и другое – пойти наперекор воле избранного папы римского, стоявшего прямо перед ними. Замешательство, возникшее среди кардиналов, ощущалось почти физически. Возникла угроза, что Рубино получит поддержку и осуществит все свои планы. Казалось, даже камерарий колеблется.

– Не забывайте, что он задумал, – рявкнул на него Кавелли, который не подчинялся магическому воздействию авторитетов. – Не позволяйте традиции вас подавить. Вы должны действовать! Рубино – не папа римский.

Кавелли смотрел, как Де Дженнаро хватает ртом воздух, как будто собирая все силы, чтобы дать решительный отпор преступному самозванцу.

– Кардинал Рубино! – Голос камерария звучал решительно и твердо. – Вы не избраны папой римским. Есть неопровержимые доказательства, что в ходе выборов вы применяли обман и манипуляции. Наказание за такие действия – автоматическое отлучение от церкви. Вы больше не являетесь частью Священной римско-католической церкви и не можете быть понтификом.

Петр II слушал камерария внимательно, ничем не выдавая тревоги. Потом он изобразил на лице беспокойство и произнес, ни к кому особенно не обращаясь:

– Монсеньор Де Дженнаро, по-видимому, нездоров. Ему нужен врач.

Камерарий побледнел, его трясло от гнева.

– Прекратите, кардинал Рубино! Вы отлучены от церкви!

– Хватит! Я приказываю вам молчать, камерарий! – Голос папы прогремел по всей часовне. – Хватит нести весь этот бред! Какое чудовищное осквернение священного обряда! Вы позорите Ватикан. С того момента, как завершились выборы, ваши обязанности в качестве местоблюстителя окончены. Так, во имя Господа, я приказываю вам замолчать.

– Вы!..

– Молчите! Еще одно слово, и вы отлучены.

Страж с беспокойством заметил, что лицо Рубино стало темно-красным. Папская власть находилась под угрозой. Конечно, во-первых, из-за вмешательства камерария, но самое ужасное, что это было связано и с его действиями тоже.

– Что бы вы там ни говорили, это ложь, и даже если бы это было правдой, все бессмысленно! Никто не может свергнуть избранного папу, – взревел Петр II. – Никто!

Последнее слово в этом споре, казалось, сказано. Затем неожиданно послышался уверенный голос:

– Кроме Ватиканского собора.

Все головы повернулись к Кавелли. Неужели этот мирянин осмелился говорить в Сикстинской капелле, не получив на то разрешения?

– Профессор Кавелли абсолютно прав, – камерарий ухватился за эти слова, как за последнюю надежду. – Ватиканский собор имеет право низложить папу римского.

На мгновение воцарилась абсолютная тишина, затем папа восстановил самообладание и с рассудительным, даже почти снисходительным видом произнес:

– Но собора нет.

– Тогда данной мне властью я созываю Третий Ватиканский собор. Он начинается прямо сейчас, – незамедлительно объявил Де Дженнаро.

– Для того чтобы собор принял решение, на нем должны присутствовать и епископы, монсеньор.

– Бедствие не знает запретов. Я верю, что следующий папа сочтет решения этого собрания правомерными.

– Прекратите сейчас же! Никакой собор не может себя ставить выше папы римского!

Снова воцарилась тишина. Все знали, что Рубино прав.

– Но собор может лишить кардинала Святого престола, если будет доказано, что кардинал виновен в симонии, – снова вмешался Кавелли.

– Нет, я не виновен в этом преступлении, я законно избран коллегией кардиналов.

– Кардинал Монти свидетельствует, что это не так! – воскликнул камерарий.

– Тогда его слово противоречит слову папы. Кому вы поверите?

В третий раз Кавелли позволил себе заговорить.

– Вас не примет мировая общественность. Обычные люди привыкли верить тому, что видят в средствах массовой информации. Перед этим конклавом кардинал Монти дал интервью одной чрезвычайно известной журналистке. Скоро оно появится во всех газетах, на телеканалах и в интернете.

Он включил маленький экран видеокамеры и поднял ее повыше.

– Вот запись, если вы не верите.

На экране появилась рыжеволосая женщина, и хотя ее голос немного искажался, слышно было хорошо: «Это Фиона Сильвестри. Рядом со мной сидит кардинал Леонардо Монти. Мы находимся в башне Святого Иоанна в Ватиканских садах. Пока мы здесь беседуем, уже восьмой день идет конклав. Это не обычный конклав…»

Папа целую минуту смотрел на маленький экран, словно пытаясь взглядом заставить его замолчать. Затем он пошатнулся – сердце прихватило, а может быть, просто приступ слабости от волнения. Два кардинала помогли ему сесть на стул. Он был мертвенно бледен и тяжело дышал. Всем стало абсолютно ясно, что этот человек сломлен, он уже не сможет бороться. Звук выстрела заставил всех присутствующих сбиться в кучу, а по белому папскому облачению неудержимо расползалось кровавое пятно.

Еще четверо.

Прежде чем кто-либо успел хоть что-то сообразить, в часовне прогремел второй выстрел. Голова кардинала Сангалли буквально взорвалась, когда в нее попала девятимиллиметровая пуля «Блэк Талона»[60]60
  Winchester Black Talon – марка пистолетных и винтовочных боеприпасов, снаряженных пулями с экспансивной выемкой и специально разработанной конической хвостовой частью. При попадании в тело такая пуля раскрывается на шесть лепестков-«когтей», в шесть раз превышая свой изначальный диаметр, и наносит обширные повреждения.


[Закрыть].

Еще трое.

Паника охватила кардиналов, каждый старался защитить себя, хотя большинство даже не знало, от чего именно. Все шло точно так, как и представлялось Стражу в те долгие годы, когда он готовился к этому дню. Никто его не остановит. Провалить свою миссию он мог только в одном случае: если не выдержат нервы. Но он не потерпит поражения. Его рука оставалась твердой, когда он целился в кардинала Фризо. Тот лишь недоверчиво уставился на него, не в силах пошевелиться. Идеальная мишень. За все эти годы сотни раз представляя себе, как он исполнит свое предназначение, Страж подготовился к любому развитию ситуации. Но все оказалось слишком просто. Его палец медленно нажал на курок, кардинал Фризо съежился, и в его груди появилась дыра размером с кулак.

Еще двое.

Глаза Стража искали следующую цель. Их взгляды встретились. В этот момент кардинал Монти, наконец, понял, что происходит: грандиозный план провалился и теперь цель – уничтожить всех свидетелей. Бежать отсюда! Он лихорадочно искал способ спастись. Страж поднял пистолет. Монти бросился к двери, через которую в Сикстинскую капеллу обычно входили посетители музея. Он почти добрался до нее. Еще пять шагов, еще три. Страж целился в спину кардинала, его палец на спусковом крючке напрягся. Затем почти одновременно произошли три события, причем непонятно, какое раньше. Кавелли сделал два быстрых шага вперед и ударил Стража по руке, так что пуля ушла вверх, в тот же миг распахнулись двери, и четверо швейцарских гвардейцев с пистолетами наготове ворвались в капеллу. Кардинал Казароли – Страж, последний из пятерых, – сунул ствол пистолета себе в рот и нажал на спуск.