Текст книги "Дон Кавелли и папский престол"

Автор книги: Дэвид Конти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

X

Первый день конклава

Сложно представить более неблагоприятное и тревожное начало конклава. Памятуя о жизненном принципе Бенджамина Франклина, который утверждал, что долгий сон сродни богохульству, кардиналы ровно в восемь утра уже выстроились под проливным дождем у «Дома святой Марфы». Они готовились проследовать до двора Сан-Дамазо в поданных для них белых автобусах, в которых обычно возили туристов на экскурсии по Ватиканским садам[17]17
  Ватиканские сады – парковая зона, занимающая примерно половину всей территории Ватикана.


[Закрыть]. Каждый из них уже поставил галочки в списках, составленных в алфавитном порядке. Списки были необходимы, чтобы никого не забыть. В прежние времена число кардиналов-выборщиков было куда меньше, но папа Сикст IV[18]18
  Сикст IV – глава Римско-католической церкви с 1471 по 1484 год.


[Закрыть] рассудил, что чем представительнее будет конклав, тем меньше власти сосредоточится в руках каждого отдельного кардинала. Постепенно количество выборщиков выросло до ста двадцати человек.

Камерарий Де Дженнаро лично проверил все списки. Сначала казалось, что все в порядке, но потом он неожиданно заметил, что в списках не хватает одной галочки. Кардинал Сасси отсутствовал.

Камерарий с невозмутимым видом осмотрел толпу людей в красных одеяниях и с черными зонтиками, но кардинала Сасси среди них не было. Возможно, он просто еще не успел пробраться сквозь такое многолюдье. Де Дженнаро переводил взгляд с одного лица на другое, ощущая смутное беспокойство, пока еще ничем не подкрепленное, но все же…

Через некоторое время он окончательно убедился, что Сасси здесь нет.

То один, то другой кардинал уже начали вопросительно посматривать на камерария, недоумевая, почему они всё еще мокнут на площади. На секунду он решил было отправить автобусы. Возможно, Сасси просто проспал. Но нельзя же заставлять кардиналов и дальше стоять под дождем, без всякого объяснения причин? С другой стороны, а вдруг Сасси именно сейчас спускается в лифте и может появиться здесь в любую минуту.

Да, так оно и есть, Де Дженнаро знал это наверняка. Сасси относился к числу «папабильных»[19]19
  Папабильный (от итал. papabile) – неофициальный термин, обозначающий тех кардиналов, которые являются наиболее вероятными кандидатами в следующие римские папы.


[Закрыть] кардиналов, и унизить его, уехать так и не дождавшись, чтобы он, как опоздавший школьник, самостоятельно добирался до Сикстинской капеллы, было просто немыслимо. Де Дженнаро посмотрел на циферблат наручных часов. Прошло уже четыре с лишним минуты. Он решил пойти навстречу Сасси, вдруг что-то случилось с лифтом? Он уже сталкивался с такими неприятностями и раньше, правда, это было не в Ватикане, но перестраховаться все же следовало бы.

Торопливо войдя в «Дом святой Марфы», он направился к лифту и нажал кнопку вызова – дверь лифта открылась. Выходит, что техника в полном порядке. А если Сасси поскользнулся на лестнице и упал? Ведь ему уже больше семидесяти лет. Камерарий почувствовал, как у него пересохло в горле при мысли о том, что кардинал тяжело пострадал и беспомощно лежит где-нибудь на лестнице. Внешне вполне овладев собой и стараясь ничем не выдавать своего беспокойства, он узнал на рецепции, какой номер занимает кардинал, и, стараясь не бежать, но невольно перешагивая через две ступени, стал подниматься по лестнице на верхний этаж, где располагался номер Сасси. Подойдя к дверям, он осторожно постучал, а когда ему никто не ответил, постучал еще раз, теперь уже громче. И снова лишь тишина послужила ему ответом.

Де Дженнаро плотно сжал губы; конечно, он знал, как следует поступать в таких случаях, но надеялся на то, что найдется другой выход из положения. Увы, его не оказалось. Очень неохотно он подошел к одному из настенных телефонов, которые были установлены в каждом коридоре, откашлялся и, набрав номер рецепции, попросил сестру Софию подняться наверх и принести ключ от номера. Прежде чем она успела что-то ответить, он повесил трубку.

А что, если…

Он отогнал от себя эту мысль и снова посмотрел на часы. Прошло уже семь минут. На его лбу выступили капли пота.

Раздался негромкий сигнал, означавший, что лифт поднялся на его этаж, дверь открылась, и сестра София направилась к нему. Лицо ее выражало смесь беспокойства и строгости. Де Дженнаро чуть заметно кивнул ей.

– Откройте, пожалуйста, дверь.

Сестра София бросила на него укоризненный взгляд, но сделала, как было велено.

– Ваше преосвященство, вы здесь?

Камерарий слегка толкнул дверь.

– Святая Богоматерь!

Сестра София перекрестилась. Сасси лежал на полу. Одет он был лишь в ночную рубаху и кожаные тапки. Его лицо исказила гримаса агонии, открытые глаза невидяще смотрели вверх.

«Точно Иисус на кресте», – невольно подумалось камерарию. Очевидно, что любая помощь уже запоздала. По всей видимости, Сасси мертв уже несколько часов. Душа кардинала вернулась обратно к Творцу. Наверное, сердечный приступ. Волнение в связи с предстоящими выборами, вероятно, оказалось слишком сильным для старика.

Конклав! Потрясенный, Де Дженнаро осознал, что он не может больше ждать ни минуты. Он пробормотал короткую молитву и закрыл мертвецу глаза. Затем он повернулся к сестре Софии:

– Накройте тело одеялом. После этого заприте номер и вызовите врача. Никому не говорите ни слова!

Его голос прозвучал так сухо, что он удивился и даже почувствовал себя виноватым.

Де Дженнаро поспешно покинул номер и вошел в лифт. Спускаясь вниз, он лихорадочно соображал, как правильно поступить. Разве не кощунство собирать конклав, пренебрегая даже смертью одного из участников? Вероятно, так оно и есть. Но тем не менее папские уставы не оставляют в этом случае ни малейшего сомнения – конклав должен состояться.

XI

За шестнадцать дней до конклава

«День икс» настал внезапно и без предупреждения. Чжан терпеливо ждал его все эти годы. Ждал с первого дня работы в министерстве и всю свою трудовую жизнь. Он мог уже несколько лет назад уйти в отставку. Начальники, которые очень хорошо к нему относились, уже несколько раз предлагали ему уйти на покой. Но Чжан остался. Остановиться сейчас, когда цель его работы, даже всей жизни, так близка? Невозможно! И вот вчера этот момент настал. Папа умер. Смерть его предшественника случилась слишком рано – планы Чжана еще не достигли той стадии, когда они могли бы осуществиться. Следующие выборы папы, возможно, состоятся не раньше чем через пять лет, а то и намного позже, и результат всех усилий может оказаться под вопросом. Сейчас или никогда.

Когда Чжан на своем смартфоне прочитал новость в ленте «Гугла» о смерти папы римского, он, к собственному удивлению, остался совершенно спокоен. Сначала он даже собирался дождаться, пока посудомоечная машина закончит цикл работы. Но передумал и решил, что просто предупредит уборщицу. С завидной невозмутимостью он написал ей записку, тщательно выводя слова аккуратным каллиграфическим почерком.

Затем вызвал такси и поехал в министерство. В кабинете он достал из сейфа тонкую папку, содержимое которой регулярно обновлялось в течение многих лет. Его личный список задач начиная со «дня икс». Все давно готово, теперь оставалось только передвинуть соответствующие рычажки.

Еще за четыре года до этого Чжана назначили заместителем атташе по культуре посольства Китая в Риме. Должность достаточно почетная, но в то же время незначительная, именно такая и была ему нужна. Никто в министерстве не придал значения этому назначению, а в посольстве в Риме никого не волновало, появится ли он там когда-нибудь или нет.

Кабинет и квартиру, предоставленные ему посольством, регулярно убирали, и никто не интересовался зря потраченными средствами, которые ушли на этого невидимого сотрудника, существовавшего, судя по всему, лишь на бумаге.

Он вынул из папки дипломатический паспорт, который хоть и был подлинным, но при этом его выписали на вымышленное имя. Фото в нем уже порядком устарело: волос стало меньше, да и щеки ввалились, но его все еще возможно было узнать. Он извлек из конверта подготовленный отчет, вложил его в красную папку, цвет которой обозначал наивысшую степень срочности, и запечатал ее специальной клейкой лентой, которую нельзя снять, не повредив. На папке он указал адрес приемной министра и специальную пометку, которая гарантировала, что она попадет не на стол к секретарю, а в собственные руки министра. Затем он вышел из здания и взял такси до аэропорта.

Чжан летел бизнес-классом, поскольку первый класс был бы неуместен и, следовательно, подозрителен для заместителя атташе по культуре. После промежуточной посадки в Баку через двадцать шесть часов самолет приземлился в Риме-Фьюмичино[20]20
  Международный аэропорт Рим-Фьюмичино имени Леонардо да Винчи расположен в небольшом городе Фьюмичино, примерно в 30 километрах от центра Рима.


[Закрыть]. Благодаря дипломатическому паспорту Чжан очень быстро разобрался со всеми въездными формальностями, и уже через сорок минут взятое в аэропорту такси несло его по центру итальянской столицы.

Чжан устало смотрел в окно. Шумиха, которую подняли в мире вокруг этого города, оставалась для него совершенно непонятной. Он взглянул на часы на приборной панели и мысленно прикинул, что отчет уже лежит на столе министра, а значит, игра началась. Чжан нервно сглотнул. Дни тайного лавирования наконец-то закончились. Отныне его судьба целиком и полностью зависела от успеха этого проекта.

XII

Первый день конклава, утро

Первый этап выборов. Все прошло почти так, как и ожидал кардинал Монти. Под пение «Veni Creator»[21]21
  «Veni Creator Spiritus» (лат. «Приди, Дух животворящий») – традиционный христианский гимн. Считается, что он был написан Рабаном Мавром, немецким монахом, жившим в IX веке.


[Закрыть], кардиналы, облаченные в парадные одеяния, вошли в Сикстинскую капеллу. Потом они дали клятву, обязывающую их вечно хранить тайну происходящего в этих стенах. От этой клятвы их мог избавить лишь будущий папа римский. Кардинал-декан вознес молитву за покойного кардинала Сасси, и наступила минута тишины. Этих почестей было достаточно. Сейчас не время для поминальной службы. Она последует позже, а теперь пора выбирать нового папу римского. Настал момент, называемый Extra Omnes. После него все посторонние люди покидали капеллу, а тяжелую двойную дверь запирали снаружи. Камерарий Де Дженнаро произнес примерно двадцатиминутную вдохновенную речь, в которой изложил свои мысли о нынешнем положении церкви в мире, после чего вместе с церемониймейстером покинул Сикстинскую капеллу.

Теперь кардиналы остались одни. Церемония выборов официально началась. Предполагалось, что имеется четыре крупные фракции, каждая из которых поддерживала одного кандидата, а также пять кардиналов с неясным числом сторонников, у которых тоже были свои кандидатуры. Обоснования того, почему конкретно тот или иной кандидат больше других подходит для руководства церковью, не допускались.

Настала пора приступить к голосованию. Первый тур, как все знали, не мог сразу закончиться выбором папы. Никто просто не смог бы набрать необходимые две трети голосов. Фактически это голосование становилось своеобразной проверкой, выявлявшей тех кандидатов, кто в принципе имел шанс стать понтификом. Если бы в ходе первого тура остались лишь два кандидата, то последовало бы второе голосование. Но даже оно не привело бы на столь раннем этапе к объединению двух третей голосующих. В прошлом часто бывало, что оба лагеря оказывались настолько непримиримыми, что в конце концов ни один из фаворитов не мог получить папскую тиару, и приходилось искать некую компромиссную фигуру, у которой до этого не было ни единого шанса.

Кардинал Монти взглянул на листок, лежащий перед ним. Содержание письма, которое он получил, однозначно указывало на то, что ему запрещено голосовать за одного из фаворитов.

Он вспомнил конклав, на котором избрали Бенедикта XVI. Монти в нем еще не участвовал, однако теперь он уже знал, что тогдашний президент США Джордж Буш-младший настоятельно просил американских кардиналов не выбирать папой выходца из Южной Америки.

В какой степени это повлияло на исход выборов, сейчас уже не скажешь, но тогдашний главный фаворит – Хорхе Марио Бергольо – так и не был избран. Папой он стал лишь восемь лет спустя, когда Буш уже покинул Овальный кабинет. Но даже это вмешательство американского президента оставалось всего лишь просьбой. Возможно, очень настойчивой, но не более чем таковой. Сейчас же Монти получил однозначный приказ. Его рука немного дрожала, когда он потянулся к золотой ручке и под надписью «Eligio in Summum Pontificem», что означает «Я избираю верховного понтифика», вывел разборчивым почерком имя того кандидата, который, по его мнению, не имел ни единого шанса.

XIII

За девять лет до этого

В документах Министерства государственной безопасности Китая его со смесью раздражения и восхищения именовали Максом. Такое имя он носил в честь Максимилиана де Робеспьера – одного из ярких лидеров Французской революции, известного своей неподкупностью. То, что монсеньор Ринанцо действительно непогрешим, постоянно подтверждалось во всех отчетах. Его почту постоянно вскрывали, а телефоны прослушивали. За его интернет-активностью следили круглосуточно, но результат всегда был один и тот же: этого человека просто не за что ухватить. Он не посещал порнографические сайты, у него не было тайной любовницы или, что пришлось бы еще более кстати, тайного любовника. Он не играл в азартные игры и не делал ничего, что можно было бы даже с натяжкой назвать непорядочным или незаконным. Курение и умеренное употребление красного вина – вот и все его пороки. Провалились обе попытки воздействовать на него: сначала – прямой подкуп, а затем на корню сорвалась и затея с шантажом при помощи фотографий, которые должна была получить, но так и не получила молодая и привлекательная девушка-агент. Ситуация выглядела отчаянной.

Правда, он был не единственным в списке, трое других священнослужителей Ватикана, постоянно там проживающие, тоже классифицировались как «перспективные». О них не составило бы труда найти что-нибудь компрометирующее. Но четыре контролируемых кандидата – в разы лучше трех, поэтому, к несчастью монсеньора Ринанцо, активность вокруг него не утихала.

XIV

Первый день конклава

О смерти кардинала, конечно же, сразу сообщили полиции. Для порядка. Ватикан уже имел неприятный опыт: после смерти Иоанна Павла I[22]22
  Иоанн Павел I – глава Римско-католической церкви с 26 августа 1978 по 28 сентября 1978 года.


[Закрыть], который был тяжело болен уже в момент своего избрания, сразу поползли дурные слухи. Это произошло только потому, что Ватикан не хотел признавать, что тело утром нашла монахиня, то есть женщина. Свидетели запутались в противоречивых объяснениях, неправильно истолковав соображения ватиканских священнослужителей, и вскоре пошли разговоры об убийстве. Нечистоплотные писаки тут же настрочили об этом десятки книг, некоторые из которых даже стали бестселлерами. Между тем однозначно было доказано, что смерть наступила от естественных причин. Однако среди тех, кто не был вхож в церковные круги, то есть среди большинства людей, слухи продолжали множиться. В Ватикане поклялись, что подобное никогда не повторится, и нынешняя тактика общения с прессой предполагала полную открытость.

Доктор Гаспари, примчавшийся сразу после звонка сестры Софии, зафиксировал тот факт, что Сасси действительно мертв и никакие реанимационные меры не нужны. Дело выглядело вполне понятным. У Сасси было больное сердце. Он уже пережил два инфаркта. На тумбочке лежала упаковка с лекарством и стоял стакан воды. Видимо, приступ начался так неожиданно, что он уже не мог дотянуться ни до того, ни до другого. Внешних повреждений на теле не обнаружено. Именно это доктор и собирался сообщить полиции. Возможно, она еще будет проводить собственное расследование, но вряд ли это что-то изменит.

Гаспари с пыхтением опустился в кресло и вытянул ноги. Сестра София стояла рядом с дверью и была готова оказать любую помощь. Какую именно, она и сама еще толком не понимала. Глядя на тело, она снова и снова покачивала головой, словно хотела выразить свое неодобрение по поводу произошедшего несчастья. Вдруг ее голова замерла.

– Доктор…

Гаспари устало воззрился на нее. У него сильно разболелись ноги.

– Гм?

Сестра София вытянула руку, указывая на голову Сасси.

– Что это такое?

Гаспари с трудом наклонился в сторону тела.

– Что именно?

– Вот это! На его губах!

Голос сестры Софии прозвучал очень резко, хотя она не отдавала себе в этом отчета. Гаспари близоруко сощурил глаза, но так ничего и не смог разглядеть. Он поднялся, при этом весь его вид выражал укоризну, подошел к трупу и, с трудом встав на колени, опустился на блестящий паркетный пол.

Сестра и в самом деле права. Нечто белое, тонкое, едва заметное торчало изо рта Сасси, прилипнув к нижней губе. Гаспари схватил кардинала за подбородок и, положив другую руку на лоб, медленно открыл ему рот. Показалась белая масса. Рот покойного был полон ею до самого горла. На губе оставалась лишь маленькая крошка. Перед смертью кардинал Сасси пытался прожевать бумагу.

XV

Девятью годами ранее

Кто придумал это игривое название, сейчас уже и не вспомнишь.

«Строптивая любовница».

Оно просто появилось, а затем быстро прижилось в министерстве. Оно выглядело таким восхитительно образным, а главное, запоминалось гораздо лучше, чем длинное научное название этого химического вещества. «Строптивая любовница» – специально разработанный опиат, схожий по действию с героином, но химически абсолютно чистый и вызывающий во много раз более сильное и быстрое привыкание. Одной-единственной дозы достаточно, чтобы получить зависимость. Кроме того, состав его оказался настолько сложным, что переход к заместительной терапии, например прием метадона, был в принципе невозможен. Если известен пол и вес человека, то можно совершенно точно предсказать, когда начнут проявляться симптомы абстиненции. Препарат нигде не приобретали, поскольку его изготавливали в собственных лабораториях исключительно для потребностей министерства. Он предназначался для людей, которых требовалось склонить к сотрудничеству, в том случае, если этого не получалось добиться при помощи денег, шантажа или внушая мысль, что человек сделал правильный моральный выбор. К таким людям, которых невозможно было завербовать, относился и монсеньор Ринанцо.

Дело прошло без особой суеты. Свой двухнедельный ежегодный отпуск Ринанцо всегда брал в октябре. И всегда ездил в одно и то же место, в Остию, примерно в тридцати минутах езды от Рима. Он неизменно селился в одном и том же отеле, выходящем окнами на пляж. Такая поездка оставалась для него самым любимым событием года, и он наслаждался отдыхом в полной мере, даже если это означало лишь сидеть в шезлонге у моря и читать книги, не имевшие отношения к богословию.

В первую же ночь в его комнату ворвались неизвестные и ввели ему наркотик. На дверь номера, который он не покидал несколько дней, была повешена табличка: «Просьба не беспокоить». Монсеньору Ринанцо в полной мере дали прочувствовать, какое пьянящее наслаждение может доставить ему «строптивая любовница» и какие муки приносит отмена вечернего свидания с нею. Как и все жертвы, он очень быстро в этом разобрался.

Потом ему объяснили, чего от него хотят в обмен на суточную дозу. На самом деле ничего чрезмерного – нужна информация, которая попадает к нему в руки во время работы в Ватикане, притом что он еще не очень сильно продвинулся по карьерной лестнице. Монсеньору Ринанцо пришлось подчиниться. Ежедневно он составлял рукописный отчет и оставлял его в исповедальне. Иногда он также получал специальные инструкции, но это случалось редко. Он утешал себя тем, что информация, которую таким образом предоставлял, на самом деле не являлась секретной. Бóльшая ее часть была либо совершенно незначительной, либо ее спокойно можно было получить из ежедневной газеты «Оссерваторе Романо».

Конечно, министерство не относилось к этим отчетам серьезно. Чаще всего они так и хранились непрочитанными. Здесь важно было скомпрометировать Ринанцо и держать его на коротком поводке, пока он по-настоящему не понадобится, чего, возможно, никогда и не случится. В конце концов, он был только одним из многих винтиков.

XVI

Первый день конклава, вторая половина дня

Неожиданно уже первый тур выборов выдался необыкновенно напряженным. После второго тура осталось всего два кандидата: либеральный кардинал Ариосто, который словом и делом всегда поддерживал курс на обновление церкви, начатый его предшественником, и от которого ожидали, что он станет продолжателем полезных нововведений. Второй кандидат – строго консервативный кардинал Диалло из Гвинеи, которого, как и большинство африканских священников, возмущало, что религия, которая с таким трудом делает первые шаги на их континенте, постоянно подвергается реформированию.

За Диалло отдали семьдесят восемь голосов, за Ариосто – сорок один. Затем, в третьем туре, некоторые из сторонников Диалло сменили лагерь, что не являлось чем-то необычным, поскольку многие кардиналы хотели помочь уважаемому коллеге сохранить лицо, для чего требовалось смягчить его поражение не столь сильным разрывом. Это могло привести к тому, что проигравший, ко всеобщему удивлению, вырывался вперед. Такое не раз случалось в прошлом. Ведь в третьем туре продолжали участвовать и те кардиналы, которые в самом деле хотели увидеть своего кандидата папой. В конце концов, Ариосто получил семьдесят пять голосов. Поскольку это все еще не составляло двух третей голосов от общего числа присутствующих, появилась необходимость провести четвертый тур выборов. Однако теперь все карты оказались открыты. Теперь настал черед сторонникам Диалло проявить великодушие и избрать Ариосто новым папой, чтобы не показывать всему миру то, насколько трудными оказались эти выборы. И вот в четвертом туре голосования сто четыре голоса были отданы за кардинала Ариосто.

Кардинал Диалло сохранял независимый вид и лишь смиренно кланялся во все стороны. Подобное поведение вовсе не было общепринятым. Но многие кардиналы являлись одновременно еще и профессорами, поэтому они начали, по старой академической традиции, стучать по столам, а затем послышались аплодисменты в честь проигравшего Диалло. Тот судорожно кивнул – ему все это было явно неприятно.

Кардинал-декан торжественно поднялся и повернулся в сторону кардинала Ариосто. Традиция предусматривала, что теперь следует спросить у избранного, принимает ли он волю конклава, а затем узнать, какое имя желает взять себе новый папа. Он задал первый вопрос, и Ариосто что-то тихо ответил. Кардинал-декан собирался уже задать второй вопрос, но вдруг заметил, что среди выборщиков возникло какое-то беспокойство. Он что-то пропустил? Что-то ускользнуло от него? Раздраженно оглянувшись, он снова посмотрел на Ариосто. Тот сидел, опустив голову. Он чуть громче повторил то, что уже сказал ранее. И как бы тихо ни были произнесены эти слова, они разнеслись по часовне, подобно удару грома:

– Non accipio electionem[23]23
  Не принимаю выбора (лат.).


[Закрыть].

Он отказывался.

Вскоре тысячи верующих, терпеливо ожидавших на площади Святого Петра, снова увидели, как над Сикстинской капеллой поднимается черный дым.