Текст книги "Дон Кавелли и папский престол"

Автор книги: Дэвид Конти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

XXXIV

Сначала Фиона Сильвестри позвонила своему информатору в полицейском морге, но Пабло, к сожалению, не смог сообщить хороших новостей: ни одного мертвого кардинала, ни священника, ни даже простого служащего Ватикана. Затем она немного поговорила с журналистами, которые пишут в основном о церковных новостях. Некоторые из них были к ней неравнодушны. Но и у них она не нашла ничего интересного. Все дружно строчили до боли одинаковые статьи о конклаве и строили предположения о том, кто будет следующим папой.

Ну и что теперь? Фиона посмотрела в годами не мытое окно и затянулась неизвестно какой уже по счету за сегодня сигаретой. Резко выдохнув, она окутала себя клубами дыма. Просто безумие! У нее лучшая тема для расследования из всех, с какими она когда-либо сталкивалась, но после многообещающего начала она не может сделать ни шагу.

Вяло, без всякой надежды, она открыла на ноутбуке криминальную хронику. Мало ли что… В нетерпении она пролистала всю ленту сверху вниз. Ничего. Она погасила сигарету, закрыла ноутбук и сразу засунула в рот следующую. Но вдруг ее рука застыла на полпути к любимой серебряной зажигалке. В ленте что-то промелькнуло, она просто просмотрела всё слишком быстро и не успела осознать. Она снова поспешно включила ноутбук и начала еще раз перечитывать все сообщения, на этот раз более внимательно. Та новость, которая ее заинтересовала, оказалась четвертой сверху: мужчина, занимавшийся бегом в парке Вилла Боргезе, подвергся нападению. Далее следовало описание одного из злоумышленников, оно заканчивалось словами: на левой руке нападавшего отсутствуют два пальца. Фиона жадно затянулась незажженной сигаретой. Это точно не совпадение! Сначала попытка запугать Манунцио в подземном гараже, а теперь это. В обоих случаях нападавший – один и тот же человек. И явно не обычный преступник, а человек, который намерен помешать раскрыть тайну, связанную с конклавом. Мужчина, на которого он напал, скорее всего, тоже замешан в этой истории. Если она узнает, кто он, у нее появится след. Она снова потянулась к телефону, на этот раз намереваясь позвонить Карло. У Карло были жена и четверо детей, а еще он был без ума от Фионы и работал в VI отделе, занимавшемся расследованием грабежей и убийств.

XXXV

– Пожалуйста, не надо, Дон, на сегодня у меня очень много дел!

Беатрис Кингсли в притворном отчаянии резко вскинула руки. Как и Кавелли, она была профессором Сапиенцы, преподавала английскую и итальянскую литературу и была одной из самых красивых женщин университета. Про нее говорили, что милое лицо она получила от Бога, а вот похожую на песочные часы и наводящую на грешные мысли фигуру – точно от дьявола. Конечно, это всего лишь шутка, хотя и чрезвычайно верно отражающая положение вещей. А вот фамилию она получила от профессора из Лондона, приехавшего в Сапиенцу преподавать английский язык. Его звали Терри Кингсли. Этот человек редко терял знаменитую английскую невозмутимость, если только дело не доходило до того, что у него появлялись основания для ревности. В подобном случае этот джентльмен в вельветовых брюках и твидовом пиджаке буквально за несколько мгновений превращался в сицилийского маньяка. Кавелли был одним из немногих мужчин, в отношении которых он сделал исключение.

Дон принадлежал к друзьям семьи. Именно он когда-то познакомил Беатрис и Терри друг с другом, и до самой смерти Елены – жены Кавелли – они часто собирались вчетвером. Вместе ходили на экскурсии, в театры, на творческие вечера, гуляли по городу. После несчастного случая, когда неизвестный водитель сбил Елену в центре Рима и скрылся, Кавелли замкнулся в себе. Вероятно, он и раньше не отличался общительностью, просто не замечал этого, поскольку у Елены живости и энергии хватало на двоих.

Не было ни одного дня, чтобы он не скучал по ней. Только Беатрис вытаскивала его время от времени из дома, буквально заставляя принять участие в какой-нибудь милой авантюре. В отличие от Терри, которого вообще ничего не заботило, кроме книг, Кавелли сразу воодушевлялся. Он относился к тем людям, к которым аппетит приходит во время еды. Каждый раз он задавался вопросом, почему ему самому не пришло в голову сделать нечто подобное?

Иногда он даже размышлял о том, что было бы, если бы он встретил Беатрис раньше Елены. Но эту опасную мысль, которая не могла привести ни к чему хорошему, он сразу же отгонял от себя.

При всех своих внешних достоинствах Беатрис была еще и самым проницательным человеком из всех, кого он знал. Она обладала талантом разбираться в самых сложных вопросах, за считаные секунды расщепляя их на ряд более простых задач, которые уже вполне могли разрешить даже те люди, которые не умели рассуждать настолько же быстро, как она. И к таковым людям можно было смело отнести практически всех.

Кавелли находился сейчас в таком положении, что ему не помешала бы помощь проницательной подруги. Но едва он вошел в аудиторию и принялся излагать суть вопроса – возможно, на вкус Беатрис несколько путано, но зато в мудрой предусмотрительности избегая слова «гипотетический», – как она тут же взяла инициативу в свои руки.

– Пожалуйста, не надо, Дон, не сегодня, у меня очень много дел! Если мне придется просматривать еще один из этих дилетантских литературных опусов, я повешусь! – Несмотря на несколько театральную манеру излагать свои мысли, все же легко было догадаться, что Беатрис на самом деле занята и очень расстроена. Она вытащила из пачки проверенных работ какие-то листы и возмущенно потрясла ими. – Цитирую: «Филип Марлоу – великий предшественник Шекспира»[40]40
  Наиболее выдающимся предшественником Шекспира был английский поэт елизаветинской эпохи Кристофер Марло. А упомянутый в работе Филип Марлоу – вымышленный частный детектив из Лос-Анджелеса, герой рассказов и романов Раймонда Чандлера.


[Закрыть].

Кавелли тяжело вздохнул.

– Да, это больно! – Скорчив недовольную мину, он замолчал.

– Вот что я тебе скажу, Дон, мне нужно хоть ненадолго выбраться отсюда. Мы сядем в твою красную ржавую колымагу, и ты отвезешь нас на Виллу д’Эсте. Там мы совершим приятную прогулку, чтобы я снова пришла в себя, а ты расскажешь мне о своей проблеме. Deal?[41]41
  По рукам? (англ.)


[Закрыть]

– Deal!

XXXVI

Машина Кавелли, хоть и действительно старая, отнюдь не была ржавой колымагой, что, конечно же, отлично знала Беатрис. Прекрасный механик, которому Кавелли полностью доверял, содержал Ferrari California Spider LWB Competizione 1960 года в безупречном состоянии. Для него, как и для многих других понимающих людей, это был самый красивый кабриолет из всех, какие только когда-либо сходили с конвейера. Именно поэтому Кавелли, когда представилась редкая возможность приобрести такую машину, колебался недолго. Его не испугала даже астрономическая цена – цифра была семизначная.

Он особенно любил мчаться на большой скорости по шоссе. В центре Рима, в вечных пробках, его «Феррари» казался тигром в тесной клетке, но за городом Дона охватывало ощущение, что он сидит за рулем мини-самолета. Тридцать километров пути до Тиволи – родовой резиденции семьи д’Эсте, пролетели за одно мгновение. Нервное напряжение отступило. Шум ветра не оставлял никакой возможности для разговоров, поэтому они с Беатрис молча наслаждались поездкой и полуденным солнцем. Вскоре они достигли Тиволи.

Сад вокруг дворца, перестроенного некогда из монастырской обители бенедектинцев, был заложен в XVI веке кардиналом Ипполитом д’Эсте, сыном Лукреции Борджиа. Тридцать лет спустя его преемник – кардинал Алессандро д’Эсте – значительно его расширил. Над его убранством работали такие признанные мастера, как, например, Джованни Бернини[42]42
  Джованни Лоренцо Бернини (1598–1680) – знаменитый итальянский архитектор, скульптор и художник. Создатель стиля барокко.


[Закрыть]. В этом парке, с его гротами, статуями, нимфеями, шутихами, фонтанами, которых насчитывалось более пятисот, висячими садами, беседками и водным органом, вы попадали как бы в параллельную вселенную, где окружающий мир казался уже не вполне реальным.

Они остановились под скалой, из которой били многочисленные ключи. Беатрис закрыла глаза и вдохнула полной грудью прекрасный цветочный аромат.

– Ну вот теперь рассказывай, Дон.

Кавелли рассказал о встречах с Монти и его письмах, о том, как следил за монсеньором Ринанцо, и, наконец, о нападении в парке, во время которого неизвестный «доброжелатель» предостерег его от вмешательства в эту историю и при этом обратился к нему по имени. Беатрис, которая поначалу еще вставляла короткие замечания, под конец сделалась необыкновенно серьезной. Некоторое время она молчала.

– И какой же помощи ты ждешь от меня, Дон?

– Я разговаривал с одним… Да неважно, с кем я разговаривал. Существует техническая возможность проследить за этим Ринанцо. Думаю, что он является ключом ко всему этому делу, или, по крайней мере, единственной зацепкой, которую я вижу. Но мне сказали, что для этого нужен номер мобильного телефона, а у меня его нет. И теперь я ищу способ как-то иначе подобраться к этому человеку. Есть идеи?

Беатрис пристально посмотрела ему в глаза.

– Да, Дон, есть. Оставь это. Судя по тому, что ты мне рассказал, кто-то реализует очень серьезный проект, тщательно подготовленный и поддержанный могущественными людьми. Мафия, Р2[43]43
  Р2 (Propaganda Due) – глубоко законспирированная итальянская масонская ложа, контролировавшая различные сферы государственной и общественной жизни. Особое внимание уделялось военному и внешнеполитическому ведомству. Ее члены обвинялись в терроризме и связях с мафией.


[Закрыть], Opus Dei[44]44
  Opus Dei (лат. «Дело Божие») – персональная прелатура Римско-католической церкви. Организацию критикуют за секретность и закрытость.


[Закрыть], ЦРУ, – не могу сказать точно, кто за этим стоит! Ясно одно: это профессионалы, которые не умеют отступать. Вне зависимости от того, насколько ты расположен к этому кардиналу Монти, который просит тебя о помощи, или насколько ты переживаешь за Ватикан, Дон, будучи в здравом уме, нельзя связываться с такими людьми. Оставь это!

И прежде чем Кавелли смог что-то возразить, она вполне резонно добавила:

– Помимо того, все это не имеет смысла. Что ты сможешь предпринять? Ты даже не знаешь, кто эти люди и что они задумали. У тебя нет помощников, которые тебя поддержат. Ты обречен на провал. Все это похоже на битву отряда смертников, а если говорить без героического пафоса – невероятно глупо. – Она наклонила голову и посмотрела на него своими карими глазами. В ее взгляде читались ирония и искренняя озабоченность.

Кавелли недоверчиво взглянул на нее. Неужели это и есть совет его замечательной подруги? «Оставь это, Дон»? Он ожидал от нее совсем иного ответа. Неужели она и вправду предлагает все бросить и отступить? Но, видимо, так оно и есть. Беатрис по-прежнему молчала, а фонтаны вокруг них продолжали журчать, как будто ничего и не произошло. Она взяла его под руку, и они пошли дальше, не говоря ни слова. Под ботинками хрустел гравий, а Кавелли пытался привести мысли в порядок. Если трезво взглянуть на ситуацию, то, скорее всего, Беатрис права. Даже наверняка. Но какой-то внутренний голос не хотел с ней согласиться и продолжал спорить. Совершенно очевидно, что происходящее на конклаве – масштабная провокация, ущерб от которой для репутации католической церкви огромен уже сейчас. А будет, видимо, еще больше. А он должен сделать вид, что его это не касается, смириться с тем, что не может никак на это повлиять? А между тем…

– Дон, – голос Беатрис вывел его из задумчивости. – Не оборачивайся, но мне кажется, что нас преследуют.

– Кто? Где? – он обернулся.

– Не оборачивайся, я сказала! Позади нас какой-то человек, и он уже довольно долго наблюдает за нами.

Кавелли с трудом боролся с искушением: ему очень хотелось взглянуть на него.

– Ты уверена? Может, за нами увязался твой очередной поклонник?

Беатрис покачала головой.

– Нет, Дон, они выглядят совсем по-другому. Наглые откровенно улыбаются, а робкие стараются скрыть тот факт, что они на меня пялятся. А он ведет себя совершенно иначе. Он все это время держится позади, всегда на виду, и никогда не смотрит прямо на нас.

– Не могу поверить, видимо, кто-то действительно следит за мной. – Кавелли помрачнел.

– Хоть бы пронесло. В парке так много уединенных уголков, кто знает, что у него на уме.

В голосе Беатрис и вправду промелькнул оттенок паники или ему послышалось?

– Пожалуйста, пойдем, Дон, теперь это вообще перестало быть занятным.

Кавелли обошел кругом одну из статуй, изображая, что он благоговейно любуется этим произведением искусства. Теперь он заметил соглядатая. По крайней мере, увидел на короткое мгновение. Как только тот попал в поле зрения, тут же развернулся, так что его лица стало не разглядеть. Ничто в нем не привлекало взгляда, ничто не запоминалось. Хотя, если задуматься, такая незаметность уже сама по себе обращала на себя внимание.

Кавелли окончил познавательный обход статуи.

– Возвращаемся, но очень медленно. Мы просто безобидная пара, которая не подозревает об опасности.

– Хорошо, Дон, все в порядке, но, пожалуйста, пойдем прямо сейчас! – Она вцепилась ему в предплечье.

Стараясь казаться веселыми и расслабленными, они двинулись в обратный путь, который теперь показался им просто бесконечным. Мужчина следовал за ними на большом расстоянии и не делал никаких попыток что-либо предпринять. Только на стоянке они позволили себе идти немного быстрее. А когда Кавелли, наконец, повернул ключ в замке зажигания и услышал мощное гудение мотора, то осознал, что никогда не знал звука приятнее, чем этот.

Пока они выезжали с парковки, в зеркале заднего вида он увидел того же мужчину, который не торопясь садился за руль серебристой «Тойоты». На пассажирском месте сидел еще один мужчина. Ни один из них не был тем человеком, который напал на него в парке Боргезе. И Кавелли вовсе не был уверен, что это хорошая новость. На мгновение он подумал о том, чтобы разогнаться на шоссе и оставить преследователей далеко позади. У «Тойоты» нет никаких шансов против «Феррари». Но к чему это приведет? Эти люди наверняка знают, кто он такой и где живет. Стараясь, чтобы его езда выглядела совершенно безобидно, Кавелли медленно двигался по правой полосе, пока не увидел, как серебристая «Тойота» снова возникла в зеркале заднего вида.

XXXVII

– Добрый вечер, синьор Кавелли.

Фиона Сильвестри по собственному опыту знала, что порой дружеский тон может стать самой лучшей тактикой.

– Здравствуйте.

Голос на другом конце провода звучал вежливо, но несколько настороженно. Это было вдвойне многообещающе. Вежливые люди не имеют привычки сразу бросать трубку. А у осторожных людей причина такой-сдержанности часто заключается в том, что они обладают важной информацией, но предпочитают держать ее в секрете.

Фиона колебалась, так как у нее не было надежного плана для этого случая. Обычно она следовала своим инстинктам и импровизировала по ходу интервью. Тон, который задал этот человек с самого начала разговора, заставлял ее опасаться, что он совершенно не будет рад вниманию прессы.

– Вас беспокоит комиссар Фиона Ринальди, я разбираюсь с нападениями в районе Виллы Боргезе. Помимо вашего случая, были еще два. Мне нужна еще кое-какая информация.

– Боюсь, что не сумею что-то добавить к тому, что я уже рассказал вашим коллегам, впрочем, пожалуйста, спрашивайте.

– Спасибо, синьор Кавелли, вы говорили…

Она выждала мгновение, чтобы это прозвучало так, будто ей нужно сначала заглянуть в протокол, и дальше постаралась, чтобы ее голос звучал скучающе и официально.

– …Вы говорили, что… минуточку… что нападавшему было около тридцати лет, мужчина среднего роста, нормального телосложения?

– Да, так и есть.

– И что у него не хватало двух пальцев.

– Да.

Дважды «да». Чем чаще она заставит его говорить «да», тем труднее ему будет сказать «нет». Старый шпионский трюк, но по-прежнему отлично работает. После третьего «да» можно усилить натиск. Теперь ей не хватало только одного утвердительного ответа.

– Когда это случилось, вы занимались бегом?

– Именно.

– Видите ли, есть небольшая странность…

Фиона подождала, чтобы посмотреть, как он отреагирует. Конечно же, ему стало интересно.

– Что за странность?

– Бегуны-мужчины не подходят на роль жертвы преступников. У них нет при себе ничего ценного и к тому же велик шанс, что они окажут сопротивление. Есть жертвы и получше.

В трубке почти на десять секунд наступила тишина.

– Понимаю, – наконец ответил Кавелли.

– Поэтому я хотела бы вас спросить, не существует ли какой-либо другой причины для нападения? – Фиона изо всех сил постаралась, чтобы ее голос звучал простодушно, а мысли тем временем проносились в голове с дикой скоростью. «Три раза „да“, ты теперь просто не сможешь сказать „нет“!»

Снова последовала долгая пауза, а затем – быстрый ответ. Слишком быстрый.

– Нет, я не знаю другой причины, по которой на меня напали.

«Проклятье!» Фиона решила сменить тактику.

– Синьор Кавелли, вы же знаете, что, препятствуя правосудию, вы подвергаете себя риску уголовного преследования, не так ли? Если вы утаиваете относящуюся к делу информацию, то…

Пауза угрожающе повисла в воздухе. Про наказание за попытку воспрепятствовать правосудию она знала из американских телесериалов. В Италии подобной статьи в уголовном кодексе не существовало, но этот Кавелли, скорее всего, не в курсе, а значит, она вполне может поймать его на этот трюк. Она услышала, как на другом конце провода мужчина резко и глубоко вдохнул.

– Как, вы сказали, вас зовут, комиссар?

Что-то пошло не так.

– Ринальди.

– А какое, вы говорите, у вас отделение?

Совсем плохо. Фиона решила, что пришла пора поставить все на карту.

– Хорошо, синьор Кавелли, вы меня поймали, – она звонко рассмеялась. – Меня зовут Фиона Сильвестри, газета «Коррьере дель джорно». Нам известно о тех неприятностях, которые происходят с участниками конклава, и мы знаем о вашей роли во всем этом.

Никакого ответа. В трубке зашуршало, и, наконец, Кавелли заговорил:

– «Коррьере дель джорно» – это та газета, которая публикует совершенно отвратительные статьи?

– Жаль, что вы так нас оценили, мы просто пытаемся пролить свет на…

– Вам следует перестать распространять эту спекулятивную чушь, особенно если вы на самом деле ничего не знаете.

– Вот почему я хочу поговорить с вами, синьор Кавелли, чтобы предоставить нашим читателям более достоверный взгляд на эти события…

– Разве вы не понимаете, что вы всё только усугубляете?

– Всё? Что это – всё?

– Мне нечего сказать вашему изданию. Мне ничего не известно. А если бы я и знал хоть что-то, вы стали бы последней, кому бы я это рассказал.

– Синьор Кавелли…

В трубке зазвучали гудки. Фиона вздохнула и отключила диктофон.

Все пошло не так, как она задумала, но материала для следующей статьи уже более чем достаточно. Иногда выстрел наугад – лучший способ выманить противника из укрытия.

XXXVIII

Момент, когда репортер врывается в редакцию и кричит с порога: «Остановите печать номера!» – не более чем забавное клише, которое встречается только в фильмах. А вот что иногда вполне себе происходит, так это ситуация, когда после закрытия редакции журналист решает что-то изменить. Это может быть связано с тем, что в деле появились новые подробности или в статье обнаружились ошибки. Второй случай обычно вызывает безудержный гнев в отделе печати, тем более сильный, чем плотнее рабочий график. Совсем плохо, когда новый вариант статьи оказывается короче или, что еще хуже, длиннее. Именно поэтому голос Фионы Сильвестри звучал очень виновато. Ведь ей пришлось за одиннадцать минут до печати убеждать Сильвио – человека с неизменно дурным настроением, босса печатного отдела – в том, что ей необходимо исправить некоторые моменты в готовой статье.

– Сильвио, ну пожалуйста, это совсем небольшая правка. Мне просто надо изменить несколько ошибочных цифр, и все.

– Тогда не стоит обращать на это внимания, – недовольно пробурчал Сильвио. – Ладно, давай, но только быстро!

– Ты мой спаситель, Сильвио! Мне было бы неловко из-за этих неточностей, – прощебетала она, заменяя старый файл на новый. Статья, которую она так ловко продвинула в печать, была написана за десять минут, еще пятнадцать минут она потратила на черновик статьи о скандале с мусором. Фокус в том, что материал о мусоре имел тот же заголовок и то же количество строк, что и та статья, которую она стремилась опубликовать. Именно его-то она и подсунула Манунцио, который искренне удивился, что его бескомпромиссный репортер, по-видимому, стал более разумным. На радостях он сразу же отправил «мусорную» статью в печать.

Когда завтрашним утром он обнаружит подмену, то, конечно, взлетит до потолка от ярости, но потом остынет. Извиниться за сделанное проще, чем просить разрешения. Позже – в этом Фиона уверена – он еще будет ей благодарен. А если и нет, то ей это не важно.

XXXIX

Седьмой день конклава, 6 часов утра

«ВЫ ТОЛЬКО ВСЁ УСУГУБЛЯЕТЕ!» ЧТО ПРОИСХОДИТ В ВАТИКАНЕ?

Эксклюзивный материал от Фионы Сильвестри

Даже на пятый день после смерти двух кардиналов (мы сообщали об этом ранее) Ватикан не позволяет себе снизойти до того, чтобы честно проинформировать общественность о том, что происходит. Вместо этого предпринимаются попытки заткнуть рот средствам массовой информации. Вот такой ответ мы получили на нашу просьбу дать интервью: «Вы только всё усугубляете!»

Между тем с каждым днем намеков на тревожные события становится все больше. В них, по-видимому, вовлечены и люди за пределами Леонинских стен. Дело не ограничивается попытками добиться от «Коррьере дель джорно» прекращения публикаций. Некоторые сотрудники нашей редакции уже столкнулись с запугиваниями и угрозой убийства. Но это еще не все: вчера те же люди напали на Донато Кавелли, гражданина Ватикана, который – по крайней мере, официально – вообще не занимается никакой церковной деятельностью. В ближайшее время появятся дополнительные статьи о том, что происходит в Ватикане.

Уже к шести часам утра стало понятно, что этот день не принесет Чжану хороших новостей. Едва он прочел статью в «Коррьере дель джорно», то пришел в такой гнев и беспокойство, что пришлось принять имбирные капли. Это уже третий просчет в проекте «Далекий рассвет». Сначала этот Донато Кавелли следил за Ринанцо, похоже, что тот где-то повел себя беспечно, потом эта журналистка что-то пронюхала и написала статью, а теперь еще и вот это. Только если на первые два события Чжан не мог хоть как-то физически повлиять, то появление второй статьи накладывало вину непосредственно на него. Можно, конечно, возразить, что он недооценил ситуацию, но если его решат казнить, то начальство явно не станет слушать его оправдания. По-видимому, он и его люди недостаточно прижали и напугали главного редактора Манунцио и он все же решился опубликовать вторую статью.

Чжан скривил рот в болезненной гримасе. Он всегда предпочитал действовать максимально незаметно, не оставляя никаких следов. Избить в парке этого Кавелли – оправданная тактика: на тех, кто совершает там пробежку, часто нападали, к тому же он не занимает никакой должности в Ватикане. Но что касается главного редактора газеты, то здесь может подняться ненужная шумиха. Пожалуй, не стоит оказывать давление неуклюже, угрожая непосредственно Манунцио. Чжан предпочитал сталинский метод. Он никогда не арестовывал и не репрессировал своих противников, если они были публичными людьми: прославленными генералами или почитаемыми народными героями. Он предпочитал действовать против их семей, и тогда никакие сведения не будоражили умы общественности, они до нее просто не доходили. Теперь, вероятно, старшая дочь Манунцио попадет в автомобильную аварию. И это послание должно сделать главного редактора более благоразумным.

«Но все равно, это будет уже не так элегантно», – с грустью подумал Чжан.

Телефон на его столе буквально разрывался от звонков, и в столь ранний час это не сулило ничего доброго. Он снял трубку с самым нехорошим предчувствием, и через две минуты понял, что допустил еще одну ошибку.

Он полагал, что Манунцио трус и никуда не денется, поэтому можно не следить за его домом по ночам. Теперь руководитель дежурной оперативной группы сообщил ему, что они только что заняли наблюдательную позицию перед домом журналиста и обнаружили, что ни одного семейного автомобиля на стоянке нет.

Главный редактор со всей семьей исчез.

Теперь нужно срочно спасать ситуацию и решительно взяться за автора этих статей, Фиону Сильвестри. Сделать это незаметно было еще сложнее. А что насчет этого Кавелли? Почему он упоминается в статье? Он обращался в прессу? Вопросы, кругом одни вопросы. На мгновение Чжану показалось, что он теряет инициативу. Нет, это было совсем не доброе утро.