Текст книги "Полуночный Сокол"

Автор книги: Дэвид Геммел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

– Зачем он это делал, если не знал, кто отец ребенка? – спросил Бэйн.

– А зачем ты вытаскивал лошадей из реки? – вопросом на вопрос ответила Морригу.

– Ты это видела?

– Я вижу все, Бэйн, но мы говорили о Ванни. Он назвал девочку Палией. Она выросла красивой и доброй, но слишком чувствительной. Палия полюбила мужчину, который воспользовался ею и бросил, когда она забеременела. Она поняла, что любимый ее предал, не смогла с этим справиться и вскоре после родов вскрыла себе вены и умерла.

– Это ее призрак приходит к Свирепому?

– Да, это она.

– Значит, он старался напрасно.

– Глупый мальчишка! – прошипела Морригу. – Добрые поступки никогда не бывают напрасными. Они кормят землю, и как от брошенного в воду камня, от них расходятся. волны, они вдохновляют на добрые поступки других и усиливают дух.

– Свирепый убил мужчину, который предал Палию?

Нет, тот мужчина был солдатом. Единственная его вина в том, что соблазнил Палию. Он ничего ей не обещал, а к моменту ее смерти покинул Город вместе со всей армией. Именно тогда Ванни и стал Свирепым, гладиатором номер один, но смерть Палии почти подорвала его дух. Он продолжал сражаться некоторое время, но его сердце было разбито. Настал день, когда он оказался не в силах сражаться. Тогда он покинул арену и вместе с внучкой уехал в Гориазу.

– Вижу, он тебе нравится, но ведь он – убийца, – сказал Бэйн. – Разве ты не противоречишь сама себе?

– Вы все убийцы, – ответила Морригу, – но именно дух управляет Ванни, а еще в нем много доброты, великодушия и сострадания. У него, как говорят сидхи, живая душа.

Бэйн взглянул на спящего Свирепого. Подул пронизывающий зимний ветер, и Бэйн затрясся от холода.

– Ах, вот вы где! – Из-за деревьев появился Телорс. Бэйн быстро посмотрел на то место, где сидела Морригу, – старуха исчезла. Чернобородый гладиатор подошел к костру и склонился над Свирепым:

– Я знал, что так случится, поэтому и остался на ночь. Они вместе подняли Свирепого, Телорс присел, перекинул спящего через плечо и понес к дому. На полпути они поменялись, но у них едва хватило сил донести гладиатора до фермы. Бэйн положил Свирепого на коврик у огня в большой комнате, а Телорс подложил ему под голову диванную подушку, накрыл одеялом и пошел на кухню выпить воды.

– Он много выпил, – сказал Бэйн, – я слышал, от такого количества можно умереть.

– Я посижу с ним.

Бэйн отрезал себе кусок хлеба, намазал маслом и сел рядом с Телорсом.

– Не думал, что он пьет крепкие напитки, – проговорил он.

– Обычно нет, это началось очень давно, в Городе, после… личной трагедии. Смертельные поединки стали странно на него действовать, он напивался и отправлялся бродить. Мне приходилось его разыскивать и приводить домой.

Телорс подошел к буфету, достал фляжку с брагой и протянул Бэйну, который сделал несколько больших глотков.

– Он много болтал? – спросил Телорс.

– Смотря о чем.

– Ну, о жизни… своем прошлом что-нибудь рассказывал? Бэйн увидел, что Телорс взволнован.

– Нет, говорил только, что люди спустились со звезд, больше ничего.

Телорс успокоился.

– Завтра он будет в порядке. Кара приготовит ему завтрак. Она чудесная девочка, я не хочу, чтобы ей было больно.

Внезапно Бэйн понял, что именно беспокоит Телорса. Кара ничего не знала ни о смерти матери, ни о своем происхождении. Бэйн отхлебнул из фляги. Брага была крепкой, и ему тут же ударило в голову.

– Свирепый вчера был просто великолепен, – сказал Бэйн, меняя тему разговора, – быстрый, уверенный, беспощадный.

– Ну, так это же Свирепый, – сказал Телорс и расслабленно улыбнулся.

– А он мог бы победить Волтана?

– Я вижу, ты быстро все схватываешь. Ответа я не знаю. В лучшие годы оба были превосходны. Думаю, если бы мне нужно было поставить на одного из них все деньги, я бы выбрал Волтана, но если бы моя жизнь была в опасности, я бы хотел, чтоб меня защищал Свирепый. Надеюсь, я ответил на твой вопрос?

Бэйн покачнулся на стуле, очертания комнаты расплывались перед глазами.

– Лучше иди спать, парень, я слишком устал, чтобы тащить еще и тебя, – засмеялся Телорс.

Бэйн плыл по морю снов, мимо него проносились лица и образы, сливаясь и изменяясь. Он видел Ариан, потом Ворну, потом старого ловчего Паракса, а потом гладиатора Фалько. Перед глазами проплывал бесконечный поток людей. Бэйн потянулся к ним, но его пальцы прошли насквозь, и образы покрылись рябью, как на воде. Бэйн проснулся в холодном поту и откинул одеяла. В комнате было холодно, а ставни покрылись льдом.

Он сел и почувствовал, как в голове стучат раскаленные молоточки. Бэйн встал, быстро оделся и вышел из комнаты. На кухне Кара помогала толстой гатке Гирте мыть посуду после завтрака.

– Ты долго спал, – сказала Кара, – могу приготовить тосты из вчерашнего хлеба.

– Было бы здорово, – ответил Бэйн.

В голове перестало стучать, зато появилась тупая боль за глазными яблоками. Бэйн сел за стол и стал растирать виски. Вены под кожей натянулись как медная проволока. Гирта бросила кисейный мешочек с травами в чашку и залила кипятком. По кухне поплыл сладкий аромат, Гирта поставила чашку перед Бэйном.

– Пусть немного настоится, – сказала она, – а потом можно пить.

– Неужели я так плохо выгляжу? – через силу улыбнулся Бэйн.

– Ты очень бледен, а под глазами темные круги. Следы браги.

Гирта усмехнулась.

Бэйн потер глаза. Казалось, выпил лишь несколько глотков, но напиток оказался крепким. Можно было подумать, что глотаешь огонь.

Через несколько минут вернулась Кара с тарелкой горячих тостов с маслом. Бэйн поблагодарил ее и попробовал отвар. Гирта была права: в голове тут же прояснилось.

– Где Свирепый и Телорс? – спросил он.

Они позавтракали час назад и ушли на пробежку, – сообщила Кара. – Телорс не велел тебя будить, он сказал, что ты пил брагу. – Кара укоризненно посмотрела на Бэйна. – Дедушка говорит, что гладиаторы не должны пить спиртное. Он говорит, что спиртное – яд.

– Твой дедушка – очень мудрый человек, – сказал Бэйн.

Он никогда больше не будет сражаться, – заявила девочка, – никогда.

– Очень рад это слышать. Кара посмотрела на Гирту:

– Вчера был ужасный день, правда, Гирта? Сидеть здесь и ничего не знать о дедушке… Ужасный день!

– Но сегодня все уже не так страшно, – проговорил Бэйн.

– Сегодня мой день рождения, – сказал Кара, – мне исполнилось четырнадцать. Мы с дедушкой едем в город, и он купит мне лошадь. Не пони, а настоящую лошадь! Мы собираемся купить еще другой скот. Дедушка теперь богат – поэтому он больше не будет сражаться!

Бэйн заканчивал завтракать, когда во двор вбежали Телорс и Свирепый. Бэйн выглянул в окно. Телорс помахал ему.

– Молодые совсем не умеют пить! – крикнул он.

– Дело не в выпивке, – отшутился Бэйн, – а в твоем храпе, я просто глаз не сомкнул.

Телорс бросил в Бэйна снежок. Тот, уворачиваясь, взглянул во двор и увидел всадника. На госте был дорогой, отороченный горностаем плащ и подбитые мехом сапоги. Конь здоровый и холеный. Свирепый вышел навстречу.

Бэйн подошел к открытому окну.

– Кто это? – спросил он Телорса.

– Судя по вышитому на тунике орлу, он из цирка Палантес, – ответил Телорс.

Бэйн прошел в большую комнату и сел у камина. Голова почти прошла, но он чувствовал себя обессиленным. Кресло такое удобное и глубокое, Бэйн вытянул ноги и закрыл глаза.

– К тебе гость, – объявил Свирепый.

Бэйн выпрямился. Гость, высокий полнеющий мужчина, коротко кивнул в знак приветствия, и Бэйн уловил запах его духов.

– Я Джаин, первый раб цирка Палантес, – произнес гость звонким мелодичным голосом, – рад с вами познакомиться.

Бэйн встал и пожал его руку, кожа была мягкой, а пальцы липкими.

– Вчера я видел ваш бой, и вы произвели на меня огромное впечатление.

Бэйн ничего не ответил.

– Я поговорил о вас с Персисом Альбитаном и попросил разрешения заключить с вами контракт. Короче говоря, цирк Палантес хотел бы вас финансировать.

– Финансировать меня?

– Они хотят, чтобы ты за них сражался, – пояснил Свирепый.

– Пять тысяч золотом сразу после подписания контракта и еще пять тысяч за каждый бой. Личные расходы и проживание тоже будут оплачены цирком, мы также обеспечим вас оружием и доспехами.

Бэйн посмотрел на Свирепого:

– Это достойные условия?

– Достойные, но не более того.

– Что ты посоветуешь?

Обдумай все хорошенько, – сказал Свирепый. Бэйн посмотрел на Джайна:

– Я дам ответ завтра.

– Это прекрасное предложение, – уверил Джаин, не переставая улыбаться.

– Я дам ответ завтра, – повторил Бэйн.

– Конечно, конечно! Позвольте еще раз поздравить вас с победой в поединке. – Гость взглянул на Свирепого. – Мои поздравления и вам. Мы все считали Воркаса будущим гладиатором номер один, а вы показали, как мы ошибались.

– До свидания, – проговорил Свирепый, открывая дверь. Джаин вышел из дома, вскочил на коня и ускакал.

– Так я и думал, – проговорил Свирепый. – Палантеси не думает горевать – всегда найдется другой гладиатор, который позволит высосать из себя все соки.

– Этот Джаин мне не понравился, но его предложение поможет мне продвинуться в моих… поисках.

– Поможет, – подтвердил Свирепый, – это приличный цирк, у них хорошие тренеры, прекрасные условия, собственные купальни, массажисты, врачи. Есть даже собственный бордель, только для гладиаторов и хозяев. Они снимут для тебя дом и будут оплачивать четырех слуг и личного тренера.

– Очень соблазнительно, – сказал Бэйн, – а теперь объясни мне, почему я должен им отказать.

– Не могу назвать ни одной причины, парень. Ты мечтаешь отомстить, и это предложение очень кстати. Ты станешь профессионалом или умрешь на песке арены.

– Цирк Палантес желал тебе смерти, – напомнил Бэйн.

– Да, верно, но в этом не было злого умысла, лишь холодное желание заработать. Такие люди не вызывают даже ненависти – только презрение. Если бы я снова был молод, то не пошел бы к ним. Но речь не обо мне, а о тебе. У тебя нет причин презирать Палантес. Они такие, какие есть. – Свирепый подошел к двери. – Теперь мне нужно вымыться и приготовиться к поездке в город с Карой. Подумай о том, что я сказал, обсуди это с Персисом. Не сомневаюсь, он будет здесь с минуты на минуту.

Через два часа, когда Бэйн вернулся с пробежки по холмам, он увидел двух лошадей, пасущихся у дома. Он побежал медленнее, а затем сделал несколько упражнений и выждал, пока холодный зимний ветер охладит вспотевшую кожу. Соль от пота жгла швы на плече, но головная боль прошла. Он вновь припомнил события предыдущей ночи. Почему Морригу приходила именно к нему? Что ей нужно? Но больше всего ему жаль Свирепого. Несмотря на короткое знакомство, Бэйн проникся к нему огромным уважением: за редким исключением старый гладиатор всегда выглядел спокойным и довольным жизнью. А теперь вдруг открылось, что у него такое ужасное горе.

Остывающее тело обожгло морозом, Бэйн вбежал на кухню, где Гирта готовила ужин.

Она улыбнулась и кивнула в сторону большой комнаты.

– К тебе двое посетителей, – объявила она. – Ты стал таким популярным!

Бэйн поднялся в свою комнату, снял одежду и растер тело полотенцем. Натянув чистые лосины, тунику и сапоги, он спустился в гостиную.

Навстречу поднялся сияющий Персис Альбитан, шагнул к Бэйну и пожал ему руку,

– Прекрасно выглядишь, друг мой, – сказал Персис, – познакомься с Хоратом, который представляет цирк Оссиан. Вчера он был на стадионе.

Представителю цирка Оссиан было чуть больше двадцати, высок, строен, с темными волосами и глубоко посаженными карими глазами. Одет он был дорого: рубашка из тяжелого серого шелка, отливающего серебром, черные лосины из хорошей шерсти с отворотами из блестящей кожи, на поясе инкрустированный камнями кинжал с золотой рукояткой. Хорат коротко, но сильно пожал Бэйну руку. Бэйн опустился в кресло у камина.

Сегодня утром Хорат пришел ко мне и спросил об условиях твоего контракта с цирком Оризис, – объяснил Персис.

Что-то я вдруг стал очень популярным, – пошутил Бэйн.

Это правда, Бэйн, – сказал Хорат, возвращаясь на свое место, – толпы зрителей соберутся в Городе, чтобы увидеть гладиатора—риганта.

– Сколько вы предлагаете?

Хорат улыбнулся, и его улыбка была естественной.

– На один золотой больше, чем предложил Джаин.

– Полагаю, в Оссиане меня оценят и примут как родного? На этот раз Хорат громко рассмеялся:

– Кто-то другой стал бы уверять, что все будет именно так. Но мы оба знаем, как бывает в действительности – к тебе будут относиться как к дорогому приобретению. Когда ты будешь побеждать, тебя будут прославлять и восхвалять, а цирк Оссиан будет богатеть. Когда ты проиграешь, твое тело бросят в яму для нищих и через несколько дней позабудут, а меня пошлют на поиски новых талантов.

– Ваше предложение очень интересно, – отозвался Бэйн, – яма для нищих особенно пришлась мне по вкусу.

– Ненавижу уловки, – усмехнулся Хорат, – не люблю приукрашенную ложь, лесть и неискренность. Естественно, иногда я прибегаю к ним – в высшем свете Города без них и вовсе не обойтись. Думаю, ты станешь для нас ценным приобретением и поможешь собрать полный стадион зрителей.

– Они придут смотреть на дикаря? – удивился Бэйн.

– Именно.

– А ты что думаешь? – спросил Бэйн Персиса. Толстяк развел руками:

– Три лучших цирка – это Палантес, Оссиан и Порос. Два из них в тебе заинтересованы, оба весьма уважаемы и дают отличный шанс стать настоящим гладиатором – опытным и богатым. Решать тебе, Бэйн.

– А как же цирк Оризис? Разве ты не хочешь, чтобы я остался?

Персис улыбнулся:

– У нас больше не будет смертельных поединков. Было здорово собрать полный стадион, но мне вовсе не по душе смотреть, как люди гибнут на радость толпе. У меня другие планы. Ты имеешь полное право остаться, но должен тебе признаться, что с помощью денег, полученных за тебя, я смогу многое изменить в Оризисе. В общем, не стоит спрашивать моего совета, ведь я очень выигрываю от твоего ухода. – Персис усмехнулся и посмотрел на Хората. – Черт возьми, оказывается, честность заразительна.

Бэйн откинулся в кресле. Чтобы убить Волтана, нужно уметь сражаться не хуже, чем он. И для этого нет надежнее способа, чем работать на один из лучших цирков. Наконец он взглянул на Хората:

– Я приму предложение, если вы возьмете мне в тренеры Свирепого и Телорса. Если они будут против, я тоже откажусь.

– С тобой непросто договориться, – признался Хорат, – но все хорошее всегда достается с трудом. Хорошо, я поговорю со Свирепым. Должен признаться, цирк Оссиан с удовольствием примет Свирепого.

Он поднялся, накинул плащ и пожал Бэйну руку. Все трое вышли на освещенный неярким солнцем двор. Бэйн повернулся к Персису:

– На что собираешься потратить деньги?

– Хочу купить слона! – радостно ответил Персис.

Бэйн томился и беспокойно ерзал на стуле. Телорс расположился на диване, вытянув ноги.

– Ну, что вы думаете, – спросил Бэйн, – вы согласны?

– Я-то согласен, – сказал Телорс и посмотрел на Свирепого, – а ты, Ванни?

– Не знаю, было бы здорово снова увидеть Город, отдать Кару в хорошую школу и подготовить ее к жизни в большом городе.

– Но? – продолжил Телорс. Свирепый скупо улыбнулся:

– Но хотелось бы иметь вескую причину, а мне видится в этом способ отомстить Палантесу.

– В этом нет ничего плохого, – возразил Телорс.

Это неправильно, – заявил Свирепый и взглянул Бэйну прямо в глаза. – Что ты будешь делать, если я откажусь?

– Тогда я останусь и, надеюсь, смогу продолжать тренироваться у тебя. Я считаю тебя лучшим, уверен, что ты можешь дать мне больше, чем кто-то другой.

– Это не так, Бэйн, одних тренировок недостаточно, настоящий поединок гораздо полезнее. Давай проясним все до конца: ты – талантливый боец, быстрый и уверенный. Ты мог бы даже стать великим, но абсолютно я в этом не уверен. Одно я знаю точно – ты еще совсем не готов, чтобы… завершить свои поиски. Если я соглашусь тренировать тебя, то хочу, чтобы ты пообещал, что не станешь ничего предпринимать, пока я не разрешу.

– Не уверен, что могу это пообещать, – заявил Бэйн.

– Раз не можешь, то нам следует расстаться.

– Может, мне лучше уйти? – предложил Телорс. – А то кажется, что вы оба ходите вокруг да около.

Свирепый взглянул на Бэйна и ничего не ответил, а Бэйн повернулся к Телорсу:

– Человек из Города на моих глазах убил девушку, которую я полюбил. Я видел, как его нож пронзил ей грудь.

– Ясно, – сказал Телорс, – так в чем же проблема?

– Этот человек – Волтан.

– Ах вот что.

Телорс разгладил бороду и откинулся на спинку кресла.

– Знаю, что он хороший воин.

Телорс засмеялся:

– Чтобы стать просто хорошим, ему нужно было бы потерять половину своего таланта. А ты не думал, что можно подстеречь его в темном углу и вонзить в спину нож?

– Нет, хочу встретиться с этим убийцей лицом к лицу.

За свою жизнь я видел семьсот бойцов, – сказал Телорс, – плохих, хороших, средних, даже несколько отличных. Но с божественным талантом встречал лишь двоих: Волтана и Ванни. Такие, как они, – редкость, почти легенда. Несколько лет назад Волтан должен был сразиться с молодым, подающим надежды гладиатором. Кому-то удалось подсыпать в его вино яд, и он чуть не умер, но через десять дней, сильно похудевший и слабый, вышел на арену и убил соперника.

– Меня не волнует его умение, – сказал Бэйн, – я убью его, когда мы встретимся.

Телорс развел руками и посмотрел на Свирепого:

– Ну что тут скажешь?

– Я принимаю предложение, если ты дашь мне обещание, – снова сказал Свирепый Бэйну.

– Когда, по-твоему, я смогу с ним сразиться?

– Через год, может, через два. Бэйн помолчал.

– Хорошо, обещаю подождать самое большее два года, после этого сам решу, как поступить. Этого достаточно?

– Пожалуй, да, – согласился Свирепый.

– Я соскучился по Городу, – сказал Телорс, – на проспекте Габилан есть отличный бордель. Проведешь там ночь, и рай покажется серым и убогим.

– Значит, решено, мы едем с тобой в Город, – проговорил Свирепый.

Бануин вышел из библиотеки и направился к искусственному озеру по аллее, усаженной деревьями и посыпанной белым гравием. Там он устроился на любимой скамейке из резного камня под высокой плакучей ивой. Ее длинные гибкие ветви свешивались над скамейкой, словно зеленая вуаль, а листья касались травы.

Парк дышал красотой и спокойствием, и всякий раз, приходя сюда, Бануин чувствовал себя как во сне, свободным от забот и тревог внешнего мира. Долгие годы, проведенные среди ригантов, Бануин представлял себе этот парк воплощением покоя и тишины и всегда думал о нем в минуты отчаяния. Когда его мучили Форвар и его дружки, Бануин мечтал, чтобы какая-нибудь сила перенесла его в этот парк. Сейчас, почти два года спустя после отъезда из дома, парк Физуса все так же привлекал Бануина, Здесь ему никогда не было скучно, даже зимой, когда озеро замерзало, а дорожки покрывал снег. Одевшись потеплее, Бануин приходил в парк и мечтал.

И все же чего-то не хватало. Бануин казался вполне довольным жизнью, но не был счастлив. Так же, как среди ригантов, он и здесь не завел друзей. Нравились ему многие: его старый учитель истории Сенкра, хранитель книг Меникас, но из молодых – никто. Многие из его однокашников здоровались и улыбались ему при встрече, но никто не приглашал на вечеринки и сборища и не пытался с ним сблизиться. Бануин понял, что Бэйн скорее всего прав в том, что касалось его отношения к людям. Бануин одиночка, люди это сразу чувствовали и избегали его. Но он понимал, что само по себе такое не может быть причиной несчастий, он это чувствовал, но анализировать причину ему совсем не хотелось.

Все два года Город оставался добр к Бануину. Рекомендательные письма Аппиуса открыли ему путь в университет, а используя расположение Баруса, он подал прошение о получении гражданства Города, которое было ему дано. Затем его Учитель Сенкра предложил Бануину место переписчика. Платили немного, но Бануин смог снять несколько комнат рядом с университетом. К счастью, он не любил ходить по обеденным залам, театрам и стадионам. Бануину вполне хватало учебы, работы над древними текстами и прогулок по Городу, во время которых он мог восхищаться его красотами – широкими улицами и проспектами, высокими зданиями, прекрасными статуями и парками.

Он очень часто просиживал в одиночестве в отделе древней литературы Центральной библиотеки, и его очень удивляло это одиночество. Здесь были собраны труды по философии и искусству множества древних цивилизаций, но они интересовали лишь некоторых ученых. Он нашел карту звездного неба на таком хрупком пергаменте, который почти сыпался под его пальцами. Бануин старательно перечертил ее и вернул на место. Были и другие карты дальних стран на давно забытых языках. Бануин тщательно их изучал, стараясь понять смысл знаков и символов. «Какая мудрость в них заключена?» – думал он. Сенкра усмехнулся, когда Бануин принес ему один из таких пергаментов.

– Скорее всего это миф о похождениях какого-нибудь героя, – заявил он, – не особо важный.

– Почему вы так считаете, учитель?

– Все очень просто, друг мой. Всем известно, что наш Город – венец творения, а наша культура самая великая на свете. Зачем нам эти древние писания? Наши философы и ученые ушли значительно дальше!

Такой ответ не убедил Бануина, но он не стал спорить, Сенкра был превосходным учителем и хорошим человеком, но очень болезненно реагировал на критику.

Бануин сидел под ивой и вдруг поймал себя на мысли, что снова думает о Кэр-Друах. Он осмотрелся и, никого не увидев поблизости, откинулся на спинку скамейки и закрыл глаза. Его дух выпорхнул из тела и поднялся над ивой. Это была одна из причин, по которой Бануин любил это место. Здесь и только здесь он мог выпустить дух из клетки собственного тела. Когда впервые его дух и тело разделились, он испугался, но скоро понял, что стоит призвать дух обратно, и он тут же вернется. Постепенно Бануин стал отпускать дух все дальше и дальше и примерно год назад впервые вернулся в Кэр-Друах и парил над селением. Его очень удивил восторг, который он испытал, снова увидев деревянные домишки.

На этот раз на севере селения он заметил большой новый дом с остроконечной крышей. Бануин залетел внутрь. Это оказался зал собраний, где пировали несколько сотен ригантов. Во главе стола сидел сводный брат Коннавара Браэфар, худощавый мужчина со светлыми волосами и быстрыми бегающими глазами. Он смеялся над какой-то шуткой и прихлебывал из золотого кубка.

Покинув зал собраний, Бануин полетел к дому матери. Ворна дремала у растопленного камина, уронив голову на подушку. «Она кажется усталой», – подумал Бануин.

Темные глаза Ворны распахнулись, и она посмотрела прямо на Бануина:

– Как ты, сынок?

– У меня все в порядке, а вот ты выглядишь усталой, мама.

– Вчера ночью я вернулась из Старых Дубов, там случилась эпидемия чумы, и сорок человек уже умерли. Кажется, мне удалось очистить селение. Есть новости от Бэйна?

– Я его не видел, но слышал, что он становится популярным. Шесть смертельных поединков и еще пятнадцать побед менее чем за два года. Он будет звездой.

– Тебе следует с ним помириться. Он был верным другом.

– Он убивает людей, у нас нет ничего общего.

– Вы оба – риганты, рожденные под сенью Кэр-Друах.

– Я гражданин Города, мама.

– Это ты сам так решил, но по крови ты ригант, и твое имя духа слышали горы и Древо Желаний в лесу.

– Мама, мы уже все это обсуждали, – сказал он с улыбкой, – я никогда не принимал имя духа, не принимаю и сейчас. Я такой, какой есть, мама, и вполне этим доволен.

– Ты еще не знаешь до конца, кто ты, – возразила Ворна, – и одной удовлетворенности мало.

– Рад, что у тебя все в порядке, – ответил Бануин. Юноша открыл глаза – он снова в парке Физуса. Как всегда, Бануин вернулся из астрального путешествия на удивление посвежевшим и полным сил. Он поднялся со скамьи, откинул ивовые ветви и пошел к берегу искусственного озера. У самой поверхности воды плескались разноцветные рыбки. Бануин посмотрел вверх на далекие башни и крыши Города, отливающие белым в лучах полуденного солнца.

Город казался олицетворением будущего. Когда-нибудь во всем мире появятся такие города, воплощения красоты и культуры, а войны останутся только в книгах по истории.

Бануин услышал звук быстрых шагов и, обернувшись, увидел юношу, бегущего вдоль деревьев, которого преследовали несколько всадников. Один из всадников нагнал юношу и прижал к земле. Вскоре подъехали остальные, быстро спешились и стали избивать юношу палками. Бануин сидел не шевелясь. По черным плащам он узнал Рыцарей Камня. Один из Рыцарей взглянул на Бануина.

Всадники подняли юношу на ноги, руки несчастного были связаны, и ему пришлось неуклюже бежать впереди всадников. Один из них отделился от группы и подъехал к Бануину.

Бануина словно окатило волной жестокости и насилия. Голова закружилась, его замутило, Используя все силы своего таланта, он сконцентрировался на Рыцаре и выпустил волну гармонии и спокойствия.

– Вы знаете этого человека? Бануин покачал головой:

– Я видел его в библиотеке, но имени я не знаю. Бануин усилил поле гармонии, направленное на всадника, и почувствовал, как жестокость в том постепенно слабеет.

– Как тебя зовут?

– Бануин, господин. Я студент и переписчик.

– Значит, Бануин. Ты хороший гражданин, Бануин?

– Да, господин, и горжусь этим.

Всадник развернул коня и поскакал вслед за остальными.

Тяжелая волна насилия все еще висела в воздухе, и Бануин вздрогнул. Не спеша он вернулся в библиотеку. За последнюю неделю арестовали двух преподавателей и десять студентов университета забрали прямо с занятий. С тех пор о них никто не слышал. Бануина не интересовали ни политика, ни религия, и он не хотел ввязываться ни в какие споры.

Он очень испугался, когда однажды вечером старый Сенкра заговорил о культе Древа:

– Ты уже знаком с культом Древа, парень?

– Нет, учитель, и не имею ни малейшего желания.

– У них забавные идеи, хотя большинство утверждений мне кажутся нелепыми, а пацифизм и вовсе отвратителен.

– Мне не хотелось бы говорить об этом, учитель.

Сенкра захихикал:

– Боишься, что темной ночью за тобой могут прийти? Запросто могли бы, если бы ты был членом секты, но говорить об этом не преступление. Ты ведь кельтон, ты веришь в духов? В сидхов, как вы их называете?

– Верю, учитель.

– Они добрые или злые?

– Могут быть и теми и другими, учитель, – уже более уверенно ответил Бануин, радуясь, что они перешли на другую тему, – они живут отдельно от нас, в лесах и волшебных местах, куда люди не ходят.

– Они ведь бестелесны, не так ли?

– Да, учитель, но некоторые из них появляются и во плоти, чтобы что-то сообщить. Так, королю Коннавару помогали и Тагда, и Старуха из леса.

– Тагда… ах да, леший-лесовик. Помню, я читал о нем. Тело из коры и борода из мха! – хихикал Сенкра. – А эта Старуха из леса… Морригу, или как ее там?

Бануин вздрогнул:

– Ее имя лучше не произносить, сэр, оно может навлечь беду.

– Мне кажется, есть много общего между культом Древа и верованиями кельтонов. И те и другие говорят о духе и материи и призывают к гармонии между ними. Если я правильно разобрался, то тело – несовершенный сосуд для духа, но дух не может, быть полноценным, когда телом управляют плотские желания, гнев или ненависть. А ты как считаешь?

– При всем уважении к вам мне кажется, мы не должны говорить об этом, – ответил Бануин, – это опасно.

– Говорят, что кельтоны отчаянные храбрецы и прекрасные воины, – отозвался Сенкра. – Ты меня разочаровал, ну что же, давай вернемся к трудам Хабидаса и железному правилу.

Бануин вспоминал эту беседу по пути в библиотеку. Он гражданин Города, а не кельтон, и его задевало, когда при нем то и дело говорили о пережитках его племени.

Белое здание библиотеки было огромным, с двумя сотнями комнат и пятьюдесятью массивными колоннами, на которых держались крыша и купол. По всему зданию располагались прекрасные статуи, а многочисленные ниши в колоннах украшала тончайшая резьба. Преодолев сорок две ступеньки, Бануин вошел в главную дверь и попал в зал природы. Здесь на постаментах стояли чучела птиц и животных со всего света. В дальнем углу находился огромный, покрытый шерстью слон с поднятым хоботом, будто трубивший сигнал начала охоты, и бивнями более десяти футов длиной. Кроме того, в зале были крокодилы, черепахи, несколько медведей (один снежно-белый) и другие диковинные животные: полосатая лошадь, огромный пятнистый лев и животное с очень длинной шеей. Голова последнего была поднята, а мертвые губы тянулись к листьям искусственного дерева на втором этаже.

Бануин поднялся на третий этаж в отдел древней литературы. Открыв дверь, он с удивлением увидел в дальнем углу четверых студентов, сидевших вместе. Когда Бануин вошел, они внимательно на него посмотрели и зашептались.

С полки, посвященной кельтонам, Бануин взял свиток, сел за столик у стены и стал читать. Автор текста умер более двухсот лет назад, и большинство его сведений о кельтонах были абсолютно неверны. В одном месте рассказывалось о человеческих жертвоприношениях и каннибализме, утверждалось, что такие обычаи не редкость среди племен. Бануин никогда не слышал, чтобы нечто подобное случалось у кельтонов. Раздраженный необоснованностью информации в свитке, он вернул его на место и взял другой.

Во втором свитке среди прочего говорилось о веровании кельтонов и упоминалось о поклонении деревьям. Автор рассуждал об инфантильности всего племени, неспособности к серьезным размышлениям. К примеру, утверждалось, что кельтоны верят, что если гремит гром, то это боги бьют в барабан. В заключение автор делал вывод, что приучив кельтонов к дисциплине, из них можно получить прекрасных рабов.

Бануин положил на полку и этот свиток. В глубине полки он увидел выцветший свиток, положенный не на место. Свиток был перевязан поблекшей лентой, края его истрепались. Древний источник рассказывал об обряде освящения жрецом земельного надела, который на протяжении трех лет не давал никакого урожая. Жрец утверждал, что сотни лет назад на этом самом месте была битва и духи покинули его. Чтобы привлечь их обратно, жрец устроил прямо на том месте свадьбу. Были приглашены сотни кельтонов, которые пели, плясали и веселились целые сутки. Автор, купец из Города, указал в заключении, что на следующий год хозяин надела получил небывалый урожай.

Текст оказался живым, достоверным и занимательным, автор не прилагал никаких комментариев, просто описывал увиденное. Бануину хотелось читать дальше, но внезапно он почувствовал, что напряжение в комнате возросло, и центром его была группа молодых людей в углу. Бануин чувствовал страх, огромную грусть, но притворился, что поглощен чтением. Ему хотелось освободить дух и подслушать их разговор, но в здании библиотеки он не мог разделить тело и дух. Чтобы высвободить дух, нужно было оказаться у той ивы в парке.