Текст книги "Полуночный Сокол"

Автор книги: Дэвид Геммел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

– Ты понимаешь, что такое дисциплина? – резко спросил он.

– Дисциплина? Думаю, да. На войне некоторые будут офицерами, а некоторые – рядовыми. Рядовые должны выполнять приказы офицеров.

– Я говорю о самодисциплине.

– Отдавать приказы самому себе? Не совсем понимаю, что ты…

В этот момент Свирепый сильно ударил его по лицу. Бэйн упал на бок, на мгновение оцепенел от шока, обозлился и бросился на Свирепого. Тот отступил, поставил подножку и бросил Бэйна наземь. Бэйн перекувыркнулся и быстро поднялся, его рука потянулась к ножу на поясе. Свирепый шагнул к нему, схватил за руку и снова швырнул на землю. Бэйн сильно ударился, а когда поднялся, Свирепый спокойно сидел на деревянной скамеечке.

– Трудно достичь равновесия между сердцем и рассудком, – мягко сказал Свирепый. – Без сердца и страсти воину не добиться настоящего успеха, но без холодного рассудка ему просто не выжить. Ты знаешь, почему меня назвали Свирепым?

Бэйн сделал глубокий вздох, пытаясь взять себя в руки, в этот момент ему больше всего хотелось зарезать этого надутого выродка.

– Не знаю, – ответил он, его рука все еще нащупывала рукоять ножа.

– Потому, что я никогда не злюсь. Это было что-то вроде шутки. Все свои эмоции я держу здесь, – сказал он, хлопая себя по груди, – внешне я остаюсь спокойным и механически делаю то, чему научился на тренировках.

– Здорово, – заметил Бэйн, все еще раздираемый противоречиями.

– Успокойся, парень, я поэтому и спросил тебя о самодисциплине, – пояснил Свирепый. – Без нее тебе не выжить. Мне сорок восемь, но я только что дважды сбил тебя с ног. В первый раз потому, что застал тебя врасплох, а во второй – потому, что тобой руководило сердце, а не рассудок. Я знаю, что ты храбр, я заметил это еще у Гаршона, у тебя есть скорость и хорошая координация.

Свирепый поднялся, достал из кармана черной рубашки кусок алой ткани и повязал его вокруг бритой головы.

– Спасибо за добрые слова, – холодно ответил Бэйн, – но мне бы хотелось, чтобы ты посмотрел на меня сейчас, когда я собран и готов.

– Нельзя научиться всему сразу, не так ли, парень? – проговорил Свирепый. – Я всегда к твоим услугам.

Бэйн осторожно приблизился, а затем бросился на него. Свирепый схватил его за вытянутую руку, повернулся и перекинул Бэйна через себя так, что тот ударился животом оземь, а затем коснулся его горла указательным пальцем.

– Если бы у меня был нож, кровь бы сейчас так и хлестала.

Бэйн сел.

– Ты меня убедил. Как мне научиться этой… самодисциплине? – спросил он.

– Это лишь одно из необходимых качеств, – отозвался Свирепый. – Ты уже завтракал?

– Нет, Персис сказал, чтобы я пришел сюда сразу после рассвета.

– Отлично, ты умеешь бегать?

– Конечно, умею.

– На какие дистанции?

– На такие, какие нужно.

– Тогда начнем, – сказал Свирепый и медленно побежал к восточным холмам.

Бэйн снял накидку, повесил ее на деревянную конструкцию и пустился вслед за Свирепым.

– Куда мы бежим? – спросил он, нагнав гладиатора.

– Вверх и вниз по холмам.

– А почему так медленно?

– Мы просто разогреваем мышцы, на вершине первого холма мы остановимся, тогда и начнется настоящая тренировка.

Бэйн побежал рядом со Свирепым. На вершине холма Свирепый перешел на шаг и сделал несколько упражнений на растяжку. Бэйн смотрел во все глаза – ноги Свирепого оказались худощавыми, сильными, без грамма жира. Затем они легко пробежали еще несколько миль. С высоты холмов Бэйн увидел город-порт Гориазу. Как рассказывал брат Солтайс, когда-то Гориаза была одним из самых уродливых городов материка, массой неумело построенных деревянных домов, жавшихся друг к другу и разделенных кривыми петляющими улочками. После завоевания Гориазы армией Камня большая ее часть была сожжена, и теперь город украшали каменные дома, храмы, торговые ряды, соединенные улицами, берущими начало у широкого центрального проспекта. Примерно три тысячи граждан Камня жили здесь среди двадцати пяти тысяч гатов.

Бэйн и Свирепый бежали вдоль восточных холмов, а затем свернули в лесистую долину. Бэйн увеличил темп, но Свирепый легко его догнал и даже не запыхался. Ноги Бэйна немного устали, а икры словно горели. После того как его вылечила ценийская ведьма, он быстро поправился, но затем опять слег с лихорадкой. В результате он сильно похудел и ослаб, так что ему пришлось задержаться в Ассии на три месяца, чтобы хоть немного поправиться. Бэйну казалось, что он полностью восстановил силы, но лишь теперь понял, насколько он не в форме.

Свирепый свернул влево и полез вверх по скользкому склону. Бэйн упал, скатился вниз и снова полез за Свирепым. На равнине Свирепый увеличил скорость, но Бэйн уже тяжело дышал и изо всех сил старался не отстать. Свирепый заметил, что Бэйн устал, и усмехнулся. Бэйн разозлился. И злость, казалось, придала ему новых сил.

Они пробежали еще три мили, перемахнули через низкую каменную стену и побежали дальше к низкому беленому дому фермы. Свирепый еще раз сделал растяжку, а Бэйн тяжело опустился на скамейку, хватая воздух ртом.

– Снимай рубашку, – велел Свирепый.

– Зачем?

Свирепый помолчал.

– Парень, давай договоримся, – начал он. – Перси попросил меня в качестве одолжения оценить твои способности. Я согласился при условии, что ты проявишь исполнительность. Я учитель, а ты – ученик. Когда я велю что-то сделать, ты должен тут же подчиниться. Только так ты научишься самодисциплине. Насколько я понял, ты достаточно умен, так что сможешь меня понять. Если ослушаешься еще раз, я тебя выгоню, и тогда тебе придется ехать за своей мечтой в другой город. Я ясно выразился?

Бэйн заглянул в его темные глаза:

– Вполне ясно.

– Тогда снимай рубашку и становись рядом,

Бэйн подчинился. Свирепый внимательно его осмотрел, заставляя поворачиваться, чтобы увидеть, насколько развиты мускулы.

– Бицепсы и мышцы шеи нужно развивать, – комментировал Свирепый, – но ты прекрасно сложен, у тебя просто великолепные данные. – Он остановился и стал внимательно рассматривать шрам на груди. – Короткий меч. Он должен был пронзить легкое и убить тебя. Как же ты выжил?

– Не знаю, – сказал Бэйн, – может, повезло?

– Шрам на спине тоже от короткого меча. Тебя ранили водной и той же драке?

– Да.

– Нападавших было несколько?

– Нет, только один.

– Сначала он ударил тебя в спину?

– Нет, сюда. – Бэйн похлопал по шраму на бедре.

– Ну, все понятно. Ты бросился на него, он увернулся и ударил тебя в спину, когда вы поравнялись. Затем ты пытался повернуться и снова напасть, но он сделал выпад и прикончил тебя ударом в грудь. Опытный боец, очень опытный.

– Да, он именно такой, – пробормотал Бэйн.

– Гладиатор?

– Мне посоветовали не болтать лишнего о моих… ранах, – осторожно ответил Бэйн.

– Хороший совет, – проговорил Свирепый, – ну, ладно, надевай рубашку, пора за работу.

Он подвел Бэйна к первой конструкции – круглая деревянная перекладина лежала на двух опорах примерно в десяти футах над землей. Свирепый поднял руки, легко подпрыгнул и повис на перекладине. Затем он поднял тело так, что его подбородок коснулся перекладины – и так двадцать раз, а потом спрыгнул на землю.

– А теперь ты, – велел он.

Первые десять раз Бэйн подтянулся без усилий, следующие пять ему достались с трудом, а последние пять были просто мучительными.

Несколько часов Свирепый заставлял его выполнять изнуряющие упражнения. Бэйн проделал их все и в изнеможении упал на холодную землю.

– Пора завтракать, – сказал Свирепый.

– Мне не хочется есть, – ответил Бэйн.

– Как знаешь, – пожал плечами Свирепый и вошел в дом. Бэйн вошел следом и сидел тихо, пока Свирепый смешал овес с молоком и поставил в черную железную печь.

– Зачем ты до сих пор выступаешь? – спросил Бэйн, когда Свирепый склонился над котелком, помешивая кашу.

– А почему бы и нет?

Персис рассказывал, что, выступая, ты заработал огромные деньги.

– Это правда. Мне удалось скопить почти десять тысяч золотых, но у меня все отняли, когда я перестал выступать. Эта ферма – единственное, что у меня осталось. Я опозорил славное имя гладиатора. А теперь ты расскажи, зачем хочешь стать гладиатором. Ты жаждешь славы, денег или мести?

Он посмотрел на светловолосого юношу.

– Да, мне нужно что-то из этого.

– Так я и подумал. Ты хочешь найти того, кто чуть не убил тебя, и доказать себе, что ты не хуже.

– Нет, – отрезал Бэйн, – я хочу убить этого ублюдка за все то, чего он меня лишил.

– Интересно, – сказал Свирепый, – совет твоего друга становится все более ценным. Не будем больше об этом.

Открылась дверь, и в кухню вошла молодая девушка. Бэйн дал ей лет тринадцать. Она была очень стройной, с длинными белокурыми волосами. На девушке была коричневая хлопчатая ночная рубашка. Зевнув, она повернулась к столу.

– Доброе утро, дедушка, – сонно сказала она.

– Долго спишь, принцесса, – ласково ответил Свирепый, – тебе снились хорошие сны?

– Никогда не помню, что мне снится, – ответила девочка, – ты ведь знаешь об этом.

Тут она заметила Бэйна и повернулась к нему. У нее были огромные василькового цвета глаза. Бэйн улыбнулся, но она не улыбнулась в ответ.

– Ты кто? – спросила она.

– Я Бэйн из ригантов.

– А я Кара. – Она уселась за стол напротив него, – Ты выглядишь усталым.

– Я и правда немного устал, – ответил Бэйн. Ее прямота одновременно привлекала и смущала. Свирепый разложил густую кашу на три деревянные тарелки и подал на стол:

– Вот мед, сахар и соль, как тебе больше нравится. Бэйн пододвинул тарелку к себе.

– Каша очень горячая, дай ей остыть или добавь молока, иначе язык обожжешь, – посоветовала Кара.

Бэйн усмехнулся и покачал головой.

– Почему ты смеешься? – спросила Кара. – Разве я сказала что-то смешное?

– Я просто подумал, что ты очень похожа на дедушку, принцесса, – пояснил Бэйн.

– Я не принцесса, – строго сказала девочка, – так зовет меня дедушка. Но ты тоже можешь звать меня так, если тебе нравится.

– Тогда я буду тебя так звать, – пообещал Бэйн. – Твоя мама все еще спит?

– Мама умерла, – ответила Кара, разбавляя кашу холодным молоком.

– Мне очень жаль.

– Почему? – удивилась Кара. – Ты разве знал ее?

– Нет, но мне жаль тебя. Моя мама умерла в начале этого года. Я очень по ней скучаю.

– А я совсем не скучаю по маме, – заявила Кара, – она умерла, когда я была еще маленькой, я совсем ее не помню.

– А твой отец тоже умер?

– Нет, он просто уехал. Может быть, он уже умер. Мы незнаем, правда, дедушка?

– Так вы живете здесь вдвоем? – спросил Бэйн.

– У нас четыре пастуха, которые живут в другом крыле дома, – пояснил Свирепый, – и двое слуг, они живут у подножия холма.

После завтрака Свирепый послал Кару в свою комнату – умыться и одеться. А сам, вымыв тарелки и котелок, вышел на улицу с Бэйном.

– Я буду тренировать тебя, – объявил он, – ты будешь жить здесь, мы приготовим тебе комнату. На этой неделе мы каждое утро будем бегать и выполнять упражнения, а на следующей неделе начнем заниматься с мечом. А теперь извини – мне нужно осмотреть коров.

Бэйн расплатился за комнату в таверне, оседлал коня и к полудню вернулся на ферму. Толстая женщина-гатка средних лет провела его в скудно обставленную комнату с окнами на запад. В комнате стояла узкая кровать, сундук для одежды и два деревянных стула. Стены побелены, без всяких украшений, за исключением пустой полки справа от двери. Комната казалась просторной, примерно двадцать футов в длину и пятнадцать в ширину. На огромных окнах деревянные ставни, выкрашенные красным, открывающиеся наружу. В камине пылал огонь.

Если тебе что-нибудь понадобится, проси, не стесняйся, – сказала женщина, – меня зовут Гирта, я готовлю и убираю здесь три раза в неделю.

– Спасибо, Гирта, – поблагодарил Бэйн.

– Ты ведь ригант, не так ли? – спросила она.

– Верно.

У меня есть двоюродный брат, который сейчас живет среди ригантов. Пять лет назад он уехал с Остой и другими воинами, чтобы служить Коннавару. Мне часто хочется пересечь море и поехать к нему, но, боюсь, теперь ничего не получится. Хватит с меня войн и смертей. Бэйн не ответил, Гирта пошла к двери.

– Остальные прибудут примерно через час. Я буду прислуживать на обеде, – сказала она.

– Остальные?

– Остальные гладиаторы, – пояснила она.

Она захлопнула за собой дверь, и Бэйн услышал, как она уходит по коридору. Он снял плащ, повесил его на спинку стула и распахнул окно. Из окна виднелись поросшие лесом холмы и далекая каменная дорога, ведущая в Гориазу. Небо над холмами было синим, но вдали над морем собирались тучи.

Устав от утренней тренировки, Бэйн скинул сапоги и прилег на кровать. Он вспомнил о Бануине и снова удивился, почему друг его предал. Оранус рассказывал ему, что на следующее утро после резни в доме Аппиуса Бануин сел на корабль. Бэйн не мог найти этому объяснения. Ведь они были друзьями. «Неужели я так сильно в нем ошибался? » – думал он.

Бэйн задремал и увидел во сне Лию. Они вместе стояли на горном склоне Кэр-Друах, держась за руки, и он показывал ей видневшуюся внизу деревню Три Ручья. Но вдруг Лия стала удаляться. Бэйн побежал за ней, но девушку уносило, словно листок ветром, все выше и выше, пока она не исчезла в облаках.

Бэйна разбудил громкий стук в дверь.

– Входите, – проговорил он.

Вошла Кара. Она была одета в голубую тунику до колен.

– Нельзя спать днем, – пожурила она его. Бэйн усмехнулся.

– Я стар и очень устал, – сказал он.

– Никакой ты не старый. Дедушка старый, но он никогда не спит днем. Пришли Полон и Телорс, хочешь с ними познакомиться?

Бэйн натянул сапоги.

– Они – гладиаторы?

– Да, дедушка созвал собрание,

Бэйн спустился вслед за девчушкой вниз по лестнице, затем прошел через кухню в большую комнату, где стояло десять стульев и шесть диванов. В комнате находились двое мужчин: один высокий, широкоплечий, с аккуратно подстриженной бородкой, тронутой сединой, другой – пониже, с рыжеватыми волосами и близко посаженными серыми глазами. Кара подбежала к чернобородому, который широко улыбнулся, приподнял девочку и поцеловал в щеку. Бэйн остановился в дверях,

– Телорс, это Бэйн, – представила Кара, – дедушка учит его быть гладиатором.

Чернобородый Телорс опустил девочку на пол, шагнул к Бэйну, и они обменялись рукопожатиями.

– Рад познакомиться, – проговорил Телорс.

– В Оризисе денег не заработать, – сказал рыжеволосый, не предлагая руки,

– Полон сегодня в дурном настроении, – покачал головой Телорс, – всю ночь провел в игорном доме, и в результате ни гроша за душой,

Полон выругался.

– Так нельзя, – сказала Кара, – это плохие слова.

– Но он плохой человек и еще худший игрок, – заявил Телорс с ухмылкой. – А теперь, почему бы тебе не принести нам что-нибудь выпить, принцесса?

Как только девочка ушла, Телорс нахмурился.

– Тебе не следует употреблять такие слова в ее присутствии, – строго сказал он.

– Почему меня должно это заботить? – ворчливо произнес Полон, подходя к окну.

– Телорс повернулся к Бэйну:

– Ты гат?

– Нет, ригант.

– Это привлечет тучи зрителей, особенно в Камне. Ригант, победитель демонов! По крайней мере мы в это верим.

Телорс весело улыбнулся, и Бэйн решил, что этот человек ему нравится.

– А вот и они, – объявил Полон.

Бэйн выглянул в окно и увидел, что к ферме подъезжают пять всадников. Слуга увел их лошадей, а люди вошли в дом. Всем было примерно за тридцать, высокие, худые, мрачные. Бэйну никто не представился, он сел на стул у стены и стал наблюдать за происходящим. Их одежда была хорошего качества, но поношенная, а сапоги обтрепанные. Через несколько минут прибыло еще три всадника, потом еще четыре. Гирта и Кара внесли чашки с горячим ячменным отваром и поставили на стол в центре комнаты. Телорс взял одну чашку, а остальные даже не взглянули на напиток. В конце концов собралось четырнадцать человек, и в комнату вошел Свирепый. На нем была простая крестьянская одежда – кожаная безрукавка поверх толстой шерстяной рубашки и широкие кожаные лосины, но даже в ней он притягивал всеобщее внимание. Старый гладиатор излучал силу и решительность, и все разговоры прекратились, как только он подошел к камину и встал спиной к огню.

– Вы все слышали, что нам предлагает цирк Палантес, – начал он. – Персис Альбитан должен дать им ответ. Предлагаю обсудить, кто начнет?

– Сколько заплатят? – спросил Полон.

Цирку точно заплатят пять тысяч золотом плюс треть входной платы. Я думаю, бои соберут как минимум четыре тысячи зрителей. Персис согласился отдать десятую часть всей выручки тем восьми гладиаторам, которые согласятся участвовать. Получается, участникам остается примерно двести золотых.

– Ты имеешь в виду тех из восьмерки, которые останутся в живых? – уточнил смуглый узколицый гладиатор в глубине комнаты.

– Да, Горен, тем, кто выживет, – согласился Свирепый. – Гонорар погибших достанется семьям погибших или тем, кого они назовут до начала поединка.

– Это справедливо, – сказал Телорс, – у меня есть бывшая жена и две дочери. Если я… э-э-э… проиграю, пусть они получат мою долю.

– Она ведь бросила тебя, – фыркнул Полон, – она и медяка не стоит.

Телорс не обратил на его слова никакого внимания.

– Они выставят против нас чемпионов?

– Чемпионов не будет, – пообещал Свирепый, – только молодые, неопытные гладиаторы. Но речь идет о цирке Палантес, а они не держат трусов. Все их гладиаторы были солдатами и хорошо проявили себя в показательных выступлениях.

– Что ты сам думаешь об этом, Свирепый? – спросил коренастый мужчина с коротко подстриженными волосами и сломанным носом.

– Я против, Торис, но если семеро согласятся, я буду восьмым. Тут есть еще одно: цирк Оризис в этом году снова стал убыточным, и денег на зимнее жалованье нет. В прошлом году некоторые из вас подрабатывали в доках и на лесоповале в горах. В этом году из-за плохого урожая работу в городе будут искать примерно шесть тысяч рабочих. Найти работу будет очень трудно. Если мы примем предложение Палантеса, каждый сразу получит половину зимней зарплаты.

– Я не буду в этом участвовать, – сказал узколицый Горен, – я не выступаю на больших аренах уже десять лет. Еще тогда я понимал, что уже недостаточно быстр и силен, чтобы выдержать еще один сезон. Сейчас я на десять лет старше и уж точно не быстрее. Умирать на песке не хочется.

– Твоя позиция понятна, – сказал Свирепый, – и я полностью ее разделяю. Она основана на здравом смысле. Никто из нас уже не молод.

– Он очень молод, – заявил Полон, показывая на Бэйна.

– Он еще не готов, – вмешался Свирепый, – и не участвует в этом голосовании. Мне кажется, нам всем нужно задуматься над словами Горена. Мы далеко не в лучшей форме, и Палантес никогда не сделал бы такого предложения без предварительной подготовки. Они наверняка посылали разведчиков посмотреть на нас. Я считаю, что если мы согласимся, то немногие доживут до получения выигрыша. А теперь давайте проголосуем. Кто за то, чтобы отклонить это предложение?

Он поднял руку, и его примеру тут же последовал Горен. Остальные сидели очень тихо, и Бэйн подумал, что им неловко. Свирепый опустил руку.

– Кто за?

Руки подняли тринадцать гладиаторов.

– Хорошо. А теперь поставим другой вопрос: кто согласен участвовать?

Никто не пошевелился. Свирепый улыбнулся и покачал головой. Гладиаторам стало стыдно.

– Я буду участвовать, – заявил Полон, – всем известно, как мне нужны деньги.

– Я тоже буду, – присоединился Телорс.

Руку подняли еще пять гладиаторов, включая плосконосого Ториса.

– Очень не хочется снова клянчить работу зимой.

С минуту все молчали, а затем Телорс взглянул на Свирепого.

– А зачем это нужно тебе, брат? – спросил он. – Конечно же, ферма не приносит огромных доходов, но ведь тебе есть на что жить.

Свирепый пожал плечами:

– У Палантеса есть перспективный новичок, им кажется, что если он убьет меня, то его шансы возрастут.

– Значит, все дело в гордости? – спросил Горен. – Или ты считаешь себя бессмертным?

– Надеюсь, я это выясню, – заверил его Свирепый.

Обсуждение продолжалось еще некоторое время, и вскоре Свирепый распустил гладиаторов, и они гуськом вышли из дома. Последним шел Телорс, он подошел к Свирепому и пожал ему руку.

– Тяжелое время, брат, – грустно сказал он.

Когда все разошлись, Свирепый сел на широкий стул, выпил холодного отвара, а затем взглянул на Бэйна.

– Вот она, реальность, парень, – проговорил он, – рабский труд в доках или мучительная смерть на арене.

– Тогда зачем это нужно? – спросил Бэйн.

У каждого своя причина.

– Я имел в виду тебя. Свирепый глубоко вздохнул:

– Без меня не будет никакого турнира. Мое имя до сих пор имеет вес, и тот, кто меня убьет, станет знаменитым. – Он откинулся на стуле. – ЦИРК Палантес – самый большой и богатый. За последние двадцать лет они семнадцать раз приобретали Гладиаторов Года – лучших из лучших. Сначала меня, потом Волтана, а сейчас Бракуса. Но для поддержания престижа цирку Палантес нужны новые бойцы – сильные, здоровые парни. Бракусу скоро тридцать, и, говорят, в последнем бою его сильно порезали. Так что им нужно опробовать новичков, подготовить их к шуму толпы, страху и напряжению. А что может быть лучше, чем возить их по пограничным городам и стравливать с усталыми стариками, которые уже подзабыли, как нужно бороться за свою жизнь?

– Это жестоко.

– Да, согласен.

Гладиатор провел рукой по липу и повязал красный шелковый шарф.

«Без него он выглядит старше», – подумал Бэйн.

– Итак, – сказал Свирепый, – как тебе сегодняшнее утро?

– Было довольно трудно. Я… долго болел и ослаб сильнее, чем я думал.

Свирепый кивнул:

– Я тут думал о тебе, Бэйн. Месяца три назад до нас дошли слухи, что два Рыцаря Камня были убиты за морем вовремя исполнения смертельного приговора генералу Аппиусу. Третий рыцарь привел приговор в исполнение и во время казни убил молодого дикаря, который и расправился с его товарищами. Дело было в Ассии. А ты как раз прибыл из Ассии. Правильно ли будет предположить, что молодой дикарь не погиб?

– Правильно.

– Он сражался, чтобы спасти генерала Камня, по крайней мере так говорят. Зачем он это делал?

– Потому, что ему нравился генерал. Возможно, потому, что он полюбил дочь генерала.

Свирепый промолчал.

– Он спас дочь генерала?

– Нет, он прибыл в тот самый момент, когда ее сердце пронзил кинжал.

– Он знал имя убийцы?

– Тогда не знал.

– А сейчас знает?

– Да, сейчас знает.

– Правильным ли будет предположить, что этот парень отыщет Волтана и попытается отомстить?

Бэйн взглянул в глубокие карие глаза Свирепого:

– А что ты думаешь?

– Мне кажется, что Волтан – лучший из всех, кого я видел. Он жуткий и какой-то сверхъестественный. Он умеет запугивать противников, словно удав кроликов, будто гипнотизирует их, так что они становятся или неуклюжими, или безрассудными.

– Почему он покинул арену? Свирепый пожал плечами:

– Не нашлось достойных соперников. А Наладемус, старейшина Города, предложил ему стать главой рыцарского ордена. Волтан принял предложение и получил титул, поместья в Тургоне и возможность безнаказанно убивать.

– Он увидит, какими будут последствия, – проговорил Бэйн, – я…

– Ни слова больше, парень! – оборвал его Свирепый. – Ничего не желаю об этом слышать. Если тот дикарь захочет разыскать Волтана, надеюсь, у него хватит ума сначала набраться опыта и умений. Это все, что я хотел сказать.

– К чему такая осторожность? – спросил Бэйн.

– Времена сейчас непростые – повсюду шпионы. Одни шпионят на Джасарея, другие на Наладемуса. Меня не интересуют ни религия, ни политика, поэтому я живу спокойно. Не желаю ни лгать, ни участвовать в заговорах. Чем меньше мне известно, тем лучше для всех.

Пять дней Свирепый заставлял Бэйна выполнять все более изнурительные упражнения. Теперь во время ежедневного забега на шесть миль Бэйн надевал на лодыжки и запястья ремни, обвешанные свинцовыми гирьками. Почти всегда Бэйн работал на износ. Наутро шестого дня после обязательного забега, на этот раз в низком темпе и без дополнительных нагрузок, Свирепый повел Бэйна в дом.

– На сегодня тренировок хватит, – объявил он. Бэйн попытался скрыть облегчение.

– А почему? – спросил он.

– Телу нужно некоторое время, чтобы оправиться от больших нагрузок, так что сегодня день отдыха. Пять дней для тренировки, один – для отдыха.

– Неужели все гладиаторы соблюдают режим?

– Нет, – признался Свирепый, – большинство полагается на собственную силу и опыт. Телорс бегает каждый день, а остальные, – Свирепый развел руками, – не видят причины заставлять себя.

– Но ведь ты заставляешь.

– Да, заставляю, всегда заставлял.

Небо нахмурилось, повалил снег. На ферме было пусто: Кара на уроках, а слуги еще не пришли,

– Тебе придется подумать о доспехах, – сказал Свирепый. – Персис предложит тебе свою помощь, но у него дешевый оружейник и доспехи некачественные. У тебя есть деньги?

– Да,

Тогда скажи Персису, что сам найдешь оружейника. Я рекомендую Окторуса, он один из лучших. Тебе понадобится хороший нагрудник, наголенники, бронзовый килт с кожаными вставками, нарукавники и шлем.

– А кольчуга?

– На арене не разрешается ни кольчуга, ни защитный браслет на шею. Во время смертельных боев не носят даже нагрудники. Смертельный поединок должен быть кровавым. Именно это и нужно толпе. Ничто так не радует зрителей, как вид храбреца, упавшего навзничь, и чтобы из проткнутой яремной вены хлестала кровь.

– Ты всегда так презирал свое ремесло? – спросил Бэйн.

– Всегда, – заявил Свирепый. – И это было не ремесло, я вышел на арену только потому, что не мог заработать на жизнь иначе. Но полюбить бои я так и не смог.

К полудню снег поутих, и Бэйн, оседлав коня, отправился по указанному Свирепым адресу в кузницу Окторуса. Кузница находилась в двух милях к северу от Гориазы в небольшом селении из двадцати домов, построенных возле гарнизонных укреплений. Неподалеку дети играли в снежки, один из снежков подлетел очень близко к коню Бэйна, конь испугался и чуть не поскользнулся на льду.

– Прости! – прокричал рыжеволосый мальчик.

Бэйн усмехнулся и повел коня в загон около кузницы. Навстречу ему вышел парень, который взял коня, и спросил у Бэйна, останется ли он на ночь.

В кузнице было очень жарко, горели два угольных горнила и несколько человек били молотами по докрасна раскаленному металлу. Бэйн позвал Окторуса, и один из кузнецов показал на дверь в дальнем конце кузницы. Бэйн взмок, пока дошел до нее.

За дверью оказалась целая галерея доспехов, шлемов и оружия – длинные мечи, топоры, копья и пики. В конце галереи сидел старик, старательно начищавший красивый шлем с позолоченными наушниками.

Бэйн приблизился, и старик поднял глаза. Он до сих пор был прекрасно сложен – толстая шея, массивные предплечья. У него были синевато-серые глаза и темные, без седины волосы.

– Чего тебе надо? – спросил старик.

– Мне нужны доспехи.

– Тогда езжай обратно в Гориазу, тамошние мастера будут тебе по карману.

– Мне говорили, что вы лучший.

– Я и правда лучший, – заверил Окторус, – но лучшее всегда дороже, и у меня нет времени на пустые разговоры с нищим чужеземцем.

Бэйн засмеялся:

– Свирепый предупреждал, что ты сварливый старый ублюдок и что я должен делать скидку из уважения к твоему мастерству.

Окторус отложил шлем, аккуратно поставив его на ткань.

– Ну, если тебя послал Свирепый, тогда ты не можешь быть таким бедным, как кажешься, – заявил он. Посмотрев на короткий меч Бэйна, он презрительно фыркнул: – Ну, судя по твоему штыку, ты не особо притязателен.

– До сих пор он хорошо служил мне.

Наверное, в драках с дикарями, у которых и доспехов то нет. Три удара об один из моиx нагрудников – и эта… м-м-м… вещь либо притупится, либо сломается. Итак, что ты хочешь?

Бэйн рассказал. Окторус слушал не перебивая. Затем он подвел Бэйна к западной стене и показал несколько нагрудников и шлемов, подробно комментируя достоинства и недостатки каждого.

– Этот нагрудник выдержит удар летящего копья, – сказал он, – но он слишком тяжелый для арены, ты не сможешь в нем быстро двигаться. А вот в этом можно ездить верхом, но опытный нападающий пробьет его без труда. Давай примерим несколько, чтобы почувствовать, как они сидят,

Примерно через час Бэйн выбрал полированный железный шлем и нагрудник с чеканкой в виде грудных мышц и солнечного сплетения, пару бронзовых наголенников и железный со стальной каймой меч.

– С тебя двадцать пять золотых, – сказал Окторус.

– Не думал, что вместе с доспехами я покупаю и кузницу, – пробормотал Бэйн, открывая кошелек и высыпая на ладонь содержимое.

– Ты еще можешь передумать, – предупредил Окторус.

Бэйн улыбнулся.

– Мне нравится твоя работа, она стоит этих денег, – сказал он, отсчитывая монеты.

– Персис вернет тебе восемь золотых, – пообещал старик, – именно столько, как я понимаю, он обычно платит за доспехи. Я пришлю тебе доспехи, а сейчас мы выпьем, чтобы отпраздновать сделку.

Окторус провел его через галерею в дом. Они посидели у огня, угощаясь брагой.

– Итак, ты будешь участвовать в этом идиотском смертельном поединке? – спросил Окторус.

– Нет, Свирепый говорит, я еще не готов. Окторус покачал головой.

– Никто и не бывает до конца готовым, – заявил он. – а сам участвовал в двенадцати таких поединках. Во рту пересыхает, хочется писать, но открываются ворота, и ты выходишь на песок арены, так и не подготовившись до конца.

– Но ведь ты выжил! – сказал Бэйн.

Да, я выжил, едва выжил. Тот ублюдок проткнул мне легкое до того, как я перерезал ему горло. Я был пусть не отличным, но все же хорошим гладиатором, но после того случая вообще не мог нормально драться. Мне не хватало воздуха – легкое так нормально и не зажило. – Окторус осушил кубок и снова его наполнил. – Свирепый – вот кто был великим бойцом. Второго такого я не видел. Всегда очень собранный. Зрителям он даже сначала не понравился. Он был слишком быстрым – гладиатор, как правило, выходит, приветствует зрителей и судей, ждет, когда перестанут бить барабаны, и вступает в бой, – Окторус щелкнул пальцами, – а со Свирепым получалось, что он тут же убивал соперника и уходил с арены. Для зрителей никакого развлечения. Потом, конечно, зрители стали делать ставки на то, как быстро Свирепый победит. Барабанщик тихо бил в барабан, а когда несчастный противник Свирепого умирал, объявлялось число ударов. Не думаю, что на предстоящем бою будет барабанщик. – Окторус покачал головой. – Свирепый зря возвращается, ведь время не остановить, оно бежит прочь, и с каждым годом сил становится все меньше. Уже объявили, кто выступит против него?

– Нет, – сказал Бэйн.

– Это будет Воркас.

– Воркас?

– Цирк Палантес купил его в этом году. Пять лет назад он участвовал в восточных войнах, а этой весной состоялся его первый смертельный поединок. У него был достойный противник, опытный гладиатор. Воркас очень быстро убил его. С тех пор у него было шесть или семь смертельных поединков, но чтобы стать любимцем публики, ему нужна по-настоящему громкая победа.