Текст книги "Детективы Дэшила Хэммета. Т. 3"

Автор книги: Дэшилл Хэммет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

Он говорил и говорил, пока я подбирался к валу, по которому проходила дорожка, и искал, за что зацепиться на грубой каменной поверхности.

Человек на тропинке, спрятавшись за куст, смотрел на говорящего генерала. Он увидел меня только тогда, когда я ступил на тропинку.

Он прыгнул, подняв вверх руку. Я тоже прыгнул, вытянув обе руки. Камень, на который я наступил, свалил меня с ног, но спас мою голову от пули.

Падая, я вытянул левую руку и схватил незнакомца за ноги. Он свалился на меня сверху. Я ударил его, поймал руку, в которой был зажат пистолет, и только собрался вцепиться в нее зубами, как подбежавший генерал, пыхтя, оттолкнул от меня человека дулом ружья.

Когда подошла очередь вставать, оказалось, что это не так просто. Вывихнутая лодыжка не желала удерживать свою долю моих ста восьмидесяти с чем-то фунтов. Перенеся вес на другую ногу, я направил луч фонаря на пленника.

– Привет, Флиппо! – воскликнул я.

– Привет, – сказал тот, не выказывая особой радости от того, что его узнали.

Он был пухлым итальянцем лет двадцати трех—двадцати четырех от роду. Четыре года назад за участие в ограблении я помог отправить его в Сан-Квентин. Несколько месяцев назад его условно освободили.

– Тюремному начальству это, пожалуй, не понравится, – сказал я.

– Вы спутали меня с кем-то, – жалобно заговорил он. – Я ничего не делал и должен был встретиться здесь с друзьями.

А когда все это началось, мне пришлось спрятаться, потому что у меня есть судимость, и если меня поймают, то опять засудят. И вот вы ловите меня и думаете, что я замешан в этом деле!

– Ты прямо мысли читаешь, – подтвердил я и спросил генерала: – Мы можем упрятать эту птичку ненадолго под замок?

– В моем доме есть чулан с крепкой дверью и без окон.

– То, что надо. Шагай, Флиппо.

Генерал Плешков повел юношу, а я хромал за ними, осматривая пистолет Флиппо, в котором не хватало ровно одного патрона, которым он выстрелил в меня, и перезаряжая свой.

Мы поймали нашего пленника на участке русских, и нам не пришлось далеко идти.

Генерал постучал в дверь и крикнул что-то на своем языке. Щелкнули затворы, заскрежетали петли, и дверь отворил русский слуга с густыми усами. Позади него стояли княжна и крепкая пожилая женщина.

Мы вошли и, пока генерал рассказывал домочадцам о поимке, водворили пленника в чулан. Я обыскал его и забрал нож и спички. У него не осталось ничего, что могло бы помочь ему выбраться. Потом я запер дверь и придвинул к ней шкаф. Затем мы спустились вниз.

– Вы ранены! – воскликнула княжна, увидев, что я хромаю.

– Всего лишь подвернул ногу, – сказал я. – Но она меня действительно беспокоит. У вас не найдется пластыря?

–Да.

Она сказала что-то усатому слуге, который вышел из комнаты и тут же вернулся, неся рулоны бинта и пластыря и таз с дымящейся водой.

– Присядьте, пожалуйста, – сказала княжна, забирая все это у слуги.

Но я покачал головой и взял пластырь.

– Мне нужна холодная вода, потому что я должен буду опять выйти под дождь. Если вы покажете мне ванную, я справлюсь и сам.

Мы немного поспорили, но в конце концов я забрался в ванную, пустил на ногу холодную воду и стянул ее пластырем так туго, как только можно было, не нарушив кровообращение. Вновь надеть мокрую туфлю оказалось непросто, но, когда я покончил с этим, у меня снова были две крепкие ноги – правда, одна из них побаливала немного.

Вновь присоединившись к остальным, я заметил, что выстрелов не слышно, завеса дождя поредела, а ночная тьма уступила место серенькому рассвету.

Я застегнул плащ, и в этот момент у входной двери застучал молоток.

Послышалась русская речь, и в комнату вошел юный русский, которого я встретил на пляже.

– Александр, ты… – Дородная пожилая женщина вскрикнула, увидев кровь на его щеке, и лишилась чувств.

Он не обратил на нее никакого внимания, как будто давно привык к ее обморокам.

– Они уплыли на лодке, – сказал он мне.

Девушка и двое слуг-мужчин окружили женщину и перенесли ее на кушетку.

– Сколько их было? – спросил я.

– Я насчитал десять и думаю, что пропустил не больше одного или двух.

– Мужчины, которых я послал туда, не смогли их остановить?

Он пожал плечами:

– А что бы вы сделали? Нужно иметь крепкий желудок, чтобы идти на пулемет. Ваших людей выбили из зданий почти сразу, как они прибыли туда.

Женщина, упавшая в обморок, пришла в себя и засыпала юношу взволнованными вопросами по-русски. Княжна надевала свою голубую накидку. Женщина оставила в покое парня и спросила ее о чем-то.

– Все кончилось, – сказала княжна. —'Я собираюсь пойти посмотреть на развалины.

Эти слова прозвучали призывом. Через пять минут все мы, включая слугу, направились к подножию холма. Позади нас, вокруг нас, впереди нас под легкой теперь моросью торопливо шли другие люди, их взволнованные лица были бледны в слабом утреннем свете.

На полпути вниз из переулка выбежала женщина и, обращаясь ко мне, быстро заговорила. Я узнал в ней одну из служанок Хендрикссона.

Я уловил лишь некоторые ее слова.

– Подарки украдены… Мистер Брофи убит… Оливер..

– Я подойду позже, – сказал я остальным и последовал за служанкой.

Обратно к дому она бежала. Я бежать не мог. Я не мог даже быстро идти. Когда я подошел, она и Хендрикссон, и остальные слуги стояли на крыльце.

– Они убили Оливера и Брофи, – сказал старик.

– Как?

– Мы находились в задней части дома, на втором этаже, и наблюдали за вспышками выстрелов внизу в деревне. Оливер был внизу, возле входной двери, а Брофи в комнате с подарками. Мы услышали выстрелы в доме. Тотчас же на пороге нашей комнаты появился человек и, угрожая нам двумя пистолетами, продержал нас здесь минут десять. Затем он закрыл и запер дверь и ушел. Мы выломали дверь – и нашли Брофи и Оливера мертвыми.

– Пойдемте взглянем на них.

Шофер лежал на спине прямо у входной двери. Его коричневое горло было перерезано почти до позвоночника. Его ружье лежало под ним. Я вытащил его и осмотрел. Из него не стреляли.

Дворецкий Брофи лежал наверху, скрючившись у ножки одного из столов, на которых были разложены подарки. Его пистолет исчез. Я перевернул тело, распрямил его и обнаружил в груди отверстие от пули. Одежда вокруг отверстия была сильно опалена.

Большинство подарков осталось на месте. Исчезли наиболее ценные. Остальные лежали в беспорядке, разбросанные как попало, без оберток.

– Как выглядел тот, которого вы видели? – спросил я.

– Я не очень хорошо рассмотрел его, – ответил Хендрикссон. – В нашей комнате не было света. Это была просто темная фигура, освещенная пламенем свечи, горевшей в холле. Большой мужчина в черном резиновом плаще, в чем-то похожем на черную маску, которая закрывала его лицо и всю голову, с маленькими дырочками для глаз.

– Без шляпы?

– Да, только маска.

Когда мы вновь спустились вниз, я вкратце рассказал Хендрикссону о том, что видел, слышал и делал с того момента, когда покинул его. Особо рассказывать было нечего.

– Вы думаете, что сможете получить информацию о других от того, кого вы поймали? – спросил он, когда я собрался уходить.

– Нет. Но надеюсь выловить и остальных.

Когда я, хромая, добрался до главной улицы Коффигнела, она была переполнена людьми. Отряд моряков с Мэр-Айленд был уже там, там же находились люди из морской полиции Сан-Франциско. Возбужденные горожане всех степеней полу-одетости бурлили вокруг них. Сотни голосов говорили одновременно, пересказывая свои приключения, подвиги и неудачи, впечатления. Слова «пулемет», «бомба», «бандит», «машина», «выстрел», «динамит» и «убит» произносились снова и снова различными голосами и с различными интонациями.

Банк был почти полностью разрушен зарядом, который разнес хранилище. Ювелирный магазин тоже превратился в развалины. Бакалейный магазин напротив служил полевым госпиталем. Два врача усиленно трудились там, перевязывая пострадавших жителей.

Я увидел знакомое лицо под форменной фуражкой – сержант Рош из портовой полиции – и протиснулся к нему сквозь толпу.

– Только что прибыл? – спросил он, пожимая мне руку. – Или находился здесь с самого начала?

– С самого начала.

– Что знаешь?

– Все.

– Кто же видел частного детектива, который бы всего не знал? – пошутил он, пока я выводил его из толпы.

– А вы, ребята, не встретили в заливе пустую лодку? – спросил я, когда мы отошли подальше от посторонних ушей.

– Пустые лодки плавали по заливу всю ночь, – ответил Рош.

Об этом я не подумал.

– Где сейчас ваша лодка? – спросил я.

– В море, пытается поймать бандитов. Я остался с парой человек, чтобы оказать помощь здесь.

– Тебе повезло, – сказал я. – Глянь-ка на ту сторону улицы. Видишь бравого старика с черными бакенбардами рядом с аптекой?

Там стоял генерал Плешков вместе с женщиной, падавшей в обморок, молодым русским, окровавленная щека которого заставила ее потерять сознание, и бледным, пухлым мужчиной лет сорока с небольшим, который был с ними на приеме. Поодаль стоял здоровяк Игнатий, двое слуг-мужчин, которых я видел в доме, и еще один человек, который, очевидно, тоже был слугой. Они переговаривались между собой и глядели на взволнованные гримасы владельца собственности, который с покрасневшим от возбуждения лицом объяснял подтянутому лейтенанту из морской пехоты, что это его личный автомобиль угнали бандиты и установили на нем пулемет и что он думает по этому поводу

– Да, – сказал Рош. – Я вижу твоего парня с бакенбардами.

– Ну вот, это твоя добыча. Женщина и двое мужчин рядом с ним тоже твоя добыча. И четверо русских, стоящих слева, заслуживают твоего внимания еще больше. Тут кое-кого не хватает, но я позабочусь об этом. Переговори с лейтенантом и окружайте этих пташек, не давая им шансов вырваться. Они думают, что пребывают сейчас в полной безопасности.

– А ты уверен в этом? – спросил сержант.

– Не будь идиотом! – прорычал я, как будто никогда в жизни не делал ошибок.

Я стоял, опершись на здоровую ногу. Когда я перенес вес на другую, чтобы повернуться, боль отдалась во всей ноге до бедра. Я сжал покрепче зубы и с трудом начал пробираться сквозь толпу на другую сторону улицы.

Княжны, похоже, здесь не было. Я думал о том, что после генерала она была самым важным членом шайки. Если она сейчас дома и еще ничего не подозревает, я мог бы арестовать ее без особого шума.

Идти было чертовски трудно. У меня поднималась температура. Пот градом катился по лицу.

– Мистер, никто из них не проходил по этой дороге. Передо мной стоял одноногий почтальон. Я поприветствовал его так, будто он был моим кредитором.

– Пошли со мной, – сказал я, взяв его за руку. – Ты прекрасно поработал здесь, а теперь хочу, чтобы ты сделал для меня еще кое-что.

Пройдя полквартала от главной улицы, я подвел его к крыльцу маленького желтого коттеджа. Входная дверь была распахнута: по всему видать, что обитатели забыли закрыть ее, побежав встречать полицию и морскую пехоту. Прямо за дверью, возле вешалки, стоял плетеный стул. Я совершил незаконное вторжение в частное владение с отягчающим вину выносом этого стула на крыльцо.

– Садись, сынок. – Я заставил его сесть.

Он сел, недоуменно глядя на меня. Я твердой рукой ухватился за костыль и вырвал его из рук парнишки.

– Вот тебе пять долларов за аренду, – сказал я, – а если сломаю, то куплю тебе новый из золота и слоновой кости.

Я сунул костыль под мышку и двинулся вверх по холму.

Это был мой первый опыт ходьбы с костылем. Никаких рекордов я не побил. Но это было лучше, чем ковылять, волоча беспомощную, ни на что не годную ногу.

Холм оказался длиннее и круче, чем некоторые из гор, на которых я бывал, но наконец посыпанная гравием дорожка к дому русских оказалась у меня под ногами.

Мне оставалось одолеть еще несколько дюжин футов до крыльца, когда княжна Жуковская открыла дверь.

– О! – воскликнула она и, оправившись от неожиданности, добавила: – Вашей ноге хуже!

Она сбежала со ступенек, чтобы помочь мне подняться на крыльцо. Пока она подходила, я заметил: что-то тяжелое оттягивало правый карман ее серого фланелевого жакета.

Взяв меня одной рукой под локоть и обняв другой за талию, она помогла мне подняться по ступенькам и пройти через крыльцо. Это убедило меня в том, что она не подозревает, что я разгадал их игру. Если бы она подозревала, то не подошла бы так близко. Интересно, почему она вернулась домой после того, как вышла отсюда вместе со всеми?

Пока я думал об этом, мы вошли в дом, где она усадила меня в большое и мягкое кожаное кресло.

– Вы, должно быть, умираете с голоду после такой напряженной ночи, – сказала она. – Пойду посмотрю чего-нибудь.

– Нет, сядьте. – Я кивнул на кресло, стоявшее напротив моего. – Я хочу поговорить с вами.

Она села, сложив на коленях тонкие белые руки. Ни в ее лице, ни в позе не было ни малейшего признака нервозности, ни даже любопытства. Тут она явно перестаралась.

– Где вы спрятали награбленное? – спросил я.

По бледности ее лица ни о чем нельзя было судить. Оно было мраморно-белым, когда я увидел ее в первой раз. Темнота глаз тоже была естественной. Ничего не произошло и с другими чертами ее лица. Ее голос прозвучал весьма холодна.

– Простите, – сказала она, – этот вопрос не имеет ко мне никакого отношения.

– Суть в следующем, – пояснил я. – Я обвиняю вас в соучастии в ограблении Коффигнела и в убийствах, которые при этом произошли И я спрашиваю вас, где вы спрятали награбленное?

Она медленно поднялась, вздернула подбородок и посмотрела на меня с высоты по меньшей мере полутора километров.

– Как вы смеете? Как вы смеете говорить так со мной, с Жуковской!

– Мне нет до этого дела, будь вы хоть одним из братьев Смит! – Наклонившись вперед, я зацепился больной ногой за ножку кресла, и последовавшая за этим боль не улучшила моего состояния. – Суть нашего разговора в том, что вы – вор и убийца.

Ее сильное стройное тело превратилось в тело напрягшегося, готового к прыжку зверя. Белое лицо превратилось в морду обезумевшего животного. Одна рука – сейчас лапа – потянулась к оттянутому карману жакета.

Но не успел я и глазом моргнуть – хотя моя жизнь зависела именно от моего «неморгания», – как дикий зверь исчез. И вместо него вновь – а теперь я знаю, откуда авторы старых сказок черпали идеи, – появилась принцесса, надменная, стройная, высокая.

Она села, скрестив ноги, положила локоть на ручку кресла и, подперев кистью подбородок, с любопытством взглянула на меня.

– Как вы, – промурлыкала она, – умудрились прийти к такой странной и смешной версии?

– Я не умудрился, и это не странно, и не смешно, – сказал я. – Может быть, я сэкономлю время и уберегу вас от лишних неприятностей, если открою часть улик против вас. Тогда вы будете знать, на чем стоите, и не станете попусту напрягать мозги, изображая полную невинность.

– Я буду вам очень признательна, – улыбнулась она, – очень!

Я прижал свой костыль коленом к ручке кресла так, чтобы мои руки были свободны для подсчета фактов на пальцах.

– Во-первых – тот, кто планировал это дело, знал остров не просто хорошо, а каждый его дюйм. Нет необходимости спорить об этом. Во-вторых – машина, на которой был установлен пулемет, принадлежит местному жителю и была украдена здесь. Так же, как и лодка, в которой бандиты предполагали скрыться. Бандитам из другого места потребовалась бы машина или лодка, чтобы привезти сюда пулеметы, взрывчатку и гранаты, и они не стали угонять еще одну. В-третьих – в деле нет ни малейшего признака работы профессиональных преступников. Честно говоря, это работа военного от начала и до конца. Самый паршивый в мире взломщик сейфов мог бы проникнуть и в подвал банка, и в сейфы ювелира, не повреждая зданий. В-четвертых – бандиты из другого города не разрушили бы мост. Они могли бы его блокировать, но уничтожать бы не стали. Они сохранили бы его на случай, если бы им пришлось уходить в том направлении. В-пятых – бандиты, собирающиеся уйти на лодке, сделали бы работу быстро, не растягивая ее на всю ночь. Здесь было произведено достаточно шума, чтобы поднять на ноги всю Калифорнию от Сакраменто до Лос-Анджелеса. Вы же послали в лодке одного человека, чтобы он поднял стрельбу, но он не ушел далеко. Оказавшись на безопасном расстоянии, он выпрыгнул из лодки и вплавь вернулся на остров. Игнатий мог сделать это играючи.

Моя правая рука устала. Я взялся за левую.

– В-шестых – я встретил одного из вашей компании на пляже, и он шел от лодки. Он предложил захватить ее. Нас обстреляли, но человек за пулеметом просто играл с нами. Он мог бы в секунду уничтожить нас, если бы действовал всерьез* но он стрелял поверх наших голов. В-седьмых – тот же самый парень – единственный человек на острове, который, насколько я знаю, видел отплывающих бандитов. В-восьмых – все ваши люди, которых я встречал, были особенно любезны со мной. Даже генерал провел со мной целый час на приеме, болтая о пустяках. Это отличительная черта начинающих преступников-любителей. В-девятых – после того как машина с пулеметом была разбита, я погнался за человеком, находившимся в ней. Я потерял его из виду возле вашего дома. Итальянец, которого я поймал, не тот человек. Тот человек не смог бы выбраться на тропинку так, чтобы я не увидел его. Но он мог обежать дом со стороны генерала и скрыться внутри. Генерал любил его и помог ему. Я знаю это, потому что генерал совершил настоящее чудо, не попав в него с каких-то шести футов из дробовика. В-десятых – вы пришли в дом Хендрикссонов с единственной целью – выманить меня оттуда.

Пальцы на левой руке закончились. Я снова обратился к правой.

– В-одиннадцатых – двое слуг Хендрикссона были убиты кем-то, кого они знали и кому доверяли. Оба были убиты с близкого расстояния, ни разу не выстрелив. Я бы сказал, что вы заставили Оливера впустить вас в дом и, пока вы разговаривали с ним, один из ваших подручных перерезал ему горло. Затем вы поднялись наверх и, вероятно, застрелили ничего не подозревающего Брофи сами. Он охранял подарки не от вас. В-двенадцатых… но этого должно быть достаточно, а то у меня уже горло болит.

Княжна подняла голову и достала из изящного черного портсигара толстую белую сигарету. Я чиркнул спичкой. Глубоко затянувшись – сигарета сгорела почти на треть, – она выдохнула дым вниз, в колени.

– Этого было бы достаточно, – сказала она, – если бы вы не знали сами, что мы не могли успеть везде. Разве вы не видели нас время от времени? Разве все не видели нас?

– Это несложно! – ответил я. – Имея пару пулеметов, полный ящик гранат, зная остров как свои пять пальцев, в темноте и в грозу, против испуганных горожан – это беспроигрышный вариант. Вас девять человек из тех, кого я знаю, включая двух женщин. Пятеро из вас могли выполнять работу, тогда как остальные появлялись то тут, то там, создавая себе алиби. Так вы и сделали. Вы так старались, что с этим алиби обманули самих себя. Куда бы я ни пошел, я везде натыкался на одного из вас. А генерал! Этот старый шутник с бакенбардами бегал повсюду и водил простых жителей в атаку! Я готов побиться об заклад, что много раз водил! Им еще повезло, что хоть кто-то из них остался жив!

Еще раз затянувшись, княжна докурила сигарету, бросила окурок на коврик, растоптала его ногой, тяжело вздохнула, уложила руки на колени и спросила:

– Ну и что теперь?

– Теперь я хочу знать, куда вы дели награбленное? Ее готовность отвечать удивила меня.

– Под гаражом, в тайнике, который мы выкопали несколько месяцев назад.

Я, конечно, не поверил, но в дальнейшем это оказалось правдой.

Больше мне нечего было сказать. Когда я неуклюже завозился в кресле с позаимствованным костылем, собираясь встать, она подняла руку и мягко сказала:

– Подождите, пожалуйста. Я хочу вам что-то предложить Привстав, я наклонился к ней и протянул руку.

– Ваш пистолет, – сказал я.

Она кивнула и сидела спокойно, пока я вытаскивал оружие у нее из кармана. Положив пистолет к себе в карман, я снова сел.

– Вы сказали, что вам все равно, кто я, – заговорила княжна. – Но я хочу, чтобы вы знали. Здесь так много нас, русских, которые когда-то были кем-то и сейчас стали никем, что я не буду утомлять вас повторением истории, которую мир устал слушать. Но вы должны помнить, что эта потрепанная история – реальность для нас, тех, кто был ее героями. Хотя мы бежали из России с тем, что смогли унести из нашего имущества, этого, к счастью, хватило, чтобы создать сносный комфорт на несколько лет.

В Лондоне мы открыли русский ресторан, но Лондон внезапно оказался полон русскими ресторанами, и наше заведение превратилось из средства к существованию в источник потерь. Мы пытались давать уроки музыки, языков и так далее. Короче говоря, мы пробовали все те средства зарабатывать себе на жизнь, что и другие русские изгнанники, и всегда оказывались в перенасыщенных и, следовательно, неприбыльных сферах. Но что еще мы знали, что могли делать?

Я обещала не утомлять вас. Итак, наши капиталы все таяли, и день, когда мы станем нищими и голодными, все приближался, день, когда читатели наших воскресных газет должны были познакомиться с нами – поденщицами, некогда бывшими княгинями, и великими князьями, ставшими дворецкими. Для нас не было места в этом мире. Отверженные легко становятся преступниками. Почему нет? Можно ли сказать, что мы приносили миру присягу на верность? Разве не мир безразлично взирал на нас, лишенных дома, собственности и страны?

Мы задумали это раньше, чем услышали о Коффигнеле. Мы хотели найти небольшое поселение зажиточных людей, достаточно уединенное, и, обосновавшись там, ограбить его. Коффигнел, когда мы обнаружили его, показался идеальным местом. Мы сняли этот дом на шесть месяцев. Оставшихся капиталов как раз хватило на соответствующий образ жизни здесь, пока наши планы вызревали.

Мы провели здесь четыре месяца, осваиваясь и накапливая оружие и взрывчатку, разрабатывая карту й поджидая подходящей ночи. Прошлая ночь показалась нам именно такой. Мы думали, что предусмотрели любую случайность. Но мы, конечно, не предвидели вашего присутствия и вашего гения. Они стали просто еще одним из непредвиденных несчастий, к которым мы, кажется, приговорены уавечно.

Она замолчала и стала изучать меня большими скорбными глазами, взгляд которых заставил меня забеспокоиться.

– Не стоит называть меня гением, – возразил я. – Правда в том, что вы сами испортили все дело, от начала до конца. Ваш генерал, вероятно, посмеялся бы над человеком, который, не имея военного образования, взялся бы командовать армией. А вы, люди, абсолютно не имеющие криминального опыта,

пытаетесь провернуть трюк, который требует преступного таланта высочайшего сорта. Посмотрите, как все вы играли со мной! Чистое любительство! Профессиональный преступник с зачатками интеллекта или оставил бы меня в покое, или прикончил бы. Неудивительно, что ваша затея лопнула! Что же касается ваших бед – я ничем не могу помочь вам.

– Но почему? – произнесла она очень мягко – Почему вы не можете?

– А почему я должен? – грубо спросил я.

– Никто не знает того, что знаете вы. – Княжна наклонилась вперед и положила белую руку мне на колено. – Здесь, в подвале, целое состояние. Вы можете получить все, что захотите.

Я покачал головой.

– Вы же не дурак! – рассердилась она. – Вы знаете.

– Позвольте мне вам кое-что разъяснить, – прервал я ее. – Мы не будем брать в расчет мою честность, которая у меня случайно имеется, чувство ответственности перед моими работодателями и так далее. Вы можете поставить их под сомнение, поэтому отбросим их в сторону Я детектив, потому что, так уж случилось, мне нравится моя работа. Она не дает мне большого заработка, и я мог бы найти другую, за которую мне платили бы больше. Даже сто долларов в месяц больше – будет двенадцать сотен в год. Скажем, двадцать пять или тридцать тысяч долларов за те годы, что остались до моего шестидесятилетия.

Теперь я опущу эти двадцать пять или тридцать тысяч честных монет, потому что мне нравится быть детективом, нравится сама работа. А когда работа нравится, ты стараешься делать ее как можно лучше. Иначе все это не имеет смысла Вот та позиция, на которой я стою Я не знаю ничего другого, мне не доставляет удовольствия что-либо другое, я не хочу знать чего-то еще. И это нельзя заменить никакими деньгами Деньги – неплохая вещь. Я ничего не имею против них. Но последние восемнадцать лет я получал удовольствие, преследуя преступников и разгадывая тайны. Это единственный вид спорта, в котором я кое-что смыслю, и я не могу представить себе более приятного будущего, чем заниматься этим еще лет двадцать с лишним. Я не собираюсь разрушать все это!

Жуковская медленно покачала головой, опустив ее так, что ее темные глаза глядели на меня из-под темных арок бровей.

– Вы говорите только о деньгах, – сказала она, – а я сказала, что вы можете иметь все, что бы ни попросили.

Эти слова вывели меня из себя. Я не знаю, откуда эти женщины берут свои идеи.

– Вы все перевернули с ног на голову, – сказал я грубо, поднимаясь при помощи костыля. – Вы думаете, что я – мужчина, а вы – женщина. Это неверно. Я – охотник, а вы – тот, кто бежит передо мной. И здесь нет ничего человеческого. Вы можете с таким же успехом ожидать, что охотничья собака сядет играть в блошки с пойманной ею лисой. Мы просто теряем время. Я думаю, что полиция или морская пехота поднимется сюда и избавит меня от прогулки. Я могу сказать вам, что все ваши сообщники были арестованы, когда я уходил оттуда.

Это известие потрясло ее. Она вскочила и пошатнулась, схватившись за кресло, чтобы не упасть. С ее губ сорвалось восклицание, которого я не понял. Русский, подумал я, но уже в следующий момент понял, что это был итальянский.

– Подними руки! – Это был хриплый голос Флиппо. Флиппо стоял на пороге, держа в руке автоматический пистолет.

Я поднял руки, как мог, не выпуская из-под мышки костыль и одновременно ругая себя за то, что был слишком беззаботен или самоуверен, чтобы держать пистолет в руке во время разговора с девушкой.

Так вот почему она вернулась в дом. Ей казалось, что, если она его освободит, у нас не будет причины думать, что он не участвовал в ограблении, и мы станем искать преступников среди его друзей. Будучи заключенным, он, конечно, смог бы убедить нас в своей невиновности. Она дала ему пистолет, чтобы он мог бежать или, что также было ей на руку, был бы убит при попытке к бегству.

Пока я раздумывал, Флиппо подошел ко мне сзади. Его рука скользнула по моем^ телу, вытащила мой собственный пистолет, пистолет Флиппо и тот, который я забрал у девушки.

– Предлагаю сделку, Флиппо, – сказал я, когда он отошел от меня, став в сторону так, что образовался треугольник, вершинами которого были он, я и девушка. – Ты освобожден условно, на тебе еще висит несколько лет. Я поймал тебя с оружием в руках. Этого более чем достаточно, чтобы засадить тебя обратно в большой дом. Мне известно, что ты не замешан в этом деле Я думаю, что ты был здесь по своему, мелкому делу, но не могу доказать этого, да и не хочу. Уйдешь отсюда один, никого не трогая, и я забуду, что видел тебя.

Он задумался. Легкая морщинка пролегла на его смуглом лбу.

Княжна сделала шаг к нему.

– Ты слышал предложение, которое я только что сделала ему? – спросила она. – Так вот, я делаю то же предложение тебе, если ты убьешь его.

Морщина на его лбу углубилась.

– Выбирай, Флиппо, – сказал я. – Все, что я могу тебе подарить, – это свобода. Княжна же предлагает тебе жирный кусок от доходов в прогоревшем деле с хорошими шансами быть повешенным.

Вспомнив о своем преимуществе передо мной, девушка горячо заговорила по-итальянски, на языке, на котором я знал всего четыре слова. Два из них были ругательными, а два – непристойными. Я произнес все четыре.

Парень сдавался. Будь он лет на десять старше, он бы принял мое предложение и еще поблагодарил бы. Но он был молод, а она – сейчас я подумал об этом – она была красива. Ответ было не трудно угадать.

.– Но не убивать его, – сказал он ей по-английски.– Запрем его там, где был я.

Я подозревал, что у Флиппо нет особых предубеждений против убийства. Он, видно, просто посчитал его ненужным, если только не играл со мной, чтобы облегчить себе эту работу.

Девушке не понравилось его предложение. Она снова заговорила по-итальянски. Ее игра выглядела беспроигрышной, но в ней был один недостаток. Она не могла убедить его, что ему удастся легко вывезти добычу. Ей пришлось пустить в ход все свое обаяние, чтобы уломать его. А это значило, что она привлекла его внимание.

Флиппо стоял недалеко от меня.

Княжна подошла к нему ближе. Она пела, декламировала, мурлыкала по-итальянски прямо ему в лицо. Она овладела им. Он пожал плечами. Его лицо говорило «да». Он повернулся…

Я ударил его по котелку заимствованным костылем. Костыль развалился на части. Колени у Флиппо подогнулись, и он упал лицом на ковер, растянувшись во весь рост. Он лежал неподвижно, и только тоненькая струйка медленно выползала из его волос на ковер.

Я сделал шаг и, не удержавшись на ногах, тоже упал. Помогая себе руками и коленом, я добрался до пистолета Флиппо.

Девушка метнулась к двери и уже шагнула за порог, когда я уселся, держа в руке пистолет.

– Стоп! – приказал я.

– Нет, – сказала она, но остановилась. – Я ухожу.

– Вы выйдете, когда я вас арестую.

Она засмеялась. Прелестный смех, негромкий и уверенный

– Я уйду до того, – произнесла она добродушно. Я покачал головой.

– Как вы меня остановите? – спросила она.

– Я не думаю, что мне придется это делать, – сказал я. – Вы слишком умны, чтобы пытаться убежать, когда я держу вас под прицелом.

Она снова засмеялась своим серебристым смехом.

– Я слишком умна, чтобы остаться, – поправила она меня. – Ваш костыль поломан, и вы беспомощны. Вы не догоните меня. Вы пытаетесь убедить меня, что выстрелите, но я не верю. Вы бы выстрелили, если бы я на вас напала, но я, конечно, не сделаю этого. Вы бы хотели, но не сможете. Вот увидите.

Она повернула голову и, сверкнув темными глазами, сделала шаг к двери.

– Лучше не рассчитывайте на это! – пригрозил я. Вместо ответа она опять очаровательно рассмеялась. И сделала еще шаг.

– Стойте вы, идиотка! – заорал я.

Княжна улыбнулась мне через плечо и не спеша двинулась к дверям. Когда она делала шаг вперед, ее короткая юбка из серой фланели обрисовывала ноги в серых шерстяных чулках до икр.

Капля пота упала на пистолет в моей руке. Поставив правую ногу на порог, княжна невесело усмехнулась.

– Адье! – сказала она нежно. И я выстрелил ей в левую икру.

Она плюхнулась на пол. Ее белое лицо изумленно вытянулось. Она еще не успела почувствовать боли.

Я никогда раньше не стрелял в женщину и чувствовал себя очень странно.