355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дэшилл Хэммет » Детективы Дэшила Хэммета. Т. 3 » Текст книги (страница 19)
Детективы Дэшила Хэммета. Т. 3
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 04:35

Текст книги "Детективы Дэшила Хэммета. Т. 3"


Автор книги: Дэшилл Хэммет



сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

Дверь открылась совсем, и тогда я вышел из-за нее, сжимая в руке револьвер.

На пороге стояла королева…

Это была высокая, с гордой осанкой женщина. Голову ее венчала диадема в виде огромной бабочки, усеянной драгоценными камнями – чтобы добыть такие, кому-то пришлось грабануть, пожалуй, не меньше дюжины ювелирных магазинов. Платье цвета аметиста было шито золотом вверху, а внизу переливалось всеми цветами радуги. Но что там одежда! Чтобы описать царицу, мне просто не хватает слов!

– Бог мой! – хрипло прошептал Готторн. – Подумать только… Кто бы мог ожидать…

– Что вы тут делаете? – спросил я ее, стараясь держаться как можно увереннее.

Она не слышала. Она смотрела на Хсю Хсю, как тигрица на домашнюю кошку. И Хсю Хсю смотрела на нее, как домашняя кошка на тигрицу. На лице Готторна выступили капли пота, жалкая гримаса скривила губы.

– Что вы здесь делаете? – повторил я, подходя ближе к Лилиан Шан.

– Здесь мое место, – ответила она медленно, не спуская глаз с рабыни. – Настал час возвратиться к своему народу.

Что за бред! Я повернулся к Готторну, который продолжал таращить глаза на Лилиан.

– Возьмите Хсю Хсю наверх. И чтобы сидела тихо, даже если для этого придется ее слегка придушить. Мне надо поговорить с мисс Шан.

Пребывающий в тихой прострации Готторн подвинул стул под люк в потолке, влез наверх, подтянулся и взялся за Хсю Хсю. Кукла дрыгала ногами и пиналась, пришлось поднять ее и передать Джеку. Потом я закрыл дверь и повернулся к Лилиан Шан.

– Как вы здесь оказались?

– Я оставила вас и поехала домой, так как знала, что скажет Йин Хун, он предупредил меня. А когда оказалась в доме… когда оказалась в доме, то решила прийти сюда, ибо мое место здесь.

– Ерунда! Возвратившись домой, вы нашли там весточку от Чанг Ли Чинга, который просил… приказывал вам сюда явиться.

Она смотрела на меня, не говоря ни слова.

– Чего хотел Чанг?

– Ему казалось, что он может мне помочь, – сказала она. – Поэтому я пришла и осталась.

Еще больший вздор!

– Чанг сказал вам, что Готторн в опасности, так как порвал со Щеголем.

– Со Щеголем?

– Вы заключили с Чангом соглашение, – продолжал я, проигнорировав ее вопрос. Она вполне могла не знать афериста под^тим именем.

Шан затрясла головой, звеня всеми своими драгоценностями.

– Мы не заключали никакого соглашения, – она выдержала мой взгляд с подозрительным спокойствием.

Верить девице было бы глупостью.

– Вы предоставили свой дом Чангу в обмен на обещание, что он защитит… – Чуть не вырвалось «этого молокососа». – Готторна от Щеголя, а вас от закона.

Она выпрямилась.

– Разумеется. Именно так, – сказала она совершенно спокойно.

С женщиной, которая выглядит как настоящая королева, по-приятельски не потолкуешь. С большим усилием удалось вызвать в памяти образ дьявольски некрасивой девицы в мужском пиджаке.

– Вас бы следовало выпороть. Вам что, не хватает неприятностей без того, чтобы связываться с мошенниками? Видели вы Щеголя?

– Там был какой-то человек. Я не знаю его имени. Я порылся в кармане и показал ей фото Щеголя.

– Это он.

– Ну и партнера вы выбрали, – прорычал я. – Вы думаете, его слово чего-нибудь стоит?

– Это безразлично. Мне дал слово Чанг Ли Чинг.

– Они друг друга стоят. Они же сообщники. О чем вы с ними договорились?

Она молчала, глядя на меня как настоящая маньчжурская принцесса. Я разозлился.

– Нельзя же всю жизнь быть идиоткой. Вы думаете, что о чем-то договорились, а вас просто водят за нос. Как вы думаете, для чего им нужен ваш дом?

Она по-прежнему молча смотрела на меня. Я решил атаковать ее с другой стороны.

– Ладно, вам неважно, с кем договариваться. Ну так договоритесь со мной. У меня все-таки на одну отсидку меньше, чем у Щеголя. Если уж вы верите ему на слово, то мне можете верить подавно. Расскажите мне, какую сделку они вам предложили. Если она хоть сколько-нибудь реальна, я уберусь отсюда и обо всем забуду. Если же вы мне не расскажете, я просто выстрелю в окно – вы не поверите, сколько полицейских соберет даже один-единственный выстрел в этой части города и как быстро они будут здесь.

При этой угрозе она слегка побледнела.

– Если я расскажу, вы обещаете, что ничего такого не сделаете?

– Буду нем как рыба, если дело хоть наполовину чисто. Она прикусила губу, переплела пальцы, а потом заговорила:

– Чанг Ли Чинг – один из тех, кто противостоит усилению японского господства в Китае. После смерти Сунь Ят-сена японский нажим на китайское правительство стал расти. А сейчас обстановка куда хуже, чем была раньше. Чанг Ли Чинг и его друзья продолжают дело Сунь Ят-сена. Против них выступает их собственное правительство, поэтому они должны вооружить патриотов, чтобы оказать сопротивление японской агрессии, когда придет время. И этой цели служит мой дом. Там грузят оружие и боеприпасы на лодки, чтобы перевезти на судно, ожидающее в открытом море. На нем груз доставляют в Китай. Мужчина, которого вы называете Щеголем, – владелец этого судна.

– А смерть служанок?

– Ван Лан оказалась шпионкой китайского правительства.

– Готторн что-то болтал о контрабанде спиртного.

– Он в это верит. – Она взглянула с легкой усмешкой в сторону дырки, в которой исчез Джек. – Мы так сказали ему, поскольку слишком мало его знаем, чтобы доверять полностью.

– Надеюсь, что ваш народ победит, – сказал я. – Но вас обманули, мисс. Единственное оружие, прошедшее через виллу, – это то, что лежит в моем кармане! В ту ночь, когда я был в вашем доме, туда доставили китайских кули, вошли они со стороны залива, а уехали на автомобилях. Возможно, Щеголь и отправляет в Китай оружие Чанга, но обратно везет товар для себя: кули и, наверное, опиум. И великолепно на этом зарабатывает. Груз оружия отправляется с побережья совершенно открыто под видом чего-то другого. А ваш дом, мисс Шан, служит для движения товара в обратном направлении.

– Но…

– Никаких «но»! Помогая Чангу, вы принимаете участие в торговле живым товаром. Предполагаю также, что обе ваши служанки были убиты не потому, что шпионили, а потому, что не захотели предать госпожу.

Она страшно побледнела и пошатнулась. Я не позволил ей грохнуться в обморок.

– Что вы можете сказать об отношениях Чанга и Щеголя? Не сложилось ли у вас впечатление, что они друзья?

– Пожалуй, нет, – ответила она медленно. – При мне был разговор, что одной лодки недостает, – они говорили не слишком дружелюбно.

Это хорошо.

– Они сейчас там вместе? -Да.

– Как туда пройти?

– Вниз по этой лестнице, прямо через подвал и снова наверх. Они в комнате справа от лестницы.

Слава Богу! Наконец-то появились четкие указания. Я забрался на стол и постучал в потолок.

– Слезайте вниз, Готторн, и вашу приятельницу прихватите. Готторн и китаянка спустились в комнату.

– Никто не должен сделать ни шагу отсюда, – сказал я, обращаясь к этому сопляку и Лилиан Шан. – Хсю Хсю пойдет со мной. Пошли, сестренка! Сейчас мы встретимся с Чанг Ли Чингом. – Я грозно взглянул на нее. – Но только попробуй пискнуть. – Обхватил пальцами ее шею и легонько стиснул.

Она засмеялась, что слегка испортило эффект.

– К Чангу! – Взяв ее за плечо, подтолкнул к двери.

Мы спустились в темный подвал, отыскали лестницу и начали подниматься. Продвигались довольно медленно. Крохотные ступни девушки не были приспособлены для быстрой ходьбы.

На повороте лестницы горела запыленная лампочка. Позади нас послышались шаги. Четверо китайцев в помятых плащах шли по нижнему коридору. Не глянув в нашу сторону, протопали мимо.

Хсю Хсю приоткрыла алый цветок своих уст и выдала крик, который можно было услышать в Окленде.

Я выругался, выпустил ее и побежал по лестнице. Четверка бросилась за мной. Появился один из двух великанов Чанга с тридцатисантиметровым куском стали в могучей лапе. Я оглянулся.

Хсю Хсю сидела, задрав голову, и верещала как нанятая – с выражением удовлетворения на своем кукольном личике. Один из гнавшихся за мной китайцев щелкнул предохранителем пистолета.

Ноги сами понесли меня вверх, к тому людоеду.

Когда он навис над головой, я выстрелил. Пуля пробила ему горло.

Чья-то рука ухватила меня за щиколотку. Держась за перила лестницы, я пнул назад другой ногой, угодил во что-то мягкое и почувствовал, что освободился.

В конце лестницы кто-то выстрелил, пуля отколола кусочек штукатурки на потолке.

Я толкнул первую дверь направо и ворвался внутрь. И попал в лапы второго верзилы. Мои девяносто килограммов он поймал в полете, как мальчишка ловит мячик.

В другом конце комнаты Чанг Ли Чинг перебирал пухлыми пальцами прядки своей редкой бороды и улыбнулся мне. Сидевший рядом с ним мужик, в котором нетрудно было узнать Щеголя, сорвался со стула, скорчив отвратительную гримасу.

– Пусть будет дозволено мне приветствовать Повелителя Охотников, – сказал Чанг и прибавил несколько китайских слов, обращаясь к громиле, который меня держал.

Тот убрал рычаги и повернулся, чтобы запереть дверь перед носом у моих преследователей.

Щеголь сел, не спуская с меня налитых кровью глаз. Его жирная физиономия не выражала радости.

Я сунул револьвер в карман, прежде чем шагнуть вперед.

В это время за стулом Щеголя бархатная драпировка образовала едва заметную выпуклость. Итак, Чанг не доверял до конца своему сообщнику.

– Если будет позволено, хотел бы кое-что показать великому Чангу, – обратился я к старому китайцу.

– Воистину благословенны глаза, которые могут смотреть на все, что приносит Отец Мстителей.

– Ходят слухи, что все, посланное в Китай, вообще туда не попало.

Щеголь вскочил на ноги. Чанг Ли Чинг взглянул не него, и он снова опустился на стул.

Я вынул фотографию Щеголя с орденом Восходящего солнца на груди, красующегося в группе японцев. Расчет был на то, что Чанг не знает, что орден поддельный. Бросил снимок на стол.

Щеголь вытянул шею, но ничего не смог увидеть.

Кроткие глаза Чанг Ли Чинга долгую минуту рассматривали снимок. Руки китайца были покорно сложены, лицо лучилось благостью. Он смотрел, и на лице его не дрогнул ни один мускул, глаза не изменили выражения.

Ногти его правой руки медленно прочертили красную линию на тыльной стороне левой кисти.

– Правда то, – сказал он тихо, – что в обществе мудрого человека сам набираешься мудрости.

Потом он взял снимок и показал его толстяку. Щеголь схватил фотографию. Лицо его стало серым, глаза выкатились.

– Но это… это же… – начал он и заткнулся. Опустив снимок на колени, как-то скорчился, словно придавленный, осунулся.

– За это вы можете пожелать всего, чего хотите, – мягко сказал мне Чанг Ли Чинг.

– Хочу, чтобы для Лилиан Шан и Готторна окончились все заботы, еще вот этого типа, который здесь сидит, и всех, кто был замешан в убийстве двух китаянок.

Веки Чанга на секунду сомкнулись – признак усталости, который впервые появился на его лице.

– Считайте, что вы уже имеете то, что просили.

– Соглашение, заключенное вами с мисс Шан, разумеется, перестает действовать. Что касается его… – я кивнул на Щеголя, – то не откажусь от кое-каких доказательств, чтобы отправить мерзавца на виселицу.

Чанг грустно улыбнулся:

– Боюсь, что здесь ничем не смогу помочь.

– Почему?

Бархатная драпировка за Щеголем свисала теперь ровно. Одна ножка стула, на котором сидел аферист, странно поблескивала в свете лампы, а под стулом расползалась лужа крови.

Через два дня все получило объяснение к удовлетворению полиции, прессы и публики. Мертвого Щеголя нашли на улице, смерть наступила от удара ножом под лопатку. Скорее всего он погиб в какой-то драке контрабандистов, переправляющих в Штаты алкоголь. Схватили Ху Луна. Повязали молодого китайца с золотыми зубами и еще пятерых. Все оказались людьми Щеголя, и Чанг бросил их на съедение, не моргнув глазом. О Чанге они были осведомлены не больше меня, так что заложить его никак не могли, даже если бы знали, что большую часть улик против них предоставил мне именно Чанг. Кроме девушки, Чанга и меня, никто не догадывался о роли Готторна, поэтому мальчишка вышел из этой заварухи никем не заподозренный, получив разрешение сколько угодно времени околачиваться в доме Лилиан Шан.

Я не мог предъявить Чангу ни одного обвинения – не было доказательств. Охотно бы отдал руку на отсечение, чтобы препроводить за решетку сего велемудрого старца.

Не знаю, что стало с Хсю Хсю, этой писклявой рабыней. Хочу надеяться, что она осталась целой и невредимой.

Чанг пронюхал, что орден на фотографии был поддельный. От старого мудреца пришла записка:

Поздравления и пожелания всех благ Открывателю Тайн.

Тот, кого патриотический энтузиазм и врожденная глупость сумели ослепить до такой степени, что он уничтожил полезное орудие, надеется: никакое стечение обстоятельств в житейском море никогда больше не за-ставит его мериться своим убогим умом с неодолимой волей и великим разумом Владыки Тех, кто Разгадывает За-гадки.

Понимайте, как хотите. Однако я знаю человека, написавшего эти слова, а потому откровенно признаюсь, что перестал обедать в китайских ресторанчиках и стараюсь впредь не соваться в Чайнатаун.

КРАДУЩИЙСЯ СИАМЕЦ

Когда он вошел, я коротал время возле кассы в прием ной детективного агентства «Континентал», точнее, его сан-францисского филиала, с опаской наблюдая за Портером, проверявшим мой расходный счет. На широких плечах посетителя – мужчины высокого роста, очень худого, с жесткими чертами – мешком висела серая одежда. В лучах заходящего солнца, пробивавшегося сквозь полуприкрытые жалюзи, его лицо цветом походило на новые рыже-коричневые ботинки.

Дверь он открыл рывком, но на пороге запнулся и встал как вкопанный, терзая дверную ручку костлявыми пальцами. На лице посетителя читалась отнюдь не робость. Скорее ненависть и омерзение, как будто его обладатель вспомнил что-то не слишком приятное.

Наш посыльный, Томми Хауд, курносый конопатый паренек, сорвался с места и подскочил к разделявшему офис барьеру.

– Чем могу?.. – начал было Томми, но отшатнулся. Верзила оставил дверь в покое, скрестил длинные руки на

труди, сдавив пальцами собственные плечи. Его рот распахнулся в зевке, ничего общего с нормальной зевотой не имевшем. Затем захлопнулся. Сквозь сжатые желтые зубы прорвался всхлип.

– Дьявол! – промычал гость исполненным отчаяния голосом и рухнул на пол.

Я бросился за барьер и, не задерживаясь у распластанного тела, выбежал в коридор.

Агнесса Брэйден, тридцатилетняя пышка, которая по соседству, через три комнаты от нас, вела стенографические курсы, неторопливо открывала дверь своего офиса.

– Мисс Брэйден! – окликнул я, и она обернулась. – Вы видели мужчину, который только что зашел в наш офис?

– Да. – Зеленые глазки засветились любопытством. – Высокий такой, ехал со мной в одном лифте. А что?

– Он был один?

– Да. То есть на нашем этаже вышли только я и он. А что?

– И никого поблизости от него вы не заметили?

– Нет, хотя в лифте я к нему не приглядывалась. А что случилось?

– Он вел себя нормально?

– Я не обратила внимания. А в чем дело?

– Благодарю. Я позже загляну и все объясню.

Я быстро обежал коридоры и, ничего не обнаружив, вернулся в контору. Костлявый верзила по-прежнему валялся на полу, но уже перевернутый на спину. Мертвый, как и следовало ожидать. Наш Старик, осматривавший труп, вздрогнул при моем появлении. Портер лихорадочно накручивал телефонный диск, вызывая полицию. Голубые глаза на побелевшем лице Томми формой и размером напоминали полтинники.

– В коридорах пусто, – сообщил я Старику. – Наш гость приехал в одном лифте с Агнессой Брэйден. Ей показалось, что он был один и никто к нему не приближался.

– Вот оно как.

Голос и улыбка Старика были столь медоточивы, что на мгновение померещилось, будто у его ног не покойник, а замысловатый узор на ковре. Пятьдесят лет сыскной работы оставили в нем эмоций не больше, чем в оценщике ломбарда.

– Вероятно, его ударили ножом в левую часть груди, а кровотечение из раны он пытался остановить вот этой шелковой тряпкой, – Старик ткнул носком туфли в красный комок на полу, – которая, по-видимому, служила раньше саронгом.

Наш Старик даже про день недели не скажет просто: «Вторник». Он выразится: «Предположительно вторник».

– У жертвы, – продолжал он, – обнаружено около девятисот долларов в купюрах различного достоинства и немного серебряной мелочи; золотые часы и карманный нож английского производства; японская серебряная монетка в 50 сен; трубка, табак и спички; железнодорожное расписание Южной Тихоокеанской; два носовых платка без меток прачечной; карандаш и несколько листков писчей бумаги; четыре двухцентовые марки; ключ с биркой отеля «Монтгомери», комната 540.

Одежда убитого выглядит как новая. Бесспорно, мы что-нибудь узнаем, изучив ее более основательно, но не хотелось бы это делать до прихода полиции. А тебе тем временем стоило бы сходить в отель «Монтгомери» и пошарить там.

…В вестибюле отеля я сразу наткнулся на нужного мне человека – Педерсона, здешнего охранника. Этот светлоусый отставной буфетчик разумел в сыске меньше, чем я в саксофонах, но имел подход к людям и легко мог столковаться с тем, кто нуждался в его услугах.

– Привет! – встретил он меня. – Счет знаешь?

– Шесть—один, Сиэтл, конец четвертого. Кто живет в пятьсот сороковом, Пит?

– Да не в Сиэтле матч, ты, чурбан! В Портленде. Боже, где твоя гражданская совесть – так игнорировать нашу команду!..

– Хватит, Пит! Мне некогда играть с тобой в бирюльки. На мою лавочку только что свалился покойник с ключами от вашего пятьсот сорокового в кармане.

Гражданская совесть пятнами проступила на лице Педерсона.

– Пятьсот сорокового? – Он уставился в потолок. – Это, должно быть, тот парень, Раунде. Так ты говоришь, он умер?

– Можно и так выразиться. Брякнулся посреди комнаты с ножевым ранением в груди. А кто он, этот Раунде?

– Я не слишком много вспомню о нем вот так, с ходу. Тощий верзила с дубленой шкурой. Не очень-то я к нему приглядывался, но, похоже, он был чем-то сильно озабочен.

– Да, пожалуй, это к делу не пришьешь! Давай заглянем в номер.

По пути, у конторки портье, мы выяснили, что постоялец появился накануне, записался как X. Р. Раунде из Нью-Йорка и сообщил клерку, что предполагает съехать в течение трех дней. Ничего примечательного о нем по части почты и телефонных звонков не обнаружилось. Постоялец не оставлял ключи портье, поэтому никто не знал, когда он выходил. Лифтеры и коридорные тоже ничем не смогли помочь.

Осмотр номера мало что добавил к нашим скудным сведениям. Багаж гостя состоял из одного видавшего виды чемодана свиной кожи, испещренного следами соскобленных дорожных наклеек. Чемодан был заперт, но такие замки – штука нехитрая. Этот не отнял у нас и пяти минут.

Одежда Раундса – частью в чемодане, частью в стенном шкафу – была не то чтобы слишком дорогой, но зато совершенно новой. Меток прачечной мы ни на чем не обнаружили. Раунде отдавал предпочтение таким популярным и широко распространенным фасонам, что установить, где он приобретал одежду, не представлялось возможным. Не обнаружилось ни одной бумажки с записями. Ни единой ниточки. Абсолютно ничего такого, что позволило бы предположить, откуда и зачем он прибыл.

Педерсон был сильно этим удручен.

– Думаю, если б его не убили, он бы удрал через неделю, не заплатив по счету! Таким вот типам, у которых ничего нет с собой для их опознания и которые не оставляют ключей на стойке, доверять нельзя.

Мы как раз закончили осмотр, когда в сопровождении коридорного в номер ввалился сержант ОТар из полицейского департамента, детектив отдела убийств.

– Побывал в агентстве? – поинтересовался я.

– Ага, как раз оттуда.

– Ну и что там новенького?

ОТар стащил со своей шарообразной головы широкополую черную шляпу – фасон, популярный среди сельских констеблей, – и почесал в затылке.

– Новостей небогато. Док определил, что удар нанесли лезвием длиной по меньшей мере в семь дюймов и шириной в два и что с такой раной нельзя прожить дольше двух часов, а вероятнее, даже и часа. Ничего нового мы на нем не нашли. А что вам удалось раскопать здесь?

– Фамилия – Раунде. Прибыл вчера из Нью-Йорка. Все барахло новое, ничего такого, что могло бы дать нам зацепку, кроме разве вывода, что он, похоже, заметал за собой следы. Ни писем, ни пометок, ничего. Следов крови или борьбы в комнате не видно.

ОТар повернулся к Педерсону:

– А ты не замечал возле отеля какого-нибудь азиата? Индуса или что-то вроде того?

– Замечать не замечал, но для вас все разузнаю, – мигом нашелся охранник.

– Стало быть, красный шелк оказался-таки саронгом? – уточнил я.

– И весьма дорогим, – отозвался детектив. – Я-то уж навидался их за четыре года службы на островах, но такого, как этот, не встречал ни разу

– А кто их носит?

– Мужчины и женщины на Филиппинах, Борнео, Яве, Суматре, полуострове Малакка, кое-где в Индии.

– Так ты полагаешь, что некий потрошитель рекламирует себя, бегая по улицам в красной юбчонке?

– Остряк-самоучка! – огрызнулся сержант. – Саронги очень часто используют как шарфы и пояса в сложенном или скрученном виде. И откуда ты взял, что его ранили на улице? Да, кстати, раз уж зашла о том речь, как мне убедиться, что его не зарезали в вашем притоне?

– Мы всегда хороним наших мертвецов сами, не извещая полицию. Давай скорее Питу распоряжение о поиске твоего азиата и пошли вниз, что ли.

Версия была дохлая. В козлы отпущения по ней годился любой смуглолицый, ошивающийся в районе отеля.

Я позвонил Старику, чтобы сообщить о своих открытиях, – это не потребовало от меня серьезных затрат ни времени, ни воздуха из легких, – и остаток вечера провел вместе с ОТа-ром в бесплодных рысканьях без определенной цели. Мы опросили водителей такси, созвонились по телефонной книге с тремя Раундсами, и под занавес наше неведение было таким же полным, как и в начале поисков.

Утренние газеты, выброшенные на улицы города чуть позже восьми вечера, представляли происшествие в уже известном нам виде.

В одиннадцать мы с ОТаром решили, что наступила ночь, и разошлись по направлению к собственным постелям.

Но наша разлука была недолгой.

Я продрал глаза, сидя на краю кровати в призрачном свете стыдливо выглянувшей из-за горизонта луны. С оглушительно заливающимся телефоном в руке.

ОТар, его голос:

– 1856, Бродвей! На пригорке!

– 1856, Бродвей, – машинально повторил я, и он бросил трубку.

Окончательно я проснулся, пока вызывал по телефону такси, а затем одевался. Спускаясь вниз, обнаружил, что часы показывают всего пятьдесят пять минут пополуночи. Стало быть, в постели мне посчастливилось провести ровно пятнадцать минут.

По адресу 1856, Бродвей обнаружился трехэтажный дом с крошечной лужайкой, и стоял он в ряду таких же домов, с такими же лужайками перед ними. Только все прочие были темны, а этот сиял огнями из всех окон, а также из распахнутого парадного. В вестибюле дежурил полисмен.

– Привет, Мак! ОТар уже здесь?

– Только что зашел.

Я прошел сверкающую темным лаком прихожую и увидел спину ОТара, поднимавшегося по ступенькам.

– Что здесь у нас? – спросил я, когда поравнялся с ним.

– Сейчас узнаем.

На втором этаже мы свернули влево и вошли не то в библиотеку, не то в большую гостиную, занимающую пространство вдоль всего фасада.

На кушетке сидел хозяин дома в банном халате и пижаме. Его обнаженная нога покоилась на стоящем перед ним стуле. Он поприветствовал меня кивком, и я узнал его: Остин Рихтер, владелец кинотеатра на Маркет-стрит. Наше агентство уже работало однажды, с год тому назад, на этого круглолицего лысоватого человечка лет сорока пяти. Дело было связано с укравшим дневную выручку и сбежавшим билетером.

Над ногой Рихтера, ниже колена забинтованной, склонился худой старик, судя по всему доктор. Рядом, держа в руках ножницы и рулон марли, стояла высокая дама в отороченном мехом халате. Дородный полицейский капрал что-то строчил в блокноте, сидя за длинным узким столом. Прижатая его локтем, на ярко-голубой скатерти лежала толстая трость орехового дерева.

При нашем появлении все они обернулись. Капрал поднялся и шагнул навстречу:

– Я слышал, что вам поручили случай с Раундсом, сержант, поэтому и поспешил известить, как только понял, что в моем деле тоже замешаны азиаты.

– Молодцом, Флинн, – ответил ОТар.—А что здесь стряслось?

– Кража со взломом, а может, только попытка кражи. Преступников было четверо, взломана кухонная дверь.

Голубые глазки Рихтера, сидевшего чрезвычайно прямо, вдруг вспыхнули несомненной заинтересованностью, как, впрочем, и карие женские.

– Прошу прощения, – вмешался он, – вы, кажется, упомянули еще какой-то случай с участием азиатов. Я вас правильно понял?

Мы с ОТаром переглянулись.

– Вы не читали утренних газет? – спросил я владельца кинотеатра.

– Увы.

– Понятно. В контору «Континентала» в конце дня вошел человек с ножевым ранением в груди и умер. Для остановки кровотечения он использовал красный саронг, потому и возникла версия с азиатами.

– А как его звали?

– Раунде, X. Р. Раунде.

Никакого впечатления на Рихтера это имя не произвело.

– А не был ли он высоким, очень худым, смуглым? – уточнил Рихтер. – Не в сером ли костюме?

– Все сходится.

Рихтер обернулся к женщине.

– Моллой! – воскликнул он.

– Моллой! – откликнулась она.

– Так вы его знаете?

Их взгляды снова скрестились на мне.

– Разумеется. Он был здесь сегодня. Он вышел… – Рихтер осекся и вопросительно взглянул на женщину.

– Да, Остин, рассказывай, – сказала она, бросила марлю и ножницы на стол и села рядом с ним.

Он похлопал ее по руке и снова взглянул на меня, на этот раз с облегчением – как человек, получивший долгожданную возможность снять с души тяжкое бремя.

– Присядьте, пожалуйста. История не очень долгая, но вы присядьте.

Мы с ОТаром взяли по стулу.

– Моллой, Сэм Моллой – таково его имя, или имя, под которым я всегда его знал. Он пришел к нам сегодня днем. Сэм либо позвонил в кинотеатр, либо зашел туда и узнал, что я дома. Я не встречал его целых три года. Оба мы – и жена, и я – заметили, что с ним не все ладно.

Когда же я спросил Сэма, что стряслось, он признался, что получил ножевой порез от руки сиамца по пути к нам. Сэм не придавал ране особого значения, а может, только прикидывался беспечным. Он не позволил нам ни помочь, ни даже осмотреть рану. Заверив, что собирается зайти к врачу сразу после нас, он перешел к делу. Сэм хотел спрятать у меня на время некий предмет – за этим и пришел.

Он был не из болтливых. К тому же спешил, страдая от боли. И знал, что отказа не встретит, а расспрашивать я не стану. Сэм пояснил, правда, что дело не вполне законное и даже, пожалуй, опасное. Мы ведь обязаны ему жизнью – жена и я, оба. Это случилось далеко отсюда, в Мексике, в 1916 году, тогда мы впервые и встретились с ним. В ходе беспорядков в Вилле мы оказались в плену и были на волосок от гибели, когда Моллой, который промышлял в тех краях контрабандой оружия и имел немалый вес среди бандитов, освободил нас.

Поэтому сейчас, когда он обратился с просьбой, задавать вопросы было неудобно. Я согласился, и он вручил мне сверток – небольшой, с буханку хлеба, но куда как тяжелее. Коричневую бумагу, в которой был сверток, мы, разумеется, развернули – сразу после ухода Сэма. Но под ней обнаружилась более основательная упаковка: парусина, стянутая шелковой бечевой и даже опечатанная. Поэтому и не довелось узнать, что внутри. Мы отнесли сверток в кладовку и завалили старыми журналами.

Позднее, примерно без четверти полночь, – я уже несколько минут лежал в постели, но еще не уснул, – до спальни донесся шум отсюда, из этой комнаты. В доме у нас никакого оружия нет, нет даже чего-нибудь вроде оружия, поэтому я достал из стенного шкафа эту вот палку, – он указал на стол, где лежала ореховая трость, – и отправился выяснять причину шума.

Прямо из дверей спальни я увидел силуэт. Мне было легче разглядеть непрошеного гостя, чем ему меня, – он стоял напротив окна. То есть находился между окном и мной и в лунном свете был виден вполне отчетливо. Я ударил его тростью, но с ног сбить не сумел. Злоумышленник пустился наутек. Совершенно необдуманно, забыв, что он может быть не один, я бросился в погоню и тут же был наказан. Как только я выбежал за дверь, второй грабитель прострелил мне ногу.

Я рухнул как подкошенный. Пока пытался подняться, двое грабителей втащили сюда же мою супругу. Всего их оказалось четверо. Они были среднего роста, смуглые, но не так чтобы слишком. Для меня само собой разумелось, что это сиамцы, так как именно о сиамцах толковал Моллой. Они зажгли в комнате свет, и один из них, по виду главарь, спросил у меня: «Где есть это?»

Он говорил с ужасающим акцентом, но понять его было несложно. Конечно же, я сообразил, что они явились за сокровищем Моллоя, но упорно придерживался роли несведущего. Их главарь настаивал, что нет никаких сомнений – Моллой мог оставить «это» только здесь, в нашем доме, правда, называл он его почему-то Доусоном. Я отвечал, что знать не знаю никакого Доусона и никто здесь ничего не оставлял, заодно пытаясь понять, что же такое они ищут. Но и здесь меня постигла неудача – предмет своих поисков они называли только словом «это».

Грабители оживленно переговаривались между собой, но естественно, я ни слова из их беседы не понял. Затем трое вышли на поиски, оставив одного головореза, вооруженного пистолетом Люгера, караулить. До нас доносились звуки обыска, затянувшегося почти на час. Наконец тот, кого я окрестил про себя главарем, вернулся и что-то сообщил нашему стражу. Оба выглядели очень довольными. «Не есть благоразумно покидать скоро эта комната», – бросил главарь напоследок, и они захлопнули за собой дверь.

Я понимал, что они уже ушли, но подняться был не в силах. Доктор говорит, я еще легко отделаюсь, если начну ходить через пару месяцев. Выпустить жену я тоже опасался: а вдруг все-таки столкнется с кем-нибудь из них – но она настояла на своем. Сиамцев действительно уже не оказалось в доме. Тогда жена позвонила в полицию, а затем поднялась в кладовую, чтобы удостовериться в пропаже свертка. Он, конечно же, исчез.

– А этот Моллой, он что, даже не намекнул вам о содержимом? – спросил ОТар.

– Ни единым словом, разве только дал понять: в нем нечто, вожделенное для сиамцев.

– Опознал ли Моллой сиамца, который нанес ему удар? – спросил я.

– Думаю, да, – задумчиво произнес Рихтер. – Хотя не уверен, говорил ли он мне об этом.

– Попытайтесь вспомнить его слова.

– Боюсь, это будет не так просто.

– Полагаю, я их хорошо запомнила, – вмешалась миссис Рихтер. – Мой муж, мистер Рихтер, спросил его: «Что случилось, Моллой? Ты что, ушибся или болен?» Моллой выдавил из себя смешок и, прижимая руку к груди, ответил, что, мол, ничего серьезного, немного ослабил бдительность по пути сюда, напоролся на крадущегося сиамца и позволил тому поцарапать себя. Зато, мол, сверток в целости!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю