Текст книги "Детективы Дэшила Хэммета. Т. 3"

Автор книги: Дэшилл Хэммет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

За первым перекрестком я увидел большую позолоченную подкову. Прошел квартал, отделяющий меня от нее, и вошел в заведение. Это была типичная местная таверна. По левую сторону от входа тянулся, занимая половину стены, бар с несколькими автоматами в конце. Справа располагались площадка для танцев и помост с мерзким оркестром, который как раз собирался начать игру. За помостом находился ряд небольших кабин, в каждой из которых стояли стол и две скамейки.

В такую раннюю пору в заведении торчало всего несколько клиентов.. Я позвал бармена. Им оказался грузный ирландец с красной физиономией и двумя рыжими прядями, прилипшими к низкому лбу.

– Хочу повидаться с Эдом Бохеноном, – сказал я как можно более доверительно.

Он изобразил на лице полное непонимание*

– Не знаю я никакого Бохенона.

Я вытащил листок бумаги, нацарапал карандашом: «Торопыга загремел» – и сунул записку бармену

– Можете передать это человеку, который придет сюда и скажет, что его зовут Эдом Бохеноном?

– Почему бы и нет?

– Ладно, – сказал я, – посижу здесь еще малость.

Я пересек зал и сел на скамейку в одной из кабин. Худенькая длинноногая девочка, сотворившая с волосами нечто такое, от чего они превратились в подобие пылающего костра, тут же оказалась рядом.

– Выпить поставишь? – спросила она.

Зверская мина на ее лице, видимо, означала улыбку. Как бы там ни было, она принесла успех. Боясь, что увижу ее еще раз, я уступил.

– Да, – сказал я и велел официанту, который уже был тут как тут, принести виски для девушки и бутылку пива для меня.

Девушка с пурпурными волосами уже успела разделаться с виски и только открыла рот, чтобы повторить свою просьбу – девицы такого сорта в Тихуане зря времени не теряют, – когда я услышал за спиной чей-то голос:

– Кора, тебя вызывает Франк.

Кора скривилась, глядя куда-то поверх моего плеча, снова одарила меня той же жуткой гримасой и сказала:

– О'кей, Лала. Ты не позаботишься о моем приятеле? – И ушла.

Лала скользнула на место подруги рядом со мной.

Это была несколько полноватая девушка лет восемнадцати – во всяком случае ни на день старше, совсем почти ребенок. У нее были короткие вьющиеся каштановые волосы, обрамлявшие круглое мальчишечье личико, которое украшали дерзкие, веселые глаза. Я предложил ей выпить и взял еще одну бутылку пива.

– О чем ты думаешь? – спросил я.

– О выпивке! – Она улыбнулась. Улыбка у нее была мальчишеской, как и прямой взгляд карих глаз. – О целой бочке выпивки.

– А еще о чем?

Я догадывался, что смена девушек за моим столом не была случайной.

– Похоже, ты ищешь моего приятеля, – сказала Лала.

– Может быть. И кто же они, эти твои приятели?

– Ну, например, Эд Бохенон. Ты знаешь Эда?

– Нет… пока нет.

– Но ты ведь его ищешь?

– Ага.

– А в чем дело? Я могла бы дать ему знать.

– Обойдемся, – сказал я. – Этот Эд – тебе не кажется? – слишком недоступен. Речь идет о его шкуре, а не о моей. Поставлю тебе еще стаканчик и слиняю.

Она вскочила с места.

– Подожди. Может, я его поймаю. Как тебя зовут?

– Можешь звать меня Паркер, – сказал я, потому что это была первая пришедшая в голову фамилия: ею я пользовался, когда обрабатывал Райена.

– Подожди, – повторила она, направляясь к двери в глубине комнаты. – Пожалуй, я его найду.

– Я тоже так думаю, – согласился я.

Спустя минут десять через входную дверь вошел мужчина и направился прямо к моему столику. Это был светловолосый англичанин, приближающийся к сорокалетию, с явными чертами джентльмена, опустившегося на дно. То есть он еще не окончательно опустился, но по замутненной голубизне глаз, по мешкам под глазами, сероватому оттенку кожи было заметно, что он изрядно продвинулся по этому пути. Он еще вполне мог сойти за приличного человека, в нем сохранились кое-какие запасы прежней жизненной силы.

Он сел на противоположную скамью.

– Вы меня искали?

– Вы Эд Бохенон? Он кивнул.

– Торопыгу взяли два дня назад, – сказал я, – и теперь наверняка отправят обратно в Канзас, туда, откуда он смылся. Он просил, чтобы я предупредил вас. Он знал, что я намерен податься в эти края.

Эд поморщился и бросил на меня быстрый взгляд.

– Это все, что он хотел сообщить?

– Сам он ничего мне не говорил. Мне передал эти слова его человек. Торопыгу я не видел.

– Вы здесь еще побудете?

– Да. Дня два-три, – ответил я. – Надо еще уладить кое-какие делишки.

Он улыбнулся и протянул мне руку:

– Благодарю за доставленные сведения, Паркер. Если захотите прогуляться со мной, я могу вам предложить по части выпивки кое-что более достойное, чем это.

Я не имел ничего против. Мы вышли из «Золотой подковы», и он провел меня по переулку к дому из кирпича-сырца, что стоял на краю пустыря. В первой комнате Эд сделал знак, чтобы я сел, а сам пошел в соседнюю.

– Что будете пить? – спросил он, стоя в дверях. – Ржаное виски, джин, шотландское…

– Последнее выигрывает, – прервал я чтение этого каталога.

Он принес бутылку «Блек энд уайт», сифон с содовой и стаканы, после чего мы принялись за дело. Мы пили и разговаривали, пили и разговаривали, и каждый старался показать, что более пьян, чем был на самом деле, хотя вскоре действительно надрались до чертиков.

Внешне это очень напоминало обычную пьянку. Он пытался накачать меня под завязку, чтобы затем выудить все мои секреты, а я старался проделать то же самое с ним. И ни один не мог похвастаться большим успехом.

– Знаешь, – сказал он, когда уже начало смеркаться – Я осел. Я жуткий осел. У меня есть жена… милейшая в мире женщина. Хочет, чтоб я вернулся к ней… и вообще. А я сижу здесь в дерьме, лакаю… а мог бы быть человеком. Архитектором мог бы быть, понимаешь? Еще каким архитектором. А так… Привык к этому пойлу… Связался с подонками. Не могу вырваться. Но я вернусь к ней… без трепа. Вернусь к моей женушке, самой милой на свете женщине… Взгляни на меня. – Мы уже были на «ты». – Разве я похож на наркомана? Нисколько! И ты думаешь почему? Потому что я лечусь. Сейчас я тебе покажу… Увидишь, я могу закурить, а могу и не закурить.

Он неловко– поднялся с кресла, прошел, пошатываясь, в соседнюю комнату и вернулся, неся очень красивый прибор для курения опиума, прибор из серебра и слоновой кости на серебряном подносе. Поставив поднос на стол, он пододвинул трубку ко мне:

– Кури, Паркер, я угощаю.

Я сказал, что останусь верен виски.

– Может, хочешь «снежка»? – спросил он.

Когда я отказался и от кокаина, он удобно развалился на полу возле столика, зарядил свою трубку, и забавы продолжались: он курил, а я трудился над бутылкой, и оба мы старательно взвешивали слова, чтобы не выболтать лишнее

К полуночи, когда я уже изрядно нагрузился виски, появилась Лала.

– Вижу, вы славно развлекаетесь, парни, – сказала она весело, наклоняясь и целуя англичанина в растрепанные волосы.

Потом села к столу и потянулась за рюмкой.

– Вел-ликолепно! – похвалил я Лалу сильно заплетающимся языком.

– Ты должен всегда быть под мухой, малыш, – посоветовала мне она. – Вмазав, ты выглядишь куда интересней.

Не знаю, что я ответил. Помню только, что сразу после этого улегся рядом с англичанином на полу и заснул.

Следующие два дня протекли так же, как первый. Эшкрафт и я не разлучались двадцать четыре часа в сутки, и девушка почти не покидала нас. Не пили только тогда, когда отсыпались, сраженные алкоголем. Большую часть времени мы проводили в доме из необожженного кирпича и в «Золотой подкове», о других кабаках тоже не забывали. Остались весьма туманные воспоминания о том, что происходило вокруг, хотя я вроде бы ничего существенного не упустил из виду.

Внешне мы держались с Эшкрафтом как два корефана из одной «малины», но ни один из нас не избавился от недоверия в отношении другого. И это несмотря на то, что оба были пьяны и напивались очень крепко. Он успешно боролся с желанием приложиться к трубке с опиумом, а девица хотя и не курила, но выпить была не дура.

После трех дней, проведенных таким вот образом, я тронулся обратно в Сан-Франциско, трезвея по мере удаления от Тихуаны. По дороге привел в порядок свои впечатления о Нормане Эшкрафте, иначе Эде Бохеноне.

В результате я пришел к следующим выводам:

1. Он подозревал (или даже был уверен), что я приехал по поручению его жены: слишком ровно он держался и слишком хорошо принимал меня, чтобы я мог в этом усомниться.

2. Скорее всего он решил вернуться к жене, хотя полной гарантии на этот счет никто бы не дал.

3. Он не имел неизлечимого пристрастия к наркотикам.

4. Он мог бы взять себя в руки под влиянием жены, хотя это и вызывало большие сомнения: он узнал, что такое дно общества, и, похоже, ему там нравилось.

5. Эта девушка, Лала, была влюблена в него до безумия; он также в какой-то мере любил ее, но сходить с ума от любви не собирался.

Я отлично выспался за ночь, проведенную в поезде Лос-Анджелес – Сан-Франциско, вышел на углу Таунсенд-авеню и Третьей улицы, чувствуя себя почти нормально. За завтраком слопал больше, чем за три дня в Тихуане, после чего отправился к Вэнсу Ричмонду в его контору.

– Мистер Ричмонд уехал в Эврику, – сказала мне его стенографистка.

– Не могли бы вы связать меня с ним по телефону? Она связала.

Не называя никаких фамилий, я рассказал адвокату, что видел и до чего додумался.

– Понимаю, – сказал он. – Поезжайте к миссис Эшкрафт и скажите, что сегодня я отправлю ей записку, а в город вернусь через два дня. Думаю, до этого времени нет нужды что-либо предпринимать.

Я доехал на трамвае до Ван-Несс-авеню, а потом пошел пешком к дому миссис Эшкрафт. Позвонил в дверь. Никакого ответа. Позвонил еще раз и только тогда заметил в подъезде две газеты. Взглянул на даты – сегодняшняя и вчерашняя.

Какой-то старичок в линялом комбинезоне поливал газон в соседнем дворе.

– Вы не знаете, из этого дома кто-нибудь выезжал? – крикнул я ему.

– Вроде бы нет. Сегодня утром дверь черного хода была открыта. – Старик стоял, скребя подбородок. – А может, и уехали, – сказал он медленно. – Мне вот пришло на ум, что я никого из них не видел… пожалуй, ни разу за весь вчерашний день.

Я обошел дом сзади, перелез через невысокий заборчик и поднялся по лестнице черного хода. Кухонная дверь оказалась незапертой, за дверью слышалось журчание воды, вытекающей из крана.

Я громко постучал. Никто не ответил. Тогда я пнул дверь и вошел на кухню. Вода текла из крана.

Под тонкой струйкой воды лежал большой кухонный нож с лезвием длиною в фут. Нож был чистый, но на стенках фарфоровой раковины, там, куда попадали лишь мелкие капельки воды, я увидел ржавые пятнышки. Сковырнул одно из них ногтем – засохшая кровь.

Если бы не эта раковина, все на кухне было бы в образцовом порядке. Я отворил дверь кладовой. Здесь тоже все находилось на месте. Дверь из кухни вела в переднюю часть дома. Я вышел в коридор. Свет из кухни освещал его слишком слабо. Я поискал ощупью на стене выключатель, который должен был там находиться. И наступил на что-то мягкое.

Отдернув ногу, я сделал шаг назад, нашарил в кармане спички и зажег одну. Передо мной – голова и плечи на полу, бедра и ноги на нижних ступенях лестницы – лежал бой-филиппинец. В одном нижнем белье. Он был мертв. Правый глаз выбит, горло перерезано от уха до уха. Не требовалось особого воображения, чтобы представить, как произошло убийство. Стоя на верху лестницы, убийца левой рукой схватил филиппинца за лицо, выдавив ему пальцем глаз, запрокинул его голову назад, полоснул ножом по смуглому напряженному горлу и спихнул мальчишку вниз.

Я чиркнул второй спичкой и нашел выключатель. Включил свет, застегнул плащ и поднялся по лестнице. Пятна высохшей крови виднелись тут и там, а на лестничной плошадке второго этажа кровью были забрызганы даже обои.

Я щелкнул другим выключателем, из коридора попал в прихожую, заглянул в следующие две комнаты, казавшиеся нетронутыми, потом свернул за угол… и резко остановился, едва не упав на человека, который там лежал.

Женщина лежала, скорчившись на полу, лицом вниз, подтянув под себя колени и прижав руки к животу. Она была в халате. Волосы были заплетены в косу.

Я коснулся пальцем ее шеи. Холодная как лед.

Опустившись на колени – чтобы не переворачивать труп, – я заглянул ей в лицо. Это была служанка, которая четыре дня назад впускала меня и Ричмонда в дом.

Я встал и огляделся. Затем обошел убитую и отворил дзерь. Спальня, но не служанки, богато и изысканно убранная, – выдержанная в кремово-серых тонах опочивальня с репродукциями французских картин на стенах. Только постель была разбросана. Смятое, сбитое в кучу белье лежало посреди кровати и выглядело как-то неестественно.

Наклонившись, я начал исследовать постель. Простыни были в кровавых пятнах. Я отбросил в сторону одеяло.

Под ним лежала мертвая миссис Эшкрафт.

Ее тело было скрючено, а голова криво висела, едва держась на шее, рассеченной до самой кости. На лице от виска до подбородка – четыре глубокие царапины. Один рукав голубой шелковой пижамы оторван. Матрас и постель пропитаны кровью, которая не успела засохнуть под кучей белья.

Прикрыв труп одеялом, я протиснулся через узкий проход между порогом и телом служанки и пошел по парадной лестнице, включая по пути свет. Нашел телефон. Сперва позвонил в полицию, потом в контору Вэнса Ричмонда.

– Прошу срочно уведомить мистера Ричмонда, что миссис Эшкрафт убита, – сказал я стенографистке. – Я в доме погибшей, и он сможет меня там найти.

Потом я вышел через парадный ход, сел на верхнюю ступеньку и закурил, ожидая полицию.

Чувствовал я себя мерзко. В жизни мне приходилось видеть и больше чем трех убитых сразу, но то, что случилось здесь, очень уж тяжко обрушилось на меня. Видимо, и трехдневная пьянка сказалась на состоянии нервов.

Прежде чем я успел выкурить сигарету, из-за угла вылетел полицейский автомобиль, из которого посыпались люди. ОТар, сержант-детектив из отдела расследования убийств, первым поднялся по лестнице.

– Привет! – обратился он ко мне. – Что попало в твои руки, старина, на этот раз?

– Нашел три трупа, – ответил я, открывая дверь. Мы вошли в дом.– Может, ты, как профессиональный сыщик, найдешь больше.

– Хм… Для молодого паренька ты считаешь совсем не плохо…

Слабость прошла, я снова был готов работать.

Сперва показал ОТару филиппинца, потом двух женщин. Больше трупов мы не нашли. Детальное изучение места происшествия заняло несколько часов. Нужно было осмотреть весь дом от подвала до крыши, взять показания у соседей, потянуть кое-кого за язык в посредническом бюро, через которое нанимали прислугу. Нужно было также отыскать и допросить родных и знакомых филиппинца и служанки, найти и расспросить почтальона.

Собрав большую часть ответов, мы заперлись в библиотеке.

– Позавчера ночью, не так ли? Со среды на четверг… – пробормотал ОТар, когда мы устроились в удобных креслах и закурили.

Я кивнул. Заключение врача, который исследовал трупы, две газеты у двери, а также тот факт, что ни лавочник, ни мясник и ни один из соседей не видели никого из домашних со среды, – все это позволяло предположить, что преступление произошло в ночь со среды на четверг.

– По-моему, – сказал ОТар, глядя сквозь клубы дыма в потолок, – убийца проник в дом через заднюю дверь, взял на кухне нож и пошел наверх. Возможно, он направлялся прямо в спальню миссис Эшкрафт… а возможно, и нет. Но спустя какое-то время он все-таки туда вошел. Оторванный рукав и царапины на лице свидетельствуют, что без возни не обошлось. Филиппинец и служанка услышали шум, крики… и поспешили в комнату хозяйки. Служанка, по-видимому, подоспела в тот момент, когда убийца уже выходил. Тут он ее и прикончил. А филиппинец, увидя это, попытался бежать. Убийца догнал мальчишку, когда тот метнулся к лестнице… Затем спустился вниз, в кухню, вымыл руки, бросил в раковину нож и смылся.

– Великолепно, – согласился я. – Но ты обходишь вопрос, кто и для чего совершил столько убийств.

– Не погоняй, – буркнул он. – Дойду и до этого. Пожалуй, мы имеем три версии. Убийца мог быть маньяком, который сделал это для собственного удовольствия; это мог быть взломщик, который случайно засветился и поспешил ликвидировать свидетелей взлома; наконец, преступник мог быть кем-то, кто имел особую причину, чтобы прикончить миссис Эшкрафт. Потом ему пришлось убрать и слуг, когда его застукали на месте преступления. Я лично считаю, что это сделал тот, кто был крайне заинтересован в смерти миссис Эшкрафт.

– Неплохо, – одобрил я. – А теперь слушай: у миссис Эшкрафт есть муж в Тихуане, легкий наркоман, который вращается среди уголовников. Жена пыталась уговорить его, чтобы он вернулся. Есть у него там подруга – молодая, сходит с ума по нему и не умеет этого скрывать… крутая девчонка. Он, похоже, собирался бросить ее и вернуться домой.

– А следовательно?.. – спросил ОТар строго.

– Но я все время был с ним и с той девушкой… когда здесь произошло убийство.

– Итак?

Разговор наш прервал стук в дверь. Пришел полицейский, чтобы позвать меня к телефону. Я спустился на первый этаж и услышал в трубке голос Ричмонда:

– Что случилось? Мисс Генри позвонила мне, но она не знает деталей.

Я рассказал ему обо всем.

– Вернусь сегодня вечером, – сказал он. – Делайте, что сочтете нужным. Будем считать, что руки у вас развязаны.

– Ладно, – ответил я. – Когда вы вернетесь, меня здесь, наверное, уже не будет. Вы можете связаться со мной через агентство. Я пошлю телеграмму Эшкрафту, чтобы он приехал… за вашим автографом…

Затем я позвонил в городскую тюрьму и спросил коменданта, там ли еще Джон Райен, он же Фред Руни, он же Торопыга.

– Его нет. Федеральная полиция забрала его вчера утром в Ливенуорт.

Возвратившись наверх, в библиотеку, я торопливо сказал ОТару:

– Хочу поймать вечерний поезд на юг. Ставлю на то, что все это было задумано в Тихуане. Я пошлю телеграмму Эшкрафту, чтобы он приехал. Хочу выманить его из этого мексиканского городка на пару дней, а ты, когда он появится здесь, не спускай с него глаз. Я опишу тебе его внешность, и твои парни смогут сесть ему на хвост, когда он объявится в конторе Вэнса Ричмонда.

Из оставшегося времени я потратил около получаса на то, чтобы написать и отправить три телеграммы. Первая была адресована Эшкрафту:

Эдварду Бохенону. Кофейня «Золотая подкова», Тихуа-на. Мексика. Миссис Эшкрафт мертва. Приезжайте не-медленно.

Вэнс Ричмонд

Остальные две были зашифрованы. Одна пошла в отделение сыскного агентства в Канзас-Сити: я просил, чтобы кто-нибудь из наших агентов допросил в Ливенуорте Торопыгу. В другой я просил, чтобы кто-нибудь из отделения в Лос-Анджелесе встретил меня завтра в Сан-Диего.

Потом я отправился в свою берлогу за свежими рубашками, после чего первым же поездом отбыл на юг.

Когда в полдень следующего дня я вышел из вагона, Сан-Диего был весел и многолюден. Уйма людей нахлынула на открытие скакового сезона по другую сторону границы. Киношники из Лос-Анджелеса, фермеры. из Импириел-Бэли, моряки Тихоокеанского флота, шулеры, туристы, бродяги всех сортов и просто обычные люди из разных мест – здесь всяких хватало. Я прилично пообедал, снял номер в отеле, отнес туда сумку, а потом отправился в отель «Ю. С. Грант» на встречу с агентом из Лос-Анджелеса.

Я нашел его в холле отеля – веснушчатого парня лет двадцати двух, быстрые серые глаза которого увлеченно бегали по строчкам программы скачек. Палец на руке, в которой он держал программу, был заклеен пластырем. Я прошел мимо него и остановился у прилавка с куревом, где купил пачку сигарет, и, глянув в зеркало, поправил шляпу. После чего вышел на улицу. Заклеенный палец и операция со шляпой были нашими опознавательными знаками. Кто-то изобрел эти штучки еще до войны за независимость, но, с тех пор как я сдавал экзамен, у меня не было повода ими воспользоваться

Я свернул на Четвертую улицу, ведущую в сторону от Бродвея – главной магистрали Сан-Диего, и здесь агент меня догнал Звали его Гормен. Я ввел его в курс дела.

– Поедешь в Тихуану и возьмешь под наблюдение кофейню «Золотая подкова» Есть там девчонка, которая выставляет клиентов на выпивку. Невысокая, волосы вьющиеся, каштановые, глаза карие, лицо круглое, губы яркие, пухлые, плечи широкие Наверняка ее узнаешь. Очень славная девочка лет восемнадцати, зовут ее Лала. Не пытайся с ней сблизиться Появишься там на час раньше меня. Потом появлюсь я, заговорю с ней. Хочу знать, что она предпримет сразу после моего ухода и что будет делать в следующие несколько дней. Со мной можешь связаться… —Я сообщил ему название отеля и свой номер – Звони вечером. Ни при каких обстоятельствах не открывай, что знаешь меня.

Мы расстались, и я отправился на площадь, посидел часок на скамейке, а потом с боем захватил место в автобусе, идущем на Тихуану.

После пятнадцати миль езды по пыльной дороге – вшестером мы сидели на трех сиденьях – и минутной задержки на пропускном пункте я вышел из автобуса у входа на ипподром. Бега уже начались, но турникеты продолжали лихо вращаться, проталкивая неиссякающий поток зрителей. Я повернулся к воротам спиной и направился к ряду дряхлых, обшарпанных такси, выстроившихся перед «Монте-Карло» – большим деревянным казино, сел в одну из колымаг и поехал в Старый город.

Старый город был безлюден. Почти все отправились на бега Войдя в «Золотую подкову», я увидел веснушчатую физиономию Гормена над стаканом с мескалем. Ну что ж, будем надеяться, что со здоровьем у него все в порядке: надо иметь очень хорошее здоровье, если собираешься сесть на диету из этого кактусового самогона.

Завсегдатаи «Подковы» приветствовали меня как своего Даже бармен с прилипшей ко лбу прядью улыбнулся.

– Где Лала? – спросил я.

– Хочешь потолковать с Эдом? – Крупная молодая шведка глянула на меня вполне благосклонно. – Постараюсь ее найти.

В эту минуту через заднюю дверь вошла Лала. Она тут же бросилась ко мне на шею, начала обнимать, тереться щекой о мою щеку и все такое прочее.

– Снова приехал гульнуть?

– Нет, – ответил я, препровождая ее в одну из кабин. – На этот раз по делу. Где Эд?

– На севере. Его жена откинула копыта, вот он и поехал прибрать остатки.

– А тебе досадно?

– Еще как! Жутко досадно, что парень огребет солидный куш!

Я глянул на нее краем глаза, – этак с хитрецой.

– И ты думаешь, Эд притащит этот куш тебе? Она взглянула на меня довольно хмуро:

– Что ты болтаешь?

Я загадочно усмехнулся:

– Могут случиться две вещи: либо Эд даст тебе отставку… об этом он давненько уже подумывает… либо выскребет все до последнего цента, чтобы спасти свою шею…

– Ты проклятый лжец!

Наши плечи соприкасались. Быстрым как молния движением ее левая рука скользнула под короткую юбку. Я толкнул Лалу плечом и с силой крутанул. Нож, который она метнула, глубоко вонзился в середину стола. Нож с толстым клинком, отбалансированный так, чтобы его можно было бросать.

Она лягнула меня, угодив острым каблучком по щиколотке. Я успел зажать ей локоть в тот момент, когда она вырвала нож из столешницы.

– Какого черта вы тут делаете? Я поднял глаза.

По другую сторону стола стоял, зловеще уставившись на меня, мужчина. Высокий и жилистый, с широкими плечами, из которых вырастала длинная, худая, желтая шея, поддерживающая маленькую круглую голову. Он стоял, широко расставив ноги и держа руки на поясе. Глаза у него были как черные пуговки на туфлях и располагались очень близко друг от друга над маленьким, расплющенным носом.

– Что ты делаешь с девушкой? – рыкнула на меня эта милая личность.

Он выглядел слишком опасным, чтобы вступать с ним в спор.

– Если ты официант, – сказал я, – то принеси бутылку пива и что-нибудь для девочки. Если ты не официант… то отваливай.

– Я тебе сейчас…

Девушка вырвалась из моих рук и остановила его:

– Для меня виски.

Он что-то буркнул, взглянул на нее, показал мне еще раз свои нечищеные зубы и неторопливо отполз.

– Кто это?

– Лучше держись от него подальше, – посоветовала она, не ответив на вопрос.

Потом спрятала нож под юбку и повернула ко мне лицо:

– Что ты там болтал о каких-то неприятностях у Эда?

– Читала об этих убийствах в газете? -Да.

– Так что еще я должен тебе сказать? Единственный выход для Эда – свалить все на тебя. Но сомневаюсь, что у него это получится. Если же нет, то ему хана.

– Ты спятил! – крикнула она. – Не так уж ты нализался, чтобы не знать, что во время убийства мы оба были с тобой.

– Я не настолько спятил, чтобы не знать, что это ничегошеньки не доказывает, – ответил я. – Но вполне достаточно для уверенности, что возвращусь в Сан-Франциско с убийцей на поводке.

Она расхохоталась. Я тоже хохотнул и встал.

– Еще увидимся, – бросил я и направился к двери.

Я возвратился в Сан-Диего и послал телеграмму в Лос-Анджелес с просьбой прислать еще одного агента. Потом перекусил, а вечер провел в своем номере в отеле, ожидая Гор-мена.

Появился он поздно, от него так несло мескалем, что запах можно было учуять, находясь в Сент-Луисе, но голова у него была в полном порядке.

– Одно время дела складывались так, что я готов был вынуть пушку, чтобы вытащить тебя из той конуры, – усмехнулся он.

– Брось эти глупости! – прикрикнул я на него. – Твое дело глядеть в оба. Что ты видел?

– Когда ты смылся, девушка и тот тип сели рядышком, нос к носу. Они были возбуждены… сплошные нервы. Вскоре он вышел из кабака. Я оставил девушку и последовал за ним. Он пошел в город и послал телеграмму. Я не мог приблизиться к нему настолько, чтобы увидеть адрес. Потом вернулся в «Подкову»

– Кто он, этот тип?

– Судя по тому, что я слышал, приятным парнем его не назовешь. Зовут его Флинн Гусиная Шея Служит вышибалой в том же кабаке

Значит, Гусиная Шея был в «Золотой подкове» стражем порядка, а я его ни разу не видел за те три дня Не мог же я так надраться, чтобы не заметить такое чучело А ведь именно в один из этих трех дней миссис Эшкрафт и ее прислуга были убиты

– Я телеграфировал в твою контору, чтобы они подбросили нам еще одного агента, – сказал я Гормену – Он будет помогать тебе Поручи ему девушку, а сам займись Гусиной Шеей. Сдается мне, что на его совести три убийства, так что не зевай

– Есть, шеф! – ответил он и пошел спать. Следующий день я провел на скачках – ставил по маленькой то на одну клячу, то на другую и ждал ночи

После последнего заезда зашел перекусить в японский ресторанчик, а потом перебрался в казино, находившееся в другом конце того же здания. Жизнь там била ключом– свыше тысячи посетителей всех мастей и сортов, казалось, были охвачены единой страстью – спустить с помощью покера, игральных костей, колес фортуны, рулетки и прочих хитрых штучек деньги, оставшиеся после скачек, или все, что выиграли. Я не принимал участия в игре Я бродил в толпе, охотясь на вполне определенных, нужных мне людей

Вскоре я высмотрел первого – загорелого мужичка, похожего на поденщика, нарядившегося в воскресный костюм Мужичок проталкивался к выходу, а на лице его было выражение той особой пустоты, которая отличает любителей азартных игр, проигравшихся до того, как игра закончилась Таких гнетет не столько проигрыш, сколько то, что пришлось прервать игру

Я преградил поденщику дорогу

– Облапошили? – спросил сочувственно Он ответил смущенным кивком

– Хочешь получить пятерик за пятнадцать минут работы? – спросил я

Разумеется, он хотел, но что там за работенка?

– Я хочу, чтобы ты поехал со мной в Старый город и присмотрелся к одному человеку. Потом получишь деньги. Это все.

Мое объяснение не совсем удовлетворило его, но пять долларов на полу не валяются; к тому же он мог в любую минуту дать задний ход, если бы ему что-то не понравилось. Он решился попробовать.

Я велел завербованному подождать у двери и пошел искать следующего. Им оказался толстый коротышка с круглыми, исполненными несокрушимого оптимизма глазами. О да, он с превеликой охотой готов заработать пять долларов таким легким способом. Следующий, к которому я обратился, был слишком боязлив, чтобы играть в такую странную и непонятную игру. Затем я завербовал филиппинца, очень щеголеватого в своем палевом костюме, и толстого грека, который, по всей видимости, добывал свой хлеб или в кабаке официантом, или в парикмахерской.

Этого было достаточно. Квартет в полной мере отвечал моим намерениям. Парни не выглядели слишком интеллигентно, но и не казались негодяями или пройдохами. Я усадил их в такси, и мы поехали в Старый город.

– Теперь послушайте, – приступил я к инструктажу, когда мы прибыли на место. – Я иду в кофейню «Золотая подкова». Подождете несколько минут, потом войдете, закажете выпивку. – Я дал «поденщику» пятидолларовую бумажку. – Этим расплатишься за всех четверых… В ваш заработок это не входит. Там увидите высокого плечистого мужчину с длинной желтоватой шеей и маленькой гадкой рожей. Уверен, что вы ни с кем его не спутаете. Присмотритесь к нему хорошенько, но так, чтобы он не сообразил, что вы его пасете. Когда убедитесь, что запомнили его и всюду узнаете, кивните мне и идите сюда за деньгами. Только не ловите ворон. Я не хочу, чтобы кто-нибудь подсек меня, заметив, что мы знакомы.

Это показалось им странным, но пять долларов маячили перед глазами, а в казино еще шла игра, и, поставив пять долларов, при наличии капельки удачи можно было… Остальное дорисуйте себе сами. Они начали задавать мне вопросы, которые я оставил без ответа. Но ни один из парней не сбежал.

Когда я вошел, Гусиная Шея стоял за стойкой бара и помогал бармену Помощь, конечно, была нужна: «Подкова» трещала по швам от наплыва гостей.

Я не заметил в толпе веснушчатой физиономии Гормена, но увидел острый, как топор, профиль Хупера, второго агента из Лос-Анджелеса, которого прислали в ответ на мою телеграмму. Лала сидела в конце бара и пила в обществе какого-то недомерка. Она кивнула мне, но свой улов не бросила.

Гусиная Шея скривился, подавая мне бутылку пива, которую я заказал Спустя некоторое время в зал вошла нанятая мной четверка. Свою роль они сыграли отменно!

Вначале напрягали зрение в табачном дыму, заглядывая каждому в физиономию и отводя глаза, когда встречали чей-нибудь взгляд. Это длилось с минуту, после чего первый из них – это был филиппинец – заметил, что за стойкой бара стоит описанный мной человек. Мой агент подскочил на месте, потрясенный открытием, а увидев, что Гусиная Шея зловеще смотрит на него, отвернулся и беспокойно заерзал на своем стуле. Теперь и другие высмотрели Гусиную Шею и украдкой бросали на него взгляды, столь же незаметные, как фальшивые бакенбарды.

Филиппинец обернулся, посмотрел на меня, кивнул несколько раз и умчался на улицу. Трое оставшихся поспешно допивали виски, одновременно пытаясь перехватить мой взгляд. А я тем временем не спеша читал надпись, помещенную высоко на стене за баром: