Текст книги "Ларец Самозванца (СИ)"

Автор книги: Денис Субботин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

5

Нехристи, среди которых большая часть являлась православными, расположились меж тем на берегу небольшой, но на удивление медленно влекущей свои воды речушки. Было холодно, хотя лёд уже сошёл. Копыта коней звонко отбивали дробь о заледенелую землю…

– Однако привал бы не помешал! – пробурчал пан Анджей, брюхо которого вот уже второй час выводило почти столь же звонкие и никак не менее впечатляющие рулады. – Слышь, пан Роман! Мы ведь так и не пообедали, а теперь время к ужину! Да ужинать уже пора!!!

Крик души пана Анджея пришёлся кстати. Роман и сам подумывал остановиться, но каждый раз откладывал привал на четверть… полчаса… час позднее. Воины за спиной – закалённые ветераны, прошедшие Северский поход, Добрыничи и победную дорогу на Москву, не роптали, но явно старались выказать своё неудовольствие происходящим. Что до женщин, то их было не слышно и не видно… Кстати, оба коня, запряжённых в возок, тоже выдохлись и требовали отдыха!

– Привал! – громко сказал пан Роман, спрыгивая на землю и звонко впечатываясь каблуками в заиндевевшую траву. Подумал, добавил. – До утра!

Казаки и шляхтичи, оживлённо переговаривая и позвякивая оружием, начали разбивать бивак.

– Марек!!! – оглушительно рявкнул пан Роман. – Яцек! Ну-ка, сюда!

Звонким перестуком отозвался сумрак на юге и две невысокие, зато очень быстрые татарские лошадки выметнулись из темноты. Всадники были невелики ростом, хрупки… Кто бы посмел сказать им это в лицо! Марек, оруженосец и стремянный пана Романа, был гибок и зол, как кошка, столь же опасен. Его кривая татарская сабля – подарок господина, пана Романа, была быстра и остра. Семерым уже не похвалиться, что сумели уклониться от её поющего, словно злая оса, лезвия. Сам Марек похвалялся в минуты, которых потом стыдился, что клинок был кован из дамасской стали. Врал, конечно! Добрый был клинок, но за дамаск пан Роман расплатиться бы не смог…

Яцек пристроился чуть позади Марека. Ровно настолько, чтобы это не было унизительным для него и его господина, пана Анджея. Он был покрупнее Марека, дебел телом и кроток духом. Хороший стремянный и слуга, плохой воин. Впрочем, при нужде его прямой немецкий палаш был не менее грозным оружием. И он, как и Марек, был по самые по конопатые уши влюблён в Зарину, верную служанку госпожи Татьяны… И столь же безответно… пока.

– Звали, господин? – звонко спросил Марек, на глазах красотки-Зарины, вздымая коня на дыбы.

– Звал! – коротко ответил пан Роман. – Ты, Мариус, и ты Яцек, отправляйтесь-ка в разведку! Поглядите, что нас по дороге впереди ждёт. Далеко не заезжайте, вёрст десять проедете и – назад! И – осторожно, Марек! Попусту не рискуй!

Яцеку он даже напоминать не стал. Этот шестнадцатилетний увалень и так без приказа не потянется… хотя не лентяй, но – трус жуткий!

– Понял! – скривился Марек. – Как прикажешь, господин… Можно я пистоли немецкие возьму?!

Вопрос был задан так неожиданно, что пан Роман аж вздрогнул. Потом покосился на внешне равнодушную, а на деле внимательно прислушивающуюся к разговору Зарину и усмехнулся.

– Возьми… пару! Смотри только, ключ не потеряй!

Марек, расцветший как розовый цвет, пулей метнулся в низенькую палатку, которую успели разобрать для панов, и вскоре вернулся обратно. К сабле и длинному черкесскому кинжалу добавились два огромных, в четверть его роста пистоля. Вкупе с коротким, но очень мощным турецким ружьём и двумя собственными, тоже турецкими пистолями, вооружение Марека представлялось крайне серьёзным. Яцек, тот к палашу присовокупил лишь рушницу, притом не слишком хорошую… Пан Анджей, протратившийся на книгах, на вооружении оруженосца, в боевые качества которого не верил вовсе, экономил сверх всякой меры.

– Поехали! – нетерпеливо ёрзая в седле, крикнул на него младший по возрасту, но от того ничуть не менее боевой Марек. – Что ты рассусоливаешь?!

Яцек неторопливо зарядил рушницу, забрался в седло и, только проверив, легко ли добываются палаш и кинжал из ножен, кивнул:

– Поехали!

Теперь уже не торопился Марек. Завидев невдалеке Зарину, он шагом послал к ней своего Огонька и, придержав его всего в паре саженей, громко спросил:

– Что привезти прекрасной панночке? – склонившись притом к самой холке.

– Ежа! – похоже, прежде чем подумать, как следует, брякнула «прекрасная панночка» которой ещё не исполнилось восемнадцати.

Слегка опешивший, Марек, однако подчинился.

– Как пожелает самая красивая девушка на свете! – он развернул коня на одних только задних ногах и бросил его в намёт.

Обстоятельный Яцек, в душе которого выли на сотню голосов чёрные кошки, загонять коня не стал. Всё одно, Марек скоро утомится ехать один… Тогда он его и нагонит!

Марек, однако, вопреки всему, проскакал галопом почти версту и к тому моменту, как бивак растаял в надвигающейся темноте, их разделяло не меньше полёта стрелы, выпущенной из татарского лука.

– Яцек, догоня-ай! – рявкнул Марек во весь голос.

– Сам погоняй! – негромко огрызнулся Яцек. Однако коня пришпорил. Такой же флегматичный, как и хозяин, мохнатый его ногаец потрусил чуть быстрее. Марек нетерпеливо приплясывал в седле.

– Ну, чего ты?! – сердито спросил Марек, когда между ними оказалось меньше сажени, и кони медленной рысью направились к темнеющему в паре вёрст лесу. – Есть не хочется?

– А мне и впрямь торопиться некуда! – мстительно возразил Яцек. – Мне ежей посреди ночи искать не предлагали! Как ты будешь их искать? Задницей голой под каждый куст залезая?! Нет, ты всё же дурень, Марек! Надо же, так нарваться!

– Подумаешь! – беззаботно присвистнув, что в глазах жутко суеверного Яцека было ужасно дурной приметой, возразил Марек. – Найдём как-нибудь! Вот жрать хочется… Вот растяпа я! Ведь был в палатке! Там и стол уже накрыт… почему ничего взял?! Там ветчина, сала шмат, бок бараний с кашей…

– Растяпа! – радостно согласился Яцек, ковыряясь в ольстредях.

– Растяпа! – продолжал корить себя Марек. И вдруг издал горловой звук, поперхнулся. Прямо перед ним, ароматом сводя с ума, а видом внушая весёлый ужас, розовел огромный шмат той самой, ещё в Коломне купленной ветчины. На полти вчерашнего хлеба. Покрытый сверху огромным солёным огурцом… Хрустящим, тем не менее – проверено!

– Яцек… – враз осипшим голосом прохрипел Марек. – Откуда?! Ты – колдун! Чернокнижник! Как вернёмся обратно, я исповедуюсь отцу Никодиму, и мы прилюдно сожжём тебя, еретика и чернокнижника, на костре! Как это бишь называется-то…

– Сам ты еретик и чернокнижник! – промычал набитым ртом Яцек. – А я – предусмотрительный. Пока ты за пистоли бесполезные хватался, я в мешках у Казимера покопался… Он у нас запасливый!

– Он тебе голову открутит! – весело пообещал Марек. – Вспомнил!!! Аутодафе называется такой костёр! Яцек, тебя сожгут на аутодафе!

– Ну и помрёшь с голоду! – пробурчал обиженный таким к себе отношением Яцек. – Раз так, вина я тебе не дам! И не проси! И не смотри на меня так!!!

Добросердечный, наивный Яцек…

Довольно обхватив дланью плоскую медную флягу, Марек пробормотал хвалу Богородице за сытный ужин, и открутил пробку…

– Ты мне-то оставь! – встревожился Яцек, глядя на то, как приятель жадно присосался.

Марек отлип. Несколько мгновений он как-то странно кашлял, его тело содрогалось в жутких конвульсиях, которые вусмерть перепуганный Яцек принял за предвестие смерти. Логично предположив, что вино пошло не в то горло и Марек вот-вот задохнётся, Яцек со всей дури шарахнул немалых размеров кулачищем промеж выступающих лопаток худой спины приятеля. Охнувший от боли, Марек чуть не покинул седло, но удержался. Прорычав ругательство, он перегнулся через седло и его обильно, а главное бурно вырвало на дорогу. Всем только что сожранным добром и даже утренним завтраком… той его частью, что не успела перевариться.

– Чтоб тебя! – просипел он полузадушено. – Так же и убить можно, Яцек! Ты пробовал своё вино-то?!

– А что? – удивился тот. – Неужто плохое?

– А ты попробуй! – предложил Марек. – Может тебепонравится!

В голосе его было столько яда и гнева, что Яцек не осмелился отказаться… М-да. Странно, но он промахнулся. Вместо вина, во фляге было подсолнечное масло. Не слишком тёплое, но от того не менее противное и на вкус, и даже на запах. Впрочем, воняло оно так отвратно, что странно было уже то, что Марек не ощутил его запаха прежде, чем пригубил.

– Ты что же, не чуял, чем пахнет? – искренне изумившись, поинтересовался Яцек.

– У меня – насморк! – рявкнул вконец разгневанный Марек. – У, чтоб тебя!.. Ещё ветчина есть?

Яцек, взявший всего по шмату, виновато развёл руками. Нету мол, извини! Прокляв всё на свете, Марек пустил коня вперёд.

6

Прежде чем Марек отошёл, прошло никак не менее часа. Стало уже совсем темно – для этого времени года, разумеется. Огромные ели окружавшего их болотистого леса возвышались, подобно башням чудовищного замка Кащея Бессмертного или злобного, кровожадного Дракона. У обоих отроков – даже у бесстрашного Марека – сердца поуходили поглубже в пятки и там упрятались. А тут ещё чёрные тени, со страшным шорохом проносящиеся над самыми головами. И какие-то стоны, крики, вопли душераздирающие в глубине чащобы! Хвала Мареку и особенно Яцеку, что в штаны не напустили!

Вдруг – а это всегда вдруг – что-то из самой чащи, чёрное и огромное, бросилось прямо на едущего последним Яцека. Это было уже свыше его малых сил! Отчаянно заорав, выхватив из ножен палаш, он дал коню острогами. Тот, рванул вперёд, Яцек сослепу рубанул что-то твёрдое… Конь промчал дальше и остановился самостоятельно, потому как хозяин перестал терзать его бока шпорами.

– Ты кого рубил-то? – спросил Марек, нагло ухмыляясь.

– А кого? – вопросом на вопрос, по-жидовски, ответил Яцек.

– А ты посмотри! – хихикнул Марек. – Герой ты, Яцек… Гусар!

Вгляделись… Оказывается, бедняга телёнок, видимо потерявшийся ещё при свете Солнца, рванулся к ним в испуге. Ему досталось… Палаш Яцека, попав удачно, располовинил голову.

– Вот тебе и леший! – весело восхитился Марек. – Но… Ты рубака! Говорю ж – гусар! Приеду в лагерь – всем расскажу, какой витязь растёт!

Яцек, слывший тугодумом, немного растерялся, но так и не решил, считать ли эту похвалу друга оскорблением, или нет. На всякий случай он окинул подозрительным взглядом лес… Невдалеке, как ему показалось – совсем близко, жёлтым огнём сверкали два ярких пятна. Бог знает, кому они принадлежали, и что ему было нужно…

– Поехали! – дрогнувшим голосом взмолился Яцек. – Нам скоро возвращаться надо!

Марек заколебался, было, явно разрываясь между страхом и желанием прихватить «добычу» обратно. Страх, однако, пересилил – ему тоже неуютно было в тёмной чащобе, на узкой, полузаброшенной дороге, совсем не похожей на тот Шлях, по которому они продвигались все эти дни.

– Ладно! – сказал он как можно более твёрдым голосом. – Проедем ещё версты две-три, а там посмотрим!

Через версту, въехав на пригорок, они увидели перед собой раскинувшееся село. И опять заспорили.

– Домой пора! – ныл уставший, вконец отбивший себе зад Яцек.

– Ну, нет! – решительно возражал разохотившийся Марек. – Мне ещё ёжика надо раздобыть. Вон, смотри, сеновал у крайнего дома… Пошли!

Яцек, окончательно смирившийся с невесёлой судьбинушкой, тяжко вздохнул и спешился. В поводу они повели коней через широкое поле. Хорошо ещё, распаханная после озимых земля была проморожена, они не проваливались в неё по колена…

Вот и осик. Длинные, но не обязательно прочные слеги, протянутые горизонтально между покосившимися столбами. И – сто шагов по огороду, до сеновала.

– Я с конями останусь! – шёпотом сообщил Яцек.

– Ага, давай! – привязывая коня, согласился Марек. – Если что, я скажу пану Анджею, что ты погиб смертью героя!

– По… почему погиб?! – возмутился Яцек.

– Так тебя ж обязательно сожрут. Не волки, так лешие! – заверил его Марек. – Я-то ёжика поймаю, да обратно… Ты мне коня своего отдашь?

– Я с тобой иду! – громким шёпотом рявкнул Яцек. – И будь что будет. Поймают нас, ты отвечать будешь!

– Так мы ж ничего не делаем! – поднял брови Марек. – Мы ж только ёжика…

Они перебежками бросились через огород. Яцек рухнул дважды: сначала на грядку, потом – на странного вида, приземистую кучу, из которой выбрался, брезгливо отряхиваясь и сдавленно ругаясь вполголоса. Марек скорее угадал, чем сообразил, что шмякнуться – рожей и всем телом – Яцеку повезло в кучу заготовленного под посадки навоза. Хорошо, если коровьего…

– Ну, что ты там? – тихо прошипел Марек, когда Яцек, наконец, подобрался поближе. – Фу, ну и воняет от тебя… обделался?!

– Не ври! – отчаянно прохрипел Яцек. – У тебя – насморк!

– Даже сквозь сопли пробивается! – сокрушённо покачал головой Марек. – М-да, что же скажет Зарина…

Они осторожно скользнули внутрь… и почти сразу поняли, что – не одни. Сбоку, с огромной кучи прелого прошлогоднего сена, раздавались странные звуки, постанывания, кто-то сосредоточенно сопел. Шуршала солома.

– Пошли отсюда, Марек! – моляще прошептал Яцек. – Скорее!!!

– Тихо ты! – одёрнул его приятель и Яцек с обречённостью знающего человека увидел озорной блеск в его глазах. Всё, сейчас что-то будет…

Марек осторожно, чуть ли не на цыпочках подобрался к загородке, отделявшей эту кучу от уже пустующей части сеновала и на руках подтянулся наверх. Вишь ты, ему восхотелось убедиться, что не ошибается…

Он не ошибся. На сеновале, кроме них с Яцеком, было двое: парень и девка… вернее, теперь уже баба. Раскинутые широко колени её стыдно блестели в темноте, между ними мерно вздымался поджарый, волосатый зад.

Рядом с Мареком, пыхтя от натуги, подвесился Яцек. Всмотрелся, побурев от смущения, но не отводя взора…

– Пошли отсюда, я ежа нашёл! – слишком громко сказал он.

Внизу замерли на миг, видимо, услышав шёпот. Мальчишки замерли, причём Яцек выпучил глаза и уткнулся носом в перегородку, явно борясь с чихом. Марек с ужасом уставился на него, но тут внизу застонали, задвигались вновь… И Яцек оглушительно, словно из ружья выстрелил, чихнул. Звук был настолько внезапен, что Марек чуть не свалился, а внизу замерли окончательно. Потом парень в голос выругался, попытался встать… все его попытки не удались. Полюбовницу его, видать, с испуга слегка скорчило, и достоинство его попало в капкан.

– Кто там?! – испуганным голосом проревел он, пытаясь, тем не менее, подняться.

– Это я, рогатый и хвостатый! – пропищал Марек, давясь со смеху.

Внизу вскрикнула испуганно девка, вновь попытался вырваться из капкана парень… У него ничего не получилось.

– Марек, бежим! – воззвал к растаявшему благоразумию приятеля Яцек. – Быстрее же, он сейчас освободится!

Марек, однако, не торопился. Попавший в капкан парень так забавно дёргался на подружке, почему-то неподвижной, что ну никак не было возможности утерпеть. Отломив небольшую щепочку, Марек широко размахнулся и как кинжал метнул её прямо в задницу.

– Ай! – испуганный до полусмерти, вскричал парень. – Ай, мамочка!

И тут он, наконец, освободился.

Легко соскочив на землю, Марек побежал к выходу. Ёж сейчас интересовал его куда меньше спасения собственной шкуры… и именно ёж, маленький и взъерошенный, оказался на пути отрока. Марек, не долго думая, подхватил его на руки и, закутав в длинные рукава кафтана, побежал дальше. Сзади сосредоточенно сопел Яцек, за ними, ругаясь на чём свет стоит, наяривал парень…

– Стойте, ироды! – орал он. – Ух, погодите! Поймаю – выпорю!

Такой шум не мог не привлечь внимание. Разумеется, он и привлёк. Хлопнула дверь дома, кто-то выкрикнул что-то, да ветер слова не донёс. Зато он донёс оглушительный грохот, также как Яцек увидел вспышку света у дома. И почти сразу же над головами прожужжал тяжёлый свинцовый шмель пули…

– Ого! – заорал Марек, оглядываясь на бегу и со всего размаха падая в гряду. – Это уже веселее! Ну, погодите!

Его пистоль моментально оказался в руке и пуля из него, выброшенная мощным зарядом пороха, просвистела так близко к щеке Яцека, что даже обожгла. Вряд ли Марек мог попасть с такого расстояния. Главное – напугал…

Минутой позже они уже были в сёдлах. Ещё чуть позднее – гнали коней во весь опор, стараясь даже не оглядываться….

7

Когда кони стали сбиваться с галопа на рысь, Марек и Яцек почти синхронно натянули повода.

– Ну… ты… дурак! – в три приёма, задыхаясь, высказал Яцек. – Это ж надо, чуть не погибли!.. Ежа-то не потерял?

Нагло усмехнувшись, Марек добыл из-за пазухи небольшой свёрток, в который обратил запасную шерстяную сорочку. Лишь маленький «мышиный» носик торчал из свёртка. Слышно было, как часто бьётся сердечко зверька. Ёж, а вернее – ёжик был испуган. Наверное, никогда ещё в его жизни не случалось такого приключения… А впрочем, вряд ли он помрёт от этого! Тем более у него будет такая очаровательная хозяйка…

Зарина… О, как же мечтали о ней оба мальчишка, с того самого мига, как увидели. Она была прелестна… и необычна. Невысокая, стройная, где надо – круглая, с ясными жёлто-зелёными глазами, дерзким взглядом из-под смоляно-чёрной чёлки и упрямо поджатыми губами. С горячим, не девичьим характером. Всегда при ней был длинный, опять же не девичий кинжал, небольшой, но мощный турецкий пистоль и татарский лук. Как она стреляла из лука, оба отрока убедились довольно быстро, в первый же день. Не хотелось бы им оказаться в числе ей врагов, да на расстоянии в сотню шагов! Впрочем, эти её достоинства волновали их куда меньше. Вот красота… Притом сама Зарина на их ухаживания отвечала в лучшем случае равнодушием. Это – в лучшем случае! Мареку, в первый же день со всем максимализмом неопытного юнца сунувшегося к ней под юбку, она с размаху огрела седлом, которое как раз держала в руках. Бедняга целый день мучился головой, и даже всезнайка, мессир Иоганн Стефенсон, лекарь пана Романа, не смог избавить Марека от неё. Правда, он предложил провести довольно быструю операцию, заключающуюся в отделении головы от тела, но этот вопрос был немедленно снят с обсуждения. Не на шутку напуганный кровожадным блеском карих глаз шведского лекаря, Марек предпочёл слинять.

Больше везло Яцеку. Он в свои шестнадцать, в противоположность Мареку, был увалень увальнем и на взгляд Зарины выглядел совершенно безобидно. Тут она, правда, как и несколько дворовых девиц пана Анджея до неё, ошибалась. Яцек, конечно, был стеснителен и женщин боялся… но если его припирали к стенке, проявлял чудеса изобретательности и не перед чем не останавливался. Другое дело, что он был на удивление непостоянен для скромника. Редкая красотка могла удержать его у себя больше чем на неделю. Дочь мельника, которой удалось это в течение месяца, считалась в местечке Медведково чуть ли не героиней… Правда, признать её малыша Яцек отказался наотрез и пан Анджей, ужаснувшийся при мысли, что его оставят без такого восхитительного повара и стремянного, решительно поддержал своего слугу.

Зарина, впрочем, была далеко. Вокруг приятелей, усталых и порядком напуганных, вновь лежал тёмный и жуткий ельник, из которого доносились самые жуткие звуки, какие только доводилось им слышать. Марек, тот ещё держался, Яцеку же было просто плохо. Он плотно зажмурил веки, сдавил повод так, что из него вода могла бы потечь, и так ехал. Ружьё, палаш и даже кинжал были напрочь забыты. Всё, о чём Яцек сейчас мечтал – поскорее оказаться в чистом поле. По его мнению, там ничто не могло ему угрожать.

Но даже и Марек остановил коня, когда впереди, за поворотом, послышался громкий вой, несомненно, принадлежащий крупному, матёрому волку. Этот вой подхватили ещё несколько голосов. Впереди была стая.

Яцек вздрогнул ещё сильнее, заслышав тихий скрежет. Не сразу до него дошло, что это Марек взводит замки колесцовых пистолей пана Романа.

– Поехали! – мёртвым голосом приказал Марек. – Да поехали же, Яцек! Бери палаш в руки, трус!

– Я не трус! – шёпотом возразил Яцек. – Я просто очень боюсь!

– А ты думай про Зарину! – посоветовал Марек. – Помогает!

Яцек на миг зажмурился, представил себе Зарину… Если он и не перестал бояться, то рука, добывшая клинок из ножен, почти не дрожала.

…Волков было четверо. Трое огромных, лобастых серых зверюг и самка. Теперь, когда они были открыты для взоров, стало ясно, ЧТО привело их сюда. Вернее – кто. Телёнок, убитый мальчишками, уже лишился задних ног и филея, теперь звери выжирали ему кишки.

– Медленно! – прошипел Марек. – Заклинаю тебя, Яцек, медленно!

Матёрый волчище, почти чёрный в лунном неверном свете, на миг оторвался от пиршества. Его пасть приоткрылась в оскале, из глотки вырвался глухой рык. Яцек подпрыгнул в седле, чуть не выронив палаш. Бледный, как полотно, Марек медленно повернулся в седле, нацеливая пистоли на вожака. Ехать так было неудобно, при выстреле можно было даже упасть из седла, но иного выхода у него не было. Марек неплохо знал волков и опасался, что они могут сейчас броситься на него. Он – проехал. Бедолаге Яцеку повезло меньше… как и всегда. Его конь, и без того храпящий от ужаса, внезапно взбрыкнулся. Волкам только этого повода и надо было. Они тут же, взвыв жутко, бросились на коня…

Яцек взвыл чуть ли не страшнее их, его палаш взметнулся в воздух… но ещё быстрее взметнулся в воздух конь Яцека. Он оказался умнее хозяина и понял, что спорить с волками в остроте «зубов» не след. Его задние копыта взбрыкнулись и один из волков, взвыв уже совсем по другому, как воют только от боли, отлетел прочь, в кусты. Осталось трое.

– А, чтоб тебя! – ругался тем временем Марек. Что-то заклинило в замке второго заряженного пистоля, и спусковой крючок никак не хотел спускаться. – Ну же, давай!!!

Пистоль наконец разрядился и пуля, выпущенная из него, пусть даже не прицельно, спугнула волков. Вот чего они всегда, во все времена боялись – огня!

– А-а-а! – заорал Марек, лихорадочно запихивая бесполезный теперь пистоль за кушак, пытаясь одновременно достать свои, менее мощные, но зато и более надёжные пистоли. Ещё две огненные вспышки, сопровождаемые громом, прорезали ночь. Взвизгнул, взвился в воздух и тяжёлым мешком осел на землю волк. Подвывая от ужаса, бросилась прочь раненая волчица… Марек редко мазал, и даже промахи свои обращал во благо. Яцеку же достался вожак. Огромный, тяжёлый, он ко всему прочему был и опытен. Коню под копыта не лез, бросаться не торопился, вынуждая человека первым атаковать. Яцек, вооружённый тяжёлым палашом, никак не мог отыскать шанса и ударить. Всё ему казалось, будто волк его обязательно обхитрит…

– Яцек! – заорал Марек так громко, будто нависал над самым его ухом. – Яцек, ружьё!!!

Яцек вздрогнул и поспешно потянул ружьё из ольстреди. И тут волк прыгнул…

Конечно, никто не успел бы развернуть коня или вскинуть ружьё так, чтобы попасть в зверя. И Яцек не успел… что ж тут поделаешь?! И Марек не успел… как ни жаль. Сам конь спас своего хозяина – резким прыжком в бок, он ушёл из-под прыжка… почти ушёл. Крепкие волчьи когти полоснули круп, крепкие зубы вцепились в шкуру. Конь, отчаянно заржав, прыгнул вперёд и чуть не снёс грудью коня Марека вместе с седоком. Марек, однако, не растерялся. Он заставил своего ничуть не менее испуганного коня по кустам обойти взбесившегося жеребчика Яцека и выхватил саблю.

– Лоб у волка прочен… – бормотал Марек, выцеливая туловище вожака. – Бить надо за ухо…

Он так и ударил – с оттягом, с громким выдохом, вложив в удар все силы и всю ярость, весь испуг, которые накопил. Сталь звонко впечаталась в кость… пробила! Волк ткнулся носом в землю. Под огромной головой медленно расплывалось тёмное пятно. В воздухе остро и резко пахло кровью и псиной.

– Да утихомирь ты коня! – взвизгнул Марек, тщетно пытаясь сам удержаться в седле.

– Я пытаюсь! – чуть не плача, ответил ему Яцек. – Не получается…

И – получилось. Его конь, дрожа и обливаясь кровью из жутковато выглядевших ран на крупе и правой задней ноге, остановился и, словно в противовес своему давешнему бешенству, встал как вкопанный. Минутой позднее затих конь Марека. И тут взорвался Яцек.

– Всё! – голос его был напряжён и звонок, словно бы обладатель сего голоса пребывал в истерике. – Чтобы я ещё когда-нибудь с тобой… Да хоть по нужде на одном поле присел! Да не дождёшься! Пресвятая Дева Мария, радуйся! Угораздило ж меня, идиота, с этим самоубийцей-схизматиком связаться!

– Трус! – небрежно, спрыгивая с коня, обронил Марек.

– Ты… – задохнулся Яцек. – Ты куда?

– А ты что, такой трофей оставишь? – искренне изумился Марек. – Я – нет! Уж вожака я, по крайней мере, с собой возьму!

Как и всегда, несмотря на все сопряжённые с этим решением трудности и опасности, он сдержал слово.