Текст книги "Ларец Самозванца (СИ)"

Автор книги: Денис Субботин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

4

Больше всего на свете Марек любил опасные поручения. Вот такие, когда руку никоим образом нельзя убирать слишком далеко от пистоля и сабли, да и по сторонам лучше оглядываться постоянно – чтобы не получить удар в спину.

Улицы вечернего города бурлили, в нескольких местах над городом поднимались густые клубы дыма, мелькали оранжевые всполохи – горели дома сторонников нового царя или тех, кого за них приняли. Кое-где, и не слишком редко, прямо посреди улиц валялись трупы, бродячие собаки, коих всегда было много в городах, обгладывали им лица, выжирали внутренности. Пару раз Марек шуганул их, но останавливаться каждый раз – у него не хватило бы никакого времени. Поэтому он плюнул и пришпорил коня.

Внезапно, за спиной раздался громкий перестук копыт, и одинокий всадник вылетел из мрака, погоняя коня, словно хотел обогнать ветер. Марек резко остановил своего коня, быстро выхватив пистоли из ольстредей и направив их в сторону всадника.

– Не стреляй, Марек! – заорал всадник голосом Яцека, и всего через несколько мгновений, проглянувшая сквозь дым и тучи луна осветила его напряжённое лицо.

– Что случилось, Яцек? – удивился стремянный пана Романа. – Ты – и один сунулся в ночь?! Никак, беда случилась?

– Нет! – сердито возразил Яцек. – Я просто не хотел оставлять тебя наедине с Зариной! Да и потом, кто-то ведь должен прикрывать тебе спину!

Марек, который считал себя способным справиться самостоятельно, только пожал плечами недовольно, но – промолчал.

– Пистоли-то хоть заряжены? – спросил он, нарушив молчание, когда они доехали до конца улицы и свернули в кривой и узкий переулок. – Саблю не забыл?

– Не забыл! – огрызнулся обиженный Яцек. – Отстань! Смотри лучше по сторонам… мне вон там тени какие-то померещились!

– То-то и оно, что померещились! – ухмыльнулся посмотревший на всякий случай в ту сторону Марек. – Не дрожи, мы почти доехали!

Ведь знал, что нельзя так говорить, знал! Но сказал… и накаркал. С двух сторон из-за домов появились люди, у одного из них Марек заметил в руках фитильную пищаль сделанную очень грубо, но, тем не менее, способную выстрелить разок.

– Эй! – рявкнул кто-то из разбойников. – Слезайте, мальцы… приехали!

Марек не стал даже разговаривать. Оба его пистолета, которые не убирал далеко, с грохотом разрядились в рожи, рядом бабахнули пистоли Яцека. И тут же пришлось выхватывать саблю, рубануть по руке, ухватившей его конька под уздцы.

Разбойник, получивший острым лезвием по руке – пусть даже клинок прошёл вскользь, содрав слой кожи и не повредив ни кости, ни жилы, взвыл, словно ошпаренный и разжал руку. Тут же Марек чуть не вылетел из седла – его дёрнули за ногу, но помог Яцек, со всей силы хлестнувший нагайкой по голове неприятеля. Видимо, решимость, с которой они защищались, сделала своё дело. Воры вдруг отхлынули и так же быстро, как появились на улице, с неё исчезли.

Несколько мгновений Марек, мокрый от пота, покачиваясь, сидел в седле. Потом его пробрал нервный смех. Глядя на приятеля, захохотал и Яцек, испуганный ещё более.

– Вот ведь – герои! – сквозь смех всхлипнул Марек. – Кому скажи, что вдвоём дюжину разогнали, так ведь не поверят! Скажут – врём! А, Яцек?

– Точно – скажут! – подтвердил Яцек, утирая слезу. – Особенно, если это ты скажешь! Мне-то могут и поверить!

Марек моментально оборвал смех, набычился.

– Уж не хочешь ли сказать, – прорычал он с непритворной яростью, – что я – лжец?! Ну, Яцек…

– Вовсе даже не хочу! – быстро возразил Яцек, опасливо покосившись на саблю, которую его приятель держал в руке. – Я только хотел сказать, что ты не всегда говорить всю правду. Так это ж хорошо! Мариус, ты не сердись, пожалуйста… Ты же знаешь, я сначала скажу, а потом – подумаю… Не то, что ты!

Мареку всегда очень нравилось, когда его звали полным именем – Мариус. Вот только пока таких человек было трое: пан Роман, мама да Яцек, когда боялся его. Пан Роман, впрочем, тоже не всегда снисходил до столь торжественного величания… Только в минуты величайшего расположения!

– Ладно! – милостиво кивнул отрок. – Я тебя прощаю!

Оскорблённому в лучших чувствах Яцеку осталось только скрежетать зубами от ярости.

– Поехали скорее! – сердито проворчал он спустя некоторое время. – Темно, ни зги не видно! А нам ещё госпожу надо найти, да через город её провезти. Представляешь, если на нас ещё раз нападут?

– Ну и что? – удивился Марек. – Там же Андрей Головня! И с ним ещё трое наших… Мы с тобой вдвоём десять взрослых мужиков разогнали, а с Головнёй и его казаками нам сам чёрт не страшен! Пусть на нас хотя бы и сотня нападёт…

– Ну, сотню, пожалуй, не надо! – быстро возразил Яцек. – Ты представь себе, что они будут с огненным боем!

Поморщившись, Марек нехотя признал:

– Да, лучше не стоит…

Они без приключений добрались до ворот, распахнутых настежь, никем не охраняемых. Марек, по пути зарядивший пистоли, на всякий случай взвёл курки и настороженно обследовал взглядом стену и арку. Кроме уже обглоданных местами трупов стрельцов, убитых ещё поутру, никаких людей вокруг не было. Только в поле, на месте шумного утреннего торга, горел одинокий костерок. Не иначе, Андрей с казаками грелся…

Подъехав шагов на двадцать, и опасаясь, что в темноте свои же всадят в него пулю, Марек набрал побольше воздуха в лёгкие, и оглушительно рявкнул:

– Андрей!!!

– Кто там? – от костра отделилась одинокая фигура с продолговатым предметом в руках, не иначе как пищалью. – Ты, что ли, Марек-болтун?

Марек позволил коню преодолеть те немногие шаги, разделявшие его с казаком, и с высоты своего коня надменно его обозрел:

– Моё имя – Мариус, и я – стремянный твоего господина. Вряд ли стоит называть меня болтуном, тем паче, что я не давал тебе такого повода… Лютый!

Лютый, огромный казак, в руках которого пищаль выглядела детской игрушкой, добродушно ухмыльнулся. Он издавна взял себе за правило поддразнивать юного литвина, притом чаще всего это удавалось великолепно. Вот как сейчас, например!

– Ладно! – с ухмылкой согласился он. – Пусть будет Мариус… Раз Ты так хочешь, Марек-болтун!

– Где Андрей? – Марек предпочёл проигнорировать неприкрытую издевку, сквозившую в голосе. – Пан Роман послал меня, мне надо срочно переговорить с ним!

– Что тебе, Марек… ах прости, Мариус! – на этот раз, перед ним встал сам Головня. – Что ты должен передать мне?

– Чтобы ты поскорее вёз женщин в город! – холодно ответил Марек. – И пан Роман напоминает тебе, что ТЫ головой отвечаешь за жизнь их обоих!

– Да понял я! – отмахнулся было Андрей, но тут взгляд его упал на левую ногу Марека и в последовавшем за этим взглядом вопросе не осталось и толики вальяжности и расслабленности. – Где это тебе каблук оторвали?

– Вот собачье семя! – недовольно поморщившись, выругался Марек. – Да напали тут на нас с дюжину каких-то оглоедов! Мы их там погоняли… с Яцеком! Думаю, нескоро теперь сунутся!

– Угу… – протянул Андрей слегка растерянно. – Эй, други! Ну-ка, проверьте ручницы! Чтобы потом не говорили, что фитиль отсырел, али ещё что мешает выстрелить! Бить чтобы точно! Поехали…

5

– Люблю я тебя, пан Роман! – прорычал в стельку пьяный пан Анджей, одной рукой взмахнув чаркой с мёдом, а другой – пытаясь охватить широкие плечи соратника.

Тот, слегка напряжённо улыбаясь, долил мёда в свою чарку и вполне трезво возразил:

– Так и я тебя люблю, пан Анджей! Ты – хороший друг… Ик!

Последний звук несколько не вписывался в предыдущую речь пана Романа и пан Анджей, в изумлении распахнув глаза пошире, воззрился на приятеля, явно ожидая объяснений. Пан Роман, однако, был не способен что-то объяснять, поскольку слишком большое количество хмельного мёда, выпитого за последний час, повлияло на его речь не в лучшую сторону. Уже то, что он сумел без особых проблем сказать длиннющую фразу из дюжины слов, можно было назвать подвигом… К тому же, пана Романа пробрала внезапная икота и, как он ни старался запить её новыми реками мёда и пива, она никак не желала проходить. Смутно понимая, что икоту пивом не задавишь, пан Роман набирал побольше воздуха в лёгкие, раздуваясь, как жаба, аж жмурился от старания… ничего не получалось. Икота после краткого перерыва становилась только сильнее. Пан Анджей, вроде бы выражая вслух сочувствие, с трудом сдерживал смех…

Внезапно, за спиной пана Романа громыхнул выстрел. Подпрыгнув, он резко развернулся. В руке его сверкнула сабля…

Пан Анджей, нагло ухмыляясь, покачивался на своих кривых ногах. В руке его дымился, распространяя вокруг пороховое зловоние, пистоль.

– Ну как? – поинтересовался шляхтич. – Выздоровел?

Сдержав на мгновение гнев, пан Роман прислушался к своим ощущениям… Икота и впрямь оставила его. Вместе с хмелем. Зато теперь раскалывалась голова… а в ушах звенело эхо выстрела.

– Выздоровел! – с нескрываемым изумлением согласился он. – Надо же… А я думал, лекарь у нас – мессир Иоганн!

– Даже он знает не всё! – в тоне пана Анджея проскользнуло раздражение. – Ну, по крайней мере, кое-что он должен не знать!

– Да я и не спорю! – поспешно вскинул руки, вроде как капитулируя, пан Роман. – Я говорю, лечишь ты очень интересно и оригинально! Скажи, а понос ты как лечишь?

– А что, есть нужда? – озаботился пан Анджей, между делом забивая пулю в опустевший ствол пистоля и близоруко щурясь из-под густых бровей. На губах его заиграла добрая, добрая улыбка…

– Нет, нет! – поспешно заверил, на всякий случай отступая назад, пан Роман. – Что ты, пан Анджей, со мной всё в порядке! В полном порядке!

– Что тут у вас происходит? – хриплый голос от дверей принадлежал вышеупомянутому лекарю. – Я слышал выстрел… Все живы?

– Да, конечно! – как и всегда в присутствии шведа, пан Роман чувствовал себя неуютно. – Это пан Анджей взялся лечить меня от икоты!

– Лечить? – бровь мессира Иоганна медленно поползла вверх. – Вроде бы его дело – калечить! Впрочем… Я вижу, досточтимый пан, ваша метода оказалась действенной – мессир Роман не икает больше. Не соизволите ли поделиться?

– Да, конечно… – голосом глубоко несчастного человека ответил пан Медведковский и протянул лекарю пистоль. – Вот эта метода… Или каким там латинским словом вы обозвались!

– А! – глубокомысленно изрёк лекарь, чьё занудство вошло в легенды. – Так вы, значит, решили испугом его вылечить. И эта М Е Т О Д А сработала. Браво, браво! Мы, лекари, рекомендуем данный способ. Разумеется, когда под рукой нет правильных ингредиентов и снадобий. Римляне, например, ещё тысячу лет назад рекомендовали…

– Понятно, благодарю вас, мессир Иоганн! – быстро сказал пан Роман. – Вы очень интересно рассказываете, вот пан Анджей с удовольствием вас послушает. Мне, к сожалению, необходимо очень срочно проверить посты. Ночь кругом, всякое может случиться…

Пан Анджей, которому подобный способ смыться пришёл в голову всего несколькими мгновениями позднее, одарил приятеля негодующим взглядом… но тут же на его круглой роже появилось выражение глубочайшего внимания. Ему предстояло выслушать целую лекцию, по поводу того, как именно древние и не очень древние лекари лечили икоту. Он мог только предполагать, но это предположение всё сильнее перерастало в уверенность, что мессир Иоганн знает множество подобных рецептов…

А пан Роман, ухмыляясь во все свои двадцать пять зубов [12]12
   Автор сообщает возмущённому читателю, что он в курсе полного количества зубов, наличествующих у здорового человека, но напоминает, что в те времена единственным способом лечения служили кузнечные клещи!


[Закрыть], быстро сбежал по крылечку во двор. Сабля, вброшенная в ножны, весело позвякивала о левое бедро. В неверном свете двух наполовину сгоревших факелов, воткнутых в кольца у двери, виден был лишь очень небольшой кусок внутреннего двора, да ещё изредка мелькала медленно движущаяся тёмная тень на стене – часовой.

– Стой! – внезапно заорал часовой. – Стой, стреляю!

– Ты мне стрельни только! – звонко отозвались из-под стены голосом Андрея Головни. – Я тебе стрельну… Так стрельну, что все мозги вылетят! Из задницы, где они обретаются!

Пан Роман, нахмурившись, взбежал на стену и легонько подвинул оскорблённого в лучших чувствах часового.

– Ты чего это разорался, Головня? – сурово поинтересовался он. – Не дело часового, свой долг выполняющего, хаять!

– Виноват, пан Роман! – почти равнодушно ответил тот. – Мы тут слегка утомились в дороге… вели открыть ворота! Вот и панна твоя, Татьяна свет Куприяновна желает въехать под охрану стен и твою личную…

– Открывай ворота! – чуть заметно изменившись в лице, велел пан Роман. – Быстрее, олухи!

Ворота распахнули так быстро, как только смогли – всем было известно, что когда их предводитель начинает разговаривать со своими воинами грубо, стоит пошевелиться. Велико же было удивление казаков, неизмеримо больше – у самого пана Романа, когда вместе с сопровождаемым всадниками Андрея возком боярыни внутрь въехали ещё пять возов, груженых доверху, окружённых перепуганными, белеющими повязками людьми. Не меньше трёх десятков их заполонили собой двор, тут же послышался рёв чьего-то малыша.

Пан Роман, словно этот плач привёл его в чувство, встрепенулся и огляделся. Его напряжённый взгляд и перекошенная рожа показали часовому, что командир всё ещё слегка не в себе. Впрочем, он всегда быстро приходил в себя…

– Кто эти люди, Андрей? – мрачно спросил он у казака. – Я вроде бы приказывал тебе…

– Моцный пан! – раздался отчаянный вопль и щуплый человечек, одетый неряшливо и вразнобой, бросился ему в ноги, утыкаясь длинным носом в грязные сапоги. – Моцный пан, защиты просим! Защиты от проклятых москалей, извергов, убийц, воров…

– О, сколько у вас врагов! – криво усмехнулся пан Роман. – Кто ты, бедолага и чем тебя обидели москали?

– Я… – купец Даниил… сын Моисея! – заикаясь, назвался человечек. – Это – моя жена, мои дети и слуги! Я прибыл в этот проклятый город, чтобы продать местному воеводе заморские товары: вина с Рейна, ткани из Фландрии, оружие из Саксонии! Восемь возов добра! Я нанял лучших охранников и возничих Львова! И вот – результат…

– Ну, что ж! – пожав плечами, сказал пан Роман. – Как я погляжу, пять возов у тебя осталось. Надеюсь, оружие – в них? Я бы не хотел, чтобы мятежники получили ещё и добрые немецкие аркебузы и пистоли!

– О, да! – воскликнул Даниил. – Оружие – здесь. И я даже продам его вам… с большой скидкой!

Видимо, в его глазах это заявление дорогого стоило, ибо купец, поднявшись с колен, горделиво улыбнулся и пошире развёл узкие, хилые плечики. Двое рослых литвинов за его спиной переглянулись мрачно. Похоже, даже к слугам своим купец не был слишком щедр.

– Мы потом поглядим… – начал было пан Роман, но тут увидел Татьяну…

Видимо, ей немало пришлось пережить, да и дорога через разорённый город была невесела. Её широко распахнутые глаза полны были слёз, лицо казалось мертвенно бледным. Сдерживаясь, она, однако, быстро подошла к любовнику и уткнулась лицом ему в плечо.

– Боже! – прошептала тихо. – Роман, это ты устроил это?

Пан Роман, никак не думавший о мятеже с такой стороны, неловко кашлянул.

– Ну… – промямлил. – Возможно, в этом есть и часть моей вины.

– Я хочу уехать отсюда! – в голосе боярыни зазвенели истеричные нотки, и пан Роман испуганно вгляделся в неё. – Немедленно! Не могу… не хочу оставаться в этом городе хотя бы на час!

– Нет… – с ясно видимым сожалением пан Роман покачал головой. – Нет, госпожа моя! Мы не сможем выехать прямо сейчас… Кони и люди устали, а в городе – беспорядок и воры с оружием. Нам пришлось бы пробиваться наружу… К утру же они утихнут, выпустят свой гнев… и мы сможем выехать легко и без помех! Что нам и нужно… Потерпи до утра, милая моя пани. Только до рассвета! Клянусь, с первыми лучами солнца мы тронемся в путь…

6

Вместе с первыми лучами летнего, июньского солнца, сотня Кирилла Шулепова подъехала к стенам маленького городка Грязина. Кони устали, люди с трудом держались в сёдлах… но ночной марш сделал своё дело, они достигли города и сотник, приподнявшись в стременах, оглушительно возвестил:

– Отдыхаем до обеда! Бабы, девки и меды – ваши! Смотрите только, чтобы потом из сёдел не валиться!

Обрадованные ратники рёвом сотни глоток заглушили его последние слова…

Меж тем, по такой ранней поре, Грязин выглядел странно. Ворота его были распахнуты настежь, но торг – пуст и лишь бродячие собаки бродили тут и там, пожирая мусор… наверное. Ну, а что ещё может валяться в беспорядке на торге?

– Странно, что ворота раскрыты! – пробормотал Кирилл, вглядываясь из-под ладони в темнеющую громаду стены. – Время ещё раннее. Хотя… может, тут все настолько ленивы… А, Павло?

Стрелецкий полусотник, озадаченно почесав затылок и звонко придавив пальцами некое насекомое, попавшее на палец, только плечами повёл. Не его это дело было – размышлять. Вот сражаться он умел не в пример лучше.

– Мои стрельцы дальше поехать не смогут! – мрачно предупредил он. – Устали, однако… Не всадники! Впрочем, ты ведь и сам обещал здесь отдых. Или тебя так смущают распахнутые настежь ворота?

Остановив коня, Кирилл долгие несколько минут пристально изучал окрест. Но вот на стене около ворот заметно стало движение, кое-где закурились дымки от фитилей… Проснулись!

Осторожность, присущая Кириллу, не дала, однако, сунуться сразу же вперёд. Тем паче, под самыми воротами не протолкнуться было сквозь торговые ряды – чёрт ногу сломит!

– Дмитро! – рявкнул сотник, даже не оборачиваясь. – Пошли кого-нито! Посмотрим, что там за растяпы!

Казачий атаман, по примеру своего приятеля, Павла, слазив в затылок, мрачно кивнул. Ему, несомненно, не по душе был подобный риск, но с другой стороны, вряд ли кто-то ещё, кроме казаков, мог быстро обернуться туда и обратно, а при случае ещё и уйти от погони. Легконогие татарские лошадки казаков имели несомненное преимущество перед могучими, но тяжёлыми на разгон аргамаками ратников Кирилла.

– Федот! – внезапно рявкнул Дмитро, оглядываясь. – Возьми пару-тройку казаков, прогуляйся до ворот!

– Сделаем, атаман! – расхмылился невысокий, поперёк себя шире казак. – Девку тебе приглядеть, аль сам посмотришь?

Нелюбовь атамана Дмитра к женщинам вообще и молодым девкам в частности известна была всем. Не один казак и стрелец хохотнул в кулак, когда разглядел гримасу ужаса и отвращения на лице атамана.

– Я сам! – резким, напряжённым голосом ответил он. – Езжай уже! И гляди, руку от сабли далеко не убирай!

Получив такое странное напутствие, и слегка нахмурившись, Федот махнул рукой, трое казаков последовали за ним… Остальная сотня, замерев в сёдлах, напряжённо следила за тем, как быстро и умело, укрываясь по пути за лавками торговцев, казаки двигаются к стене. Вот уже сотня шагов до ворот… полста… тридцать…

Звук выстрела, разумеется, не мог достичь ушей стоявших в версте с гаком ратников. Лишь дымок, поднявшийся над одной из бойниц, удалось разглядеть… да и то с большим трудом. Потому падение одного из казаков было совершенно неожиданным, а когда остальные, не пытаясь поднять упавшего с земли, развернули коней и погнали их к отряду, изумился даже атаман Дмитр.

– Чего это они? – удивлённо и вроде даже как обиженно протянул он. – Разве я не приказал им…

Но тут татарские кони, быстрые как ветер, принесли казаков обратно, и первый из доскакавших хрипло выкрикнул:

– Федот убит, атаман! Нас обстреляли со стены… Сволочи!

– Да, сволочи… – Дмитро сверкая голубыми глазами, возмущённо уставился на Кирилла. – Объясни-ка нам, сотник, почему по нам из нашего же города стреляют! А?!

– Я-то почём знаю! – проворчал тот, растерянный не менее своих воинов. – Может, за разбойников вас приняли…

– Ты говори, говори, да не заговаривайся! – рявкнул возмущённый Дмитро, ещё яростнее сверкая зраком. – Это ж надо, моих хлопцев за разбойников принять!

Даже среди самих казаков послышались явственные смешки. Мягко говоря, казаки, как, впрочем, и стрельцы с ратниками Кирилла, выглядели мало похожими на регулярное войско. Уж скорее и впрямь – банда разбойников!

– А вот нам, пожалуй, сейчас ответят! – процедил внезапно Павло Громыхало, глядя на город из-под надвинутой на самые брови шапки. – Ишь, сколько их встречать нас вышло!

И впрямь… В распахнутые городские ворота, неумело равняя ряды, по всей видимости, намереваясь задавить неприятеля одной только численностью, выливалась наружу целая толпа. Кое-где в лучах восходящего солнца сверкало оружие. Дымились фитили пищалей. Со стены сердито и совершенно бесполезно тявкнула пушка – ядро не долетело полусотни шагов до ратников… Хорошо ещё, на головы горожан не рухнуло!

– Ах, вот так значит! – тихо и злобно прорычал Кирилл. Значит, стрелять будем… Дмитро, Прокоп, всех в сёдла! Павло, твои стрельцы пусть готовятся! Мы этой швали покажем, как в царёвых людей стрелять!

Спустя самое большее десять минут, развернувшаяся лавой конница ударилась в намёт. По меньшей мере, три сотни вражеских бойцов впереди ратников не смущали – то был сброд, в большинстве своём плохо понимающий, с какой стороны за пищаль браться и где у сабли рукоять. Да они его одним только видом своим в бегство обратят!

В общем-то, не слишком они были и не правы. Лихо разогнавшись, казаки и ратники врезались в нестройные ряды горожан и, сопровождаемые аккомпанементом пистолей и пищалей, завели свою песню сабли.

…Свистнул остро отточенный клинок, сработанный нижегородским мастером, и бедолага, вся защита которого состояла лишь из одной рубахи, а всё оружие – из выломанного по дороге ослопа, без стона упал под копыта надвигающейся конницы. Вряд ли он уже встанет… даже если Кирилл и не убил его первым ударом. Впрочем, мгновением позже на счету сотника было три трупа, а его молодцы, разгорячённые, голодные, а потому – злые и беспощадные, в капусту покрошили не меньше трёх дюжин. Остальные, истребляемые слишком беспощадно, чтобы продолжать сопротивляться, попытались хотя бы спасти свои шкуры в бегстве. Ну, а что может быть лучше для конницы, чем бегущая перед самым строем, расстроившая ряды пехота?! Так легко и приятно тянуть саблей от плеча, чтобы брызги солоновато-сладкой, багряной человеческой крови били в лицо, чтобы конь хрипел в загоне и впереди – распахнутые в ожидании своих беглецов ворота…

Взять город в конном строю, да ещё при столь малом количестве бойцов, им, разумеется, никто не дал. И Кирилл ещё пожалел, что не успел вовремя притормозить разогнавшуюся лаву… Нет, потери от внезапного залпа со стены были невелики. Но растерянности, пусть даже мимолётной, более умелому воеводе горожан могло бы хватить, чтобы обратить поражение в победу и сполна отплатить за каждого павшего. А так… Видно, стрелки были пьяны, либо вовсе не умели стрелять из пищалей. Большинство пуль прожужжали совсем рядом, но лишь один всадник был убит, да трое получили раны, не слишком серьёзные.

– Назад! – заорал Кирилл, сам подавая пример. – Ну же, скорее!

Первыми приказ выполнили казаки. Ещё двое ратников были ранены, прежде чем весь их отряд сумел развернуть взбесившихся коней. Потом лава помчалась обратно и те из выживших горожан, кто не успел убраться с пути, сполна расплатились за героизм защитников города…

– Что за… – ругаясь почём свет, прорычал Павло, глядя на то, как усталые всадники на усталых конях возвращались обратно на опушку. – Что за дела?! Сотник, что ты-то думаешь?

Кирилл мрачно вытер саблю пуком молодой, нежной травы. Настроения отвечать у него не было вовсе, но и смолчать, когда ответа ждут десятки ратников, он не мог.

– Думаю я, что продолжается та смута, что мы застали в селе! Ну, том, где нас через мост не пускали! Вор тот, что там мужикам голову замутил, и здесь мог поусердствовать… Пресвятая Богородица! Сколько же дурней пошло за ним… Ей-Богу, впервые рубить не хотелось…

Он тяжко вздохнул, лицо потемнело. Никто не осмелился беспокоить сотника…

– Двигаемся в объезд! – решил Кирилл после короткой паузы. – Вот только сначала – похороним наших…