Текст книги "Ларец Самозванца (СИ)"

Автор книги: Денис Субботин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

9

Нет! Всё же самым умелым разбойникам далеко до настоящих воинов. Будь здесь стрельцы или городовые казаки… да даже ратники поместного ополчения… сотне Кирилла пришлось бы несладко. Всё-таки не берут такие крепости без длительной осады и пары дюжин пушек в придачу! Да и в ойска нужно поболее. С огненным, опять же, боем. Однако у Кирилла была только одна сотня. Неполная. Порох, опять же, подмок. Взяли!

Бегом скатившись вниз по крутой лестнице привратной башни, молодцы Кирилла взяли пятёрку воротной стражи в сабли. Взяли удачно – те не успели схватиться за ручницы, в беспорядке сваленные у стены, а на саблях бой закончился так быстро, что вряд ли кто-нибудь услышал звон стали о сталь. И почти одновременно сверху чуть ли не на головы охотникам Кирилла рухнуло мёртвое тело. Михайла Турчин, выполняя приказ командира, зачищал стенку от стражников…

Бой редко проходит без неожиданностей. И здесь случилась – а как же. Когда уже начали ковыряться с засовом ворот, когда стрельцы Павла Громыхало бегом бросились через дамбу, оскальзываясь и падая, сверху внезапно ударила пушка… Никто не повинен, что один из пушкарей спрятался в тёмном углу. Михайла Турчин торопился, вот и не углядел. Да и не видел он беды, если один-два стражника останутся живы теперь… Оказалось, он ошибался. Ошибка его дорого стоила сотне – пушка оказалась заряжена картечью, и свинцовый горох врезался точно в бегущих по дамбе стрельцов. Кровавая каша, круто заваренная на крови и мясе шести стрельцов и ратников…

– Вперёд!!! – ор полусотника стрелецкого был слышен даже за стенами. – На слом!

И тут он был прав. Бежать обратно, когда преодолено больше двух третей дамбы столь же опасно, столь же смерти подобно, как и продолжать штурм. Даже опаснее… Всё-таки вперёд бежать – шагов пятьдесят, а назад – все сто!

И стрельцы наддали, подгоняя друг друга матом и пинками, хватаясь за гайтаны с крестами да образами… Им повезло – на второй выстрел, не слишком опытному пушкарю просто не дали времени казаки Михайлы Турчина – порубали в мелкое крошево. А ратники Кирилла, встав грудью навстречу набегающим разбойникам, не дали им отшвырнуть себя от ворот. Они продержались до тех пор, пока в распахнутый зев ворот не хлынули стрельцы с бердышами наперевес. Тут уж, как бы тяжко не было в бою, стало полегче. Да к тому же, Михайла Турчин исправился сполна – сумел быстро развернуть одну из «голубиц» внутрь двора, да и шарнул картечью. Может, не слишком умело – всё же не пушкарь, казак, но несколько разбойников были ранены, а остальным дали понять, что выбить нежданного врага из своей крепости им будет не слишком легко и совсем непросто.

Следом за пушкой, сказали своё слово и пищали. Залп пришёлся почти в упор, и не меньше дюжины разбойников рухнули на утоптанный до каменной твёрдости земляной наст двора. Остальные, однако, показали себя с лучшей стороны – атаковали и дальше, яростно и довольно быстро. Может быть, они даже смяли бы сотню, если бы не Павло Громыхало…

Стрелецкий полусотник не зря целый день ковырялся с неразорвавшимися гранатами. Три их было у него, трое стрельцов вызвались охотниками… Одна опять не взорвалась, вторая взорвалась в воздухе, тяжело изранив самого стрельца… Третья, по широкой дуге прочертив искрящим фитилём небо, рухнула точно в середину набегающей толпы, и взрыв её имел ужасающие для шишей последствия. Нескольких убило сразу. Других оглушило. Третьим осколками иссекло руки и ноги… Всего одна граната поразила почти десяток шишей и порядком напугала остальных.

– Вперёд! – закричал Кирилл, сам подавая пример. – На слом!

И он был прав. Именно сейчас, когда более многочисленные шиши смущены и неуверенны, следовало атаковать…

Атака последовала и была не слишком удачна. Шишей, разумеется, опрокинули. Опрокинули и погнали. Но потери могли бы быть и меньше, да к тому же, только опрокинув первый отряд защитников, они со всего разбега, без подготовки и не успев восстановить порушенный строй, врезались во второй. Тут уж вместо правильного боя, в котором любой воин Кириллова отряда стоит десятерых шишей, началась беспорядочная драка, резня. А тут уже преимущество – по крайней мере, численное, было на стороне разбойников. Немало ратников и стрельцов заплатили жизнями, прежде чем внезапный удар подоспевших казаков Турчина помог им опрокинуть разбойников.

Правду сказать, это был последний отряд шишей, оказавший настоящее сопротивление, похожее на организованное. Разгром этого отряда знаменовал собой полный захват крепости. Теперь уже можно было рассыпаться мелкими группами и вылавливать пытавшихся укрыться разбойников. Их тут же и карали: когда – отсекая дурные головы, а если была малая толика времени – по обычаю, подвесив на стене.

…Кирилл, устало отирая пот со лба, отошёл к стене и, привалившись к ней, принялся оттирать саблю от быстро засыхающих кровавых потёков. Сегодня он срубил никак не меньше полудюжины шишей… Вот только удовольствия это ему не принесло совершенно. Какое ж это удовольствие – рубить тупых крестьян, большинство из которых совершенно не умели обращаться с оружием, попавшим к ним в руки. Нет, конечно, некоторые навострились совсем неплохо. Но даже они не могли долго продержаться против воина из детей боярских самого князя Михайлы Шуйского. Семеро… Ещё семь душ, отправленных Кириллом в Рай или в Ад. Ещё семь… Скольких он убьёт сегодня, пока не наступит утро? Скольких – до вечера? А до конца жизни?!

Очень вовремя, отвлекая Кирилла от тягостных раздумий, к нему подошёл тот мальчишка-литвин с непривычным для русского именем Марек.

– Дай мне воинов, сотник! – не попросил даже, потребовал он. – Хотя бы двоих-троих!

– Зачем тебе воины? – удивился Кирилл.

– Пойду выручать своих! – взгляд мальчишки был прям и строг. – Ты ведь не собираешься оставлять их там, где они сейчас есть?

Кирилл на миг задумался… Теперь, когда бой подошёл к концу и всё заканчивается, пора было вспомнить о главной своей задаче – ларце Гришки-Самозванца. Что бы там ни было, ларец должен быть доставлен в Москву… А этот пан, неважно, украинец он, лях или литвин, вряд ли согласится отдать его по доброй воле. И потом…

– Павло!!! – проревел он, набрав предварительно побольше воздуха в усталые, горящие огнём лёгкие.

– Здесь я! – отозвался полусотник, показываясь из какой-то щели и поддёргивая на ходу широкие штаны. – Нужду справить не дадут…

– Справил? – неласково спросил Кирилл. – Тогда давай сюда!

Ещё бурча что-то себе под нос, Павло неспешно подошёл.

– Ну, вот он – я! – сказал хмуро.

– Бери десятка два своих, иди в подвалы. Там, думаю, наши польские друзья отдыхают. Освободи их… оттуда. Понял меня?

– Понял, отчего ж не понять! – пожал плечами стрелец. – Дружба кончается…

– Не обижать! – строго напомнил Кирилл. – Добром попробуем сговориться.

Марека весь этот разговор далеко не порадовал и он уже пожалел, что вообще напомнил московиту про своего господина… Впрочем, выхода всё одно не было – только помощь этого сотника могла дать свободу и пан Роману, и пану Анджею. Кляня всё же свою болтливость, Марек поспешил следом за стрельцами… В спину ему ударил очередной рык сотника:

– Дмитра ищите! И боярыню!

10

С тех пор, как Ворона – подхватив под руки и опекая, как малое дитя, увели прочь, прошло больше двух часов. Двух часов, которые прошли под ругань пана Романа и озвучивание невыполнимых прожектов пана Анджея. Под конец этих двух часов, ворвавшиеся в камеру, чем-то очень встревоженные шиши увели куда-то казачьего атамана.

– Что-то происходит! – глядя прямо перед собой, негромко сказал мессир Иоганн.

– Что-то… Что?! – сердито переспросил пан Анджей, тщетно пытающийся отчистить грязь от шмата сала, во время драки втоптанного сапогами в пол. Он уже полтора часа разглядывал этот шмат, мучаясь неимоверными приступами голодных спазмов. И каждый раз брезгливость брала верх… Теперь она, кажется, терпела сокрушительное поражение.

– И ты будешь это есть? – поморщился пан Роман. – Помилуй, пан Анджей, да не нём – дерьмо!

– Да? – удивился пан Анджей. – Где? Ах, это… И вовсе это не дерьмо. Это – мышиные какашки… ну, или крысиные. Отчистим, будет как новенький!

– Скажи ещё, как только что срезанный с борова! – сплюнул пан Роман, отворачиваясь…

Спустя мгновение он резко сел, даже про боль забыл.

– Слышите?!

– Что мы должны слышать? – недовольно покосился на него пан Анджей, всё ещё перебарывающий свою брезгливость. – Лично я слышу только, как гуляет ветер в моих кишках! И больше – ничего!

– Я слышал глухой удар! – вежливо улыбнувшись, сообщил мессир Иоганн. – Правда, не уверен… Может, снаружи гроза?

– Была бы гроза, на нас бы уже воды натекло! – мрачно возразил пан Роман. – Видишь – слуховое окно в потолке! Наружу ведёт, однако…

– Ну, бывает же сухая гроза… – заспорил, было, пан Анджей, уже почти собравшись вонзить зубы в шмат… Ну не суждено было ему поесть!

Оглушительный звук выстрела – именно выстрела, тут уж сомнений не было, заставил всех троих, забыв про синяки и раны, вскочить на ноги.

– Стреляют! – удивлённо пробормотал пан Анджей, с сожалением глядя на шлёпнувшееся обратно в грязь сало. – И близко…

– Во дворе монастыря, ты хотел сказать! – вежливо поправил его пан Роман. – Проклятье… Знать бы ещё, кто это!

– Не думаю, чтобы нас порадовало это знание! – флегматично пожав плечами, со всем свойственным ему пессимизмом сказал лекарь. – Друзей у нас здесь точно нет… Или вы думаете, местный воевода, если это он, окажет нам более радушный приём?

– Это вряд ли! – тоскливо вздохнул пан Анджей, а его живот согласно качнулся вверх-вниз. – И уж точно – не покормит!

– Разве что свинцом! – возразил пан Роман. – И хотел бы я знать, не потому ли забрали наверх нашего славного казака, что к монастырю подошли московиты? Ох, что-то больно похоже!

Им пришлось более получаса продолжать гадание без шансов на удачу, прежде чем выстрелы загремели совсем близко, в коридоре, а следом слышны стали и быстро приближающиеся шаги. И голос, слишком знакомый, чтобы сомневаться хотя бы мгновение…

– Пан Роман! – звонко выкрикивал Марек. – Пан Роман, отзовитесь! Это я, ваш Марек!

– Марек!!! – радостно заорал пан Анджей. – Марек, мы – здесь!

Несколько голосов, более низких, мужских, забубнили что-то за самой дверью, потом раздались гулкие удары.

– Не открывается, – плачущим голосом сообщил Марек; после короткой паузы он добавил, – отойдите подальше!

– Не понял… – протянул удивлённый пан Анджей. – Зачем подальше-то?!

Через пару минут, когда оглушительным взрывом дверь вынесло и обрушило в шаге от того места, где стоял упрямый пан, он понял. Могло быть и поздно.

– Пан Роман, пан Анджей, вы – живы?! – радостно завопил Марек, кубарем скатываясь вниз по лестнице. – Мы – тоже! Мы помощь привели!

– Что за помощь? – сумрачно спросил пан Роман, без особой приязни вглядываясь в выросшего на пороге богатыря. Богатырь, украшенный богатой бородой, носил, ко всему прочему, орлёный кафтан и высокую шапку. Стрелецкую шапку!

– Ты, что ли, Роман Смородинский? Твой меченоша нам все уши прожужжал… – сурово сказал стрелец. – Ну, пойдём, голубь мой ясный! Давно мой сотник желает с тобой погуторить!

– Надеюсь, нас покормят? – жалобно спросил пан Анджей, между делом подыскивая себе оружие…

Драться, однако, было самоубийством. В коридоре, держа наготове страшное своё оружие – бердыши, стояли рослые молодцы – московские стрельцы в кафтанах стремянного полка. Суровые их рожи выражали явное желание поскорее поквитаться со спасаемыми… лишь железная дисциплина сковывала их. Пожалуй что до поры, до времени.

– Покормят, покормят! – пообещал стрелец. – Это я тебе обещаю, стрелецкий полусотник Павло Громыхало! Разве ж можно…

Тут он оборвал свои дружеские излияния, предпочтя вместо этого взмахом руки указать им путь наверх. Они его и так не забыли, по правде говоря…

Дорога по подземелью была длинна и трудна. Сразу же разболелись все синяки, у пана Анджея ныл разбитый лоб… Веселее не стало, когда к ним присоединились остальные казаки и ляхи. Те, что выжили. Идущие по сторонам стрельцы с пищалями и бердышами наизготовку, больше походили на охранников, чем на освободителей. Поскользнувшегося ляха хотя и не били, подняли не особо дружелюбно. Хорошо ещё, что не пинками! Особенно обидно было такое отношение при виде объятий, в которые стрельцы заключили пленных казаков. Шестеро их дожило до этого часа. Спустя мгновения стало на шесть охранников больше…

Наверху их ждала тишина. Тишина, покой… потрескивание дерева в разведённом прямо против выхода из подземелья костре. Изредка, правда, эту тишину прерывали чьи-то крики, пару раз сухо треснули далёкие выстрелы… От костра, на ходу загоняя саблю в ножны, поднялся рослый воин в дорогом зерцале. Лицо его имело на себе печать явной усталости, однако, взгляд был внимательным, без тени рассеянности, свойственной усталым людям.

– Я – сотник Кирилл Шулепов! – сухо назвался он. – Кто из вас Роман Смородинский?

– Я! – не стал отрекаться пан Роман и, плечом подвинув пытавшегося заслонить его Андрея Головню, вышел вперёд. – Что тебе от меня надо, московит?

– Ничего, лях! – вполне дружелюбно ответил тот. – Ничего, кроме некоего ларца, что дал тебе Самозванец и женщины, которую ты украл… Украл, украл! У неё есть законный муж и господин, ты же – похититель и совратитель, как бы там дело не повернулось! Но главное – ларец. Где он?

– Ищите! – пожал плечами пан Роман. – Ищите и обрящете… может быть! Разбойники захватили и его – вместе с нами.

Слегка поморщившись, сотник отвернулся и рявкнул:

– Прокоп!

– Здесь, господин! – ответили издалека.

– Девку нашли?

– Нет! – провыли всё оттуда же. – Ни девки, ни ларца с бумагами, ни атамана!

– Что за чёрт… – прорычал Кирилл. – Не могли же они под землю провалиться!

– А Ворона вы поймали? – с деланным равнодушием поинтересовался пан Роман.

– Ворона? – изумлённо повернулся к нему сотник, чтобы через мгновение пожать плечами. – Да кто ж его знает… Всех, кто был внутри, мы порубали. Вон, последних вешают! Может, твой Ворон среди них?

Вот тут пан Роман взволновался всерьёз. Можно было предположить – и позлорадствовать тайно – что московиты плохо искали и не нашли ни своего соратника, ни Татьяну. Но Ворона спутать с кем бы то ни было ещё сложно, очень сложно!

– Худой такой! – уже не скрывая тревоги, забыв про злорадство, прошептал пан Роман. – Чёрный, как и впрямь ворон. И в чёрное во всё одет!

Кирилл, которому передалось волнение волынянина, резко обернулся к своим. Почти все, как один, развели руками. Нет, такого не было. Только Шагин был задумчив…

– Что ты, Шагин? – слишком хорошо зная своего слугу, чтобы упустить эту его странную задумчивость, резко спросил Кирилл. – Ты видел его?

– Думаю я, что всех их видел! – пробормотал Шагин в задумчивости. – Когда мы уже взяли ворота и половину двора… ну, когда самая-то сеча пошла… И вот тогда я видел человек в двадцать отряд, который поспешал во-он туда. К той башне! И там был один чёрноволосый. В здешних местах такие – редкость… Насчёт Дмитра не знаю, не поклянусь. А вот баба там была! Высокая… Вся ободранная, как нищенка!

– Татьяна! – яростно выкрикнул пан Роман. – Это – Татьяна! Слышишь, московит! Твоя цель – там! Наверняка и ларец – там! Если ты поможешь мне, спасёшь Татьяну, ты спасёшь и своего атамана! Ну же, решай!

– А чего решать… – пожал плечами Кирилл. – Прокоп! Отбери дюжины две, что посвежее да потрезвее. Порох посуше поищи… Выступаем немедленно!

– Я – с вами! – резко сказал пан Роман.

Кирилл пожал плечами. Пусть пан помашет саблей, он не против…

– Дайте ему оружие! – сухо приказал он…

Часть восьмая

1

Небольшая ладья, зашуршав носом в камышах, уткнулась в мягкий наст. Не берег – болотина, толстый слой мха, способный выдержать всадники и предательски провалиться под худенькой девкой. Навроде той, что третьей и явно не по своей воле ступила на неверный мох. Следом за ней на «берег» сошли ещё полторы дюжины человек. Все – чумазые от пороха, окровавленные. У многих белели пятна свежих повязок – люди только что вышли из боя.

Ворон сошёл на берег первым и всем своим видом показывал, что дела далеко не плохи. Так и было, по правде говоря. Та сотня шишей, которая полегла в монастыре, прикрывая его отход, являла собой лишь малую толику его сиволапой «армии». Пусть даже лучшую толику. Способный в любой момент выставить в бой до тысячи бойцов с оружием и даже с огненным боем, Ворон уже вынашивал планы мести… Но для начала, надо было укрыться от вполне возможной погони. Пока же от монастыря их отделяли всего лишь двести шагов расстояния, и частый треск пищальных и пистольных выстрелов не мог заглушить отчаянных криков умирающих разбойников. Даже не зная об этом, вернейшие шиши прикрывали отход своего атамана.

– Пусть земля будет вам пухом! – тихо прошептал Ворон, пряча лицо от спутников. Никто и никогда не должен увидеть, что сам великий Ворон может плакать…

Однако застаиваться на месте было нельзя и Ворон, подавив эмоции в самом зародыше, резко спросил:

– Мишук, ты прорубил днища у остальных лодий?

– Да, атаман! – прогудел огромный Мишук, бывший пушкарь, дезертировавший из Новгорода в те страшные часы, когда к городу только подходили войска царевича [22]22
   Имеется в виду город Новгород-Северский и царевич Дмитрий Иванович, который подошёл к этому городу в начале своего первого похода, 18 декабря 1604 года. Царские войска потерпели под этим городом поражение, а сам город признал власть Дмитрия.


[Закрыть]. – Все прорубил. Одну только оставил…

– Что?! – Ворон резко обернулся, недоверчиво уставившись в лицо пушкарю.

– Так, это… – замялся тот. – Может, кто ещё спасётся! Из наших-то…

– Мишук! – со скрежетом зубовным сказал Ворон. – Я тебе сколько велел прорубить днищ? Все?

– Все! – подтвердил разбойник.

– А ты одну оставил?

– Оставил, атаман! – покаянно опустил голову Мишук. – Так ведь там – наши…

Тяжело вздохнув, Ворон резко провёл большим пальцем по глотке. Мишук – на свою беду – этого жеста не видел. Как не видел он и быстрого выпада одного из приятелей. Так и повалился, только захрипел тихо, да царапнул скрюченными пальцами за пробитую саблей грудь…

– Приказы Ворона выполняются от слова до слова! – тяжёлым взором обведя остальных разбойников, коротко сказал атаман. – Всем понятно?

Никто не посмел возражать…

– Ну, так… – задумался Ворон. – Идём через Светлые топи!

Хоть и страшна была кара за непослушание, понесённая Мишуком, выполнять новый приказ Ворона никто не торопился. Светлые топи, прозванные так за исключительный, почти белый цвет мха и абсолютно голое пространство на пару вёрст вглубь, были страшноватым местом. Ходили слухи о чудищах, живущих в глубинах топей, о леших и болотных упырях… Но куда страшнее упырей была сама топь. Никто никогда не коснулся её дна. А кто коснулся, тому уже вряд ли доведётся рассказать об этом товарищам. Жуткая топь. Предательская. И – широкая. Чтобы преодолеть её от края до края, требовался целый день пути. Без роздыха такой путь не пройти, спасало лишь то, что где-то в часе ходьбы от берега начиналась цепочка плоских островов, поросших редким, хилым кустарником. Там можно было передохнуть, а на двух островах даже захоронки были сделаны. Как раз на такой случай – отлежаться при неудаче

И всё же… хотя разбойники нередко хаживали по ней, имели там промеченные тропки, соваться туда сейчас, до рассвета не хотелось просто жуть как. Всякое может быть. Может, не врут те, кто пугает чудищами болотными!

Ворон, однако, даже не стал оглядываться, первым шагнул в болото. Разбойники – а здесь были собраны самые верные, самые преданные вожаку люди, переглянувшись уныло, полезли за ним следом…

Путь, как и предполагалось, был тяжёл, и даже дюжим мужикам идти по нему было нелегко. Татьяна же выбилась из сил уже на первых шагах и, хотя висела на Дмитре, словно переспелая груша, бледнела всё больше, явно теряя последние силы только на то, чтобы сделать шаг. Казак и сам выглядел усталым. Рожа его, и без того унылая, иссиня-чёрная от синяков и ссадин, перекосилась ещё больше. Когда Татьяна – совершенно невольно – прижималась к нему слишком плотно, раздавался дикий зубовный скрежет, пугавший бедняжку до слёз. Ей всё время казалось, что атаман сейчас отпустит её… А под ногами мягко, слишком мягко пружинил белесый, вызывавший одним своим видом отвращение мох. А вокруг распространяло дикое зловоние болото…

– Много болот я повидал! – прорычал Дмитр, ни к кому не обращаясь. – Но такого даже в нашем Коломасове-сельце нет! Понятно теперь, почему подле него разбойники развелись!

Он сказал это так, будто разбойники были новым видом мошкары или там червяков – с полным презрением в голосе. Казак, а значит – сам разбойник, ибо волжские казаки держали в страхе все города на этой реке и не пропускали без изъятия дани ни один караван, он не готов был воспринимать всерьёз болотных «чудищ». Даже если сам был безоружен и избит, а у них оружия – и даже огненного боя – хватало.

– Нас спасут? – жалобно спросила Татьяна, ещё сильнее прижимаясь к Дмитру, отчего тот, бедняга, позеленел окончательно.

– Спасут, конечно! – прохрипел он. И вдруг, изумлённо распахнув голубые глаза и раззявив рот, утягивая боярыню за собой, одним нырком, по уши, провалился под мох. Татьяна завизжала так громко, что никто не остался к несчастью равнодушным.

– Первый! – буркнул с нескрываемым страхом кто-то из разбойников. – Ну, началось! Держись, браты…

Дмитра вытащили, хотя это и заняло почти четверть часа – трясина неохотно отпускала жертву, взяв в залог до следующего раза сапог.

– Под ноги смотри! – рявкнул рослый шиш, тот самый, что убил Мишука. – Растяпа…

Богу было угодно, чтобы следующим провалился как раз он. Так же, как и в случае с Дмитром, всё произошло мгновенно, разбойник даже гавкнуть не успел. Также пришлось потратить на него немало времени… А потом он ещё долго гадливо сплёвывал тину и грязь изо рта, откашливался и старательно задавливал рвущуюся наружу рвоту…

К тому времени, как прошёл первый час их похода по болоту, «искупаться» в трясине успели все, да и мягкий, пружинистый ковёр мха сменился на жидкую грязь, мужчинам доходящую до пояса, а Татьяне – и вовсе по грудь. Холодная, вязкая грязь холодила тела и требовала немало сил – продавливать её. Татьяна совсем изнемогла. У неё уже не хватало сил на то, чтобы жаловаться и даже стыдливость куда-то исчезла. Грязь, кругом была грязь и вонь. Каждый уже хлебнул хотя бы по глотку болотной жижи, пахнувшей куда хуже дерьма. Да и вкус у неё был такой гадостный…

– Остров! – радостно заорал, а, по сути, прохрипел идущий первым разбойник. – Остров, браты!

Это и впрямь оказался остров. Почти весь он порос кустарником, к тому же был слишком мал, чтобы двадцать человек могло лечь на нём – они разместились сидя вплотную друг к другу. Не было возможности даже развести костёр, чтобы согреться и обсушиться! Да и запалить его всё равно не удалось бы – трут отсырел, и больше напоминал комок грязи, который противно даже в руки взять…

Да к тому же Ворон не дал им отдышаться.

– Вперёд! – прохрипел он, больше похожий на болотного упыря, чем на человека. – Вперёд!

Они ушли не все. На острове остался небольшой отряд разбойников – задержать возможную погоню.