Текст книги "Ларец Самозванца (СИ)"

Автор книги: Денис Субботин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

7

Во дворе царила обычная суматоха, предшествующая серьёзному бою. Редкой цепочкой рассредоточившиеся вдоль стены казаки пана Романа вели неспешную перестрелку с засевшими в кустах и прилегающим лесу разбойничками. Судя по комментариям, дошедшим до слуха пана Анджея сквозь царящий в голове колокольный благовест, перестрелка пока что не принесла новых потерь. Впрочем, никто не мог похвалиться, что его выстрел достиг цели. Разбойники умело маскировались и вряд ли оставались на месте после своего выстрела. Казаки же вынуждены были беречь порох и пули – зарядов на каждую рушницу, особливо после того штурма, оставалось не слишком много.

– Пан Анджей! – тревожно выкрикнул пан Роман, увидев, как его приятель, пошатываясь, вышагивает по двору. – Что с тобой? Что, враги пробрались внутрь?

– Чем это тебя, пан Анджей? – озаботился верный Людвик, как раз доложивший пану Роману о результатах ревизии обоза купца Даниила. – По виду, так дубиной по башке приложили…

– Да не тяни ж ты! – не выдержал пан Роман. – Если беда, если что-то надо срочно делать…

– Не надо! – вяло отозвался пан Анджей. – Это меня сковородкой… Несчастный случай! Что тут у нас?

Взглядом окинув творящееся во дворе действо, пан Роман коротко и ёмко охарактеризовал то, что творилось «у них». Слова, сказанные им, неуместно было произносить истинному шляхтичу… но пан Анджей только крякнул восхищённо. Нет, всё же с русским языком мало что сравнится в яркости сравнений!

– Так плохо? – восторженно спросил он.

– Ещё хуже! – возразил мрачный до черноты пан Роман. – Если судить по выстрелам, за стенами – полсотни разбойников с огненным боем, да дюжины три – с луками. Почти сотня! У нас – меньше трёх десятков осталось… ну, если не считать того отребья, которое охраняет обоз. На двадцать пять рушниц и сорок с небольшим пистолей осталось всего полторы сотни зарядов… как слышишь, уже меньше. Вот, правда, Людвик утверждает, что в обозе есть аж пять бочонков с добрым немецким порохом! А я не вижу повода ему не верить…

Пять бочонков, – быстро подсчитал пан Анджей, – это два с половиной пуда доброго пороха. Этого – если правильно распорядиться, могло хватить на серьёзный бой. И не только для зарядов!

– А пушки у него там нет, случаем? – с ухмылкой, показывающей, что он – шутит, поинтересовался пан Анджей. – Вообще-то, не мешало бы посмотреть, что у него там, в обозе, есть ещё!

– Ничего особенного, что может нам сейчас помочь! – заверил его Людвик, немного пойдя против истины, ибо жидовин-купец обладал неплохим набором прусского и баварского огненного боя и итальянского «белого» оружия. – И пушки – нет! Даже малой гарматы… увы!

– Жаль… – проворчал пан Анджей. – Впрочем, давайте-ка спросим самого купца! Ты не обижайся, Людовик, но жиды могут так запрятать лучшее, что честный поляк и не подумает там искать! Эй, Даниил, поди сюда!

Разумеется, не «почтенный» Даниил; не «уважаемый». Просто – Даниил. Купец, видимо, привык к этому, хотя желваки на под брылями обвисших щёк заходили, словно булыжники.

– Я слушаю тебя, уважаемый! – со всем возможным почтением в голосе, блестя карими глазами из-под ресниц, ответил он.

– Что скажешь? Есть у тебя что-нибудь, что способно нам помочь? Про порох я не говорю…

Даниил как раз неотрывно следил за тем, как казаки, сбегая со стен, заполняют свои пороховницы добрым саксонским порохом. Казалось бы, каждый бочонок весил полпуда! Ан, уже второй вскрыли без всякого сочувствия и сожаления…

– Ну, так что? – подступился к нему и пан Роман. – Есть у тебя что-нибудь?

– Вы разве не искали? – мрачно спросил Даниил. – Я думал, ваши… благородные воины… всё обыскали!

– Даниил! – тяжело вздохнув, напомнил пан Роман. – Тебе тоже туго придётся, если эти тати ворвутся внутрь! Очень тяжело, пойми! Не уверен, что они также отнесутся к тебе, как и мы… Порох, который мы у тебя позаимствовали, сполна окупит наши усилия по охране твоего добра. И не говори мне, что это слишком дорого! Жизнь твоя, мне мнится, дороже стоит!

Даниил, по правде говоря, думал точно так же. Его обоз, пять возов с оружием и снарядом для двух дюжин воинов, конской сбруей на дюжину коней и кое-чем ещё, закатанным в слитки свинца, мог покрыть ВСЕ убытки, которые нанесут ему эти проклятые гои. Другое дело, потерять хотя бы часть для него, истинного сына Израилева, было невыносимо тяжко! И потом… Было у него кое-что, привезённое опять же из города Дрездена… Новинка, которой не было даже в европейских армиях, здесь, в Азии, могла произвести форменный фурор.

– Есть у меня кое-что! – медленно, всё ещё колеблясь, ответил он. – Не скажу, что что-то особенное, но…

– Показывай! – решительно сказал пан Анджей. – Да поскорей! Если я хоть что-то понимаю в бою, они скоро полезут!

Даниил ещё четверть минуты – время гигантское по меркам готовившихся к штурму людей – размышлял. Потом коротко кивнул и ушёл… вернулся быстро. Принёс, держа с натугой и на вытянутой руке, кожаный, туго завязанный мешок.

– Вот! – сказал мрачно. – Гранаты! Двенадцать штук!.. Хотел их воеводе здешнему продать, да вы ж его убили!

Обидно, но оба пана даже не удивились.

– И впрямь – доброе дело! – оживился пан Анджей, бесстрашно хватая мешок и ножом его «развязывая». – Сколько здесь?

– Двенадцать! – мрачно повторил купец. – Лучшие, какие только могут быть!

– Да, только взорвётся из них хорошо, если половина! – мрачно напомнил Людвик. – Вот помню, ходили мы на крымцев с гетманом Яном Замойским. Дело было жарким, а они ещё и на батарею нашу насели, гарматы чуть не захватили. Ну, мы их как раз гранатами взялись вышибать! Из шести штук только две ведь взорвались… Да и то, лишь одна из них – там, где надо! Вторая-то в руке Доминика Лысого взорвалась. Славный был гусар и настоящий шляхтич! Так что пришлось нам тогда саблями дело решать. Как и всегда…

– Ну, эти то – немецкой работы! – неуверенно, с опаской покосившись на мешок в руке, из которого пан Роман как раз добыл круглую, литую из чугуна гранату с длинным пеньковым фитилём, пробормотал пан Анджей.

– Да!.. Так те тоже были – немецкой! – буркнул Людовик. – А впрочем, я вызываюсь кидать! Как-никак, опыт у меня есть! И потом, чтобы ты, господин, не счёл меня трусом!

– Я и не считал! – мирно ответил пан Анджей. – Всем известно, что это не так, Людвик! А впрочем… подбери ещё несколько человек, дай каждому по три гранаты и пусть ждут…

Договорить он не успел. Как не успел Людвик подобрать нужных ему людей.

– Идут! – заорали вдруг от ворот.

В один миг паны и те воины, что отдыхали во дворе, оказались на стене. Низка она была чрезмерно, мало в ней было той солидности и нерушимости, что присущи настоящим, крепостным стенам. Впрочем, шинкарь, когда обносил свой постоялый двор и шинок стеной, не предполагал, какие функции ей придётся исполнять. Да и поздно уже искать что-то другое. Сейчас нужно просто не пустить врага на стены…

А разбойников набралось! Сотня не сотня, но пять-шесть дюжин там было. Первые – пока неточно пущенные пули и стрелы уже были выпущены, кто-то из татей заорал в голос весёлое и дерзкое. В ответ, заглушая эти крики, ударили огненным боем казаки и шляхтичи. У них попадать получалось лучше, и четверо разбойников рухнули на землю…

– Поближе подпускать! – проревел так, что его и на другом конце двора слышно было, пан Роман. – И смотрите за задней стеной! Неровён час, переберутся!

Над стеной постепенно поднималось, вырастая в размерах и удушая самих стрелков, густое, тёмно-серое облако порохового дыма. Запах этот – привычный для воина – возбуждал и заставлял кровь быстрее бежать по жилам. Всё больше разбойников падало на землю и больше не вставало…

8

– Пан Роман! Пан Роман! – тревожный голос Андрея заставил пана Романа оторваться от прицела роскошного, шведской работы мушкета и обернуться.

– Что ещё? – хмуро спросил он, взглядом показывая, что не потерпит, если его оторвали по мелкому делу.

– Там – пыль! – коротко ответил казак, обиженно сверкнув глазами. – Облако пыли! Оно приближается!

– Ну и что? – удивился пан Роман сгоряча, но тут же проглотил своё удивление. – Пыль?!

– Пыль! – подтвердил Андрей Головня. – Как если бы сюда двигалась конница!

– Не думаю, что это – друзья! – буркнул пан Анджей между делом. – Попал!

Его пистоль дымился едко, ствол порядком нагрелся …

– Четвёртый! – не забыл похвалиться пан Анджей.

– Добро! – кивнул пан Роман. – Давай, что ли, попробуем их пугнуть…

Они, не сговариваясь, посмотрели на сумку с гранатами. Раззявившись под собственным весом, она открыла круглые, иссиня-чёрные бока гранат, этакими чугунными яблочками выглядывавших наружу.

Однако применить их не пришлось. За стеной внезапно гулко и часто ударили выстрелы, заглушая их, многоголосо, яростные голоса прокричали боевой клич… Выглянувший наружу пан Роман с удивлением и радостью обнаружил, что разбойники избиваемы и убиваемы беспощадно. На взгляд его, не меньше трети их уже лежали мёртвые, а остальные бросились врассыпную…

Отряд, внезапно пришедший на выручку, был достаточно велик и разнообразен. Часть его, около сорока человек, спешившись, беспощадно и умело взяла врага в бердыши, время от времени прикрываясь от отчаянных контратак слитными пищальными залпами. Остальные – конники, которых было чуть больше чем пеших, рассыпавшись цепью, отсекали разбойников от леса, гнали их прямо на пехоту. Получалось у них довольно неплохо. Явно было немало опыта! Одно только смущало пана Романа во всём этом.

– Показалось мне, или я впрямь слышал клич «Москва!»? – мрачно спросил он.

– Тогда мне тоже показалось! – столь же мрачно возразил Клим Оглобля. – Московиты, господин! Не иначе, те самые, про которых Марек баял!

– Ну, так радоваться нам, или чего? – мрачно спросил пан Анджей. – Ромек! Что ты скажешь?

Пан Роман тяжело вздохнул. Ну откуда ему знать? Откуда?! Вот простые казаки, те – радовались. Пока. И не жалея, тратили порох и пули.

Но вот дело было кончено. Московиты на лугу добили остальных, пленных тут же деловито начали вешать на ближайших деревьях… Рослый, крепкий воин в старинном зерцале и турецкой работы шлеме подъехал под самые ворота.

– Эй! – рявкнул оглушительно громко. – Кто там есть? Открывай ворота, кончилось всё!

Несколько чересчур обрадованных избавленьем казаков, не дожидаясь приказа, бросились к воротам.

– Стоять! – громко и зло приказал пан Анджей. – Куда рванулись?! А ты, чужак, не торопись. Назовись сначала!

– Лях, да? – московит снял шлем и прищурился. – Гришки, небось, прихлебатель? Домой бежишь!.. Ну, беги, беги. Коль решил возвращаться, мы тебя трогать не будем. Я – сотник государев, Кирилл сын Егоров, рода Шулеповых! А ты кто?

– Я – пан Анджей Медведковский, шляхтич и конфидент князя Адама Вишневецкого! Слыхал про такого?

– Слыхал! – хмуро ответил московит. – Сидит сейчас в порубе… пусть-ка посидит слегка!

– То – князь Константин сидит! – возразил пан Анджей. – Князь Адам сейчас дома. Гневу его не будет предела, когда услышит, как с братом его обращаются! Побоялись бы, он – могучий витязь и может вмиг посадить на коня полсотни тысяч всадников!

Ну, про полсотни тысяч он, разумеется, приврал. Но тысяч двадцать призвать под свои знамёна правитель половины Украины, могущественнейший магнат Речи Посполитой, конечно же, может! И, любя своего младшего брата неложной любовью, наверняка не станет отсиживаться в Брагине или Вишневеце, как только услышит про пленение младшего Вишневецкого.

– Ну, ну… – ещё мрачнее возразил московит. – Пусть сунутся! И не таким… витязям… рога-то обламывали!

Так они препирались никак не меньше четверти часа. Московиты – их было около сотни и незаметно было, чтобы эта сотня пострадала в бою, поняв, что дело вовсе не предвещает дружеской встречи от спасённых ими людей, постепенно начали собираться в свои десятки. Их приготовления к новому бою даже не скрывались и пан Роман, до поры, из осторожности, избегавший боя, испугался всерьёз. Выходило так, что на каждого его способного сражаться бойца приходилось по три соперника, ничуть не хуже разбирающихся в воинском искусстве. К тому же, стрельцы были Стремянного полка, отборной части русской армии – их украшенные золотыми орлами кафтаны не спутаешь ни с какими другими! С другой стороны, московит мог и не возжелать штурма. Наверное, не дурак он; наверное, понимает, что ляхи здесь будут обороняться яростно, как только и могут обороняться обречённые. На их стороне – ненадёжная защита хилых стен, немалый запас пороха и незнание русскими воинами числа ляхов. За пороховым дымом, покрывшим в последние минуты боя всю стену, непонятно было, сколько стрелков её защищают. Значит, атаковать нужно было невесть какое количество, невесть как вооружённое… Правда, московиты, хоть были как на ладони, тоже имели кое-что в загашнике… как оказалось. Небольшая гаковница, короткая, но с толстым стволом. До недавнего времени, она была приторочена к седлу огромного, наверняка очень смирного коняшки. Теперь её развёрнули в сторону ворот…

– Не стоит рисковать, московит! – высунувшись наружу, прогавкал Людвик. – Я сам – пушкарь, знаю – не так просто вышибить ворота, пусть даже такие хилые, фунтовым ядрышком! Да и потом… ты знаешь разве, что ждёт вас внутри?

Московит бросил короткий взгляд через плечо… поморщился.

– Никто и не собирается на вас нападать! – холодно возразил он. – Была нужда!.. У нас – государево дело, без вас найдётся, чем заняться! Живите пока что…

Повинуясь взмаху его руки, воины под стенами начали собираться. Среди них незаметно было большого количества недовольных этим. Видимо, оценили и поняли решение своего командира, который предпочёл поберечь их жизни. Тем более, вишь ты, дело какое-то, «государево».

Пан Анджей, по своей давней привычке, вознамерился было выкрикнуть что-нибудь оскорбительное вслед. Пан Роман в самый последний миг удержал его, схватив за руку.

– Стой! – сказал негромко. – Видишь же, этот московит очень не хотел уходить. Если ты дашь ему повод, он прикажет ударить… а мы не удержимся здесь, говорю тебе! И ещё… прикажи собираться! Мы выступаем немедленно! Даниил!

Торговец, мрачный, почерневший от нешуточных переживаний, нехотя подошёл и молча встал, сложив руки на вислом пузе.

– Мы выступаем, как только соберёмся! – известил его пан Роман. – Собирайся тоже!

– Благодарю вас, почтенные паны, но я – остаюсь! – спокойно, как о давно решённом, возразил жид. – Я ехал с вами, ожидая безопасности, а выходит – наоборот. Тем более теперь, когда вы в открытую выступили против самого Ворона. Нет! Мне с вами не по пути!

– Твоё дело! – пожал плечами пан Анджей. – Только плату мы тебе не вернём… Не мы отказались!

– Хорошо, хорошо! – нервно сказал Даниил. – Вы только поспешите… Я лучше потеряю весь товар, попав в лапы молодцам Ворона, чем потеряю голову, погибнув в бою с ними!

– Жид… – презрительно процедил Людвик. И пан Анджей был с ним вполне согласен…

9

Прощание было нежным и трогательным. Хозяйка, к тому моменту выбравшаяся из шинка, рыдала взахлёб, не стесняясь мужа и чужих людей, под конец вообще вцепилась в стремя пана Анджея. Слёзы и сопли не красили её и без того не самое очаровательное лицо, пан Анджей досадливо морщился, но терпел. Сквозь рыдания иногда прорывались членораздельные слова, и тогда становилось понятно: хозяйка просит прощения за свой поступок, подлый и бесчестный, а главное – недостойный и оскорбительный для моцного пана…

Казаки, и даже шляхтичи, конфиденты самого пана Анджея, посмеивались сначала тихо, потом уже и в голос. Багровый пан Анджей явно терялся в догадках, не зная, что же делать ему. Мысли были невесёлые. Хорошо зная, что своих ляхов, что казаков пана Романа, пан Анджей не сомневался – ему ещё не раз придётся икать, слыша насмешки в свой адрес. Стыд-то какой: шляхтича, воина, сразили чугунной сковородкой!

Меж тем, поспешая покинуть постоялый двор, за ворота выехал Даниил со своим обозом. Ракель, прелестная дочка его, сидела на последнем возу и смотрела на пана Анджея таким злым взглядом, словно желала пробуравить в нём дыру. Или две дыры – по числу глаз. Пану Анджею, впрочем, даже не икалось, он был слишком занят…

Выезд на удивление затянулся. Почти полчаса собирались – воины! Семерых раненных, что не могли ехать в седле, уложили на два воза, потешаясь над теми, чьи раны иначе, как смешными назвать было сложно.

Особенно смешон был один из раненых ляхов – Войцек Лохминский. Славный хлопец и отличный рубака, отличавшийся безумной, присущей только ляхам храбростью, он молча страдал, снося самые грубые насмешки. Ничего не поделаешь, ведь сесть в седло ему мешала рана, нанесённая не мечом, не саблей, не пулей подлой – щепой, от бревна отколовшейся! И ведь ударила как метко – точно в самое незащищённое место – в зад храброго ляха! Попробуй, докажи, что ты не бежал, труса не праздновал, что лишь наклонился к пороховнице, рушницу заряжая…

Страдания Войцека усугублялись тем, что остальные шестеро раненых пострадали куда сильнее его, двое вообще неизвестно – доживут ли до следующего рассвета… Мессир Иоганн, всеми проклинаемый шведский костоправ, трудился, не покладая рук своих, но рук этих у него было всего-то две и даже помощь обоих девушек, Татьяны с Зариной, а также обоих прежних лекарей не могла заменить ему ещё одного мастера. Мрачный, злой, мессир Иоганн, собственно говоря, и задержал выступление отряда – перевязывал казаку Митрохе Гнусу ногу, чуть повыше колена пробитую пищальной пулей. Все признавали – Митрохе жутко повезло. Попади пуля, тяжёлая пищальная пуля, свинцовый шарик, способный пробить или промять доспех, чуть ниже, Митроха лишился бы ноги. А так… Мессир Иоганн, по крайней мере, обещал, что ходить он будет. Правда, от хромоты даже он избавить не обещал.

– Ладно, всё! – решил пан Роман, убедившись, что к выступлению готовы. – Поехали, с Богом, помолясь! Дозор – вперёд!

Дозор, ныне очень малочисленный, всего лишь трое казаков, пустил коней вперёд. Им, если что, умереть, но предупредить своих о беде. Враг теперь спереди… Правда, дорог дальше лежит две: одна на Путивль, город крепко стоявший за Дмитрия и способный оказать помощь его людям, на шлях Бакаевский; другая – в обход его, к Муравскому шляху. По какой пойдут московиты, неизвестно. Увидят!

Под судорожные рыдания Сары и грянувшую впереди залихватскую казачью песню, отряд выступил с постоялого двора. Было уже поздновато: Солнце весело висело в зените, указывая на полуденное время. Увы…

– Пан Анджей… – как только выехали за ворота, небрежно и вроде равнодушно спросил пан Роман. – А что ты нашёл в этой… жидовке? Чего тебя вообще последнее время на жидовок тянет? Приличных девок не осталось? Или ты просто предвидишь, что жена тебя в ближайшее время из дому… ну, по крайней мере, из Медведкова не выпустит?

– Ох, пан Роман… – тяжело вздохнул пан Анджей. – Ты и сам всё прекрасно знаешь… Год назад, когда я уходил в поход… ты знаешь, чего мне это стоило… моя дражайшая половина была непраздна и ныне, я чую, я приезжаю в дом, где висят мокрые пелёнки, где пахнет мочой, где все словно с ума посходили… тебе хорошо, дражайший пан Роман! Вот пойдут дети, ты поймёшь меня! Ты поймёшь мужей, что не желают сидеть дома, которым аромат сгоревшего пороха слаще аромата детской неожиданности!

– Я знаю, что так привлекает мессира Анджея! – внезапно встрял в разговор, очень тихо подъехавший на своём першеронском аргамаке или аргамакском першероне.

– Ты, мессир Иоганн? – удивился пан Роман. – Ну-ка.

– Да, да, скажи-ка, лекарь! – поддержал его пан Анджей. – Мне самому интересно!

– Грудь, – начал перечислять мессир Иоганн, – задница, ноги… Чтобы на лице особенно выделялись щёки и, почему-то, нос! И чтоб обязательно муж был!

Вокруг заржали. В своей тупости лекарь был неожиданно прав. И впрямь ведь описал тех, кого предпочитал побагровевший от обиды, пылающий жаждой убийства пан! Ишь, раздул щёки…

– Ты, мессир Иоганн, конечно же, мудр и многое повидал! – с притворным вздохом сказал пан Анджей. Вон как быстро раскусил, кто мне нравится. Беда только, Я, хоть повидал не меньше, никак не могу понять одного…

– Чего же? – спросил заинтересовавшийся лекарь.

– Кто нравится ТЕБЕ! – рявкнул пан.

Лекарь неожиданно смешался, видимо осознав, что зашёл слишком далеко. Его необычно смуглое для шведа лицо вдруг сморщилось в виноватой улыбке:

– А мне, мессир Анджей, нравятся любые женщины! Я ведь лекарь, знаю, что одна от другой разве что рожей отличается. Ну, ещё тем, насколько Господь был благосклонен к ней при рождении, дал ли пышную грудь – выкормить младенца, широкие бёдра – его родить… толстый зад – щипать за него! По правде говоря, любая, самая худая и уродливая женщина ничем не отличается от самой пышной и прекрасной! И ту, и другую Господь создавал для того, чтобы удовлетворить любую прихоть мужчины. И ту, и другую можно любить или ненавидеть, уважать или презирать… Кому как нравится!

Смех почему-то прекратился. С удивлением, даже растерявшись, казаки почуяли себя на лекции. Мессир лекарь излагал вполне разумные, иногда даже мудрые вещи, но со всем присущим ему занудством, нудным же голосом и так безапелляционно, что возразить хотелось со страшной силой. Другое дело, что знающие лекаря люди знали – бесполезно. Раз убедив себя самого, что он прав, мессир Иоганн уже не поддавался переубеждению. Впрочем, то же самое можно было сказать и об обоих панов. Пан Анджей, помешанный на мифах древней Эллады, на античных героях и чудищах, ими сражённых, в существовании которых был искренне убеждён, например, иногда начинал спорить до хрипоты, даже и с ксендзом, который пытался убедить его, что вера такая – сущий грех. Пан Роман, способный ради собственных понятий о шляхетской чести, влезть в любую авантюру, пусть даже при этом приходилось рисковать не только своей жизнью, но и жизнями его воинов… Но всё же даже на их фоне, мессир Иоганн выделялся поистине ослиным упрямством. Упрямее мессира Иоганна был только мессир Иоганн во хмелю. Ну, да и Бог с ним. К занудству его успели привыкнуть и даже не слишком замечали его. Зато как лекаря ценили. Хорош был лекарь! Пан Роман не раз и не два благодарил Бога и Богородицу-заступницу, что послала такого лекаря именно в их, вечно влезающий в самые горячие места, в неурядицы и которы отряд. Сейчас же мессир Иоганн был и вовсе бесценен. Особенно, если московиты сообразят, что проскочили мимо цели… Пан Роман не обманывал себя. Сомнений не было – сотник-московит, по имени Кирилл, обязательно сообразит и обязательно вернётся. Всё дело лишь в том, что до границы с Речью Посполитой осталось совсем недалеко и если пойти правильной дорогой, можно успеть перемахнуть рубеж прежде, чем их настигнут. У рубежа же, дело обычное, стоят отряды подвластных королю Сигизмунду казаков, там – Украина, там им помогут… Да и не рискнёт московский сотник переходить границу, ибо это – война! А Московия, с Польшей последнее время поддерживавшая мир, к войне не готова. Нет, не рискнёт… А значит, дело первоочередное – продержаться до границы.

– Вперёд! – приподнявшись в стременах, рявкнул пан Роман. – Прибавить ходу!

Подчиняясь воле седоков, кони перешли с шага на рысь.