Текст книги "Ларец Самозванца (СИ)"

Автор книги: Денис Субботин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

4

Гнедой аргамак споткнулся. Хотя он устоял на ногах, да и вообще не было повода думать, что он сейчас упадёт, Кирилл ощутил, как тревога всё сильнее заполоняет его душу. Кони устали. Люди тоже, разумеется, но люди – они могут и потерпеть. Вот кони!.. Кони, если обессилеют, просто встанут. Встанут, а дальше не пойдут, бей их, гони… Не пойдут! Меж тем, сотня сейчас находилась на узкой дороге – колее, еле видимой в траве и со всех сторон её окружал густой, дремучий лес. Лес этот тянулся уже шестую версту – с тех самых пор, как они свернули у очередной развилки налево. Трава здесь была изрядно помята, как если бы незадолго до них, здесь проходил другой отряд. Вот и свернули… Шесть вёрст позади, шесть вёрст! Кирилл и готов был бы затворить слух для стонов, раздававшихся за спиной… да стоны эти всё больше походили на ропот.

– Кони обезножели, сотник! – нервно облизнув пересохшие губы, сообщил Дмитр Олень. Как будто сам сотник не видел…

– Ещё немного! – глухо сказал Кирилл. – Сейчас свернём, и из леса выедем!

– Ну да, ты это уже третий раз говоришь! – пробурчал казачий атаман. – Ладно… Я скажу своим…

Его люди, волжские казаки, составляли треть отряда. Самую шумную и буйную треть. В отличие от стрельцов, людей государевых или ратников, преданных лично Кириллу Шулепову, казаки являлись наёмниками, а значит, – были не так надёжны. С другой стороны, без них сотня не прошла бы эти сотни вёрст так быстро и с такими малыми потерями. Кто б тогда разведывал дорогу?

И всё же, куда больше, чем состояние коней, его беспокоили два воза, медленно двигавшиеся в самом хвосте. Четверо тяжёлых раненных на них могли и не доехать до жилья и отдыха. Боже, как надо остановиться! Да чтобы поскорее…

– Что там? – кивнув назад, тихо спросил он.

Прокоп пожал плечами:

– Тяжко! Шагин от Никиты на шаг не отъезжает, а только не шибко это помогает. Мальчишка уже и не в сознание не приходит. Тяжко… Остановку бы, господин!

– Надо ехать! – тяжело ответил Кирилл. – Иначе довезём трупы!

Но им, наконец, повезло – не могло не повезти! Двое казаков ертаула вылетели из-за поворота, и ещё издалека один из них заорал, срывая голос радостным криком:

– Деревня! Деревня впереди, сотник!

– Прибавить ход! – приободрившись и оглянувшись через плечо, крикнул Кирилл. – Прокоп, наших – вперёд! Пищали приготовьте!

Эти приготовления были не напрасны. Если враг, столь долго преследуемый, окажется, наконец, в пределах досягаемости, придётся атаковать даже и с ходу. Охромевшей коннице, пожалуй, будет отведена не главная роль. Сломить возможное сопротивление врага должны будут стрельцы. Правда, что-то давно не слышно громогласного прежде Павла Громыхало… Неужели даже неутомимый полусотник выдохся?!

Тут и деревня показалась – вынырнула из-за деревьев, словно гриб из-под куста – небольшая, удобно устроившаяся на берегу небольшой речушки. Две дюжины домов, тёмных, покосившихся; церквушка – единственное здание в деревне, поднявшаяся выше одного поверха. Чёрные – распаханные, но ещё без всходов, поля. Малое стадо коров на огороженном тыном дальнем выпасе.

– Осторожно! – хмуро, проверив взвод пистолей, приказал Кирилл. – Павло, где ты там?!

– Людишек своих готовил, сотник! – громыхнул стрелец над самым ухом. – Да ты не вздрагивай так, я – свой! Не обижу…

– Ты поменьше языком трепли! – сердито посоветовал сын боярский, и впрямь испугавшийся. – Что твои стрельцы?

– Рады! – коротко ответил полусотник. – Соскучились уже на конях ходить! Ждут!

– Добро! – кивнул Кирилл. – Ты давай, слева заходи, а я…

Договорить он не успел. Прямо от деревни на них шли трое глуздырей и прежде, чем они обратили, наконец, внимание на чужаков, казаки, вихрем налетевшие на них, похватали их. Взяли в плен, значит. Ревущих, испуганных, доставили к сотнику…

Укоризненно глянув на довольного Дмитра, Кирилл почесал затылок. Малыши точно знают, есть ли в их деревне чужаки… но как разговорить испуганных глуздырей?

– Кто хочет пряник? – раздался внезапно рядом голос Прокопа. – Большой, красивый… Настоящий московский пряник!

– Я… – несмело ответил один из мальчишек, самый старший.

– Держи! – и Прокоп протянул ему небольшой, крепкий, как камень, но настоящий пряник. – Только смотри, не забудь своим друганам дать!

– Это мои братики! – уже смелее ответил малыш, вцепившись в пряник намертво. – Поделюсь, конечно… А вы кто, дяденьки?

– Мы-то? – удивился Прокоп. – Разве ты не видишь? Мы – воины! Государевы люди Московские! Разве здесь бывают другие?

– Бывают! – подтвердил второй малыш, ещё не всегда выговаривавший букву «р». – Но они злые и пряниками не делятся!

– А сейчас злых дядек в деревне нет? – коварно спросил Кирилл.

Опасливо покосившись на него – ведь пряник Кирилл не давал, малыши почти одновременно замотали головами. Нет, мол, нету!

– И добрых – нет? – уточнил Кирилл.

– Нет! – совсем расхрабрившись, сказал старший малыш. – А это у тебя – ружьё?

Покосившись на пистоль, в который почти уткнулся палец мальчика, Кирилл коротко кивнул:

– Ружьё!

– И ты можешь убить из него злых дядь?

– Могу…

– А они нашу сестрёнку увели! – пожаловался второй малыш. – Мама говорит, что теперь она… Ой!

Старший брат не позволил малышу разболтаться, довольно сильно двинув в бок. Впрочем, главное они уже сказали.

– Прокоп! – негромко сказал Кирилл. – У нас вроде оставалось ещё четверть головы сахара?

– Ну… – нехотя ответил Прокоп.

– Отломи три куска.

– Ладно…

Малышей ссадили обратно на землю и – к их вящей радости – наградили каждого куском крепкого, сладкого сокровища в детский кулак размером. После чего сотня поспешила дальше в село, а малыши, вгрызшись в сахар, пошли себе дальше, в лес. Грибы ждали их…

В деревне же началась паника. Здесь почти любой чужак казался врагом, а уж чужак с оружием другом быть не мог. Местный староста, бледный, худой старик с маленькими поросячьими глазами, близко посаженными по обе стороны от длинного носа, вышел им навстречу с явной неохотой, постоянно оглядываясь назад.

– Здрав буди, старче! – коротко приветствовал его Кирилл. – Мы – Государевы люди, едем по важному делу. Нам бы отдохнуть… Найдётся у вас прокорм для сотни воинов, десяти дюжин коней и хоть какой-нибудь знахарь? У нас есть раненные, которым срочно нужна помощь!

– Места-то для вас хватит! – промычал староста. – Отчего ж нет… И знахарка есть – Бабка Фёкла. Я покажу. А вот прокорм… Не обессудь, господин, но мы – бедный народ. Столько славных воинов нам не напоить. Вот в Званице… Там да. Там и кузнец есть, и кони на продажу. Богатые!

В голосе старосты слышалась лютая ненависть и столь же лютая зависть к званицким и их старосте. Не зря, наверное, и сослался на них.

– Далеко до той Званицы? – задумчиво почесав подбородок, спросил Кирилл.

– Да нет, что ты, господин! – низко кланяясь, возразил тот. – Всего-то вёрсты три! Ну, можа пять! Вам, да ещё на таких славных коняшках, часа ехать не придётся!

Кирилл оглянулся… Его воины уже спешились, и потребуется нечто большее, чем простой приказ, чтобы посадить их обратно в сёдла. Нет, пожалуй, даже и подвиг здесь не поможет. Слишком устали. Слишком давно не видели домов… Завшивели!

– Вели топить бани! – коротко сказал Кирилл, первой же фразой стирая улыбку с лица старосты. – Мы остаёмся… Я пошлю отряд в твою Званицу. Но сейчас ТЫ накормишь моих людей. И не вздумай вилять! Мы заплатим за еду, так что у тебя не должно быть поводов жаловаться… Зато если пожалуется кто-то из моих людей…

Многозначительная пауза Кирилла заставила старосту побледнеть ещё больше. Клочковатая бородка затряслась.

– Я… Я всё сделаю! – заверил староста.

– Пусть кто-нибудь укажет нам знахарку! – сухо велел сотник. – Быстро!

– Акулька, веди господ к Фёкле! – заорал староста, вновь окунаясь в свою стихию. – Викул, двух коров гони в деревню! Быстро, быстро!

Деревня ожила… Из-за плетней, на ходу прихорашиваясь, появились молодки, и даже бабы постарше и пострашнее. Крестьяне метались довольно бестолково, но, удивляя Кирилла, дело своё делали. Восемь банек, оказавшихся в деревне на двадцать три дома, уже дымились, кипела вода, у дома старосты, самого большого в деревне, жарились на открытом огне костлявые коровы… Пожалел всё же, гадина, молодых… Ладно, с этим он потом разберётся!

5

– Лепота! – прошептал Михайло Турчин, опираясь на сруб колодца. – Воздух свежий, бабы вполне ничего… Мясом печёным, опять же, пахнет! Остаёмся, атаман?

– Да чего ты забыл в этих болотах? – как всегда, не почуяв иронии, проворчал Дмитро. – И воздух здесь дерьмом воняет, и бабы – сплошь страхолюдины. А пахнет не мясом печёным, а костями горелыми! Ты что, разницы не чуешь!

Запорожец, ухмыльнувшись, спрятал глаза, чтобы атаман не заметил издевки в его взоре. Впрочем, Дмитр был достаточно наивен и прямодушен. Вряд ли он заметил бы что-нибудь, даже если б казак и посмотрел ему прямо в глаза.

Они постояли ещё немного, перекидываясь ничего не значащими словами. Михайла, об этом знали оба, последние дни был в ватаге. Как только они достигнут рубежа Речи Посполитой, до которого – меньше дневного перехода осталось, запорожец намеревался покинуть отряд и направиться дом – на Сечь. Удерживать его Дмитр не хотел, а попытка уговорить нарвалась на удивлённый взгляд и совершенное непонимание Михайлы… Или, он сделал вид, что не понял причин, по которым атаман не хотел его отпускать…

Внезапно, по смуглому лицу казака скользнула улыбка. Скользнула, да сразу и упряталась в смолистые чёрные усы.

– Ты чего? – однако, заметил её Дмитр.

– Да нет, ничего! – Турчин равнодушно зевнул. – Так…

Его равнодушное «так» почти заглушил скрежет дерева – кто-то побеспокоил «журавль».

Обернувшийся Дмитр с изумлением и привычным смятением обнаружил рядом с собой девицу. Может быть, она была не слишком хороша собой, на взгляд Турчина – слишком худощава, но тем не менее…

– Исполать тебе, молодец! – нежным, с приятной хрипотцой голосом сказала девица. И принялась набирать воду.

Окаменевший атаман вроде бы пробормотал что-то вроде «и ты будь здорова», но его бормотание было настолько тихим, что девица ничего не услышала. Турчин за спиной Дмитра с превеликим трудом сохранял лицо спокойным и невозмутимым.

Девица, меж тем, набрала вёдра, однако поднимать их не торопилась.

– Помог бы что ли, воин! – в её голосе слышно было некоторое изумление. – Тяжёлые вёдра-то!

Дмитр, лицо которого исказила гримаса ужаса, попятился назад. Увы, но сзади, как раз на уровне его колен, из сруба выдавалось тонкое брёвнышко. Оно ударило атамана как раз под колени и он, неловко взмахнув руками, и выбросив вперёд свои кривые ноги, кулём рухнул на спину. Гулкий удар, как показалось Торчину, разнёсся на всю улицу. Ну, а уж последовавший за ним грохот опрокинутого ударом ноги ведра слышали точно все. На другом конце улицы – у дома старосты – обернулся удивлённый сотник. Стихли разговоры. Несколько казаков, не сразу понявших, что случилось, схватились за сабли…

– АТАМАН! – грянул на всю улицу злой голос сына боярского. – ЧТО ТАМ СЛУЧИЛОСЬ?!

Дмитр, уже пришедший в себя, хотя ещё смущённый и старательно отворачивающийся от изумлённого, вопрошающего взгляда девицы, в котором изумление постепенно сменялось обидой, поспешно вскочил на ноги и, на ходу отряхиваясь, поспешил к сотнику.

– Что там случилось, Дмитро? – холодно взглянув на него, спросил Кирилл. – Я же приказал никого не обижать!

Дмитр начал было бормотать что-то в своё оправдание, всё ещё не до конца очнувшись от испуга. Холодный взгляд сотника пронзал его кишки насквозь.

– Да полно, полно! – замахал руками староста, видимо, стараясь ничем не осердить таких гостей. – Дело молодое, девка глупая… Мало ли, что!

– Ладно! – кивнул Кирилл, мрачным взглядом растерев атамана в порошок. – Дмитр! Возьми десяток своих хлопцев, у кого кони посвежее. Поедешь в Званицу, за кормом. ПЛАТИ ЗА ТО, ЧТО ВЗЯЛ, КАЗАК! Чтобы ты не натворил ещё каких-нибудь делов, с тобой поедет…

Он заколебался, взглядом отыскивая среди стоявших близко кого-нибудь из надёжных. Надёжных не было – загуляли. Вот разве что…

– Шагин! – рявкнул Кирилл так, что бедный его слуга подпрыгнул на завалинке, где сидел, прикрыв глаза и откинувшись на стену дома.

– Что?

– Не что, а иди сюда! Поедешь с атаманом Дмитром! Посмотришь, чтобы он за всё расплатился…

Обиженный Дмитр собирался очень быстро, но когда он и его десяток сели в сёдла, Шагин уже ждал их там. Удивительное дело, но он был совершенно обряжён для дела, даже шлем одел. Могучий татарский лук, способный пустить стрелу шагов на шестьсот-семьсот, он держал в руке, тетива была натянута, длинная стрела с тяжёлым стальным наконечником – наложена.

– Ты чего, на бой идёшь? – удивился Дмитр.

– Кысмет! – пожал плечами Шагин. – Судьба по-татарски! Ты знаешь разве, что нас ждёт в Званице? И я не знаю! И никто не знает – только Бог! Вот и выходит, что лучше всего – подстраховаться!

Дмитр, впрочем, как и все казаки его десятка, ни бронь, ни шлем не одел. Саблю, правда, как и пистоли – взял. Ну, так куда уж без них нынче сунешься? Того и гляди, головы лишишься…

– Ну чего, атаман, поехали? – поинтересовался Шагин, удобно устраиваясь в седле. – Время теряем…

– Поехали! – буркнул Дмитр. – Только ты запомни: мои люди только мне подчиняются! Ты можешь быть каким угодно пристальным ОКОМ, но я – атаман!

– Поехали, Атаман! – усмехнулся Шагин. – Не буду я тебе мешать, не бойся…

Дмитр хотел было возразить сердито, что он и не боится, всё равно у татарина ничего не получится… Но, уткнувшись взглядом в спину, предпочёл оставить свои мысли при себе. Похоже, Шагина эти мысли совершенно не волновали…

Так – лишь изредка и по большой нужде перебрасываясь парой слов, они проехали побольше полутора вёрст. Мрачный лес по правую руку вселял ещё более мрачные мысли и Шагин отметил про себя – большинство казаков, то ли следуя его примеру, то ли по собственной воле взяли в руки оружие. Так, на всякий случай… так спокойнее будет!

– Слышь, татарин! – окликнул его вдруг Дмитр. – Ты нашего сотника давно ль знаешь?

– С рождения! – коротко ответил Шагин, не намереваясь распространяться слишком уж сильно.

– Вона как… с рождения! – протянул казак. – А он что, всегда такой… упрямый? Ну, прости Господи, как баран! Все уже измотались, ляхи те как сквозь землю провалились, а он всё дальше и дальше прёт! Уж и граница скоро… Мы же не станем переходить границу с ляхами?

Шагин молча пожал плечами. Он и сам не раз задавал себе, а пару раз и Кирилл такой вопрос. Ответа от господина не последовало. Впрочем, сам Шагин полагал, что можно было бы и через рубеж перейти, если это принесёт пользу. В конце концов, не каждый день простого сотника отправляет на Дело сам царь.

Отряд добрался до окраины леса, когда конь Шагина вдруг споткнулся и захромал. Спрыгнувший татарин обследовал копыто и даже сплюнул с досады – в подкове, давя на копыто, сидел камень, да так крепко засевший, что не сразу и вытащишь. Наверняка он и причиняет коню боль!

– Вот ведь… – выругался Шагин. – Езжайте! Я сейчас!

Устроившись поудобнее, он принялся осторожно, чтобы не потревожить коня, выковыривать камень специально для этого припасённым ножичком. Конь, прекрасно обученный, стоял как вкопанный. Он даже не вздрогнул, когда относительную тишину нарушили выстрелы… Выстрелы?!

Шагин резко вскочил на ноги, а спустя мгновение был уже в седле. Его лицо перекосилось, напряжённо вслушиваясь в выстрелы, он пустил коня к мыску деревьев, разделявших поле на две части. Туда, за мысок, уехали казаки. Оттуда, из-за мыска, гремели выстрелы ручниц…

Конь остался ждать за деревьями, а сам Шагин, укрывшись за зеленью, скользнул через мысок. Он поспел как раз вовремя, чтобы увидеть опустевшие сёдла коней и шестерых казаков, которых уже вязали. Похоже было, что ни Дмитр, чья светлая голова была хорошо заметна, ни его казачки не успели даже оказать сопротивление. Четверым же казакам этот бой стал последним – их тела так и оставили валяться в чистом поле.

Шагин ещё разглядел, кто взял в плен казаков, и то, что он увидел, ему не слишком понравилось. Поляки! Около десятка всадников в украшенных маленькими рожками, по последней польской моде, шапках, в кунтушах, роскошных, как у царей, увешанные оружием. Когда же отряд направился к Званице, не слишком поспешая и совершенно не скрываясь, Шагин решил, что видел уже достаточно. Ужом проскользнув между деревьев, он вскочил в седло, и галопом погнал бедолагу-коня к деревне, где стоял их отряд.

6

Медленно, с видимой натугой проглотив целую ложку капусты, только-только отправленную в рот, пан Роман с некоторым обалдением окинул взором выстроившихся перед ним людей. Десять человек едва-едва набились в небольшую горницу, но в дверях и в окнах торчало ещё немало казаков, ляхов, да и деревенских. Было на что посмотреть! Вернее, на кого… Семеро московитов-казаков, все – раненные, избитые, длинной цепочкой перегородили горницу. Гордый, выпятивший все три подбородка и пузо вперёд, раздувший и без того толстые щёки, пан Анджей гоголем встал перед ними.

– Стало быть, вот, пан Роман! – гордо сообщил он. – Пленные!

– Какие пленные, пан Анджей? – тихо, безнадёжно спросил пан Роман. – Мы же не на войне!

– То так! – согласился пан. – Однако эти – ехали к нам, в Званицу! Не иначе, вражеские разведчики!

– Сам ты… вражеский разведчик! – сплюнув кровь и крошево передних зубов, сердито возразил голубоглазый и белокурый казак, одетый чуть богаче остальных. – Сволочь польская… Латынянин!

Поляки взбеленились и немедленно возжелали крови, но их всё же было гораздо меньше, чем русских и украинцев. А те на оскорбление никак не отреагировали.

– Ты кто такой смелый? – удивился пан Роман. – Как зовут, казак? Откуда ты?

– Зовут меня зовуткой, величают уткой! – сердито брякнул казак. – Родом я с села из-под Рязани, из сельца Коломасова, а ныне я есть волжский вольный казак!

– Ну, ладно, волжский вольный казак Зовутка! – усмехнулся пан Роман. – Сколько вас? Здесь – все? И что ты здесь делаешь, ВОЛЖСКИЙ казак?

– Что надо, то и делаю! – сурово оборвал его казак. – И не смей меня Зовуткой кликать! Я – атаман Дмитр Олень, а ты кто?!

– Вот я точно помню, как меня звать! – ещё шире улыбнулся пан Роман. – Я – Роман Смородинский, польский шляхтич и конфидент князя Константина Вишневецкого. Слыхал про такого?

– Слыхал! – весело согласился атаман Дмитр. – А я – воин царя-государя Василия! Слыхал про такого?

– Не слыхал! – равнодушно обронил пан Роман. – А что это за овощ – царь Василий? Я думал, у вас правит Государь Дмитрий Иванович!

– Ну… – замялся Дмитр. – Мы его ринули, да нового царя выбрали!

– «Мы»! – передразнил пан Анджей. – Тоже мне, выборщики! Быдло…

– Ладно, царя вы «ринули»! – грустно усмехнулся пан Роман. – А что здесь делаете? Тут – рубеж Речи Посполитой!

– Но мы ещё на своей земле! – вспылил Дмитр. – А ты, лях поганый, ещё поплатишься за то, что убил моих братов на нашей земле! Вот погоди, наши подоспеют, так тебе небо с овчинку покажется!

– Я не лях, а православный казак! – спокойно возразил пан Роман. – Впрочем… Так значит, ты не один?

– Так значит так! – решительно подтвердил Дмитр. – Нас много и ты разумно сделаешь, если немедленно отпустишь меня и моих людей!

Тут за спиной Дмитра зашевелились, и внутрь протиснулась молодая и очень красивая женщина. У Дмитра, когда он увидел её, аж сердце заколохнуло. Впрочем, он быстро напомнил себе, что вожделеть к чужой женщине – смертный грех… И, как всегда, ему полегчало.

– Госпожа моя… – вскочив на ноги, пан Роман коротко поклонился ей.

– Кто эти люди, пан Роман? – тихим, мелодичным голосом спросила она.

– Эти-то? – почему-то нервно переспросил пан Роман. – Ну…

– Мы – государевы люди, госпожа! – за него ответил Дмитр. – Этот изменщик убил четырёх моих людей, захватил нас… Если ты, госпожа, русская…

– Ай, витязь! – захохотал рыжеусый казак от дверей. – Не позорь казаков, атаман! За бабью юбку спрятаться хочешь?!

– А вот давай, переведаемся! – выпятив давно не бритый подбородок вперёд, предложил Дмитр. – Вы мне только саблю мою верните!

– Может, тебе ещё и пистоли заряженные? – очень дружелюбно предложил казак. – А впрочем, я готов с тобой переведаться! Если ты очень хочешь!

– Уймись, Оглобля! – рявкнул, внезапно осерчав, пан Роман. – Госпожа моя… Ты что-то хочешь мне сказать?

– Отпусти этих людей, пан Роман! – тихо попросила та. – Они – русские, а я не хочу более слышать, что ты проливаешь русскую кровь!

– Но я всё равно проливаю её! – вздохнул пан Роман. – Я не могу отпустить их… Они видели нас, знают, как нас мало… Нет! Они наведут на нас погоню… Ведь этот вот белобрысый – он из погони за нами! И я далеко не уверен, что с тобой… С ТОБОЙ, госпожа моя!.. будут обращаться так, как положено. Скорее уж даже то, что ты – боярыня, дела не изменит совершенно!

– Но… – начала, было, Татьяна.

– Нет! – коротко и решительно сказал пан Роман. И это был первый раз, когда он ей отказал…

Вся его решимость, однако, начала испаряться, когда он увидел слёзы, застывшие на глазах Татьяны. И если б не Зарина…

Но служанка, сумевшая, наконец, пробиться сквозь не желавших расступаться казаков, оправившая враз сбившуюся рубаху и сердито сверкающая глазами, внезапно поддержала пана Романа… Или не внезапно?

– Господин прав! – сурово сказала она. – Я бы перевешала их, чтобы другим было неповадно… но нас слишком мало, а московиты могут осерчать. Надо уходить!

– Надо! – неожиданно легко согласился с ней пан Роман. – Но невозможно. Кони устали, даже люди валятся с ног… Мы всё равно не уйдём! А здесь всё же есть где обороняться. Мы останемся до утра… если ничего не случится!

– Надо готовиться к обороне! – подумав, согласился пан Анджей. – Чур, мои хлопаки берут на себя северную окраину!

– Хорошо! – неожиданно легко согласился пан Роман. – Но вот дальше… дальше решать будем вдвоём. Гуляйте, други! И заприте где-нибудь этих!

Его палец с обкусанным под корень ногтём указывал на казаков. Их быстренько подхватили под белы руки и, не забыв по ходу дела снабдить тумаками – для ускорения, погнали прочь. Уже спустя несколько минут, внутри оказалось только четверо человек: паны и их оруженосцы.

– Я вот что думаю, пан Анджей! – задумчиво протянул пан Роман. – Если… я повторяю: если московиты ударят именно с северной стороны, у нас будет небольшой шанс. Их больше, но на узкой улочке это не так важно. К тому же, мы сразу же обратимся в бегство…

– Чего?! – взвился пан Анджей. – Да я… Да мы… Да лучше славная смерть в бою, чем пуля, засевшая в заднице! Согласно древним свиткам, античные герои никогда не бегали. И тяжёлая конница в деревне бесполезна! Мы их тут всех уложим!!!

– Пан Анджей! – тяжело вздохнув, мягко, как душевнобольному, сказал ему пан Роман. – Мы не в твоей любимой Греции. И потом, не верю я, что греки были так уж непобедимы и никогда не бегали. Было б так, под Троей не торчали бы ажно десять лет! Ну и главное: я не собираюсь убегать. Как раз по той же причине, что и ты: пуля в спине сильней болит! Ты и твои «античные» герои должны будут только заманить московитов вглубь села. Ну, а уж тут Я постараюсь. Я, и мои казачки с гранатами…

– Ах, вот оно как… – промычал пан Анджей, сразу добрея. – Ну, если так… Но почему это мои ребята побегут?! Давай, лучше твои!

– Пан Анджей! – ещё раз вздохнув, уже раздражённо сказал пан Роман. – Твоих меньше, а потом – дело ответственное, требующее твёрдой руки, железной дисциплины и умелого руководства! Не хочешь ли ты сказать, что не обладаешь такими качествами?

Смущённый пан Анджей вынужден был признать:

– Обладаю, конечно! Мне ещё гетман Жолкевский говорил, мол, силён, ты Анджей, глотку драть. На другом конце поля слышно… Куда ж нам, витязям, без глотки лужёной! Эхма…

Пан Роман с трудом сдержал улыбку. Гетман Жолкевский ведь ещё кое-что добавил… Про глотку пана Анджея и его умственные способности. Ещё бы не добавил – после того, как пан Анджей оглушительно громко поддержал его решение, стоя прямо за плечом. По слухам, гетман потом всегда вздрагивал, только заслышав пана Анджея, а уж рядом с собой не ставил никогда…

– Ну, вот и хорошо! Вот и ладно! – подвёл он итог, устраиваясь поудобнее перед миской, полной тушёной капусты с курятиной. – Тогда, пан Анджей, ты иди пока… на северную окраину. А я – поем. Как московиты появятся – зови!

Возмущённо на него уставившись, пан Анджей вышел, что-то бормоча себе под нос. Громко, оглушительно, впечаталась в косяк дверь.