Текст книги "Ларец Самозванца (СИ)"

Автор книги: Денис Субботин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

4

– Нет?

– Апчхи… Нет, пан Анджей!.. Апчхи! Апчхи!! Апчхи!!!

– Ну, чего ты расчихался, Яцек?! – пан Анджей, предусмотрительно вставший подальше от очередной раскрываемой двери. – Подумаешь, пыли много! Ты – воин! Ты вражеской пули бояться не должен, не то, что пыли!

Яцек, доведённый до отчаяния двадцатым облаком пыли, которое его окутало, покрытый грязно-серой пеленой, отчаянно чихающий и кашляющий, взглянул на него так яростно, что пан Анджей даже сбился на миг. Раньше, по крайней мере, его смирный оруженосец себе такого не позволял!

– Ладно! – неожиданно мирно сказал пан Анджей. – Раз ты так, иди обратно! Я сам обыщу остальные комнаты!

…Эта дверь – была двадцатой или двадцать пятой по счёту, которую они открывали. И первой, открыть которую решился пан Анджей. Дверь – низенькая, узкая (для пана Медведковского), но обитая добрым железом, над дверью – плошка для масла… полупустая.

– Свети мне! – велел пан Анджей, нажимая на ручку и опасливо потянув дверь на себя… Удивительно, но пыли почти не было. Лёгкое дуновение ветерка указывало, что в помещении есть какое-то отверстие, выход наружу или окошко.

– Вот видишь! – торжествующе обернувшись, воскликнул пан Анджей и шагнул вперёд, снова разворачиваясь и больше для порядку кладя руку на эфес кончара.

Что-то липкое, очень неприятное, накрыло ему лицо – от уха до уха. Заорав от неожиданности, пан Анджей пошатнулся и неожиданно потерял опору под ногами. Оказалось, стоял он не на порожке, а на первой ступеньке ведущей вниз лестнице. По этой лестнице, грохоча костями и доспехами, он и сверзился вниз…

И опять же, сказалось везение, только пану Анджею присущее. Вместо того чтобы переломать себе все кости, а при особом невезении – и шею, он всего лишь колобком скатился вниз. И там врезался во что-то объёмное и мягкое, снеся это «мягкое» с лестницы и поверх него, рухнув на ровную поверхность пола…

Яцек всего этого не знал. На его глазах, его хозяин вдруг заорал, схватился за кончар и рухнул, будто под пол… Яцек давно полагал, что господина ждёт адское пламя чистилища, но никак не ожидал, что пан Анджей заслужит его ещё при жизни. Однако хоть Яцек и был трусоват, бросить господина в беде он не посмел, тем паче оруженосец должен идти за господином даже и в чистилище! Отчаянно взвизгнув для большего эффекта, он выхватил саблю, и шагнул вперёд… и замер, увидев в неверном, оранжево-красном свете факела уходящую вниз лестницу. Закричал же пан Анджей, наверное, испугавшись липкой и толстой паутины, обрывки которой свисали с косяков и даже с притолоки. Пан Анджей всегда боялся пауков, а при попадании малой паутинки на одежду или тело, его сотрясали дикие конвульсии. Понятно, что он и сейчас испугался!

Ну, лестница и паутина, тем более разорванная, не могли напугать храброго Яцека. Решительно откашлявшись, он шагнул вниз… осторожно, не забывая освещать скрипучие деревянные ступеньки и проверять их, наверняка повреждённых при падении пана Анджея, прежде чем переносить на них весь вес тела. Ступенек – Яцек считал, оказалось ровно двадцать три. Уже с семнадцатой свет факела достиг пола и Яцек смог различить распластанного на земле, среди разбитых кувшинов и разлитого масла господина. Странно, он показался оруженосцу слишком большим даже при его немалых размерах… Видимо, падение не прошло для него просто так, и пан Анджей расплющился от удара об землю…

– Господин! – робко позвал Яцек, не рискуя сделать шаг вниз. – Господин!

Его господин заворочался, но пока медленно и не пытаясь подняться…

– Господин! – радостно завопил Яцек, буквально скатившись вниз… и отшатнулся…

Под паном Анджеем, лишившись сознания, лежало двое незнакомых мужиков. Хотя лица их были открыты, одежда и оружие выдавали в них тех же разбойников, что находились сейчас во дворе шинка. Впрочем, присмотревшись, Яцек обнаружил и маски – они были подняты и скручены на манер козырька шапки.

В это время пан Анджей окончательно пришёл в себя. Встряхнувшись, будто мокрая собака, он уселся и огляделся. Постепенно, но очень медленно, из взгляда его исчезла мутность, но сознание было ещё неверным.

– Где это я? – хриплым голосом спросил пан Анджей, пытаясь сфокусировать взор хотя бы на Яцеке.

– В подполе! – услужливо сообщил Яцек, сдерживая готовый вырваться из груди щенячий визг. – Господин, как ты себя чувствуешь?

– Нормально… только всё болит! – тяжко вздохнув, ответил пан Анджей. – Это кто такие?

– Не знаю! – развёл руками Яцек. – Они тут лежали… Наверное, ты их сбил, когда падал, господин!

Пан Анджей саркастически хмыкнул, но возразить на эти, сказанные подозрительно тихим голосом слова ему было нечего. Смутно, с трудом, он смог вспомнить, что при падении и впрямь во что-то врезался. Вот вспомнить бы ещё – во что! Или в кого…

Усевшись на животе одного из «подбитых» им незнакомцев, пан Анджей хозяйским взглядом окинул подпол… Здесь стояли в основном кувшины с маслом и молоком, было холодно и сыро. Один из деревянных щитов был отодвинут и из-за него чёрным, мрачным зраком смотрел на пана Анджея подземный ход. Оттуда чуть слышно доносилась капель, гадостно пахло… Как если бы целая рота гусар сходила туда по нужде! Пан Анджей с куда большим уважением посмотрел на чужаков, один из которых продолжал служить ему скамьёй, медленно сплющиваясь в части живота. Если они смогли пройти сквозь такую вонь, они – настоящие герои! Тут ему в голову пришло, что раз там так воняет, то и чистоты особой быть не может… Резко вскочив, он лихорадочно отряхнул зад от воображаемой и реальной грязи, содрогнулся…

– А они – живые? – внезапно озаботился Яцек, опасливо вытаскивая из-за пояса разбойника немалых размеров колесцовый пистоль.

Пан Анджей задумчиво и немного озадаченно уставился на тела.

– Должно быть! – протянул он слегка смущённо. – Проверь!

– А что это я? – попытался заартачиться Яцек.

– Проверь!!! – раздражённо рявкнул пан Анджей. – Кто из нас господин: ты, или всё же я?!

Недовольно ворча и стараясь не приближаться слишком близко, Яцек пощупал обоим яремные вены. Выходило так, что оба живы. Он, немедленно отскочив за спину пана Анджея, так об этом и сообщил…

– Хорошо! – протянул пан Анджей, не зная, что делать дальше. – Ладно… Значит, у нас теперь есть два языка! Очень хорошо! Бери того, что слева!

– Зачем это?! – Яцек отпрыгнул так далеко, что упёрся худой спиной в стенку. – Он же очнуться может!

– Бе-ри! – раздельно, сердито и очень недовольно повторил пан Анджей. – Почему я должен тебе десять раз повторять, Яцек?! Тащи его наверх. Если очнётся, оглуши его или убей – неважно! Я понесу второго… Посмотрим, что они запоют, когда мы зададим им некоторые вопросы!

Яцек промямлил что-то невнятно, повторить отказался. Взвалив на плечи тяжёлое тело, он потащил его наверх, ощущая себя самым несчастным из всех людей… бедняжка!

Он, впрочем, был сполна вознаграждён острой завистью в глазах Марека, когда они с паном Анджеем, тяжело дыша, уронили два по-прежнему беспамятных тела под ноги пану Роману…

5

– Ну, так ты собираешься говорить? – резко спросил раздражённый пан Роман. – Смотри, будешь и дальше запираться, тебе не поздоровится!

Разбойник, невысокий, но очень крепкий и широкий в плечах, с диким взглядом карих глаз и клочковатой, словно недавно опалённой бородкой, только фыркнул с предельным презрением, какое только смог выразить.

– Вам лучше сдаться! – сказал второй, худой и щуплый, более разговорчивый, хотя тоже не сказавший ничего существенного. – Ворон не любит, когда ему сопротивляются. Впрочем, вы пока что можете легко отделаться. Мы заберём лишь ваше добро, но не жизни. Ну, баб пожамкаем, само собой…

Он стрельнул было глазами в сторону мрачной Зарины, с пистолем в руке стоявшей неподалеку, но тут же вздыбился и, задохнувшись от острой боли, скрючился на левом боку. Злой, даже разъярённый Марек, стоявший над ним, несмотря на суровую отповедь пана Романа явно не испытывал сожаления по поводу своего поступка. Впрочем, и пан Роман ругал его не слишком серьёзно. Скорее потому, что так было положено.

– Эй! – крикнул второй разбойник, и в голосе его слышна была нешуточная тревога. – За Митьку вам Ворон яйца пооткручивает! Вы понежнее с ним!

Внезапно, ропот казаков утих, и они начали расступаться. Невозмутимый, холодный как лёд, внутрь их круга вошёл мессир Иоганн. В руках он нёс небольшую кожаную сумку с блестящими замочками, чем-то там туго набитую.

– Время не ждёт, мессир Роман! – негромко сказал он.

– Это так, мессир Иоганн! – подтвердил тот мрачно, исподлобья разглядывая лекаря.

– Позвольте, я своим методом их убедить попробую!

– Да, конечно! – прихмурив брови, согласился пан Роман. – Только они должны сохранить способность говорить!

– Они будут говорить! – заверил его мессир Иоганн, и в голосе его была слышна абсолютная уверенность. – За всё остальное, правда, не ручаюсь!

Разбойники заволновались. Их волнение резко возросло, когда невысокий, очень спокойный незнакомец раскрыл свою сумку и стал медленно, со вкусом и, соблюдая одному ему ведомый порядок, раскладывать на чистой холстине ряды блестящих и воронёных, стальных, медных, деревянных, костяных инструментов.

– Эй, ты чего? – испуганно спросил здоровый разбойник, пытаясь вжаться спиной в стену. – Чего это ты?!

– Раз ты не хотеть говорить, я отрезать тебе члены тела! – намеренно коверкая русские слова, ответил мессир Иоганн. – Понемногу отрезать буду, ты не умрёшь быстро! Не бояться: я начинать с твоего друга!

Теперь заволновался второй разбойник, Митька.

– Чего это он, чего?! – тревожно, дрожащим голосом, спрашивал он. – Эй, мужик! Ты гляди… того! Не того!

Угрюмо усмехаясь, мессир Иоганн поднял с холста блестящие щипчики очень зловещего вида и примерил их к такому месту, что даже среди казаков послышались нервные смешки.

– Эй!!! – заорал разбойник. – Не надо, дядько! Не смей!

– Женщинам лучше уйти! – совершенно проигнорировав его вопль, холодно сказал мессир Иоганн.

Спустя мгновение, вопли бедолаг стали ещё громче… хотя лекарь ещё даже не начал их мучить.

– Чёрт побери, лекарь, давай уж поскорее! – не выдержал пан Анджей. – Ненавижу тягомотину!

– Сколько вас? – спросил пан Роман, хмурый и угрюмый – ему не по душе было подобное обращение… пусть даже и с ворами.

– Двадцать! – не обращая внимания на ругань и угрозы напарника, быстро и подобострастно ответил разбойник. Осёкся, поправился. – Двадцать три… с нами!

– Как – двадцать? – не поверил пан Роман. – Не сотня? Не тысяча?! Всего – двадцать? Да мы ж одних только трупов столько навалили!

– Ну… в начале нас и было – вдвое больше! – нехотя поддержал товарища Митяй. – Мы ж не знали, что здесь – воины! Ну, ничего, скоро сам Ворон подойдёт, он вам покажет! Всем воздастся… по заслугам!

Злобный взгляд, который он бросил на шинкаря, не сулил тому ничего хорошего. Бедолага Моисей чуть чувства не лишился…

– Ты зёнками-то не сверкай! – сурово одёрнул его Марек. – Мало прошлый раз получил? Так за мной не заржавеет!

Митяй, сломанное ребро которого взывало к немедленной мести, лишь зубами заскрежетал, справедливо и мудро решив отложить и саму месть, и словесную прю до лучших времён. Лишь кулаки стиснул – до скрипа кожи.

Меж тем, эта пря уже нимало не интересовала панов.

– Двадцать человек! – горячим шёпотом, дьявольски сверкая тёмными глазами, повторял раз за разом пан Анджей. – Двадцать! Всего двадцать!

– Двадцать рушниц! – рассудительно возражал ему пан Роман. – Двадцать! Целых двадцать!

Однако и он сам не слишком-то сопротивлялся. Всё-таки рискнуть стоило, и если рисковать, то – именно сейчас, когда темнота на дворе заменилась серыми сумерками, когда глаза слипаются после бессонной ночи, а с последнего выстрела минул целый час. Не ждут их разбойники, не должны ждать!

Меж тем, мессир Иоганн, убедившись, что от него больше ничего не требуется узнавать, неспешно собрал инструменты, которыми так и не воспользовался…

– Смотри-ка, этот, мелкий-то, обмочил штаны! – возмущённо воскликнул Яцек.

Но на это уже никто не обратил и малейшего внимания. Казаки и ляхи спешно заряжали последние рушницы и пистоли, проверяли насадку клинков на саблях. Их командиры, посовещавшись, назначили из числа самых метких дюжину стрельцов, которые огнём своих пищалей должны были прикрыть атакующих. Не впервой чай, мелочи не упустят!

Потом был залп… Потом двери и окна первого поверха распахнулись и ляхи с казаками, подбадривая себя и запугивая врагов дикими воплями, ринулись во двор. Поверх их голов, иногда и слишком низко, ударили стрельцы. Немногие их пули достигли цели, но они заставили вражеских стрелков вжаться в укрывища и потерять драгоценные мгновения… Стрелять из ручницы – вовсе не то же самое, что из лука или самострела! Пока фитиль запалит порох, пока тот воспламенится, отчаянно дымя и воняя, проходит некоторое время. Ну, а там уже и казаки добрались до врагов, да сабли свои, в ножнах не заржавевшие, в ход пустили.

Оба славных командира, пан Роман и пан Анджей, сражались в первых рядах и покрыли себя неувядаемой славой… В том, по крайней мере, убеждены были их оруженосцы. Хотя какая слава – погнать не прочухавшихся со сна разбойников, вчерашних холопов да крестьян! Тьфу, сабли да кончары поганить жалко…

Пану Анджею, впрочем, под конец боя достался соперник посложнее. В дедовских тегиляе и ржавой мисюрке, вооружённый огромным бердышом, он был быстр… очень быстр! Главное же – решительно настроен. Пана Анджея он притиснул к стене и прозвенел бердышом предельно близко к нему… Хорошо ещё, всё по брёвнам попадал…

Бедный пан, отбивший себе все руки в попытке хотя бы отклонить полёт бердыша, с тоской отмечающий щербину за щербиной на бесскверном прежде клинке кончара, уже и с жизнью начал прощаться… Разбойник внезапно замер с задранным над головой бердышом. Огромное лезвие качнулось назад, потом вперёд, опять назад… Со стоном, очень напоминавшим скрип рушащегося дерева, разбойник повалился на спину. Голубые глаза его безжизненно уставились в серое, пасмурное небо, по которому гуляли чёрные грозовые тучи.

– Чего замер? – зло рявкнул пану Анджею пан Роман, зорко глядя по сторонам. – Устроил тут поединок…

Пан Анджей немного обиделся на такое пренебрежение к своим силам, но спорить не стал. И впрямь ведь заигрался… Головы мог лишиться!

Меж тем, внезапная, во многом хаотичная атака сделала своё дело. Из двух дюжин разбойников, окруживших шинок, больше половины погибли сразу, троих взяли в плен, остальных выгнали за ворота. Правда, сами броситься следом не рискнули… Как оказалось, правильно. Когда кто-то из казаков выглянул из-за ограды, по нему открыли такой плотный огонь неведомые стрелки, что шансов спастись у него не было вовсе. Сразу несколько метких пуль раздробили голову неосторожному и его соседи, отчаянно ругаясь, принялись отчищать с лиц и одежды разбрызганные мозги и кровь…

– Осторожно! – рявкнул пан Роман, выглядывая в узкую щель между брёвнами. – Ишь, как лупят, мерзавцы…

Собственно, больше никого не пришлось уговаривать. Пример товарища, так нелепо погибшего, привёл к должному результату.

6

Воспользовавшись странным затишьем и велев позвать себя, если пан Роман что надумает, или враг пойдёт на приступ, пан Анджей отправился в шинок. Бедняга-шинкарь, всхлипывая и стеная о погибшем добре, прибирал главный зал. Здесь и впрямь много чего было расколошмачено: и когда казаки рванулись с мест, и выстрелами. Впрочем, вряд ли здесь было что-то действительно серьёзное… Пан Анджей, однако, благоразумно поспешил оставить его одного. Его куда больше интересовала жена шинкаря… Да куда ж она, в конце-то концов, испарилась?!

Он почти сразу получил ответ на свой невысказанный вопрос. Визгливый голос, изрыгавший на чью-то голову поток отборной ругани, мог принадлежать только Саре… Так и есть – она!

Перед шинкаревой женой стояла, понурив голову, служанка. Ей приходилось туго, уши покраснели, не иначе как испытав на себе ласковое прикосновение рук хозяйки, багровые щёки говорили о том же.

– … Ты, дочь хромой, безмозглой, худородной суки и чахоточной блохи! – орала Сара. – Чем ты думала, когда опрокинула свежий гуляш?! Ну скажи, дура, чем мы теперь накормим гостей? Или, может, прикажешь с пола соскребать?

– Не надо! – поспешно вмешался пан Анджей, внутренне содрогнувшись и лихорадочно припоминая, не попалось ли случаем ему что-нибудь, похожее на мусор, в еде. – Не надо с пола! Лучше заново сготовить… А накажешь ты её позднее, прелесть моя… Пойдём-ка!

Служанка тихонько – не дай Бог, хозяйка услышит – хихикнула, отчего огромные её груди колыхнулись жутковато. Та, впрочем, не услышала. Слишком занята была настойчивым паном, который целеустремлённо заталкивал её в дальний угол. Ну, а когда затолкал, ей окончательно стало не до того, а пан Анджей сполна разогнал кровь в жилах… Говорят, это помогает при ушибах!

Некоторое время спустя, когда слегка утомившийся пан Анджей удобно устроился на мешках, в которых на этот раз оказалась мука, вполне удовлетворённая Сара обратила внимания, что служанка по-прежнему здесь и значит, была свидетельницей её вольной или невольной измены мужу. То, что бедолага Моисей давно уже обладал ветвистыми рогами, что про любовные похождения своей жены он был извещён и давно с этим смирился, дела не меняло…

Поддёрнув сбившуюся юбку и заправив грудь обратно в рубаху, Сара решительно шагнула вперёд.

– Ну? – медленно сказала она. – Что ты здесь застряла? Делать нечего?!

Служанка не успела и рта раскрыть, как оглушительная пощёчина заполонила собой всю кухню. Она тут же заревела в голос, не заботясь о том, что нос от этого стал похож на свеклу, а щёки приобрели ещё более яркий и насыщенный багровый цвет…

– За что, госпожа?! – провыла она, между делом отметив с удовлетворением, что польский господин от всей этой разборки между женщинами поморщился, скривился и вообще явно ощутил себя не в своей тарелке. – Я гуляш убирала, как ты велела!

– Плохо убирала! – слегка сбавив тон, возразила хозяйка. – Не вижу! Впрочем, убирай дальше. И чтобы через полчаса пол был чистый, а тебя здесь и духу не было!

Пребывая в самом дурном настроении, она пулей вылетела из кухни. Грохнула, чётко впечатавшись в косяк, дверь…

Некоторое время на кухне стояла тишина, прерывавшаяся только всхлипываньями принявшейся за работу служанки. Потом отдохнувший пан Анджей уселся на мешках… Взору его открылась дивная картина: подоткнувшая юбку служанка старательно затирала пол, позабыв или решив не обращать внимания на пана. Что ж, решение её было вполне правильным… по крайней мере, на взгляд пана Анджея, который счёл, что ноги её полноваты, а вот зад – в самый раз.

Внезапно, видимо услышав шорох за спиной, служанка выронила тряпку, и резко обернулась.

– Ой, пан! – пролепетала она. Юбку, впрочем, не одёрнула, явив взору пана Анджея красные круглые колени. – Ой, стыд-то какой!

Трудно сказать, чем руководствовался пан Анджей в этот миг, но он довольно быстро для своей комплекции встал и, подойдя и развернув её обратно, задом к себе, резко и быстро овладел ей. Не встретив, правду сказать, намёка на сопротивление. Служанка только приговаривала изредка, между стонами и охами.

– Господин!.. Господин… Господи…

Пан Анджей так увлёкся, разгорячившись, что не расслышал шагов за спиной. Он вряд ли вообще обратил внимание по сторонам, если бы его внимание не привлекли к себе самым элементарным способом – обрушив на голову сковороду. Хорошо ещё, холодную и без содержимого!

Сотрясение мозгов всё равно было основательным. Пан Анджей, никак не ожидавший такого подлого нападения в миг высшего для мужчины блаженства, немедленно потерял способность не только соображать, но даже и стоять на ногах. Так и стёк мордой по заднице служанки вниз, тупо глядя перед собой ничего не видящим взглядом и поперву даже не пытаясь что-либо осознать. В ушах – это он сознавал – стоял неумолчный звон, как если бы все церкви, храмы, соборы, колокольни и звонницы Москвы начали звонить одновременно в свои колокола.

Прошло немало времени, прежде чем он пришёл в себя.

– …сука! – закончила меж тем говорить Сара, опустив обратно на плиту свою сковородку. Служанка бесформенной грудой жира, костей и мяса валялась перед ней, не иначе как вдвое или втрое больше получив своё оружием возмездия – сковородой. Вряд ли она вообще была в сознании, но Сару сейчас мало интересовали подобные мелочи. Впрочем, она утихла, как только увидела, что пан Анджей пришёл в себя и сидит на полу, глядя на неё сердитыми, злыми глазами оскорблённого в лучших чувствах человека.

– Господин мой! – робко, полная вины, пробормотала она. – Тебе больно?

Больно ли было ему? Ха! Ещё как больно! Особенно если это позволяло уйти от неприятного разговора с невесть что себе вообразившей дурой-бабой!

Застонав, что было силы и пережив благодаря этому приступ резкой, острой боли в затылке, пан Анджей удостоился воркования, за ним – в отличие от служанки – начали трогательно и старательно ухаживать, не забывая время от времени вознаградить терпение нежным и страстным поцелуем. Скорее страстным, чем нежным… Если бы ещё она меньше чеснока ела! И почаще мылась! Сейчас пан Анджею почему-то были очень неприятны её ласки.

– О, господин! – разочарованная его холодностью, простонала еврейка. – Неужели тебе больше по душе эта дура? Да ведь она – шлюха, дающая каждому, кто проявит малый интерес к её сомнительным прелестям! Господин мой, или ты сердишься на меня? Ну, прости… Я ведь не хотела!

Голова, особенно с того момента, как он приложил к нему холодную примочку, болеть стала меньше, хотя перед глазами всё по-прежнему двоилось. Холодно отодвинув её, пан Анджей встал и пошёл, пошатываясь, к двери. Только там обернулся…

Сара, уродливая до ужаса от слёз, что текли из неё вперемешку с соплями – потоком, стояла посреди кухни, не пытаясь ему помешать. Иногда она пыталась заговорить, но слёзы душили её и она так и не смогла ничего сказать в своё оправдание. Пан Анджей и не ждал…

– Никогда более не поднимай руку на шляхтича! – холодно сказал он. И вышел, оставив Сару рыдать дальше…