Текст книги "Вперед в прошлое 12 (СИ)"

Автор книги: Денис Ратманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Глава 14
Никогда!

Было воскресенье, предпоследний день января и последний день моей свободы от учебы. С Канальей мы закупились заранее и проработали с утра до двух дня, потом он меня высадил в центре города, возле рынка, и поехал торговать один. А мне предстояли два крайне важных дела: одно очень стремное, второе – ответственное.

Настало время, когда уроки казались мне отпуском, скорее бы в школу! Беззаботные деньки, когда вся твоя обязанность – учиться и писать контрольные.

Каждый ребенок мечтает быть избранным. Бойтесь своих желаний!

За неделю я заработал три тысячи долларов, да две с половиной оставались после всех расчетов с Завирюхиным, итого пять с половиной тысяч – целое состояние. Хоть оборудование для мастерской закупай, хоть грузовик или квартиру приобретай, хоть строй дом.

Деньги должны работать – это я четко уяснил. К тому же такие суммы опасно держать дома, если кто узнает, что хотя бы штука баксов есть, нас вырежут всех. Потому о моем богатстве догадывался только Каналья. Ну и бабушка. Но она конверты, в которых я хранил доллары, не распечатывала, потому и предположить не могла, что спит на золоте.

Ну и в пятницу Каналья внес задаток за участок, где будет мастерская. Дважды мне пришлось ездить к бабушке и просить, чтобы она стала соучредителем АОЗТ.

На этом хорошие новости заканчивались. Анну Лялину выписывали из больницы с двухкилограммовым малышом на руках. Таковы правила: если недоношенный ребенок дорос до двух килограммов, их с матерью отправляют домой. Даже с деньгами решить вопрос не получилось, потому что много нуждающихся в инкубаторе. Если оставить Диану, какой-то малыш может умереть.

Папаша не съехал из комнаты Анны – видимо, твердо уверен, что супруга его простит. Надеюсь, он не успел там прописаться, иначе с изгнанием будут сложности.

Для нас жилья в Николаевке не нашлось, кроме квартиры Красной Жабы. Нас кто-то будто заколдовал. При просмотре вариантов оказывалось, что или хозяева нас обманывали с телефоном: он есть, но у соседей снизу, он есть, но в будущем. Либо они не хотели иметь дел с подростками (хоть Каналью зови, чтобы сыграл отца!), или «уютная квартира» оказывалась убитой и вонючей.

Ну и главная паскудная новость: Наташка застыла в неизвестности. Женские дела у нее так и не начались, а гинекологи и тесты не дают стопроцентный результат на столь ранних сроках. Слышал, кровь сдают, но надо пойти к гинекологу за направлением, а Наташка там никогда не была, и у нее начиналась истерика при одной мысли об этом. Да что там, она не смогла зайти в аптеку и спросить, есть ли тест на беременность. А что люди подумают? Что проститутка, естественно.

Да и есть ли сейчас те тесты с двумя полосками, а если есть, где их достать? Придется самому покупать, хоть тоже приятного мало.

Что касается тошноты по утрам и недомогания – ничего этого не было, сестра носилась, как молодая кобылица. Только бледнела и худела от переживаний. Похудела так, что и пятидесяти килограммов в ней, наверное, не осталось.

Жаль, конечно, что ее выбор таков. Я мог бы здорово помочь ей и ребенку, и рожать бы она поехала в Москву в платную клинику, или в областной центр на худой конец, и в школе я договорился бы, чтобы она сдала экзамены экстерном или как-то так, чтобы поменьше пересекаться с одноклассниками, раз уж ей так важно их мнение.

Дело не в том, что она может потом не родить, это совсем не факт с возможностями современной медицины, а в том, что человеческая жизнь бесценна. Если от одного слова меняется мир, то с появлением нового человека разбегаются не просто круги по воде – начинается настоящее цунами.

Только есть одно условие: решение должно быть Наташиным, а не навязанным мной или кем-то еще.

Итак, дело стремное. Я покосился на аптеку. Мне предстояло страшное испытание – купить презервативы… Нет, хуже – тест на беременность. Можно ли их сейчас достать, я понятия не имел.

От жены я-взрослый слышал, что раньше недельной задержки их покупать бессмысленно, достоверный результат они выдают со второй недели – и это в будущем! Но и дальше смотреть, как изводится сестра, не было сил.

Потому, краснея, бледнея и обливаясь потом, я пристроился в конец очереди за стариком с тростью. Так, я буду пятым. Что ж… За мной встала полная женщина строгого вида.

На кассе была старушка, которая о чем-то расспрашивала аптекаршу, кудрявую рыжую женщину со скошенным подбородком и шеей, похожей на пеликаний зоб, та ей нехотя отвечала. Получив ответ, старушка спрашивала, и спрашивала, и спрашивала, будто бы она и не собиралась ничего покупать, а очередь росла и росла.

Я смотрел на старушку и не мог понять, зачем она это делает. Ей не с кем поговорить? Она нарочно злит аптекаршу, или у нее деменция? Неужели и я в старости таким стану?

Или просто, осознавая, что у нее осталось мало времени, она ворует наше? Какой же страшный он, пока еще далекий мир старческой немощи!

Тетка сзади меня гаркнула:

– Гражданочка, не задерживайте очередь!

Старушка ее не слышала и продолжала расспросы. Наконец аптекарша не выдержала, прямо спросила, будет ли та что-то покупать, не дождалась ответа, отмахнулась от нее и обратилась к мужчине средних лет:

– Вам чего?

Старушка с обиженным видом на него посмотрела, вздернула подбородок и гордо зашагала прочь. Ясно, не бедная бабушка с Альцгеймером, а зловредная Шапокляк.

Простоял я минут десять, а когда пришла моя очередь, покраснел и впал в ступор. Аптекарша пристально на меня посмотрела и спросила вкрадчивым шепотом:

– Презервативы?

Я мотнул головой и сказал вполне бодро:

– Тест на беременность.

Вся очередь грянула смехом. Я покраснел, с трудом подавляя желание бежать от позора. Сзади какой-то мужчина сказал:

– Вот что бывает, если стесняться покупать презервативы!

Второй взрыв хохота. О, какой же стыд, какой стыд… Они, наверное, дома будут это рассказывать как анекдот… И вдруг взяла злость, я обернулся и сказал:

– Чего смеетесь? Я себе, что ли, его покупаю⁈ Взрослые люди, называется.

Все сразу смолкли, и я понял, что перестал быть посмешищем. Посерьезневшая аптекарша, смахнула слезу и сказала:

– Извини, парень. И спасибо за разрядку, такой трудный день! Тестов таких у меня нет, к сожалению.

Молодой женский голос сказал:

– Они в ларьках продаются, их из Германии возят. Называются «Фрау тест».

Говорила молодая блондинка в высоких сапогах, мини-юбке, и с начесом. «Проститутка», – прошипела сзади какая-то женщина.

– Спасибо, – поблагодарил ее я, обернувшись, и попросил аптекаршу: – Дайте, пожалуйста, витамины для подростков и капли от нервов.

– Из витаминов есть «Ревит», аскорбинка, никотиновая кислота и фолиевая – очень полезна беременным. Капли: валерьянка, пустырник, корвалол.

Я забрал «Ревит» – кормить гоп-команду, и успокоительное для Наташки. Витамины для подростков – ха! Это что-то из будущего.

Затем я побежал рыскать по ларькам, где торговали всем. Наверное, и ядерный реактор можно у них найти. «Фрау тест» нашелся в пятом ларьке и стоил аж три тысячи триста. Мелочи для меня, но серьезные траты для современной женщины.

Стремное дело закончилось. Теперь – ответственное. Мне предстояло забрать Лялину из больницы. Красиво забрать, мы с Ликой долго это обсуждали и расписали роли. Я дал денег, и Лика должна была купить конверт для новорожденной, пеленки, бутылочку, что-то еще, девчонки лучше в этом разбираются, и, если найдет – букет цветов. Она говорила, что женщине очень важно в такой момент чувствовать заботу.

Она ждала меня на автобусной остановке возле рынка. Теперь моя задача – найти такси, желательно иномарку или «Волгу».

Боря и Наташка ждали нас возле роддома, там же находилась мать Лялиной, приехавшая из далекого Омска. Эту женщину я не знал, Лика сказала, что ее зовут Вероника Игоревна. Но ничего, не потеряемся, Лика-то будет со мной. Мои брат и сестра ехать к Лялиным в общагу не собирались, просто хотели посмотреть на младенца. Да и я не собирался. Пусть садятся на такси втроем: бабушка, мать и сестра – и празднуют в кругу семьи.

Единственное, что меня напрягало – Наташка. Не стоило ей видеть счастливых мам с детьми. Еще вчера попытался ее убедить, чтобы не ехала, но она была непреклонна.

Такси стояли неподалеку, выстроившись в рядок: «копейки», «Москвичи», две «Волги» – одна белая, вторая черная. Я подошел к водителям, играющим в домино на капоте черной, и сказал:

– Здравствуйте.

Таксисты разом повернулись ко мне, у всех на лице было написано: «Шел бы ты мимо, мальчик, не отвлекал дядь от важных дел».

– Мне нужна машина, «Волга», чтобы привезти женщину из роддома в Верхнюю Николаевку. Возможно, возле роддома придется подождать. Сколько это будет стоить?

Самый длинный и тонкий водитель сказал:

– Мы работаем по очереди. Сейчас моя очередь, но у меня «Жигули».

– Хочется порадовать даму, забрать ее на «Волге», – объяснил я. – Они с мужем расходятся, представляете? Хочется сделать ей приятное.

– Ладно тебе, – примирительно проговорил светловолосый толстячок, похлопав по руке тонкого, – я очередь пропущу. Видишь – надо человеку. – Он обратился ко мне: – Две тысячи нормально будет? Только чтобы не оказалось, что надо ездить по городу туда-сюда, а потом два часа ждать. Предупреждаю сразу, что если так, то еще две тысячи.

– Не надо много ездить, – мотнул головой я. – Сейчас девочку с подарками заберем, она тут недалеко, возле рынка на остановке, и погнали. За час, думаю, управимся, проехать-то надо десять километров всего.

Белая «Волга» была наша. Толстячок вальяжно завел мотор, и мы поехали к остановке. Цыкнув зубом, он сказал:

– У меня трое детей! А так, чтобы женщину с ребенком муж не забрал… нехорошо.

Лику было видно издалека: эдакий букет из роз и шариков на тонких ножках, с блестящими пакетами. Нашла цветы, молодец!

– Эта фея? – догадался водитель и остановился возле тротуара, включив аварийку.

Я выскочил из машины, открыл перед Ликой дверцу, забрал часть поклажи, аккуратно сложил в салон.

– Бабушка нас ждет там, – отчиталась Лика. – Опаздываем!

Водитель никак не прокомментировал ее слова, просто тронулся и поехал.

Шлагбаум был поднят, и в больничный двор мы заехали без труда. Возле выхода, где роился народ, парковочных мест не нашлось, и мы остановились поодаль.

– Сколько ждать? – спросил водитель, когда я помогал Лике, забрав половину вещей.

– Полчаса максимум, так ведь? Я здесь буду, на улице, скажу, когда надо подъехать. Лика, ты сиди в салоне с цветами и конвертом. Выйдешь, как и договаривались.

Девушка кивнула. Я спросил:

– Только как бы вашу бабушку опознать? Она не с вами живет?

– В гостинице остановилась, сегодня будет ночевать с нами. Ой, что-то будет… Дракон-то тоже прилетит…

– Все будет хорошо, – уверил ее я. – Давай так, вещи оставим здесь, ты беги за бабушкой, а мы ждем тебя на улице. Пока будет вручение подарков, ты юркнешь в машину, и вы подъедете по моему сигналу.

Водитель не сдержался:

– Какие дети заботливые! Приятно посмотреть.

В толпе я заметил отца с бутылкой шампанского и жухлой розочкой с длинным стеблем. Папаша был в окружении каких-то людей, видимо, их с Анной коллег. Вот гад, группу поддержки привел в надежде, что почти бывшая жена постесняется его прогнать. Надеюсь, скандала не будет.

Боря и Наташка стояли в стороне и озирались, выискивая меня. Из машины мы вышли вместе с Ликой, потом разделились: она рванула к женщине с чемоданом, точной копии Анны, обняла ее, притащила ко мне.

– Вот, ба, это Павел, я про него рассказывала. Брат Дианы по отцу.

– Очень приятно! – тепло улыбнулась женщина, на вид ей было лет сорок пять, молодо выглядеть – видимо, это у них семейное. – Такой хороший парень у такого… – Она с ненавистью посмотрела на зятя.

В отличие от Анны, Вероника Игоревна такой эмоциональной, что от нее аж фонило.

– Я отнесу чемодан в машину, а вы забирайте молодую маму, – предложил я и кивнул брату и сестре, которые заметили меня и спешили навстречу.

Боря бросился помогать с чемоданом и затараторил:

– Я жилье нашел! Хорошее! Отдельный дом. Сдает его мать знакомой тети Лоры. Там котельная на два дома, телефон нам хозяйский поставят, пока мы вторую линию не проведем. Две комнаты и кухня! Двадцать тысяч всего!

– Ты его видел? Дом?

Увидев нас с чемоданом, водитель открыл багажник, и мы положили его туда. Боря ответил:

– Тетя Лора видела, а она плохого не посоветует. Говорит, не хоромы, но пойдет. Пойдем сегодня смотреть? Это у нас в селе, недалеко от Лялиных, соседями будем.

– Пойдем, – кивнул я и принялся раздавать пакеты ему и Наташке. – Это подарки. Цветы подарит Лика. Боря, фотик где?

– Я его взяла! – Наташка достала из сумочки «Полароид». – Кто снимать будет?

– Можно я? – вскинул руку Боря, и я забрал у него подарки.

Возле выхода из роддома роились профессиональные фотографы, устанавливали треножники, пристреливались. Вышла молоденькая огненно-рыжая девушка с двумя младенцами на руках, замерла на миг, позволяя себя сфотографировать. Щелчок фотоаппарата – и ее окружили родственники. Муж забрал одного малыша, взял ее под руку, и они медленно спустились по ступеням.

Краем глаза я следил за Наташкой, ноздри у нее раздувались, лицо было каменным.

Вторую роженицу, полную женщину средних лет, встречали подруги, мать и четверо подростков – дети и племянники. Она вертела головой, кого-то выискивая, и в глазах читалась тоска. Глядя на нее, Наташка совсем загрустила.

Третьей вышла Лялина. Тяжелое ей поднимать было запрещено, потому ребенка несла бабушка. Боря возбудился, достал фотоаппарат и побежал к ним. Женщины улыбнулись и встали так, словно Диану держит мать. К ним подбежал отец с бутылкой шампанского, сунул ее Анне, забрал младенца и замер с женой под руку. Боря сдурил и сфотографировал их.

Раздались аплодисменты, которые усиливались по мере того, как они втроем, точнее вчетвером, спускались по ступеням: Анна с Дианой в центре, справа бабушка, к себе ее тянет, слева муж тянет к себе. И толпа коллег… человек десять… хлопает и скалится, берет в кольцо. Вон и «бобик» ментовский едет Анну забирать…

И тут бабушка Лики не выдержала. Маленькая женщина выхватила у отца розочку и давай ею его охаживать, приговаривая:

– Ах ты скотина бесстыжая! Да как ты посмел… сюда прийти? На тебе! Руку на беременных поднимаешь? На тебе! И вот тебе! Смотрите, товарищи милиционеры!

– Мама! – воскликнула Анна.

Зная, что Анне нельзя поднимать тяжелое, Наташка подбежала и взял ребенка, она была к мачехе ближе всех.

Маленькая разъяренная женщина лупила моего отца хворостиной, которая осталась от розы, бросалась на него, как наседка – на ястреба. Отец сперва ошалел и позволял себя колошматить, но вскоре спохватился, вырвал хворостину из рук свекрови и как заорет, обращаясь к публике:

– Да что она несет? Это вранье!

– Пошел вон, скотина! – Мать Анны продолжала на него бросаться, а он просто выставил руку вперед, не подпуская ее к себе.

– Заберите эту сумасшедшую! Я никого не бил.

Пришлось схватить ее и оттащить в сторону.

– Только попробуй еще раз хоть пальцем тронуть! Прирежу! Удушу! Сама сяду, но не позволю издеваться! – Она орала до хрипоты и продолжала биться в моих руках.

Зрители смущенно опускали глаза. Анна стояла красная, как рак. Только Наташка, которая никого и ничего не замечала, завороженно смотрела на младенца, отогнув уголок конверта. Ее губы дрожали. Только истерики не хватало!

Говорил же, что не стоило ей сюда приходить!

– Он избивает жену! – голосила Вероника. – Милиционер называется! Позор! Гнать таких из милиции!

Праздник был испорчен. Отец удалился, запрыгнул в «бобик» и уехал. Бабушка забрала у Наташки внучку, и все, кто остался, принялись дарить подарки Анне. Она улыбалась и кивала, принимала их.

Оттаяла она только, когда по моему сигналу подъехала «Волга», и оттуда вышла Лика с огромными букетами: один из роз, второй из шариков.

– Их же отпускать надо? – растерянно проговорила Анна. – Они полетят?

– Полетят, – уверила ее Лика, подошла и обняла. – Люблю тебя, мама.

Ввысь устремился букет из шариков. Выше, выше, и вот уже маленькая точка розовеет вдалеке. Все плохое, что было в прошлом, там. Теперь – новая жизнь.

Наташка шагнула к Веронике и протянула руки к Диане:

– Можно м-мне подержать… Она такая… такая крошечная.

Та доверила ей драгоценность:

– Маме ее отнеси.

Анна уселась позади, взяла ребенка, который начал капризничать. Рядом устроилась Лика, обложенная подарками. Матриарх семейства заняла переднее сиденье, потом вылезла, обняла меня – чуть ребра не хрустнули.

– Спасибо, Павел! Огромное тебе спасибо.

Незаметно для остальных я отдал таксисту деньги, и машина уехала.

– Пипец какой-то, – пробасил Боря ломающимся голосом.

Я скосил глаза на Наташку и не обнаружил её. Повертел головой… ее нигде не было. Эх, все-таки стоило Натку переубедить.

– Стой и жди, – скомандовал я Боре и побежал вдоль стоянки и серой туши больницы.

Наташка обнаружилась в кустах сирени у забора. Она сидела на камне, обхватив колени руками, и ревела. Я подошел и обнял ее.

– Никогда, – прохрипела она, ткнувшись носом в мою куртку. – Я никогда… а… аборт. Не буду. Не смогу-у-у. – Всхлип. – Накосячила – я, а ему умирать? Нет! – Снова всхлип. – Но как я… теперь здесь? Сты-ыд! Тыкать па-альцами… Ни кола, ни двора… Диванчик в ку-у-ухне…

– У тебя будет собственная квартира, – пообещал я. – Все будет, просто поверь. Можешь на меня во всем рассчитывать. Мы справимся. Ну?

Я поднял голову сестры за подбородок и заглянул в ее глаза. Впервые за долгое время они светились уверенностью.

Глава 15
По какому праву⁈

– Тс-с-с! – Наташка приложила палец к губам и сразу же его убрала.

Я достал тест на беременность, сунул ей.

– Вот то, что обещал. Делать нужно только утром, сейчас – не вздумай!

– Как? – спросила она.

– Потом разберемся, Боря идет!

Натка сунула тест в карман.

– Так квартиру пойдем смотреть? – не унимался Боря, пританцовывая от нетерпения. – Ну когда уже⁈ Они все уехали… – Его взгляд остановился на Наташке. – Ой, а чего ты? Ты плачешь?

Наташка включила актерский талант, шмыгнула носом и прошептала:

– Ребеночка жалко.

– Чего это?

– Представила, что он мог умереть… – уголки рта Натки опустились, она судорожно сглотнула и продолжила: – Что Анна могла умереть, и так больно стало! А потом вспомнила, что я Лялиных ненавидела и Лику гоняла – и аж до слез.

Сестра поднялась, инстинктивно отряхнула джинсы.

– Ну чего ты хочешь?

Боря скрестил пальцы.

– Сделайте так! Ну пожалуйста! Удача нужна – просто ужас как.

Переглянувшись, мы с Наташкой скрестили пальцы и последовали за ним на остановку. Благо было четыре вечера, еще не час пик, но сидячих мест нам не досталось, и мы устроились на гармошке. Боря особенно радовался, пытался найти момент, когда автобус повернется, и нас на гармошке будет трясти и качать, как на аттракционе.

– Выходим! – скомандовал он, слетев с перил.

Мы вышли недалеко от общежития Лялиных. Интересно, как там мой отец? Удалось Анне его изгнать?

А если удалось, не припрется ли он в нашу квартиру? Ну а что, имеет право, это их с мамой совместно нажитое имущество. Грядет большая битва, но это меня больше не касается. Помогать отчиму я не собираюсь, что-то он слишком обнаглел, небольшая встряска ему не помешает.

Дело за малым: найти жилье нам троим и – кошка бросила котят, сколько можно, в самом-то деле! Наташку в той реальности родители угробили, а в этой она развивается в положительного думающего человека. Боря вырос крысой, я в жизни потерялся… Не допущу!

– Вот адрес. – Боря протянул листок бумаги.

Я покосился на дом Лялиных, который был на той стороне дороги. Что там у Анны? Надеюсь, до драки не дойдет. Все-таки отец, каким бы он ни был моральным уродом, себя любит, и ни за что не останется там, откуда его гонят. Когда поймет, что решение Анны окончательное, просто соберет вещи и уйдет… Вот только куда?

– Это где? – спросил Боря, с надеждой на меня глядящий. – С нашей стороны?

– Крупской – улица, параллельная этой, – сказал я, огляделся. – Сворачиваем в ближайший переулок – и чуть вниз. Большой все-таки у нас поселок! На Крупской мы еще ничего не смотрели. А денег-то сколько хотят за аренду дома?

– Двадцать тысяч, – ответил брат. – Это совсем мало.

– Подозрительно мало, – выказал опасения я. – Наверное, опять бомжатник.

– Ну так по знакомству же! – возразил Боря.

Мы направились к центру, вниз с пологого пригорка. Казалось, дорога становится ниткой, обрывающейся в белое от барашков далекое море.

Поворот находился метрах в пятидесяти от нас, мы свернули и вышли на улицу Крупской, тянущуюся параллельно улице Ленина, выложенную огромными бетонными плитами вместо привычного асфальтового покрытия. Это место стали заселять в конце восьмидесятых, тут было много свежих двухэтажных особняков, как достроенных наполовину, так и брошенных, где гнездились сычи, совки-сплюшки и даже филины, которые ночами летали по селу, орали, пугая детей.

На фоне небольшой квартиры, где я провел детство, такие дома казались настоящими дворцами и вызывали недоумение. Зачем такие площади⁈

– Вот круто было бы, если бы нам достался этаж такого дворца, – размечтался Боря. – Но, как я понял, там все попроще.

– Газовая труба, вон, тянется, – с надеждой проговорила Наташка. – Печь не топить, и то хорошо.

Надежда воспрянула и затрепетала крылышками, когда мы приблизились к высоченному каменному забору с зелеными воротами. За таким забором точно что-тосерьезное! Справа никто не жил и щетинилась иголками ежевика, заполонившая весь участок.

Вон и звонок самый настоящий, не надо стоять под воротами и глотку драть. И Карпа, который начал чихать, а потому уехал с Канальей, есть где хранить. Вот только как бы заглянуть, посмотреть на дома?

– Звони! Ну не тяни! – взмолился Боря.

Палец надавил на кнопку звонка. Донеслись голоса, мужской и женский.

– Это что за хрен? – спросила Натка. – Это ж подруга сдает…

Я ничего не ответил. Открылась зеленая калитка, и высунулся розовощекий седоусый мужик с проплешиной.

– Здрасьте, – уронил я. – Мне тетя Лариса Каретникова…

– Лора говорила о вас, – улыбнулся он, сверкнув серебряным зубом и посторонился, пропуская нас во двор. – Это подруга моей жены.

Я осмотрелся. Узкий двор, асфальтовая дорожка, розы, над головой – беседка из виноградной лозы, справа – высокий забор, увитый плющом, слева – грядки, у самого забора – капитальный каменный сарай. Впереди – невысокий аккуратный домик под «шубой». За ним небольшой асфальтированный двор и хозяйский дом, поделенный надвое тем самым забором, что справа.

– Меня Егором зовут, – мужик пожал нам руки, мы представились по очереди.

– Я тут в отпуске, сам в Мурманске по большей части, тут живет моя мама, Зинаида Павловна, сейчас я вас познакомлю. Она очень скромная. Мама? Ма-ам! – Он продолжил, глядя на меня: – Так-то мы в деньгах не нуждаемся, но страшно ее тут одну оставлять, вдруг упадет? Вдруг давление? Восемьдесят два года, как-никак.

Я посмотрел на проходящую по участку газовую трубу и не заметил врезки, а потому спросил:

– Газ тут есть?

Он помотал головой.

– Печь. Я заказываю на зиму уголь сюда в хранилище и дрова, дровник вон, – он кивнул на поленья, сложенные под навесом возле сарая. – Потому и цена такая.

– А туалет где? – поинтересовалась Натка.

– Туалет у нас в доме. С водой проблем нет, тут колодец и насосная система. Телефон поставлю вам пока. Уже договорился с мастером, чтобы поставить маме второй. Он ей не нужен толком, только мне и дочери звонить. Идемте домик смотреть.

Мы направились за ним.

Участок был узким и вытянутым, небольшой домик под шиферной крышей еле на нем помещался. Заканчивался этот каменный мешок хозяйским домом, который частично заменял забор. Мы не вошли внутрь маленького, остановились между домами.

– Мама, выйди к гостям! – позвал Егор, опершись на столик, стоящий возле гостевого домика под навесом. – Ма-ам!

– Иду! – откликнулись бодрым молодым голосом, и к нам из хозяйского дома вышла, припадая на ногу, старушка с одуванчиком на голове, крашеная в темно-рыжий.

На вид ей было не больше семидесяти.

– Молодежь! – воскликнула она. – Ну, здравствуйте! Это вас отчим из дома выживает? Бедные дети!

– Да, нас выживает, – радостно воскликнул Боря – хоть кто-то его понимает и жалеет.

Мне же осведомленность бабки не понравилась, понесет сплетню по селу.

– Нам просто стало тесно в нашей квартире, – объяснил я. – Мы не ругались с родителями, просто съезжаем, чтобы не ссориться с отчимом. Так-то они с мамой против будут. Мы учимся, работаем, не пьем, не курим.

Я пихнул Борю в спину. Судя по удивленному выражению лица, он не понял, что сделал не так.

– Егор, показывай дом-то, – засуетилась хозяйка и заковыляла к домику, открыла его. – Заходите!

Она щелкнула выключателем, и крошечный тамбур озарился светом.

– Тут у нас прихожая. Маленькая, но тепло держит, – с любовью говорила она.

Дальше была клетушка-коридор, дверь прямо – в комнату, дверь направо – в туалет, дверь налево – в кухоньку, тоже крошечную. Все пространство занимал стол, а в углу находилась печь – почти такая же, как у нашей бабушки.

– Вы не смотрите, что тут прохладно, никто же не живет. Печь топит хорошо, стены утеплены, никакой плесени нет.

Наташка шагнула в кухню, открыла и закрыла шкаф, потянулась к полочке – примеряясь, как она будет тут расставлять посуду. Все было старым, но чистым и ухоженным. За стол больше трех человек не влезет, но нам и не нужно. Нахваливая эту хижину дяди Тома с низеньким потолком, построенную, судя по всему, из того, что было под рукой, хозяйка открыла дверь в комнату.

– Вы не смотрите, что печь, тут грамотная система отопления, тепло идет по стене, и температура держится во всех комнатах. Хотите, затопим, и посмотрите? Вот, видите, заслонка? – Старушка схватила стул, чтобы на него взгромоздиться и достать заслонку, которая находилась довольно высоко, Егор перехватил ее и вернул на землю, продолжил:

Горячий воздух идет не прямо вверх, а по системе пустот в стене, отчего они нагреваются, а кирпич держит тепло.

– Ясно, – кивнул я.

– Два раза подкинуть дров достаточно, – все трещала старушка.

В проходной комнате стояли две панцирные кровати, старый стол, шкаф. Маленькую спальню чуть ли не полностью занимала двуспальное ложе, сколоченное, видимо, из досок. Также тут был антикварный шифоньер. И все. И крошечный пятачок, где едва можно развернуться. На побеленной относительно ровной стене висела картина – голая тетка в лесу, трогающая ногой воду в реке.

– Какая площадь домика? – спросил я.

– Тридцать шесть квадратных метров, – хором ответили мать и сын.

– Почти как двухкомнатная квартира, – с гордостью произнесла старушка.

Да уж. Если сравнивать с сараями, которые мы видели, этот был вполне ничего, и практически даром. Но память взрослого вопила, что это будет не жизнь. Где душ? Где батареи? Где просторная кухня, ровные стены, вменяемой высоты потолок и нормальная кровать? Не удержавшись, я встал на цыпочки и коснулся потолка. Видимо, у меня все было написано на лице, потому что Боря и Наташка посмотрели умоляюще. Им тут явно нравилось, а мне нет. Вообще не улыбалась перспектива каждый день топить печь и нюхать дым. Потом топить титан, чтобы помыться… В общем, добывать комфорт.

– А где душ? – спросил я.

– Идем покажу, – хозяйка сделала приглашающий жест.

Он находился в сарае за нашим домом, спасибо, к нему вела асфальтовая дорожка между грядок, не по земле добираться.

– Ну, как вам? – с некой гордостью спросила хозяйка.

«Двойка с плюсом», – подумал я.

– Хорошо! – воскликнула Наташка.

Неужели они это искренне? Ну ладно, если им нравится, можно перекантоваться тут. Не представляю, как Наташка с ребенком будет здесь выживать, это нужна комфортная трешка.

– Нам нужно посоветоваться с родителями, – проговорил я, решив пока не давать положительный ответ. – Двадцать тысяч, значит?

– Пусть будет пятнадцать. – Хозяйка приложила руку к груди. – Я не буду вам мешать, честное слово. Вы живете совершенно отдельно, вы тут, я там.

– Одна только просьба будет, – сказал Егор, косясь на мать.

– Ну зачем ты⁉ – вспыхнул она и потупилась. – Я не хочу никому доставлять неудобств.

– Какая просьба? – уточнил я.

– Утром набирать два ведра угля и оставлять в котельной. Ну, или с вечера, а то маме тяжело.

– Без проблем, – ответил я. – Нам нетрудно человеку помочь. Давайте мы поговорим с родителями и ответим вам. Напишите свой телефон.

Зинаида Павловна уковыляла писать телефон, мы остались, и воцарилось молчание.

– Я позвоню через пару часов, – пообещал я, не уверенный в своих словах, потому что мне тут не нравилось.

Хозяйка вынесла листок с номером, проводила нас до калитки, и мы распрощались. На остановке Наташка заявила:

– Нормальный домик, чего не так? Дешево, бабка спокойная.

– Да! – поддержал ее Боря. – Я лучше титан растоплю, чем ездить в школу буду хрен знает откуда и на час раньше вставать.

– Если ты не хочешь там жить, я сама буду снимать, – сказала Натка.

– И моих сил больше нет! – воскликнул Боря. – Квазипуп задолбал! Домой я больше не вернусь, пока он там.

Показался автобус, мы подождали, пока выйдет первая порция народа, и поехали домой, а Боря – к Каретниковым. Телефон он оставил у себя.

Вышел он на остановку раньше, и мы остались вдвоем. Наташка сразу расслабилась и погрустнела.

Уже стоя на нашей остановке я сказал Наташке:

– Насчет теста. Тетка, у которой я его покупал, сказала, что надо его использовать утром.

– А как? – Наташка достала тест, повертела в руках. – Тут все по-немецки.

Краснея, пришлось объяснять. Сестра тоже покраснела до кончиков ушей, казалось, она сейчас источает тепло, как раскаленная печь.

– Только спрячь его хорошенько, а то мама любит рыться в чужих вещах.

Наташка принялась прятать улику, а я сказал:

– Может, и нет никакой беременности. Но тест не дает стопроцентный результат на ранних сроках.

– Дожить бы до утра, – вздохнула сестра, обернулась. – Господи, как же домой не хочется!

– Если для тебя это важно, давай сейчас позвоним тем людям и скажем, что мы готовы снимать дом. Кстати, все наши прежние договоренности аннулируются. Если ты беременная, я все расходы беру на себя, только доучись. Хочешь, в вечерку переведешься…

Она передернула плечами.

– Там одни бичихи и дуры.

– Они тебя не знают, ты не знаешь их. Смотри сама. Если не хочешь, я попытаюсь договориться, чтобы ты сдала экзамены на особых условиях, но не факт, что получится.

Натка закусила губу и часто задышала – представила, что ее ждет, когда все узнают о беременности. Аж мне передалось ее отчаянье. Вспомнился наш дед, который молодух домой водит, а теперь скоропостижно станет прадедом. Вряд ли его это обрадует. И бабушку не обрадует, так что путь не знают до последнего.