Текст книги "Вперед в прошлое 12 (СИ)"

Автор книги: Денис Ратманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Глава 5
Наше – верните!

– Я научила мелкого… не помню, как его, готовить плов, – со знанием дела говорила Наташка то ли о Зяме, то ли о Понче, размешивая сахар в чашке и позвякивая ложкой. – Так что сейчас, утром, пойду с тобой на участок, проконтролирую. Термос есть, чаю заварю, по маленькой чашке всем хватит. А вообще надо бы котелок для чая купить, ну… как у солдат. И пусть сами все себе варят прям на костре. Школа начнется, я не смогу с ними сидеть.

Впервые за много дней я позволил себе спать столько, сколько хочется, но организм проснулся в полвосьмого как штык. Отчима дома уже не было, мама с Борей еще не проснулись. На улице только-только начинало светлеть.

– А рынок? – спросил я.

Натка махнула рукой.

– Там раньше двенадцати делать нечего. Основная торговля ближе к вечеру, когда он уже закрывается, вот где тупизм! Люди с работы только идут, а они уже всё! Да и мне было бы проще, если бы подольше не закрывались. Хоть что-то бы успевала после школы.

– Ты лучше в школе успевай, помнишь, о чем мы договорились?

– Это само собой, – вздохнула Натка. – На двоих же расходы поделим? А Боря мелкий, у него нет бабоса, с ним как?

– Я за него заплачу, если сумма будет солидной, – пообещал я, встал из-за стола. – Спасибо за завтрак. Там мясо и рис есть для плова алтанбаевцам?

– Есть, – кивнул сестра. – Так, выходит, расходы на троих? Уже проще!

Она выглядела бодрой. Вроде как даже блеск в глазах появился. Или ей приглянулся кто-то из алтанбаевцев? Ну нет, такое даже спрашивать неприлично, они ж все слегка недоразвитые. Спрошу – еще обидится. Зайду-как издали:

– Нат, а ты заметила, что все на тебя гопники слюну пускают?

– Кто им даст, – скривилась она. – Это же… очень простые люди. Пусть издали смотрят.

Как я и думал, сестрица просто рисуется и нашла благодарную публику.

– Мне в театр сегодня, – проговорила она жалобно и перешла на шепот: – Я боюсь.

– Андрей не сделает тебе ничего плохого. И преследовать не будет…

– Это-то самое страшное, что будет… Просто не сможет по-другому. – У нее перехватило дыхание, она судорожно вдохнула и продолжила. – Если он еще раз попросит прощения, я не выдержу! Мне так тяжело…

Вернувшись, я обнял ее, и несколько минут мы простояли так. Это ведь не малолетнему братцу она должна жаловаться, а матери, но разве от нашей получишь дельный совет? Упрек – это всегда пожалуйста. Или равнодушие.

– Он не будет, – сказал я без особой уверенности, на языке вертелось, что он хороший человек, пусть и вот такой неудалый, но я не стал хвалить Андрея. – А если будет, я с ним аккуратно поговорю.

– Я буду держаться, – проговорила Наташка, складывая в пакет рис, лук, морковь и мясо для алтанбаевского плова.

Не каждая взрослая женщина способна отказаться от любви, если она ведет к погибели. Моя сестра здорово повзрослела после отношений с Андреем, они для нее – своеобразная сыворотка взрослости. Взять Наташку год назад и ту, что сейчас – это разные люди. Вот так, с бабушкиной точки зрения, порочащий опыт за несколько месяцев ставит мозги на место. И цену деньгам сестра узнала, и умных разговоров наслушалась, а потому поспокойнее стала. Только бы не бросало ее снова из омута в омут!

– Ну что, на участок? – спросила она, я кивнул, и мы принялись одеваться.

Туда мы поехали на Карпе. Когда начался уклон, мопед еле вытягивал нас двоих, а мальчишки помладше, стоящие на остановке, смотрели с дикой завистью и воображали себя на моем месте, что это они катают Таню, или Лену, или Наташу из параллельного класса. Откуда им знать, что это моя сестра, а не любимая красотка, и мы не развлекаться едем в такую рань, а по делу. Без мопеда совсем туго пришлось бы! Уже и не мыслю себя без него.

До места мы допыхтели за семь минут. Дорога между необжитыми участками была совсем паршивая, только на «Ниве» или «Уазике» проедешь, и по пустырю я мопед катил, а Наташка фантазировала на тему, как здорово нам будет житься втроем. Причем она ни слова не проронила насчет того, что мы будем водить хороводы и устраивать движняки. Просто ей хотелось личный уголок и – чтобы не трогали. Впрочем, мне хотелось того же.

– И давай договоримся, что говорится, на берегу, – сказал я, – хороводы не водить. Втроем обсуждать решать, кто будет в дом вхож.

Наташка согласилась на удивление легко:

– Само собой! Обещаю, что потом – никаких обид.

Мы издали заметили, что на участке еще никого нет, что, впрочем, ожидаемо, ведь еще нет девяти. Зато видны результаты нашей бурной деятельности: вон плиты громоздятся, вон – кольца для септиков, и земля взрыхлена. Воображение нарисовало мой будущий прекрасный дом, где все будут счастливы. Этот дом станет точкой притяжения: как только я обживу место, вокруг поселятся люди. Подольше бы не селились! А то заведут свиней, или музон будут днями напролет слушать, или семейные разборки устраивать с ором и мордобоем.

– Со второго этажа будет море видно, – мечтательно протянула Наташка. – Можно мне комнату на втором этаже?.. Нет, в туалет замучаешься бегать.

– Их два будет, внизу и вверху, – уверил ее я.

– Вау!

Когда до участка осталось метров двадцать, я увидел вырытые траншеи под фундаменты и забор, связанную проволокой арматуру… Но никаких досок! Ни опалубок, хотя точно помню, что их уже установили. Вчера Сергей и алтанбаевцы тоже работали. Во вторник, если не будет ливня, планировали все закончить и вызвать бетоновоз…

Я скосил глаза туда, где лежали накрытые пленкой доски и арматура… ни того, ни другого!

– А если мать решит поселиться, – сказала Наташка, но я выругался, перебив ее.

– Что⁈ – встревожилась сестра.

– Скоммуниздили. Доски и арматуру.

Наташка длинно и многоэтажно выругалась, пожелав врагам анальных кар и импотенции.

– И с папашей мы в ссоре, блин! И Лялина в больнице! Что делать-то? Менты нам не помощники.

Обидно было до слез. Не столько из-за денег, сколько потому, что это отодвинуло мечту. Только отвернулся – потащили все, что плохо… Да что там – то, что просто лежит на виду. Машину на ночь оставил без присмотра – колеса сняли, магнитолу вырвали. Вещи стираные с веревок снимают – это не будущее, когда воровство – уже не обыденность.

– Нет, ну вот же суки! – воскликнула Натка. – Сто пудово свои кого-то навели отморозки наши. А мы им – плов, чаек с пирожками. Тьфу! Шакалы. Кто-то ночью на тачке подъехал – и привет. А левые не могли приехать, откуда им знать, что тут стройка?

– Так и жители вон тех домов могли навести воров, – сказал я и вышел на дорогу, прошагал по ней туда-сюда, качнул головой.

– На машине сюда никто не приезжал. Почва еще влажная, новых следов нет. Последним тут был грузовик с кольцами, но после них дождь пошел, и все размыло. Да и следов ботинок нет. По склону шли, по сухой траве.

Натка стала ходить по склону, искать следы.

Я сел на плиту и задумался. Обидно, если меня кинули алтанбаевцы, я уж порадовался, что они встали на путь исправления и людьми вырастут. Великим вряд ли кто-то станет, но нормальными людьми – вполне. Вряд ли они действовали всей толпой. Скорее всего, кто-то один косил под нормального, а потом понял, что честным быть трудно, и стал шакалом.

– А может, Сергей все припрятал? – предположила Натка. – Побоялся оставлять и увез. Давай его дождемся. Вдруг он решил все перевезти в безопасное место?

В душе проклюнулась надежда. Вот было бы здорово, если так! Но кто-то темный на задворках сознания, тот, кто все видит в черном цвете, шепнул, что, возможно, зря я на алтанбаевцев грешу, это дело рук самого Сергея. Прикинулся добреньким, чтобы о нем плохо не подумали, втерся в доверие, а сам ночью все уволок. Машину наверняка вон там оставил, где заканчивается асфальт.

– Ничего не видно, – отчиталась Натка, подойдя ко мне. – Что делать будем? Вызывать ментов, писать заявление?

– А смысл? – Я вздохнул. – Они убийц не особо ищут и торговцев людьми. А тут, подумаешь, стройку обчистили!

– Но мы же Мартыновы, можно давить на это, – не сдавалась сестра. – Пусть, вон, с соседями поговорят, они наверняка что-то видели, номер подъехавшей машины, например. Машина сто пудов была, вон там стояла, на асфальте.

– Или просто побоялись выходить на шум. Там старики живут, видишь, забор какой?

– Или бомжи, – буркнула Наташка.

– Не, забор ветхий, но покрашенный. Бомжи не стали бы заморачиваться. А вообще бабки – самая жадная до новостей публика. Может, ты и права, хозяйка записала номер машины.

– Так что, писать заяву будем? – била копытом Наташка.

– Давай прежде дождемся Сергея и пацанов, пусть они выскажутся, тогда и решим. Если кто-то не придет, скорее всего, он и есть крыса.

– Да, ты прав.

Натка уселась рядом со мной, притопывая от нетерпения. Вскочила и заходила туда-сюда, приговаривая:

– Это, блин, невыносимо! Где они?

– Просто мы рано пришли, – утешил ее я, хотя самому не терпелось разобраться.

Сестра взобралась выше по склону, чтобы обозревать, кто где идет, и прокричала:

– Автобус проехал из города!

Спустя пару минут сообщила:

– Похоже, сюда идет Сергей!

Вскоре прораб был тут, заозирался растерянно и вместо приветствия пробормотал:

– Украли доски! А я их взял в аренду! Я же еще столько не заработал!

– И арматуру, – мрачно добавил я, но Сергея готов был расплакаться из-за досок.

Видно было, что он попал на все деньги, которые у него есть, а может, и больше. Он сел на корточки, сжал голову, тяжело вздохнув.

– Вот голова дурная! Думал же, что нельзя вот так все оставлять! Уволокут мигом. Нет, поленился суетиться. Или жить тут надо прямо в палатке?

Он обошел участок, заглядывая в траншеи.

– Вот уроды, и отсюда все вырвали! А мы почти закончили. Жалко. И денег, и труда ребят, они так старались!

Парадоксально, но он и мысли не допустил, что алтанбаевцы в этом замешаны. Все-таки нехороший я человек, раз так о них думаю. И о нем плохо думал, аж стыдно стало. Но все-таки я спросил:

– Думаете, парни могли?

Он покачал головой.

– Они, конечно, неблагополучные, но им тут очень нравилось, видел бы ты, как они старались вязать арматуру. Думаю, не стали бы они этого делать.

– Может, вы подозрительное что видели?

Сергей обошел участок с задумчивым видом. Помотал головой, потом вспомнил:

– Да! Бомж один тут ошивался. Приходил еды просить, когда мы пельмени только собирались варить, и глазами по сторонам – блым, блым! Я пожалел его, пригласил на ужин, но он так и не вернулся.

– А ушел куда? – спросил я.

– Да туда, к остановке, и ушел. И пропал. Может, на разведку приходил, а ночью дружков привел.

Вообще, если и правда поработал бомж, найти концы будет просто, достаточно поговорить с местными бабками, где у бомжей лежка, и наведаться всей толпой в тот заброшенный дом. Бомж быстренько расколется, куда дел украденное, и мы наведаемся уже по адресу. Это самое благоприятное развитие сюжета – если работали бомжи. В принципе, если – кто-то из алтанбаевцев, то он сам себя выдаст, не для их мозгов такая сложная мимикрия. Тоже сценарий простой, но неприятный…

– Когда ребята должны прийти? – спросил я у Сергея.

– Сказал им к полдесятого подтягиваться, уже скоро. Нет-нет, это не они, сто процентов.

Хотелось бы мне быть столь уверенным! Я глянул на Наташку, занявшую пост на холме. Сергей привалился к кольцу и стал напоминать сдутый шарик. Значит, и правда он отдал последнее за эти грязные, заляпанные цементом доски.

– Не переживайте вы так, – попытался утешить его я. – Давайте расходы – пятьдесят на пятьдесят? И я вам аванс выплачу?

Сергей рассмеялся, подошел и отчитал меня строгим тоном:

– Я понимаю, что ты добрый и хороший парень. Но никогда… Запомни: ни-ког-да на давай строителям аванс, как бы они ни просили. С огромной вероятностью они уйдут в недельный загул.

– Идут! – подала голос Наташка. – Мелкий и длинный. Не разберу кто.

Донесся радостный возглас – Наташка была замечена алтанбаевцами.

Первыми пришли Зяма и Понч, я внимательно за ними наблюдал. И один, и второй пустили слюну на Наташку, хотя сделали вид, что им она не особо интересна, принялись жать руки мне и Сергею. Пропажу они не замечали. Первым отсутствие досок обнаружил Зяма.

– О, а чего вы все убрали? – обратился он к Сергею. – Нормально же было.

Понч просто смотрел на пустые траншеи, готовый расплакаться.

– Хорошо было, ровно, я так старался!

– Ты буквой ошибся, – сыронизировала Наташка. – Не уБрали, а уКрали.

– Офигеть, суки, – возмутился Зяма. – Найду – урою!

Ясно, это не они. Я указал на кучу плит и сказал:

– Проверка на вшивость пройдена. Посидите пока там.

– Ты реально на нас подумал? – возмутился Зяма.

– Типа ты так не мог, – сказала Наташка.

– Мог. Раньше. Сейчас уже нет, – признался Зяма.

– И я нет. – Понч приложил руку к сердцу. – Что-то вот тут сжимается, не дает.

– Совесть у тебя прорезалась, – подсказал Сергей. – Спрячься, мы должны проверить остальных.

Следующим был Заславский, который тоже не заметил пропажи. После него пожаловали Алтанбаев, Хулио и Крючок, но и они не вели себя подозрительно. Выходит, это не алтанбаевцы? Но кто тогда? Бомжи? Соседи? И что делать дальше? Не находя ответов, я спросил:

– Пацаны, а что бы вы сделали? В смысле, где искали бы? Может, в курсе, где тут лёжка у бомжей?

Глава 6
Мороз красный нос

После моего вопроса о том, где лёжка бомжей, алтанбаевцы запереглядывались. Воцарилось молчание. Пока они думали, Сергей сказал:

– У родителей моей жены была дача в кооперативе, так там соседи воровали. Им лучше всех видно, дома хозяева или уехали на машине. Бывало, они на полдня отлучатся, а когда приедут, все, что плохо лежало, пропало.

– И как поймали? – спросил я.

– Заподозрили соседей. Привезли сына и его друзей, трех здоровых лбов, спрятали в доме. Теща накануне соседке рассказала, что они уезжают до вечера, а сама бензиновым культиватором похвасталась да в огороде на виду его оставила.

– Ха! – воскликнул Алтанбаев и блеснул интеллектом: – На живца!

– Че дальше было? – спросил Крючок.

– Ну, хозяева уехали, проходит полчаса, а соседка с мужем через забор перемахнули, собаку накормили, чтобы не кидалась, – и к культиватору. Тут-то парни и вылезли оттуда, кто где прятался. Спортивные, с дубинками. Соседку старую чуть кондратий не хватил. Сосед – на колени: «Не губите, люди добрые, бес попутал».

– И че, дали им пи… – Крючок хлопнул себя по губам, косясь на Наташку. – Дрозда?

– Нет, просто пригрозили. Старший сын-боксер велел все, что было украдено ранее, вернуть, а если нет той вещи – компенсировать деньгами.

– Эх, а я бы им… всыпал! – сверкнул глазами Крючок. – Ибо нефиг!

– Если бы всыпали, не получили ничего, кроме проблем с милицией. А так получили сто двадцать рублей.

– Всего? – скривился Алтанбаев.

– Тогда хорошие деньги были, – объяснил Сергей.

– Как пятьдесят тысяч сейчас, – добавил я.

– Молодцы, так их! – воскликнула Наташка. – Приятно слышать, когда такое.

– Так че, и нам на живца ловить? – серьезно спросил Алтанбаев.

– Нет, – отрезал я и поделился планом: – Остаемся здесь и вызываем ментов. У меня папаша мент, как вы знаете, заслуженный к тому же, так что они должны хотя бы с соседями поговорить.

– Менты – зашквар, – скривился Крючок. – На фиг!

– Ну, на вопрос про лежку бомжей вы мне не ответили, – напомнил я. – Это был альтернативный план.

Зяма развернулся и махнул в сторону кладбища:

– Там они тусят в развалинах, если мороз их не побил осенью.

– А если побил, – у Понча вытянулось лицо, – то их трупы так и лежат там?

– Не лежат, – отрезал Сергей. – Мы одного видели.

– Мороз! – радостно воскликнул Зяма, но его перебил Сергей:

– Ребята, давайте уже что-то делать, а то так до ночи будем болтать.

– Мороз же! – повторил наш мелкий друг и мой недавний вражина.

Все посмотрели на него, пританцовывающего от нетерпения, не понимая, при чем тут мороз, который побил бомжей, и как он нам поможет. Сообразив, что моя твоя не понимать, Зяма нам растолковал:

– Возле Карасихи металл принимают. Ну, чувак, Мороз. То ли погоняло, то ли фамилия такая – хрен проссышь. Тому Морозу несут краденое, у него там не двор – склад всякого говна. Если нас обчистили бомжи, то они все потащили Морозу. Вот. У него смотреть надо. Это проще всего.

– Красава! – оскалился Алтанбаев и приложил пятерню к рахитичной спинке Зямы – того аж подбросило. – Валим Мороза валить!

– Валить никого не будем, – предупредил я. – Просто побеседуем, пригрозим – но не более.

– Хороший план, – одобрил Сергей.

– На Мороза! – крикнул Зяма, купающийся в лучах всеобщего одобрения, схватил завалявшийся прут арматуры, прицепил кусок пленки, соорудив флаг, и строевым шагом направился по склону в сторону кладбища.

Крючок подобрал дырявое ведро и сделал из него барабан.

– Запе-вай! – крикнул он.

И отряд алтанбаевцев запел песню, которую, по идее, знать не должен:

– По долинам и по взгорьям

Шла дивизия вперёд,

Чтобы с горя взять Приморье —

Белой армии облом.

Шевельнулась память – в этот раз моя, и я вспомнил, что в начальной школе у нас был старенький учитель пения Баян Баяныч, который заставлял нас эту песню учить. Не успел научить, исчез куда-то, вроде умер от инсульта, я тогда был в третьем классе. Алтанбаевцы на пару лет старше, они песню на всю жизнь запомнили, правда, многие слова не понимали, потому вместо «с бою» у них понятное «с горя», а вместо «оплота» «облом». Это как красавица Икуку, вуглускр и «спасибо, мальчик сыт».

– Напивалися знамёна

Кирпичом последних ран,

Шли лихие эскадроны

Приамурских партизан.

Опять покосившись на Наташку, Алтанбаев проорал громче всех:

– Этих лет не смолкнет слава,

Не померкнет никогда!

Партизанские отряды

Занимали города.

Дальше они не помнили и начали с начала. Зяма гордо вышагивал впереди, размахивая стягом, Крючок барабанил. Наташка им подпевала – она тоже застала Баяныча и выучила песню навсегда, а я шел за ними и пытался вспомнить имя учителя.

– Как звали Баян Баяныча? – спросил я.

– Валентин Михайлович, – ответила Наташка. – Кстати, а куда он делся?

– Он возле мэня жил, – откликнулся Хулио. – Уехал к дочке.

Как-то даже на душе полегчало, я думал, что учитель умер.

Мы взобрались на холм и увидели кладбище и бедные домики внизу, развалины домика Веры, халабуду Карасей.

– Вон там! – указал Зяма вниз.

Имение Мороза напоминало язву, покрытую струпьями ржавчины: кособокий домишко, вокруг горы металлолома, на дороге за забором – остовы автомобилей, велосипедные рамы, сетки старых кроватей, ржавые трубы.

– Вроде осенью этого не было, – сказал я, вспоминая, как мы ходили спасать имущество Веры Ивановны и Карасей. – Как он все загадил, однако.

– Он недавно откинулся, – поделился Зяма. – Открыл точку. Я ему люминь ему таскал. Он платил исправно. Еще у него бухло купить можно паленое.

– Значит, скоро опять сядет, – сказал Сергей. – Ну что, пошли?

– Пусть сядет, – проворчала Наташка, – помойку развел! Уродство какое.

Мороз молодец, первым подсуетился, а значит, озолотится – пунктов приема металла пока мало, но скоро они будут расти, как грибы после дождя. Мне подумалось, что от деятельности Мороза в первую очередь будут страдать оградки на кладбище. Память взрослого подсказала, что такие конторы обычно крышуют менты. И пока они не запретят принимать оградки, беспредел будет продолжаться. Или пока Мороза не сожгут вместе с его халабудой.

Вроде это случилось, когда я учился в одиннадцатом классе. Разорили могилку любимой мамы какого-то авторитета, потомок пострадавшей подкатил к Морозу с предъявами, велел все исправить, тот не внял и пошел в отказ, сказал, что он тут ни при чем, за что и поплатился. Менты пособников мародеров крышуют, да, но не любят. Никто не стал расследовать убийство, списали на возгорание электропроводки в доме.

Наша процессия, до того растянутая по склону, сгруппировалась перед атакой, и мы начали спуск.

– Кто поговорит с Морозом? – спросил я.

– Я, кто же еще, – вызвался Сергей. – Только прежде давайте осмотрим его склад, вдруг мои доски там, они приметные, заляпаны синей краской.

– Но, если не найдем, все равно наедем! – радостно воскликнул Алтанбаев и потер ладони.

Все-таки какие люди разные! Для меня разборки с кем бы то ни было – стресс, для Алтанбаева – развлечение.

– Может, тот Мороз вообще ни при чем, – предположила Наташка.

Мы медленно спустились со склона и двинулись вдоль ржавого накренившегося забора – слева от Мороза никто не жил, и забор был в человеческий рост, но со стороны дороги – метра два с половиной. Запахло ржавчиной, Пустошами повеяло, где-то усмехнулся Безумный Макс.

– Вон они! – заорал Зяма, который возглавлял шествие. – Вон наши доски!

Мы ломанулись к нему. И правда возле кучи железяк лежали доски, аккуратно сложенные друг на дружку – видимо, Мороз решил их кому-то продать, а бомжам, их притащившим, дал по пузырю.

– И арматура, вон, наша, – возмутился Понч. – Новенькая, блестящая. И проволока! Вот сука, и не боится же!

Я покосился на Сергея. Он побледнел, но грудь выпятил, готовый держать оборону. Выйдя на дорогу, он затарабанил в ворота. Во дворе зазвенела цепь, разразилась лаем собака.

Крючок принялся тарабанить в ржавые ворота ногой.

– Открывай, сука!

Хлопнула дверь, донесся визгливый женский голос:

– Кого вам надо? Хозяина нет.

Сергей крикнул:

– У него то, что принадлежит нам. Открывайте по-хорошему, а то снесем забор и заберем сами.

– Там он, падла! – крикнул Зяма, заглянувший в дыру в заборе. – Вон тачка егонная! Мороз, выходи! Пацаны, дуйте сюда! Разносим забор, он тут хлипкий!

Я тоже наблюдал за двором Мороза в щель и увидел на пороге красномордую бабу в фуфайке поверх халата и платке. А вот и сам Мороз с обрезом идет на разборку. Баба что-то ему сказала, он вскинул руку – и жена ретировалась.

– У него ружье! – донес Зяма.

– В натуре, – констатировал Алтанбаев, его голос уже не был таким бодрым.

Недолго думая Мороз пальнул в воздух, остановился напротив ворот.

– Чего вам надо? – спокойно спросил он.

– Выйди, поговорим, – хрипнул Сергей.

– Вам надо, вы и говорите, я ничего вам не должен. Ни вам, никому! Только попробуйте что-то сломать, пристрелю на фиг.

Сергей шумно сглотнул слюну и замолчал, взгляд его растерянно бегал. Гопники тоже притихли. Пришлось опять разруливать проблему самому, я ударил в ворота.

– Давай, попробуй пристрелить. Снова, сука, сядешь, и надолго. В «Дельфин» или «Сову», как рецидивист.

Я снова глянул в щель между приваренными друг к дружке листами железа: теперь Мороз растерял решимость, не ожидал он такой прыти от гопоты. Ясное дело, стрелять он не собирался, просто хотел припугнуть.

– Выходи, поговорим. Бить не будем, зуб даю, – уверил его я. – Кто ж так разговаривает, из-за забора?

У меня в кармане тоже был пистолет, правда, газовый. Однажды он спас мне жизнь, теперь я с ним не расставался.

– Чего вам надо? – повторил он.

– Забрать то, что у нас украли, – честно ответил я.

– Я краденное не скупаю, – отрезал он.

– Да ну? – Дальше я обратился к Сергею так, чтобы Мороз слышал: – Придется вызывать ментов. У вас-то договор аренды строительных лесов есть? Есть. Так что докажем аж бегом, что доски – наши.

Мороз засуетился, задергался, судорожно решая, что делать дальше.

– Мародеров никто не любит, менты – тоже. Даже если они тебя крышуют. Знаешь, у кого доски сперли? У Мартынова. Слышал о таком? Ага, вижу, слышал. А я его сын.

«Мародеров я первыми расстреливал», – сказала память взрослого.

– Так что давай-ка по-хорошему, товарищ. Верни награбленное, и мы все забудем и уйдем. Считаю до пяти и вызываю наряд. Время пошло. Раз, два, три…

– Черт с тобой! – проворчал Мороз и направился к воротам.

Алтанбаев оскалился и показал «класс», Сергей мне кивнул. Наташка, что отошла подальше от беды подальше, снова приблизилась к воротам.

Потянуло падалью. Клацнула щеколда, открылась калитка, Мороз сперва высунул морду, потом вышел весь, держа дробовик наготове и буравя взглядом Сергея. Это был невысокий жилистый мужик лет пятидесяти, чернобородый, почему-то похожий на лесника. На фалангах пальцев синели расплывшиеся татуировки букв: САНЁК. Ясно, зовут его Александром, и он – гнилушка.

Когда вместо Сергея заговорил я, он аж вздрогнул, перевел черные глубоко посаженные глаза на меня.

– Ориентировочно сегодня ночью вам принесли строительные леса и арматуру с нашего участка. – Взмахом руки я указал направление. – Сколько чего было, мы знаем. Теперь вы поможете оттащить краденое обратно, и будем считать, что инцидент исчерпан.

Мороз открыл было рот, чтобы возмутиться, но я заткнул его, вскинув руку.

– Меня зовут Павел Мартынов. Это в ваших же интересах. Свое мы все равно вернем, и лучше, чтобы это было без милиции. Ваш ответ?

Видимо, Мороз плохо понял, что ему грозит, и возмутился:

– Я, между прочим, деньги за это платил! Кто мне компенсирует…

– А не хрен краденое скупать, – рявкнул Алтанбаев.

– Будет вам урок, – ядовито улыбнулся я. – А кто оплатить работу, которую уже проделали, устанавливая доски в траншею? Не-ет. Пожалуй, я передумал. Мародеров надо гасить. Наташа, вызывай наряд.

Сестра выкатила глаза.

– Серьезно?

– Серьезнее некуда. Видишь, человек не понимает, что причинил нам ущерб. Егор, проводи ее.

О, как занервничал Мороз, любо-дорого смотреть! Аж глаз задергался.

– Ребята, погодите… Забирайте свои доски, ладно, я согласен.

– Ладно? – прошипел я. – Разве это мы сюда все принесли? Нет. Потому вы сейчас погрузите все на тачку, она у вас наверняка есть, и с дражайшей супругой перенесете краденое туда, где оно было. Отработаете, так сказать, нанесенный нам моральный ущерб. Договорились?

Раздувая ноздри, Мороз впился в меня взглядом, силясь рассеять на атомы, но лишь обдал трупной вонью, от которой к горлу подступил ком. Я смотрел на него не мигая. Не дождавшись ответа, сказал:

– Вы накосячили и не хотите отвечать. Это совсем не по правилам. При том вы нарвались не на лоха какого-то, а на сильного. Это вам повезло, что я такой порядочный, другой бы нашел иные методы. Я жду. По рукам?

– Да, – буркнул он, окинув взглядом мой отряд.

Руку гнилушке жать – себя не уважать, потому я не стал этого делать. Сопя, Мороз удалился, и со двора донесся его голос:

– Маша! Маша, иди сюда, доски грузить будем!

– Что, и все? – прошептал Сергей, не веря своим глазам и ушам.

Я пожал плечами, не зная, что так сработало: или страх перед ментами человека, освободившегося по УДО, или он как гнилушка почуял во мне смертельную опасность и предпочел подчиниться.

– Парни, оставайтесь тут. Если понадобится помощь – поможете. И проконтролируете, чтобы Мороз не слился. Сергей, Ната, идем на участок.

– Победу праздновать! – улыбнувшись, сестра качнула пакетом с едой.

Когда немного поднялись на холм, Сергей сказал:

– Удивительно было наблюдать, как ты строишь матерого уголовника. Он аж хвост поджал.

– Просто нужно знать, на какие точки надавить, и демонстрировать уверенность, – улыбнулся я, чувствуя двойное облегчение: меня не предали – это раз, два – мы так просто вернули украденое.

Сергей тоже понял, что не придется влезать в долги, оплачивая арендованные леса, которые он прогулял, и разулыбался.

На участок мы летели, окрыленные. Наташка принялась разводить костер, достав из схрона наш почерневший котелок. Сергей делал обход участка, прикидывая, откуда начать установку опалубки.

Вскоре подоспела первая партия досок. Мороз сложил их на тачку, примотав друг к дружке. Поскольку прямой дороги от участка к кладбищу не было, тащить доски приходилось на холм и по траве, и Мороз с его женой напоминали пару Сизифов. Помногу тоже не принесешь – тяжело. Будет у Мороза сегодня веселое трудовое утро.

Пыхтя и отдуваясь, злющий, как черт, он сгрузил первых шесть досок. Сергей сжалился над женщиной и вызвался сменить ее, а заодно сообщить парням, чтобы возвращались и приступали к работе. Следующую тачку толкали вдвоем Мороз и Сергей, причем виновник выглядел повеселевшим – его обрадовала подоспевшая помощь.

Сергей остался, теперь Морозу помогал Алтанбаев, затем – Крючок. Оставшиеся устанавливали доски в траншеи, как было.

Ну вот, кажется, понемногу процесс наладился. Вечером сделаю свои дела и приеду посмотреть, как тут и что. Главное, Мороз запуган, и, если бомжи снова ему что-то понесут с нашего участка, он не только заставит их все вернуть, но и посадит на цепь, чтобы охраняли наше добро.

А мне надо озаботиться арендой строительного вагончика, куда будем складывать самое ценное, потому что, помимо Мороза, найдется много желающих до чужого добра. Но не сейчас. Фундамент должен отстояться месяц-другой. Вот с апреля, когда начнем выгонять стены, и озабочусь этим вопросом. А когда привезем цемент и прочее, понадобится сторож, значит, будет нужна еще одна бытовка.