Текст книги "Вперед в прошлое 12 (СИ)"

Автор книги: Денис Ратманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Глава 12
Этого нам не хватало!

Вечером я первым делом приехал на участок, понимая, что не успеваю к Наташке. Меня там ждали Сергей и Алтанбаев с фонариками.

Еще издали я заметил, что все готово. Залиты фундаменты под забор и два дома, большой и маленький. Хотя «маленький» – весьма условно. Тут будет внизу одна большая двухкомнатная квартира, а на втором этаже – две однушки по тридцать пять квадратов. Как показала жизнь, иногда хорошие люди попадают в трудные ситуации и им негде жить. Так было с Владом, и Алишером, и с моими сиротками, и с Лидией, и с Яном. Пока встанут на ноги, таким людям необходим приют.

Итого сто пятьдесят квадратов – только один дом, меньший. Этот дом в плане значится сараем и выходит глухой стеной на улицу, то есть частично заменяет забор.

Понимая, что стройка тут года на два минимум, я хотел начать с этого дома, сделать к осени двушку на первом этаже, чтобы нам с Борей было где жить. Наташка, скорее всего, в Москву уедет. Потом уже мы переберемся в большой дом.

Сергей провел меня по участку, я расплатился с ним и Егором, сказав:

– Через две недели вы будете мне нужны, чтобы разобрать опалубку. Точнее нужны будете раньше, потому что предвидится еще объект, на выезде из города. Там тоже нужен фундамент. Давайте заранее договоримся. Четырнадцатого февраля встречаемся, едем на другой участок, вы готовите траншею, потом одним рывком перевозим доски туда, монтируем, заливаем.

– Там тоже будет дом? – спросил Сергей.

– Ангар под автомастерскую, разделенный на несколько боксов. Напарник должен нарисовать проект.

– Класс, что есть работа! – улыбнулся Егор и тут же погрустнел.

То ли отсутствие заработка его угнетало, то ли факт, что он долго не увидит Наташку. Сергей ударил его по спине.

– У меня знакомые есть в порту, им иногда нужны грузчики. Сам я уже старый, тяжело мне, а вот ты, Серега и Игорек вполне потянете. Буду вам подбрасывать заказы, только звоните мне два раза в день, чтобы не проворонить. С грузчиками беда, то сидельцы, то алкаши.

– Круто! – сверкнул глазами Алтанбаев. – Я уже привык, что можно есть от пуза. На кроссовки начал копить.

– С апреля тут начнутся работы, – обнадежил его я, – а ты пока в вечерку устраивайся.

Я обошел фундамент. Первый шаг к дому мечты сделан! У нас будет самый современный, самый красивый дом в поселке!

Надо было ехать к Натке, потому я распрощался со строителями, направился к мопеду. Мне на хвост упал Алтанбаев. Когда Сергей ушел, Егор спросил:

– Брат, у меня к тебе просьба есть… э-э-э… этого… интимного характера.

Я чуть не икнул от неожиданности и на всякий случай повернулся к Егору лицом – вдруг спиной опасно, потому что он нетрадиционный.

– Ну? – спросил я настороженно.

– Я вот не пойму, нравлюсь я или нет.

– Кому? – еще больше насторожился я и отступил на шаг.

– Наталье, кому же еще. Вроде она мне улыбается, выделяет… А вроде и нет. Непонятно.

– Так подойди и спроси, – с облегчением сказал я. – Кто мешает-то?

Алтанбаев пожал плечами и шумно почесался. Я посоветовал:

– Пригласи ее куда-нибудь. Если пойдет, значит, нравишься.

– Я пригласил, не пошла…

– А куда пригласил? – осторожно поинтересовался я.

– На футбол. Наши в воскресенье играют, мне два билета обломилось, ну я и пригласил. Так-то бабла у меня мало, чтобы в ресторан. Раньше девки сами мне давали, я как-то и не старался.

– Ну ты даешь, – усмехнулся я. – Натка-то – девчонка, ей футбол неинтересен. А давали – кто?

– Ну, Ласку ты знаешь, Катька рыжая такая есть.

– Не Карасиха, и то хорошо.

– Гонишь? – обиделся Алтанбаев и набычился.

– Да шучу я! Ну ты сравнил этих девок и Наташку. Она в театре играет, в Москву поступать хочет на актрису. Парень ее был художник-декоратор.

– Был? – сделал стойку Егор. – Это ты к чему ваще? Что она фифа у тебя балованная, цены себе не сложит?

– Можешь и так считать. Тебе с ней будет непонятно, а ей с тобой – скучно. Потому я и говорю, учись, тогда будешь нравиться порядочным красивым девчонкам, а не… всяким.

– Ну ты говнюк, – обиделся Алтанбаев.

– Учись, – повторил я, улыбнувшись. – Я ж добра тебе желаю.

– Ты как дядька мой говоришь.

– Ну, если Натка для тебя не просто очередная тёлка, ты задумаешься, как ее заполучить. А чтобы заполучить ее, есть только один способ: стать интересным. Просто не получится.

– А я чё? Не интересный?

– Голь ты перекатная без денег и будущего, – не стал его обнадеживать я и напугал перспективой: – Лет пять тебе будут давать деревенские розетки, но они ж нюхают и бухают, потому скоро станут жабами неликвидными. Ты время потеряешь, отупеешь, опустишься, будешь перехватывать шабашки на стройках. Кому ты такой нужен будешь? Так что учись, – внушил ему я. – Ты можешь все исправить, еще не поздно. Все в твоих руках!

Расстались мы холодно. Даже если он на меня смертельно обидится, внушение учиться будет действовать.

К Наташке я, естественно опоздал, в театр приехал в начале седьмого, когда она уже должна была работать. В холле театра наткнулся на Андрея, который тащил нарисованный трон. Увидев меня, он выронил декорацию и замер.

– Привет! – я поднял руку и подошел к нему. – Не знаешь, где Наташа? Она мне срочно нужна.

Несостоявшийся зять потупился и пробормотал:

– В малом зале. Ты не подумай, я все понимаю. Все. И стараюсь не попадаться ей на глаза.

– Спасибо за адекватность, Андрей. Где малый зал?

– По коридору направо. Последняя дверь слева.

– Как дела с твоей квартирой?

– Пока тихо, никто не выгоняет.

– Пока не поздно, тебе надо подать в суд на мошенников. Доказать, что мать была недееспособной из-за болезни.

Он хотел что-то сказать, но махнул рукой, поднял декорацию и потащил дальше. Нескладный безобидный человек, не приспособленный к жизни. За последнее время Андрей сильно похудел и осунулся. Он и правда любит Наташку, но что толку? Его собираются выгнать из собственной квартиры, а он пустил все на самотек.

Хотелось остановить его, предложить помощь… Но что я изменю, когда он сам и не думает бороться? Толкать его? Тащить на себе, как это делала сестра? Причинять добро? Ходить по судам вместо него? Больше мне делать нечего. Хотелось, чтобы он остановился и попросил о помощи, да хоть совета спросил, но Андрей не обернулся.

Наташка стояла возле двери в компании престарелых актрис и что-то оживленно обсуждала. Заметила меня и побежала навстречу, доставая из сумочки листок бумаги.

– Фух, ты еще успеешь! Смотри, вот три адреса, квартир больше нет, только части домов и флигели. Тут все написано. Адреса и где во сколько надо быть. Первый адрес – через полчаса. Успеешь. Это все, что сдается в Николаевке с телефонами. – Она тяжело вздохнула. – Хотела бы с тобой, но увы. Надеюсь, хоть что-то подойдет.

– Будем искать дальше, в Южном, – сказал я. – Жить в клоповнике или с невменяемыми хозяевами под боком – еще хуже, чем с родителями.

– Наверное, – вздохнула она. – Но там я хоть буду не в уголке на кухне.

Сказав это, Наташка убежала к своим.

Повертев листок в руках, я мысленно пожелал себе удачи. Пусть хоть сегодня повезет!

Но день, точнее вечер, показал, как удивительны были все предыдущие поиски жилья. Хозяин первого дома, суровый усатый мужик, похожий на украинского казака, даже не пустил меня на порог, сказав, что без родителей с ребенком разговаривать не будет.

Вторая хозяйка тоже захотела моих родителей.

Третьим оказался флигель с печкой и любящими выпить хозяевами, живущими в большом доме. Этим было все равно, какие жильцы, лишь бы платили.

И снова я вернулся на щите. Что ж так сложно найти жилье? Или это я зажрался, хочу того, чего нет в принципе? Но у Красной Жабы-то было. Может, остановиться на этом варианте и надеяться, что ей будет не до нас?

Или все-таки снять в Южном и ездить в школу? Неудобно, еще ж тренировки, и все в Николаевке. Зато есть база, где можно перекантоваться. В любом случае, завтра я работаю, не до того. А вот пятницу вполне можно посвятить просмотрам жилья.

Черт, еще ж надо убедить бабушку, чтобы помогла нам с Канальей! Поеду к ней завтра вечером, после работы.

Дома без Бори и Наташки было пусто. Мама и отчим ушли к себе в спальню. Пока не отключили воду, я принял душ и отправился на кухню. На плите стояла кастрюля борща, в сковородке были… О-о-о! Настоящие отбивные с картошкой. М-м-м, разум отъесть!

И борща хотелось, и мяса, потому я налил первое и положил второе. Взял из холодильника домашнюю бабушкину сметанку – и в борщ. Первая ложка, вторая… Объедение! С появлением отчима у мамы прорезался кулинарный талант!

Хлопнула дверь, в квартиру влетела Наташка – и сразу ко мне. Прожевав, я развел руками и отчитался о проделанной работе.

– Ничего. Родителей им подавай.

Сестра топнула и воскликнула:

– Вот же блин!

Рухнув на табуретку, она сжала голову руками. Я помешал борщ ложкой и спросил:

– Будешь? Очень вкусно.

Она уставилась в мою тарелку с таким видом, словно там кверху брюхом плавала вареная лягушка, позеленела, помотала головой и как рванет в ванную!

Что это с ней?

Понимание мгновенно отшибло мой аппетит. Только этого нам не хватало!

Глава 13
Никому нельзя верить!

Время текло мучительно-медленно. Я доедал борщ, не чувствуя вкуса, молился о том, чтобы у Наташки было отравление, а не беременность, и пытался вспомнить ее резус-фактор. Догадываюсь, какая будет ее реакция на «отравление» и какие последуют действия. Если она «отрицательная», эти действия могут разрушить ее жизнь. Отец у нас вроде «отрицательный», мама «положительная»…

Вроде бы давным-давно мама говорила, что мы тоже «положительные», но это неточно.

Да что ж так долго-то⁈

Хлопнула дверь, я в ожидании вытянулся, как сурикат на дозоре, обернулся. Но пришла не сестра, а мама, кивнула мне, посмотрела на Наташкины сапожки.

– Наташка тоже пришла? Бори не будет? – В ее голосе читалась грусть, все-таки он ее любимый сын. Был любимым. Видимо, в ее сердце мало любви, хватает на кого-то одного, теперь этот кто-то – отчим. А поскольку и рабочих извилин мало, до нее не доходит, что отчим может ее бросить, а дети – это навсегда. Таким своим отношением к нам она разрушает между нами связь и становится не любимой мамочкой, а посторонним человеком, которого просто жалко.

Я помотал головой. Она переступила порог и прошептала:

– Ты возьми отбивных, передай ему, вдруг он там голодный.

– Спасибо, ма. Безумно вкусно!

Пришла бледная Наташка, вытирающая рот, уселась на свое место. Мама заподозрила неладное, покосилась на нее с подозрением, постояла немного, не дождалась новостей и удалилась. Я закрыл дверь, взял Наташку за руку.

– Давай выйдем, поговорим.

– На фига? Не видишь, мне дурно.

– Как именно дурно?

– Да мутит, живот болит.

– Одевайся, идем.

– Куда? Я не хочу! – повысила голос она, освободив руку.

Я прошептал:

– Когда у тебя должны быть… женские дела?

– Сегодня, – ответила она и изменилась лицом.

– И где они? Идем, а то мать услышит.

Наташка раздула ноздри, насупилась, накинула пальто, обулась и вышла вместе со мной. Уже в подъезде она прошипела:

– Ты охренел меня в таком подозревать? Это невозможно!

– Тс-с! Дальше отойдем, скажешь, почему возможное невозможно.

Сопя, Наташка семенила следом. Я остановился, когда решил, что мы далеко от любопытных ушей, повернулся к ней.

– Женских дел, как я понял, нет.

– Они иногда опаздывают. Говорю же, я не беременная! Это невозможно.

– Откуда такая уверенность? – спокойно поинтересовался я. – Ты извини, но я за тебя переживаю, и мне нужно знать.

Она закатила глаза, вскинула и сразу же опустила руки.

– Да потому что мы предохранялись! Андрей просил, чтобы я не переживала. Он вообще уверен, что бесплоден.

Вспомнилось обещание Андрея позаботиться о Наташке. Позаботился.

– Прости за бестактность, как предохранялись? Все это время вы пользовались презервативами и проверяли их целостность э-э-э… после всего?

Наташка опустила голову. Я не видел цвет ее кожи в темноте, но был уверен, что она малиновая.

– Нет, – уронила она.

– Он не бесплодный, у него просто было мало женщин! И были они у него недолго, он просто не успел э-э-э… заделать с ними ребенка.

– У него жена была, умерла семь лет назад. Пять лет они прожили.

Дальше я вел себя, как родитель, и читал лекцию, используя память взрослого:

– Прерванный половой акт дает защиту примерно 75%. То есть за четыре месяца риск забеременеть увеличивается до 100%, если все в порядке у тебя и у него. Справки о бесплодии он же тебе не предоставил? Не предоставил.

– Почему ты так утверждаешь? Андрей сказал, что это безопасно.

– Да потому что идиот твой Андрей! – крикнул я и дальше продолжил просвещать старшую сестру: – Стоит молодым девушкам взять зубную щетку в рот, как они беременеют! Там… ну… у него все равно что-то остается, ну, в смазке. – Теперь я покраснел. – А у некоторых всегда есть… – Как же сложно озвучить эту физиологическую и совершенно естественную деталь! – В смазке хвостатые. Так что молись, чтобы у тебя начался понос, и это было просто отравление.

Все-таки как важно половое не воспитание даже – просвещение! Но не только подростки – взрослые на такие темы предпочитают стыдливо молчать. Моим ровесникам даже интересоваться таким постыдно, достаточно вспомнить урок анатомии, когда мы учили половые органы. Парни и взрослые мужчины знают, что Толстой воевал, в каком году было крещение Руси и что у Венеры нет спутников, а Пифагоровы штаны во все стороны равны, но понятия не имеют, что от прерванного акта девушки беременеют.

Наташка шмыгнула носом, еще раз шмыгнула, закрыла лицо руками.

– Ы-ы-ы, какая же я ду-ура! Что мне теперь делать⁈

Я обнял ее.

– Ждать женских дел. На сколько они у тебя опаздывают?

– Два-три дня обычно. Ы-ы-ы!

Мамкой у беременных подростков я еще не был. И стремно, и странно, и… стыдно. Еще была надежда, что все обойдется. Наташка только за ум взялась – и здравствуйте! Такие грандиозные планы коту под хвост! Столько надежд, и все это придется отложить года на три… Если она захочет откладывать.

– Подождем три дня, и будем решать.

Теперь еще об этом переживать.

– Я же спать не смогу, вся изведусь, – пожаловалась Натка. – Вот какой теперь сон?

– И я спать не смогу из-за тебя.

Наташка судорожно вздохнула. Так и стояли мы, обнявшись, у столба погасшего фонаря. Натка всхлипывала, я ждал, когда она успокоится, чтобы мама ничего не заподозрила. Если бы она узнала, начала бы истерить, а этого нам не нужно.

– До субботы ждать, – вздохнула Натка. – Если в субботу не дождусь, то все.

Она отстранилась, села на корточки и обхватила колени. Ей сейчас, наверное, кажется, что ее жизнь кончилась. Я положил руку ей на голову.

– Я не могу тебе ничего советовать. Никто не может. И не слушай советчиков, слушай только себя. Потому что это твоя жизнь и твоя ответственность.

– А он? – пролепетала Наташка. – Ему мне говорить?

– У тебя есть три дня на раздумья. Все хорошенько взвесь и принимай решение.

– Он обещал, что ничего не будет! – Наташка укусила себя за руку. – Подставил меня, урод! Ненавижу! Нельзя никому верить! Ни-ко-му… Только тебе – можно.

В паре взрослых в таких ситуациях виноваты оба, потому что разделяют ответственность. Кроме случаев, когда мужчина взрослый, а подруга несовершеннолетняя глупая девчонка. Но кто в этой ситуации в большей степени беспомощное дитя – вопрос.

Прорыдавшись, Наташка взяла меня под руку, и мы пошли домой, где на пороге нас встретила мама. Наташка проскользнула в ванную, мама сказал:

– Павлик, звонила какая-то Лика, тебя спрашивала. – Она заговорщицки улыбнулась. – Симпатичная хоть Лика эта?

Это была Лялина, других Лик я не знаю.

– Это просто подруга.

Мама понимающе улыбнулась.

– Так и поверила! Просто подруги ночами не звонят!

Проснувшаяся тревога надавала по щекам, вопя, что с Анной плохо… в общем, случилось что-то ужасное.

– Она говорила, когда перезвонит? – поинтересовался я, покосился на часы: десять вечера.

Телефонная будка стояла прямо возле общаги, где жили Лялины, так что, возможно, Лика перезвонит.

Наташка закрылась в ванной. Мама грифом кружила надо мной, надеясь узнать подробно, кто такая Лика, я ждал телефонного звонка. Если бы отчим маму не позвал, так и крутилась бы, так и приставала бы с расспросами.

Я постучал в ванную и проговорил:

– Натка, чисто, выходи.

Сестрица выглянула, убедилась, что опасности нет, и отправилась на свой диванчик, как на эшафот. Неспеша расстелила его, улеглась поверх одеяла в одежде и проговорила, бездумно глядя в потолок:

– Я теперь отлично сыграю Маргариту. Потому что я, как она. Разница только в том, что сейчас медицина помогает… э-э-э… справиться с такими проблемами.

– Ты уже решила? – по возможности равнодушно спросил я.

Наташка будто не слышала меня.

– Говорят, что в «Фаусте» реальная история… Да сто пудов она реальная! Потому что тогда, если залетишь – все, позор, клеймо на всю жизнь. А сейчас хорошо, сейчас не так. Но все равно я чувствую себя, как она в тюрьме, когда… ну, ты понял. И понимает, что нет ей оправдания. А Фауст козел. Сунул, вынул и бежать, никакого спроса с него. Несправедливо. Цель у него, видите ли. А два человека – не цель? Мелковатая будет, можно ими пожертвовать. Всю книгу ждала, что его за это черти в ад утащат. Не дождалась. Обидно.

– Кто бы что ни говорил, мы живем в отличное время. – Я перешел на шепот: – Что бы ты ни решила, никто не будет тебя преследовать.

– Кроме совести, – скривилась Наташка. – Или потерянных возможностей. Вот как выбрать, а?

– Давай потом. Мама может подслушивать.

Натка кивнула и отвернулась к стене, пробормотала сквозь слезы:

– Даже своего уголка нет, чтобы пореветь.

– Будет.

Я еще раз погладил ее по голове, пожелал спокойной ночи и удалился. Засыпая, думал о том, что сестрице предстоят три адских дня ожидания. Только улегся и приготовился спать, как зазвонил телефон. Чтобы он не разбудил родителей, я пулей рванул отвечать.

– Привет, это Лика, – проговорила Лялина и смолкла.

– Что-то случилось? – Я приготовился к худшему.

Лика не стала тянуть:

– Я не знаю, как сказать… маму выписывают в воскресенье. Вот и все. Приходи в три дня.

– Фу-ух, я уж надумал себе всякого. Камень с плеч! Давай я завтра вечером, часов в восемь-девять заеду, обговорим, как ее красиво забрать. Кстати, как там дракон? Не улетел?

Последовал протяжный вздох.

– Сидит… на яйцах. Я не знаю, что это будет. Мама с малой приедут, бабушка из Омска, а он там. Вот как его выгнать?

– Вместе и подумаем, – зевнул я, понимая, что это может вылиться в грандиозное противостояние.

Насыщенный выдастся денек! Засыпая, я старался думать о приятном. Но мысли перескакивали то на Наташку, которую было безумно жаль, то на таинственную сущность, с которой я разговаривал во сне. Я пытался подобрать определение, кто она, но не получалось. Точно не всемогущий бог. Какое-то отражение человечества… Ноосфера? Прав был Вернадский?

Вопросы без ответов.

По будильнику я еле продрал глаза, услышал характерный шелест за окном – начался дождь, что не совсем хорошо, потому что наш «Зил» без тента. Каналья нашел непромокаемый брезентовый, но при сильном ливне с ветром он мог не защитить товар.

Окна были затянуты пленкой, кроме кухни, потому я выбежал на улицу и запрокинул голову. Нет, не ливень – промозглая февральская морось.

Вернувшись и освежившись, я заглянул на кухню. Наташка спала, отвернувшись к стене. А может, притворялась. Как же не хотелось ее будить! Но я прошелестел:

– Наташа!

Никакой реакции. Спит. И пусть, не буду тревожить ее сон, не подохну без кофе. Выпьем его в каком-нибудь кафе. Потому я принялся одеваться, и тут, шумно зевая, из спальни вышел отчим. Почесывая впалый живот, Василий прошлепал в кухню, загремел посудой. Твою мать, жаворонок хренов!

Я влетел туда, вытащил его из кухни и прошептал:

– Можно потише? Наташа отравилась, всю ночь не спала, бегала в туалет.

– Так а шо мне, не поесть перед дорогой? – возмутился он. – Днем выспится, ей же в школу не идти.

Надо было ей на Борину кровать переходить! Как сразу не догадался это предложить?

Загремела посуда в кухне. Донесся Наташкин заспанный голос, потом – бас отчима:

– А нечего было допоздна бродить! Я, между прочим, работаю.

Что ответила Наташка, я не слышал. Когда человек в таком состоянии, как сестра, он может сдетонировать от любого неосторожного слова, а тактичность и Василий – вещи несовместимые. Пока не разгорелся скандал, вошел в кухню и сказал:

– Наташа, переходи на мою кровать.

Сестра, недобро косясь на отчима, сгребла свои вещи и поплелась в спальню, заспанная и всклокоченная. Расстелив белье поверх моего, она упала и сразу вырубилась.

Как же хочется верить, что я ошибся, и никакой беременности нет! А что напугал ее, пусть будет на будущее уроком.

Вечером, когда я вернулся с работы, Наташа сама вывела меня на улицу и долго молчала, а когда собралась с силами, сказала:

– Я тут подумала… Это рожать мне в конце сентября. В мае будет пять месяцев, в июне, когда экзамены, – шесть. Уже появится живот, никак его не спрячешь. Представляешь, какой позор?

Она уставилась на меня, ожидая поддержки.

– Пацаева вообще в четырнадцать залетела, – брякнул я, понимая, куда она клонит.

– Да, и из школы ушла, потому что все шептались за спиной и оборачивались, чтобы посмотреть: «Вот она, эта беременная малолетка. Эй, тебе пузо за партой сидеть не мешает?» Вот и в меня все будут тыкать пальцами, и ученики, и учителя. Я этого не переживу!

– Зато на экзаменах будут поблажки…

Но, похоже, сестра выбор сделала и гнула свою линию:

– С животом в театральный я точно не поступлю. И еще три года дома сидеть, потому что мать помогать не будет… – Она снова замолчала, кусая кубы, а потом вскинула голову: – Короче, я буду делать аборт. Он стоит сто пятьдесят долларов, ну, который вакуумный, платный… Займешь?

– Подожди ты. Может, это просто задержка…

– Я уже не верю, – уронила Наташа и повторила вопрос: – Займешь денег?

Хотелось сказать: «А жалеть не будешь»? «А вдруг потом не сможешь забеременеть»? Но разве я в праве что-то решать за нее? Потому я сказал:

– Конечно. Не волнуйся об этом.