Текст книги "Могилы героев. Книга вторая (СИ)"

Автор книги: Денис Куклин

Соавторы: Павел Манохин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

6. Обретение.

Глядя на Лапушку, Нина все чаще задумывалась о себе. Временами ей казалось, что неисповедимыми путями господними Лапин повторяет ее жизненный путь, только в его случае все получается ущербней и страшней, словно Лапушка уже при жизни приоткрыл заслонку ада. Наверно он тоже понимал это и пытался искупить грехи. Да только здоровья у него не хватило на полное искупление перед людьми и богом.

Лапин сильно изменился после сердечного приступа и клинической смерти, даже внешне стал другим. Похудел, занимался восстановительными упражнениями, придерживался специальной диеты. Он стал молчаливым и уравновешенным, и хотя доброты и чуткости в нем не прибавилось, стал намного терпимей к окружающим.

– Я твоих глаз не узнаю,– сказала Нина при их первой встрече.

– Ты тоже изменилась.

– Слышала, помогаешь детским домам.

– Да…

И насколько она знала, он серьезно занялся благотворительностью. Но, не смотря на это, происходили с ним какие-то чудовищные вещи. И становилось ему все хуже и хуже. Вскоре после того как он немного оправился, отравилась жена, оставив странную и трогательную прощальную записку. И только после ее смерти Лапин понял, что любил эту женщину больше, чем понимал это сам. Потом погибли на курорте родители, начали гореть склады и магазины, один за другим умирали самые близкие и верные друзья и надежные деловые партнеры. И он понял, что не выдержит этот марафон. Он связался с Ниной, предложил ей встретиться и обсудить общие дела.

– Борис, какие у нас могут быть дела?!– Спросила его Нина. Она сама только что вышла из клинча и бывшего мужа не воспринимала совершенно. А телефонный звонок от него и вовсе казался бредом.– Борис, я не хочу видеть тебя! Я не хочу слышать о тебе! И тем более не хочу иметь с тобой дел!

– Нам нужно встретиться, Нина,– спокойно произнес Лапин. Чувствовалось, что говорит он с трудом, словно не хватает для слитных фраз воздуха.– Тем более что разговор наш пойдет о детях.

Услышав это, Нина набрала в легкие воздуха и закрыла глаза, чтобы не закричать от накатившего ужаса. Сейчас разговор показался ей изощренной пыткой.

– Почему ты молчишь?– Все также спокойно осведомился Лапин.

– О чем ты говоришь?!– Истерично выкрикнула Нина.

– Возьми себя в руки. Это не шутка, Нина. Сейчас я нахожусь в таком положении, что мне не к кому обратиться. Кроме тебя...

– Борис, все что я слышала от тебя это только – "я", "я"…

– Извини. Извини, что потревожил,– неожиданно сказал Лапин.– Ты сейчас в таком состоянии. Я не подумал об этом. Я всего лишь хотел поговорить о детях. Прости…

И вдруг она поняла, что он на самом деле не похож на себя.

– Что с детьми?– Уже с тревогой спросила Нина.

– Ты меня неправильно поняла,– сказал Лапин.– С ними все в порядке. Но нам нужно поговорить, Нина.

– Хорошо, где мы встретимся?

– Мы можем приехать к тебе.

– Нет, только не ко мне,– покачала головой Нина. А про себя подумала, что ее уже тошнит от этого места.

– В таком случае, ты приезжай к нам,– предложил Лапин.

– Когда?

– Если можешь приехать сегодня, приезжай сегодня.

Нина посмотрелась в зеркало. Под глазами мешки, волосы не прибраны:

– Хорошо, я приеду к шести часам.

– Спасибо,– сказал Лапин.– Мы ждем тебя.

Так в начале сентября судьба еще раз вынесла ее из разверзшихся под ногами пучин. Так вышло, что до этого дня она не нашла опору ни в себе, ни в друзьях, ни в родных. Нашла ее в детях. Наверно, так и должно было произойти, если есть на свете бог. Но до этого момента никто не смог вывести ее из гибельной депрессии, разрушающей и без того подорванную психику.

Федор уехал из города в начале августа, вскоре вернулся за Леной. Но это было даже к лучшему. Она уже не могла видеть их, особенно Федора. Видимо, он почувствовал это. А временами Нине и вовсе начинало казаться, что ей он тоже не доверяет и испытывает к ней острую антипатию. Это было совершенно бредовое убеждение, но пересилить его она не смогла.

Прислугу она рассчитала, как только узнала о гибели Сергея. А потом бухгалтерия и вовсе пошла на самотек. Видимо, Сергей такое развитие событий предполагал. Через какое то время денежные вопросы взял на себя некто Киселев, юрист по образованию. Она видела его несколько раз, но так и не запомнила в лицо. Все проблемы Киселев решал по телефону с ее теткой, хваткой и расчетливой Софьей Марковной Бочаровой.

Дни после гибели Сергея слились для Нины в серую круговерть, отягощенную депрессией. А потом судьба выбросила из рукава еще один козырь.

Лапин жил в двухэтажном кирпичном особняке неподалеку от центра города. Начинался  хмурый сентябрьский вечер. Холодный ветер трепал пожелтевшую листву на деревьях. Особняк Лапина был обнесен комбинированным забором из красного кирпича и кованых решеток. За забором ухоженные клумбы полыхали осенними цветами.

Она еще не успела выбраться из такси, как на крыльце дома появился невысокий светловолосый мужчина и поспешил к ней.

– Что же вы, Нина Викторовна?!– Приветливо улыбнулся он.– Заходите, милости просим!– Он подошел к ней и несильно пожал руку.– Здравствуйте, я рад вас видеть!

Он показался ей смутно знакомым.

– Мы давно ждем вас!– Продолжал говорить ее спутник.– Вы меня наверно не помните. Я, Киселев. Да-да, тот самый. Ваш супруг знал, что я работаю на Лапина. Но у него были свои резоны, и он поручил мне заниматься и вашими делами…– Он открыл перед ней парадную дверь.

Дом Лапина был построен в викторианском стиле. Просторный холл, справа кухня, прямо столовая, слева кабинет-библиотека. На второй этаж вела лестница, выложенная цветным мрамором. Там располагались жилые комнаты.

– Будьте добры, помогите гостье,– распорядился Киселев, и высокий молодой человек помог Нине снять пальто.

– А где хозяин?– Спросила она. Отсутствие Лапина начинало раздражать ее.

– Вас ждут в кабинете.

– Дети с ним?

Киселев задумчиво посмотрел на нее. Ей даже показалось, что она сказала лишнее.

Лапин встретил ее в дверях. В первое мгновение она не обратила внимания на изменения в его внешности. Сухо поздоровалась с Борисом, протянутую для пожатия руку не заметила. Лапин кивнул на кресло, сам сел напротив. Все его движения были замедленными, словно ему не хватало жизненной энергии.

– Устраивайся удобней, разговор будет долгим.

– Что вам налить, Нина Викторовна?– Спросил Киселев.

– Минеральной воды,– ответила Нина.

– Сегодня я попытался вспомнить, сколько лет мы не виделись,– руки Лапина лежали на подлокотниках, длинные кисти были расслаблены, только пальцы изредка подрагивали как от нервного тика. И еще Нина обратила внимание на его синие, вздувшиеся вены, и желтоватый, старческий оттенок кожи.

– Пять лет,– сказала она и взяла стакан воды у Киселева.

Валерий Сергеевич передвигался по кабинету совершенно бесшумно как тень. Наверняка в его присутствии следовало выбирать выражения.

– Уже пять лет,– кивнул Лапин.– Как быстро идет время.

– Зачем ты позвал меня, Борис?

Лапин медлил с ответом, осторожно поглаживая высохшей ладонью подлокотник.

– Обстоятельства складываются таким образом, что я вынужден назначить тебя опекуном наших детей. Есть вероятность, что в скором времени я не смогу воспитывать и поддерживать их.

После его слов в кабинете повисла гнетущая тишина. Нина недоверчиво смотрела на Лапина. Киселев внимательно наблюдал за ней. А Лапин продолжал поглаживать подлокотник кресла.

– А ты изменился,– повинуясь импульсу, сказала Нина.– Я твоих глаз не узнаю.

– Ты тоже изменилась, Нина. Так что ты ответишь?

– Слышала, помогаешь детским домам,– ушла от ответа Нина.

– Да, это так,– кивнул Лапин.– Что скажешь, Нина?

– Господи,– выдохнула она.– А сам-то ты как думаешь?! Что я могу сказать, кроме слова: "да"!.. Но я не знаю, как вы живете? Что с вами происходит?– Она покачала головой.– Не собираюсь я обвинять тебя ни в чем. Но и забыть того, что ты сделал, я тоже не могу! Пять лет я видела детей за спинами твоих телохранителей. Пять лет я не могла подойти к ним, обнять, поговорить. Можешь ты это понять?.. Пять лет, Борис!– И пока она говорила все это, в ее сердце ломалось что-то хрупкое, но очень колкое, похожее на ледок в осенних лужах. А голова Лапина тем временем склонялась все ниже и ниже. И еще она поняла, что он на самом деле очень плох, и страхи его, видно, не напрасны.– Это унизительно. Ты не можешь представить себе, как это унизительно приехать сюда и разговаривать с тобой…

– Нина,– перебил ее Лапин.– Я хочу извиниться перед тобой. Прости.

И снова в воздухе повисло молчание. Нина, не мигая, смотрела на Лапина. На ее глазах медленно наворачивались слезы.

– Нина Викторовна,– Киселев подался вперед.

– Нет-нет, спасибо,– она с трудом проглотила тугой комок, застрявший в горле.– Все хорошо… теперь я могу увидеть детей?

– Значит, ты согласна?– Еще раз спросил ее Лапин, под ноги себе он уже не смотрел.

– Да, Борис! Да!

– Валерий Сергеевич,– сказал Лапин.– Будьте добры, проводите Нину Викторовну наверх.

Они одновременно поднялись. Лапин остался в кресле. Теперь он смотрел куда-то поверх головы Нины, и по его лицу невозможно было понять, о чем он думает. Нина сделала такое движение, словно хотела пожать ему руку на прощание, но передумала и вышла из кабинета.

Как только за ними закрылась дверь, до того флегматично прикрытые глаза Лапина широко открылись, он несколько раз натужно сморгнул и вытер уголки глаз. Сердце в его груди ныло, и в голове пульсировала острая боль, словно в нее воткнули вязальную спицу.

Когда Нина поднялась наверх, от волнения она уже едва держалась на ногах. И если бы не короткие реплики Киселева: «Сюда, Нина Викторовна!», «Это здесь, Нина Викторовна!», она с легкостью приняла происходящее за сон.

Поднявшись на второй этаж, она резко остановилась.

– Скажите, это вы посоветовали Борису встретиться со мной?

– Нет, что вы,– отозвался Киселев,– это его собственное решение. У вас есть еще вопросы ко мне?

– Да, последний. Куда идти сейчас?– Она не могла понять, почему до сих пор не увидела детей. Подумала даже, уж не под замком ли их держат?

– Прошу вас,– Киселев открыл перед ней одну из дверей.– Я оставлю вас наедине.

– Конечно,– кивнула Нина. Зашла в комнату и закрыла за собой дверь.

Наверно их первая встреча сложилась иначе. Но едва Нина увидела детей, потеряла сознание.

В себя она пришла через считанные секунды. Дети не успели ни испугаться, ни понять, что происходит. Ее появление для них тоже стало неожиданностью.

– Мама?– Недоверчиво спросила Аня.– Мамочка!– И бросилась к ней…

А Лапин в это мгновение глотал лекарства. Он ясно представлял происходящее в детской. Трудно сказать, что творилось в его душе, божился он в этот миг, проклинал себя и свою жизнь, или просто радовался счастью близких?

Киселев же, услышав звук падения, рванулся в детскую. Но за неплотно прикрытой дверью послышался возглас: "Мама? Мамочка!", и невнятный, быстрый женский говор. Валерий Сергеевич постоял, глядя на дверь, потом улыбнулся и спустился вниз.

Он сразу же прошел на кухню. Здесь было прохладно. На электрической плите сверкали стеклом и нержавеющей сталью кастрюли и сковороды со снедью. За длинным столом сидела пожилая кухарка в ярко-зеленом халате и чепце такого же цвета. Возле нее стоял миниатюрный радиоприемник и бормотал ласковым, обволакивающим голосом: "…Осуществляя транскрипции скрипичных концертов для клавира, Бах обычно ограничивался почти буквальным перенесением скрипичной партии в клавесинную с добавлением в левой руке басового сопровождения и тональной транспозицией произведения на тон ниже…"

– Здравствуй, Семеновна,– поприветствовал ее Киселев.– В филармонию поступать собираешься?

– Как там, Валера?– Необычайно богатым голосом отозвалась кухарка.

– Все хорошо. Все нормально. Чаем угостишь?

Кухарка проворно встала, и роста она оказалась богатырского под стать голосу.

Киселев сел за стол. Кухарка тотчас поставила перед ним стакан свежего душистого чая.

– Давай вот закуси пряничками мятными,– приговаривала она, выставляя туесок с пряниками.

– Спасибо,– Киселев с удовольствием отхлебнул из стакана.

– А может тебе медку положить?– Встрепенулась кухарка.

– Спасибо, не нужно.

– Ну и ладно. Я с тобой за компанию тоже чайку выпью.

Она вернулась на место. Из приемника доносились мощные переливы камерной музыки. Киселев поставил стакан на стол, взял его в руки и настроил на музыкальную волну.

– Исторический факт, Семеновна. Оказывается, в тех местах, где в девятнадцатом веке появились чайные, они повсеместно вытеснили кабаки. Водку народ начинал пить меньше. Вот ведь удивительная история.

– Очень даже может быть!– В ответ энергично кивнула кухарка.– Чай он ведь тоже располагает к беседе. Только ведь у нас и чая-то хорошего нет. Вот, помню, раньше чай был исключительного аромата! Хоть и смеются что краснодарский чай – самый северный чай в мире!

– Н-да,– пробормотал Киселев и задумчиво посмотрел в свой стакан.

– Валера, что там все-таки происходит?– С интересом спросила кухарка.

Киселев пристально посмотрел на нее:

– Я так полагаю, что очень скоро ты и гостью будешь чаем поить.

– Слава тебе, Господи!– Семеновна истово перекрестилась.– Сколько уж можно ребятишкам без матери?.. Любонька женщина хорошая была, добрая,– она сделала какой-то незаметный, суеверный жест.– Но ведь они ее за мать не считали!

– Ты их родную мать видела?

– Нет, только на карточках.– Она имела в виду фотографии.– Что иногда жизнь вытворяет!

– Н-да,– кивнул Киселев и отставил чай в сторону.– Спасибо, Семеновна. Устал я сегодня что-то.

– Отдохнуть тебе надо бы, Валера,– кивнула кухарка, настраивая радио на любимую волну.

Нина провела с детьми весь вечер. И куда только подевались сумрачная хандра и истерия? Они смеялись, перебирали фотографии – дети за эти годы успели объездить полмира. Лапин так и не зашел в детскую, и о нем не вспомнили ни разу. Около девяти часов в детскую заглянула кухарка и пригласила их к ужину. Лапина за ужином тоже не было, и снова о нем никто не вспомнил.

Стол был заставлен сладостями. Дети пили газировку. Было шумно и весело. Но Нина все время помнила, что уже прошло пять лет. Она все время помнила об этом.

Примерно спустя час после ужина она собралась уходить. Но куда там! Дети уперлись, как пеньки – "Ты теперь будешь жить с нами", и точка!

– Аня, Павлик, давайте поговорим серьезно,– она заставила их сесть на диван, на мгновение задумалась.– Так уж получилось у нас с папой. Объяснять вам это, по-моему, не нужно. Но и сейчас не все так просто…– Они молча смотрели на нее большими темными глазами. Ее глазами.– У нас все будет хорошо,– Нина притянула обоих к себе.– Теперь у нас все будет хорошо.

7. Послание.

Начало зимы в Татске выдалось снежным. На обочинах уже громоздились сугробы в половину человеческого роста. Накатанная дорога блестела так, что глаза у Федора заболели, как только начались пригороды. Было около семи часов вечера, смеркалось. Федор позевывал и в разговоре с Леной в основном отделывался односложными восклицаниями. Она же напротив чувствовала воодушевление и прилив сил.

– А не переехать ли нам в Татск, милая моя?– Неожиданно для себя спросил он. Она даже онемела на мгновение.

На перилах бетонного моста мелькнул указатель на Лялино, поселок в который Нина перебралась из города. Федор посмотрел по сторонам и свернул на отворотку.

– Ну, мать, что скажешь?

Движение на дороге стало заметно интенсивней. На широкий хорошо освещенный тракт как в полноводную реку впадали ручейки легковых автомобилей.

– Что это ты вдруг?– Спросила наконец Лена.

– А что я?– Разговор у них получался интересный.

– Ты же летом рвался отсюда как безумный!

– То было летом.– Дорога нырнула в лесной массив.– Однако не далековато ли Нина забралась?– пробормотал Федор.

В темных небесах поднялся ветер, раскидал плотные облака, и над частоколом елей и пихт показалась холодная луна. Снег в лесу покрылся ровным синеватым блеском, и на миг Федору показалось, что среди деревьев бродят духи. Но вскоре мелькнуло вдалеке множество огней.

– Как красиво,– прошептала Лена. На его вопрос она так и не ответила.

Машины съезжали на отворотки. И когда они въехали на ярко освещенные улицы, попутчиков осталось совсем немного.

– Неплохо,– Федор разглядывал многоэтажные особняки, стоявшие по обеим сторонам дороги.

Буквально через секунду их обогнал внедорожник с тонированными стеклами, мигнул стоп-сигналами и резко затормозил, перегородив дорогу.

– Твою мать!– Выругался Федор, нажимая на тормоз.

Из джипа выскочил светловолосый мужчина в меховой  курточке.

Начинается, с раздражением подумал Федор и тоже вышел из машины. Мимо них проносились машины. Некоторые давали короткий сигнал, но непонятно было, то ли водители выражали недовольство, то ли приветствовали незнакомца из джипа.

– Федор!– Голос у мужчины звенел от искренней радости, и его лицо показалось Федору смутно знакомым. Он подошел и крепко пожал ему руку.– Какая удача, что я вас встретил!

– Извините,– сказал Федор.– Мы знакомы?

– Я адвокат, веду дела Нины Викторовны,– незнакомец представился:– Киселев Валерий Сергеевич. В свое время нас познакомил Сергей Алексеевич.

– Да-да, припоминаю,– Федор пожал ему руку.– А в машине моя жена Лена.

Киселев кивнул ей и улыбнулся:

– Нина перебралась сюда недавно. Я могу проводить вас.

– Это было бы неплохо,– в ответ улыбнулся Федор.

Киселев кивнул и вернулся в джип. Вдоль дороги тянуло пронзительным колодезным холодом. Федор поежился и тоже сел за баранку.

– Кто это?– Спросила Лена.

– Помощник Нины адвокат Киселев. По-моему, хороший мужик. Ведет ее дела.

Джип коротко просигналил и рванул с места, слегка притормаживая на поворотах. Проехав по соседней улице почти до конца, они остановились возле кирпичного одноэтажного особняка с двухэтажной цокольной пристройкой. Киселев опустил стекло и кивнул Федору:

– Это здесь!.. Будет желание, заходите в гости. Всегда рад!

– Спасибо,– Федор махнул рукой на прощание.

– Счастливо!

Федор потоптался возле машины, разглядывая дом Нины, и пробормотал:

– Все, мать, приехали!

Как водится, при встрече девчонки расплакались. Федор молча обнял Нину и вышел покурить. Нина показалась ему постаревшей. Вот кому не повезло, размышлял он, прислушиваясь к звукам улицы. Не успел он выкурить сигарету до половины, как на тротуаре загомонили, и мимо дома прошла компания подростков.

– Подходи, Энн!– Заговорили они хором, поравнявшись с калиткой.

– Ждем тебя!

– Пиво неси…

– Нос сперва вытри!..

– Э-эй, я все слышал!

– Ладно, мир!..

И остальное в том же духе. По расчищенной дорожке бежала к дому высокая стройная девчонка. Достаточно было одного взгляда, чтобы определить ее родство с хозяйкой дома. Большие темные глаза, мягкий овал лица, немного длинноватый выразительный рот, полные губы. И даже передние слегка выпирающие зубы говорили о близком родстве с Ниной. Девочка улыбнулась ему:

– Привет!

– Здравствуй, Аня.

Сейчас он не мог припомнить, видел ее раньше или нет. От первого брака у Нины осталось двое детей: тринадцатилетняя Аня и одиннадцатилетний Павлик. В свое время отец запрещал им встречаться с матерью, но после того как в июле случился у него сердечный приступ, Лапин умягчился и перестал препятствовать встречам.

– Очень рад,– улыбнулся вслед девушке Федор. Он на самом деле был рад за Нину. Потеряв Михаила, она хотя бы обрела часть семьи.

Он принялся придирчиво осматривать свою машину. Перед глазами у Федора плыла оставшаяся за спиной дорога. Он чувствовал, как усталость застилает глаза дремой, и как сердце засыпает в груди. И ему вдруг вспомнился Леха Велев с супругой и отпрыском. Федор так и не соизволил повидаться с ними за этот уже уходящий в Лету год.

– Все стало другим,– вслух произнес он и вздрогнул от близкого голоса. Оглянулся и увидел на крыльце Нину.– Прости, я задумался.

Высокая, в длинной дубленке, казавшаяся сильно располневшей из-за беременности, она казалась незнакомкой. Подошла вплотную, взяла его за руки. Федор посмотрел ей в глаза и почувствовал острый ком в горле.

– Выглядишь усталым,– сказала Нина. Господи, до чего же ты похож на него, кричали ее глаза.

– Да,– Федор через силу улыбнулся.– Отвык баранку крутить.

– А ты совсем не изменился.

– Ты тоже. И дом у тебя неплохой. Я только что видел Аню. Красавица, вся в тебя. Хотелось бы посмотреть на Павлика.

Сказать ему больше было нечего. И повинуясь импульсу, он обнял ее:

– Как мне жаль что все так случилось. Нелепо. Трагично. Как мне жаль, если бы ты знала...

– Я знаю.– Голос у Нины дрогнул.– Все хорошо, Федор,– она мягко высвободилась из его объятия.– Нет, правда, все хорошо,– помолчала немного и добавила:– И все же я счастлива что все это было.

– Я тоже,– он улыбнулся уже задорно.– Но до сих пор не верится, что все это было.

– Это было похоже на сон.

– Да,– кивнул Федор.

– Идем в дом,– сказала Нина.

Федор вытащил из кармана пачку сигарет.

– Верхошатцев, спрячь сигареты и иди в дом!– Очень знакомым тоном приказала она.

– Уже иду!– Федор поднял руки и пошел впереди нее, словно был под конвоем.

К концу ужина он уже спал с открытыми глазами. После выпитой водки стало так тепло и дремотно, что ему захотелось только одного – прислониться щекой к подушке и погрузиться в темное сновидение с далекими светлыми искрами над головой. Федор смутно помнил, как вышел из-за стола и как оказался в постели.

Проснулся уже от дневного света. Несколько секунд вспоминал, где находится. Выгнутая стена полукруглой комнаты была прорезана сплошным высоким окном, разделенным тонкими фрамугами. Воздух в комнате был легким и необыкновенно свежим. Видимо, Федор находился в будущей детской, вряд ли такая комната могла быть гостевой.

Он лежал на низкой широкой кровати, стоявшей посреди комнаты. Вся мебель здесь была белого или яично-желтого цвета. На журнальном столике возле кровати громоздилась стопка томиков с женскими романами. Федор взял один из них, покрутил в руках и бросил обратно.

Все шторы на окне были раздвинуты. С кровати Федору были видны далекие кроны сосен и конек крыши дома через дорогу. Он потянулся в истоме, мышцы сладко заныли, резко встал и сделал несколько гимнастических упражнений с таким видом, словно за ним наблюдали. Неторопливо оделся, подошел к окну и прижался лбом к прохладному стеклу.

Все что он увидел за окном, при свете дня напоминало кино. По дороге катили машины, а особняки больше подходили для пейзажа в заснеженной Швейцарской республике, нежели арктической России. Только лес, светлый сосновый бор был в этом пейзаже от России. Сосны казались сказочными поседевшими от старости великанами. И бледное северное небо, раскинувшее над землею свои невесомые крылья, было русским.

Перед цоколем росла невысокая сосна. Из нее вдруг вылетел маленький быстрый комочек и зацепился за подоконник с другой стороны. Федор вздрогнул и легонько постучал ногтем по стеклу. На него, поблескивая черными бусинками глаз, смотрела синица.

Федор наклонился  к нижнему краю окна и посвистел, подражая голосу птицы.

– "Насторожившись, начеку у входа в чащу,– прошептал он, улыбнувшись незваной гостье.– Щебечет птичка на суку легко, маняще. Она щебечет и поет в предверьи бора, как бы оберегая вход в лесные норы…" ²

Услышав его, синица резко бросилась в сторону, сделала виртуозный пируэт и исчезла в матово-белом небе. В комнату кто-то вошел. Федор обернулся. В дверях стояла Нина. Она была в длинном восточном халате. В руках держала небольшую картонную коробку. Сегодня Нина выглядела знакомо и уже не казалась растолстевшей и старой.

Федор улыбнулся:

– Доброе утро. Место у вас замечательное. Даже мне захотелось поселиться поблизости.

– Мы с Леной уже поговорили на эту тему,– вместо приветствия сказала Нина.

– Вот как?..– Пробормотал Федор.

– А это тебе,– Нина протянула ему коробку, и Федор сразу понял что это послание от Говорухина.

– Где я могу покурить?– Спросил он.

– Идем, я покажу тебе кабинет. Там можно курить, и мешать не будут…

Они спустились вниз и коридором прошли до кабинета в другом крыле дома.

– Я позову тебя, когда завтрак будет готов,– сказала Нина.

–  Déjà vu,– Федору на мгновение показалось, что он попал в городскую квартиру. Кабинет и по размеру и по обстановке был точной копией кабинета в Татске.

Нина наблюдала за ним с полуулыбкой.

– Странно видеть все это, да? Я поменяла всю мебель, оставила обстановку только из его кабинета. Да вот эти часы.– Она осторожно погладила корпус старинных курантов.– Сережа говорил, что они перешли к нему по наследству.– И Федор подумал, что для нее Говорухин так и останется Сережей Ивлевым, политиком и бизнесменом. Для нее темная сторона его жизни так и останется землей неизвестной.

Нина открыла стеклянную дверцу часов. Федор ясно увидел бронзовую цепь с витыми гирями противовесов.

– Чудно.

Он подошел к высокому окну. Из кабинета открывался вид на заснеженный сад с голыми фруктовыми деревьями и ягодными кустами, и на сосновый бор за частым забором из крашенных серебрянкою металлических прутьев.

– Чувствуй себя как дома,– Нина закрыла за собой дверь.

Федор поставил коробку на стол, сел в кресло и стал задумчиво разглядывать ее. Это было очень похоже на Говорухина, сложить ценную информацию в тару из-под одноразовой посуды и обклеить коробку прозрачным скотчем.

В ней оказались дискеты, копии документов и аудиокассеты. Он аккуратно выложил содержимое на стол, закурил и принялся перебирать документы. По всей вероятности, это были бумаги Николая Соболева. Федор отложил их в сторону и взял в руки кассету с цифрой "1" на ярлыке.

– Говорухин шлет тебе привет с того света,– пробормотал он и подошел к музыкальному центру. Сел на стул возле него и надел наушники.

– "Здравствуй, Федор,– раздался в наушниках знакомый голос.– Если ты слушаешь эту запись, значит я не вернулся к вам. Но все что случилось со мной – справедливо. И речь пойдет не обо мне, а о тебе, Кочевник. Не удивляйся, что посылка нашла тебя через полгода. За эти полгода много воды утекло. Жаль, не могу оценить перемены. Часть данных наверняка устарела. Но что-то еще можно использовать, кое-что из этого тебе и твоим товарищам обязательно пригодится. По договоренности Нина получит несколько посылок пятнадцатого ноября… И вот еще что. Передай ей, что я ее люблю… Нет, лучше не надо… Надеюсь, у тебя все в порядке, брат. Очень надеюсь на это… На остальных трех кассетах записи Коли Соболева. Ты должен сохранить их в любом случае. А на дискетах записано кое-что из наработанного в Татске. Их передай своему командиру, то же касается документов Соболева…"

В этот момент в кабинете появилась незнакомая пожилая женщина. Федор снял наушники и привстал.

– Здравствуйте,– сказала она.– Мы с вами не знакомы. Я, Софья Марковна, тетя Нины из Новосибирска. Сейчас помогаю ей по хозяйству.

– Очень приятно, Софья Марковна,– улыбнулся Федор.

Софья Марковна кивнула в ответ. Она явно принюхивалась к табачному дыму.

– Да, я только что курил,– снова улыбнулся Федор.– Нина была не против.

– А я не об этом беспокоюсь,– сказала Софья Марковна.– Я ведь тоже курю. Так что отныне нам придется делить кабинет на двоих.

– Вот оно в чем дело,– Федор убрал содержимое обратно в коробку.– Я думаю, нам с вами места хватит.

– Надеюсь на это,– усмехнулась собеседница. Почему-то она с первого взгляда не понравилась Федору. И по всем признакам, он ей тоже не приглянулся.– Я пришла сказать, что завтрак уже готов. Милости просим!

– Спасибо,– Федор вытащил кассету из магнитофона.– Я сейчас приду.

– Ждем,– Софья Марковна еще раз окинула кабинет недоверчивым взглядом.

– И где она ее откопала, крокодила такого?– Федор проводил новую знакомую взглядом. Перед ним встала проблема хранения полученных материалов.– Что-то больно подозрительная у нее физиономия.

Он внимательно оглядел кабинет, но оставить здесь документы не решился.