Текст книги "Могилы героев. Книга вторая (СИ)"

Автор книги: Денис Куклин

Соавторы: Павел Манохин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

– Доктор,– спросил вслух,– вы не в курсе: стрелявшего поймали?

– Насколько я знаю, нет. Кстати, их было двое.

– Двое,– прошептал Федор.– Я так и знал… И кроме меня никто не пострадал?

– Нет,– доктор взял его запястье и принялся считать пульс.– Вам, молодой человек, крупно повезло. Я служил в Афганистане и могу такое рассказать, что вы не поверите…

Меня проверили боем, вот что это такое,– не слушая его, размышлял Федор.– И это только начало… Что же мне теперь делать?.. Под Иванушку – дурачка, что ли, сплясать, пока вовсе не добили?..

– Но не думаю, что в вашем состоянии, будет интересно слушать о боли и страданиях, даже чужих,– продолжал говорить хирург.– Честно говоря, мне самому не хочется вспоминать об этом. Минут через пять вам принесут завтрак, а потом будут процедуры и перевязка. Так что поешьте.

После перевязки Федор на несколько минут забылся. По телу медленно растекалась ноющая боль, от которой уже не спасало и обезболивающее. Но через несколько минут он проснулся уже с другим ощущением, глубоко вздохнул и произнес в пустоту:

– Эй, охрана! Заходи, гостем будешь.

Спустя мгновение дверь приоткрылась, и Федор увидел круглую, рыжую физиономию.

– Дай закурить!

– Тебе нельзя,– отозвался охранник.

– Между прочим, я сейчас, вроде, как в почете,– предупредил его Федор.– Под пули за твоего шефа подставился.

– Тебе это надо?– Хмыкнул охранник.

– Это вопрос другой. У тебя сигареты есть, служивый?!

Охранник оказался рослым детиной с разлапистыми чисто германскими чертами лица.

– Почему на родину не вернулся?– Федор затянулся табачным дымом и поплыл куда-то далеко-далеко. В его ушах пропел паровозный гудок, и где-то на краю мира треснул винтовочный выстрел.

– А кому я там нужен?– Сквозь шум донесся до него голос охранника.

– Кстати, Федор,– Верхошатцев протянул здоровую руку.

– Андрей,– они обменялись рукопожатием. Охранник тоже закурил. Взгляд у него был спокойный и оценивающий, а движения точными и плавными.

– Лежать скучно,– пожаловался Федор.

В этот момент в дверях неожиданно появилась высокая молодая женщина в длинном меховом пальто. Вслед за ней шел Ивлев. Он погрозил охраннику. И уже за ним в палату зашел врач, который тотчас принялся принюхиваться.

– Здравствуйте,– улыбнулась Федору незнакомка.

– Это моя жена – Нина,– предупредил его Ивлев и отвел охранника в сторону.

Федор ухмыльнулся про себя – чисто семейная сцена: удачливый брат с женой-красавицей пришли навестить подстреленного шалопая-брательника. Прямо сериал какой-то начинается…

– Поразительное сходство,– Нина села в изголовье.

– Однояйцовые близнецы,– скромно улыбнулся Федор.

Ивлев ободряюще похлопал его по ноге, и Федор ощутил почти братскую заботу. Ничего, даже со злорадством подумал он, скоро появится мать семейства.

– К тебе приходил Злобин?– Спросил Ивлев.

– Да. Обещал, что мы еще встретимся,– пожаловался Федор.– По-моему, он тебя недолюбливает.

В ответ Ивлев только усмехнулся.

– Кажется, под Старгородом у тебя живут друзья?

– Нет, я не хочу расстраивать Антона,– Федор отчетливо представил, как в палату вваливается Велев, начинает хлестать самогон и вспоминать нехорошими словами тещу.

– После обеда приедут твои близкие,– улыбнулась Нина.– Надеюсь, их ты захочешь увидеть.

– Вы просто не представляете, что здесь начнется,– покачал головой Федор.

– Сережа, я могу поговорить с Федором наедине?– Нина улыбнулась супругу.

– Конечно,– после короткого размышления кивнул Ивлев и обратился к присутствующим:– Господа, вы слышали.

Когда они вышли в коридор, Нина склонилась над Федором и произнесла с улыбкой:

– Федор, я не верю в случайности.

– Я тоже,– улыбнулся в ответ Верхошатцев.

– Сережа будет лгать, хотя он не любит обманывать меня. Но он будет лгать, я это знаю,– тем временем продолжала говорить Нина.– Ответь мне только на один вопрос: ты его двойник? Ему угрожает опасность?

– Господи,– простонал Федор.– Если бы я знал, что здесь происходит! Но я сам ничего не понимаю!

– Это правда?

– Да! И я не лгу вам, Нина…

– Хорошо, я тебе верю,– кивнула она.– И давай-ка, перейдем на "ты".– Нина неожиданно склонилась над Федором еще ниже, так, что он почувствовал ее дыхание, и прошептала:– Ты очень похож на него. Но ты не он. Кто же ты, Федор?

В палату родственники ввалились так, словно небо обрушилось на землю. Без того небольшая комната сжалась до размеров телефонной будки. И поддатый Александр Эрихович, новый мамин муж, буквально вытолкал в шею разоравшегося врача, потрепал Федора по волосам и о чем-то долго толковал в дверях с охранником Андреем. Они часто смеялись и перемежали немецкую речь русскими словами. Если бы Федор не знал обоих, он бы решил, что это отец и сын еще не вошедший в мужскую стать, потому что папа у него здоровенный как бык. Под ногами у них путался Данилка, младший брат Федора. Похоже, за последний год он наловчился шпрехать и их слитную русско-немецкую тарабарщину понимал. А Лена с матерью после короткого перемирия вновь преисполнились друг к другу неприязни.

И все же Федор едва не расплакался, увидев родных. В этом чужом северном городе с их приездом как будто стало теплей.

– Как же это, сыночка?!– С ходу в голос запричитала мать.

– Перестаньте, мама,– перебила ее Лена.– Ему и без того плохо.– И спросила нежным бархатным голоском:– Милый, тебе очень больно?

– Мне невыносимо одиноко!

– Да как же это так получилось?!– Услышав его жалобу, вскинулась было мать.

– А я тебя предупреждала: без меня ездить по гостям не нужно,– проворковала Лена.– Но ничего, скоро все заживет. Правда?

Поняв, что разговора с сыном не получится, мать принялась шуршать пакетами и сыпать в пространство многословные тирады. А Александр Эрихович, досконально выяснив ситуацию, приволок из коридора лавку и устроился возле окна. Время от времени в палату заглядывал Андрей и в какой-то момент передал ему пакет. Александр Эрихович выставил на тумбочку бутылку водки и горячие пирожки.

– Федя, ты как?– Прогудел он густым басом.

– Нет, пока что здоровье не позволяет,– отказался Федор, краем глаза наблюдая за Леной. При виде бутылки лицо у нее стало остреньким и хищным.

– И то верно,– кивнул Александр Эрихович,– не последний день живем. Поправляйся, Федя!

Но не успел он поднести стакан к носу, как в палате появились врач с Ивлевым. Увидев на тумбочке живописный натюрморт из бутылки водки и пирожков, врач онемел. Остальные, кроме привычных Андрея и Федора, потеряли дар речи, увидев политика и бизнесмена Ивлева. На людей не знакомых с обстановкой картина новоявленных близнецов действовала безотказно. Отчим шепотом выругался. Данилка стоял рядом с ним и изумленно лупал круглыми глазами. Взгляд у мамы плавно переходил с Ивлева на сына, сказать ей было нечего. Только Лена восприняла щекотливую ситуацию так, словно рано или поздно ожидала увидеть подобное.

Ивлев сдержанно поздоровался с "родственниками", поцеловал женщин, с мужчинами обменялся крепким рукопожатием.

Первым из оцепенения вышел врач.

– Ну, знаете ли!– Он возмущенно посмотрел на бутылку водки.– Здесь вам не кабак!

– Ну, вот что!– пробасил Александр Эрихович.– Я, может быть, тоже кое-чего не понимаю! Но в бутылку из-за этого не лезу!

– Это вы мне?!– Возмутился врач.

– Довольно!– Оборвал обоих Ивлев.

– Это неслыханно!– Напоследок буркнул врач, но из палаты все же вышел.

– Извините!– Пискнула вконец ошалевшая мать.

– Да, вы уж извините нас,– Александр Эрихович наконец выпил.– Но мы на самом деле что-то пропустили,– его вид говорил о том, что больше всех пропустил именно он.– Получается, что Федор из-за вас подставился?

Ивлев кивнул.

– Для меня это такой же, если не больший сюрприз,–  сказал он.– Я – сирота. Родители погибли, когда был еще ребенком. Воспитывала бабушка. Вероятно, есть какие-то дальние родственники, но я о них ничего не знаю. И вдруг такая неожиданная встреча! Сама по себе ситуация, конечно, не из приятных. Федор серьезно ранен. Но тем не менее!

– К чему это, Сергей?– Пробормотал Федор. Он прекрасно понимал, что о пластической операции Ивлева нужно помалкивать. Но уж больно беззастенчиво врал бизнесмен и политик.

– Господи!– Воскликнула мать, не слушая уже ни того, ни другого.– Вы похожи друг на друга как родные братья!

– Да,– снова кивнул Ивлев.– Видит бог, я сам ничего не понимаю. Видимо, придется принять это как должное. По крайней мере, для меня это приятное знакомство. А сейчас я хочу пригласить вас в гости. Познакомитесь с супругой. Отметим нашу встречу. А молодых людей оставим наедине.– Против его предложения никто не возражал.– Федор, мы уезжаем. Лене поставят кровать. Чуть позже привезут телевизор и музыкальный центр. С главврачом я обо всем договорился. Не скучайте!

– Постараемся,– улыбнулся Федор.

Они с шумом собрались, с шумом попрощались и вышли из палаты.

– Все это так странно,– тихо произнесла Лена.– Иногда мне кажется, что кино смотрю.

– Не то слово,– отозвался Федор.– Фильм ужасов.

Вскоре принесли еще одну кровать, моноблок и коробку видеокассет. День прошел незаметно, так же незаметно иссяк вечер. А утром, чуть свет, в палате появился Сергей Алексеевич. Для порядка сурово отчитал задремавшего охранника. С Леной поздоровался с таким видом, что она тут же предпочла выйти в коридор. Вообще, он пытался выглядеть молодцом, но едва только открыл рот, стало понятно до какой степени он все еще пьян.

– Ты уж меня прости, брат. Так получилось,– сказал проникновенно, пожимая Федору руку.

– Нормально все, Сергей Алексеевич,– ухмыльнулся Федор.– Дерьмо случается.

– А ведь мы с тобой земляки. Может быть, это все объясняет, а?! Хотя не будем голову ломать. Пока что не будем Я тебе обещаю, я во всем разберусь… О чем это я?– Он задумчиво посмотрел в окно.– Ах да! Я ведь тоже уралец! И эта земля мне обрыдла, брат!.. Наша вздыбленная родина и вечно хмурое небо, по ним я скучаю. Россия,– тихо добавил он.– Россия слишком громкое слово, слишком большая страна наша Россия. Ее трудно любить всю разом. Да и где она Россия? Брат, мы ее уже потеряли…

– Просто вернись домой. Станет легче,– предложил Федор.

– Не могу, брат. Пока что я не могу этого сделать… А я ведь знаю про тебя все, брат…

– Вот как?!– Усмехнулся Верхошатцев.

– Вот это вот,– Ивлев обвел пальцем свое лицо.– Ты ведь сам все понимаешь… Поговорим откровенно?

– Знаешь, Сергей Алексеевич. Откровенность мне никогда не нравилась. Есть в ней что-то болезненное.

– Федор, а ведь если бы стреляли в меня, я бы умер… И знаешь, почему?– Он вплотную придвинулся к Федору, и тот увидел перед собой совсем другого человека. Не был Ивлев ни бизнесменом, ни политиком.

– Почему?– Спросил Федор, выдержав его бешеный взгляд.

– Потому что не смог бы увернуться от пули,– жутковато улыбнулся Ивлев.– Положить напоследок одного смог бы, но выжить, вряд ли… Левая рука у меня сохнет после ранения. Я не могу двигаться по-настоящему быстро. Бегать не могу. Но не обо мне речь. Федор, ты нужен мне для дела.

– А ты не задумывался, что все было разыграно как по нотам?– Спросил его Федор.

– Верно, это – подстава,– кивнул Ивлев.– Но когда я нашел тебя, у меня вновь появились надежды. Почти умершие надежды. Федор, мы можем переиграть всех! Потому что мы играем на своем поле. И мы знаем, за что бьемся.

– Я не знаю, за что ты бьешься, Сергей Алексеевич,– усмехнулся Федор.– И мне твоя война ни к чему. Мне, знаешь ли, не нравятся дырки в собственной шкуре.

– Как зовут твоего командира, Федор? Анатолий Михайлович, если мне память не изменяет?

– Не понимаю, о чем ты?

– Дай мне сказать,– остановил его Ивлев.– Я все скажу, а потом уж ты, брат. Если захочешь… Я искал выход на вашу структуру. Не смог найти концы... И вдруг такая удача – ты приехал помочь своему бестолковому другу. Мне просто невероятно повезло, что встретил тебя… Встретил совершенно случайно…

Взгляд у Федора мгновенно ожесточился.

– Я так и знал,– процедил он сквозь зубы.

– Не держи на меня зла, ведь мы собой не распоряжаемся. Я должен был убедиться, что не ошибаюсь… И заметь, как аккуратно исполнено. Ты очень, очень скоро встанешь на ноги.

– Ну-ну,– буркнул Федор.– Мели Емеля твоя неделя.

– У нас с тобой одна цель, Федор,– улыбнулся Ивлев.– Верь мне.

– И лицо у нас тоже одно на двоих,– буркнул тот.– К чему бы это?..

– Пока не знаю, но разберусь и в этом… Брат, я понимаю, сейчас ты должен найти выход из сложной ситуации. Но не спеши. Мы не такие уж разные, даже не смотря на обстоятельства,– он снова обвел пальцем свое лицо.– И для затравки я расскажу тебе свою историю. Не возражаешь?– И, не дожидаясь ответа, сказал негромко:– Ян, пригласи Лену.

– Лена,– Федор взял ее за руку,– мне нужно поговорить с Сергеем Алексеевичем. А тебя отвезут в гости, познакомишься с его супругой.

– Хорошо,– прохладно улыбнулась подруга.

– Не обижайся, Лена. Нам, действительно, нужно поговорить,– кивнул Ивлев.

– Да ради бога, разговаривайте.– Лена оделась и молча вышла из палаты. Вслед за ней вышел Ян.

Ивлев подошел к окну и закурил. Сейчас он уже не выглядел пьяным. Он расставил правильные акценты и готов был развивать отношения дальше:

– Ты не голоден?

– После,– буркнул Федор.– Рассказывай…

Ивлев рассказывал о своей жизни, и Федор понимал, что видит перед собой человека отважного и сильного духом, но в чем-то безмерно самонадеянного, даже тщеславного.

– Настоящее имя могу узнать?– Спросил он, когда собеседник закончил.

– Оно не имеет отношения к делу,– отмахнулся Ивлев.

– Имеет, и ты это знаешь,– усмехнулся Федор.

– Говорухин. Говорухин Михаил Александрович.

Но имя Говорухина Федору ни о чем не говорило.

– Михаил, значит…– кивнул он.– Знаешь, Миша, история твоя впечатляет… Но чем я могу помочь? Сразу оговорюсь: людей я не убиваю. Мой профиль – сбор информации, если потребуется – дезинформация; перевалочные базы; оказание экстренной помощи. А ты и без моей помощи справляешься. Бойцы у тебя есть и не чета мне. Кстати, как ты меня вычислил?

– Секрет фирмы,– улыбнулся собеседник.– Не пытай, все равно не скажу.

– Сколько я находился под колпаком?

– С ноября,– ответил Ивлев.– И это все что могу сказать, Кочевник…

Услышав свое оперативное имя, Федор понял, что с этого момента может полагаться только на случай.

– Я так понимаю, что выбора у меня нет,– заметил он.– В опасные игры играешь, Сергей Алексеевич. Не боишься голову потерять…

– Я теперь не один, брат,– улыбнулся Ивлев.– Выздоравливай, Федор. Ты мне нужен.

3. Нина.

Особенной красотой она не отличалась, но всегда притягивала внимание мужчин. Время в ее обществе проходило незаметно. Хотя дело конечно же не в этом. Просто иногда невозможно объяснить, почему одних любят, а других нет. Она была довольно высокого роста, статная и стройная женщина. В отличие от чеканной красоты безупречных красавиц у Нины было вполне земное лицо, выдававшее в ней и ум и чувственную натуру. У нее были темно-русые волосы тяжелые и густые и темные выразительные глаза.

В жизни ей все удавалось очень легко: учеба, любовь, дети. Но только до тех пор, пока ее счастливая звезда не закатилась.

Нине было лет семь-восемь, когда ее еще незрелый ум был очарован опереточным  блеском телевизионных фильмов и спектаклей. Она представляла себя актрисой и портила родительский гардероб. Влетало ей за это по первое число, за порванные шторы, изрезанные сорочки, испорченную косметику. Отец с матерью мучились с ней как с трудным, совершенно неуправляемым ребенком. Так прошло два года. И к десяти годам на нее подействовал наконец метод кнута и пряника. Своими мечтами она не делилась больше ни с кем и собою становилась только наедине. За два года она превратилась в хитрую, сообразительную, не внушающую какого-либо доверия бестию. Но, видно, только так и выковывается настоящий характер. До шестого класса она училась из рук вон плохо, только что по два года в одном классе не задерживалась. Родители ее совсем было отчаялись, даже они в то время не смогли разглядеть в этом гадком утенке своеобразного, во многом замечательного человека. Хотя как и многие родители не были лишены по большей части беспочвенных иллюзий насчет своего чада.

Но совершенно неожиданно для окружающих в лето на тринадцатом году жизни Нина изменилась на глазах. Из начавшей прыщаветь девочки-подростка она вдруг превратилась в длинноногую, целеустремленную девушку. Она всерьез взялась за учебу, и  вскоре оценки ниже четверки стали такой редкостью, что и сами четверки бросались в глаза. Незаметно Нина выдвинулась в число первых учеников и очень скоро появилась у нее общественная нагрузка и начали складываться личные отношения с людьми старше и опытней нее.

Очень медленно, день за днем, время гранило человека отличного от массового типа эпохи развитого социализма. Человека не скрывавшего от окружающих своих меркантильных интересов за развесистой "клюквой" идейной убежденности. Женщины не мещанского или скрытного характера, не бросающей вызов морали и бытовавшим нравам, но свободной в своих поступках и не зависевшей от скороспелого мнения окружающих. Едва поступив в университет, она решила полностью избавиться от родительской опеки и вышла замуж.

Произошло это в конце февраля восемьдесят четвертого года, спустя месяц после ее восемнадцатилетия. Ее суженым стал веселый, симпатичный паренек, факультетский фарцовщик Боря Лапин, Лапушка, как называли его друзья. Науки и наука-биология в частности как будущая его специальность, Борю интересовали мало, интересовали только в виде отметок в зачетке, которых он добивался только ему известными способами. В основном же Боря мотался по стране от портов Приморья до портов Прибалтики. На татской "толкучке" он вел дела с торговыми людьми из Средней Азии. А среди студенческой братии приторговывал дорогими видеокассетами с американскими боевиками и американским же шмотьем. Это был хозяйственный, хлопотливый денежный мешок, уже попавший под наблюдение компетентных органов.

Разумеется, родители Нины, узнав о бурной деятельности будущего зятя, воспротивились браку единственной дочери со спекулянтом. Но она все-таки вышла за него. Жили молодые в двухкомнатной кооперативной квартире. В конце первого курса Лапушка всеми правдами и неправдами перевелся в институт народного хозяйства, и публика в их квартире стала разнообразней. Появились среди гостей серьезные молодые люди – будущие директора и управляющие, будущие руководители предприятий и министры. На пикниках и в турпоходах, отдыхая в крымских пансионатах, на заре перемен, на заре восемьдесят пятого года, они строили планы и перекраивали географические карты, как это принято у молодых людей всех времен и народов, еще не догадываясь, что большинству их фантазий доведется воплотиться в реальность.

Между тем жизнь шла своим чередом. К восемьдесят седьмому году Нина уже нянчилась с малышами-погодками, Аней и Павликом. Сначала она взяла академический отпуск, но через год уже восстановилась на заочном отделении, справедливо полагая, что ближе к тридцати будет не до учебы. Лапушка тоже изменил отношение к высшему образованию. Прилежно посещал лекции, успешно сдавал сессии, стал серьезным и рассудительным, говорил неторопливо и обыкновенно говорил очень умные вещи. Через Нину он сошелся с комсомольскими функционерами из городской администрации, а эти люди имели уже реальную власть и право слова в сферах ему недоступных. Вскоре под эгидой молодежного сектора областного комитета ВЛКСМ он и сотоварищи открыли кафетерий на правах кооператива. Еще через полгода через тот же молодежный сектор приобрели видеомагнитофоны, цветные телевизоры и игровые автоматы. Дело расширялось.

К восемьдесят восьмому году на Лапушку обратили внимание люди наделенные властью с одной стороны и силой с практически неограниченными возможностями с другой. И тем и другим он был понятен, молодой, талантливый коммерсант, который с трибуны ли, с экрана ли телевизора страстно ратовал за хозрасчет, самоокупаемость и демократические перемены в обществе. Отличный образец "перевертышей", говоривших на одном языке с партийными боссами и уголовными авторитетами, с хозяйственниками и коммерсантами. Предсказуемый парень, делающий большие деньги.

Это тоже талант – превращать в золото все что попадает в твои руки. Лапин скупал партии краденых продуктов из воинских частей и снабжал ими сеть кафетериев по всей области. На ликероводочном заводе купил технологическую линию, замененную линией по производству фруктового сока. По смехотворной цене арендовал складские помещения в одном из совхозов под Татском и свозил туда бесхозное брошенное оборудование, в котором, собственно говоря, не нуждался. К девяностому году, переломному в истории России он уже стал дипломированным специалистом, вконец заворовавшимся делягой, потерявшим остатки совести. Ради денег он был готов на все.

К тому времени Нина тоже получила диплом. Но в отличие от супруга она безнадежно отстала от жизни. А Россия бурлила, Россия вновь помолодела на тысячу лет. И государство вновь пожирало своих детей.

Отгремел август девяносто первого года, распался Союз советских республик, и деньги хлынули в руки тех, кто успел заранее поделить жирный пирог. Деньги хлынули в их руки как жидкое дерьмо. Не было им числа, и началась давка за место под солнцем. Те, кто замешкался, кому не полагалось по чину, столпились у высокого крыльца с крепко сжатыми кулаками. Они знали за что бились, и им бросили еще одну кость – приватизацию.

К этому времени Лапушку уже тошнило от денег. И он убедил себя в том, что работал чересчур много и теперь имеет полное право как следует отдохнуть. На семье невинное желание уставшего мужчины средних лет отразилось пагубно. Чем приятней ему отдыхалось с водкой и девками, тем стремительней разваливались отношения с супругой. Любовь детей он покупал сладостями и побрякушками. А с женой сначала дошло до побоев, а позже и до развода.

Стройный красавчик-фарца незаметно превратился в обрюзгшего неопрятного мужчину, внешности которого уже не помогали ни стильная одежда, ни дорогая косметика.

Развод прошел тихо. Лапина Нина Викторовна как субъект, не имеющий постоянной работы и возможности обеспечить двух иждивенцев, была лишена на детей каких либо прав и притязаний. Лапушка даже не пытался разрешить дело полюбовно. В него, словно, бес вселился.

После развода Нина переехала к матери, отец к этому времени уже умер. Она устроилась на работу в среднюю школу учителем биологии и впала в ступор. В високосный девяносто второй год, когда Нине исполнилось двадцать шесть лет, Лапушка не детей ее лишил, он из нее душу вынул.

Вскоре Лапин женился во второй раз. Его новая жена бледная, невысокая блондинка в дела мужа не совалась, не перечила ему, ублажала. С приемными детьми была ласкова и не теряла надежду завести своих. После оказалось, что совместная жизнь с Лапушкой ее не испортила. Она так и осталась тихим и добрым человеком. А вот дети распустились, воспитание на них совершенно не действовало. Это были хитрые, сообразительные, зажравшиеся бестии, которые не давали жизни воспитателям, учителям и охранникам. Мать они не видели годами и наверняка забыли бы ее вовсе, если бы не скоротечные предутренние сновидения. Жизнь у многих крадет счастье с раннего детства, оставив вместо души маленький колючий осколок, в котором тесно и тому малому, что называется – "я".

Между тем Нина медленно, но верно теряла себя. От молодой, насмешливой и чувственной женщины осталась стареющая неопрятная баба со всеми признаками депрессивного синдрома и раннего маразма. Она то оживлялась и впадала в суетливую деловитость, то превращалась в злобного загнанного в угол зверя.

Спустя два года из школы ее уволили за прогулы. Она еще работала уборщицей, работала токарем на заводе, работала посудомойщицей. Единственного несчастья избежала она в своем положении – не опустилась до пьянства, лишающего человека последнего достоинства. Дошло бы и до этого – по наклонной она катилась стремительно. Но в марте девяносто шестого года, когда она работала уборщицей во дворце культуры, Нина познакомилась с Ивлевым.

В то время в Татске проходила конференция одной из столичных политических партий, устроить которую решили поближе к краю земли русской. Делегаты подобрались один к одному энергичные и велеречивые. В малом зале три дня подряд устраивали банкеты. Где ни попадя курили и выпивали.

Нина равнодушно смотрела на заезжих господ, ее раздражало только одно – фантастическая неряшливость. В последний день конференции, убираясь в кабинетах на третьем этаже, она в буквальном смысле столкнулась с Ивлевым. Ведро с водой едва не опрокинулось, а из рук мужчины выпала папка с бумагами и документы рассыпались по полу.

– Ох, мать моя!– Воскликнул хорошо одетый человек и улыбнулся Нине.

– Осторожней надо,– угрюмо сказала она и присела, чтобы собрать бумаги.

Из полутемной ниши, словно тень, вышагнул невысокий светловолосый парень в спортивном костюме. От неожиданности Нина вздрогнула и испуганно посмотрела на незнакомцев. Именно в этот момент между ней и Ивлевым пробежала искра. От сердца к сердцу.

– Не пугайся, маленькая,– сказал он и взял ее за руку.

И еще она заметила, что левая рука у него висит как плеть, и дышит он с затруднением.

– Вы уж меня извините,– улыбнулась Нина.

– Не стоит извинений. Все равно это мусор… Как тебя зовут?

Был ясный мартовский вечер. Пронзительный весенний вечер, когда тепло накатывает волнами с площадей и улиц, и пламенеют небеса на закате.

Чудом казалось ей обрести хотя бы часть того что было потеряно. Но за эти годы Нина изменилась так сильно, что прошли долгие месяцы, прежде чем неуверенность, забывчивость и переменчивое настроение уступили место легкому веселому нраву, а угрюмость сменилась спокойствием уважающего себя человека.

– Почему я?– Иногда спрашивала она мужа.– Неужели мы встречались раньше?

– Конечно,– привычно лгал он в ответ. Потому что не было в тот роковой день искрометного чувства любви. Он, искалеченный молниеносным мятежом собственной судьбы, опознал в замордованной неприкаянной замухрышке еще одну жертву и пожалел ее.

Вскоре она вышла за него замуж. Торжества провели без особой помпы в узком кругу. Тихо плакала от счастья мама, голова у нее стала совсем белой.

Незаметно, незатейливо закончился девяносто шестой год, и наступил хмельной, веселый год девяносто седьмой. И с первых же чисел января Нина почувствовала, что в их жизни что-то неуловимо изменилось. Сергей, словно, ушел в себя. А в конце месяца стреляли в его невесть откуда появившегося двойника. Эта история оказалась уже такой запутанной, что вскоре Нина бросила попытки разобраться в ней, приняв все как должное.

Но был еще один знак до появления в их доме Федора. И много позже Нина соотнесла его с чередой странных событий того года. Числа девятого января после обеда в их дверь позвонили. Ян несколько мгновений разглядывал гостя на мониторе видеонаблюдения, потом ушел в кабинет. Нина услышала его бесцветный голос:

– Сергей Алексеевич, к вам ГОСТЬ…

– Впусти ЕГО, Ян,– после короткой паузы отозвался Сергей.

Нина приоткрыла дверь шире, чтобы видеть коридор. В этот момент куранты гулко ударили, пробили два раза. От неожиданности Нина вздрогнула и увидела гостя. Им оказался невысокий полный мужчина лет пятидесяти пяти. Он скользнул по обстановке спокойным взглядом, заметил Нину, доброжелательно улыбнулся ей и кивнул в знак приветствия.

Сергей ждал его возле кабинета, через мгновение послышался его радушный возглас:

– Здравствуйте, Ефим Павлович!

– Здравствуйте, рад видеть вас в добром здравии.

– Не смешите меня, Ефим Павлович, какое уж тут здоровье?!

Спустя мгновение их голоса стихли. Еще через минуту Нина выглянула из гостиной, увидела возле кабинета Яна и вернулась к чтению журнала. Еще через час с небольшим двери кабинета стремительно распахнулись, и послышался громкий голос Сережи:

– Ради бога, оставьте свои поганые методы убеждения! Самохин – дело личное! Ефим Павлович, ведь мы с вами не раз обсуждали эту тему! Я выполнил все, что обещал. Но Самохин...

– Знаете… То, что вы называете личным делом, давно уже перестало быть таковым,– послышался спокойный голос посетителя.– Вы прекрасно понимаете, что вам не позволят довести акцию до конца.

– Вы мне угрожаете?!

– Упаси меня бог угрожать кому-нибудь,– усмехнулся гость.– Но вы затеяли очень опасную игру…

– Ефим Павлович, это не игра. Это жизнь! И вы это знаете не хуже меня!

– Что ж, в этом вопросе к пониманию мы вновь не пришли. В остальном же придерживайтесь обговоренного плана действий. До свидания!

– До скорой встречи, Ефим Павлович. Ян, проводи дорогого гостя.

Нина видела, как Ефим Павлович покачал головой и проследовал за провожатым. А Сережа стоял в напряженной позе, словно все еще спорил с собеседником. Потом он заметил Нину и улыбнулся ей ободряюще, как улыбался очень редко, как улыбался в их первую встречу.