Текст книги "Могилы героев. Книга вторая (СИ)"

Автор книги: Денис Куклин

Соавторы: Павел Манохин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

5. Угроза действием.

Июнь девяносто девятого года выдался на редкость жарким, обильным на ливни и грозы. По утрам когда воздух еще был прохладен и свеж, а от недавно политых дорог тянуло речной сыростью, Лосик совершал длительные пробежки. Спал он всегда мало, по три-четыре часа в сутки. Когда не было дождя, и когда он ночевал дома, мог начать пробежку в пятом часу утра, а иногда и того раньше.

В этот час тишины и спокойствия особенно приятно было бежать по пустым улицам и скверам. Стук его подошв был единственным звуком, разлетавшимся по дворам и приоткрытым подъездам домов. На востоке красным углем плавилось солнце. Легкий ветер обдувал бегущего, но перед его глазами вставали совсем другие картины. Он вспоминал те времена, когда был бродягой, сколотившим своеобразную коммуну из беспризорников. Лосик до сих пор считал, что только тогда был свободен. Да, сейчас он занимался делом нужным. Но он лучше своих товарищей знал источник этого зла и понимал одну простую вещь: до тех пор пока люди будут платить деньги за пресыщение пороком, всегда найдутся паразиты жиреющие на них. И он, наверно, лучше других понимал, как мало они на самом деле могут сделать. Но это была открытая борьба с реальным злом и его носителями. И как бы там ни было – это была попытка сделать мир вокруг себя лучше. А это было именно то, что двигало Лосиком последние годы.

– А ты совсем не изменился,– при встрече сказал Федор.– Или я ошибаюсь?

– Злобы убавилось, а в остальном тот же.

– Да,– кивнул Федор.– Раньше ты был резче в суждениях.

– Я часто вспоминаю наши беседы. Людей легко обвинять в слабостях и наказывать, но вот понять другого человека иногда почти невозможно.

– Выходит, неважные у вас тут дела.

– Эта беда хуже нищеты и голода, страшней смерти. Кормушка для бесов. Лично я боюсь только одного: когда-нибудь мы устанем бороться, опустим руки, и наркоманы "посадят на иглу" наших младших сестер и братьев, наших племянников и наших детей. И вот тогда все будет кончено.

– Но вы не отступитесь, верно?

– Нет, я не отступлю…

Тогда они сидели на лавочке в палисаднике. Вокруг было так тихо и солнечно, что предмет разговора больше напоминал вольный пересказ фильма. Не вязалась идиллическая картина русской деревни с проблемами борьбы с наркотиками. На фоне действительности органично вписывался разухабистый подвыпивший гармонист с лихо заломленным на ухо картузом, а не полумертвый наркоман с "дорогами" в преисподнюю вместо вен.

– Я хотел бы помочь вам, но…– Федор развел руками, словно говоря, что сам находится не в лучшем положении.– Но у тебя ведь есть собственные планы на будущее.

– Только мечты,– Лосик улыбнулся.

– Жаль все-таки, что я не смогу помочь тебе,– Федор похлопал собеседника по колену.– Но мечты и надежды, иногда это лучшее из всего, что у нас есть…

Лосик стремительно бежал вперед, с каждым вдохом и выдохом приближаясь к окраине города. Солнце взобралось еще выше по небосклону. На кухнях хлопали форточками, кое-где уже бодро свистели закипевшие чайники. Начинался будний день.

Лосик отер пот со лба и побежал еще быстрей. На тротуарах появились владельцы собак с питомцами. Люди позевывали и ежились от утренней прохлады, а псы озабоченно бегали по тротуарам от столба к столбу. Некоторые делали попытки погнаться за бегущим человеком. А Лосик вновь и вновь возвращался к разговору с Федором. "Мечты и надежды. Мечты и надежды…" Потому что бороться хорошо, но глупо, думал он. Потому что рано или поздно, проиграет каждый. Но если я доживу до старости, вспоминать буду то же что и сейчас: бескрайнее поле и дорогу вдалеке, неказистый ангар с прогнившей крышей и тех, кого спас от голода, кому заменил отца с матерью…

Жилые кварталы закончились. С другой стороны дороги ржавели самодельные металлические гаражи, а за ними раскинулось засеянное подсолнечником поле. Городские кварталы оборвались так резко, и так внезапно раскинулось над головой высокое небо, что на мгновение Лосику показалось, словно он вновь оказался в потерянном раю.

– Вадим, подожди!

Лосик обернулся и увидел Тагира Темирханова, человека в их отделении незаменимого, знающего почти все тюркские наречия, диалекты таджикского языка, дари и пушту. С Темирхановым у него с первого дня сложились непростые отношения, этому человеку Лосик инстинктивно не доверял. Как, впрочем, не доверял выходцам из Средней Азии, с Кавказа и всему кочевому цыганскому народу. Сказывался опыт нажитый в годы бродяжничества.

– Поговорить нужно, Вадим,– Тагир протянул для пожатия руку.– Не то ты глупостей наделаешь. А у тебя семья, сам молодой, тебе еще жить да жить.

– О чем это ты?– Лосик заметил припаркованную возле гаражей машину Темирханова.– Ты ждал меня?

– Да, ждал. Может, в машине поговорим?

– Нет, лучше на свежем воздухе.

Темирханов несколько замешкался, полез в карман за сигаретами. Видимо, Лосик отказом сесть в автомобиль нарушил план. Это был высокий на полголовы выше Лосика сухопарый человек, по внешности которого невозможно было определить возраст. И Лосик не сомневался, что в его машине всегда можно было найти анашу и насвай ¹.

– О чем ты хотел поговорить со мной?– Лосик попытался поймать его всегда ускользающий от собеседника взгляд.

– Хочу тебя предупредить как друга. Скоро мы будем много работать с цыганами, чтобы ты ничему не удивлялся  и молчал, если увидишь что-то непонятное… Ты – честный. Так нельзя пока.

– Пока? А когда можно будет?– Лосик спросил так напористо, что собеседник машинально отступил назад.– Кто тебя послал?

– Какая тебе разница? Ты умный ведь, сам думай. Машина, квартира, все тебе, пожалуйста. А будет еще лучше.

– Что еще велено передать?

– Уважают тебя люди, а договориться всегда можно. Посмотри, как пушеры ²живут, молодые совсем, а все у них есть! Нам платят, мы ментам торговца «сдаем». Мент не чешется – в газету пишем. С нами скоро все дружить будут. Как ты, а?..

– Мразь!– Лосик схватил Темирханова за отворот футболки. Тот забрыкался, вырвался.

– Дурак ты, что ли, а?!– Яростно закричал во всю глотку, но отскочил, когда Лосик сделал шаг вперед.

– Сука продажная,– Лосик с оттяжкой пнул таджика в живот и тяжело, вложив в кулак вес всего тела, ударил по лицу. Он не был похож на бойца, но дрался жестоко и умело, почти всегда выходил из схваток победителем, хотя бить людей не любил.– Паскуда…

Темирханов распластался на пыльной обочине и в этот момент вряд ли понимал, что с ним происходит. Мычал что-то нечленораздельное и все пытался поднять голову. Лосик потер кулак, с сожалением посмотрел на поле за гаражами и побежал обратной дорогой.

Этот день у него был свободным, что-то вроде выходного у рабочих людей. Но пока Темирханов не пришел в себя, не успел предупредить подельников, Лосик должен был поговорить хотя бы с Коротковым, с человеком, возглавлявшим отделение Фонда.

Он бежал в центр города и думал о том, что снова сбылись слова Федора, когда тот говорил о продажности и предательстве. О  том, что пока подобные организации и фонды не возглавят люди молодые, ненавидящие наркотики и способные идти до конца без компромиссов, их работа будет похожа на детскую игру в казаки-разбойники, когда все друг друга знают в лицо.

На автобусных остановках уже стояли люди, и воздух уже успел пропитаться выхлопными газами. Из приоткрытых окон доносились голоса телевизионных ведущих. Воробьи устраивали гвалт в кронах деревьев и под крышами остановочных комплексов. Мимо Лосика проносились машины. Несколько раз его окликали с тротуаров, но в ответ он только поднимал руку в знак приветствия и бежал дальше.

– Что случилось, Вадим?– Коротков пропустил Лосика в прихожую. Лицо у него было заспанным.

– Можем поговорить с глазу на глаз?

– Без проблем. Ты знаешь, своих я к теще отправил. Не разувайся, проходи в гостиную. Я сегодня "генеральную" делать буду.

– Сергей, я тебе доверяю,– Лосик подошел к окну.– Определенные подозрения у меня были с первого дня. Но мы работали, и это приносило результат.

– Что случилось?– Повторил вопрос Коротков и сел в кресло.

– Полчаса назад у меня был разговор с Темирхановым. Тебе это ни о чем не говорит?

– Нет. Пока что мне это ни о чем не говорит.

– Я не считаю тебя наивным человеком, а твоей осведомленности даже завидую. Но вот Темирханов открыл мне кое-какие тайны. И сейчас я уже не знаю, как быть.

Коротков не спеша закурил:

– Может ты его неправильно понял?– Он посмотрел на Лосика.– Не торопись с выводами, Вадим. Я бы не хотел из-за недоразумения потерять одного из лучших. Не знаю, о чем вы говорили. Бог с ним с Темирхановым! Забудь, словно ничего не было. Занимайся своим делом. Таких людей как ты очень мало. Пойми, такие люди на вес золота. А с Темирхановым мы разберемся…

– Но ведь он тоже на вес золота,– усмехнулся Лосик.– Правильно? Знает языки, знает обычаи, знает людей… Я думаю, что он купил тебя с потрохами! Сначала купил, а потом запугал полунамеками, россказнями и баснями азиатскими. Но раз он сделал это с тобой, значит, все, что ты говоришь людям – ложь! К тебе за помощью матери приходят, а ты им в глаза врешь. К тебе пацаны бегут за поддержкой, и ты их обманываешь. Ты такое же дерьмо как цыгане, таджики, как наша сволочь, спаивающая свой народ!

– Нет, Вадим, подожди. Выслушай меня. Все не так как ты думаешь.

– Прекрати врать хотя бы сейчас! Ты лжешь и уже не замечаешь этого…

Договорить ему не дали. Кто-то настойчиво рвался к Короткову, и Лосик уже догадался – кто.

– Извини, я сейчас,– хозяин квартиры все также неторопливо встал и направился в прихожую. Он, вообще, все старался делать без спешки и суеты.

– Тебе сказать, кто пришел?– Лосик снова отвернулся к окну.

В прихожей завозились. Коротков бубнил что-то успокаивающе.

– Слушай, я мальчик, да?!– Послышался взбешенный фальцет Темирханова.– Ты меня за руки не держи!

Лосик сделал глубокий вдох, огляделся по сторонам и взял с книжной полки увесистого лебедя из темного стекла.

Таджик выскочил из прихожей с неразборчивыми воплями и, размахивая металлической дубинкой, бросился на Лосика.

Лосик несильно размахнулся и влепил тяжелый кусок стекла ему в лоб. Таджик взмахнул руками, задел кончиком дубинки люстру и опрокинулся на спину. И снова он распластался на полу, бормоча под нос что-то нечленораздельное.

– Больше я у вас не работаю,– Лосик перешагнул через Темирханова. И прошел возле Короткова, едва не задев плечом.

На следующий день Лосик дожидался председателя отдела городской администрации по делам молодежи. С этим толковым пятидесятилетним человеком он несколько раз сталкивался за прошедший год и в свое время даже получил приглашение перейти на работу в отдел. Сейчас он надеялся, что оно еще осталось в силе.

В начале десятого по лестнице стремительно зацокали женские каблучки, и в коридор буквально ворвалась молодая женщина. Высокая, стройная, окутанная волнами легкой материи, она больше напоминала актрису, готовую начать скандал из-за беспорядка в гостиничном номере. Лосик посторонился, когда она остановилась возле дверей кабинета.

– Вы ко мне?– Спросила его на удивление мягким и спокойным голосом, не вяжущимся с такой яркой внешностью и стремительной походкой.

– К Станиславу Александровичу.

– Заходите, я временно исполняю его обязанности.

Лосик прошел вслед за ней.

– А что случилось с Беляевым?

– Он перешел на другую работу. В область,– двигалась она все также стремительно, что-то переставляла, открывала, передвигала на столе.– Присаживайтесь. Я, Вербицкая Юлия Дмитриевна. По какому вопросу?– Она села за стол и вдруг замерла. После недавнего обилия движений, это было похоже на цирковой фокус.

– Собственно, я уже сомневаюсь, что вы можете помочь мне,– после короткой паузы сказал Лосик.– Не так давно Станислав Александрович пригласил меня помощником к себе.

– Я могу дать вам его телефон.

– Может быть, помощник нужен вам? Мне бы не хотелось уезжать из города.

– У вас есть педагогическое образование?

– Нет, но у меня есть опыт работы с трудными подростками.

– А где вы работали до этого?

– В Фонде "Чистый город". Я понимаю, у вас на примете есть свои люди с образованием. И вы их хорошо знаете. Но они вряд ли имеют представление о криминальной подоплеке жизни подростков. В городе почти нет дворовых клубов и спортивных секций. А там, где они есть, взрослые понукают детьми.

– Да, вы говорите как Беляев.

– Поэтому он хотел видеть меня своим помощником.

– Кстати, сколько вам лет?

– Двадцать один год. Несколько лет я провел в детском доме. Был беспризорником. Рассказывать о себе не умею. Но Станислав Александрович знает мою историю.

Вербицкая встала из-за стола и подошла к окну.

– Не хочу обнадеживать вас,– задумчиво произнесла она.– Но с Беляевым я поговорю. Оставьте свои координаты, в случае необходимости я вас найду.

– Да, конечно,– Лосик вырвал из записной книжки листок, записал домашний адрес и телефон.– Меня может не оказаться дома, но вы все сможете передать жене. Ее зовут Лиза,– он сделал еще одну пометку.– До свидания.

– Всего доброго.

Вербицкая постояла возле окна, проводила его задумчивым взглядом. Она не спешила делать выводы. Этому ее научил отец. Пройдут долгие годы, прежде чем поймешь, кто живет и работает рядом с тобой, не раз говорил он. А то, что принято называть мнением только мешает объективному восприятию окружающих. Люди непредсказуемы и непостоянны, твердил ей отец. Доверяй только тем, кто знает себе цену. Этот посетитель показался ей именно таким человеком. Зрелым и знающим себе цену. Ей на самом деле нужен был помощник: молодой, опытный, решительный. Кандидатур очковтирателей и подхалимов на самом деле хватало – в этом ее посетитель не ошибся. Но такие помощники ей даром не были нужны. В конце концов, она решила навести справки у Беляева.

А Лосик тем временем неторопливо шел по тротуару. Было тепло и безветренно, в кронах деревьев галдели воробьи. Лосик не спеша шел через дворы, пересекал скверы и уже машинально отмечал то, что открыто для наметанного глаза. Вот в этом сквере вечерами собирается разбитная компания, везде раскиданы упаковки от презервативов и остатки выкуренных "косяков". А на первом этаже старого панельного общежития, расположился притон – городской "гадюшник", в котором кого только не встретишь вечерами, и забулдыг, и наркоманов, и бригаду слесарей-ремонтников, получивших аванс, и педерастов, и шлюх. А вот в этом подвале живут дети.

Лосик осторожно, опасаясь спугнуть пригревшихся на солнце оборванцев, подошел к трущобного вида двухэтажке.

– Привет, бандюги!

Беспризорники не то чтобы встрепенулись, но головами завертели во все стороны. Они были похожи на зверят. Если подкрадешься к ним незаметно, не спугнешь, то погладишь по мягкой шерстке, а испугаешь – прыснут в траву и кусты, разбегутся в разные стороны, рядом пройдешь не заметишь.

– Здрасьте,– откликнулось два-три голоса. Остальные к появлению Лосика остались безучастны.

Лосик присел рядом с ними на корточки. В разговор вступать не спешил, дал им время рассмотреть себя получше.

– Фема-борода здесь живет?

– Вроде нет,– протянул самый разговорчивый.– Здесь Катька-вертолет, Камаз, Сивуха живут. Багорик иногда приходит.

– Чё ты разбделся?!– Одернул его старший в ватаге.

– Не, он не мент,– снова протянул разговорчивый.– Я его с Кокандом на базаре видел.

– Чё ты "гонишь"?! Коканд и есть мент!

Лосик улыбнулся, слушая их ленивое препирательство.

– Держите, пацаны! Вот вам стольник. Да, не гавкайте друг на друга. Не мент я,– Лосик протянул разговорчивому сотенную.– Поешьте.

Они разом уставились на него и все с недоверием. Если схватят деньги и убегут, тогда все, так и будут бегать при каждой встрече. Если, нет, запомнят, –  можно будет навещать изредка, подкармливать, приручать, и узнавать то, что ни в одной оперативной сводке не узнаешь.

Лосик слышал, как шушукаются за его спиной:

– Чё это он?!

– Может это, дурак какой-то…

– Пошли отсюда. Камаз вон из окна "подсекает"…

Лосик представил, как они теперь уже злобно таращатся на бородатую, испитую образину в окне второго этажа, и спрятал улыбку. Он шел, не оборачиваясь, чтобы не испортить произведенное впечатление.

Сколько опасностей, сколько зла и искушений их окружает. Как трудно, почти невозможно стать им людьми, изо дня в день наблюдая скотский образ человека: изворотливого лгуна, преступника, опустившегося пьяницы. Когда в стае, но одинок, голоден и не знаешь родительской ласки. Когда отец с матерью становятся хуже врагов, и от них тоже не жди пощады…

Лосик остановился посреди людного двора и с ненавистью посмотрел вдаль. Кто ответит за их страдания? Он перевел дыхание. Наверно, со стороны он был похож на наркомана. Прохожие обходили его стороной, многие оглядывались с опаской. Он перешел через дорогу и сел на скамью в тени деревьев. Вынул из кармана бумажник и пересчитал наличность. Сейчас после схлынувшей волны раздражения ему захотелось устроить в своей семье маленький праздник. Захотелось немного развеяться, отвлечься от навалившихся проблем.

Ему шел двадцать второй год, но начиная с десяти лет, каждый последующий год его жизни стоил пяти лет рядового человека и гражданина, воспитанного в благополучной семье, получившего образование и воспитание, каждый день видевшего перед собой примеры привычного для нормальных людей поведения. Иногда Лосик чувствовал себя стариком. Это пугало его настолько, что он, давно забывший о страхе, испытывал душевное смятение, и как любой сильный человек пытался справиться с этим страхом в одиночку. Возможно длительные утренние пробежки были только попыткой убежать от самого себя в те часы, когда мир еще спал, когда Лосик оставался наедине со страхом.

Он поднялся со скамьи и пошел домой. По дороге купил фрукты и сладости, пиво с копченой рыбой. Он не пропустил ни одного магазина и киоска, в каждом прикупая какую-нибудь мелочь. И с каждой новой покупкой его настроение улучшалось. Только одного он не заметил в то утро – молодого чернявого парнишку, неотступно следовавшего за ним.

Через два дня он снова встретился с Вербицкой.

– Я разговаривала о вас с Беляевым,– сказала она.– Неужели все это правда?

– Это вся правда,– без улыбки ответил Лосик.– Вы решили взять меня на работу?

– Да, но только с испытательным сроком. Вы умеете пользоваться компьютером?

– Умею. Знаю машинопись, есть права на вождение автомобилем.

– Документы у вас с собой?

Времени было около одиннадцати утра. После выполнения необходимых при трудоустройстве формальностей, они вернулись в кабинет. Вербицкая включила чайник, поставила на стол две керамические кружки, пачку затяжного печенья и чай в пакетиках.

– К двенадцати нужно подъехать к заводу "Металлист", забрать председателя профкома. Съездим в летний лагерь "Родничок". Лагерь сдали в эксплуатацию неделю назад, уже был заезд, но кое-какие недоделки, конечно, остались. Проверим, как заводское начальство держит слово.

Пока она говорила все это, успел закипеть чайник.

– Давай перейдем на "ты",– неожиданно предложила Вербицкая.– В официальной обстановке величать друг друга по имени-отчеству это одно, а в общении между собой можно отбросить формальности. Мы люди одного поколения и, возможно, будем работать не один год…

– Я согласен,– кивнул Лосик.

Пока в кружках настаивался чай, Вербицкая вкратце изложила круг его обязанностей.

– Беляев рассказал мне о твоих планах устроить фестиваль молодежной культуры,– она пододвинула к Лосику сахар.– Интересно было бы услышать из первых уст.

– Это скорей мечта чем четкий план. Хотя мечта вполне осуществимая. В Москве делается все, чтобы подрастающее поколение не чувствовало себя ущербным. Но все это, и телепередачи, и творческие конкурсы выглядят искусственными, даже ненастоящими. Многим и многим из тех кто обладает талантом до Москвы не добраться, особенно в детстве и юности. А ведь кроме Твери, Воронежа и Курска, есть еще Зауралье, Поволжье, Урал, Сибирь и Дальний Восток. Все то, что называется провинцией. А до нас ближе, чем до Москвы, и мы не такие спесивые, в отличие от столичных господ.

Вербицкая слушала его с полуулыбкой. Ей всегда нравились люди, мечты и цели которых не ограничивались меркантильным набором преуспевшего в жизни человека: квартира, машина, дача, и желательно все это в двух комплектах.

Она взглянула на часы.

– Вадим, все это очень интересно и хорошо, но нам пора. Иначе Парамонов найдет себе занятие увлекательней.

Председатель профсоюза завода "Металлист" Илья Степанович Парамонов оказался приземистым шестидесятилетним человеком. От входной двери профкома до их машины, стоявшей на обочине в десяти метрах от него, Парамонов добирался ровно семь минут. После энергичных переговоров с группой рабочих его несколько раз перехватывали на полпути к машине и отводили в сторону.

– Юлия Дмитриевна, прошу прощение,– он церемонно раскланялся, открывая дверцу автомобиля.– Лето для нас особенно горячее время. Зарплату на заводе задерживают уже за два месяца. Дворец культуры и Дворец спорта завод передает на баланс города, и это тоже беспокоит людей.

– Ничего-ничего,– кивнула Вербицкая.– Я вас прекрасно понимаю.

Парамонов устроился на сидении рядом с ней и захлопнул дверцу.

– Здравствуйте, молодой человек.

Лосик кивнул в ответ. Откровенно говоря, к таким людям он не испытывал особого доверия. Не может в жизни человека что-то кардинально измениться, если по двадцать, а то и по тридцать лет кресла занимают одни и те же чиновники, администраторы, руководители.

– Генеральный директор сегодня вновь поднимал вопрос об использовании детского лагеря в зимний период,– тем временем толковал Парамонов.– Я знаю вашу позицию и сам, кстати, критически отношусь к этой затее. Но времена такие наступили. Огромные жилые комплексы должны окупать себя. Можно ведь приглашать на зимний период людей творческих. Александр Сергеевич, насколько я помню, особенно плодотворно работал именно в этот период…

– Превратить детский лагерь в хлев я не позволю,– оборвала его Вербицкая.– Меня поддержит и отдел образования и мэр города.

– Завод так много помогает городу,– глубокомысленно изрек ее собеседник.– У экономического отдела вариантов очень много. Ко всему прочему, это новые рабочие места. И я думаю, что мэр поймет позицию завода.

– Дорогой мой Илья Степанович! Беляев очень хорошо проинформировал меня по этому вопросу. Вы вместе с экономическим отделом не успеете оглянуться, как лишитесь лагеря так же, как лишились цеховых баз отдыха на озерах…

– С цеховыми базами мы разберемся, и виновных накажем,– парировал ее выпад Парамонов.

Намек Вербицкой понял не только он, но и Лосик. Несколько баз отдыха построенных почти каждым цехом завода "отжали" криминальные структуры. Классическое "кидалово", начальники цехов расплачивались за свои длинные языки или за карточные долги сыновей, за пристрастие своих детей к наркотикам и рискованным аферам.

– Мы с ними разберемся,– повторил Парамонов, хотя сам в это не верил.

– И все же я буду против,– упрямо повторила Вербицкая, имея в виду свою собственную позицию по эксплуатации лагеря в зимний период.

– Не будем ссориться, Юлия Дмитриевна,– улыбнулся Парамонов.– Думаю, со временем мы придем к обоюдному согласию. А после реконструкции лагеря, которая всех приятно удивит, вы свое решение непременно измените.

Они незаметно выехали за черту города. По обе стороны дороги тянулся  светлый березняк. Лосик вел машину аккуратно и по привычке внимательно слушал пассажиров.

– Уже завтра в клуб должны привезти новую аппаратуру. Завод потратил на это сто двадцать тысяч рублей,– тем временем толковал Парамонов.– Думаю, уже в этом году мы во всех корпусах поставим новые телевизоры. И, вообще, по прогнозам синоптиков лето нынче будет отличное. Детвора отдохнет на славу…

– Сегодня я хотела бы еще раз пройти по корпусам.

– Непременно, Юлия Дмитриевна.

Лагерь отдыха был построен в речной долине в окружении холмов покрытых хвойным лесом. Место было живописное. Здесь все утопало в зелени. Ярко блестели оцинкованные крыши корпусов. То тут, то там глаз замечал гипсовые фигуры пионеров с горнами или спортивными снарядами в руках. И повсюду бегала детвора. На обширной поляне играли на нескольких площадках в волейбол, крутились карусели, на футбольном поле гоняли мяч. Глядя на это шумное, звенящее детскими голосами царство, Лосик невольно улыбнулся.

– Вадим, остановись возле этого здания,– попросила его Вербицкая.

Лосик притормозил возле небольшого одноэтажного строения. Навстречу им вышла высокая, плотная женщина средних лет. Улыбнулась Парамонову, а Вербицкую подхватила под локоток как старую подругу.

– Вы, Юлия Дмитриевна, к нам зачастили,– сказала она.– От большого доверия или наоборот?!

– Вы, Наталья Сергеевна, не принимайте близко к сердцу,– отозвалась Вербицкая.

В их беседе явно угадывался какой-то подтекст, и было совершенно ясно, что знают они друг друга давно. Женщины и Парамонов остановились поодаль и принялись быстро и деловито переговариваться, одновременно поворачивая головы то на двухэтажную столовую, то на утонувшие в зелени корпуса, то на спортивные площадки.

Лосик облокотился на горячую от солнцепека крышу автомобиля и даже с истомой вздохнул:

– Красота…

Сейчас он понимал, почему заводское начальство настаивало на эксплуатации лагеря в межсезонье. От желающих отдохнуть в этом живописном месте наверняка отбоя не будет. И наверняка это предприятие принесет немалую прибыль. Хотя трудно было предугадать и то, какой эта местность станет через несколько лет.