Текст книги "Краденая магия. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Денис Кащеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 18

в которой мой поезд трогается

Вагон, в который мы вошли – средний из трех в составе – оказался внутри разделен на две части. Первая представляла собой узкий коридор, в который выходили дверцы четырех купе – всё, почти как в знакомых мне по родному миру поездах дальнего следования. Если, конечно, не считать белого пушистого ковра, в котором ноги утопали по щиколотку, обитых малиновым шелком стен и двух хрустальных люстр под потолком, призванных это великолепие освещать.

Вторую половину вагона от наших любопытных взоров покамест закрывала тяжелая бархатная портьера.

– Молодая графиня, прошу, – указал Алексеев Воронцовой на крайнюю дверь. – Сударь, это ваше, – судя по жесту майора, следующее купе предназначалось Ясухару. – Молодой князь, вам сюда, – мне досталось третье. Себе заместитель начальника корпуса, очевидно, выбрал последнее. – На полчаса вы свободны, затем прошу всех явиться в салон, – кивнул старикан на отгороженную часть вагона. – Фуражки с собой не берите, если пожелаете, можете также снять кители – застолье объявлено неформальным. Тем не менее, если китель останется на вас – он должен быть застегнут на все пуговицы. То же самое в любом случае касается рубашек, – заметил он, почему-то строго посмотрев при этом на Милану. – Все ясно?

– Ясно, господин майор, – пожав плечами, кивнула девушка.

– Всем все ясно? – перевел Алексеев суровый взгляд на нас с Тоётоми.

– Так точно, господин майор, – браво ответили уже мы с японцем.

– Тогда обустраивайтесь.

Надавив за изогнутую ручку, я распахнул дверцу – она отъехала в сторону, уйдя в стену, как и в привычных мне поездах – и шагнул в купе. Успев, впрочем, заметить, что свои двери Воронцова и Ясухару открыли, руками к ним не прикасаясь – то есть магией. Ну да, мы же не на территории корпуса, да и не абитуриенты уже. Должно быть, отныне для нас иные правила. Жаль, я их не знаю – раньше меня в подобных вопросах Надя просвещала, а теперь…

«А теперь, сударь, вы, конечно же, напрочь отрезаны от любых источников информации. Прискорбно, не правда ли?» – съязвил фамильяр.

«Ох, Фу, о вас я не подумал…»

«Сим мне, наверное, стоило оскорбиться – не знай я, что ваше сожаление об отсутствии с нами Надежды Александровны отнюдь не ограничивается потребностью в консультации эксперта!»

«Слова в простоте не скажете! – хмыкнул я. – Заявили бы прямо: тоскуете, мол, сударь, по Надежде Александровне!»

«Ну, можно, конечно, выразиться и так, в лоб».

«Так – да нет так! Я, конечно, болван, но то, что учудила она…»

«А я вовсе и не валю все на вас, сударь! Собственно, я вообще не касался вопроса вины – на сию стезю разговор вы сами повернули!»

«Вот и закончим на этом», – буркнул я.

«Как пожелаете, сударь».

«Паук» умолк, и я наконец оглядел предоставленное мне дорожное обиталище. Купе было стандартного размера, но спальное место в нем имелось всего одно. Вагонной полкой его, правда, было не назвать – слева от входа, у стены, стоял широкий диван с кожаной спинкой и подголовниками. Напротив него располагался письменный стол из полированного дерева, на углу которого красовались массивные бронзовые часы – машинально я засек по ним тридцать минут, выделенные нам Алексеевым. К столу прилагался стул, спинку и сиденье которого обтягивала ткань в цвет обивки стен – здесь, как и в коридоре, это был малиновый шелк. На квадратном окне висела не какая-нибудь там легкомысленная занавесочка – полноценные шторы, раздвинутые и перехваченные посередине толстым шнуром с кистями.

В стене рядом со столом обнаружилась неприметная дверца – пониже и поуже, чем входная. Я заглянул за нее: там прятался персональный санузел: фаянсовый унитаз, раковина и даже душ. На позолоченных крючках висели два полотенца – большое и маленькое – и синий банный халат.

Покачав головой, я вернулся в жилую часть купе, и в этот момент поезд тронулся. Плавно и совершенно неощутимо – если бы перрон за окном вдруг не поплыл назад, я бы нипочем не догадался, что наше путешествие началось.

* * *

Вторая половина вагона, отделенная от зоны купе портьерой – ныне отдернутой – оказалась одним большим залом. Посреди него стоял овальной формы обеденный стол, способный вместить за собой минимум дюжину человек. Но сейчас он был накрыт только на пятерых. Ровно столько нас за ним и сидело: разделить трапезу с избранной троицей и заместителем начальника Федоровского кадетского корпуса в салон явился офицер Собственного Его Императорского Величества Конвоя – личной охраны царя Бориса – представившийся есаулом Семеновым. Одет гость (а может быть, наоборот, хозяин) был в длиннополый – ниже колен – алый кафтан с двумя рядами узких вертикальных кармашков на груди, из которых высовывались кончики каких-то металлических трубочек – кажется, это называется газыри, в моем мире у казачьего костюма подобная деталь тоже встречается. Пояс и эполеты есаул носил серебряные.

Мы с Тоётоми явились одетыми по полной форме, если не считать фуражек, а вот Воронцова воспользовалась разрешением Алексеева и китель оставила в купе. Сам заместитель начальника корпуса был в своем обычном зеленом мундире, наглухо застегнутом.

Наш поздний обед (или, скорее, ранний ужин – майор предупредил, что больше нас до самого Петрополиса кормить не будут, разве что утром предложат чай) начался не с традиционных пирогов, а с легкого овощного салата. Вино к нему подали белое – что-то вроде шампанского – в высоких узких фужерах.

Едва полные бокалы опустились на стол, как есаул Семенов взялся за свой и поднялся на ноги.

– За Государя Императора Бориса! – провозгласил офицер, салютуя нам фужером.

Все остальные дружно задвигали стульями, также торопясь встать.

«А вино-то с сюрпризом, сударь!» – внезапно заметил фамильяр, стоило моим пальцам коснуться стеклянной ножки бокала.

Я вздрогнул, едва не опрокинув содержимое фужера на скатерть.

«Снова яд?!» – спросил, похолодев.

«Нет, не настолько все плохо. Не яд. Но кое-что добавлено. Хитрый составчик, усиливающий чувство эйфории – и, скажем так, снимающий некоторые барьеры. Например, если вдруг вы злоумышляете против Государя Императора – то через пару часов непременно в красках поведаете о сем господину есаулу».

«А, ну это не страшно. Я Государю Императору ничего плохого не желаю», – отлегло у меня от сердца.

«Ой ли, сударь? А кто только что примерял царскую корону Светлейшему Князю Романову? Сие ли не крамола?»

«Так я же не всерьез!»

«А всерьез и не нужно. Довольно станет и пустой болтовни».

«Что же делать? Может, уронить бокал на пол, как в прошлый раз?» – пришла мне в голову идея.

«Во время тоста за Государя Императора? Вы с ума сошли, сударь? Дайте-ка я лучше сию добавку нейтрализую!»

«А вы можете?»

«Не мог бы – не стал бы предлагать».

«Так делайте! – торопливо бросил я – Алексеев на меня, замешкавшегося, уже недобро косился. – Только, если можно, эйфорию оставьте – что зря добру пропадать!» – попросил я затем.

«Сие сильно усложнит работу. Так что нет уж, сударь, будет с вас эйфории от самого вина», – усмехнулся Фу.

«Так что, когда можно будет пить?» – теперь уже на меня удивленно смотрел и есаул.

«Еще секундочку… Все, сударь, пейте смело!»

Пять бокалов, соприкоснувшись краями, звякнули.

Вино, кстати, оказалось недурным – мягким, с легкой цитрусовой кислинкой. Градус в нем не ощущался вовсе.

Осушив фужеры – пили, не сговариваясь, до дна – мы заняли свои места, дабы отдать должное салату. Ужин начался.

* * *

В свое купе я вернулся часа через два – сытый и в прекрасном настроении. Последнее, кажется, посетило меня сегодня впервые с момента, как мы разругались с Надей. Может быть, по доброте душевной фамильяр все-таки оставил мне чуток бонусной эйфории?

Как бы то ни было, ни малейшей потребности срочно броситься к есаулу Семенову с признаниями в явной или мнимой измене я точно не ощущал. Интересно, кстати, а что там у Воронцовой с Ясухару? Не тянет сделать никакое заявление?

«Вы подозреваете своих спутников в крамоле, сударь?» – поинтересовался «паук».

«Чужая душа – потемки, – философски заметил я, расстегивая черный китель. – Тоётоми, конечно, вряд ли: не нравился бы ему наш Император – сидел бы в своей Японии…»

«А может, враги царствующей династии его специально сюда подослали?» – предположил Фу.

«Шутите?» – нахмурился я. Китель отправился на спинку стула, и я принялся было стягивать с ног сапоги, но замер, обдумывая слова фамильяра.

«Шучу, сударь», – успокоил меня тот.

«Если бы прям вот подослали – аж из Японии – наверняка предусмотрели бы что-нибудь против какой-то там дурацкой добавки в вино», – заметил я между тем.

«Не такая уж она и дурацкая, сударь. Но в целом я с вами согласен».

«Вот! Так что едва ли Ясухару задумал что-то плохое… – кивнул я. – А вот от Воронцовой всего можно ожидать!» – добавил с усмешкой после короткой паузы, плюхаясь на диван, блаженно опуская затылок на подголовник и закидывая ногу на ногу.

«От Воронцовой всего можно ожидать, – повторил за мной Фу. – И вот сему лучшее подтверждение!» – неожиданно продолжил он.

«Где?» – не понял я.

В этот момент дверь моего купе распахнулась – войдя, запереть ее не позаботился.

На пороге стояла Милана.

Указательный и средний пальцы моей руки сами собой скрестились, выставляя магический щит.

«Не нужно, сударь», – почему-то остановил меня фамильяр.

– Всегда наготове? – ухмыльнулась молодая графиня, заметив мой недвусмысленный жест. – Расслабьтесь, сударь: я сегодня с миром! – продемонстрировала она мне свои руки.

Известных мне комбинаций ее пальцы не составляли. Но долго ли это исправить?

«Угрозы нет, сударь, – заверил меня Фу. – По крайней мере пока».

«Пока?»

«Сами же сказали: от молодой графини всего можно ожидать. Но сейчас она настроена дружелюбно. Даже более чем».

«Более чем?» – я наконец убрал щит.

– Так-то лучше, – хмыкнула Воронцова, входя в купе.

За ее спиной щелкнул, запираясь, замок – от неожиданности я чуть было снова не призвал щит, но на этот раз успел сдержаться.

– Хорошо в салоне посидели, не правда ли? – проговорила Милана, неспешно приблизившись к моему дивану.

Кителя на ней по-прежнему не было, но теперь, вопреки запрету Алексеева, оказалась расстегнута и верхняя пуговичка рубашки… Оп-па! Уже две верхние пуговички!.. Нет, три! Магия…

Стоп. Серьезно?

Подняв ногу, Воронцова водрузила туфлю на диван, почти задев тупым мысом мой локоть. Узкая юбка немного задралась, приглашающе обнажив коленку. Ну, как обнажив – там же еще чулок был… Не долго думая, я положил на эту коленку свою ладонь.

– Ну вот, другое дело, – уже почти по-доброму улыбнулась молодая графиня.

Пуговички у нее на груди продолжали расстегиваться, одна за одной. Ну, что тут можно сказать? В отличие от некоторых, бюстгальтер Милана носила. Может, с кадетской формой так полагалось, а может, размер прелестей попросту не оставлял Воронцовой иного выбора.

– Зеркало свое на всякий случай придержите, сударь, – проговорила брюнетка, склоняясь ниже, и когда я едва ли не на автомате кивнул, уже на моей сорочке верхняя пуговица чудесным образом выскользнула из петельки.

Ну что ж… Моя ладонь, оставив выставленную Миланой коленку, скользнула выше – по крутому бедру. Пальцы нащупали край чулка и удерживавшую его подвязку. Двигаться дальше им уже мешала узкая юбка…

В следующий миг преграда исчезла – расстегнувшись и развернувшись, юбка тряпочкой спланировала на пол. За ней туда же последовала белая рубашка Воронцовой.

– Охх… – выдохнула Милана, убирая туфлю с дивана и забираясь на него коленями.

Я немного подвинулся, освобождая ей место. Кончик черной косы махнул мне по лицу.

– Пришло время нам познакомиться поближе, молодой князь, – выдохнула девица.

Принципиальных возражений на сей счет у меня не имелось.

Глава 19

в которой я задаюсь вопросом о большой политике

Выйдя спозаранку к чаю, за столом в салоне я застал лишь Воронцову и мрачного, просто живое воплощение фразы «утро добрым не бывает», Алексеева – ни Тоётоми, ни есаула не было. Почтительно поздоровавшись с майором, я подчеркнуто нейтрально кивнул Милане. Девица ответила мне столь же сдержанно.

На мой взгляд, накануне у нас все прошло просто шикарно, однако, когда пришло время расставаться, поведение Воронцовой внезапно и резко изменилось. Она вдруг как-то совсем нехарактерно для себя засуетилась, принялась торопливо собирать по купе свои разбросанные вещи (отдельные предметы туалета обнаружились в довольно-таки неожиданных местах) и ускользнула одеваться в уборную. А после, уже выходя из купе – застегнутая на все пуговицы – вместо «Спокойной ночи!» или там «Спасибо!» процедила, обернувшись в дверях:

– Расскажете кому – убью. И никакое Зеркало не спасет!

Можно подумать, я собирался! Кому мне было о таком рассказывать? Наде?

Зеркало, кстати, в какой-то момент у меня и правда чуть не активировалось: нежностью в постели Милана отнюдь не отличалась, и в порыве страсти пускала в ход не только длинные ногти и острые зубки, но и что-то из магии. Бдительное «Кагами» тут же отреагировало – алый огонек принялся чертить в воздухе иероглиф. Однако я это дело вовремя заметил – и пресек. Походя, настолько быстро и легко – что ни на миг не усомнился в непрошенной помощи Фу, но уже утром «паук» меня клятвенно заверил, что он тут ни при чем.

«Вы же сами, сударь, попросили меня, как изволили выразиться, „не отсвечивать“, – сварливо заявил фамильяр. – Вот я и не отсвечивал!»

Ну да, было дело, попросил – а то с него бы еще сталось советами отвлекать…

«Так это я сам, что ли?» – хмыкнул я. До сих пор самостоятельно поспеть за Зеркалом мне еще ни разу не удавалось.

«Сами, сударь, все сами».

«А если бы у меня не получилось?»

«Тогда молодая графиня получила бы пару дополнительных острых ощущений. Ничего смертельного – вы же как-то выжили, сударь. Но дело могло принять неожиданный оборот».

«Неожиданный оборот и так случился, – усмехнулся я. – Даже дважды. Первый раз – когда она пришла, второй – когда уходила».

«Тут все просто, сударь. В ваше купе Воронцову привело снадобье, добавленное в вино. А потом действие оного исчерпалось – и порушенные барьеры встали на место».

«То есть все это было неискренне?! – разочарованно протянул я. – Просто какая-то голимая химия? Ну или магия – один фиг?»

«Напротив, сударь, более чем искренне. Сие зелье никому ничего не навязывает. Оно лишь побуждает к необдуманной откровенности – в словах и поступках. Просто, как оказалось, потаенные мысли молодой графини касались не злоумышления против Императора, а несколько иного…»

«Короче, за чудесный вечер спасибо мне нужно сказать есаулу Семенову? – очередь до этого моего вопроса фамильяру дошла, когда я уже оказался в салоне, в чопорном обществе Миланы и майора. – Где он, кстати?»

«Его миссия здесь завершена – с чего бы ему возвращаться? Разве что…» – «паук» вдруг осекся.

«Разве что – что?»

«Сударь, вы же заметили, что господин Ясухару также отсутствует?»

«Ну, спит еще, наверное…»

«Я как раз проверил: в купе его нет».

«И где же он тогда?» – не без труда удержался я от того, чтобы нахмуриться – Алексееву в этот момент как раз вдруг вздумалось воззриться на меня через стол.

«Пока не знаю, сударь…»

Брови мои все же обеспокоенно сдвинулись к переносице.

– Прошу меня простить, господин майор, – обратился я к заместителю начальника корпуса. – А господин Ясухару… Он… где?

– Ничего пока не доказано! – как-то совсем уж невпопад буркнул старикан.

– Что, простите? – не понял я.

– Уверен, скоро все благополучно разъяснится, – ничуть не добавил ясности новый ответ Алексеева.

– Что разъяснится?! – воскликнул я уже в некотором раздражении.

– Извольте оставить сей тон, кадет! – рявкнул на это офицер.

– Разрешите, я объясню, господин майор? – подала вдруг голос Воронцова.

Помедлив, заместитель начальника корпуса кивнул ей – будто бы с неохотой.

– Ясухару забрал есаул, – заручившись его согласием, коротко сообщила мне Милана.

– Семенов? – ахнул я.

– Здесь разве был какой-то еще есаул? – скривилась девица.

– Но… почему?

– Никто пока точно не знает. Но вчера вечером, уже уходя… гхм… к себе, я видела, как они разговаривали – Семенов и Ясухару. Не уверена, но мне показалось, что упоминался Государь Император. И еще будто бы прозвучало слово «заговор». Я тогда не придала этому значения – мало ли, может у них речь об истории зашла. О покушении на Ивана VII, например. Но, похоже, дело все же касалось отнюдь не ветхих времен…

«Зелье?» – мысленно спросил я у фамильяра.

«Вне всякого сомнения, сударь», – незамедлительно подтвердил тот.

«То есть Ясухару все-таки…»

– Ничего еще не доказано! – словно отвечая на мой безмолвный вопрос, резко, почти грубо, прервал между тем девицу Алексеев. – Совершенно уверен, что ничего дурного наш кадет не сказал и не сделал! Переговорит с господином есаулом – и снова к нам присоединится! Наверняка дело выеденного яйца не стоит!

– Хорошо бы, если так, – с сомнением покачала головой Воронцова. – Но Собственный Его Императорского Величества Конвой – это даже не IIIОтделение! Пустяками его сотрудники не занимаются. И просто так никого не забирают…

– Прекратите разводить панику, сударыня! – угрюмо потребовал заместитель начальника корпуса. Впрочем, если кто-то из нас троих сейчас и паниковал – то точно не спокойная, как удав, Милана. – Говорю вам: все разрешится благополучно! Дождемся официального вердикта!

– Как прикажете, господин майор, – кивнула девица, ловя на лету очередную чашку горячего чая.

* * *

Вопреки моим опасениям, Алексеев оказался прав: за четверть часа до прибытия на вокзал Петрополиса Ясухару вернулся в вагон. Видок у Тоётоми был, правда, так себе: самурая слегка пошатывало, взгляд покрасневших глаз беспорядочно блуждал, а попытка японца пролеветировать чашку обернулась разлитым по столу чаем.

– Что случилось?! Где ты был?! – на правах друга пристал я к возвращенцу с вопросами – благо, кроме нас в салоне к этому моменту никого не было.

– В соседнем вагоне… – не без труда выговорил Ясухару. – Беседовал с господином есаулом… И еще одним уважаемым офицером… Теперь все в порядке – насколько сие возможно… – вяло попытался он улыбнуться.

– В порядке? – всплеснул я руками. – Да на тебе лица нет!

– Сие так заметно? – нахмурился Тоётоми.

– Что заметно?

– Что я потерял лицо?

– Не знаю, что и где ты там потерял, а вот что ты забыл у чертова есаула?!

– Мне бы не хотелось об этом говорить, сударь, – пробормотал японец. С тех пор, как в рейтинге зачисленных в корпус он занял место выше моего, называть меня «сэнсэем» самурай перестал.

В этот момент в салон со стороны купе заглянула Воронцова, и почти одновременно с ней с противоположного конца, из тамбура, появился Алексеев.

– Все здесь? – ничуть не удивившись присутствию японца, заметил майор. – Отлично! Чтобы исключить всякие недомолвки, – продолжил он, обращаясь главным образом к Милане. – В отношении нашего кадета Собственным Его Императорского Величества Конвоем проведено расследование. Никаких обвинений не выдвинуто. Как я и полагал, с точки зрения законов и обычаев Империи, господин Ясухару не замешан ни в чем предосудительном!

– Из-за чего же тогда весь сыр-бор? – поинтересовалась девица. – Заговор, и все такое?

– Ни о каком заговоре против нашего Государя Императора говорить не приходится! – отрезал заместитель начальника корпуса. – А что касается так называемого Императора Японии – сие не касается ни Конвоя, ни нас с вами, сударыня!

– Так вы, сударь, выходит, местного разлива карбонарий? – повернувшись к Тоётоми, хмыкнула Воронцова – прежде, чем я успел сообразить, что тут вообще к чему. – Супротив японских властей злоумышляете?

– Невозможно злоумышлять против того, кто сам зло, сударыня, – вскинув голову, отчеканил в ответ самурай. – Но, как только что совершенно справедливо отметил господин майор, вас сие ни коим образом не касается!

– У государства Российского нет претензий к господину Ясухару, – поддержал его Алексеев. – Милостивый государь, милостивая государыня, – теперь заместитель начальника корпуса обращался к нам двоим – ко мне и Милане. – Дабы развеять возможные сомнения в отношении вашего товарища, я был вынужден раскрыть вам некоторые детали расследования. Однако требую, чтобы все, здесь прозвучавшее, сохранилось в строжайшей тайне! Сие в интересах не только господина Ясухару, но отчасти и Империи! Все ясно?

– Ясно, господин майор, – поведя бровями, кивнула Воронцова.

– Так точно, – в свою очередь ответил я, исподволь косясь на жадно отхлебывавшего чай Тоётоми.

Получается что, он враг японскому Императору? Но если тот – вассал нашего, почему тогда у России к Ясухару нет вопросов? Точнее, были вопросы – и задали их, по ходу, не в самой мягкой манере – но, выходит, полученные ответы всех худо-бедно удовлетворили?

Большая политика, блин!

Ну да и духи с ней. Главное, что японец вырвался из лап Семенова – живой и, вроде бы, относительно здоровый. Так что просто порадуемся за друга!

Между тем, за окнами вагона поля и луга, перемежавшиеся утлыми деревенскими домишками, сменились рядами высоких каменных зданий. Мы прибывали в столицу.