Текст книги "Краденая магия. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Денис Кащеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Глава 3

в которой я провожу аналогиии обращаюсь с просьбой

Свой «законный» минус Крикалев в итоге получил – аккурат как и предсказывал Фу, в размере двенадцати баллов. И это очкарик еще сравнительно легко отделался: Алексеев собирался наказать его минимум вдвое строже, что, как прямо и прозвучало, почти наверняка лишало моего манника реальных шансов на поступление – с его-то уже имевшимися в пассиве «минус 6»! Но вступился я, а когда под напором моего красноречия майор неожиданно устоял, вдруг подключился Петров-Боширов, и общими усилиями мы с поручиком убедили заместителя начальника корпуса смилостивиться над «переволновавшимся» абитуриентом.

Ну, как смилостивиться: честно говоря, общие Крикалевские «минус восемнадцать» тоже смотрелись такой себе стартовой позицией перед экзаменами – но всяко уж лучшей, чем при фатальных «минус тридцати»!

Как бы то ни было, если верить очкарику, переживал он сейчас вовсе не по поводу нового штрафа, а исключительно из-за того, что не сумел прищучить молодую графиню. На что не переставал сетовать – и по дороге к казармам, в ходе нашего рассказа Наде о случившемся в кабинете номер тринадцать, и потом, у дверей пятого чертога, где мы трое остановились, не успев договорить.

– Сие все тот жандарм, забери его духи! – в сердцах воскликнул в какой-то момент Крикалев. – Либо он слабый маг, либо попросту продался Воронцовым!

– Не думаю, – сдержанно покачала на это головой Морозова. – Я немного знакома с поручиком – он человек чести. И Сергей Казимирович всегда отзывался о нем как о весьма перспективном офицере.

– Почему же тогда он не нашел полость в печатке? – запальчиво поинтересовался очкарик. – Она там была – мне отец говорил! А он точно знал!

– Потому что это Слепок духа, – в один голос ответили мы с девушкой.

Не знаю, где почерпнула информацию Надя – может, от Огинского узнала – а меня на этот счет успел просветить Фу.

«Что это вообще за дрянь такая – Слепок духа?» – помнится, спросил я фамильяра.

«Именно что дрянь, – буркнул „паук“. – Не люблю о таком говорить!»

«И все-таки? – настоял я. – Мне кажется, это важно!»

«Слепок – он слепок и есть, – неохотно принялся растолковывать Фу. – Оттиск, отпечаток, след… Заполучить его проще и дешевле, чем заключить сделку с самим духом, даже и не самым могущественным – вроде вашего покорного слуги. И, заполучив, можно использовать в прикладной магии».

«Как использовать?» – фамильяр умолк, и мне пришлось подстегнуть его новым вопросом.

«По-разному. Слепки же тоже неодинаковы. Как и любые следы. Вот возьмем человека. Прошел он, ну, скажем, через луг. Вытоптал траву – получите след. Уронил каплю пота – еще след. Выдохнул – тоже след. Извиняюсь, нужду справил – и сие след, достаточно заметный, кстати…»

«То есть эти хваленые Слепки – оставленное духами дерьмо?» – хмыкнул я.

«В том числе. Аналогия, разумеется, не прямая – но суть передает более-менее верно. Есть дерьмо, а есть любители в нем копаться. Китай сим особо славится: артефакты на основе Слепков духа – их конек».

«Понятно… И вот из такого дерьма Воронцова носит перстенек?»

«В некотором смысле – да. Конечно, у молодой графини на пальце не хлам, что ушлые контрабандисты продают по империалу за артефакт. Сие старый – и по-настоящему сильный – Слепок!»

«Особо вонючее дерьмо?»

«Если владельцу перстня нужно, чтобы внутри печатки была полость для яда – там будет полость. Если понадобится оную полость скрыть – таковая исчезнет, и ни один эксперт вам не докажет, что она когда-то существовала. И, разумеется, сие лишь малая толика возможностей Слепка, принадлежащего Воронцовой. Так, с его помощью без труда можно левитировать ту же каплю яда, при этом в ауре отпечатается обращение мага к перстню, но не суть выполненной операции! Поэтому-то молодая графиня с такой легкостью была готова согласиться на сканирование – никаких улик против нее сия процедура бы не принесла!»

«А может, там все проще: яд переправил в бокал кто-то из прихвостней Миланы, поэтому она и осталась чистенькой», – предположил я.

«Возможно, но маловероятно, – не согласился фамильяр. – Ныне для Воронцовой дело чести – разделаться с вами лично, сударь. Перепоручать сие манникам молодая графиня не стала бы».

«Синдром Волан-де-Морта, блин! – буркнул я. И, заметив, что Фу умолк, счел необходимым пояснить. – Книга есть такая в нашем мире, сказка – как раз про волшебников. Там один злодей хотел непременно убить главного героя сам. На чем в итоге и погорел. Было так…»

«Благодарю, я уже нашел в вашей памяти сию занимательную историю, сударь, – перебил меня „паук“. – Замечу к слову, что так называемые волшебные палочки, которые используют ее персонажи – типичные Слепки духа. А еще хочу предостеречь: вы у нас, сударь, увы, никакой не избранный. И даже с моей помощью остаетесь уязвимы!»

«А то я этого не понимаю… – проворчал я. – Тоже мне, открыли Америку!»

«Ох, сударь, не поминали бы вы сей злосчастный континент всуе!»

Сделав себе мысленную пометку при случае разузнать про Америку поподробнее, тогда диалог с фамильяром я был вынужден на этом прервать: пришло время бросить все силы на спор с Алексеевым о размере штрафа моего манника.

Сейчас же, переглянувшись с Надей, я кивнул девушке: объясняй, мол, ты.

– Слепки духа существует по особым законам, – повернувшись к очкарику, заговорила Морозова. – Связано это с тем…

В течение следующих трех минут Надя вкратце изложила Крикалеву все то, что я уже слышал о Слепках от Фу – разве что без сравнений с дерьмом обошлась. Зато уже очкарик не удержался от вонючего словца – благо хоть на изысканный французский манер.

– Вот же merde! – угрюмо бросил он, выслушав Морозову. Тут же, впрочем, сконфузился: – Мои извинения, сударыня. Прошу прощения, Ваша светлость… Но получается, Воронцова с этим перстнем что угодно может творить – и никак ее не уличить?!

– Не что угодно, – покачала головой Надя. – И уличить можно. Но непросто, конечно.

– Никто и не говорил, что будет просто! – глубокомысленно заявил я.

Две пары глаз (даже три, если считать окуляры Крикалева) посмотрели на меня с преданностью и восхищением. Боюсь, не особо заслуженными.

* * *

С Крикалевым мы расстались на третьем этаже: я пошел проводить до комнаты Надю, а очкарик составить нам компанию и здесь не решился.

Еще на лестнице я, правда, успел задать маннику давно занимавший меня вопрос:

– А если не секрет, сударь, за что вы схлопотали свои первые «минус шесть»?

– Да какой там секрет, – невесело усмехнулся Крикалев. – Дело было так. Я только подал документы, впервые вышел к дубкам – и вдруг вижу: девица упала, а какой-то парень ее ногой пинает. Прямо посреди аллеи. Даже понял по одежде, что девица холопского звания, но не сообразил, что сие «бурдюк» – обычно какого пола хозяин – такого и холоп, а тут вот не совпало… Да и какая, в конце концов, разница, «бурдюк», не «бурдюк» – нельзя так себя вести! В общем, машинально выставил щит и прикрыл девицу. А парень оказался нашим с вами знакомым Гончаровым. Другой бы дело замял, а сей нажаловался, что я магию применил. Отпираться глупо было – вот мне и влепили «минус шесть» – на первый раз…

– Понятно… – протянул я, про себя лишний раз порадовавшись, что, по ходу, выбрал правильную сторону.

На чем мы с очкариком и распрощались.

В вестибюле, перед уходящим к комнатам коридором, мы с Морозовой, не сговариваясь, замедлили шаг.

– Блин, как только представлю, что там тебя ждет эта!.. – пробормотал я, хмуро косясь на уже показавшуюся впереди дверь Надиной 302-й. Увы, не только Надиной.

– Не стоит беспокойства, – улыбнулась моя спутница. – Уже говорила, и снова повторю: эта комната сейчас для меня – самое безопасное место! Прямого вреда мне Воронцова не причинит, а по части душевного комфорта – еще посмотрим, кому будет хуже!

– Ну, может быть… – неуверенно пробормотал я.

Мы как раз подошли к двери, и в руке девушки появился ключ.

– Ну, я пошла, – проговорила она, вставляя тот в замочную скважину. – Спокойной ночи!

– Спокойной ночи…

Наклонившись, я коснулся губами Надиных. Те с готовностью раскрылись навстречу, и поцелуй, задумывавшийся скупым и коротким – простым комментарием к дежурному «Спокойной ночи!» – растянулся на долгие, долгие секунды. И, лишь когда сделалось очевидно, что еще миг – и неизбежно последует нечто гораздо большее, прямо здесь, посреди общего коридора – и остановиться будет уже абсолютно невозможно, мы с Морозовой одновременно отступили на полшага, девушка к двери, я – к вестибюлю.

– До завтра… – прошептала Надя.

В первый момент мне послышалось «Давай завтра» – и кивнул я именно на это.

А может, и не послышалось.

* * *

«Послышалось, послышалось!» – усмехнулся Фу, когда я уже возвращался через вестибюль к лестнице.

«А кое-кого не спрашивали!» – сердито буркнул я.

«Могу вообще ничего не говорить, – обиженным тоном проворчал фамильяр. – И не делать! Надписи не переводить, с магией не помогать…»

«Так, давайте-ка без крайностей! – опомнившись, бросил я. – Всего-то толику деликатности прошу!»

«Информация показалась мне важной, – с апломбом заявил на это фамильяр. – Неверно истолковав слова Надежды Александровны, вы, сударь, могли паче чаяния попасть впросак!»

«Ладно, проехали, – поспешил прекратить спор я. К „пауку“ у меня сейчас имелось дело поважнее. – Достопочтенный Фу-Хао…» – собравшись с мыслями, начал я.

«О, мне уже боязно! – хмыкнул фамильяр. – Подобная учтивость в ваших устах обычно означает некую неординарную просьбу, сударь!»

«Просто хотел проявить вежливость, – скривился я. – А просьба – так себе, ничего особенного… Короче: не могли бы вы взять под охрану Надежду Александровну?»

«Что значит „взять под охрану“? Уточните, сударь!» – потребовал Фу.

«Ну, как вот меня сегодня предупредили о яде в бокале. Так же приглядывать за ней. На всякий случай».

«Не вижу в сем особого смысла, сударь, – заметил фамильяр. – Я уже объяснял вам: молодая графиня нацелена лично на вас. До Надежды Александровны ей особого дела нет…»

«Так было, пока яд не изувечил руку Гончарову, – возразил я. – Воронцова лишилась одного из клевретов – и вполне может пожелать сравнять счет потерь!»

«Ну… – задумчиво протянул Фу. – И все же: нет, не думаю, – заявил он затем. – Скорее уж под ударом окажется господин Крикалев. Надежда Александровна – едва ли».

К моему стыду, об очкарике в этой связи я как-то не подумал.

«Тогда и его тоже, – поспешил исправить оплошность. – И Надежду Александровну, и Евгения… Как его там по батюшке?..»

«Федорович. Ну да сие не важно. Видите ли, сударь, то, что я дух бесплотный, вовсе не означает, будто мне дано находиться одновременно в нескольких разных местах. И мгновенно перемещаться между оными местами я не могу. То есть, в принципе, могу – но при соблюдении целого набора непреложных условий. Поэтому распылять мои силы между тремя точками приложения – означает толком не применить оные ни к одной. Две – еще туда-сюда. Но точно не три. Посему, выбирайте: Надежда Александровна или Евгений Федорович?»

«А может, все-таки, хотя бы вполглаза – каждому?» – не отступал я.

«Сие не глазами исчисляется, сударь. Выбирайте».

«Тогда…»

«И не пытайтесь играйте в слабоумное благородство, самому отказавшись от моей помощи в пользу обоих манников, – прочел мою мысль фамильяр прежде, чем я даже сумел ее толком сформулировать. – Напомню, что и Надежда Александровна, и Евгений Федорович – опытные маги. Для своего возраста опытные, конечно. Но хотя бы выросшие в сем мире. А вы, сударь, уж извините, не продержитесь пока без моей помощи и дня! Тем самым подведете и себя, и остальных!»

«Ну, хорошо, – кивнул я, вынужденный согласиться с очевидным. – Тогда… Тогда… Тогда пусть это будет Надежда Александровна!» – выпалил, решившись.

«Выбор сомнительный, но объяснимый… – вздохнул Фу. – Договорились, сударь. Стану за ней приглядывать. Но уж не обессудьте: иногда оставляя вас один на один с сим жестоким миром!»

«Да понял я, не совсем же дурак…»

«Весьма на сие надеюсь – вдруг и впрямь не совсем!»

Без достойного ответа я бы подобное, наверное, не оставил, но как раз в этот момент повернул ключ в замке комнаты номер 763, открыл дверь, а за ней…

Глава 4

в которой вокруг меня клубится дым

В 763-й дым стоял коромыслом. Но почему-то не сразу за дверью, а на расстоянии вытянутой руки от нее, четко выдерживая некую необъяснимую границу. В полумраке и не заметишь – так что, ничего не подозревая, я успел уверенно шагнуть внутрь. А когда сообразил, что дело в комнате неладно, вдруг споткнулся обо что-то – и рыбкой нырнул прямо в густой кумар. В нос ударил едкий, горьковатый запах. Глаза непроизвольно зажмурились.

– Э, горим, что ли? – ахнул я, судорожно перебирая ногами в попытке не растянуться во весь рост на полу. Ладони выставил вперед – памятуя о том, что где-то там, у окна, должен стоять стол – но все равно промахнулся и болезненно врезался в него животом. Сбил дыхание, попытался его тут же восстановить – и закашлялся от дыма.

– Сердце самурая пылает лишь в смертельной битве и в объятиях прекрасной женщины! – раздалось тем временем в ответ. – А сие – изысканные благовония, сударь!

– Кто здесь? – резко повернулся я на голос, заставляя себя разлепить веки.

Вопреки ожиданиям, дым глаза не ел – ну, почти. Но комната перед моим взором как-то вся сразу скособочилась, завалилась – словно машина с пробитым колесом… Я уже было решил, что от «благовоний» у меня кружится голова, но тут понял, что 763-я и впрямь утратила присущую ей некогда симметрию: у кровати справа от входа отсутствовали ножки. Теперь это, по сути, был лежащий прямо на полу матрац, накрытый одеялом.

А на одеяле сидел японец. Похоже, тот самый, которого мы с Надей видели днем на аллее. Как его там?.. То ёми, то не ёми…

– Тоётоми Ясухару. Самурай из Осаки. Младший сын даймё провинции Сэтцу. К вашим услугам, сударь, – церемонно представился азиат, поднимаясь со своего импровизированного футона и ступая… Нет, не на паркет – на полу у нас, оказывается, появилось нечто наподобие тростниковой циновки.

Что до самого японца, то на нем было серое, похожее на домашний халат кимоно, на ногах – только носки. Обувь я, впрочем, заметил почти сразу: у входа стояли экзотичные деревянные сандалии – очевидно, это именно о них я запнулся, войдя в комнату. Я машинально перевел взгляд на свои собственные ноги в любимых кроссовках, бесцеремонно попиравших чистенькую циновку. Блин, у японцев же нельзя ходить по татами в обуви! В секции мне в свое время этим все уши прожужжали!

Я неуверенно попятился, пытаясь сдвинуться с циновки на полоску голого пола у стола, но та оказалась слишком узкой, чтобы на ней уместиться. Да и, собственно, какого фига?! Тут ему не Осака вообще-то!

– Молодой князь Владимир Огинский-Зотов, – назвался я, перестав наконец суетиться. – Из Москвы, – добавил, ненавязчиво подчеркивая, что, типа, нахожусь у себя дома. И тут мои порядки!

– Весьма рад знакомству, молодой князь, – с почтительным поклоном ответил Ясухару. – Для меня огромная честь делить с вами сию обитель!

– Взаимно, Тоётоми-сан, – кивнул я, кстати вспомнив вежливую форму обращения к японцам. Ясухару расплылся в широкой улыбке. – Сейчас, один момент, сударь…

Плюхнувшись пятой точкой на кровать, я по-быстрому расшнуровал кроссовки. Разулся, отнес обувь к двери и аккуратно поставил рядом с сандалиями японца. Бросив, таким образом, еще одну лепту на алтарь дружбы народов и культур, я счел себя вправе претендовать на встречную любезность:

– Прошу прощения, Тоётоми-сан, что вы сказали это за дым? – демонстративно повел я рукой в полупрозрачном воздухе.

– Сие благовония, молодой князь, – с готовностью отозвался Ясухару. – Кодо – Путь аромата – одно из главнейших искусств, наряду с тядо, Путем чая, и икэбана, наукой аранжировки цветов. Под руководством лучших учителей провинции Сэтцу я постигал все три, но особых успехов достиг именно в составлении благовоний!

– Это просто замечательно, сударь, – натянуто улыбнулся я, – но нельзя ли как-то… слегка прикрутить вентиль?

– Прикрутить вентиль? – удивленно переспросил японец. – Вы имеете в виду, развеять дым? – сообразил он, впрочем, тут же. – Но… зачем, позвольте поинтересоваться?

– Э… – на этот вопрос у меня как-то даже сходу не нашлось ответа.

– Концентрация вещества подобрана мной с особой тщательностью, – продолжил между тем Тоётоми. – Именно при таковой стоит рассчитывать на эффект!

– Эффект? Какой эффект? – на автомате спросил я.

– Он может быть разным, но конкретно сей аромат способствует росту магической силы у вкушающего его.

– Правда? – настал мой черед не сдержать удивления.

«Как ни странно, сударь – истинная правда, – опередив Ясухару, ответил мне Фу. – Прирост есть, и заметный! За то время, что вы дышите сей смесью, ваша сила возросла на шестую долю ньютона! Неплохо – для пары минут праздности!»

Хм, если так – то можно, наверное, и потерпеть. Тем более, что и к запаху я, кажется, уже почти привык…

– Вы сомневаетесь в моих словах, молодой князь? – запальчиво осведомился между тем японец.

– Что вы, Тоётоми-сан, ни в коем разе! – поспешил заверить его я. – Лишь смиренно восхищаюсь вашим мастерством!

– Я был лучшим учеником самого Масаюки-сама, непревзойденного мастера кодо! – с нескрываемой гордостью заявил на это Ясухару. – Я всегда и везде стараюсь стать лучшим, молодой князь, – добавил он затем. – Смею надеяться, не станет исключением и Федоровский кадетский корпус!

– Похвальное стремление, – хмыкнул я. И зачем-то добавил: – Но здесь это вам будет непросто, сударь!

– Покойный дед говорил мне: проиграть позорно. Но втрое позорнее не попытаться победить!

– Отлично сказано, – кивнул я. – Ваш дед был мудрым человеком.

– Благодарю, молодой князь, – поклонился японец.

– Не могу не отметить, Тоётоми-сан, что вы великолепно говорите по-русски, – добавил я контрольный выстрел учтивости. Вполне, впрочем, искренне.

– И снова благодарю, молодой князь. Я несколько лет готовился к поездке в Россию, – с очередным поклоном ответил Ясухару. Затем он чуть помедлил, будто колеблясь, и, приняв какое-то решение, продолжил: – А сейчас, если позволите… – здесь японец обернулся к своей кровати и в следующую секунду откуда-то из-за подушки выпорхнула пузатая глиняная бутыль с длинным узким горлышком. Тоётоми ловко поймал ее в воздухе и снова перевел взгляд на меня. – Сие нихонсю дала мне в дорогу матушка, наказав выпить его с первым русским, которого мне захочется назвать своим другом. Не скажу, что меня недостаточно хорошо приняли в вашей стране – отнюдь – но до сего дня бутылка сохранилась в целости. Не окажете ли вы мне честь распить оную со мной?

– Прям сейчас? – вырвалось у меня.

– В мире не существует ничего, кроме «сейчас»! Прошлого уже нет, будущего еще нет! Разумеется, сейчас.

– Что ж… Охотно, сударь! – заявил я на эту философию – признаться, даже польщенный предложением самурая.

– В таком случае, прошу, молодой князь! – просиял тот.

Я было подумал, что теперь Ясухару подойдет к столу, и сам уже дернулся в ту сторону, но вместо этого японец, как стоял, опустился на колени на циновку, поставил бутылку перед собой и жестом предложил мне усесться напротив. Ну да почему бы и нет? Я устроился на полу, повторив позу Тоётоми: задница опирается на пятки, колени слегка разведены. Не самое удобное положение, кстати: ноги в нем быстро немеют. Помнится, в секции каратэ нас тоже заставляли так сидеть, и долго я не выдерживал. Собственно, никто долго не выдерживал, кроме нашего сэнсэя, даже старшие ученики.

Между тем, Ясухару повел в воздухе пальцами, и из-за его спины выплыли две белые керамические плошки. Плавно обогнув пучок волос на голове японца, одна за другой они опустились на циновку перед Тоётоми. Я уже был готов к тому, что теперь и бутылка взлетит и начнет сама эти плошки наполнять, но самурай подхватил ее рукой, поднял, вынул пробку и принялся разливать содержимое безо всякой магии.

«Сие знак особого уважения», – ответил на мое легкое недоумение фамильяр.

Наполнив плошки, Ясухару отставил бутылку, затем взял обеим руками одну из порций и с поклоном передал ее мне. Я принял угощение – также обеими руками и тоже с поклоном. Наощупь плошка оказалась теплой, содержимое явственно пахло спиртом.

Серьезно? Теплая водка?

«Нихонсю, или как сие называют у нас – сакэ – не водка, – без задержки пояснил Фу. – Содержание алкоголя в нем всего пятнадцать градусов, как в десертном вине. Но, если хотите, сударь, я могу не дать спирту попасть в вашу кровь и предотвратить эффект опьянения…»

«А зачем тогда пить-то? – мысленно усмехнулся я. – Нет уж, не надо ничего предотвращать!»

«Как пожелаете, сударь. Мое дело предложить».

Тем временем японец поднял вторую плошку.

– Я знаю, в России, когда пьешь, положено произносить тост, – глядя мне прямо в глаза, несколько принужденно проговорил он. – Посему предлагаю выпить за Его Императорское Величество Бориса Восьмого – да продлит Небо дни его царствования! – торжественно провозгласил он.

«Под такое же надо, наверное, встать?» – пришло мне в голову.

«На коленях выйдет ничуть не хуже», – усмехнулся «паук».

Тем временем самурай поднес плошку ко рту. Я сделал то же самое.

Крепость в напитке и в самом деле не особо ощущалась. А вот вкус почему-то напомнил мне сильно разбавленный яблочный сок. Ни разу не чарующий, но, в общем-то, и не противный.

В три глотка я осушил плошку. Ясухару так же быстро управился со своей и незамедлительно наполнил обе по новой.

«По идее, сейчас моя очередь произносить здравицы? – уточнил я у фамильяра. – Не в курсе случайно, как там зовут японского Императора?»

«Акихито, – подсказал Фу. – Но знаете, сударь… У них, в этой Стране Восходящего Солнца, не все так однозначно. Лучше поднимите тост за Японию в целом – не ошибетесь!»

– А теперь предлагаю выпить за вашу родину, Тоётоми-сан, за далекую и прекрасную Японию! – произнес я, получив из рук Ясухару плошку.

– Сердечно благодарен, молодой князь! – выпалил японец, чуть не расплескав от энтузиазма сакэ.

Следующий тост снова был поднят Тоётоми – за успешное прохождение нами вступительных испытаний. Четвертый произнес я – за дружбу – после чего Ясухару едва не разрыдался от избытка чувств. Он уже после второй порции сакэ заметно раскраснелся и оживился – но, например, неудобной позы так и не сменил. Что до меня, то уже за дружбу я пил, по-турецки поджав ноги – и почти их не чувствуя.

Пятую плошку мы с японцем и вовсе осушили на брудершафт, договорившись отныне перейти на «ты», а вот после шестой – уже и не помню, чему она была посвящена – сакэ в бутылке нежданно закончилось.

– Ну вот, – в легком разочаровании развел руками я, наблюдая, как с горлышка сосуда неохотно срывается последняя мутноватая капелька. – Только разгон взяли!..

– Самурай никогда не останавливается на полпути! – решительно заявил на это Ясухару – и, вынырнув из-за его подушки, к нам немедленно приплыла вторая бутылка. – Матушка предупреждала, что дружба с русским дворянином потребует соответствующей широты души!

– Я уже говорил, что твоя матушка – мудрая женщина? – уточнил я.

– Ты говорил только о моем деде, – напомнил Тоётоми.

– В таком случае, теперь воздаю должное и прозорливости твоей матери. И предлагаю выпить за ее здоровье – а также за здоровье твоего уважаемого отца!

– Отличная идея! Тогда и за твоих родителей тоже!.. Что-то не так? – нахмурился японец, заметив, должно быть, пробежавшую по моему лицу тень.

– Нет, нет, – поспешно заверил его я. – Все хорошо. Просто мои родители… Они сейчас очень далеко…

– Так и мои тоже, – вновь расслабившись, усмехнулся Ясухару. – Но уверен, они бы порадовались, узнав, что мы о них вспоминаем. За наших родителей! – поднял он наполненную плошку.

– За родителей! – с готовностью поддержал я тост.

Далеко не последний этим вечером.