Текст книги "Краденая магия. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Денис Кащеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава 8

в которой я преподаю урок, вовсе того не желая

Хваленое III Отделение показало себя ничуть не лучше опростоволосившегося Слепка духа: никаких следов таинственного злоумышленника прибывший по вызову жандарм не обнаружил. Приехал к нам, кстати, не кто иной, как хорошо уже мне знакомый поручик Петров-Боширов. Я даже не удержался и спросил у него:

– Сударь, вы там теперь один что ли, в вашем III Отделении?

– Суточное дежурство, – устало буркнул тот. – В четыре пополудни сменяюсь…

Одно хорошо: вхолостую облазив особняк, жандарм предложил подбросить нас с Морозовой до Федоровского корпуса на казенной коляске. Отказываться мы, кончено же, не стали.

По дороге тему загадочного книжного вора уже не поднимали. Поручик, должно быть, красуясь перед Надей, завел заумный разговор об архитектуре. Ругал московскую классику и хвалил шпили Петрополиса. Будто бы невзначай ввернул пару слов о своей командировке в английский Солсбери, случившейся пару лет назад – должно быть, по здешним меркам это было круто.

Так или иначе, старания его пропали втуне – погруженная в свои мысли, девушка явно слушала его вполуха.

С Петровым-Бошировым мы распрощались перед главным зданием корпуса. На собственном горбу дотащить отсюда до казармы наши дорожные сундуки было бы непросто даже мне. Что уж говорить о Наде! А запрет на магию на территории Федоровки никто не отменял. Поэтому мы просто поставили багаж перед входом – в ряд к еще пяти или шести таким же потертым ларям.

– В комнаты их доставят мастеровые, – пояснила мне Морозова.

– А как узнают, где чей? – уточнил я.

– Я поставила метки.

«Сейчас покажу, – вмешался Фу. – Сударь, прижмите мизинец и безымянный палец левой руки к ладони, средний и указательный вытяните и разведите, а большой как можно сильнее оттопырьте… Шире разведите средний и указательный!.. Да, верно, вот так, – похвалил фамильяр, когда я сделал, как он велел. – А теперь осознанно и недвусмысленно пожелайте увидеть подписи на сундуках».

«Хочу прочесть подписи!» – для верности проговорил я про себя словами.

Ничего не произошло.

«Не прочесть, – поправил меня „паук“. – Только увидеть!»

«Хочу увидеть подписи», – послушно выговорил я.

И, о чудо: над сундуками вспыхнули строчки закорючек глаголицы. Над моим и Надиным – серебристые, над соседним – золотая, над следующим – бледно-серая, дальше я рассмотреть не успел.

«Довольно, мана же уходит!» – обратил мое внимание Фу.

«И как это прекратить?» – спросил я.

Но оно уже само прекратилось – надписи над ларями разом погасли.

«Как вариант, именно так: пожелать завершения, – прокомментировал фамильяр. – Или достаточно было расслабить пальцы на руке».

Ну да, логично…

– Куда ты там смотришь? – окликнула меня между тем Надя. – Метки магические, ты пока не умеешь такие различать.

– Да я так, просто…

На пробу я заново составил из пальцев ту же фигуру – так, чтобы девушка не заметила – и световые метки послушно проявились.

«Поздравляю, сударь! – поддержал меня в успехе Фу. – Это третья освоенная вами внешняя техника! Силенок у вас, конечно, еще маловато, и мана утекает, как вода сквозь решето, но ничего, подкачаетесь – и все придет!»

«Третья?» – удивился я.

«Проявление скрытых меток, прямой удар и японский Огненный меч!» – перечислил фамильяр.

А, ну да, еще же Огненный меч…

Тем временем Морозова повела себя странно: зачем-то вдруг пригнулась, вскинула вверх обе руки со скрещенными указательными и средними пальцами и застыла в напряженной позе.

– Ты это чего? – удивился я, повторно позволяя надписям погаснуть.

– Щит… – пробормотала девушка, встревоженно косясь по сторонам. – Показалось, что мощный поток маны где-то совсем рядом прошел, – объяснила она, не переставая озираться. – Подумала: вдруг по нам бьют? Но нет, наверное, шальной выброс… – Надя опустила руки, но пальцев так и не развела. – Пойдем-ка поскорее на территорию корпуса, здесь мы уязвимы! – все еще обеспокоенно заявила затем.

– Для Воронцовой? – сообразил наконец я. – Уязвимы – для Воронцовой?

– Или кого-то из ее камарильи. Хотя я бы на их месте устроила засаду на выходе из портала, – заметила Морозова. – У самого входа в Федоровку – как-то уж совсем нагло. И они же не знали, что поручик нас в коляске подвезет…

– Нагло – это как раз про Воронцову, – хмыкнул я, предлагая девушке руку. – Идем.

– Идем, – Надя подала мне свою, и мы вошли в двери.

* * *

От вчерашнего ужина сегодняшний обед отличался не только отсутствием яда в моем бокале (само вино, кстати, оказалось неплохим – это отметили все, включая очкарика Крикалева), но и тем, что по левую руку от меня теперь сидела Надя – ей разрешили поменять место.

После трапезы же перед нами в полный рост встал вопрос об укромном уголке, где бы мы с девушкой могли заняться магией. Нет, нет: обычной, которую спросят на экзамене, а не той, что зачаровала нас утром. Тем не менее, дело это предполагало какое-никакое уединение: возьмись Морозова учить меня азам чародейства на глазах у всех, это наверняка вызвало бы ненужные вопросы. Да и о запрете не стоило забывать…

Выбор, собственно, у нас был куда как небогатый. Надина комната, по понятным причинам, отпадала – значит, оставалась только моя. 763-я теперь, увы, тоже не пустовала, но Тоётоми – это, все-таки далеко не Воронцова.

Решив так, мы поднялись ко мне.

Японец встретил Морозову весьма любезно, без колебаний пригласил войти и нырнуть в клубы снова заполнявшего комнату дыма (плюс семь ньютонов к магической силе за один вечер – ради такого можно немного и потерпеть), а вот дальше внезапно деликатности не проявил. Вот что бы сделал я, если бы мой сосед неожиданно привел к себе девушку? Наверное, придумал бы благовидный предлог и по-быстрому свалил на часик-другой. А там уж хотите – пальцы гните, хотите – друг друга мните, это вообще не мое дело. Но Тоётоми уйти и не подумал. То ли не сообразил, то ли не счел нужным.

В итоге, промаявшись без дела с четверть часа, вышли в коридор уже мы с Надей.

– Давай так, – предложила она мне громким шепотом. – Я тебе покажу несколько простых техник. Только пальцы, без самой магии. Ты запомнишь и попробуешь отработать в комнате самостоятельно.

– Хорошо, – кивнул я, на чем свет стоит костеря про себя нечуткого японца.

– Пойдем в вестибюль, – предложила Морозова. – Там, на диванчике и займемся.

– А если кто мимо пройдет? – спросил я.

– Да что они там разглядят?! Подумают: влюбленная парочка сидит, – с деланым безразличием проговорила она, но вспыхнувший румянец на щеках выдал ее с потрохами. – Или давай книгу возьмем – будто бы к истории готовимся, – предложила она тут же новый вариант.

– Книгу? Они же в сундуке, – напомнил я. – А сундук…

– А сундук у тебя в ногах кровати стоит – ты разве не заметил?

– Нет, – признался я.

– Стоит, – повторила Надя. – Прибыл, пока мы обедали.

– Тогда давай лучше и правда сядем с книгой, – согласился я. – Чего зря в людях зависть будить? – добавил, лукаво улыбнувшись.

– Книге из библиотеки Сергея Казимировича иной позавидует сильнее, чем… Ну ты понял… – еще гуще покраснела моя собеседница.

– Ну и дурак этот твой иной! – хмыкнул я.

* * *

– Никак не уразумею, что ты делаешь, – отвлек меня от тренировки Тоётоми. – Уже час за тобой наблюдаю, а в толк не возьму. Техники ты, вроде бы, совсем детские гоняешь, но как-то… С немалым напрягом, что ли? Словно одновременно и на максимуме, и почти без силы. Как так?

Блин, не уразумеет он никак! Вышел бы вовремя прогуляться – не возникало бы и дурацких вопросов!

Отвечать, однако, что-то было нужно – и отвечать быстро. Но, как назло, Фу с советом не спешил.

– Так я это… – промямлил я, торопливо соображая. – Особым образом работаю… Типа, с отягощением! – осенила меня идея.

– С каким еще отягощением?

– Ну, как бы с утяжелителями… С дополнительной нагрузкой. Специально сдерживаю силу и трачу больше маны. Тренировка такая. Говорят, очень полезно.

– Да? – вздернул густые брови японец. – Никогда о подобном методе не слышал. Наверное, нужно будет тоже как-нибудь попробовать…

– Это все очень индивидуально, – на всякий случай оговорился я. – Кому-то подходит, кому-то – нет… Кстати, раз уж зашла речь… Не поможешь мне?

– Охотно, – с готовностью откликнулся Тоётоми. – Кого нужно убить?

Пару секунд я смотрел на него, гадая, всерьез это мой сосед или просто так шутит, и, не придя к однозначному выводу, предпочел продолжить в его же духе:

– Спасибо, но с подобным делами я как-то привык справляться самостоятельно. Прошу же вот о чем…

Был один момент, который мы с Надей второпях не продумали. Запомнить полдюжины пальцевых комбинаций мне не составило большого труда – а если где-то потом и возникала заминка, с подсказкой оперативно вылезал Фу. Отработка несложных техник, вроде левитации, прямого удара или владения пером (пока без знания букв – но им же можно было не только слова писать, но и просто узоры чертить), также не вызывала у меня особых затруднений – если, конечно, не считать за таковое недоумение, возникшее у любопытного Ясухару: маны я не жалел, а вот силы мне и впрямь недоставало. Казалось бы, второе должно было компенсироваться первым, но пока – недостаточно. «Канал толком не разработан», – объяснил мне причину затруднений Фу.

Однако все это худо-бедно складывалось. А вот тот же щит в одиночку было нипочем не натренировать – чтобы им закрыться, кто-то должен был меня атаковать.

Вот об этом-то – стать моим спарринг-партнером – я и попросил японца.

– Почту за честь, – Тоётоми встал со своей полукровати-полуматраца и церемонно мне поклонился. Затем уточнил: – Насколько мощно бить? С учетом, что ты сдерживаешь силу, – пояснил он свой вопрос.

«Совсем слабый удар не годится, – заявил Фу. – Не поймем, насколько крепок щит!»

– Ну, чтобы удар чувствовался, – неопределенно пожал я плечами.

– Хорошо, – кивнул японец, складывая кукиш. – Готов?

– Готов, – кивнул я, скрещивая пальцы.

– Защищайся – бью!

Я представил себе, как отбиваю воображаемый удар, пожелал этого – магию же нужно захотеть применить – уже привычно почувствовал отток маны… и в следующий миг, японца отбросило к стене, неслабо так впечатав в нее спиной и затылком. Такого явно не ждали ни я, ни мой незадачливый напарник: щит работает совсем иначе…

Ну да это был и не щит: в воздухе между мной и Ясухару вспыхнул и погас уже знакомый мне иероглиф: 鏡 – «Кагами».

– Зеркало?! – не сдержавшись, ахнул я вслух.

«Зеркало», – незамедлительно подтвердил фамильяр.

«Вы знали, что так будет?» – резко спросил я у «паука».

«Скажем так…

Допускал сию возможность, сударь. Но следовало проверить».

«Проверяльщик хренов!» – я поспешно шагнул к оглушенному японцу.

Тоётоми, сползший по стене на свой матрац, как раз пошевелился. У меня отлегло от сердца: жив. Ну да, ему же просто прилетел его же собственный удар. Неслабый – пропусти я такой, мне бы тоже не поздоровилось – но, по идее, далеко не смертельный.

«Я должен был понять, как работает ваша интуитивная магия, сударь», – не унимался тем временем Фу.

«Ну и как, поняли?»

«Понял. И теперь, вероятно, смогу ее блокировать – при необходимости. Некрасиво бы вышло, если бы на испытании, демонстрируя тот же щит, вы отправили в подобный полет экзаменатора!»

– Я ослышался, или сие должен был быть щит? – открыв наконец глаза, пробормотал Ясухару.

– Извини, – выдавил я, наклоняясь и протягивая ему руку, чтобы помочь подняться. – Это была моя ошибка. Больше такое не повторится, обещаю!

– Я успел закрыться, но удар все равно прошел, – заметил японец, не без труда вставая на ноги. – Что сие за техника?

«Рассказывайте, что уж теперь», – бросил «паук».

– Зеркало, – признался я. – Но я не собирался…

– Я понял: сие расплата за мою глупость, – закивал вдруг головой Тоётоми. – Я имел дерзость усомниться в твоей силе. Конечно, мне следовало понимать, что у русского князя никак не может быть низший уровень, но твои тренировки выглядели столь странно… Что ж, поделом мне. Смиренно прошу простить – и благодарю за преподанный урок, сэмпай, – поклонился мне Ясухару.

Я с недоверием посмотрел на потупившегося японца. Кто их, азиатов, конечно, разберет – но, по мне, так он ни разу не ерничал – и извинялся, и благодарил на полном серьезе! Ну и дела!

«Только не спорьте с ним, сударь, – вмешался Фу – а ведь я и в самом деле собирался. – Просто примите сие с благосклонностью! Уверяю: так будет лучше вам обоим!»

– Хм… Не стоит благодарности, друг мой… – состроив рожу кирпичом, заявил я и слегка поклонился в ответ. Затем, помедлив, спросил: – Продолжим тренировку?

– Э… Да, конечно, сэмпай… – поколебавшись секунду, счел за благо согласиться Ясухару. – Продолжим…

Глава 9

в которой все, что мне остается – это исправлять чужие ошибки

К утру следующего дня, на которое было назначено первое вступительное испытание, я, по словам Фу, успел прокачать магическую силу до пятидесяти четырех ньютонов. Это все еще был низший уровень, но до следующего, минимально приличествующего дворянину (он так и назывался – Дворянский, тогда как мой нынешний слыл Мещанским) оставалось всего ничего – каких-то шесть пунктов. Один вечер в дыму благовоний Тоётоми – и «levelup»[4]4
  Level up, «лвлап» – в РПГ: момент, когда персонаж игрока получает новый уровень


[Закрыть]!

Обнадеживающе – для начала – двигалось у меня дело и с магическими техниками. Два способа письма (при помощи пера и «от сердца»), прямой удар, щит, левитация предметов (пока не тяжелее пустой бутылки из-под сакэ), чтение скрытых меток и призыв Огненного меча давались мне уже более-менее стабильно. Японский клинок, правда, до катаны так и не дорос, но вакидзаси – тоже меч! Кроме этого, неплохо у меня выходило что-нибудь нагреть, даже воду вскипятить или свечу зажечь, а вот охладить не получалось вовсе. Не складывалось пока и с открыванием на расстоянии дверей, поднятием крышек и выдвиганием ящиков – хотя Надя и утверждала, что это та же самая левитация. Но увы. А вот очищение одежды от грязи (совершенно необходимый навык в магическом быту) ладилось у меня через раз, свидетельством чему были многочисленные дыры в штанинах запасных брюк, на которых я тренировался.

Надо, наверное, пояснить. При помощи Фу я мог сделать почти все, что угодно – нужно было только соответствующую пальцевую комбинацию знать. А если отдать фамильяру контроль над руками – то и это ограничение снималось. Но, как заявил «паук», на испытании подобный трюк у нас не прокатит: преподаватели наверняка заподозрят неладное. И, если дойдет до сканирования ауры (мошенничество на вступительном экзамене в кадетский корпус – считай, государственное преступление, тут и Романов не спасет), обман вскроется. Поэтому колдовать я непременно должен был самостоятельно.

Все, чем был готов мне помочь при этом Фу – немного ускорить слив маны: самотоком она у меня шла совсем плохо. Ну и заблокировать Зеркало – если потребуется. Сам я тоже попробовал этому научиться (пожертвовав ужином, мы с Морозовой воспользовались отсутствием в комнате Ясухару и самую малость поспарринговали) – и, кажется, даже понял принцип – но успеха пока не добился: интуитивная магия срабатывала раньше, чем я успевал ее остановить.

Так или иначе, все это должно было мне понадобиться только ко второму экзамену – завтрашнему. Сегодня же от меня не требовалось даже водить пером по бумаге: писать эссе взялся Фу. Риска, по его словам, не было: никому бы и в голову не пришло следить, сам абитуриент выводит на листе строчки или за него колдует кто-то другой. На эссе проверялись не магические способности, а образ мыслей кандидата в кадеты. Ну и, отчасти, грамотность.

А вот с этой самой грамотностью у меня по-прежнему обстояло чуть хуже, чем никак: азбуку я так и не выучил. Нет, я даже попытался и запомнил несколько значков: «Ферт» и «Ша», похожие на кириллические, «Рцы», выглядевший как мягкий знак, но оказавшийся перевернутым «Р», ну и «Аз» – этакий поставленный на острие трезубец. Мог теперь написать «фара» или «шар». Хотя нет, для «шара» требовался в конце еще нечитаемый «Ер», а его я упорно путал с какой-то другой буквой.

То есть ясно, что ни малейшего шанса справиться с эссе самостоятельно у меня не было. Оставалось положиться на фамильяра. Но тот и не возражал – наоборот, сам вызвался, причем взял на себя не только форму – выписывание закорючек глаголицы – но и содержание. Здесь я было кинулся спорить: в школе мне всегда хорошо удавались сочинения, особенно как раз на вольную тему, но Фу заявил, что моих знаний местных реалий для достойной оценки категорически недостаточно – с чем я был вынужден согласиться.

На испытание все полторы сотни абитуриентов собрали в главном здании корпуса, в одном общем зале, похожем на античный театр. Места здесь располагались полукругом вокруг небольшой сцены, причем каждый следующий ряд заметно возвышался над предыдущим. На сцене же стоял стол, за которым сидели Алексеев и еще два преподавателя помоложе: статный, бритый наголо мужчина и невысокого роста рыжеволосая женщина, представившиеся аудитории как, соответственно, ротмистр Рылеев и штабс-ротмистр Поклонская. Оба были в мундирах: Рылеев – в зеленом с серебряными эполетами, как и у заместителя начальника корпуса, Поклонская – в кроваво-красном, эполеты на ее плечах блестели золотом.

Рассаживаться можно было в произвольном порядке, и, по совету Фу, я направился на самый верх, на галерку. Надя, дернувшаяся было на первый ряд, слегка замешкавшись, последовала за мной – будто бы с легким недовольством, никак, впрочем, не озвученным. А вот Крикалев, присоединившийся к нам еще во дворе и с тех пор не отходивший ни на шаг, не мешкал и не хмурился – взбежал по ступенькам с энтузиазмом. Так мы и устроились – на предпоследнем ряду: я по центру, одесную от меня – Надя, по левую руку – верный очкарик. Так и хотелось обронить: «Потому что мы банда!»

Настоящая же банда – во главе с Воронцовой – разместилась внизу, у самой сцены. Справа от Миланы уселся Кутайсов, слева – незнакомая мне девица, обладательница высокого пышного хвоста слегка вьющихся темно-русых волос.

«Молодая графиня Салтыкова, – подсказал мне фамильяр. – Знаменитая некогда фамилия, но ныне захудавшая».

Плетнев расположился за Кутайсовым. К некоторому моему удивлению, явился на испытание и Гончаров, занявший, правда, место достаточно далеко от Воронцовой. Его руки, омытой позавчера отравленным вином, мне с моего места видно не было, но факт появления вологжанина на экзамене говорил сам за себя.

– Никак вылечился, – с некоторым разочарованием буркнул я.

– Вряд ли, – заметила Надя, проследив за моим взглядом. – Подобное увечье так быстро не исцелить. Наверное, будет левой рукой писать. Если не привык – намучается!

– Ну, хоть так… – хмыкнул я.

На этом наш разговор прервался: поднявшийся из-за стола Алексеев призвал к полной тишине, пригрозив за нарушение незамедлительным изгнанием во двор. Акустика в зале, нужно признать, оказалась отличной: говорил майор вроде бы и негромко, но слышно его было так, словно заместитель начальника корпуса стоял прямо рядом с нами. Может, тут, правда, магия какая работала, не знаю…

Тем временем, с преподавательского стола вспорхнула стая бумажных листов и белыми птицами разлетелась по залу. Перед каждым абитуриентом зависло по два – один под эссе, второй, наверное, для черновика. На первом имелось нечто наподобие водяного знака – буква «Ф» в обрамлении листьев лавра и дуба, другой – будто бы был чист. Зачем-то я проверил листки на невидимые надписи – наверное, просто захотел применить хоть какую-то магическую технику – но ничего не проявилось.

«Тайные меты на бумаге есть, но более сложные, чем вы пока умеете считывать, сударь, – пояснил Фу. – И не стоит заводить привычку попусту тратить ману. Однажды сие может сыграть с вами злую шутку! Лучше подхватите листы – иначе через минуту они упадут на пол!»

Я послушно потянулся пальцами к бумагам.

«Да не рукой, сударь! – остановил меня „паук“. – Магией! И держите, сколько сможете, если что, я подключусь!»

Только теперь я сообразил, что никаких парт перед нами не было – писать предстояло на весу.

«Понял…» – сложив пальцы в нужную фигуру, я взял под контроль листы бумаги. Интересно, а как тогда я должен был на них писать, если рука уже занята левитацией?

«Во-первых, сударь, у вас две руки. Пишут обычно правой, но удерживать бумагу можно и левой, это несложно. Ну и, во-вторых, существует специальная техника – сразу и письмо, и поддержка. Освоите при случае. Там ничего невероятного, но два действия сразу на первых порах могут вызвать затруднения».

«Чýдно, – буркнул я. – А раньше нельзя было предупредить?»

«А зачем, сударь? Я же с вами».

Ну да, верно…

А между тем следом за листочками по залу уже тянулись вереницы гусиных перьев. О том, что писать предстоит «вручную», а не «от сердца», разговоры среди абитуриентов ходили еще во дворе, но окончательно это подтвердилось только теперь. Ну да мне-то без разницы…

«На перо не отвлекайтесь, сударь, ни рукой, ни магией – держите бумагу», – одернул меня Фу.

«Как скажете», – усмехнулся я, сосредотачиваясь на левитации.

– Милостивые государи и милостивые государыни, прошу приступить к работе! – дал команду Алексеев, и абитуриенты дружно задвигали перьями – кто, зажав оное в пальцах, кто бесконтактно.

Заскользило по бумаге и мое, выводя ряд слегка пляшущих закорючек.

«Я пытаюсь подстроиться под ваш будущий почерк, сударь, – с готовностью пояснил фамильяр. – Насколько могу его предугадать. Отсюда и некоторая неаккуратность. Так будет правдоподобнее».

«Да я без претензий, – поспешил заверить я „паука“. – По-русски… Ну, в смысле, кириллицей – у меня тоже не идеально выходит… Кстати, если это, конечно, вас не отвлекает от дела – можно поинтересоваться, о чем именно мы пишем?» – осведомился затем.

«Ничуть не отвлекает, сударь. А пишем мы некую вариацию на тему речей Светлейшего князя Всеволода Романова. „Грядут суровые времена“ – и все в подобном роде. А вы, мол, желаете оказаться в первых рядах борьбы всего хорошего, сиречь Империи, против всего плохого – тут без конкретики, разве что намеками. Посему и поступаете в Федоровский кадетский корпус. Полагаю, сие беспроигрышный вариант».

«Ну да, наверное…» – не сдержал я громкой усмешки – Надя и Крикалев даже недоуменно обернулись на нее. Зыркнул на меня – ну, по крайней мере, посмотрел в нашу сторону – и Алексеев со сцены, но замечания не сделал – должно быть, не сочтя нарушение тишины достаточно грубым. Тем не менее, я обещал себе впредь быть осмотрительнее и для верности перестал приставать к фамильяру с вопросами.

А убористые синие строчки уже покрывали добрую половину моего листка. Кто там говорил, что сочинение само себя не напишет? Еще как напишет – нужно только вовремя знакомым духом обзавестись!

* * *

Ничего удивительного, что «отстрелялись» мы с Фу раньше всех, но сдавать готовое эссе первым фамильяр мне не рекомендовал – зачем лишний раз выделяться?

«Сделайте вид, будто проверяете работу, – велел мне „паук“. – При письме пером нередки ошибки… Вон, например, у Надежды Александровны таковая прямо в первой строке!»

На автомате я покосился на листок Морозовой, но понять, где там ляп, конечно же, не смог.

«Она же ее заметит? – уточнил у фамильяра. – Ну, когда станет проверять?»

«Сомневаюсь, сударь. Насколько могу судить, в своей первой строке Надежда Александровна абсолютно уверена. Там красивый речевой оборот – в самом деле красивый – коим она заслуженно гордится. И при прочтении смакует саму фразу – а глупую описку не видит».

«Хреново… – протянул я. – А можем мы ей как-то подсказать?»

«Можем, конечно. Устроить?»

«Да, было бы неплохо…»

«Добро, сударь. Один момент…»

В следующий миг на Надином черновом листе – до сего времени сохранявшем девственную чистоту – возникла короткая надпись. Увлеченная работой, заметила ее, правда, девушка не сразу – пришлось Фу заставить подсказку пару раз настойчиво мигнуть алым. Вспышки таки привлекли внимание Морозовой – она перевела взгляд на черновик, недоверчиво сморщила носик, быстро вернулась к началу своего эссе, нахмурилась… Затем ее перо перескочило на первую строчку текста и добавило там крохотную завитушку.

На меня Надя так и не посмотрела, но уже на моем черновике – также до сей поры незамаранном – вывелось несколько заковыристых значков.

«Говорит: „Спасибо“», – прочел мне фамильяр.

Надпись тут же исчезла.

«Других ошибок там нет?» – спросил я.

«Пока нет – но текст еще не завершен. Однако теперь Надежда Александровна всяко будет втрое внимательнее… А вот у господина Крикалева уже полдюжины оплошностей, – добавил затем Фу. – Правда, там и сам текст таков, что грамотностью его не спасти…»

«Надо же, а еще очкарик…» – не без удивления покосился я на манника.

«Так он же не над книгами склонившись зрение себе посадил. Какая-то магическая травма, иначе исцелили бы давно…»

«Ладно, будем спасать то, что сможем! – заявил я. – Хотя бы явные ошибки. Банда мы, в конце концов, или где?!».

«Добро, сударь. Замечу лишь, что сие слово – „банда“ – в Империи употребляется сугубо с негативной смысловой нагрузкой. В вашем мире иначе?»

«У нас – по-всякому».

«Что ж, возможно, сие неплохо характеризует мир-донор…»

Аккурат в этот момент откуда-то ряда с третьего или четвертого взлетел и понесся к столу преподавателей исписанный листок – кто-то самый смелый (а может, просто наименее терпеливый) сдал эссе первым.