Текст книги "Краденая магия. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Денис Кащеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава 14

в которой мне желают приятного аппетита

– Покорнейше прошу меня простить, что своевременно не поблагодарил за оказанную мне высокую честь! – с придыханием проговорил Ясухару.

– О чем ты, дружище? – осведомился я, нащупывая ногой очередную ступеньку.

Подвал под пятым чертогом оказался глубоким и многоярусным: по узкой темной лестнице мы с японцем преодолели уже полдюжины пролетов, а конца и края подъему все не просматривалось.

– В финальной стадии вашего блестящего поединка вы использовали мою скромную технику Огненного меча, сэнсэй!

Уже «сэнсэй»?! Еще утром сосед почтительно именовал меня «сэмпай» – нечто вроде «старший товарищ». Но «сэнсэй» – это уже «учитель», «наставник».

И когда же я сподобился получить повышение? Тем более, что ведь это Тоётоми выручил меня из «духоловки», а не я ему чем-то помог!

– Мы же вроде на «ты» перешли, – для начала напомнил я спутнику.

– Я недостоин сего, сэнсэй!

– Так, не надо только тут вот этого! – нахмурился я. – На брудершафт выпили – обратного пути теперь нет! А что касается меча – то, напротив, это для меня было честью, – добавил я со своей стороны толику восточной любезности.

– Спасибо, сэнсэй!

«Что вы ему такое сказали, что нашего самурая так торкнуло?» – поинтересовался я у фамильяра.

«Лично – ничего. Обставил дело так, будто бы он получил от вас послание. Прочесть его Ясухару прочел, но как именно оно было вами отправлено – не уразумел. А когда уж узнал, что сообщение было послано из непроницаемого для любых чар круга „духоловки“ – то и вовсе преисполнился почтения к вашей непревзойденной магической мощи, сударь!»

«А если японец тупо спросит, как я это сделал – что мне говорить?»

«Покамест ведь не спросил?»

«Пока нет».

«И едва ли решится. Прямо признаться, что даже не способен понять, что за технику вы использовали – не то что повторить нечто подобное – ему не позволит гордость. Вот с Надеждой Александровной подобный трюк у нас с вами бы не прошел. Она, конечно, тоже та еще гордячка, но гонор у нее несколько иного рода. И пристала бы с вопросами обязательно».

«Это Надя-то гордячка?» – хмыкнул я.

«Еще какая».

«Вот уж чего никогда бы не сказал!»

«Сие свидетельствует лишь о том, сколь плохо вы знаете Надежду Александровну, сударь!»

Лестница вывела нас из подвала прямо на улицу, минуя первый этаж казарм – на противоположную сторону от дубовой аллеи, аккурат к чертогу номер семь. Со слов Тоётоми я уже знал, что настало время ужина, и, не заходя в нашу комнату, мы направились прямиком в столовую. Думалось мне при этом, впрочем, отнюдь не о еде.

Отведенный абитуриентам трапезный зал, как обычно, оставался скорее пуст, нежели полон, но все, кто был мне нужен, внутри нашлись. Сперва я увидел Надю и Крикалева. Из них двоих девушка заметила меня первой, просияла и радостно вскочила на ноги, едва не опрокинув стул. Очкарик посмотрел на нее с удивлением, затем обернулся к входу… В следующий миг, побледнев как полотно, мой неверный манник пулей вылетел из-за стола, оттолкнул некстати оказавшуюся у него на пути Морозову и зайцем бросился к противоположным дверям. Не прошло и трех секунд, как в зале его уже не было.

Гоняться за ним я, понятно, не собирался. Криво усмехнувшись, подошел к Наде и подал ей руку – обескураженная, девушка так и продолжала сидеть на полу.

– Где ты был?! – воскликнула она, хватаясь теплыми пальцами за мою ладонь и рывком поднимаясь.

– Позже… – мотнул головой я, предупредительно пододвигая ей ее стул. Морозова машинально на него опустилась. – Погоди, сначала скажу кое-кому пару ласковых… – и, не дожидаясь новых вопросов, двинулся по проходу – к соседнему столу, за которым сидела в компании своих приспешников Воронцова.

Окончательно потерявшись, Надя даже не попыталась по привычке поспорить.

Тем временем, трапезный зал притих. Едва ли все собравшиеся понимали, что именно происходит на их глазах, но повисшее в воздухе напряжение, кажется, не укрылось ни от кого.

– Ну что, молодая графиня, помогла тебе твоя «духоловка»? – пародируя ее собственную давешнюю фразу, но подчеркнуто обращаясь на «ты», язвительно спросил я и швырнул на стол перед Миланой горсть разряженных амулетов – Слепков духа, оставленных ею в подвале возле свечей.

Золотая сережка упала точнехонько в бокал, разбрызгав вино, капли которого полетели Воронцовой на платье. Кулончик угодил в зелень салата. Остальное разлетелось что куда.

Собственно, ни на что, кроме подобного жеста, Слепки уже не годились. Даже как улики: никаких следов прежнего владельца на них не осталось – Фу это проверил. Фамильяр вообще не советовал мне их забирать, но отказать себе в удовольствии эффектно вернуть Милане ее добро я не смог.

Молодая графиня сидела, ни жива ни мертва. Ее прихвостни разве что под стол в ужасе не забились – кто-кто, а они-то знали, что за участь была мне уготовлена. Небось уже и тризну справили! Явись к ним сейчас из Пустоты сам Сергей Казимирович – ему и то, наверное, не удалось бы произвести впечатления сильнее.

– Когда ты уже поймешь, что я тебе не по зубам? – ледяным тоном продолжил я, окидывая презрительным взглядом Воронцову. Та потупилась. – Не я начал эту войну – но, если не угомонишься, я ее закончу – раз и навсегда! Это последнее предупреждение!

– Не понимаю… о чем вы, молодой князь… – запинаясь, пробормотала девица. – И… что за тон вы себе позволяете?

– Тот, который ты заслужила! – отрезал я.

«Вы не оставляете ей шанса сохранить лицо, сударь, – неодобрительно заметил Фу. – Загнанная в угол крыса вдвойне опасна!»

«Я знаю. Но, если этот узел не разрубить, все так и будет тянуться. И рано или поздно она меня достанет».

«Именно поэтому я вам и советовал переговорить с молодой графиней – но наедине!»

Он и впрямь рекомендовал мне устроить с Воронцовой разговор тет-а-тет. Но, сидячи в кругу «духоловки» в ожидании помощи, я немало всего успел прокрутить в голове – и решил по-своему.

«Теперь она уж точно не сможет отступить, сударь. Это стало бы концом для ее авторитета. И серьезным ударом по репутации всей семьи».

«Я понимаю. Но, по ее словам, так было и раньше. По сути ничего не поменялось. Так что пусть уж действует в открытую. Бьет в лицо. Ждать удара в спину мне надоело!»

– Вы… Вы забываетесь, молодой князь… – выговорила между тем Милана. Голос ее звучал уже более-менее ровно – нельзя не отдать Воронцовой должного: несмотря ни на что, она почти сумела взять себя в руки. – Полагаю, мне ничего не остается, кроме как бросить вам официальный вызов! – заявила она, подняв глаза и более не отводя взгляда.

«Дуэль», – пояснил фамильяр, но это я уже и сам сообразил.

– А как Салтыкова прокатиться по аллее нагишом не боитесь, сударыня? – насмешливо крикнул кто-то из-за соседнего стола.

Кажется, голос принадлежал молодой баронессе фон Ливен.

«Да, сие она, сударь», – подсказал Фу.

Кто-то сдержанно прыснул, но большинство нарушить тишину не осмелилось.

– В любое время, в любом месте – я к твоим услугам, – с равнодушным видом пожал я плечами.

Поединок с Воронцовой легкой прогулкой стать никак не мог – но лучше уж так!

– Что здесь происходит?! – раздалось внезапно сзади.

Я оглянулся: за спиной у меня стоял майор Алексеев. Вот же принесла нелегкая старикана! До сих пор на моей памяти заместитель начальника корпуса в трапезном зале не появлялся вовсе.

– Все в порядке, господин майор, – поспешил заверить я офицера. – Просто небольшое личное дело между мной и молодой графиней Воронцовой.

– На территории Федоровского корпуса у абитуриентов не может быть никаких личных дел, – сурово сдвинул седые брови Алексеев. – Милостивый государь, милостивая государыня, извольте незамедлительно проследовать в мой кабинет!

– Слушаюсь, господин майор, – склонил я голову в коротком поклоне. В кабинет – так в кабинет.

– Слушаюсь, господин майор, – оправляя забрызганное вином платье, поднялась из-за стола Милана.

* * *

– Извольте объясниться, сударь! – потребовал у меня заместитель начальника корпуса, когда мы с Воронцовой оказались перед его столом.

– Вот туда вопросы, господин майор, – небрежно кивнул я на стоявшую рядом Милану. Девица словно жердь по дороге из трапезного зала проглотила – держала спину столь прямо, что казалось, позвонки вот-вот зазвенят от напряжения. – Там ответы.

– Не дерзите, молодой князь! – одернул меня Алексеев.

– Прошу прощения, господин майор – и в мыслях подобного не держал!

– Без сомнения, сударыня, вам известно, что дуэли между русскими дворянами запрещены императорским указом? – и в самом деле перевел взор на Воронцову хозяин кабинета.

– У моей семьи есть квота на поединки, не выбранная еще с времен Бориса VI, – процедила в ответ Милана. – Так что я полностью в своем праве, господин майор! – горделиво заявила она.

– Допустим, – несколько снизил свой напор заместитель начальника корпуса. – Но, если таковая квота и сохранилась, распоряжаться ею вправе только глава вашего рода…

– После гибели моего несчастного брата я и есть глава рода! – яростно сверкнула глазами Воронцова. – Отчим лишь управляет делами семьи до моего совершеннолетия! Но ныне его удел – имущественные проблемы. В вопросах чести я уже добрый месяц как самовластна – с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать!

– Сие, как минимум, спорно, сударыня, – покачал головой Алексеев. – Дуэльная квота – в определенном смысле, тоже имущество. Некогда их дозволялось обменивать и даже продавать. Посему полагаю, что без согласия графа Анатолия здесь все же не обойтись.

– Что ж, в таком случае, будьте уверены: таковое согласие не замедлит последовать, – скривилась Милана. – Анатолий Глебович только рад будет, если со мной вдруг что-то случится! Победу же не преминет записать себе в актив.

– Да что же вы такое говорите, сударыня?! – всплеснул руками заместитель начальника корпуса.

– Правду, господин майор. Ничего, кроме правды!

– Тогда, сударыня, выслушайте теперь мою правду, – играя желваками – похоже, Воронцовой таки удалось чем-то здорово его разозлить, – отчеканил Алексеев. – Запретить вашу дуэль я не могу, но официально предлагаю вам отозвать брошенный вызов.

– Сожалею, господин майор, но это невозможно, – отрезала девушка.

– В таком случае, данной мне властью я откладываю сей поединок до тех пор, пока и вы, и молодой князь Огинский-Зотов не покинете Федоровский кадетский корпус! Провалившись при поступлении, будучи отчислены досрочно или завершив полный курс обучения – не важно! Пока же вы оба здесь, под моей ответственностью – дуэли между вами не бывать! Все ясно, молодые люди? – посмотрел он почему-то на меня, а не на Милану.

– Ясно, господин майор, – пожал я плечами.

– Ясно, господин майор, – в свою очередь буркнула Воронцова – мне показалось, или решение заместителя начальника корпуса она приняла с некоторым даже облегчением?

«Конечно, с облегчением, – хмыкнул Фу. – Так и волки окажутся сыты, и овцы целы останутся: и репутация сохранена, и против Зеркала выходить до поры не нужно! Мои поздравления, сударь: все обернулось даже лучше, чем я мог предполагать».

«Чем же лучше? Ничего ведь не закончилось!»

«Не закончилось, но уснуло – в идеале аж на три года, если иметь в виду сроки полного курса обучения в корпусе. А там, как говорится в одной восточной притче – о том, как некий мудрец взялся обучать осла магии – либо ишак сдохнет, либо падишах. Либо еще что-нибудь произойдет, поменяв весь расклад. Покамест же старые счеты вам Воронцова предъявлять не станет – с момента вызова все их закрыл будущий поединок. Но смотрите, не ухитритесь дать повод для новых!»

«Тут уж никаких гарантий», – усмехнулся я.

Что ж, если мой фамильяр прав – а ошибается он редко – может, это и впрямь лучший вариант. И для меня – в первую очередь. Ни разу не мир – но вполне себе перемирие.

– Если ясно – ступайте, молодые люди, заканчивайте свой ужин! – велел нам между тем Алексеев. – Молодая графиня, молодой князь – от всей души желаю вам приятного аппетита! – таким тоном чаще говорят: «Чтоб вам подавиться!»

– Благодарю, господин майор, – опередив меня, ответила Милана.

– Благодарю, господин майор, – вторил Воронцовой я, и на этом мы с ней благополучно покинули кабинет номер тринадцать.

Глава 15

в которой я держу последний вступительный экзамен

Несмотря на победу над Салтыковой и отрыв в шесть баллов, который у меня имелся после эссе, по итогам второго испытания я не только утратил лидерство в рейтинге, но и скатился в самый конец третьей дюжины – на тридцать пятое место. Предпоследнее из проходных – всего в корпус обещали принять тридцать шесть абитуриентов. Впрочем, надо мной там все было очень тесно: достаточно сказать, что от Нади, сменившей меня на верхней строчке, я отставал всего на девять баллов: у Морозовой их было восемьдесят четыре, у меня – семьдесят пять.

Второе место с промежуточным итогом в восемьдесят три балла занимал Ясухару. На третьем держалась Воронцова.

Собственно, куда больше расклада в первой тройке меня занимала ситуация в конце третьей, начале четвертой дюжин. Здесь результаты почему-то шли куда менее плотно, и мое преимущество над длинноножкой Марией Муравьевой из 333-й комнаты, обосновавшейся сейчас на тридцать седьмой позиции – первой из лузерских – составляло целых пять очков. И фору эту я был твердо намерен сберечь. Оптимизма мне добавляли заверения фамильяра, что с экзаменом по истории никаких проблем у меня точно не возникнет.

Единственное, что, наверное, стоит добавить по картине на утро перед третьим испытанием: Крикалев на него не явился. Задав вчера стрекоча из трапезного зала, очкарик не спрятался в казарме и не затаился где-нибудь в зелени двора – вовсе удрал из корпуса. Из рейтинга его фамилия уже была исключена. Ну и поделом.

Историю нам предстояло сдавать в главном здании, но не в общем зале, а в одной из трех небольших аудиторий, которые Алексеев, Рылеев и Поклонская поделили между собой. Выбрать себе преподавателя не разрешалось: списки, кому из абитуриентов куда идти, были вывешены заранее. Я надеялся попасть к Алексееву – уж майор-то меня точно не завалит, даже несмотря на вчерашнее не самое доброе с ним расставание – и, честно говоря, немного опасался Поклонской: если правда, что это она снизила мне оценку за магию, штабс-ротмистр вполне могла продолжить в том же духе. Вышло, однако, не то и не се: свою звучную фамилию я нашел в списке у Рылеева. Туда же определили и Надю. А вот Тоётоми выпало сдавать в другом крыле – заместителю начальника корпуса.

В аудиторию нас приглашали по трое, в порядке, обратном количеству уже набранных баллов, так что ждать своей очереди мне пришлось довольно долго. Единственным развлечением в коридоре было встречать «отстрелявшихся», коршуном налетая на них с вопросами: «Что получили, сударыня?», «Валит, да?», «Дополнительно о чем спрашивает?» – ну и все в таком роде. Сам я в этом аттракционе активно не участвовал, но других слушал внимательно. Новости были, скажем так, неоднозначными. С одной стороны, ротмистр оказался весьма скуп на баллы – почти половина сдававших не заработали у него и одной полной дюжины, а это означало автоматический вылет – несмотря на все прошлые заслуги. С другой стороны, пока что экзамен держали мои конкуренты «снизу», так что особо переживать по поводу их невысоких оценок мне, вроде бы, было и не с руки.

Когда на исходе третьего часа ожидания строчка с моим именем в списке наконец озарилась зеленым светом, у дверей «Рылеевской» аудитории остался едва десяток человек. Включая, разумеется, Морозову – ей так и вовсе предстояло пойти последней.

– Удачи! – шепнула мне Надя, и в обществе еще двух абитуриентов – Терезы фон Ливен и, к моему неудовольствию, одного из верных воронцовцев – Плетнева – я вошел внутрь.

Рылеев сидел за столом у выходившего во двор окна, и пробившийся сквозь кроны дубов озорной солнечный лучик падал ротмистру аккурат на бритую макушку. В воздухе перед преподавателем неспешно кружился ворох экзаменационных билетов, неизменно державшихся к нам одной и той же – тыльной – стороной.

– Извольте тянуть, – без предисловий предложил нам офицер, небрежно кивнув на эту белую карусель. – Первый отвечает без задержки и получает оценку, на балл выше заслуженной, – все же пустился затем в объяснения он. – Время на подготовку второго – за счет ответа первого. Третий готовится вдвое дольше, но заведомо теряет один балл. Прошу, – указал Рылеев на билеты уже рукой и со скучающим видом отвернулся к окну.

– С вашего позволения, начну я! – раньше всех сориентировался Плетнев, делая быстрый шаг в сторону преподавателя.

Мы с молодой баронессой переглянулись.

– Прошу, сударыня, – галантно уступил я фон Ливен вторую очередь. Пусть от прекрасной дамы в облике мужеподобной Терезы было и не так много, уподобляться Плетневу и танком переть вперед мне показалось зазорным.

– Благодарю, сударь, – кивнула молодая баронесса.

Между тем, заложив руки за спину, наш пронырливый товарищ воззрился на парящие в воздухе билеты – что-то не спеша пока делать свой выбор. И тут я заметил, как спрятанные от экзаменатора пальцы Плетнева медленно сгибаются, складываясь в неплохо знакомую мне комбинацию. Кривое зрение? Точно, оно! Так вот почему воронцовец тянет! Подглядывает в текст на обратной стороне билетов! Чертов пройдоха!

Оказалось, однако, что перехитрил Плетнев разве что только самого себя.

– Ну вот, как всегда, – по-прежнему глядя в окно, проговорил вдруг ротмистр. – В каждом потоке обязательно найдется один альтернативно одаренный. Свободны, сударь, для вас испытание завершено, оценка – «ноль». Тяните билет, сударыня, – оторвавшись наконец от созерцания пейзажа за стеклом, повернулся Рылеев к фон Ливен. – Условия прежние: без подготовки – плюс один балл, второй ответ – чистая оценка.

Молодая баронесса шагнула вперед.

– Э… позвольте! – поспешно разжав пальцы и, должно быть, для верности, вовсе их растопырив, пролепетал тем временем Плетнев. – Это не то, что вы подумали, господин ротмистр!..

– А сие уже и неважно, – скривился экзаменатор. – Ступайте, сударь – не заставляйте меня вышвыривать вас в коридор силой.

– Но…

– Ступайте, сударь!

Я ждал, что Плетнев все же попытается как-то продолжить спор, но воронцовец вдруг окончательно сдулся и понуро направился к двери. На миг мне даже сделалось его немного жалко. Но только на миг.

А Тереза между тем уже держала в руках свой билет. Отступив в сторону, молодая баронесса пригласила к выбору уже меня.

«Какой брать? – внимательно следя, чтобы случайно не согнуть пальцы в какую-нибудь подозрительную комбинацию, спросил я у Фу. – И, собственно, как?»

«Любой, сударь, – откликнулся „паук“. – Подхватите левитацией, как с листами перед эссе проделали, и притяните к себе».

Так я и поступил, сцапав первый попавшийся билет. Вопрос в нем оказался всего один.

В это время фон Ливен прочла вслух свой:

– «Русско-японская война».

– «Разворот внешней политики Империи на восток при государе Федоре VI», – в свою очередь повторил я за Фу, признаться, малопонятный мне набор слов.

Выслушав, что за вопрос достался мне, Рылеев перевел взгляд на Терезу, по-видимому, ожидая начала ее ответа.

– Господин ротмистр, я прошу время на подготовку! – неожиданно заявила фон Ливен.

– Извольте, сударыня, – кивнул экзаменатор, но тут же продолжил: – Разумеется, при условии, что молодой князь любезно согласится вас выручить. Вы готовы выступить первым, сударь? – осведомился он у меня. И напомнил: – Ответ без подготовки принесет вам один дополнительный балл.

«Соглашайтесь», – подсказал мне фамильяр.

– Готов, господин ротмистр! – доложил я, по-прежнему не зная ни слова по билету.

– В таком случае – прошу, – кивнул мне Рылеев.

«На девятом году царствования Императора Федора VI…» – тут же включился в работу «паук».

– На девятом году царствования Императора Федора VI… деда нашего нынешнего государя Бориса VIII… после победы в скоротечной войне с контролируемыми духами Северо-Американскими Соединенными Штатами, вошедшей в историю как Вторая Астральная… встал вопрос о новом векторе российской внешней политики… – принялся отвечать я.

Паузы, которые мне приходилось выдерживать, чтобы выслушать фамильяра, вполне можно было отнести на счет естественного волнения, да и с каждым разом они становились короче – понемногу я приноравливался к своему суфлеру.

– Значительная часть Боярской Думы полагала, что в связи с разрядкой международной обстановки пришло время наладить охладившиеся в ходе войны отношения с Китаем. Однако некоторые влиятельные вельможи, в число которых входил двоюродный брат августейшей супруги Федора VI Глава Кабинета министров Светлейший князь Михаил Романов, батюшка нынешнего московского наместника, настаивали на укреплении союза с Англией. Аргументы обеих сторон, у каждой – по-своему убедительные, я приведу чуть позднее, пока же отмечу, что англичане, вероятно, преувеличивая собственную роль в отгремевшей войне, самонадеянно выдвигали условия, категорически для Империи неприемлемые. В частности – фактическое предоставление независимости Польше и отказ России от идеи патронажа над Японскими островами…

* * *

– Великолепно, – не сдержал эмоций Рылеев, когда минут через десять я наконец завершил свой обстоятельный ответ. – Просто великолепно! Признайтесь, сударь, готовясь к экзамену, вы прочли монографию «Запад и восток: выбор века» за моим авторством?

«Глупо отрицать: местами я дословно цитировал вам сей труд», – заметил Фу.

– Так и было, господин ротмистр, – скромно опустил я глаза.

– Вот уж не думал, что услышу такое на вступительном испытании, – в восторге покачал головой преподаватель. – А позвольте поинтересоваться, где вы нашли сию книгу? Тираж был совсем невелик…

«Валите на князя Сергея, сударь, с него уже не спросишь», – с готовностью подсказал «паук».

– В домашней библиотеке Сергея Казимировича, моего приемного отца, имелся экземпляр, – заявил я.

– В самом деле? – удивился Рылеев. – Не могу не признать, что с покойным князем Сергеем мы несколько расходились во взглядах на отдельные события прошлого царствования… Что ж, сударь, – согнал ротмистр с лица самодовольную улыбку. – Вынужден принести свои извинения. За ответ без задержки я обещал вам дополнительный балл, но, к глубокому сожалению, присуждать абитуриенту более двух полных дюжин мне запрещено. Посему примите от меня заслуженные вами «двадцать четыре», а остальное – буду должен. Уверен, случай расплатиться мне еще не раз представится: поздравляю вас с поступлением в Федоровский кадетский корпус, молодой князь!

Поступлением? Уже? А, ну да, двадцать четыре балла – больше на истории не получит никто, а значит, ниже своего проходного тридцать пятого места я уже никак не съеду!

– Благодарю, господин ротмистр! – просиял я.

– Вам, сударь, спасибо – за удовольствие, полученное от блестящего ответа! Можете идти… праздновать успех, – снова улыбнулся Рылеев.

– Благодарю, господин ротмистр! – не придумав лучшего ответа, как заведенный повторил я – и покинул экзаменационную аудиторию.