Текст книги "Краденая магия. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Денис Кащеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава 16

в которой я говорю лишнее

Надя проходила испытание последней – в одиночестве, партнеров по тройке ей уже не досталось. И вышло так, что возвращение Морозовой из экзаменационной аудитории я пропустил. Всего-то на несколько минут отлучился от дверей – очень нужно было. Подумал, успею. Но, когда вернулся, девушки внутри уже не было. Но я-то этого не знал, и проторчал в пустом коридоре еще какое-то время – пока из комнаты не появился Рылеев и не запер ее за собой на ключ. Поняв наконец свою ошибку, я поспешил во двор.

У информационного стенда толпился народ – и первым делом я принялся высматривать Надю в этой толчее, но не преуспел.

Быстро выяснив, что Морозовой нет и здесь, я уже собирался продолжить поиски на аллее, но задержался, решив все же для верности собственными глазами увидеть свою фамилию в перечне поступивших. Двойная, через дефис – чтобы ее опознать, даже буквы разбирать не требовалось…

Я глянул в конец рейтинга – в списке осталось всего тридцать шесть пунктов – и к своему удивлению, и даже некоторому испугу, себя там не обнаружил. Нахмурившись, неуверенно скользнул взглядом выше – аж до второй дюжины. И там нет!

Что вдруг могло пойти не так?!.

«Еще выше, сударь!» – подсказал мне Фу.

«Да ладно!..»

Тем не менее я перевел взор к самому верху списка и наконец нашел то, что искал: ни много ни мало – на третьей строчке! Серьезно?!

«Более чем, сударь. У вас девяносто девять баллов. Это третий результат среди поступивших в сем году!»

«Кру-уто! – не веря своим ушам – не говоря уже о глазах – покачал я головой. – А у Воронцовой сколько?»

«Забавно, что в первую очередь вы вспомнили именно о молодой графине», – усмехнулся фамильяр.

«Просто раньше третье место занимала именно она. Так я что, ее опередил?!»

«Нет, сударь. Воронцова возглавляет рейтинг, набрав сто пять баллов».

«Черт, – буркнул я. – А Надя, значит, на втором месте?»

«На втором Ясухару – сто три балла. А Надежда Александровна, увы, только на четвертой позиции».

«Не может быть! – оторопел я. – Она же была лидером!»

«Должно быть, с историей у нее вышла какая-то незадача. По итогам последнего испытания Надежда Александровна добавила в свою копилку всего четырнадцать очков – и выбыла из первой тройки».

– Офигеть… – пробормотал я вслух, но, опомнившись, тут же снова перешел на безмолвную речь: «Где она, Фу?». Завертел головой, но Морозовой, понятно, не увидел.

«Не знаю, сударь».

– Кого-то потеряли, молодой князь? – раздалось вдруг рядом. Я нервно обернулся: вопрос задала Тереза фон Ливен.

– Нет, – на автомате бросил я. – То есть… Сударыня, вы случайно не видели Надежду Александровну? – спросил затем.

– Госпожу Морозову? – уточнила молодая баронесса. – Мне кажется, она пошла в сторону казармы.

– Расстроенная? – зачем-то спросил я.

– Ну, прыгавшей от радости я бы ее, пожалуй, не назвала, – пожала плечами моя собеседница. – Кстати, сударь, позвольте поздравить вас с попаданием в число избранных, – я даже не сразу понял, что это Тереза так говорит о первой тройке рейтинга. – И поблагодарить за то, что вызвались отвечать первым и тем самым дали мне время на подготовку. Случись иначе – нипочем бы мне не видать проходного балла!

«А вы прошли?» – чуть не спросил я машинально – фамилию молодой баронессы в списке я, понятно, не искал – но фамильяр успел меня упредить:

«Прошла. Тридцать четвертое место».

– Пустое, сударыня, – обронил я. – А за поздравления благодарю. Примите в ответ и мои. А сейчас прошу меня извинить… – я показал глазами в направлении пятого чертога.

– Благодарю, сударь, – по-мужски поклонилась фон Ливен. – Разумеется, не смею вас задерживать, молодой князь…

По пути к казармам я все прикидывал, что скажу, если в Надиной комнате помимо нее окажется и Воронцова, но уже у лестницы Фу меня остановил:

«Не поднимайтесь, сударь. Я нашел Надежду Александровну – она не у себя».

«А где?» – быстро спросил я.

«За седьмым чертогом».

«За столовой? А что там?»

«Там, сударь, много чего. Но среди прочего – перелесок, в перелеске – поваленное дерево, а на оном дереве сидит та, кого вы ищете».

«Зачем Надя сидит на дереве?!» – то, что ствол повален, из внимания я сперва как-то упустил, а когда сообразил, вопрос был уже задан.

«Грустит, сударь».

Ну, в общем-то, да. На дереве, не на дереве, но не в комнате же Морозовой переживать – когда туда в любой момент может заявиться Милана!

Выбежав из здания казармы через черный ход, я бросился вокруг седьмого чертога – и, проносясь мимо дверей столовой, едва не сбил неосторожно вышедшую из них девицу. Точнее, даже сбил, но успел сориентироваться и подхватить, не позволив шмякнуться наземь.

– Ого! – воскликнул та – и я узнал в своих объятиях Марию Муравьеву. – Ну, молодой князь, у вас и темперамент!.. Что, изволите прямо здесь, вместо обеда?

Как говаривал в мире-доноре мой родной отец, кто о чем, а вшивый все о бане…

Кстати, а длинноножка что, тоже поступила? Или просто зашла перекусить напоследок за казенный счет?

– Прошу прощения… – я попытался выпустить девицу, но она уже и сама за меня держалась – и достаточно крепко. – Я вас не заметил, сударыня…

– А вот сейчас обидно было! – на миг поджала губки Муравьева, но тут же снова сложила их в улыбочку. – Обычно меня трудно не заметить, сударь! – заявила она, тряхнув каштановой шевелюрой – так, что локоны зацепили мою щеку. – Ну а особо невнимательным я могу и сама о себе напомнить… – девица лукаво прищурилась и резко подалась вперед, дотянувшись до меня упругой грудью – немалой своей частью уже выглянувшей наружу из глубокого декольте.

Я попятился, чем только заставил плотоядную улыбку Муравьевой растянуться еще шире.

– Прошу меня извинить, сударыня, – выговорил затем. – Давайте в другой раз…

– Ловлю на слове! – усмехнулась девица.

– …продолжим эту беседу, – договорил-таки я, решительно высвобождаясь.

– Комната номер 333! – крикнула Муравьева уже мне вслед.

Значит, и правда, поступила – иначе из казармы ее бы уже выселили…

За седьмым чертогом виднелись еще какие-то строения. К ним вела посыпанная гравием дорожка, справа от которой и обнаружился упомянутый фамильяром березовый перелесок. От столовой Морозову видно не было, но, нырнув в зелень, я наткнулся на нее почти сразу. Девушка и в самом деле сидела на поваленном стволе, в пол-оборота ко мне, поставив локти на плотно сведенные колени и подперев кулачками подбородок. Остекленевшим взглядом она смотрела куда-то сквозь обступавшие ее легкомысленные березки.

– Надя! – крикнул я, подбегая, но на последнем шаге споткнулся о какой-то корень – и растянулся на траве.

Уже падая, специально не стал ловить баланс: подумал, что моя неловкость девушку развеселит – ну или хотя бы просто встряхнет – но Морозова едва пошевелилась.

– Поздравляю с поступлением, – бесцветным голосом проговорила она. – И с тройкой.

– На моем месте должна была быть ты, – смущенно выговорил я, поднимаясь.

– Нет, – покачала головой Надя. – Не на твоем. Свое ты заслужил. А я должна была быть на первом месте… Да на любом! – выкрикнула она вдруг во весь голос. – Лишь бы выше этой курвы!

Без лишних пояснений я понял, что речь о Воронцовой.

– Проклятый Рылеев! – не унималась между тем Морозова. – Чтоб ему к духам провалиться!

– На чем он тебя завалил? – спросил я, отряхивая брюки от сухих травинок и усаживаясь рядом с девушкой. Мертвый ствол под нами жалобно заскрипел.

– Если бы завалил! А так… Я даже не поняла толком, чего он от меня хотел!

– В смысле? – нахмурился я, подумав нехорошее.

– Выслушал ответ. По теме никаких замечаний – да и неоткуда им там было взяться! И вдруг спрашивает, читала ли я его книгу – что-то там о правлении Федора VI. Я сказала, что нет, но будь у меня такая возможность – непременно бы прочла – очень интересуюсь той эпохой. Он мне: как же так, у вашего опекуна она была в библиотеке! Я говорю: к сожалению, не было. Точно не было, я все книги Сергея Казимировича знаю наперечет! – тряхнула головой рассказчица. – А ротмистр свое: была, мол! Я – спорить: знаю же, что права. Рылеев надулся. «Ладно, ступайте!» – говорит. И уже в спину мне такой: «Четырнадцать!» Я даже сперва не сообразила, что это он про оценку. Меньше двадцати никак не ждала. А по-хорошему, рассчитывала на две полные дюжины – еще же ведь без подготовки отвечала, сам знаешь, у него за это дополнительный балл… Только у стенда дошло…

– Вот же блин!.. – только и сумел выговорить я.

– Да, такой вот пердимонокль… – вздохнула Надя. – И с чего он вообще взял, что у Сергей Казимировича могла быть его жалкая книжонка?! – всплеснула руками она.

– Я ему сказал, – дернул меня тут черт за язык.

– Что? – опешила Морозова.

– Ну… – понял я уже, что напрасно разинул рот, но включать заднюю было поздно. – Он меня тоже спросил, не читал ли я… Я сказал, что читал… Он спросил где… Я сказал – у князя Сергея…

– Что ж ты меня не предупредил?! – вытаращив глаза, с обидой бросила девушка.

– Как-то не подумал…

На самом деле, передай я сразу Наде наш разговор с Рылеевым, пришлось бы объяснять, почему у ротмистра вообще возник такой вопрос. Потом – откуда мне знакомо содержание его монографии – а там уже оставался всего шаг до раскрытия тайны моего «паука». Выкрутиться как-нибудь, конечно, было можно, но я предпочел просто промолчать.

Вот и теперь бы так же! Но увы…

– Прости, – пробормотал я.

Девушка не ответила, отвернувшись.

– Пожалуйста, прости! – повторил я, слегка дотрагиваясь пальцами до ее запястья.

Морозова отдернула руку и даже немного отодвинулась от меня по бревну. Кажется, хотела и вовсе отсесть подальше, но зацепилась платьем за обломок сучка и остановилась.

– Ну, давай я схвачу какой-нибудь штраф! – пристыженно предложил я. – Поколдую на глазах у Алексеева или тупо по роже кому дам! С меня спишут баллы – и ты войдешь в тройку.

– Итоги уже подведены, – негромко проговорила в сторону Надя. – Теперь любой штраф – уже в зачет первого года обучения… Да и сдалась мне эта духова тройка!

«Вам же русским языком сказали, сударь, – укоризненно произнес Фу. – Более всего Надежда Александровна расстроена тем, что уступила Воронцовой. А за вас она и в самом деле рада. Ну, по крайней мере, была рада – пока вы сию глупость не сморозили!»

«И что теперь?!» – окрысился я на фамильяра.

«Даже и не знаю, сударь…»

– Прости меня, – не получив от духа совета, когда тот был нужен, как никогда, решил я уже в третий раз извиниться перед Надей. – Я не хотел тебя подставлять – сама же понимаешь… – я снова протянул к ней руку – и на этот раз увернуться не позволил, ухватившись за локоть. – Время к обеду, – проговорил, приободрившись этим небольшим успехом. – Пойдем в столовую?

– Не хочу, – передернув плечами, зло буркнула Морозова.

– Пойдем, не век же теперь на этой дурацкой березе сидеть, – уже настойчивее сказал я, слегка потянув девушку за руку.

Она вырвалась – столь резким движением, что среагировать я не успел.

– Надя, пойдем…

– Я могу снова подчиниться – как твой манник. Тебе этого надо? – повернувшись наконец ко мне лицом, угрюмо бросила Морозова.

– «Снова»? – несколько опешил я. – Что, так уже случалось?

– Может быть! – запальчиво бросила она.

– И… часто?

– Может быть!

– Что, и тогда, в особняке? Когда мы… – задохнувшись, я не договорил.

– Может быть!!! – рявкнула на весь березняк девушка.

– Ну знаешь… – ошалело выговорил я, вскакивая на ноги.

«Сие она в сердцах, сударь! – поспешил вмешаться Фу. – Как и вы, не подумав! Не всерьез!»

«Ах, не всерьез?!»

– Есть вещи, которыми не шутят, – хмуро бросил я вслух – не знаю уж, фамильяру или Морозовой – и, повернувшись, зашагал прочь.

Если бы Надя бросилась за мной – да хотя бы просто крикнула вслед: «Постой!» – я бы, наверное, вернулся. Наверняка бы вернулся.

Но девушка не бросилась. И не крикнула.

Глава 17

в которой я облачаюсь в черное

Есть мне после всего случившегося совершенно не хотелось, но я из принципа решил пойти в столовую. Однако у самых дверей седьмого чертога меня перехватил вестовой кадет, передавший приказ срочно явиться к Алексееву. Недоумевая, в чем снова успел провиниться, я направился в главное здание.

В кабинете заместителя начальника корпуса я застал Ясухару и Воронцову – и только тогда сообразил, что, должно быть, вызов как-то связан с моим попаданием в призовую тройку. Так и оказалось. Без особых эмоций поздравив с зачислением, майор отправил нас получать кадетскую форму – первыми из прошедших отбор абитуриентов. Все из-за пресловутой аудиенции у наследника престола, о которой я, признаться, не то чтобы вовсе забыл – просто не думал как о чем-то первоочередном.

В полуподвальном помещении в дальнем крыле главного здания пара расторопных мастеровых выдала мне белую сорочку, черный однобортный китель с красным стоячим воротником и красными же погонами на плечах, брюки в цвет кителя, фуражку с красным околышем, носки и кожаные укороченные сапоги. Погоны украшала эмблема корпуса – буква «Ф» в обрамлении лавровой и дубовой ветвей. На левом рукаве мундира выше локтя была нашита серебряная плашка, символизировавшая первый год обучения. Ниже располагался трехцветный – красно-сине-белый – шеврон.

Точно такой же набор вещей достался Тоётоми, разве что под российским триколором у него дополнительно имелся небольшой японский флажок – символизирующий восходящее солнце красный круг в центре белого прямоугольника. А вот Милане, как я понял, предложили на выбор: либо, как и нам, брюки с носками и сапогами, либо черную прямую юбку-миди в комплекте с чулками и туфлями на небольшом каблучке. Воронцова без раздумий предпочла второй вариант.

Прибарахлившись таким образом, мы вернулись под ясны очи майора Алексеева, которым были распущены по комнатам – переодеваться – с наказом не позднее чем через четверть часа быть готовыми к отъезду.

* * *

Почему-то я был уверен, что в столицу нас отправят порталом – ну, не на поезде же повезут! Оказалось – именно на поезде. Ритуал аудиенции не исчерпывался одной лишь встречей с наследником – это была целая процедура, неотъемлемой частью которой являлось многочасовое путешествие из Москвы в Петрополис по железной дороге. А вот до вокзала мы и в самом деле добрались магическим коридором, совместными усилиями открытым для нас Рылеевым и Поклонской.

Но прежде, чем наша избранная троица в сопровождении Алексеева покинула территорию корпуса, случился один инцидент.

К месту сбора, назначенному нам неподалеку от информационного стенда, я явился первым: Ясухару приспичило напоследок принять душ, и, будучи не в самом благодушном расположении духа, в казарме я решил его не ждать. Не проявила спешки и Воронцова – ну да она же девица, ей самим мирозданием положено долго собираться. И вот, прохаживаясь в одиночестве в тени развесистого дуба и бросая исподлобья хмурые взгляды вдоль аллеи – не столько даже высматривая нерасторопных товарищей по призовой тройке, сколько надеясь, почти безотчетно, на появление во дворе Морозовой – я стал невольным свидетелем разговора между двумя недавними абитуриентами. Теперь, как и я сам, новоиспеченными первокурсниками – разве что все еще одетыми в штатское платье.

Беседу вели молодая баронесса фон Ливен и веснушчатый рыжий паренек, фамилию которого подсказал мне Фу – некто Юдин, нетитулованный дворянин.

– …с Воронцовой все понятно, – уловил я, проходя мимо, лишь окончание фразы Терезы.

– Насчет молодого князя тоже, в общем-то, никаких вопросов, – вторил ей парень. – Еще после вчерашней истории с Салтыковой я понял, что место в тройке ему обеспечено. Хотя бы и даже просто чтобы как-то уравновесить Милану. Да и само по себе Зеркало не могло остаться неотмеченным преподами… Но японская макака среди избранных?! – картинно всплеснул он руками. – Нет, такое у меня в голове не укладывается!

– Да уж, – кивнула на это фон Ливен. – Подобного оборота я тоже не ждала…

– Возможно, я ослышался, но мне показалось, будто здесь оскорбляют моего друга, господина Ясухару! – резко свернув, ледоколом вклинился я между никак не ждавшими этого собеседниками.

Вздрогнув, Юдин стушевался и попятился, а вот Тереза если и смутилась, то виду ничуть не подала.

– Простите, молодой князь, – проговорила она. – Возможно, выражения и в самом деле прозвучали неподобающие. Я не знала, что вы считаете господина Ясухару своим другом. Лично для меня этого более чем достаточно, чтобы признать его человеком, во всех отношениях достойным. Прошу принять мои извинения!

– П-присоединяюсь к извинениям молодой баронессы, – сбивчиво пробормотал Юдин.

– Но согласитесь, сударь, – продолжила Тереза, едва я успел кивнуть в знак того, что прощение им даровано. – Иностранный подданный – и на одном из трех первых мест рейтинга… Да к тому же еще и японец! Это просто какой-то позор! Как подобное могли допустить?

– А кто, по-вашему, должен был этому воспрепятствовать, сударыня? – послышался внезапно у меня за спиной хорошо знакомый, полный сарказма голос.

Я оглянулся: сзади стояла Воронцова. Нужно признать, в черной кадетской форме она выглядела просто сногсшибательно: узкий в талии китель дамского покроя успешно подчеркивал изгибы фигуры, чулки выгодно преподносили и без того стройные ноги, юбка ниже колен оставляла простор для воображения, а черная коса прекрасно сочеталась с фуражкой на голове.

Интересно, а Наде Федоровский мундир пойдет?

Хм… А какого черта меня вообще это должно сейчас интересовать?!

– Так кто же? – повторила между тем свой вопрос Милана. – Уж не те ли оплошали, кто в итоге прошел испытания хуже, нежели оный иностранный подданный? Скажем, вот вы, сударыня, – насмешливо посмотрела она на Терезу. – Набрать больше баллов, чем господин Ясухару, вам японский Император помешал? Опередили бы всех в рейтинге – и нет проблем!

В смешанных чувствах я перевел взгляд с Воронцовой на фон Ливен, затем снова посмотрел на молодую графиню. Оказаться полностью на стороне Миланы было для меня, скажем так, в новинку! Будто бы я вдруг, сам того не подозревая, переметнулся в стан злейшего врага!.. С другой стороны, а если она заявит, что дважды два, мол – четыре, мне что, тоже не следует соглашаться?

– Японца наверх за уши тянули, – тряхнув рыжими кудрями, буркнул тем временем Юдин. – Другого объяснения нет!

– Вот уж не думаю, – покачала головой Воронцова. – Но даже будь и так – значит, командование Федоровского кадетского корпуса отнюдь не считает случившееся позором. Желаете с ним поспорить, сударь? Вон, очень кстати – идет майор Алексеев, – кинула она в сторону главного здания. – Подойдите к нему и скажите в лицо, что он позорит русскую Императорскую армию!

Из дверей в сопровождении Рылеева и Поклонской действительно появился заместитель начальника корпуса.

– Ну же, сударь, – не унималась Милана. – Вот он, ваш шанс спасти если не честь России, то хотя бы свою собственную! Вперед!

Паренек бросил затравленный взгляд на приближавшихся офицеров, затем умоляюще посмотрел на фон Ливен, ища у той поддержки.

– Полноте, молодая графиня, – примирительным тоном проговорила Тереза. – Вы и молодой князь правы, мы же с господином Юдиным судили поспешно и предвзято. Милостивый государь, милостивая государыня – желаю вам удачной поездки и благополучного возвращения из столицы. За сим позвольте откланяться… – и, не дожидаясь нашей реакции, фон Ливен отошла в сторону.

– Это… Счастливого пути!.. – пролепетал Юдин и также поспешил ретироваться.

– Счастливо оставаться! – издевательски рассмеялась им вслед Воронцова.

Алексеев, Рылеев и Поклонская были уже рядом. А в противоположном конце аллеи как раз показался новенький черный мундир Тоётоми.

Через минуту я уже шагнул в серебристый прямоугольник портала.

Надя меня проводить так и не пришла.

* * *

На перроне Борисовского вокзала было многолюдно – и это несмотря на то, что у платформы стоял один-единственный состав из трех красных пассажирских вагонов. Локомотива при них не имелось – а то я уже был готов узреть брутальный паровоз, типа как у «Хогвартс-экспресса». Возможно, его еще просто не прицепили к поезду?

«Паровоз? – хмыкнул, напомнив о себе, Фу. – Если я верно распознал образ в вашей голове, сударь, такие машины здесь давно не используются даже чернью».

«А раньше, значит, использовались?» – уточнил я.

«Лет сто назад – было дело. Век угля и пара – сомнительные времена. Лично я, сударь, придерживаюсь мнения, что именно тогда подлое сословие и получило свое нынешнее наименование – и вовсе не по цвету ауры, а из-за дыма и копоти, вечно сопровождавших чернь – что дома, что в дороге».

«Князь Сергей говорил иное», – заметил я.

«Князь Сергей никогда в жизни не видел работающей пароходки – или паровоза, как изволили выразиться вы, сударь. А вот я этих чадящих черных монстров застал!»

«А теперь чернь на чем ездит? – спросил я. – На электровозах?» – уже договорив, поднял глаза: никаких проводов над рельсами не было.

«На чем только не ездит, сударь – но не по железной дороге. Как, впрочем, и одаренные. Ветка „Петрополис – Москва“ – едва ли не единственная, дожившая до наших дней в сохранности. И то лишь в качестве забавного аттракциона – не более того. Ну и как дань традиции, конечно».

В этот момент на перроне возникло какое-то оживление. Толпа зашевелилась, забегали люди в форме, послышались полицейские свистки. Майор Алексеев расправил плечи и повернулся спиной к вагонам. Я проследил за взглядом заместителя начальника корпуса: от украшенного разноцветными флагами здания вокзала к нам в сопровождении многочисленной свиты шел Светлейший князь Всеволод Романов.

Алексеев бодро отсалютовал наместнику. Тот степенно кивнул в ответ и пожал старикану руку. Затем шагнул к Воронцовой. Милана лихо приложила два пальца к козырьку фуражки – и тоже удостоилась рукопожатия Светлейшего князя. Та же история повторилась с Ясухару, а затем и со мной – с некоторым, впрочем, добавлением:

– Вижу, что не ошибся в вас, молодой князь, – с полуулыбкой проговорил Романов, словно тисками сдавливая мою кисть.

– Рад стараться, Ваша светлость! – ответил я с подсказки фамильяра.

– Рассчитываю, на сие и впредь, – благожелательно кивнул Светлейший князь.

Оставив нас на этом, наместник неспешно двинулся по перрону, еще несколько раз по пути останавливаясь и запросто здороваясь за руку с тем или иным офицером или гражданским. Дойдя до возвышения в середине платформы, Светлейший князь взошел на него по приготовленной лесенке и орлом обозрел собравшихся уже оттуда. Толпа притихла, и Романов заговорил – громогласно, не тише, чем Алексеев на ристалище во время вступительного испытания:

– Милостивые государи и милостивые государыни! Жители Москвы и гости Первопрестольной! Верные слуги Его Императорского Величества – уверен, иных здесь нет и быть не может! Мои друзья и соратники! Позвольте мне…

Выступал Романов минут пять, но, признаться, почти ничего нового за это время я от него не услышал: снова о том, что годы грядут непростые, и, только собравшись с силами и сплотившись вокруг трона, с напастями нам удастся справиться. О том, что сильная армия – несущий хребет Российской Империи, единственный верный союзник. О том, что дружить с Китаем, конечно, хорошо, но, когда пробьет роковой час, рассчитывать на помощь Поднебесной нам не придется…

Все убедительно и красиво, но, признаться, в какой-то момент я поймал себя на мысли, что словно бы нахожусь на предвыборном митинге кандидата в депутаты или, может, в президенты. Не хватало только фразы: голосуйте за меня и мою политическую партию!

«Ну, тут вы, сударь, пальцем в небо попали, – с усмешкой заметил мне на это Фу. – Куда Светлейшему князю избираться? Не в губернское же дворянское собрание! Сие отнюдь не его масштаб! А если государь вдруг решит созвать Всероссийский Земский Собор – Романов, как московский наместник, войдет в число делегатов без всякого голосования».

«Все равно очень похоже, – заметил я. – Может, он куда повыше собрался? – предположил в полушутку. – Царей у вас тут, часом, не избирают?»

«НеистощимыйКлюч с вами, сударь! Четыреста лет подобного не случалось – с тех самых пор, как в лихие времена пресеклась династия московских Рюриковичей и Земским Собором на трон – тогда еще здесь, в Первопрестольной – был возведен Борис I Годунов!»

«Между нами: может, Романов считает, что пора повторить эксперимент?» – вовсе уж что-то понесло меня.

«С чего бы это вдруг, сударь? – почти испуганно пробормотал „паук“ – похоже, даже мысли подобной устрашившись. – Нынче династия крепка, как никогда!»

«Ну, как скажете», – пожал я плечами.

«Оставили бы вы подобные крамольные фантазии, сударь! – не унимался Фу. – Иначе – быть беде!

Сергей Казимирович же вас предостерегал!»

«Как скажете», – повторил я – спор мне наскучил.

Светлейший князь как раз закончил свою зажигательную речь – я без иронии, толпа на перроне ему восторженно рукоплескала – и с видом человека, честно исполнившего свой долг, спустился с возвышения. А нас пригласили на посадку в вагон.