Текст книги "Краденая магия. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Денис Кащеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Гости? Кто? – удивился я, оборачиваясь к входу в купе.

Аккурат в этот момент дверца плавно отъехала в сторону, и внутрь шагнула Милана.

– Не помешаю? – с улыбочкой поинтересовалась она.

Дверь вернулась на место, сухо щелкнул запор. А затем на рубашке Воронцовой недвусмысленно расстегнулась верхняя пуговичка.

«Осмелюсь заметить, сударь: нынче в вино ничего подмешано не было!» – сообщил между делом Фу.

«Сгиньте», – беззвучно велел ему я.

«Как вам будет угодно, сударь!»

Выскочивших из петелек пуговиц было уже три, но все самое интересное еще оставалось впереди.

Глава 24

в которой я временно сажусь во главе стола

Первопрестольная встретила нас известием о смещении Светлейшего князя Всеволода Романова с поста московского наместника. Об этом судачили все и всюду: и мастеровые-железнодорожники на перроне, и праздная публика на привокзальной площади, где мы дожидались коляску, которая должна была доставить нас в корпус. И даже Федоровские кадеты в трапезном зале, куда сразу по прибытии направил нас Алексеев – было как раз время завтрака.

Говорили… разное. Так, кто-то утверждал, что Светлейший князь соблазнил гостившую в России юную племянницу герцога Ольденбургского, близкого родственника августейшей супруги Его Императорского Величества, и после сам подал в отставку, дабы сбить накал разразившегося международного скандала. В другой интерпретации, это была дочь Венецианского дожа, рассматривавшаяся в качестве возможной партии для самого Цесаревича Иоанна, и, соответственно, ушел Романов с высокого поста вовсе не добром, а был выгнан взашей разгневанным Борисом VIII.

Иные, однако, заверяли, что бывший наместник ни в чем не провинился – напротив, его незаурядные способности в очередной раз произвели на Императора впечатление, и тот решил отдать в управление Романову всю восточную часть России от Уральского хребта до Камчатки и Порт-Артура, высочайший указ о чем вот-вот будет обнародован. А некоторые даже с уверенностью пророчили Светлейшему князю скорое возвращение на пост Главы Кабинета министров – якобы, дело сие уже было решенным, осталось только придумать утешительно-почетную должность нынешнему Премьеру, графу Бестужеву-Рюмину.

Кстати, вот проводников последней версии, честно говоря, я бы на месте Конвоя и III Отделения взял на карандаш – очень уж подозрительно она перекликалась с реальностью.

Впрочем, с самим III Отделением тоже было не все просто. По слухам (их обсуждали громким шепотом), в московской губернской экспедиции жандармов ныне царил сущий разгром. Накануне вечером туда нежданно нагрянул десант из Петрополиса и заключил под арест чуть ли не половину личного состава. Временным начальником был назначен «варяг» – толком никому в Москве не известный есаул Собственного Его Императорского Величества Конвоя Семенов, его первым заместителем – почему-то избежавший опалы поручик Петров-Боширов, спешно произведенный в штабс-ротмистры.

На удивление, связать между собой отставку всесильного Романова и крутые перемены в бывшей епархии князя Огинского в голову никому не приходило. Возможно, потому, что о «воскрешении» Сергея Казимировича и заочном ему приговоре еще не стало широко известно – по крайней мере, никаких разговоров об этом я не слышал.

В корпусе в наше отсутствие тоже произошло нововведение – в масштабах страны и даже губернии, конечно, совсем не значительное, но, по-своему, знаковое: питаться нас, новичков, из прежнего большого зала перевели в соседний, второй от входа, предназначенный для кадетов первого года обучения. Здесь также стояло три стола, но гораздо меньшего размера: на двенадцать персон каждый. Причем, нас – меня, Воронцову и Ясухару – рассадили по разным, но непременно – во главе. Как пояснил мне Фу, эти почетные места отдавались нам не навсегда – в течение учебного года за удержание их за собой еще предстояло побороться. А вот возможности перейти за другой стол ни у кого теперь не имелось – отныне курс был поделен на три отделения, между которыми впредь подразумевалось товарищеское соперничество. Такие вот Гриффиндор со Слизерином.

Среди прочих, за своим столом я обнаружил молодую баронессу фон Ливен, княжну Тинатин Багратиони, а также Марию «Комната Номер 333!» Муравьеву. Кутайсов и Гончаров, ухитрившийся, несмотря на травму руки, успешно пройти вступительные испытания, ожидаемо сидели подле Миланы. Компанию же Тоётоми составлял, в частности, еще не так давно негодовавший по поводу лидерства японца Юдин.

А вот Надя на завтрак не пришла. Причем, за каждым из трех столов оставалось по паре свободных мест, так что вычислить, куда именно распределили Морозову, никакой возможности не было. Не знал этого и Фу.

«Помилуйте, сударь, я не всеведущ, – ответил „паук“ на мой прямой вопрос. – Увидитесь – сами спросите у Надежды Александровны!»

«А где она, можете хотя бы сказать?» – недовольно поинтересовался я.

«Думаю, где-то на территории корпуса. Если желаете, сударь – могу ее поискать».

«Да, поищите», – велел я.

«Слушаюсь, сударь».

Много времени поиски у духа не заняли.

«Надежда Александровна на учебном полигоне, – сообщил мне Фу уже через каких-то пару минут. – В свободное время кадетам первого года обучения не возбраняется его посещать – чтобы самостоятельно практиковаться в магии».

«Это где?» – осведомился я.

«За перелеском, что явился сценой вашего с Надеждой Александровной последнего разговора».

«Эх…» – напоминание о том, как именно мы с Морозовой расстались, ввергло меня в некоторое уныние. Это ж еще мириться придется!

Ладно, решил я, беря в руку чашку с чаем: сделаю первый шаг – приду на этот самый полигон. А там – посмотрим!

* * *

Полигон оказался целым комплексом строений и открытых площадок за единой оградой. На входе дежурный кадет второго года обучения, окинув меня свысока строгим взглядом бывалого служаки, потребовал предъявить письменное разрешение администрации. Я лишь развел руками – нету, мол – и собирался уже с чистой совестью удалиться, отложив непростой разговор с Надей на потом, но, пренебрежительно пробормотав себе под нос что-то вроде «Салага!..», старшекурсник веско обронил:

– Обождите! – после чего шагнул к закрепленной на столбе ворот серебристой дощечке, в которой я узнал Мессенджер, он же «Удаленный писарь» – вроде того, что висел в столовой в особняке Сергея Казимировича.

«Почему вы мне не сказали, что сюда нужно разрешение?» – воспользовавшись возникшей паузой, упрекнул я Фу.

«Вы не спрашивали, сударь. А я помню наш уговор: помогать только в том, о чем вы прямо попросите – дабы не лишать вас возможности отвергнуть помощь».

«На подсказки и советы чисто информационного характера это не распространяется», – буркнул я.

«Впредь учту, сударь».

Тем временем, отослав запрос по Мессенджеру и оперативно получив ответ, второкурсник снова повернулся ко мне.

– Пропуск на вас получен, молодой князь. Можете проходить. Но в следующий раз извольте озаботиться получением разрешения заблаговременно!

– Непременно так и сделаю, – заверил я его. – Благодарю вас, сударь!

– Успешной тренировки! – пожелал мне на прощанье дежурный.

– Благодарю, сударь, – повторил я.

По наводке «паука», я застал Надю в зале боевой магии. В просторном помещении Морозова в одиночестве отрабатывала какую-то хитрую технику. Мишенью девушке служила батарея каменных шаров на полке у стены. К моему приходу добрая треть из них уже была аккуратно расколота надвое.

Призвав щит, чтобы случайно не попасть под шальной удар – по словам Фу, это было стандартным приемом безопасности на полигоне – я переступил порог и с улыбкой произнес:

– Доброе утро! Не сильно помешаю?

Очередной шар на полке с сухим треском распался пополам, и Надя порывисто повернулась к дверям зала. Черная кадетская форма ей весьма шла.

На миг лицо девушки озарилось радостью, но тут же внезапно потемнело тучей.

– Ты… Ты был с ней?! – потеряно выговорила Морозова вместо приветствия.

– Что? – несколько опешил я. – С кем?

– С Воронцовой, – прошептала Надя.

– Ну… Мы как бы в Петрополис ездили, я, она и Ясухару… И еще Алексеев! – сразу поняв, какой пикантный аспект нашего путешествия имеет в виду девушка, все же попытался уйти от ответа я.

– Ты был с ней, – уже без всякой вопросительной интонации убитым голосом пробормотала Морозова. – Я это чувствую.

Пальцы девушки сложились в какую-то фигуру – и я на автомате вскинул щит, который было убрал, едва Надя прекратила раскалывать камни на полке.

Заметив мои скрещенные пальцы, Морозова презрительно усмехнулась и демонстративно расслабила свои.

– Что, испугался? – хмыкнула она. – Знает кошка, чье мясо съела! Не бойся, бить не стану. Зачем пришел?

– Задать пару вопросов, – в тон ей ответил я, на ходу меняя планы с миролюбивых на жесткие. Чувствует она, блин! Что ж, если на то пошло, я тоже успел кое-что почувствовать – на своей собственной шкуре!

– И о чем же? – прищурилась девушка.

– Ты знаешь о чем. Вернее, о ком.

– Откуда? – на миг, вроде бы, потупившись, но немедленно снова подняв глаза на меня, пожала она плечами.

– От верблюда, – холодно бросил я и, узрев в Надином взгляде искреннее непонимание, перешел прямиком к сути. – Ты же была в курсе, что Сергей Казимирович жив?

– Что?! – попыталась изобразить изумление Морозова – вышло это у нее, надо признать, почти правдоподобно – разве что, может быть, самую малость с перебором.

– Ты была в курсе, – это был уже не вопрос – как и недавно у Нади насчет Воронцовой. Оставалось только добавить: «Я это чувствую!»

– Нет, – решительно заявила девушка. – Что за чушь вообще?! – воскликнула она, переигрывая уже заметно. – Сергей Казимирович ушел в Пустоту!

– Ага, ушел, – кивнул я. – Предварительно переговорив на смертном одре с тобой. О чем там шла речь, кстати? О том, как сподручнее инсценировать его смерть, а потом подставить меня?

– При чем тут ты?!

– То есть, насчет инсценировки возражений нет?

– Я не это имела в виду, – смешалась Морозова.

– А я – это. Признайся, ты с самого начала обо всем знала! И что Огинский вовсе не погиб, и об их с Романовым планах по организации провокации в Петрополисе! И о том, что первой жертвой этой провокации должен был стать я! И стал бы, не помоги мне в бою Милана с Тоётоми и не окажись у меня под четыре тысячи мерлинов маны!

– Сколько?! – вот теперь Надино удивление было совершенно непритворным.

– Сколько надо! Ликвидировать пробой хватило! Но вы с опекуном на это не рассчитывали, да?

– Понятия не имею, о чем ты говоришь, – запоздало взяв себя в руки, с каменным лицом заявила моя собеседница. – Но откуда бы тебе ни стало известно насчет Сергея Казимировича, не советую об этом болтать! То, что он жив, является государственной тайной! Это была секретная специальная операция III Отделения! Меня им пришлось в нее посвятить, но тебе о ней знать не положено! А насчет провокации и подставы – что за дикие фантазии?!

– Такая спецоперация, что теперь половина московской экспедиции, в ней участвовавшей, арестована!

– Да, я слышала, – кивнула Морозова. – Так, может быть, в этом и была цель Сергея Казимировича? – предположила она – как мне показалось, все же с сомнением. – Выявить в жандармских рядах злодеев?

– Нет, – мотнул я головой. – Цель была куда круче – устроить пробой в императорском дворце! Программа максимум – цареубийство, программа минимум – спровоцировать правительственный кризис и вернуть должность Главы Кабинета министров Всеволоду Романову. А то, что попутно погибнет новоиспеченный кадет Владимир Огинский-Зотов со товарищи… Так лес рубят – щепки летят! Скажешь, не знала этого? – со злостью бросил я в лицо девушке.

– Нет… – решительно мотнула она головой. – Не знала – и не верю!

– А я не верю тебе! – уже вовсе не сдержавшись, взорвался я. – Все ты знала! И специально съехала вниз в рейтинге – чтобы не попасть в первую тройку! – дошло вдруг до меня. – Хитро, ничего не скажешь!

– Неправда! – всплеснула руками Надя. – Даже если вдруг все было так, как ты говоришь – я ничего не знала! Только о том, что Сергей Казимирович жив!

– Не верю, – отрезал я.

– Но это так! Твои обвинения смехотворны… и оскорбительны! Я…

Она хотела еще что-то сказать, но внезапно осеклась, вытаращившись куда-то мне за спину. Решив сперва, что это какая-то очередная уловка, оборачиваться я не спешил и оглянулся, лишь услышав сзади знакомый голос:

– Сударыня, как говорят в мире-доноре, если тебя незаслуженно обидели – самое время заслужить! – в дверях зала, насмешливо улыбаясь, стоял Сергей Огинский.

Глава 25

в которой я заглядываю в Пустоту

– Откуда вам знать, как говорят в мире-доноре? – вырвалось у меня почти само собой.

– О, сударь, вы даже представить себе не в силах, сколь многое мне ведомо, – еще шире улыбнулся Сергей Казимирович.

Был он не в мундире, а в штатском костюме. Ну да, звания полковника его же, наверное, тоже лишили…

– И все-таки! – попытался я настоять на ответе. Во-первых, это действительно было важно, а во-вторых, никаких иных идей меня попросту пока не посетило.

В этот момент, должно быть, малость опомнившись, Морозова сделала быстрый шаг в сторону Огинского, но тот остановил ее резким жестом:

– С вами позже, сударыня. И вообще, Надежда Александровна, не могу сказать, что вполне вами доволен! – согнал он с лица улыбку.

– Простите? – непонимающе нахмурилась девушка.

– Вот кто тянул вас за язык, когда вы недосчитались книг в библиотеке?

– Да, я уже поняла свою ошибку, – потупилась Надя. – Но вы же меня не предупредили, что вернетесь за книгами! – пролепетала она. – Я сперва и в самом деле подумала, что в доме побывал вор! А после уже поздно было отступать…

– Хвала Ключу, Петров-Боширов оказался столь же глуп, как и вы, сударыня! – скривился Сергей Казимирович. – Остается лишь сокрушаться о незавидной судьбе III Отделения, когда он встанет во главе губернской экспедиции – после возвращения в Питер есаула Семенова! Впрочем, сие уже не моя печаль!

– Петров-Боширов возглавит губернскую экспедицию? – кажется, эта новость удивила Морозову даже сильнее, чем само нежданное явление в зал Огинского.

– Должен же кто-то будет ее возглавить, – пожал плечами Сергей Казимирович. – А всех заслуженных офицеров бросил в застенки Конвой!

– И правильно сделал! – кое-как собравшись наконец с мыслями, встрял в разговор я. – Без помощи московских жандармов вам бы этот фокус с мнимой смертью нипочем не провернуть!

– Можно было исхитриться, – не согласился Огинский. – Но да, пришлось бы поднапрячься, конечно…

– Зачем вам вообще все это понадобилось? – перешел я в атаку. – Я сейчас о той подставе с пробоем в Петрополисе. Неужели впрямь рассчитывали убить Императора? И чем он вам не угодил? – сказано все это было в основном для ушей Нади, ибо на откровенный ответ я, разумеется, не рассчитывал.

Однако, вопреки моим ожиданиям, отмалчиваться Сергей Казимирович и не подумал.

– Сие была идея Романова. Вполне, кстати, в вашем духе сударь: ведь как раз вы неустанно прочили его семье трон, – хмыкнул Огинский. – Опала, обрушившаяся нынче на Светлейшего князя, ни о чем вам не говорит? Вот то-то же! Нет, добраться до Бориса VIII – да хотя бы даже до Цесаревича Иоанна – никто, конечно же, на такое всерьез не рассчитывал. Сие было бы уже слишком хорошо.

– Слишком хорошо? – ахнула Морозова. – Смерть Государя – слишком хорошо? Сергей Казимирович, да что вы такое говорите?!

– Но пробой, случившийся не где-нибудь, а в самой императорской резиденции, должен был наглядно показать, что дела далеко не столь ладны, как уверяет граф Бестужев-Рюмин со своими подпевалами, – не обращая на нее внимания, продолжил Огинский. – Что дýхи не просто стучатся к нам в дверь – они уже порог переступили! А значит, времена заигрывания с Китаем и терпимости к Америке безвозвратно прошли! Снова нужен тесный союз с Европой, и прежде всего – с Англией. А никто лучше Всеволода Романова с сей политикой не управится. Вот так-то, сударь, – развел руками мой собеседник.

Собственно, ничего нового он мне не сказал. Да и на поставленный вопрос не ответил.

– Так ваш-то интерес тут в чем? – снова спросил я. – Не станете же утверждать, что вы тут лишь на подтанцовках у Романова?

– На подтанцовках? – усмехнулся Огинский. – Согласен, звучит так себе. Посему: нет. Все просто. Вы же сами излагали недавно экзаменаторам вопросы имперской внешней политики. Помните, что ставила Англия непреложным условием союза? Признание Россией независимости Польши. А сие для нашего рода вопрос принципиальный. Мой прапрадед командовал гарнизоном Сувалок – единственной польской крепости, оказавшей активное сопротивление Империи. Мой дед выступал активным участником последнего восстания. Ни у того, ни у другого не было, конечно, ни малейшего шанса на итоговый успех – а вот у меня сей шанс имелся. Увы, ныне он упущен – и во многом, благодаря вам, сударь!

Последнюю фразу Сергей Казимирович проговорил таким тоном, что я невольно втянул голову в плечи.

– И не тешьте себя иллюзией, будто верой и правдой послужили России, – сухо продолжил между тем Огинский. – От Польши Империи одни проблемы. Сие для русских царей что дорожный сундук, невосприимчивый к левитации – нести неудобно, а бросить жалко. От шашней с Китаем также не приходится ждать ничего хорошего. А Англия при всех их лондонских туманах – партнер пусть и жесткий, но, пока у тебя с ней есть общие интересы – вполне предсказуемый и безусловно полезный. Я сие понимаю, Романов сие понимает – понял бы и Борис VIII, ибо Государь кто угодно, но только не дурак. И рано или поздно сию истину он осознает – хотя теперь, увы, скорее поздно, чем рано. Ну да духи с ним, – махнул рукой Сергей Казимирович. – Он затянет с решением – ему и расхлебывать. Опять же, станет Петроплису не до Польши – значит, для Варшавы и Кракова новое окно возможностей откроется…

Покачав головой, Огинский умолк. Решительно не знали, что сказать на такое, и мы с Надей.

Морозова – краем глаза я время от времени на нее поглядывал – выглядела совершенно ошарашенной. Похоже, она и в самом деле не подозревала и о десятой доле от только что прозвучавшего.

Другой вопрос: зачем Сергей Казимирович нам это все рассказывает? Не просто же так бывший начальник губернской экспедиции III Отделения треплет языком?

Вариант ответа на последний вопрос, впрочем, почти тут же предложил сам Огинский.

– Ладно, что-то мы заболтались – словно в плохом авантюрном романе, – не слишком весело усмехнувшись, снова заговорил он через четверть минуты. – Я лишь хотел, сударь, чтобы вы не считали меня каким-то нелепым записным злодеем. Со своей стороны заверю, что не имею к вам персональных претензий: понятно, что действовали вы отнюдь не в пику мне или Романову, а исключительно в собственных интересах. И, не могу не признать, действовали достойно. Остановить пробой – все-таки не мерлин маны слить! В сем смысле я даже отчасти рад, что в вас ошибся. Недооценил. И полагаю важным, чтобы впредь между нами не было недомолвок – нам еще вместе работать.

– Работать? – вздернул брови я. – Вместе?!

Вот это поворот!

– Ну, вы же хотите отыскать путь в мир-донор? Одному вам трудновато придется! Или передумали и вас здесь теперь все устраивает? – лукаво подмигнул мне собеседник.

– Не передумал… – поняв, что должен что-то ответить, пробормотал я.

– Вот и отлично, – с довольным видом кивнул Сергей Казимирович. – Но осталось устранить одно маленькое недоразумение…

Ну да, как всегда. «Конница стояла над обрывом, и все было бы хорошо, если бы не одно „Но!“» Обязательно найдется какое-то «но»…

– У вас есть кое-что, принадлежащее мне, сударь, – резко посерьезнев лицом, проговорил Огинский. – И я желаю сие себе вернуть.

– Вы о княжеском титуле? – догадался я.

– Титуле? – кажется, искренне удивился мой собеседник.

– Ну да… – понял я, что попал пальцем в небо, но все же пояснил. – Мне оставили «молодого князя», а вас, как я понял, титула лишили…

– Пустое, – отмахнулся Сергей Казимирович. – Не Годуновыми дано, не Годуновым и обирать! Огинские от Рюриковичей свой род ведут. В западных землях мы были князьями, когда настоящий, невыдуманный придворным баснописцами предок Бориса и Иоанна, татарский мурза Чет, еще из Орды не выехал! Нет, сударь, дело вовсе не в титуле. Речь о Василии Алибабаиче. О моем фамильяре.

– И… Что о нем за речь?

– Верните мне моего духа – и подведем под прошлым черту, – разжевал наконец мой собеседник.

«Нет! – ахнул у меня в голове притихший до того Фу. – Не поступайте так, сударь!»

«Почему?» – машинально спросил я.

«Я не вернусь к нему! Лучше Пустота!»

– А если он не хочет? – поднял я глаза на Сергея Казимировича.

– А кого сие волнует? – пожал тот плечами.

«Сударь, умоляю: нет!»

– Ну, меня, например, – неуверенно заметил я. – Он говорит, что ни за что не станет к вам возвращаться!

– Вы сейчас вообще о чем? – ожидаемо потеряла нить нашего разговора Надя.

– Станет, ежели вы ему прикажете, – проигнорировав ее, ответил мне Огинский.

– Фу-Хао считает, что лучше для него будет кануть в Пустоту, – специально назвав духа полным китайским именем – чтобы подчеркнуть серьезность моего к нему отношения – заявил я.

– Сие он сейчас такой смелый, пока Пустота далеко, – хмыкнул Сергей Казимирович. – А как прижмет – покорится, куда денется!

– Ну-у… – в сомнении протянул я.

«Нет, сударь! – снова взмолился Фу. – Не выдавайте меня!»

«А почему бы и нет?»

«Потому что я действительно к нему не вернусь! Я оборвал сию нить навсегда – и ничуть не жалею. А значит – Пустота! Или еще того хуже!»

«Черт, что же мне с вами делать?..»

«Защитите, прошу!»

«А я сумею?»

Ответа не последовало.

«Я сумею? – с нажимом повторил я свой безмолвный вопрос. – Защитить».

«Не знаю», – сокрушенно признал дух.

«Тогда какой разговор?»

«Очевидно – мой последний…»

Вот же блин! Лучше бы Фу снова попытался прибегнуть к шантажу – тогда бы я с чистой совестью сдал его бывшему хозяину – и дело с концом. А так…

Черт возьми, мы же в ответе за тех, кого приручили!

– Сергей Казимирович, – снова поднял я глаза на Огинского, который все это время терпеливо ждал моего ответа. – Фу-Хао не желает к вам возвращаться. Принуждать его не хочу уже я. Давайте закроем этот вопрос полюбовно. Не столь ведь он и важен, по сравнению с прочими? Пусть сие станет знаком доброй воли с вашей стороны! – для убедительности я даже ввернул это старомодное «сие». – В конце концов, должен же я получить небольшую компенсацию за ту подставу с пробоем!

– Сие не обсуждается, сударь, – покачал головой Сергей Казимирович. – Вася мне необходим – и вы его мне вернете.

– Нет, – закусил я удила – уже даже не ради фамильяра, но далеко и не из чистого упрямства: если Огинский непреклонен в такой мелочи, о каком равноправном сотрудничестве между нами вообще может идти речь?! Без Фу он меня по-любому продавит, если пожелает!

– Ну, как знаете, сударь, – нежданно не стал спорить Сергей Казимирович – и в следующий миг удар магии сбил меня с ног.

Я успел заметить, как в воздухе вспыхнул алый огонек, начавший было вычерчивать иероглиф «Кагами» – но тут же угасший.

– Если вы надеялись на Зеркало, сударь, то напрасно, – самодовольно заявил Огинский. – Есть техники и против него! Не каждому, конечно, доступные…

– Вообще о нем не думал! – совершенно искренне процедил я сквозь зубы: почему-то атаки я не ждал, поэтому и не строил планов защиты – никаких.

– Тогда вы вдвойне самонадеянны, – заметил Сергей Казимирович, нанося мне новый удар.

Я успел скрестил пальцы, но Огинский без видимых усилий пробил мою оборону, играючи отшвырнув меня к стене зала.

«Почему такой слабый щит? – не понял я. – Фу, давайте, помогайте! За вас, в конце концов огребаю! Или вам и сейчас особое приглашение нужно?!»

«Я от вас отрезан, сударь! – пролепетал дух. – Сие особая техника – Сергей Казимирович мастак на такое».

«Толку от вас!»

«Простите, сударь…»

«К черту извинения – придумайте что-нибудь! Или отдать вас Огинскому?»

«Не надо, сударь! Я честно пытаюсь… Но противник слишком силен!»

«Блин, а то я сам не понимаю!..» – скривился я, кое-как приподнимаясь на локтях.

Тем временем Сергей Казимирович неспешно преодолел разделявшее нас расстояние и остановился в паре шагов от меня. В его правой руке появился длинный белый хлыст с раздвоенным, как змеиное «жало», концом.

– Не хотите по-хорошему, сударь – будем как получится, – проговорил Огинский, небрежно замахиваясь. – Обычно хватает трех ударов. Сие ваша последняя возможность отречься от Васи. Итак… Раз!

Беззвучно рассек воздух хлыст. Щит, в который я вложил все, что смог, если и ослабил удар, то разве что самую малость. «Жало» полоснуло меня по плечу и груди, рассекая погон форменного кителя, рубашку под ним и саму кожу – кажется до кости. Я заорал как резаный – хотя почему как? Руки подогнулись, и я вновь рухнул на спину.

– Больно? – слегка подавшись вперед, участливо поинтересовался у меня Сергей Казимирович. – Знаю, что больно, – сам же и ответил. – Но покамест не смертельно – всего лишь первый удар. Изволите получить второй – или одумаетесь?

Вместо ответа я показал ему кукиш. Именно что показал – магии, в него вложенной, Огинский даже не заметил.

– Ясно, – разочарованно кивнул он. – Тогда продолжим…

Новый удар хлыста пришелся мне в другое плечо и лег на грудь крест-накрест с первым. Закричать у меня уже даже не вышло – сил хватило только на вой.

– Два, – невозмутимо сосчитал свои подходы Сергей Казимирович. – Третий обычно бывает последним, – предупредил он. – Неужели Вася настолько для вас важен, сударь?

– Вася – нет… – каким-то чудом сумел выговорить я. – Честь – да. Вам, должно быть, этого не понять…

– Сказал бы, что сие, красиво, но не умно, – пожал плечами Огинский. – Однако к чему тут лукавить: сие и не умно, и не красиво. Что ж, сударь, похоже, теперь я вас, наоборот, переоценил. Вы свой выбор сделали, и выбор сей – нелепая смерть. Прощайте, Владимир Леонидович, – назвал он меня по моему прежнему отчеству и в третий раз занес руку с хлыстом.

Я невольно зажмурился, готовясь принять роковой удар и… ничего не почувствовал. Через секунду открыл глаза: хлыст моего противника рассыпался на пол ошметками. Что касается Сергея Казимировича, то смотрел он уже не на меня – на Надю, о присутствии в зале которой я, признаться, успел забыть. Пальцы обеих рук Морозовой были сложены в незнакомые мне комбинации.

– Вы-то куда лезете, сударыня? – недовольно – и малость удивленно – проговорил Огинский. – Не вмешивайтесь!

– Оставьте Володю в покое! – дрожащим не то от волнения, не то от напряжения голосом потребовала в ответ девушка.

– Сие не ваше дело, – хмуро буркнул Сергей Казимирович. – Пойдите прочь!

– Только после вас, сударь!

– Ну что ж…

Что бы ни собирался сделать Огинский, Надя ударила первой. Сергей Казимирович вдруг покачнулся и отпрянул, приблизившись на шаг ко мне. И тут же ответил. Вокруг Морозовой закружился синий смерч, девушка беспомощно взмахнула руками и кулем повалилась на пол.

Огинский снова повернулся ко мне – и наткнулся на выставленный мной вперед японский Огненный меч.

Призывать полноценную катану, как это делал Ясухару, у меня по-прежнему не получалось, а вакидзаси, как ни крути, коротковат. Вот и сейчас длины моего клинка хватило лишь на то, чтобы ткнуться противнику в бедро, войдя в тело едва на пару сантиметров. Так себе успех, надо признать…

– Вот как, сударь? – прищурился Сергей Казимирович, немного отступив – кажется, даже не прихрамывая при этом. – Желаете напоследок пофехтовать? Что ж, извольте!

В руке Огинского откуда ни возьмись возникла шпага. С виду металлическая, но при этом мерцавшая то красным, то синим цветом – прямо как сабля у одного из моих конвоиров на недавнем суде.

Вскинув оружие, Сергей Казимирович картинно мне им отсалютовал:

– Имею честь атаковать вас, сударь!

Клинок в руке противника был вдвое длиннее моего, и едва ли бы я сумел парировать удар, но Огинский, похоже, для начала специально скрестил шпагу с моим вакидзаси – и хваленный японский меч разом исчез, рассыпавшись фонтаном белых искр. Я поспешно попытался призвать его снова – но техника не сработала.

А Сергей Казимирович уже примерился для нового удара, противопоставить которому мне было уже нечего.

На этот раз я заставил себя не зажмуриться – и поэтому собственным глазами увидел, как опускающуюся на меня шпагу отбило в сторону пылающее лезвие. Я ошеломленно проследил взглядом вдоль невесть откуда взявшегося оружия. То явилось не само по себе – рукоять сжимали чьи-то пальцы. Я скосил глаза сильнее: пальцы принадлежали Ясухару.

– Ты… откуда взялся? – недоуменно выговорил я.

– Что значит откуда, сэнсэй? – бросил японец, парируя новый удар по-быстрому развернувшегося к нему Огинского. – Ты же сам нас позвал!

– Позвал? Вас?!

– Атакуй, Тоётоми, я прикрою! – голос принадлежал Воронцовой – та стояла за спиной японца, держа щит.

– Принято! – кивнул самурай.

Так, насчет «нас» кое-то прояснилось. А что в отношении «позвал»?

«Это я взял на себя смелость – от вашего имени, сударь, – принес ответ Фу. – Как в прошлый раз, из подвала. Тропинка была уже протоптана, и я сумел прорваться, несмотря на наложенный блок. Прошу простить, что действовал без позволения, но вы же сами потребовали что-нибудь придумать…»

Тем временем, Ясухару уверенно перешел в атаку, и под его яростным напором Огинский малость отступил. Тоётоми бросился теснить его и дальше, а Милана смогла приблизиться ко мне.

– Не поделишься маной, молодой князь? – проговорила она, опускаясь рядом со мной на колени – иначе до меня, лежащего, ей было не дотянуться. – Как тогда, в Питере? Мой щит пока держит, но это ненадолго!

– Бери! – едва ли не из последних сил приподнял я руку и вцепился пальцами в ладонь Воронцовой. Хотя нет, не из последних: еще меня хватило, чтобы отменить Зеркало – а вот дальше за происходящим я уже мог только пассивно наблюдать.

Шоу, впрочем, не затянулось. Пару раз ткнувшись в выставленный Воронцовой щит и убедившись, что так просто тот не пробить – моя мана, сложившись с силой Миланы, сработали на совесть – Огинский резко разорвал дистанцию с самураем. В тот же миг позади Сергея Казимировича появился серебристый прямоугольник портала, куда тот и ввалился спиной вперед. Ясухару с воинственным криком бросился было следом, но астральная калитка уже захлопнулась.

– Уф-ф, – выдохнул Тоётоми, пряча катану. – Что это был за тип? – повернулся японец к нам с Миланой.

– Приемный папаша нашего молодого князя, – хмыкнула Воронцова, мягко высвобождая свою руку из моей.

– Семейные неурядицы? – участливо поинтересовался японец.