Текст книги "Краденая магия. Часть 1 (СИ)"

Автор книги: Денис Кащеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава 20

в которой успехом заканчиваются далеко не все мои порывы

Чтобы попасть в пятый чертог, где располагались казармы абитуриентов, нужно было выйти из главного здания через черный ход и пересечь внутренний двор – просторный и тенистый из-за огромных, в три обхвата, дубов, в нем росших. Когда-то давно – никак не меньше сотни лет назад, их здесь, очевидно, высадили ровными рядами, на равном расстоянии один от другого. Однако время внесло в регулярную планировку свои коррективы: кое-где в строю исполинов зияли провалы, и только кряжистые пни напоминали о павших богатырях. Но и те продолжали нести свою службу – как могли: превратившись в своеобразные лавочки, некоторые из которых облюбовали абитуриенты – кто с толстым томом в руках, кто просто в задумчивости. Была здесь и парочка кадетов в черной форме. Эти книг не читали и в облаках не витали – прохаживаясь с гордым видом, свысока поглядывая из-под козырьков фуражек на молодежь в штатском. Может, за порядком присматривали, а может, просто выпендривались перед новичками. Не исключено – и то и другое одновременно.

Здание казарм было по местным меркам весьма высоким – в целых семь этажей – но внешне смотрелось мрачновато: темно-серые стены с крохотными окошками, давяще-громоздкий козырек над входом, непропорционально широкие столпы-колонны подъезда, будто бы просевшие, ушедшие в землю под неподъемным весом… Тяжелые двери забежавшая на шаг вперед меня Надя даже открыть сразу не смогла – сделать это без запрещенной абитуриентам магии оказалось не так просто. Даже мне пришлось подналечь, чтобы сдвинуть плечом массивную деревянную створку.

Внутри, правда, оказалось неожиданно светло, хотя, на первый взгляд, и тесновато: компактный вестибюль, расходящиеся от него узкие прямые коридоры, лестницы, на которых едва разминутся двое… Но зато здесь имелся антикварного вида лифт! Его шахту ограждала зеленая металлическая сетка, за которой висела на тросах отделанная деревом кабина с невысокой загородкой вместо двери. Рядом на стене красовалась серебристая табличка: «Внимание! Подъемник механического типа! Обращаться осторожно! Использование магии для ускорения или торможения строжайше запрещено!»

Надпись мне любезно перевел Фу. Собственно, всю дорогу от главного здания до казарм я вел с фамиляром оживленный мысленный разговор – из-за чего, возможно, не уделял должного внимания спутнице. На реплики Морозовой отвечал с задержкой, а то и вовсе невпопад. В итоге она, кажется, немного обиделась. Поджала губы и ушла вперед – пока не уперлась в тяжелую дверь пятого чертога, где я ее наконец нагнал.

А началось все с того самого моего вопроса:

«Достопочтенный Фу-Хао, а магии меня обучить вы можете?»

«Я бы, пожалуй, не назвал то, что вам потребно, обучением, сударь, – вальяжно заявил фамильяр. – Как правильно пальцы гнуть, кто угодно может показать – хотя бы и Надежда Александровна. Но ваша проблема в ином».

«И в чем же?» – нетерпеливо спросил я.

«В ученых кругах сие именуют магической дистрофией. Заболевание редкое, но неплохо известное».

«Оно… излечимо?» – затаив дыхание, осведомился я.

«Как правило – нет, – сходу послал меня в нокаут Фу. – Но в вашем случае – думаю, да, – тут же, впрочем, вернул мне надежду фамильяр. – Видите ли, сударь… Обычно сей недуг является следствием серьезной магической травмы. А таковые, как вам ведомо со слов покойного князя Сергея – да и на его собственном примере – таковые весьма плохо поддаются исцелению. Но с вами все иначе. Вот представьте себе человека, который всю жизнь сиднем просидел на печи – ну, как былинный Илья Муромец. Если вдруг на тридцать четвертый год – или как тут у нас, на восемнадцатый – он вдруг вознамерится встать и пройтись, тем более, пробежаться – то не сумеет, конечно же. Не привыкшие работать мышцы откажутся его держать. Вроде и ноги есть, и желание есть – а результата нет. Вот то же самое и у вас сударь – только без мышц и не про ноги. Нужные связи внутри вас атрофированы – посему магия и не срабатывает, несмотря на избыток маны. Разве что интуитивная прорывается – но у той свои пути…»

«А можно как-то эти связи… Ну, восстановить?» – осторожно поинтересовался я.

«Можно, но дело сие не быстрое…»

«Сколько? – резко спросил я. – Сколько нужно времени?»

«Месяцы, – заявил Фу. – В лучшем случае – недели».

«Для меня это вечность, – снова пал я духом. – Недостижимая вечность: не сдам экзамены – отправлюсь прямиком в лапы Воронцова…»

«Вы, сударь, спросили, сколько нужно времени, чтобы восстановить ваши способности, – лукаво заметил на это «паук». – А не когда вы сможете творить магию».

«А сие не однофигственно?» – коряво выдал я.

«Не когда у вас наличествует фамильяр».

«Так! – разом ожил я. – С этого момента поподробнее!»

«Если пожелаете, сударь, я мог бы… как бы это назвать… Вручную замкнуть нужные контакты. Послужить этаким… Протезом, не протезом. Костылем, не костылем… Ну, полагаю, смысл ясен».

«Ясен! – просиял я. – Еще как ясен!»

«Но, разумеется, есть одно условие», – тут же добавил Фу.

«Условие? Какое?»

«Вы, сударь, должны прямо меня о сем попросить».

«Всего-то?!» – хмыкнул я.

«Сие отнюдь не пустяк. Формальности следует соблюсти».

«Хорошо, как скажете, – кивнул я. Именно кивнул, головой. Надя как раз в это время что-то мне говорила, и, вероятно, восприняла мою реакцию на свой счет. Как видно, кивок там был не особо уместен – именно после него девушка на меня и обиделась. Но это я уже потом в памяти прокрутил, а сейчас лишь продолжил мысленно: – Достопочтенный Фу-Хао, прямо и недвусмысленно прошу вас послужить мне этим самым, как вы сами изволили выразиться, костылем. Замыкать нужные контакты – чтобы я мог творить магию!»

«Договорились, сударь», – откликнулся фамильяр.

«А что насчет уроков с Нáде… с Надеждой Александровной? – выдохнув, уточнил я. – Мне их продолжать?»

«А как же. Во-первых, по части техники Надежда Александровна вполне способна вам помочь. А во-вторых, и в главных: ежели вы вдруг станете прогрессировать без чьего-либо видимого вспомоществования, это будет выглядеть, мягко говоря, подозрительно. С точки зрения той же госпожи Морозовой – как минимум. А мы с вами, сударь, в подобных подозрениях отнюдь не заинтересованы!»

«Согласен, – снова кивнул я. – И еще один вопрос, – добавил тут же. – Вернее, просьба. А читать вы меня заодно не научите?»

«И где ж вы тут усмотрели “заодно”, сударь?» – хмыкнул Фу.

«Ну, не заодно. Просто. Официально прошу, если нужно!»

«Азбуку выучить – дело нехитрое, сами справитесь. Ну а пока суть да дело – так и быть, поработаю толмачом с русского на русский», – смилостивился фамильяр.

«Благодарю, достопочтенный Фу-Хао!» – уже совсем в ином настроении, нежели еще пять минут назад, ответил на это я.

А жизнь-то, по ходу, налаживалась!

* * *

Видимо, проявленная мной в отношении Нади бестактность оказалась не столь уж вопиющей – или девушка просто была не способна дуться слишком долго – в общем, у лифта Морозова уже снова разговаривала со мной, как ни в чем не бывало.

– У тебя какой этаж? – спросила она у меня.

– Не знаю, – пожал я плечами. – Комната номер 763.

– Значит, седьмой, «боярский».

– Их что, по уровню маны дают? – уточнил я.

– Нет, это просто местная шутка такая – мне барышня в приемке рассказала. Названия неофициальные – по номеру этажа – и ни на что не влияют. У меня вот 302-я комната – это третий этаж, «стряпчий».

– Поедем на лифте? – спросил я, по наитию берясь за выступ на загородке, служившей ему импровизированной дверцей – и та действительно легко отошла в сторону, сложившись «гармошкой».

– Нет, я лучше пешком, – мотнула между тем головой Надя, указав в сторону лестницы.

– Ну да, тебе же невысоко, – согласился я. – Но могли бы за компанию прокатиться…

– Нет уж, – насупилась вдруг девушка. – Не доверяю я как-то этим механизмам! Как-то брат посадил меня в экипаж, движущийся без магии – на Урале такие делают. В основном для черни, но не только – находятся любители… Заливают в особый бак химическое горючее – бензин называется – поджигают его и едут. Ужас! – передернула она плечиками. – Грохот, как в грозу – того и гляди духи нагрянут. Дым, вонь… Нет уж, увольте – больше никогда!

– Ты же у нас, вроде, за прогресс! – хмыкнул я с ироничной улыбкой.

– Так какой же это прогресс? – удивилась Морозова. – Наоборот, верный знак деградации. В былые времена как-то без этого обходились, а теперь вот то «бурдюки», то бензин…

– Как ты все это – в одну кучу… – покачал головой я.

– Так одного ряда явления – для тех, кто в магии слаб…

– Ну ладно, – пожал я плечами. – Ты как хочешь, а я опробую этот подъемник для слабаков, – кивнул на лифт.

– Прости, – потупилась вдруг Надя. – Я не хотела тебя оскорбить!

– Ничего оскорбительного, – честно заверил ее я. – Ножками по лестнице топать – тоже ведь невелика магическая хитрость!

– И то правда… – улыбнулась Морозова. – Как проведаем комнаты, нужно будет решить, где станем тренироваться, – деловито заявила она затем. – А то по части магии для абитуриентов здесь куча запретов.

– Что значит решить? – не понял я. – Я думал, мы пока домой вернемся. Ну, за вещами и все такое. Там можно и…

– Ты это читал? – помахала девушка перед моим носом листком с правилами внутреннего распорядка. – Домой отлучиться мы сможем только завтра – единственный раз до экзаменов и именно за вещами. Но тренироваться нужно начать уже сегодня. Осталось придумать где.

– Как раз в комнатах вроде можно, – вспомнил я слова кадета на приемке документов.

– Комнаты двухместные. Неизвестно еще, как отреагируют соседи.

– Это да… – вынужден был согласиться я.

– Поэтому давай пока для начала заглянем в эти свои комнаты, а затем встретимся и все обсудим, – предложила Надя.

– Ну, давай…

* * *

Вопреки опасениям Морозовой (которая, впрочем, все равно пошла пешком) лифт не вонял, не дымил и почти не грохотал. Так, поскрипывал слегка. Но вот двигался словно бы с нарочитой неспешностью – при желании, наверное, по лестнице можно и быстрее взбежать. На седьмой, конечно, не набегаешься, а на третий – запросто. Так что, по-хорошему, Надя ничуть не прогадала.

Комната номер 763 (вернее, DCCLXIII, цифры были римскими – вроде бы и знакомыми, но без помощи Фу я бы, конечно, еще долго с ними разбирался) располагалась в середине длинного коридора. Ключ, как и было мне обещано, торчал в замочной скважине – правда, дверь все равно оказалась не заперта.

Еще один ключ – вероятно, для второго жильца – лежал внутри на столе – широком, но единственном. Вся остальная мебель наличествовала в двух экземплярах: пара аккуратно застеленных кроватей, пара стульев, пара шкафов, и даже книжных полок – тоже две.

Не царские, конечно, палаты, и даже не спальня в особняке Огинского, но в сравнении с тем, что я себе вообразил, впервые услышав на приемке слово «казарма» – довольно неплохо.

Никаких признаков присутствия моего неведомого соседа в комнате не имелось – все говорило о том, что заселиться сюда мне довелось первым. Порадовавшись этой удаче, я выбрал себе кровать – ту, что стояла слева от входа. Бросил на нее листок с правилами – обозначить, что место занято – и, в последний раз окинув взглядом комнату, вышел в коридор. Дверь запирать не стал, но один ключ на всякий случай прихватил с собой.

Напоследок пройдясь по коридору и найдя в его конце санузел, вполне чистый и удобный, я воспользовался оным – ну, чтобы уж не зря ходил – и вернулся к лифту. Тот все еще стоял на седьмом. На автомате я протянул руку к ограждению на входе, которое, выходя, за собой задвинул (таковы были здешние правила, но сам бы я о них, понятно, ни за что не догадался – «паук» подсказал. Что говорить, повезло мне с этим фамильяром!), и тут вспомнил, что договориться, где именно собираемся встретиться, мы с Надей как-то не удосужились.

Наскоро прикинув варианты, я отступил от лифта и направился к лестнице – с тем, чтобы уж точно не разминуться с Морозовой, если девушка вдруг решит сама ко мне подняться.

Надя ждала меня на площадке своего, третьего этажа.

– Ну, как тебе комната? – спросил я ее первым делом.

– Скромненько, но жить можно, – слегка скривив ротик, заявила девушка. – И главное – пока она полностью в моем распоряжении – соседку еще не подселили, – с энтузиазмом добавила она. – Так что можем тренироваться там!

– У меня тоже пока нет соседа, – заметил я.

– Ко мне идти ближе, – с улыбкой парировала моя собеседница.

– Ладно, как скажешь, – не увидел предмета для спора я.

Надина комната оказалась точной копией моей, разве что располагалась в самом начале коридора. Ну и кровать себе Морозова облюбовала правую от входа, а не левую, как я.

Достав свой веер (откуда – я снова не заметил), девушка, не раскрывая, подвесила его в воздухе над столом. Мне же велела сесть на стул, отодвинув тот от цели к самой двери – на максимально возможное расстояние.

– Бей, – скомандовала она, когда я занял позицию. – Фигуру помнишь, – сложив тем не менее кукиш, Надя повертела им у меня перед носом, давая рассмотреть со всех сторон. – Удар наноси не рукой. Сердцем… Ну, да это я уже дюжину раз говорила. Давай!

С уверенным видом я изобразил пальцами фигу и направил ее на веер:

– Киай! – зря, что ли, на каратэ ходил?

Может, и зря: ничего не случилось. К немалому моему удивлению. Эй, а как же наш договор с фамильяром?!

«Фу?» – нахмурившись, кликнул я «паука».

«”Достопочтенный Фу-Хао” мне как-то нравилось больше!» – невозмутимо заявил тот.

«Где, блин, магия, достопочтенный?!»

«Где и всегда, сударь. В нас. Вокруг нас. Везде.

Магия – она такая…»

Да он издевается!

«Почему я все еще не могу ее использовать? – все же постарался сформулировать вопрос конкретнее я. – Мы же договорились!»

«А вы, сударь, хотите, чтобы у вас с первого раза все получилось? – хмыкнул Фу. – Нет, дело-то нехитрое, но что на сие скажет наша Надежда Александровна?»

«Наша Надежда Александровна только порадуется», – буркнул я, искоса бросив взгляд на Морозову. Девушка выглядела разочарованной – должно быть, то, с какой самоуверенностью я взялся за дело, обнадежило и ее – а тут снова облом.

«Сперва порадуется, а потом, глядишь, задумается, – назидательно заявил между тем “паук”. – Нет сударь, сделайте сперва полдюжины холостых попыток, а потом уж…»

«Ну, как скажете…»

Я снова навел фигу на веер.

«Только не притворяйтесь, сударь, – бросил Фу. – Старайтесь всерьез!»

«Зачем, если все это пока постановка?»

«За шкафом! Делайте, как велено!»

Не знаю точно, в чем тут собака порылась, но настраиваться на магию, точно зная, что пока все это бесполезно, оказалось как-то даже сложнее, чем питая надежду на успех. Внутри меня и в самом деле словно вырос непроницаемый барьер. Неудержимо захотелось разжать пальцы, опустить руки, послать это проклятое чародейство ко всем чертям…

«Не отступать! – подстегнул меня фамильяр. – Продолжать!»

– Ну же!.. – напрягшись и подавшись всем телом вперед, пробормотала Надя. – Я что-то чувствую! Точно чувствую! Вот-вот прорвет…

«Рано, – будто бы ответил ей Фу. – Еще разок…»

– Ну должно же… – прошептала Морозова. – Не может быть, чтобы…

В этот момент веер вдруг с треском переломился пополам. Вот просто взял – и сам собой сломался… Так, наверное, казалось со стороны. Но только не мне. Я-то совершенно точно знал, что только что сам нанес успешный удар. Чувствовал его – будто бы и правда сердцем. И ощущал при этом некоторое опустошение – должно быть, из-за оттока маны, но одновременно – сильнейший, просто всесокрушающий душевный подъем!

– Это не я… – испуганно пробормотала Надя. – Это… Это ты! – восторженно выкрикнула она. – У тебя получилось!

– Да! – выдохнул я.

– У тебя получилось! – повторила девушка, роняя веер на стол и стремглав бросаясь ко мне.

В следующий миг ее уста обожгли мою щеку.

Не особо осознавая, что делаю, я схватил Надю, уже начавшую было отстраняться, за плечи и тоже поцеловал – сначала так же в щечку, но сразу же за тем – в сухие, сомкнутые губы.

Морозова испуганно дернулась и снова попыталась отпрянуть. В любой другой момент я бы, наверное, безропотно позволил ей отодвинуться, но тут, все еще захваченный безумием вызванного собственным колдовством порыва, удержал. Подтянув, усадил к себе на колени и поцеловал снова, уже совсем не по-братски – побуждая губы девушки раскрыться навстречу моим.

На миг Надины плечи напряглись, словно одеревенев – но вдруг расслабились, и девушка ответила на мой поцелуй. Пальцы ее левой руки судорожно вцепились мне в локоть, правой – взъерошили волосы. В свою очередь, моя ладонь почти непроизвольно скользнула Морозовой за спину, где вдруг наткнулась на пуговицы платья… Верхняя, кажется, расстегнулась сама собой, вторую я нащупал уже осознанно… Поняв, что происходит, на долю секунды Надя снова замерла, но отстраниться уже не попыталась – наоборот, тут же прижалась ко мне еще сильнее. Третья пуговичка выскользнула из петельки… Вторая моя рука мягко соскользнула с плеча девушки, потянув за собой лиф платья…

– Так, это что еще тут у меня за оргия? – раздалось внезапно за моей спиной.

Морозова рванулась назад – удержать ее в этот момент, наверное, не смогли бы и стальные тиски. Я же, словно громом пораженный, обескураженно обернулся: в дверях комнаты, уперев руки в бедра и насмешливо глядя на нас с Надей, стояла Милана Воронцова.

Глава 21

в которой я припоминаю названия элементов

японского национального костюма

– Какая же я дура! – подрагивающим голосом выговорила Надя.

– Прости, – сконфуженно произнес я. – Это была моя вина…

– Нет, – покачала головой Морозова. – Ты не должен извиняться. Во всем виновата я одна… Дура! – повторила девушка и с силой ударила себя кулаком по коленке. – Дура! Дура!

Эту содержательную беседу мы вели, сидя на кривоватом пеньке во внутреннем дворике корпуса. С тех пор, как я и Надя проходили здесь впервые – по пути в пятый чертог – народу на дубовой аллее заметно прибавилось, и нам досталась последняя свободная «скамейка». Милане, явившейся во дворик минут через десять после нас – в сопровождении целой свиты прихлебателей – посадочного места уже не нашлось. Ничтоже сумняшеся, брюнетка направилась прямиком к ближайшему – занятому. Не знаю уж, что она или ее присные сказали располагавшимся там трем девицам, но те по-быстрому свалили, и пень оккупировала кодла Воронцовой. Присели, впрочем, только сама молодая графиня и двое-трое из числа ее эскорта, половина прихвостней осталась стоять рядом.

– Если хочешь – уйдем, – предложил я Наде, только-только начавшей было успокаиваться и при появлении во дворе Миланы снова съежившейся.

– Нет, – мотнула головой девушка. – Хватит бегать… Не нужно было и из комнаты уходить, – добавила она, нервно сглотнув. – Это я запаниковала… Зря.

Ну да, из 302-й комнаты Морозова давеча вылетела пулей. Успев, впрочем, привести в идеальный порядок платье – мгновенно, магией, наверное. Я же, задержавшись, чтобы бросить напоследок Воронцовой что-нибудь едкое – сейчас и не вспомню, что конкретно, нечто типа «Не завидуй!» – в дверь вышел с показной неторопливостью и в карьер припустил лишь в коридоре. Надю догнал в дверях чертога, где она замешкалась, воюя с неподатливой створкой. Взял за пылающую огнем руку. Девушка судорожно вырвала свою ладонь, но я поймал ее снова и второй раз уже не отпустил. Простояв так с полминуты – я все пытался встретиться с Морозовой взглядом, а она упорно глаза отводила – в какой-то момент мы, не сговариваясь, одновременно толкнули свободными руками дверь и вышли во двор. Здесь Надя ладонь все же высвободила и светски взяла меня под руку.

Собственно, идти нам было особо некуда, но тут как раз пустой пенек подвернулся…

– Вот же повезло с соседкой, – пробормотала теперь Морозова, исподлобья бросая колючий взгляд на молодую графиню. – Нарочно такого не придумаешь…

– Может, она просто комнатой ошиблась? – предположил я.

– Это вряд ли…

– Можно, наверное, попросить, чтобы кого-то из вас переселили? Не ее, так тебя…

– Попросить-то можно. Но это сразу получить минус в дюжину баллов к вступительным испытаниям!

– Что? – не понял я. – Какие еще дюжина баллов?

– Ты совсем не смотрел правила? – подняла на меня глаза Надя – чуть ли не впервые с момента нашей ретирады из комнаты. – При поступлении в корпус учитывается не только экзаменационная оценка, но и возможные штрафы, полученные в ходе приемной кампании. Ну и поощрения тоже, если вдруг заслужишь – но это, говорят, редкость небывалая… Просить об отселении из-за соседа – это сходу потерять не то десять, не то двенадцать баллов. Потому как будущий офицер Империи должен уметь уживаться с соратниками. Ох, дура я, ох, дура!.. – снова завела она вдруг прежнюю шарманку.

– Да что дура-то?! – уже даже слегка рассердился я.

– Дура, что тебя подставила!

– Подставила?! – вот уж, как угодно, но так случившееся я бы точно не охарактеризовал.

– В чужую комнату можно заходить только с согласия обоих жильцов. Это правило. И за нарушение – штраф. Не помню точно какой. А я об этом не подумала. Точнее, прикинула, что мы успеем, пока соседки нет… Ну, в смысле, с магией поработать… Решила, что в крайнем случае договорюсь с девочкой, которая придет. А с этой, – снова зыркнула она на Воронцову, – шиш договоришься. Особенно с учетом… Ну, в общем… Наверняка уже начальству нажаловалась, курва!

– На что ей жаловаться-то? – недоуменно пожал плечами я. Так это, выходит, Надя не за свою репутацию так переживает, а за мою?! – Когда мы с тобой пришли в 302-ю, в комнате она еще не жила…

– Ты находился в комнате, а числилась та уже за Воронцовой, – вздохнула девушка. – И разрешения у нее ты не получал. Формально – все основания есть.

– Странные правила, – пробормотал я. – Идиотские, я бы даже сказал!

– Идиотские, не идиотские, но нарушать их чревато. И я должна была об этом помнить!

– Да ладно, – скривился я. – Ты же как лучше хотела! Если бы не у тебя в комнате, где бы мы еще смогли… магию попрактиковать?

– Можно было к тебе подняться, – вздохнула девушка.

– И тогда нарушителем оказалась бы ты, – развел я руками.

– Лучше уж так! Проходной балл я и со штрафом наберу. Ну, не попаду в тройку лучших – да и дух с ней! И потом, соседом у тебя явно не Воронцова. Даже если бы и… Ну, разрулили бы как-нибудь… А то, глядишь, и не ворвался бы никто в ком… – не договорив, она вдруг осеклась и резко отвернулась.

Ну да, если бы в комнату никто не ворвался, то… Ух!

– Ты только не подумай, – проговорила Надя куда-то в сторону. – Для меня такое поведение совсем не типично. И я сейчас уже не про то, что подвела тебя под нарушение правил. Я про… Ну, ты понимаешь. Не надо думать, будто я… Ну, вешаюсь-на-шею-всем-подряд! – скороговоркой выпалила она. – Я вообще не такая!

«Я жду трамвая», – чуть не выскочило из меня на автомате – не к месту.

– Я и не думаю, – совершенно искренне заверил я собеседницу.

– Если хочешь знать, раньше я вообще никогда… Даже не целовалась! Тем более не…

Ну, до «тем более» и в этот раз не дошло… Чертова Воронцова!

– В общем, если сможешь, прости меня, пожалуйста, – закончила между тем Надя.

Хм… Может, девушки когда и просили у меня прощения, но уж никак не за то, что сами вовремя не отшили! Или это Морозова снова о том потенциальном штрафе? Блин, духи ее разберут!

– Ой, гляди: японец! – встрепенулась внезапно Надя. – Да не там! – машинально я почему-то повернулся к пню, на котором восседала Милана. – Из главного корпуса вышел!

Я наконец посмотрел в нужном направлении: на аллею дворика и в самом деле вступил японец. Настолько типичный, насколько это только можно вообразить: в традиционном кимоно, широких черных штанах-хакама и пиджаке-хаори, полы которого соединял завязанный декоративным узлом шелковый шнур (некогда, увлекшись каратэ, по касательной я задел и остальную культуру Страны Восходящего Солнца – отсюда и экзотические словечки. Ну да не суть).

Итак, кимоно, хакама, хаори… Узкие восточные глаза. Выбритый лоб, пучок волос на затылке… Только пары изогнутых мечей за поясом не хватало для полноты картины!

Угадать возраст азиата – та еще задачка, но, на первый взгляд, выглядел японец молодо – нашим ровесником или, может, чуть постарше.

Все разговоры во дворе мигом смолкли – притих даже пень Воронцовой.

Тем временем, японец остановился посреди дороги и вдруг поклонился – не кому-то конкретно, просто вдоль аллеи.

– Разрешите представиться, – на чистейшем русском языке проговорил он затем звонким, хорошо поставленным голосом. – Меня зовут Тоётоми Ясухару. Я самурай из Осаки. Имею честь поступать в Федоровский кадетский корпус. Надеюсь на ваше расположение, милостивые государи и милостивые государыни!

На несколько секунд среди дубов повисла мертвая тишина, кажется, даже задувавший с Яузы ветерок перестал шуршать в дубовых кронах. А потом – вроде бы, откуда-то со стороны компании молодой графини, но точно не из ее уст, отчетливо прозвучало:

– Ну и макака!

Не расслышать этого японец не мог, не понять – тоже, с его-то чистым русским. Однако ни один мускул на лице азиата не дрогнул. Повторно поклонившись, Тоётоми Ясухару выпрямил спину и, прямой, как палка, двинулся в сторону пятого чертога. Уже вслед ему кто-то заливисто свистнул, но самурай не обернулся и с шага не сбился.

– Как-то это… нетолерантно совсем, – удивленно заметил я, когда японец наконец скрылся в дверях казармы.

Заговорил не я один – весь дворик буквально взорвался многоголосым гомоном.

– Ну да, – кивнула Надя – без особого, впрочем, негодования. – Можно было и малость повежливее с ним.

– Малость повежливее, чем обозвать макакой? – хмыкнул я. – Это как? Господином макакой?

– Японцев в Империи не любят, – пожала плечами Морозова.

– Да, я заметил.

– Мы с ними воевали – еще недавно совсем, – принялась объяснять девушка. – И не то чтобы прям вот успешно. Особенно поначалу. Чуть не потеряли Порт-Артур. Это потом, когда на Японию попер Китай, а с востока, из Америки, начали поджимать тамошние духи, они сперва запросили мира, а затем их так называемый Император и вовсе согласился принести России вассальную присягу. Я слышала, о последней в самой Японии так и не было публично объявлено: даже наоборот, официально они над нами чуть ли не победу отпраздновали. Но мы то знаем правду. И в Китае знают – и больше на острова не лезут. Как и Америка. Ну и японские князья – даймё – тоже, конечно, в курсе. А большинство простых самураев – нет… Но, наверное, не те из них, что приезжают поступать в Федоровскую кадетку… – задумчиво добавила она, чуть помолчав.

– А зачем тогда едут-то? При таком к ним отношении? – спросил я.

– Меня спрашиваешь? Я живого японца сегодня в первый раз увидела!.. – развела руками Надя. – Вообще, как-то многовато всего у меня сегодня в первый раз… – добавила она, сбавив тон. – И случившегося, и не случившегося…

Пока я раздумывал, что бы на это сказать, с аллеи меня внезапно окликнули:

– Молодой князь Огинский-Зотов?

Я вскинул голову: почти у самого нашего пня стоял кадет-черномундирник.

– К вашим услугам, – степенно кивнул я.

– Вас ожидают у господина заместителя начальника корпуса по вопросам воспитательной работы, майора Алексеева, – оттарабанил кадет. – Извольте незамедлительно пройти в кабинет номер тринадцать главного корпуса!

– Э… А зачем? – не удержался я от вопроса.

– И зачем же абитуриента могут вызвать к Алексееву, – показушно закатив глаза – будто бы в размышлении – протянул черномундирник. – Может быть, чаю с баранками испить? Да нет, едва ли… Или выгнать к духам с волчьим билетом в зубах? Вот, сие уже похоже на правду! – зловещим тоном возвестил он.

– Это, наверное, из-за жалобы Воронцовой! – попрыгунчиком вскочила на ноги Надя. – Я пойду с тобой и все им объясню…

– Если паче чаяния майор Алексеев пожелает видеть вас, сударыня – непременно о сем уведомит, – сухо заявил кадет. – А являться в кабинет номер тринадцать без вызова… Я бы вам, сударыня, категорически сего не советовал!

С этими словами, разом потеряв к нам с Морозовой всякий интерес, черномундирник отвернулся и удалился по аллее.