Текст книги "Краденая магия. Часть 1 (СИ)"

Автор книги: Денис Кащеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава 10

в которой я критикую мир магии

и получаю сразу две плохие новости

Как оказалось, рабочий кабинет князя с зеленой гостиной не соседствовал – чтобы в него попасть, нам пришлось пройти еще через одну комнату, которую иначе, как библиотекой, было не назвать. Ни одной свободной стены здесь не имелось – либо книжный шкаф со стеклянными дверцами, либо открытые полки, и там и там – нестройные, но плотные ряды разномастных кожаных корешков, а то и пирамиды перевязанных ленточками свитков. Кажется, наличествовала даже стопка глиняных табличек – но, возможно, эти предназначались не для чтения, а для чего-то другого.

Надписи на книжных переплетах – там, где мне удалось разглядеть их на ходу – были выполнены либо латинским буквами, либо какими-то неразборчивыми завитушками – той самой глаголицей?

В самом кабинете книги тоже присутствовали, но в значительно меньшем количестве – хватило единственного двустворчатого шкафа и трех полок. Ну, еще на столе завалялась парочка. Один толстенный фолиант – раскрытый и придавленный сверху коротким кинжалом с белой костяной ручкой и в серебристых ножнах. Другой, еще увесистее первого, в переплете с металлическими вставками – ощетинившийся кончиками доброго десятка разноцветных бумажных закладок.

Помимо уже упомянутого стола – красного дерева, длинного и широкого, на двух массивных тумбах – в комнате нашлось место только для кресла за ним и единственного стула с противоположной стороны, на который мне жестом и предложил усесться Сергей Казимирович. Сам Огинский, прежде чем опуститься в оное кресло, отставил любимую трость (та замерла вертикально, не у стены, а сама по себе, столбиком, и я сперва подумал: снова волшебство, но потом заметил специальный паз в полу, куда полковник ее явно привычным движением воткнул), водрузил на нее сверху цилиндр и с нескрываемым наслаждением расстегнул пиджак. Кажется, хотел было его снять, но передумал – и наконец занял хозяйское место за столом. Только после этого, вкратце проинструктированный с утра Надей насчет местного этикета (ничего особо неожиданного, почти все как у нас, только здесь соблюдается), плюхнулся на стул я.

– Не переживайте по поводу неудачного урока, сударь, – были первые слова, сказанные мне полковником после того, как мы устроились друг напротив друга, разделенные ширью стола. – Учиться магии с азов в вашем возрасте, должно быть, ох как непросто! Но проявите толику терпения – и все придет. Со временем.

– Так я никуда и не спешу, – пожал я плечами. – Все равно дома мне это не пригодится.

– Дома? – слегка приподнял брови князь. – Вы имеете в виду, в мире-доноре?

Я кивнул.

– А вы всерьез хотели бы вернуться туда? – с не до конца понятной мне интонацией уточнил Сергей Казимирович.

– А вас это удивляет? – выдавил я в ответ полуулыбку.

– Не то чтобы удивляет…

– Нет, здесь, у вас, по-своему приколь… интересно, – поправился я. – Волшебство и все такое… Но при этом людей то клеймят, то пытают, то убивают безнаказанно. И не только так называемых холопов – о них отдельный разговор. А торговец Ефрем? Сам он, конечно, тот еще типчик был, но Воронцовы его до смерти замучили, а вы им и слова не сказали!

– Граф Анатолий был полностью в своем праве, – развел руками Огинский. – На территории родовой усадьбы он мог чинить розыск по собственному усмотрению. К тому же, его клеврет Федор состоит в рядах земской полиции, пусть и числится за штатом. Если с купчонком он малость и перестарался – что не так уж легко было бы доказать – разбираться с сим губернским властям, не мне.

– Вот, о чем я и говорю. Нравы у вас тут… своеобразные. У нас, конечно, тоже проблем хватает, но такого беспредела все же нет… Простите, если это звучит обидно, возможно, я сужу однобоко – но вы сами просили не юлить, говорить смело, – поспешил, впрочем, как-то сгладить резкость сказанного я.

– Что вы, Владимир Леонидович, какие тут могут быть обиды, – покачал головой князь. – Хотя судите вы и в самом деле весьма предвзято. Порядки, устоявшиеся в обществе – они же не с Марса нам продиктованы. Напротив, имеют глубокие корни в условиях, в коих оное общество существует. И если причины чего-то вам не очевидны – еще не значит, что таковых причин нет вовсе или они недостаточно веские… Взять хотя бы тот казус с купчонком. У Воронцова погиб сын и наследник. Сие не только страшный удар по отцовским чувствам графа Анатолия, но и значительное ослабление влияния его семьи. С чем столкнулись Воронцовы, с необдуманным одиночным выпадом или началом полномасштабной войны за передел влияния в губернии, а то и во всей Империи? Ответ на сей вопрос им следует получить незамедлительно. Тем более, что непосредственный исполнитель злодейства – вот он, глазками хлопает да губами шлепает. Так в подвал его – и расспросить! Благо, формальные полномочия имеются: помимо прочего, граф занимает пост губернского предводителя дворянства, земская полиция как раз в его ведении. Все законно. Ну а дальнейшее – в каком-то смысле следствие недоразумения. Ефрем говорит чистую правду, но столь невероятную, что ему не верят. Усиливают нажим – и купчонок умирает. Никто сего не хотел – ни Федор, ни граф. Налицо – несчастный случай, что я и констатировал в усадьбе Воронцовых. Досадный для всех – но никакого, как вы изволили выразиться, беспредела.

– Похоже, господин полковник, у нас с вами неодинаковое понимание того, что такое беспредел, – холодно заметил я. – Ну и Ефрем Ефремом – а меня в том подвале именно что собирались убить, безо всяких экивоков!

– Но ведь не убили же! – усмехнулся Сергей Казимирович.

– Случайно!

– С чего вы сие взяли, сударь?

– Только не говорите, что за каждой невинной жертвой в подвал Воронцовых – и прочих Шереметевых с Голицыными – неизменно является лично начальник III Отделения! Не набегаетесь!

– А что заставляет вас думать, что таковые невинные жертвы – не редкость?

– Ну… – оказался несколько сбит с толку этим вопросом я. – А разве это не так?

– Так или не так – знать наверняка вы не можете, но выводы скороспелые делаете, – с упреком заметил Огинский. – Начнем с того, что наследники графских фамилий в губернии далеко не каждый день гибнут. И даже не каждый год. Улавливаете мысль?

– У Федора этого, однако, рука неплохо набита, – хмыкнул я.

– И все же недостаточно хорошо, чтобы сохранить купчонка живым, пока наконец не откроется, где в его словах правда, а где ложь!

– Ну… – фиг его знает, может, это и аргумент. Но сути дела он все равно не меняет. Собственно, она, суть эта, вообще в иной плоскости лежит… – Прошу меня извинить, господин полковник, – примирительным тоном проговорил я. – Очевидно, мне не следовало наезжа… критиковать ваши порядки. Но вы сами спросили, и как-то одно за другое зацепилось… Главная же причина, по которой я хотел бы вернуться, лежит не столько в этом мире, сколько в моем. Там у меня остались родители. Младшая сестра. Друзья… Ну, кроме тех, кого похитили вместе со мной. Нереализованные планы. Незаконченные дела, невыполненные обещания, неотданные долги. Поверьте, мне есть для чего возвращаться!

Папа с мамой, мелкая Юлька… Да они там сейчас с ума сходят! Наверное, пол-Москвы на ноги подняли. Больницы обзванивают, морги. Из полиции не вылезают, ЛизуАлерт на ноги подняли…

К моему стыду, первое время я здесь о них почти не вспоминал. Сначала, с этим проклятым клеймом, вообще мало о чем мог думать. Потом, под пытками, боль не давала отвлечься. Из подвала слегка ошалевшим выбрался, да еще впечатлений подвалило – типа поездки на «манамобиле» и близкого знакомства, назовем это так, с Надиной магией… И только вчера вечером, ворочаясь на пуховой перине в выделенной мне от княжьих щедрот роскошной спальне, я был атакован мыслями о доме. Тогда и понял, что обязан вернуться.

Должен признать, последние годы отношения с родителями у меня были так себе. Нет, никаких серьезных конфликтов, ссор – ничего такого. Просто отец с матерью целыми днями пропадали на работе, а я, по большей части, оставался предоставлен самому себе. Одет, обут, накормлен – вот и вся забота. Не подумайте, я не жалуюсь: меня такой подход устраивал на все сто. И в родительской к себе любви я нисколько не сомневался. Но рассчитывал вскоре с их шеи слезть – одновременно с учебой в институте (в который, правда, нужно было еще поступить – ох уж этот ЕГЭ!) собирался найти подработку и при первой возможности начать жить отдельно… Вот только не так, как оно вышло, конечно – не в другом мире!

С Юлькой, сестрой, несмотря на четыре года разницы в возрасте, мы, в целом, тоже неплохо ладили. Я бы даже сказал, по-настоящему дружили. Иногда она меня, конечно, здорово выбешивала своей приставучестью, а слушать бесконечные истории из ее школьной жизни было сущей пыткой, но с некоторых пор с мелкой можно стало и в настолку сразиться почти на равных, и свежий сериал обсудить, и даже совета спросить – и услышать разумное, взвешенное суждение. А в некой популярной онлайн-игре мы даже состояли в одном и том же клане, причем я – простым бойцом, а Юлька – вице-лидером, еще и протекцию мне иногда оказывала.

Так-то без меня мелкая, конечно, не пропадет, но переживать будет страшно и искать станет до последнего – уже и родители, может, сдадутся, но сестренка – ни за что. Вот только ради одной нее уже стоит стремиться назад!

Ну, из-за родителей тоже – без вопросов.

Но хорошо бы, конечно, не просто самому вернуться, а вытащить товарищей по несчастью – Светку, Дашку, Кира, Санька…

– Кстати, о тех ваших друзьях, что прошли через руки покойного Ефрема Абрамовича, – словно прочтя мои мысли, проговорил князь. – Именно о них я и собирался переговорить прежде всего. Увы, сударь, вести у меня не самые добрые.

– Что с ребятами? – нахмурился я. – Они… живы? – уточнил, холодея.

– Доподлинно неизвестно, – сообщил Сергей Казимирович. – Розыск затруднен стечением целого ряда обстоятельств. Как выяснилось, купец Адамов, от имени коего действовал наш Ефрем – полный банкрот. Вот уж никто бы не подумал – при его-то репутации. Но сие факт. Подозреваю, что и в Китай Савва Иосифович не недуг внезапный лечить уехал, а от кредиторов удрал. Но перед тем набрал новых долгов, поручив помощникам закупить на заемные средства партию холопов для перепродажи. Уже настоящих чухонцев, в ряды которых и затесали вашу полудюжину, захваченную в мире-доноре – вы мне называли четверых, помимо себя, но имелся кто-то еще, шестой.

«Антоха, – подумал я. – Наверняка Антоха. В неволе я его не видел, поэтому и вывел за скобки, но там, в сквере, он с нами был…»

– Однако, в чем бы ни состоял план Адамова, он провалился, – продолжал между тем свой рассказ князь. – Слухи о плачевных делах купца успели просочиться, партнеры начали задавать неудобные вопросы, а то и предъявлять к оплате векселя, и старший приказчик Саввы Иосифовича, некий Наум Елисеевич, не пожелав, как видно, остаться крайним, бросил торговлю и также скрылся. Сбежал – похоже, прихватив с собой почти всех непроданных холопов, документы на них и остатки наличности из кассы. Мы ищем, конечно – и его, и товар, и деньги – но ежели Наум, подобно Адамову, скрылся за кордоном – дело сие непростое и уж точно не быстрое. Вот такой, сударь, у нас нынче невеселый расклад, – заключил Огинский.

– А мои друзья – они все остались у этого Наума? – в некоторой растерянности спросил я.

– Сложно сказать, не имея документов, – развел руками князь. – Возможно, кого-то из них успели продать – но не в Московской губернии, а где-то еще. Проверить все дворянские усадьбы Империи – та еще задача, но мы работаем.

– То есть рано или поздно их найдут? – уточнил я.

– Рано или поздно – наверняка. Даже за границей. Но в том-то и дело, что скорее поздно, чем рано. Видите ли какое дело, Владимир Леонидович… Холопская печать – это не просто клеймо, как у скота. Тот, кто носит его на челе, неизбежно теряет себя. Утрачивает личность. Не сразу, не вдруг – прежде, чем процесс окажется необратим, минут многие дни, а то и недели. Но в конце концов это случится – почему и говорят, что бывших холопов не бывает. Так что да, ваших друзей найдут – и, если потребуется, даже выкупят у новых хозяев за счет казны… Но, боюсь, это уже не будут те люди, что прежде. Скорее всего, они не вспомнят, ни кто они, ни откуда. И не узнают вас…

– Вот, значит, как… – ужас, порожденный в моей душе жестокими словами полковника, сменился вдруг волной безотчетного гнева. Кулаки яростно сжались, тело напряглось, голос зазвучал надрывно. – И вы… Вы еще смеете нахваливать этот ваш долбаный мир – где творится такое?! – прорычал я в лицо князю.

– За весь мир говорить не стану, но вот за Отечество не вступиться не могу, – на лице Сергея Казимировича не дрогнул ни один мускул, тон его речи также остался ровным. – Запрет обращать в холопы российских подданных действует уже сотню лет как. Покупать иностранцев – не запрещено, да. Но в большинстве случаев на родине тех ждала казнь за совершенные злодеяния, и альтернативу в виде наложения на чело печати они выбрали добровольно. Сразу к нам их не везут, выдерживают в местных тюрьмах. И то были случаи, когда идеалистично настроенные покупатели сразу же стирали печати, надеясь дать холопам волю – увы, тем она была уже не нужна… А то, что учинил купец Савва Адамов, – самую малость наконец повысил голос Огинский, – преступление, за которое он непременно ответит по закону, как только будет изловлен. В вашем мире что, нет преступников? Как-то не верится в такое. Вот и здесь, у нас, встречаются злодеи. А полиция и III Отделение с ними борются. Чаще – успешно, иногда, к сожалению, нет – но всякий раз старательно. Вот в Цинском Китае полиции нет, и преступлений не бывает. А почему? Да потому, что все поданные там дают клятву покорности Императору Поднебесной. Это, конечно, не холопская печать, но из той же оперы магия. И так же убивает у носителей личность – только не за недели, а за десятилетия. Нравится такой вариант? Вот и мне нет, – сам же ответил на свой вопрос князь, я и дернуться не успел. – То, что произошло с вашими друзьями – весьма прискорбно, – тут же снова сменил тон полковник – теперь на вкрадчивый и участливый. – Но увы: merde[1], как называют сие потомки галлов, случается. Везде случается, разве что кроме Китая. Не судите наш мир по худшим его представителям – судите по лучшим. Вот, по моей воспитаннице хотя бы, – позволил себе князь слабую улыбку.

– Ничего плохого не могу сказать о Надежде Александровне, – проговорил я – тоже уже спокойнее: запал мой был размеренной речью Огинского несколько сбит, да и, как ни крути, некое рациональное зерно в доводах Сергея Казимировича имелось. – Вам, господин полковник, я тоже весьма благодарен – и за спасение из подвала, и за кров… И готов поверить, что таких, как вы и ваша воспитанница, здесь куда больше, чем разного рода Адамовых и Милан Воронцовых. Но все же, как и сказал сразу, предпочту вернуться в родной мир. Там меня ждут, там мое место… Если верно то, что вы рассказали о судьбе моих друзей – ничто здесь более меня не удерживает. Так что… – я широко развел руками, не договорив – и так же все понятно.

– Что ж, – кинул князь. – Ваша позиция мне вполне ясна. И даже готов отчасти с ней согласиться. И, раз так, вынужден принести извинения за то, что своими словами – а в большей степени даже умолчанием – должно быть, невольно способствовал зарождению у вас некой иллюзии. Видите ли, Владимир Леонидович… К сожалению, вернуться в родной мир вы не сможете. По крайней мере, пока.

[1] Дерьмо (фр.)

Глава 11

в которой я спорю о сословных терминах

и знакомлюсь с сердцеведом Василием Алибабаичем

– Ну а чего вы ожидали, сударь? – в некотором даже удивлении развел руками князь. – Если бы попасть в мир-донор было легко, разве бы удалось ему остаться сущей terra incognita[1]?

– Но оказался же у нас как-то купец Адамов? – еще не отойдя от потрясения, пробормотал я.

– Оказался – случайно, – уверенно заявил Огинский. – Его караван возвращался из Китая. Порталом, разумеется – при поездках далее, чем за пару сотен верст, сие становится энергетически оправданным. Но напрямую от Пекина до Москвы канал не пробьешь – долго объяснять почему, там масса причин самого разного рода. Суть в том, что требуются промежуточные остановки, часть – обычные, часть – астральные. И если первые можно устроить где угодно – понятно, не посреди моря и не в жерле действующего вулкана – то точки вторых специально просчитываются, каждый раз заново. С учетом сезона, времени суток, фазы луны, а также числа путешествующих, их возраста и пола… Да много что учитывается. И вот на одной такой астральной переволоке Иркутская губернская экспедиция III Отделения устроила засаду – был у коллег рейд в рамках профилактики контрабанды. Адамов в оную засаду угодил, но сумел вырваться. Однако дальнейшие перемещения его каравана оказались нерасчетными – проще говоря, купец удирал, куда глаза глядят. Ну и вывалился в ваш мир. Нечаянно, стечением обстоятельств.

– Даже если нечаянно, теперь-то мы знаем, где именно он побывал! – воскликнул я.

– Где побывал – знаем, – кивнул Сергей Казимирович. – А вот как туда добраться – нет.

– Ах да, – хлопнул себя по лбу я. – Адамов же сбежал… И этот его приказчик тоже… Как его? Наум!.. Но вы же говорили, их и за границей достанут! – вспомнил с новой надеждой.

– Достанут, – не стал спорить полковник. – Только едва ли нам это чем-то поможет.

– У них что, тоже в голове что-нибудь сотрется? – нахмурился я.

– Если надумают осесть в Китае и принять тамошнее подданство – сотрется, но дело не только в том, сударь. Вернее, совсем не в том. Держу пари, Адамов знает о пути в мир-донор не больше нашего. Вернуться он сумел, потому что астральные координаты переволок – они и в мире-доноре астральные координаты. Но с порталами же как: чтобы не промахнуться, необходимо точно понимать, куда именно хочешь попасть. А вот знать, откуда идешь, совсем необязательно. Как я сказал, унося ноги от жандармов, купец перемещался наобум – делай он сие осознанно, в мир-донор точно бы не угодил. Переход там был не единственный – несколько подряд… Повторить такое на память, без четкой, последовательной фиксации всего и вся, человеку не под силу. А путевого журнала Адамов не вел – не до того было.

– А откуда вы знаете, что он не вел записей? – быстро спросил я.

– Это очевидно – исходя из обстоятельств случившегося. Но нет, – упредил князь мой уже готовый скептический выпад, – сие не только мои догадки. От графа Воронцова мне прислали протокол допроса Ефрема. Федор купчонку не верил, но показания его задокументировал добросовестно. А мы-то знаем, что в главном Ефрем сказал правду. Так с чего бы ему было лгать в мелочах, для Воронцовых абсолютно несущественных?

– А если Ефрем тупо ошибся? – не собирался отступать я. – Делать ему было нечего, как только за дядей следить?

– Основной задачей Ефрема в той поездке было именно что наблюдать за дядей. Смотреть и учиться.

– Ну, отвлекся. Запаниковал. Скажете, невозможно?

– Возможно, – неожиданно согласился Огинский. – Что Ефрем некстати отвернулся – даже и несколько раз подряд: переходы, напомню, шли серией – возможно. Что Адамов вел абсолютно бесполезные записи, теряя на том драгоценное время, когда по пятам его преследовало IIIОтделение – тоже возможно, теоретически. Что, имея на руках такой козырь, как вешки на тропинке в мир-донор, купец не договорился полюбовно с кредиторами, а предпочел скрыться, тем самым убив свой главный капитал – репутацию… Даже сие объяснимо: пожадничал, а о том, что китайцы тайной заставят поделиться (а они заставят, будьте уверены, сударь!) – не подумал. Ну, злой дух Адамову голову заморочил – бывает. Да, все перечисленное возможно – по отдельности. Но в совокупности… В совокупности – крайне (крайне!) маловероятно.

– Понятно… – потерянно выдохнул я. – Но тогда… – это был уже даже не свет надежды – так, отблеск последнего лучика из-за горизонта. – Но тогда почему вы сказали: «По крайней мере, пока»? Что вернуться я не смогу – «по крайней мере, пока».

– Ну-у… – протянул Сергей Казимирович. – То, что путь в мир-донор нынче забыт – а раньше его знали, иначе не смогли бы перекрыть вам Ключ – вовсе не значит, что сыскать его невозможно в принципе. Qui quaerit, reperit[2], как говорят латиняне. Кто ищет – найдет. Нужно искать. Чем я и занимаюсь – параллельно с основной, служебной деятельностью. Потребуются годы? Может быть. Десятки лет? Не исключено. Поэтому – «пока». Пока – невозможно. Когда-нибудь – станет иначе.

– Годы… – буркнул я. – Через годы – не факт, что для меня это еще актуально будет. Если вообще доживу…

– Что ж не дожить? – пожал плечами князь. – Вы, сударь, человек молодой, а потенциал у вас, как мы теперь знаем – о-го-го! Выучитесь, выслужите дворянство… Времена нынче прогрессивные – незнатный, но одаренный человек высоко может взлететь!

– А печеньки будут? – хмыкнул я.

– Что? – не понял Огинский.

– У нас, когда заманивают на темную сторону, обычно сулят печеньки.

– Снова вы, Владимир Леонидович, за свое, – сокрушенно покачал головой полковник. – Ну почему же на темную?! Я же вам не дýхам предаться предлагаю! Да, собственно, вовсе ничего не предлагаю, просто описываю перспективы. Вы не из черни, вы одаренный…

– Вот! – поднял я вверх указательный палец. – Меня даже слово это ваше коробит – чернь!

– А что в нем такого? – искренне удивился мой собеседник. – Сие же так наглядно. У людей, чуждых магии, аура черная – отсюда и обиходное название подлого сословия.

– Ага. Вот снова: «подлого»!

– А с сим термином что не так? Чернь издревле держалась вблизи – подле – одаренных. Иначе им просто не выжить – дýхи одолеют. Мастеровым и то без защиты со стороны дворянства не устоять…

– А мастеровые – кто такие? – это слово от князя я уже слышал – помнится, так он назвал лакея Воронцовых – но что оно означает, не понял ни тогда, ни сейчас. – Они, типа – не чернь?

– Их еще называют «синие воротнички», – пустился в объяснения Сергей Казимирович. – Потому как их аура понизу – темно-синяя. Как правило, это одаренные в первом поколении – маной наделенные едва-едва, обычно там десять-двадцать мерлинов, но всяко не более трех дюжин – это все низший, первый уровень. Маги из мастеровых, соответственно, получаются слабые, дворянства им не выслужить, но в каком-то одном деле они способны неплохо навостриться. Стать настоящим мастером – отсюда «мастеровые». Те из них, кто не ленятся силу развивать, неплохо поднимаются. Вон, кухарка наша, Глафира – из мастеровых. В Петрополисе могла бы в приличную ресторацию устроиться, но в Первопрестольной с сим хуже – тут у нас высококлассные заведения по пальцам можно пересчитать, все больше кабаки да трактиры… За печеньками, кстати – это как раз к ней, к Глафире, – лукаво усмехнулся князь.

– А у меня аура какого цвета? – зачем-то спросил я.

– Чистое серебро, – охотно сообщил полковник. – Как и у Надежды Александровны или у меня… или у письмоводителя в нашей экспедиции с пятью дюжинами мерлинов маны на пике – это тот минимум, с которым берут на государственную службу. То есть все, что в ауре светлее синего – не такой уж и показатель. Там и шестьдесят мерлинов может быть, и четыреста шестьдесят.

– Понято, – кивнул я, не особо понимая, зачем мне эта информация.

Впрочем, если все же придется жить в этом мире – в аурах лучше разбираться. Сначала, правда, нужно научиться их видеть…

Так, это я что, сдался что ли? Смирился, что назад не вернусь? Черта с два! Мы еще побарахтаемся!

– В общем, понятно, – повторил я. – Когда у общества нет цветовой дифференциации аур – то нет цели… – эту фразу к месту и не к месту любила вставлять наша математичка, только там не про ауры было, а про штаны. Я однажды загуглил – из какого-то старого фильма цитата.

– Насчет цели – очень верно подмечено, но цвет ауры тут косвенный показатель, главное – уровень маны, – кивнул Огинский, как видно, по-своему поняв мои слова и иронии не уловив. – Любой, у кого он выше сотни, после двадцати лет безупречной службы может быть возведен в дворянское звание. Детям его оное достоинство по наследству, правда, не перейдет, но ежели и они окажутся одаренными – и тоже не менее чем при ста мерлинах – до перехода в благородное сословие им придется служить всего десять лет. А вот третье поколение одаренных будет уже считаться дворянами потомственными – с самого рождения.

– И могут уже не служить? – усмехнулся я.

– Наоборот. Для совершеннолетнего дворянина государственная служба обязательна. Единственная альтернатива – переметнуться в купечество. Но торгаши к себе нашего брата принимают неохотно – их династии в основном от инородцев ведутся. Да и не уважают таких перебежчиков… Променять государеву службу на торговое ремесло – позор несмываемый. Дворяне должны служить.

– Валар дохаэрис[3], – буркнул я себе под нос – чисто по схожести смысла.

– Что? – вздрогнул Сергей Казимирович.

– Ничего, – мотнул головой я. – Игра слов…

– На миг мне почудилось, что слышу заклинание, – покачал головой князь. – Будто колыхнулось нечто незримое. Да уж, сколько нам открытий чудных… Впрочем, сие, конечно, не вы, сударь, – заявил он не без некоторого сомнения в голосе. – Не иначе, гроза идет… Ладно, будем считать, что так Мироздание напомнило нам, что мы малость увлеклись. Время к ужину, а главное, для чего я вас сюда пригласил, еще не сделано.

– Главное? – невольно напрягся я. То есть все, что проговорено – типа, ерунда? – Что главное?

– Кстати, сие касается поиска пути в мир-донор, – не столько ответил мне, сколько продолжил собственную мысль полковник. – Полагаю, некоторые зацепки могут содержаться в вашем сердце.

– Хотите вырезать его и рассмотреть внимательнее? – принужденно усмехнулся я.

– Знаете, сударь, если бы сие привело нас к разгадке, я бы, наверное, не отверг и такой вариант, – с абсолютно серьезным выражением лица проговорил Огинский. – Вырезал бы и рассмотрел. Потом вернул бы обратно и залечил разрез – еще и здоровее прежнего бы вышло, – добавил он уже с улыбкой – я так и не понял, что здесь было шуткой, а что нет. – Но так, увы, не сработает. К счастью, есть иной метод, несколько более действенный – если нам повезет. Вот, познакомьтесь…

Князь слегка повел рукой, и… В первый момент мне показалось, что на плече у Сергея Казимировича вдруг появился золотой эполет – вроде тех, что украшали его жандармский мундир – но когда, зашевелив бахромой, тот бодро так сбежал вниз по рукаву на стол, я понял, что это огромный, с кулак размером, лупоглазый паук.

– Не пугайтесь, – поздновато предупредил полковник – отпрянув, я едва не опрокинулся вместе с вставшим на задние ножки стулом. – Вася не кусается.

– Вася? – ошалело выговорил я, не без труда заставляя себя снова сесть ровно.

– Вася, – кивнул Огинский. – Он же Василий Алибабаич. Мой фамильяр. Один из немногих легальных фамильяров в Империи.

– Фамиль…кто? – не разобрал я.

– Фа-миль-яр, – стараясь проговорить это как можно четче, повторил мой собеседник. – Дух, служащий магу.

– Гхм… – кашлянул я, едва сдержавшись, чтобы снова не отшатнуться. – Все, что я до сих пор слышал о дýхах – в первую очередь от вас, господин полковник – звучало как-то не в их пользу. Враги, мол, и все такое… То есть таки придется перейти на темную сторону? – кое-как вымучил я неуверенную улыбку.

– Пока нет, – в тон мне ответил князь. – Я же специально подчеркнул: Вася – легальный. Когда-то, двести-триста лет назад, таких в России было множество. Слабейшие из духов, третируемые жестокими собратьями, сбегали из астрала и охотно шли в услужение людям. Приносили клятву верности – и следовали ей. Но духи не были бы духами, если бы в какой-то момент не попытались сжульничать. Придумали, как сделать свою клятву необязательной. И сделали. Схема перестала работать, и приобретать новых фамильяров Император запретил. Но обратной силы придумка духов не имела, старые клятвы продолжали действовать. Духи живут долго – если, конечно, это можно назвать жизнью – но они не бессмертны. Естественно, со временем легальных фамильяров становилось все меньше и меньше. Ныне их и вовсе почти не осталось. К слову, сударь, о Васе прошу не распространяться. О нем даже моя воспитанница не знает… Надежда Александровна люто ненавидит пауков, – тут же ответил полковник на мой невысказанный вопрос. – Васю такое отношение огорчило бы. А что до посторонних… Для сотрудника III Отделения фамильяр – отличный помощник, но только пока о нем никто не проведал. Так что будьте уж так любезны, Владимир Леонидович, не выдавайте нас с Васей! – вроде бы и с улыбочкой, но твердо попросил Огинский.

– Не стану – на что это мне? – с деланым равнодушием пожал я плечами. – А вот зачем вы мне своего Алибабаича показали – это вопрос…

– Чтобы он заглянул в ваше сердце и поискал там зацепки, о которых я упоминал, – ответил Сергей Казимирович. – Вася сие умеет, но на то вы должны дать ему свое прямое согласие. В магии многое так работает. Вот, например: помните, что предшествовало вашему похищению? Приказчик Адамова открыто пригласил вас отправиться в иной мир. Скажи вы ему тогда «нет» – и провести вас через портал купец бы не смог.

– Серьезно? – охнул я, вспомнив тот наш разговор в сквере. – Вот же мы идиоты!

– Вы не знали, – утешил меня князь. – И Адамов этим воспользовался. Я мог бы поступить так же, выманить у вас согласие на обследование под каким-нибудь предлогом, но предпочитаю играть честно – с кем и когда сие возможно.

– Со мной – возможно?

– Ну, я же показал вам Васю. Итак, Владимир Леонидович, согласны ли вы, чтобы мой фамильяр поискал у вас ответы на мои вопросы?

– В сердце?

– В нем самом.

– Ну… – неуверенно покосился я на замершего на краю стола золотого паука. Выглядел тот, надо сказать, страшновато – даже когда не двигался. – А это точно поможет найти путь в мой родной мир? – спросил затем. Честно говоря, думал задать другой вопрос, что-нибудь наподобие: «А это безопасно?», но выскочил почему-то этот.

– Я не знаю, что Вася там увидит, – пожал плечами Огинский. – Но вероятность того, что какие-то зацепки обнаружатся – безусловно есть. Ну а нет… Отрицательный результат – тоже результат.

– Надежда Александровна не любит эту поговорку… – не удержавшись, пробормотал я.

– Я знаю, – усмехнулся князь. – Сие – отроческий максимализм. С возрастом пройдет. Ну так как, сударь, вы согласны?

Я снова посмотрел на паука, затем перевел взгляд на собеседника, открыл было рот для ответа – но лишь опять покосился на золотую восьминогую тварь.