Текст книги "Краденая магия. Часть 1 (СИ)"

Автор книги: Денис Кащеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Глава 22

в которой я следую совету своего фамильяра

Несмотря на предупреждение вестового кадета, в главный корпус Надя поперлась вместе со мной.

Всю дорогу до кабинета номер тринадцать я, как умел, ее отговаривал, силясь убедить Морозову, что для тревоги нет причин. Мало ли что там наплел черномундирник? Может… Может, этот майор Алексеев просто знал нашего Сергея Казимировича и теперь желает выразить мне свои соболезнования? Чем он хуже Светлейшего князя Романова, в конце концов?

– Ну так тем более будет правильно прийти вместе! – заявила на это девушка.

– Тебя отдельно вызовут, – предположил я. – Наверное, так тут положено…

– Ради памяти Сергея Казимировича можно и исключение сделать!

– Все же лучше подожди меня здесь, – пытался настаивать я. – Вон, у стенда, – указал я рукой на выставленный у входа в главный корпус щит со списком зарегистрированных абитуриентов. Возле каждой из полутора сотен фамилий там значилось количество набранных баллов – пока у всех нули, кроме некоего «Крикалева Евгения, потомственного дворянина» (прочесть соответствующую строчку мне помог Фу). У этого бедолаги было «минус 6». Тоже куда-то не туда зашел?

Аккурат в момент, когда мы проходили мимо, в конце списка добавилась новая строчка, прочесть которую я не потрудился, но понял, что информация на стенде обновляется автоматически. Ну, автомагически.

– Если вдруг схлопочу штраф – сразу об этом узнаешь, – выдавил усмешку я, кивнув на стенд.

– Тогда уже поздно будет, – упрямо мотнула головой Надя.

Так или иначе, к майору Алексееву мою спутницу ожидаемо не пустили.

Стой возле кабинета обычная охрана, Морозова наверняка попробовала бы через нее прорваться, но доступ здесь контролировался при помощи магии. Сюрприз, да? В итоге я прошел в дверь свободно, а девушку отсекла невидимая, но непреодолимая стена. Кажется, Надя все же попыталась ее продавить, но не преуспела и в конце концов отступила.

Признаться, я лишь облегченно выдохнул – что бы ни ждало меня в кабинете номер тринадцать, прятаться за спиной у Морозовой я не собирался.

Майор Алексеев оказался старичком – по меньшей мере за шестьдесят. Сухоньким, седовласым и с виду совсем не страшным. Мундир на нем был зеленый, эполеты – серебряные.

На просторах своего кабинета (только от двери до стола, который занимал майор, требовалось пройти добрый десяток шагов) на фоне развешенных по стенам карт с разноцветными стрелочками, набитых книгами шкафов, двух больших глобусов и портрета Императора в золоченой раме заместитель начальника корпуса просто-таки терялся. Прежде, чем отыскать глазами хозяина в недрах кресла где-то под упомянутым портретом, мне пришлось озадаченно оглядеться.

– Господин майор, абитуриент молодой князь Огинский-Зотов прибыл по вашему вызову! – доложил я, переступив порог – нужную формулировку мне заранее подсказал Фу.

– Ну что же вы так, молодой князь?! – сразу с упрека начал майор.

Нет, ни о каких таких соболезнованиях в связи с кончиной Сергея Казимировича речь Алексеев вести явно не собирался.

– Прошу прощения, господин майор: как именно – так? – не дождавшись пояснения, вынужден был уточнить я.

– Только подали заявление о зачислении в корпус – и уже грубо нарушаете правила внутреннего распорядка, – соблаговолил сообщить хозяин кабинета.

Говорил он тихо, почти шептал – и, дабы хоть что-то разобрать, мне так и хотелось перегнуться через широкий стол.

– Не понимаю, о чем это вы говорите, господин майор! – «включил дурачка» я.

– Когда вы станете имперским офицером – если станете, я хотел сказать – вся ваша жизнь будет подчинена Уставу, – менторским тоном продолжил Алексеев, проигнорировав мое притворное недоумение. – А Устав, сударь, сие не просто бумажка! – заметно повысил он голос, с шепота при этом ухитрившись не сорваться. – Строки оного писаны кровью и маной солдат, офицеров и генералов – верных слуг Его Величества Императора! – словно призывая самого Бориса VIII в свидетели своих слов, майор на секунду полуобернулся к портрету монарха за своей спиной. – Наши корпусные правила внутреннего распорядка – конечно, документ попроще, – вроде бы слегка убавил Алексеев уровень пафоса затем. – Но сие вовсе не означает, что их можно нарушать направо и налево! И те, кто сего не понимает, нам здесь совершенно не нужны – как не нужны Империи офицеры, плюющие на Устав! – нет, не убавил…

– Прошу меня извинить, господин майор, но я по-прежнему не понимаю, какое отношение сие может иметь ко мне, – решил пока что твердо стоять на своем я. Ну и ввернул вычурное «сие» – для пущей официальности. – Нет, про необходимость соблюдения Устава – а равно правил – все предельно ясно. Но о каком нарушении идет речь?

– Ну вот, сударь, вы еще и упорствуете, – вздохнул заместитель начальника корпуса. – Сие уже совсем никуда не годится! Речь, разумеется, о вашем нахождении в жилой комнате, занимаемой молодой графиней Воронцовой – без надлежащего на то оной молодой графини дозволения. Здесь минимум двадцать баллов штрафа, сударь! А уж с учетом того, чем именно вы изволили в сей комнате заниматься… Еще столько же, я полагаю! Добавим сюда ваши нынешние запирательства – оные потянут на дюжину баллов… Признаться, за сим уже не вижу никакого смысла тратить на вас время на испытаниях – едва ли с подобным балластом вы наберете проходной балл!

Ну, вот и все. На улицу с волчьим билетом, как и предсказывал кадет-вестовой. Догадлив оказался черномундирник. Или… уже знал о принятом начальством решении?

«Отпирайтесь!» – раздалось внезапно у меня в голове.

– Что? – от неожиданности я произнес это вслух.

«Отпирайтесь, сударь! – повторил проснувшийся вдруг Фу. – Все отрицайте! Тяните время!»

«Зачем его тянуть-то?» – мысленно вздохнул я.

«За шкафом! Делайте, как вам умные духи говорят, иначе – фиаско!»

– Что вы сказали, сударь? – подслеповато прищурился на меня между тем Алексеев.

Ладно, терять мне уже все равно, по ходу, было нечего.

– Снова прошу прощения, господин майор, но вынужден предположить, что вас ввели в заблуждение! – наспех соображая, проговорил я. – Я… отнюдь не нарушал правил внутреннего распорядка. И, разумеется, не был в комнате молодой графини! Рядом – находился, сего не отрицаю. Но внутрь не заходил. В той же комнате проживает моя хорошая знакомая, воспитанница покойного князя Сергея Огинского госпожа Морозова. Я ожидал ее. Для… для философской беседы, – не очень удачная идея, согласен, но что уж выпрыгнуло, то выпрыгнуло – в конце концов, я импровизировал. – Снаружи, у двери. Именно там на меня и наткнулась Милана Воронцова. Возможно, ей и впрямь показалось, будто я выхожу из комнаты. Но сего не было!

– В самом деле? – недоверчиво вздернул седые брови заместитель начальника корпуса. – Но молодая графиня доносит, что вы находились именно внутри. И занимались там с госпожой Морозовой вовсе не философской беседой!

– Молодая графиня ошиблась, – сделав каменное лицо, твердо повторил я. – Или же… – не договорил умышленно. Сказано же: тянуть время! Вот я и…

– Что «или»? – быстро спросил Алексеев.

– Господин майор… Я бы не хотел выдвигать необоснованных обвинений… Но видите ли… Отношение к моей персоне со стороны Миланы Воронцовой никак не назвать равнодушным. Не мне судить о характере этого небезразличия, но, возможно, увидев меня с госпожой Морозовой – повторюсь: в коридоре, а вовсе не в комнате – молодая графиня была этим… скажем так, огорчена. И в запале сочинила про мнимое нарушение… Но повторю: я все же склоняюсь к тому, что со стороны Миланы Воронцовой это была просто досадная ошибка, – совсем уж зарываться, переводя стрелки на доносчицу, мне, пожалуй, все же не следовало.

– Вот как?.. – пробормотал заместитель начальника корпуса. – И все же молодая графиня с уверенностью утверждает…

– Ее слово против моего! – даже осмелившись перебить собеседника, заявил я. – Нет, я понимаю, что молодая графиня представляет заслуженную, уважаемую московскую семью, но ведь и фамилия Огинский в Империи тоже чего-то да значит, разве не так?

Глаза Алексеева как-то совсем не по-доброму блеснули, и я уже приготовился к тому, что он выдаст в ответ что-нибудь типа: «Огинский – значила, а вот Огинский-Зотов – пыль под ногами у Воронцовых!», но на подобное обострение майор все же не решился. Хотя и не поручусь, что в голове не прокрутил.

– Что ж, – проговорил вместо этого старикан. – Слово молодого князя и в самом деле уравновешивает слово молодой графини… – И иных свидетелей, помимо госпожи Морозовой, у нас нет, а воспитанница князя Сергея, конечно же, подтвердит ваши слова…

– Разумеется, подтвердит – ведь это чистая правда! – эх, кто бы еще Надю предупредил, как врать…

Но отступать, как я уж было подумал, в миг воспарив из пропасти отчаянии к высотам надежды, Алексеев отнюдь не собирался:

– Тем не менее, попечительский совет меня не поймет, если сей инцидент не будет разрешен по справедливости! Боюсь, сударь, я буду вынужден прибегнуть к сканированию вашей ауры. А если потребуется – то и ауры молодой графини. Уверен, учитывая обстоятельства, ее отец, граф Анатолий, даст на сие свое согласие. Ну а за вас, молодой князь, ныне вправе решать корпус…

Сканирование ауры? Что это еще за хрень?

«Процедура безвредная, но довольно неприятная, – с готовностью подсказал Фу. – При правильной организации и неумелом сопротивлении позволяет выявить ложь и установить правду».

«Типа магического детектора лжи?» – мысленно хмыкнул я.

«Ну, в некотором смысле».

«Тогда я пропал».

«Отнюдь, сударь».

«Это почему же?»

«Сразу по нескольким причинам – на выбор. И одна из них сейчас сама себя озвучит!»

– Сканирование ауры у наследника природных князей? – незамедлительно послышалось у меня из-за спины. – По столь пустячному поводу? Сударь мой, я не ослышался?

Алексеев вылетел из кресла, как пробка из бутылки шампанского. Признаться, еще секунду назад ждать от старикана подобной молодецкой прыти мне бы и в голову не пришло.

Я обернулся: в дверях кабинета стоял Светлейший князь Романов собственной персоной.

– Здрасьте… – обалдело пробормотал я.

– Добрый день, молодой князь, – приветливо кивнул мне московский наместник.

– Ваша светлость! – всплеснув руками, разве что не бегом бросился заместитель начальника корпуса вокруг своего стола – навстречу нежданному гостю. Как-то сразу и голос у него прорезался – никакого вам больше шепота! – Какая честь! Какими судьбами?

– Дела попечительского совета, – неопределенно повел пальцами Романов. – И вот, случайно услыхал про историю с моим юным другом Владимиром Сергеевичем, – небрежно кивнул на меня наместник.

Ничего себе рекомендация! У Алексеева, кажется, чуть глаза не вылезли из орбит! У меня, наверное, тоже – но себя я, к сожалению (или к счастью), со стороны не видел.

– Ну и решил, раз уж такое дело, заглянуть к вам на огонек, сударь мой, – продолжил между тем Светлейший князь. – С тем, чтобы убедиться, что инцидент благополучно исчерпан. И что же я слышу? Сканирование ауры? Мы тут что, государственного преступника изобличаем? Или все же разбираем мелкое недоразумение, возникшее между двумя молодыми особами? Юношей и девушкой из почтенных семей, в чем-то друг друга недопонявших на фоне душевного волнения в преддверии вступительных испытаний?

– Что вы, Ваша светлость! – пролепетал майор. – Помилуйте, какое государственное преступление?! Сущая мелочь, вы совершенно правы! Но, опять же: почтенные семьи… Я счел своим долгом досконально разобраться!..

– И, полагаю, разобрались? – прищурился Романов. – Уж теперь-то?..

– Истинно так, Ваша светлость!

– Ну и к какому выводу пришли?

– Что инцидент сей, и правда, не стоит выеденного яйца, Ваша светлость! Дополнительно исследовать тут абсолютно нечего! И совершенно очевидно, что наказывать молодого князя Огинского-Зотова не за что…

– Что ж, я всегда ценил вашу проницательность, господин заместитель начальника корпуса, – с ухмылкой кивнул наместник.

– Но ведь и к молодой графине Воронцовой санкций применять не следует? – заискивающе выговорил майор.

– Вы меня спрашиваете? – кажется, начал уже откровенно измываться над ним Романов. – Сами же только что сказали, что инцидент пустячен!

– Верно! – облегченно выдавил Алексеев. – Именно сие я и имел в виду: никаких оснований для наложения штрафа на молодую графиню также не усматривается!

– Вот и хорошо, – кивнул наместник. – Ну и раз тема благополучно закрыта, позволю себе откланяться. Всего доброго, сударь мой. Несите службу столь же усердно, и забыты не останетесь. До свидания, молодой князь, – это уже относилось ко мне. – Как и обещал, я слежу за вашими успехами – так что не подведите меня!

На этом Светлейший князь Всеволод покинул кабинет номер тринадцать.

С четверть минуты ни я, ни Алексеев не могли выдавить из себя ни звука, тупо пялясь вслед наместнику с одинаковой, полагаю, мыслью: «Что это сейчас вообще такое было?!»

Нужно отдать ему должное, первым опомнился майор.

– Ну-у, молодой князь… – снова перейдя на любимый шепот, протянул он. Подошел ко мне вплотную, заглянул в глаза, зачем-то похлопал по плечу – словно желая убедиться, что я не дух и не бесплотен. Затем неспешно направился к своему креслу, и на ходу уточнил: – Что же вы мне, сударь мой, сразу не сказали, что встретились с Воронцовой в коридоре чертога, а не в жилой комнате?

Глава 23

в которой мне советуют почаще оглядываться

Вопреки ожиданиям, покинув кабинет номер тринадцать, Надю я в коридоре не застал. Позже выяснилось, что, устав от настойчивых попыток девушки не мытьем так катаньем проникнуть вслед за мной к майору Алексееву, дежуривший в приемной заместителя начальника корпуса кадет соврал Морозовой, будто я вышел оттуда через заднюю дверь. Кажется, никакого черного хода в кабинете не имелось – по крайней мере, я ничего подобного там не заметил – но Надя поверила. Ну и побежала меня искать по закоулкам главного здания.

В свою очередь, не обнаружив Морозову там, где мы с ней расстались, я поспешил во двор – подумал, что она могла вернуться к стенду с баллами абитуриентов, как изначально я ей и советовал.

А вот не найдя Надю и у информационного щита, я, признаться, уже начал слегка беспокоиться. Совсем это было на нее не похоже – вот так вот свалить, не дождавшись. Мелькнула мысль, что девушке могло срочно понадобиться в место, которое несколько раз в день посещают даже лучшие из нас. Я вернулся в здание и отыскал – не без труда – дамскую комнату. Внутрь, понятно, не полез, но какое-то время простоял под дверью, дважды или трижды бросив в эфир:

– Надя? Надежда Александровна! Ты здесь? – раз от раза все громче и настойчивее.

Не получив ни ответа, ни привета, я еще раз заглянул в приемную Алексеева, откуда был дежурным кадетом недвусмысленно послан. Несмотря на нежданно полученную недавно высокую протекцию, решил в бутылку попусту не лезть, конфликт не обострять, и снова направился во двор.

В общем, возможностей как столкнуться, так и разминуться, у нас с Морозовой было предостаточно. Выпало второе.

Я, однако, встревожился уже не на шутку – сам себя на пустом месте накрутив. Кинулся высматривать Надю на аллее, а не углядев ее ни на одном из тамошних пеньков, принялся зачем-то искать в зелени за дубами. Вспугнул в кустах какую-то парочку – парня-кадета и смазливую веснушчатую абитуриенточку – за что удостоился от черномундирника (ну, как черномундирника: из формы на нем были только фуражка и, возможно, брюки – частично) нескольких нелестных эпитетов в свой адрес. Морозову, разумеется, не нашел, что, вероятно, было только к лучшему – с учетом того, как, оказывается, использовались здесь задворки дубовой аллеи.

Под конец еще раз по-быстрому обозрев скамейки-пеньки, уже почти бегом я устремился к пятому чертогу.

Честно говоря, комната номер 302 казалась мне последним местом, где Надя может меня ждать – с учетом фактора соседки. Если уж искать Морозову в казарме, делать это, на мой взгляд, следовало в вестибюле третьего или седьмого этажей (что там, что там стояли узкие кожаные диванчики). Или уж прямо у двери моей 763-й. Но скорее – в вестибюле.

Решив начать с Надиного этажа, связываться с неспешным лифтом я, конечно же, не стал, свернув на узкую лестницу и в считанные секунды преодолев пару маршей. На третьем же едва не столкнулся с рослым длинноволосым парнем, неспешно спускавшимся сверху. Посторонился, прижавшись к перилам – чтобы с ним разминуться, но тот в освободившийся проход протискиваться не стал. Остановился, не дойдя до меня ступени три, сплел руки на груди и выговорил, прищурившись:

– Огинский? – собственно, вопросительной интонации в его тоне почти не содержалось. Как и мало-мальски уважительной.

– Огинский-Зотов, – на автомате поправил я. – А точнее, молодой князь Огинский-Зотов, к вашим услугам, – проговорил уже с вызовом. – Будьте так любезны, сударь, позвольте мне пройти! – с учетом спешки и не лучшего настроения, куртуазной учтивостью этой фразы я, без сомнения, мог бы гордиться.

– Нет, – ухмыльнулся парень. – Никуда ты не пройдешь. По крайней мере, до поры. Тут, видишь ли, с тобой поговорить хотят.

– Тыкать будешь тычинкой в тыковку, – с некоторым даже облегчением отбросив вычурный политес, выдал я: ситуация разом упростилась до предела. – А сейчас – убирайся с дороги!

Я сделал решительный шаг вперед. Парень и в самом деле попятился, и тут из-за поворота лестницы выступили еще двое, встав у моего оппонента за спиной – будто бы подперев его собой. Лица их показались мне отдаленно знакомыми. Да и длинноволосого я, кажется, где-то уже видел. Точно: видел! И не просто где-то – в свите Воронцовой! Как, собственно, и парочку сзади.

Так вот откуда привет прилетел – и гадать не надо…

Почти машинально я обернулся через плечо – уже наперед зная, что там увижу. Так и есть: позади меня с площадки второго этажа на лестницу также выдвинулись два пацана, один повыше, другой пониже. И едва ли им просто нужно было пройти мимо. Тем более, что одного из них мне уже тоже довелось лицезреть в обществе Миланы…

Итак, трое впереди, двое сзади, справа и слева – глухие стены: классика жанра, в общем.

– Не дергайся, Огинский, – снова заговорил тот парень, что встретил меня первым. – Убивать не будем. Пока не будем, – осклабился он. – Сначала велено привести тебя для разговора.

– Привести? Куда привести? – потягивая время – нужно было срочно что-то придумать – переспросил я.

– Да тут недалеко, – издевательски подмигнул он мне. – Сам пойдешь, или… Прикажете вас доставить волоком, молодой князь?

– Где Надежда Александровна? – почему-то я решил, что Морозова уже может быть у них в руках.

– Дойдет и до нее дело. Если потребуется – найдем и приведем, – равнодушно пожал плечами длинноволосый. – Сейчас о тебе речь, Огинский.

Так, то есть до Нади они еще не добрались? Что ж, это многое меняет: можно тупо драться. Но одному против пятерых – это, конечно, тот еще расклад. Да еще с учетом их навыков по части магии, наверняка не идущих ни в какое сравнение с моими…

«Магию они применять не станут», – прорезался вдруг в моей голове голос Фу.

«Не станут? – меня даже больше порадовало не само это известие, а чувство, что в противостоянии я внезапно не одинок. – Почему не станут?»

«Во-первых, сие запрещено. Серьезный проступок. Не захотят зря подставляться».

«Ясно. А во-вторых?»

«Боятся Зеркала».

«А, точно, – вспомнил я. – Но если их подослала Милана – она же могла специально их подставить под Зеркало, нет? – пришло мне вдруг в голову. – Чтобы обвинить в нарушении уже меня…»

«Не думаю, – возразил фамильяр. – Сие ее люди. Если Воронцова подложит им такую свинью, и правда откроется (а оная откроется непременно) – утратит часть авторитета. Так что нет, не думаю…»

Как-то непоколебимой убежденности я в словах Фу не услышал, ну да ладно, он дух, ему виднее…

Что ж, ситуация еще больше упростилась. Формальное соотношение сил все еще оставалось пять к одному не в мою пользу (фамильяра за боевую единицу я все же не считал), но если разбираться нам предстоит по-простому, без магии… Готов спорить, бить эти ребята привыкли с безопасного расстояния, фигой – а не сжатым кулаком в контакт. А раз чародейство исключается… Тогда, пожалуй, со своим каким-никаким опытом школьных потасовок и двумя с половиной годами в секции каратэ (маловато, конечно, но уж сколько есть) это уже я тут, своего рода, читер…

– Ну, что застыл? – как видно, устав ждать, процедил длинноволосый. – В штаны, что ли, наложил от страха?

– В последний раз прошу вас убраться по-хорошему, сударь, – внутренне подобравшись, но постаравшись, чтобы поза выглядела расслабленной, проговорил я. – Не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал. Дайте мне пройти – и я сочту инцидент исчерпанным.

Мало ли, вдруг потом дело дойдет до сканирования ауры, которым мне давеча грозил Алексеев? Не сможет же Романов каждый раз меня покрывать? Да и не захочет, небось. А так – пусть видят, что я до последнего пытался разрулить конфликт миром!

«Верно, сударь, – похвалил меня за предусмотрительность Фу. И добавил: – У длинноволосого – сие молодой граф Кутайсов, кстати: нужно же знать, с кем имеешь дело – необдуманно сцеплены руки. Пока не расплетет сей узел – живот открыт. Я уже не говорю о том, что ниже живота: ноги клиент расставил – на загляденье просто. Тот, что за ним справа – некто Плетнев – левша. Учтите сие. Третий – Гончаров, сын личного дворянина из Вологды – у него после магической травмы серьезные проблемы с правым плечом. Про двоих внизу, к сожалению, ничего не могу сказать. Одного, вроде, встречал когда-то, но кто он – простите, не припоминаю…»

«Этого достаточно, – не сдержал я улыбки. – Благодарю, достопочтенный Фу-Хао!»

«Всегда к вашим услугам, сударь!»

– Шутишь? – хмыкнул между тем длинноволосый Кутайсов. – Ну что же, раз добром не желаешь…

Не дожидаясь, пока он договорит, я резко шагнул вперед и без замаха ударил молодого графа правым кулаком в пах. Да, согласен: грязно. Теоретически можно было пробить и в открытый живот – чтобы не так мерзко вышло. Но, во-первых, оппонент стоял выше меня – до его пояса мне бы еще пришлось тянуться. А во-вторых, напомню: мне одному все еще противостояли пятеро, и козыри следовало ровнять.

Взвыв, Кутайсов согнулся, его голова нырнула в зону досягаемости, и вторым ударом – боковым слева – я шарахнул длинноволосому в скулу. Что-то хрустнуло – оставалось надеяться, что это не мои собственные пальцы, несколько отвыкшие от подобных развлечений за год выпускного класса, когда, погруженному в учебу в преддверии ЕГЭ, мне было не до жестких спаррингов.

С неким недовоплем-недохрипом Кутайсов отлетел в сторону – теперь внимания на него можно было не обращать – по крайней мере, минуту-другую.

Что до его приспешников, то среагировали они по-разному. Вологжанин Гончаров застыл в немом изумлении, широко распахнув глаза, а вот Плетнев сориентировался быстрее. Но совершил вполне ожидаемую ошибку: вместо того, чтобы, воспользовавшись преимуществом верхней ступеньки, тупо ударить меня, развернувшегося к нему полубоком, рукой или пнуть ногой – вариантов у него была тьма тьмущая – по въевшейся в подкорку привычке сложил пальцы в кукиш. Долю секунды он на это потратил, а затем потерял уже целую секунду, когда сообразил, что магией пользоваться нельзя. Этого времени мне вполне хватило, чтобы подскочить к оппоненту, смяв его рабочую левую руку, и зарядить ему снизу кулаком в подбородок. Апперкот вышел на славу: закатив глаза Плетнев повалился навзничь. Кажется, при этом еще и затылком долбанулся о ступеньку – и вырубился уже окончательно. Ну, по крайней мере попыток подняться не предпринимал.

«Сзади!» – подсказал мне в этот момент фамильяр.

Возможностью обернуться я не располагал: из игры еще не был выведен Гончаров, поэтому я просто выбросил назад ногу – уширо гери, как называл такой удар мой тренер по каратэ. При этом пришлось слегка наклонить вперед корпус, подставляя голову вологжанину – и я вскинул согнутые в локтях руки, кое-как прикрывшись ими от атаки спереди. Впрочем, предосторожность оказалась излишней: все еще пребывавший в растерянности, благоприятный момент для атаки сынок личного дворянина упустил.

А вот мой слепой удар оказался вдвойне эффективным. Мало того, что подошва кроссовки угодила в подбиравшегося с тыла противника (судя по всему, аккурат в лицо: снова сказалась высота ступенек), так до кучи тот, отброшенный толчком, сбил с ног своего менее расторопного товарища. С криками и грохотом оба покатились вниз, я же теперь мог сосредоточиться на Гончарове.

Тот, вроде бы, немного опомнился и попытался дотянуться до меня рукой – неуверенно и вяло. Легко уклонившись от этого не сказать даже удара – жалкой попытки – я перехватил запястье вологжанина (который даже кулак толком сжать не потрудился, пощечину мне собирался залепить, что ли?) и, уйдя чуть в сторону, дернул противника на себя. Тот легко поддался, и, продолжая контролировать кисть, свободной левой ладонью я уперся Гончарову в локоть и вывернул ему руку.

Вологжанин истошно заорал: а, ну да, у него же и так с плечом проблемы! Ну, извините, сударь, не я все это затеял…

Не обращая внимания на вопли Гончарова и не ослабляя захвата – наоборот, надавив сильнее – я вынудил вологжанина рухнуть на колени. Места для этого на узкой ступеньке оказалось маловато, и парень клюнул носом вниз. Оттуда на нас как раз надвигался мой пятый противник – тот, которого после знакомства с моей кроссовкой столкнул с лестницы его товарищ по тылу. История повторилась – только на этот раз в качестве снаряда я использовал Гончарова, отправив того в короткий полет навстречу угрозе. Голова вологжанина ударилась в живот атакующего, и последний из мерзкой пятерки, еще остававшийся на ногах, охнув, снова оказался отброшен вниз. Подняться после этого он сумел разве что на четвереньки и на этом предпочел угомониться, так, на четырех лапках, и выметшись в вестибюль второго этажа.

Переведя дух, я по-быстрому оглядел оставшееся за мной поле боя. Плетнев так и лежал навзничь, но веки его дрожали, и согнутая в колене нога слегка шевелилась, будто бы ища опору. Живой, значит. Вот и отлично: смерти я никому не желал.

Кутайсов скулил, скорчившись у перил – одной рукой зажимая промежность, а другой держась за свернутую челюсть. Я машинально пошевелил пальцами своей левой. Немного болят, но не критично. Знать, хрустели тогда все же не они.

Внизу, привалившись друг к другу, сгрудились Гончаров – с так и вывернутой неестественно рукой – и тот парень, что получил в лицо подошвой кроссовки. Нос у него был разбит, на ступеньки капала кровь.

«Вспомнил! – осенило моего фамильяра. – Кузьмин его фамилия. Потомственный дворянин, отец – один из приближенных графа Воронцова!»

– Что из приближенных – не удивительно… – пробормотал я вслух.

«Так, а ну, поворотитесь-ка, сударь, – велел вдруг мне Фу. – Лучше неспешно – прямой опасности нет!»

Последнее замечание запоздало: я уже обернулся, вскидывая руки для защиты.

На верху лестничного марша, в паре ступеней от головы поверженного Плетнева, стояла Милана Воронцова. Платье на молодой графине было уже не то, что недавно в комнате или потом во дворике: довольно короткое (правда, при весьма узкой юбке), с глубоким вырезом-декольте, открывавшим не только плечи, но и значительную часть груди. Весьма значительную часть довольно-таки значительной груди – последний факт раньше как-то ускользал от моего внимания.

Это в таком виде она собиралась со мной разговаривать? Может, зря я отказался принять приглашение?

Мотнув головой, я отогнал эту шальную мыслишку прочь. Сражение не закончено – возможно, только теперь оно по-настоящему и начинается. И все, что бы ни использовала Воронцова, наверняка будет лишь оружием против меня.

«Золотые слова, сударь!» – похвалил меня за рассудительность фамильяр.

– Ну, здравствуй, холоп, – обронила между тем сверху молодая графиня.

Оскорбиться? Нет, именно этого она, похоже, и добивается.

– И тебе привет, бурдючница, – ответил я в тон Милане, сходу не придумав лучшего обзывательства. Но, кажется, угодил в цель.

– Нашел к чему прицепиться, идиот, – как мне показалось, за презрительной гримасой Воронцова попыталась спрятать досаду. – У меня Окольничий уровень маны! Чуть-чуть до Боярского не дотянула! «Бурдюк» – это так, на всякий случай!

Ну да, оправдываешься – значит, есть за что!..

– Так ты сама начала с несущественного, – пожал плечами я. – Давай уж определимся: или тут собрались холоп – бывший, причем – и слабачка-бурдючница, или молодой князь и молодая графиня. Первым двум обсуждать нечего, вторые могут и поговорить, если есть на то веская причина…

– Бывших холопов не бывает! – угрюмо буркнула Милана.

Что ж, выбор сделан: предложение, не о мире даже – о минимальных дипломатических рамках, Воронцова отвергла.

– Бывших бурдючниц – тем более, – усмехнулся я. – Так что сказать-то хотела, боярыня недоделанная?

– За тобой должок, – заявила молодая графиня. Надо отдать ей должное: несмотря на то, что я стоял над полуживыми тушками ее поверженных прихвостней, держалась Воронцова достаточно уверенно.

– Понятия не имею, о чем ты, – бросил я.

– О моем сводном брате, которого ты убил.

– Твой брат сам виноват, – развел я руками. – Я там был не при делах – это даже ваш законник признал!

– Плевать на законника! Петю убил ты! И за это ты мне ответишь!

– А в Пустоту за братцем последовать не боишься? – прищурился я. – Или забыла про Зеркало?

– На любое Зеркало найдется свой камень, который его разобьет, – сухо отчеканила Милана. – Или штора, которая задрапирует. Но можно и проще. Магия же способна не только в лоб бить. Как тебе идея кирпича, который упадет на голову не потому, что его кто-то швырнул, а потому что, наоборот, перестал удерживать в воздухе? Или если земля вдруг разверзнется под ногами бездной? Спасет от такого твое хваленое Зеркало?

«Это у нее и правда может выгореть?» – поинтересовался я у фамильяра.

«Почему нет, сударь? Зеркало отражает только прямые магические угрозы. Падающий с неба кирпич к таковым не относится. И мы еще абстрагируемся от того, что Зеркало используется вами непроизвольно. Один раз сработало – но сие еще не значит, что так будет всегда. На наше счастье, Воронцова о сем нюансе не осведомлена».

– В общем, ходи с оглядкой… молодой князь, – прошипела между тем Милана.

То есть все-таки уже не холоп, хотя и по-прежнему на «ты». Даже и не знаю, к добру ли: к противостоянию с равным противником и подход будет соответствующим.

– Благодарю, я учту… молодая графиня, – кивнул я, постаравшись не выдать охватившего-таки меня беспокойства. – Со своей стороны могу лишь посоветовать получше подбирать шестерок, – кивнул я на поверженных недавно противников. Ни один из них, кстати, за все время нашего с Воронцовой разговора не проронил ни звука, старательно сдерживая всхлипы и стоны. У каждого своя гордость? Или настолько боятся свою госпожу?