Текст книги "Краденая магия. Часть 1 (СИ)"

Автор книги: Денис Кащеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Глава 2

в которой проверка качества товара повторяется еще дважды,

каждый раз с разным результатом

– Нет, ну, как же так-то?.. – заламывая руки, не унимался Абрамыч. – Что я скажу дядюшке?! Как оправдаюсь за погубленное добро?

«Сиятельство» с молодой графиней ответом его не удостоили – в отличие от мальчишки.

– Скажешь, что попытался нагреть покупателей, да не вышло, – насмешливо бросил тот. – Сам виноват! Мог бы по-честному срубить империалов двадцать пять – да жадность сгубила!

– У Саввы Иосифовича товар никто никогда не проверял… – жалобно пролепетал торговец.

– Угадай почему? – хмыкнул мальчишка. Да сам тут же и подсказал: – Может, тот по мелочи не жульничал?

– Я не хотел! – казалось, еще чуть-чуть, и Абрамыч вовсе разрыдается. – Я… Я не в ту бумажку посмотрел!.. Перепутал… С кем не бывает?..

– Вот так дядюшке и доложишь!

– Он же меня со свету сживет!

– Бывает, – злорадно развел руками мальчишка.

– Может, все же хоть какую-то компенсацию… – начал было торговец.

– С дуба Лукоморского рухнул? – как видно, устав слушать его причитания, снова заговорила молодая графиня. – Скажи спасибо, что тебя взашей не выгнали! А то и вовсе в яму не бросили – чтоб знал впредь, когда в какую бумажку смотреть! Короче: будет еще сегодня товар на продажу или расходимся?

– Будет, будет, как ни быть!.. – очевидно, таки смирившись, привычно засуетился Абрамыч. – Снова девицу?

– Как ты, возможно, заметил, я все еще без «бурдюка»…

– А из мужиков ману тянуть рано ей еще! – едко закончил за сестру (если они, конечно, и впрямь брат и сестра) мальчишка – не для торговца явно сказанул – исключительно для ушек молодой графини.

Та вспыхнула, грозно вскинула руку с хитро сложенными пальцами (в воздухе разве что не запахло магией), но вмешался «сиятельство».

– Петр! – строго проговорил он. – Довольно ерничать! Милана, не отвлекайся! – добавил еще – чуть менее суровым тоном.

Петр, значит, и Милана?.. Хм, будем знакомы: Володя Зотов. Впрочем, вам же без разницы, убьете – фамилии не спросите, как ту русоволосую…

Мальчишка между тем по-быстрому увял, а сестра его, удостоив братца уничижительным взглядом, снова повернулась к Абрамычу:

– Ну и долго мы будем ждать?

– Вот, молодая графиня, извольте… – от стены к креслу действительно уже двигалась стриженая шатенка – такой же, как и у сгинувшей в пламени русоволосой, шаркающей походкой обдолбанного зомби.

Впрочем, кто бы говорил: случись нынче торговле дойти до меня, я не то что выйти нормально – толком встать-то скорее всего не сумею… Может, оно и к лучшему, кстати: кому нужен холоп-полутруп? Авось, побрезгуют убогим да и не сожгут на «проверке»…

Илу пусть уж лучше сожгут, разом положив конец всей этой фантасмагории?..

– Сколько? – сухо задала между тем деловой вопрос Абрамычу Милана.

Это ж надо настолько не соответствовать своему имени!

– Пятьде… Сорок империалов! – запнувшись, выпалил торговец. – Это уже со скидкой…

– Я спрашиваю, сколько у нее маны, – скривилась молодая графиня.

– Э… Семьдесят пять мерлинов.

– Со скидкой – шестьдесят, – не удержался от ехидной реплики Петр.

– В бумажку правильную посмотрел? – прищурилась в свою очередь Милана.

– Семьдесят пять мерлинов, молодая графиня, извольте проверить, – поджал губы Абрамыч.

– Ну, если что – пеняй на себя, – заявила та, подходя к заклейменной девушке и беря ее за руку – в точности, как и в прошлый раз.

Не стану подробно описывать процедуру проверки – ничего нового рассказать о ней все равно не смогу. Если и были какие-то отличия от предыдущей, то я их не заметил, за исключением главного: обуглился у несчастной девушки на этот раз лишь один-единственный пальчик, после чего процедура завершилась, и до огненного столба дело уже не дошло.

– Семьдесят четыре, – равнодушно констатировала Милана, выпуская из когтей несостоявшуюся жертву.

– Допустимое отклонение! – почти уверенным тоном заявил торговец. – С учетом недавно наложенной печати – даже естественное!

– А он прав, – подмигнул сестре Петр.

– В самом деле прав, – соблаговолил подтвердить и «сиятельство». – Печати – дело такое. Если иных нареканий нет – стоит брать.

– Маловато мне, конечно, семьдесят четыре… – недовольно сморщила носик молодая графиня.

– Семьдесят пять! – осмелился поправить ее Абрамыч. – Как печать устоится – будет семьдесят пять!

– Что в лоб, что по лбу, – фыркнула Милана. – Разница – один жалкий мерлин!

– Ну, это же не основной твой «бурдюк» будет, – подал голос ее брат. – Бери! Или, если не хочешь, я себе возьму! – не то с издевкой, не то с искренней надеждой добавил он.

– Петр! – незамедлительно одернул его «сиятельство».

– Да помню я, помню: до полного совершеннолетия никаких девок среди «бурдюков», – показушно вздохнул мальчишка. – Ну а чего Милка кочевряжится? – кивнул он на сестру. – Только дразнится! Семьдесят пять – нормальный «бурдюк»! Ходят и с меньшими – и не жужжат!

– В самом деле, Милана, решай уже, – повернулся «сиятельство» к молодой графине. – Да – да, нет – нет.

– Ладно, – махнула рукой та. – Беру – раз уж все равно получше ничего нет.

– По рукам, Ефрем, – заручившись ее согласием, бросил «сиятельство» Абрамычу. – Бумаги подпишешь с управляющим. У него же получишь деньги.

– Премного благодарен, – поклонился торговец, делая знак проданной шатенке. Та послушно заковыляла куда-то вглубь комнаты, за кресло. – Изволите продолжить?

– Да, – опередив «сиятельство», с энтузиазмом заявил Петр. – Теперь мне «бурдюк» купим!

– С которого из холопов желаете начать, молодой граф? – услужливо осведомился Абрамыч, обводя жестом нас троих, оставшихся у стены. – Вот этот, – его указующий перст остановился на дальнем от меня парне, – на пятьдесят пять мерлинов. – Вот этот, – палец переместился на моего соседа, – на семьдесят восемь, но, ясное дело, он и дороже. – А этот… – настал, вроде как, мой черед, но тут торговец почему-то сбился, порывисто достал из кармана какие-то бумажки, нахмурившись, принялся ими торопливо шуршать. – Тут почему-то не указано… – растерянно заявил он.

Ну вот, вечно меня прокатывают! Давеча, вон, ЕГЭ сдавал, так на всех результаты пришли, а мои потерялись – хотя все учителя в один голос утверждали, что быть такого не может, потому что не может быть никогда. Еще как может, оказывается! И это еще без магии!

Хотя тут, может, наоборот, удача: нет циферок – нет сделки?

– Странно, – продолжал между тем бормотать себе под нос Абрамыч. – Мана не вписана, а стартовая цена стоит как на добрых двести мерлинов. Ошибка, наверное… Хотя нет, Савва Иосифович лично цены проставлял…

– Сколько, ты говоришь, цена? – прервал его бубнеж мальчишка. – Да, да, на этого, с рязанской мордой – даже и не скажешь, что чухонец… – кивнул Петр на меня.

– Как есть чухонец, – зачем-то заспорил торговец. – Все документы о том в наличии! А цена… Сто двадцать империалов, молодой граф. Со скидкой ровно сто выйдет…

«Ну да, продаваться, так уж задорого… – безэмоционально, словно речь шла о чем-то до предела абстрактном, мелькнуло у меня где-то на задворках сознания. – Один я – как две с половиной давешних шатенки. Хорошая цена, уважают. Только вот денежки не мне пойдут…»

– Это ж, выходит, в нем, и впрямь, должно быть минимум две сотни мерлинов – судя по твоим запросам? – уточнил тем временем мальчишка.

– Выходит, так… – не слишком уверенно подтвердил Абрамыч. – Раз Савва Иосифович назначил сию цену – значит так и есть, – тут же, впрочем, добавил он, отринув сомнения.

– Что ж, давай его сюда! – в предвкушении потирая руки, выдвинулся вперед Петр. – Сейчас посчитаем!

– Как вам будет угодно, молодой граф…

В тот же миг неведомая сила бесцеремонно оторвала меня от стены, подняла с пола, встряхнула… Правая нога сама собой двинулась вперед, затем остановилась, давая возможность начать движение левой… Так вот как шли мои предшественницы! Не сами шагали – магия тащила… То-то же походочка их так нелепо смотрелась…

Не дожидаясь, пока я добреду, Петр нетерпеливо рванулся мне навстречу и ухватил за руку. Пальцы у него были сухие и холодные. Жадно впившиеся мне в кисть ногти – острые как бритвы, даром что коротко подрезанные.

– Двести мерлинов, – смакуя, проговорил мальчишка, глядя куда-то сквозь меня – будто пытаясь рассмотреть там, внутри, эту пресловутую ману, как бы она ни выглядела. – Можешь начинать завидовать, сестренка!

– Да нет там двухсот, – с деланым равнодушием скривилась Милана. – Не родит подобного чухонская земля – иначе Его Величество давно бы ее у шведов отобрал!

– Ну, нет – так нет, – пожал плечами Петр. – Тогда хоть развлекусь… А ну как все же есть?

– Начинай уже!

– Сейчас, дай настроиться…

В следующий миг в живот чуть пониже пупа мне словно загнали раскаленный железный штырь. Стой я самостоятельно, а не виси на магическом крюке – повалился бы, конечно, как подкошенный. Имей власть над голосовыми связками – заорал бы истошно, несмотря на отсутствие во рту языка. Но даже стиснуть зубы или зажмурить глаза – и такой малости мне не позволили, парализовав и бросив на растерзание…

– Что-то тяжело идет… – не столько даже услышал, сколько просто осознал я как некий факт, озабоченный голос мальчишки. – Будто через фильтр или засор…

– Говорю же, нет там двухсот мерлинов, – где-то далеко, на другом краю света, заметила в ответ Милана. – Все, что выше сотни, обычно фонтаном бьет, только успевай сливать!

– Знаю… Ладно, сколько есть – все мое! – с ноткой разочарования в тоне заявил Петр. – Все равно пол в зале ты уже запачкала…

Ну да, запачкала – хладнокровно убив ту бедную русоволосую девушку и рассыпав по паркету ее прах.

Походя, словно комара прихлопнув.

И сейчас мальчишка сделает то же самое со мной – я просто физически чувствовал, как жизнь из меня утекает, капля за каплей.

Ну а может, и в самом деле – пусть? Сгореть в один миг, разом оборвав все мучения – чем не выход? Пасть пеплом, напоследок замарав графьям паркет? Вогнать жадного Абрамыча в новые убытки? Какая-никакая, а месть! Мелко-холопская, да. Ну а я и есть жалкий холоп, вот и печать на лбу имеется – все как положено!

Все как положено…

Блин! Кем положено? Этим жуликом-торгашом Абрамычем? Сопливым мальчишкой Петром? Маньячкой Миланой? Вальяжно развалившимся в кресле «сиятельством»? Это на их милость я должен вот так просто взять и сдаться? Нет уж, черта с два!

Что я могу поделать? Не знаю! Но для начала – просто не смириться!

И о чудо: стоило мне взлелеять эту немудреную мысль, как в воздухе перед моими глазами возник крохотный алый огонек – словно живой отблеск надежды. Какой-то миг повисев неподвижно, он вдруг сдвинулся, рисуя короткую красную линию. Затем снова перескочил в точку, откуда начал свой путь, и начертил еще одну, под углом к первой. После – третий штрих, под ними. Четвертый – еще ниже, параллельно третьему, пятый – вертикально вниз… Пяток секунд – и между мной и увлеченно убивавшим меня Петром повис замысловатый сияющий узор, подобно заклеймившей меня печати похожий на восточный иероглиф, но иной: 鏡.

Удивительно, но ни мальчишка, ни в большем или меньшем напряжении наблюдавшие за нами остальные моего творения (а я ничуть не сомневался, что узор в воздухе создан именно мной – не спрашивайте, как и почему) в упор не видели. А тем временем «иероглиф» дрогнул, словно заговорщически мне подмигнув, затем вдруг сделался из алого белым…

Сперва я услышал безумный, нечеловеческий крик Петра, и лишь затем увидел пожирающее мальчишку пламя. К потолку комнаты взметнулся огненный факел, подобный поглотившему недавно русоволосую девушку. Вот только в отличие от Миланиной жертвы, молодой граф сгорал не молча – его стенаний никакая магия не сдерживала.

Длились эти вопли, впрочем, недолго: секунда – и от мальчишки не осталось ничего, кроме праха. Почему-то не серого, как было с русоволосой, а угольно-черного.

– Дýхи Америки… – пробормотал в разом воцарившейся тишине Абрамыч.

Под аккомпанемент этих слов поддерживавшая меня до сей поры в вертикальном положении магия вдруг пропала, и я кулем повалился на пол, во все стороны разметав что серый, что черный пепел. Последнее, что мелькнуло перед моим взором прежде, чем сознание отключилось, была моя собственная правая рука – снова полноценная, с пятью здоровыми пальцами. А еще во рту вдруг сделалось непривычно тесно – но понять, что это вернулся на свое законное место язык, мне еще только предстояло.

Глава 3

в которой меня едва не принимают за марсианина

и собираются хорошенько расспросить о том,

как я дошел до жизни такой

«Я убил человека!»

Грубо распихав локтями все прочие, эта жуткая мысль явилась мне первой после очередного безвременья забытья – словно мучимый похмельем пьяница, топтавшийся на пороге заветного магазина в ожидании урочного часа и вломившийся в двери, едва те успели лишь самую малость приоткрыться.

«Я убил человека! Совсем еще мальчишку! Понятия не имею, как это у меня вышло, но я его убил!»

«Он готов был сделать то же самое с тобой! – энергично потирая отбитые в давке на входе бока, подоспели подотставшие соображения. – А его милая сестричка перед этим сожгла ни в чем не повинную девушку! Семейка маньяков! Ты просто защищался!»

«Не важно. То есть важно, конечно, но сути дела это не меняет! Я его убил! И с этим мне теперь жить!»

«Ой ли? – без разбора сминая спорщиков, от “дверей” нагло надвинулся кто-то новенький. – Жить он собрался! Ну-ну. Так тебе и позволили – после всего случившегося! Оглянись вокруг, оптимист недоделанный!»

Я послушно открыл глаза.

Открывшееся моему взору помещение было куда теснее давешней залы – буквально каких-то три на четыре метра – и значительно хуже освещалось: окон в нем не имелось, и превратиться в совсем уж непроглядную тьму здешнему полумраку не позволяла лишь одинокая свеча на, кажется, земляном полу, горевшая на удивление ровным, почему-то голубоватым пламенем. Вход – узкая арка в противоположной от меня стене, которую и рассмотреть-то мне удалось разве что чудом – света не добавлял ни на йоту.

Никакой мебели в комнате не наблюдалось, если, конечно, не считать за таковую тронутые ржавчиной массивные цепи, на которых я, собственно, и висел, обнаженный по пояс (служившие памятью о прошлой жизни джинсы на мне, вроде бы, оставались) и прикованный к кирпичной стене за руки и за ноги. Для полноты картины во рту у меня торчало нечто наподобие кляпа, тщательно закрепленного – в скулы врезалась удерживавшая его веревка. Разбухшая от слюны затычка немилосердно давила на… на язык?

Да, на язык! При большом желании даже можно было слегка им пошевелить!

Что ж, первая хорошая новость.

А что руки? В памяти всплыла картина: моя скрюченная пятерня, конвульсивно скребущая по паркету среди черного и серого пепла… Именно пятерня, включая мизинец!

Как смог вывернув шею, я покосился на закованные в железо запястья – сперва на правое, затем, изогнувшись в другую сторону, на левое. Кисти рук выше широких кандальных браслетов скрывались под странными металлическими перчатками с широко растопыренными пальцами, цельнолитыми – ни кулак сжать, ни неприличный жест продемонстрировать. Пятью растопыренными пальцами! Правда, что там внутри, под слоем брони, на глаз было, конечно, не понять. Ощущения тоже молчали: руки онемели и выше локтя я их сейчас не чувствовал вовсе.

Ладно, мизинцы мизинцами, а вот чего точно не наблюдалась – назойливого гула в голове, неотступно преследовавшего меня последнее время.

Хорошая новость номер два – есть.

И еще одно – возможно, самое главное. Это уже касалось не физического моего состояния, а некого внутреннего настроя. Какого-то неудержимо вольного. Будто я тут не в железные цепи угодил, а наоборот, обрел свободу. Чувство было отнюдь не новым – именно так я, собственно, почти всю жизнь себя и ощущал, просто не замечал этого – не с чем было сравнивать. После похищения и клеймения оно ушло, оставив после себя лишь пустоту безнадеги и непонимания, чего, собственно, мне так не хватает – и вот нежданно вернулось.

Однако хорошенько поразмыслить над всем этим особой возможности мне не дали: откуда-то издалека до моего слуха донеслись приглушенные шаги, сопровождаемые неразборчивой речью. Звуки приближались. Четверть минуты – и через арку, враз заполнив собой добрую половину пространства комнаты, вошли четверо. С двумя из них – «сиятельством» и молодой графиней Миланой – я, можно сказать, уже успел познакомиться. Еще двоих – громадного косматого громилу в забрызганном чем-то бурым свободном сером комбинезоне, напоминавшем спецодежду автомеханика или лифтера, и обряженного в строгий черный костюм узколицего худощавого субъекта, обладателя аккуратных усиков и забавной козлиной бородки – видел впервые.

Вопреки моим ожиданиям, «сиятельство» не одарил меня даже мимолетным взглядом – словно в абсолютно пустую комнату пришел. Громила и худощавый искоса посмотрели – будто бы с осторожным интересом – но оба почти тут же отвернулись, чтобы продолжить прерванный разговор. Зато Милана, переступив через свечу и едва не сбив ее при этом подолом платья, подошла почти вплотную и воззрилась на меня с такой лютой ненавистью в пылающих очах (карих, кстати), что у меня, кажется, аж волосы на голове зашевелились.

Своих глаз я, впрочем, не отвел, и несколько секунд мы молча взирали друг на друга в упор, затем молодая графиня совсем не аристократично сплюнула куда-то под ноги, резко поворотилась ко мне затылком и отошла к остальным. Сзади на платье у нее оказался глубокий вырез, открывающий спину до самого пояса, если не ниже – накануне обратить внимание на эту яркую деталь Миланиного гардероба мне, видимо, как-то было недосуг. Ага, именно что не до сук было, сорян за мой французский… Впрочем, признаться, и сейчас куча других вещей занимала меня куда сильнее этого зрелища – тем более, все, что там могло намекать на что-то интересное, оперативно скрыл коварный полумрак.

– …сие меня совершенно не интересует, Федор, – должно быть, продолжая прерванный за аркой разговор, сухо произнес тем временем «сиятельство», обращаясь к громиле-«автомеханику» и косвенно таким образом мне того представив. – Давай по сути: что тебе удалось вытянуть из купчонка, прежде чем тот отбросил копыта?

Отбросил копыта? То есть верно я понял: Абрамыч – тоже тавось? И, видимо, как раз заботами этого Федора? Нет, не то чтобы у меня были причины о торгаше горевать…

Но нехороший знак, кстати, что при мне об этом вот так вот прямо, без обиняков, говорят. Ох, нехороший…

– Увы, немногое, – последовал между тем ответ громилы. – Ясно лишь, что к возможному допросу его заранее готовили, хотя и не слишком умело. Поначалу сей Ефрем, понятно, вообще все отрицал. Знай твердил, что сам не понимает, как такое могло произойти. Дядюшка его, мол, захворал нежданно, ну и отправил реализовать очередную партию холопов любимого племянника. Наша усадьба была у него на пути уже четвертой, нигде до того никаких недоразумений не случалось. Я отправил человечка проверить: он и в самом деле перед нами заезжал к Орловым, Оболенским и Давыдовым. Торговлишка шла так себе – сбыть удалось лишь пару душ женского пола – обе девки ушли Орловым. К Оболенским Ефрема просто не пустили на порог – знамо дело, сам князь Павел нынче в отъезде, а без него там никаких дел не ведут. Ну а с Давыдовыми наш горе-продавец не сошелся в цене. К нам же сюда Ефрем изначально якобы вовсе не собирался, но решил завернуть, не преуспев у соседей… Сие, так сказать, исходная версия купчонка. После разговора по душам появилась новая. Сам Ефрем в нее, судя по всему, уже искренне верил, что, собственно, и свидетельствует о том, что на допрос его зарядили. История сия слишком нелепа, чтобы быть правдивой, но достаточно заковыриста, дабы вынудить нас потратить на нее время и силы. Как по учебнику, короче. Итак, согласно версии под нумером два, караван купца Адамова надысь побывал в некоем загадочном мире, во многом похожем на наш, но начисто отрезанном от Ключа – то есть, по сути, это должен быть мир, где использовать магию принципиально невозможно. Там-то Савва Иосифович будто бы и изловил холопа, из-за коего нынче весь сыр-бор, – Федор слегка кивнул в мою сторону, но «сиятельство» проследить за его взглядом и не подумал, – в числе полудюжины прочих одаренных душ. И там же, вроде как, Адамов подцепил какую-то необычную хворь, лечить которую сразу же по возвращении укатил в Китай, бросив дела на приказчиков.

– Мир без Ключа? Что за чушь? – не выдержав, перебил собеседника «сиятельство».

– С просвещенной точки зрения, не такая уж и чушь, – тут же встрял в разговор узколицый. – Ученые давно предполагают, что сфера влияния Ключа не безгранична. Даже на Земле попадаются мертвые зоны – в Африке, например, и в Центральной Америке. Так называемые «пятна». Что уж говорить об иных планетах, иногда именуемых мирами – Луне, Марсе, Венере…

– Так что, сей ухарь-купец Адамов на Луне побывал, аки барон Мюнхгаузен? – недоверчиво нахмурился «сиятельство».

– По современным научным данным, на Луне нет воздуха для дыхания, так что ее никак не назовешь миром, похожим на наш. А вот что касается Марса или Венеры…

– Ах, оставьте ваши ученые фантазии, Антон Игнатьич, – оборвав узколицего, вернул себе слово Федор. – Разумеется, не был Адамов ни на каком Марсе. Может, там и существует мир без магии – не знаю, я, в отличие от некоторых, в университетах штанов не просиживал, и в новомодных теориях не силен… Но то, о чем плел Ефрем – лишь наскоро сочиненная басня, весь смысл которой – максимально затормозить наше расследование. Купченку внушили, что так все и было в действительности – чем абсурднее подобного рода выдумка, тем крепче она способна укорениться в сознании и тем труднее потом оказывается пробиться через ее дебри. Неплохо было сработано, должен признать: настоящей правды Ефрем нам так и не раскрыл, раньше кони двинул. Но сам факт, что к допросу его специально наставляли – лучшее доказательство того, что злодейство сие было заранее спланировано. Кем? Уж точно не мямлей Ефремом. А вот старый пройдоха Адамов, отправляя племянника по окрестным усадьбам с товаром, без труда мог просчитать, что Орловы если кого и купят, то только девок, у Оболенских, даже и случись в имении князь Павел, своих холопов полно, а Давыдовы зажмут денег. Хочешь, не хочешь – придется купчонку заезжать к нам. А там привлечь внимание молодого графа завышенной емкостью «бурдюка» – дело, уж простите, не хитрое. Словом, как по нотам сыграно. Ну и спешный отъезд из Империи Саввы Иосифовича – туда же, в копилочку. Держу пари, в скорости ждать его обратно из Китая нам не стоит… Вот так вот, Анатоль Глебыч.

Хм… Интересно, есть во всей этой отрыжке дедукции хоть малая крупица истины? Смелая теория Федора, по ходу, строится только лишь на том, что Ефрем, типа, соврал про мир без магии. Ну-ну…

С другой стороны, как говорится, если у вас паранойя, это еще не значит, что за вами не следят. То, что торгаш рассказал правду про «полет на Марс», отнюдь не исключает возможного злоумышления его таинственного дядюшки… Это, однако, не объясняет…

– Все сие, однако, никак не объясняет того, как клейменный холоп сумел применить против моего сына Зеркало, – словно подслушав мою последнюю мысль, веско заметил «сиятельство», он же, как видно, Анатоль Глебыч. – Убил мальчика его же собственной магией – да заодно еще и снял с себя печать.

Снял печать?! Машинально я закатил глаза, но заглянуть самому себе на лоб, конечно же, не сумел. Так вот оно в чем дело! Теперь понятно, откуда у меня это ощущение внутренней свободы! Ну, как гипотеза…

– А не могла оная быть поддельной? Печать, в смысле, – влез между тем с предположением узколицый – Антон Игнатьич.

– Исключено, – отрезал Федор. – Я лично проверил на входе всех, кого привел Ефрем. А там точно было Зеркало? – уточнил он затем. – Сие ж какого ранга техника!

– Вне всякого сомнения, – раздраженно бросил Анатоль Глебыч.

– Тогда остается предположить феномен интуитивной магии, – менторским тоном провозгласил Антон Игнатьич. – Теоретическое обоснование оного еще триста лет назад дал великий книжник Феофан Тобольский. Правда, по моим сведениям, реальный случай проявления сего феномена с тех пор был зафиксирован лишь однажды – да и то свидетельство многими отвергается как сомнительное. Вот если бы наш холоп и впрямь оказался пришельцем с Марса или Венеры – сие бы хоть что-то объясняло…

– Вас послушать, Антон Ингатьич, так у нас есть два рабочих варианта: более-менее вероятный – в котором действовал пришелец-инопланетянин, и сугубо фантастический – сие наши, местные дела, – кисло хмыкнул Федор.

– Не совсем так, но… Кстати, есть еще третья возможность – вмешательство могущественного духа.

– Ну да, не Марс – так Америка…

– Зачем Америка? Китайцы духов не чураются. А Адамов, как мы знаем, связан с Поднебесной…

– Духи, с которыми работают китайцы, только и способны, что чернь в ярмарочных балаганах развлекать, – решительно не согласился Федор. – А так-то да, в любой непонятной ситуации – вали все на злобных духов…

– Ладно, хватит попусту болтать, – резко, пожалуй, даже зло осадил спорщиков «сиятельство». – Судари мои, подытожим, к чему мы пришли, – добившись тишины, продолжил он уже спокойнее. – Как и следовало ожидать, случившееся с Петей – не несчастный случай, не роковое стечение обстоятельств, а умышленное, тщательно подготовленное убийство. Холоп – орудие этого подлого преступления, пусть и не до конца понятно, как именно оно выстрелило. Но сие пока и не столь важно. Купчонок Ефрем – непосредственный исполнитель, очевидно, сыгранный своим дядей втемную. Савва Адамов – организатор. Или, что вероятнее, один из организаторов. Все так?

– Так, – подтвердил Федор. – Осталось установить заказчика.

– Да что там устанавливать, – скривился Анатоль Глебыч. – Васька Ростопчин сие, больше некому. Он на нашу семью давно зуб точит. Другое дело, что без признаний Адамова ничего доказать мы не сможем…

– А пока тот в Китае, нам до него не дотянуться, – заметил Федор. – Хотя, если вы правы, и за всем сим в самом деле стоит граф Ростопчин – тогда, возможно, ни до какой Поднебесной Адамов и не добрался, а покоится нынче где-нибудь на дне Оки-реки или в буераке Муромском прикопан… Так чтобы уже точно никаких концов не сыскать.

– Но одна ниточка у нас все же осталась, – некстати напомнил Антон Игнатьич, оборачиваясь ко мне. – Я о холопе. Вернее, о бывшем холопе.

– Бывших холопов не бывает, – буркнул «сиятельство».

– Да уж, тут возникает прелюбопытная юридическая коллизия! Позвольте я…

– И сие не ниточка, а сущее недоразумение, – не слушая его, продолжил Анатоль Глебыч. – Если уж исполнитель ничего толком не рассказал, чего ждать от тупого орудия… Но в принципе вы правы, – кивнул вдруг он. – Как бы незначителен ни был шанс, пренебрегать им не стоит. Собственно, сего ради мы с вами сюда и тащились через весь подвал. Холоп твой, Федор, приступай!

Ну вот. А чего я, собственно, ждал?

Страшно, правда, уже не было – устал я, должно быть, пугаться.

Ну, хоть свободным человеком умру…

– Погоди, а ежели снова Зеркало? – притормозил уже двинувшегося было ко мне громилу Антон Игнатьич.

– Зеркало на магическую атаку реагирует, – отмахнулся Федор. – А разговорить человека и без магии можно – был бы язык во рту. А у сего типчика, – небрежно кивнул в мою сторону громила, – язык, как ни странно, в наличии. Так что не вижу проблемы…

Да… Вот уж не думал, что доведется сожалеть о чудесном обретении утраченного было языка!