Текст книги "Краденая магия. Часть 1 (СИ)"

Автор книги: Денис Кащеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава 6

в которой я проявляю познания в архитектуре и музыке,

но не сдержанность в суждениях

Скатившись по пологому пандусу, наш «манамобиль» свернул на аллею из высоких и пышных розовых кустов, даже издали выглядевших негостеприимно-колючими, да еще и усыпанных крупными угольно-черными цветками – по-своему красиво, конечно, и, наверное, вполне в стиле хозяев усадьбы, но несколько мрачновато, нет? Здесь «водитель» вдруг обернулся через плечо, на оставшийся позади дворец – на автомате я сделал то же самое и, собственно, впервые увидел дом, в котором едва не погиб, со стороны.

Стоявшее на небольшом возвышении здание было сложено из красного кирпича и отделано белым камнем. Приземистое, двухэтажное, если не считать примыкавшей к фасаду слева часовой башни, оно отчасти напоминало рыцарский замок – хотя, конечно, в настоящей средневековой твердыне не могло быть таких огромных, разве что не панорамных окон. Колонны портика (проходя недавно мимо них, я этого не заметил – пришлось бы круто вверх голову задрать) оказались увенчаны фигурами полуобнаженных женщин, подпирающих мраморными руками огороженный балюстрадой массивный балкон. Кажется, такие статуи называются кариатидами (это я не, типа, такой прошаренный в искусстве, просто случай был в девятом классе: Светка, та самая, что вместе со мной вляпалась в холопство, как-то залезла под самый козырек школьного подъезда, чтобы тросик от праздничной растяжки закрепить, зацепилась там за что-то юбкой – ну и застряла, уперевшись локтями в потолок. А когда завуч с физруком ее оттуда снимали, кто-то из них и брякнул: «Ну ты, блин, прям кариатида». А у Светки еще и фамилия малость созвучная Каратова – вот с тех пор ее Кариатидой и прозвали. А я, не будь дурак, загуглил, что это за зверь такой. К Светке я тогда неровно дышал, подумал: если нехорошее что окажется – вступлюсь… И вот ведь где пригодилось!).

Эх, как-то там сейчас Светка? И другие наши? Может, у князя спросить? Они ж, по-хорошему, тоже своего рода свидетели – ему, небось, такие пригодятся…

Как бы только при этом к делу подойти по-умному, чтобы не вышло как с тем Ефремом, не приняли бы правду за нарочитую дезинформацию… Да, тут думать надо…

– Ага, засуетились, – насмешливо проговорил вдруг мой спутник. – Поздно, милостивые государи, поздно!

Задумавшись о судьбе друзей, на дворец я уже не смотрел, но теперь снова нашел его глазами: из-за колоннады на улицу гурьбой высыпали люди, человек шесть-семь. Мне показалось, я узнал среди них молодую графиню и громилу Федора, но разделяло нас уже никак не менее сотни метров – может, и ошибся.

– Они погонятся за нами? – встревоженно спросил я.

– Погонятся? Нет, зачем же? – покачал головой князь. – Проследить, конечно, не преминут, ну да нам скрывать нечего. А на что другое… На что другое не решатся. Не должны…

Мне показалось, или в его голосе не прозвучало непреложной уверенности?

Между тем, аллея закончилась, «манамобиль» повторно свернул, и дворец вместе с его непоседливыми обитателями скрылся от нас за плотной стеной разлапистых темно-зеленых елей. Песочек, по которому мы ехали среди черных роз, снова сменился под колесами булыжной мостовой. Ни малейшей тряски, впрочем, не ощущалось – словно наш патриотичный «Москвич» не по выложенной разномастными камнями дороге катил, а скользил по гладкому льду.

Перемахнув по горбатому мостику через весело журчавший ручей – сами мы, напомню, двигались почти бесшумно, так что плеск воды был отлично слышен – «манамобиль» пронесся сквозь широко распахнутые ворота, как видно, обозначавшие границу усадьбы. И вот здесь князь будто бы малость расслабился. Не скажу, что до того мой спутник был так уж заметно напряжен, но теперь выдохнул, откинулся на спинку сиденья, даже глаза ненадолго прикрыл. Эй, а за дорогой кто будет следить, Пушкин? Или волшебная колымага сама знает, куда ехать?

Сама, не сама, но веки «водитель» скоро разомкнул.

– Пожалуй, сударь мой, настала нам с вами пора познакомиться поближе, – проговорил он, поворачиваясь ко мне. – Итак, позвольте представиться: князь Сергей Казимирович Огинский, начальник Московской губернской экспедиции IIIОтделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, полковник жандармского корпуса – к вашим услугам.

– Огинский? – невольно вырвалось у меня.

– Слыхали о моей персоне, не так ли? – хитро прищурился мой спутник. – И, небось, что-то нелестное?

– Нет, – мотнул головой я. – То есть… Просто мелодия такая есть известная – полонез Огинского называется. Ну, в смысле, как есть… – стоп, что это я такое несу?! Вот же дурак: не из того мира реалию приплел…

– Полонез? – заинтересованно приподнял брови князь. – Забавно… – усмехнулся он. – Нет, в нашем роду спокон веку на ушах медведи топтались. На обоих, русский на одном, польский на другом. На заре жандармской карьеры у меня, правда, как раз оперативный псевдоним был – Композитор. Должно быть, в насмешку данный… Ну да о сем не нынче, – прогнал прочь с лица улыбку полковник. – Вас то, сударь мой, как звать-величать?

– Владимиром, – назвался я. И, помедлив, уточнил: – Владимир Леонидович Зотов… э… к вашим услугам!

– В самом деле, Зотов? – нежданно удивился Сергей Казимирович. – Только не говорите, что приходитесь родным сыном графу Леониду Зотову!

– Не стану, – поспешно мотнул головой я. Не хватало еще за самозванца сойти! – Однофамильцы, наверное, – и дернул меня кто-то за язык добавить: – Тут вообще много похожих на наши фамилий.

– Вот с сего места, пожалуйста, поподробнее, – тут же ухватил самую суть моей проговорки ушлый жандарм – сразу видно, профессионал. – Где «тут» и которые – «ваши»? Заодно уж и про загадочный полонез моего имени проясните.

– Ну… Тут такое дело… – кляня себя за неосторожность, пробормотал я. – Видите ли, господин полковник… – из всех возможных данное обращение к собеседнику показалось мне почему-то наиболее уместным. – Я это…

– Не юлите, сударь, – поморщился Огинский. – И так ясно, что вы такой же чухонец, как я китаец. Так что давайте-ка правду. Не бойтесь: хуже, чем в Воронцовском подвале – из которого, напомню, именно III Отделение вас вытащило, в моем, особо отмечу, лице – так вот, хуже, чем там, вам теперь уже точно не будет, так что говорите смело!

Хм… «Не будет хуже» – совсем не значит «не станет столь же хреново». У этого III Отделения, небось, тоже подвалы имеются, да еще и покруче Воронцовских!

С другой стороны, если молчать, как пень, перспектива оказаться в этом самом подвале как раз и нарисуется. Начать что-то сочинять – еще хуже: здешних порядков я знать не знаю, сразу же на чем-нибудь проколюсь.

Да и судьбу товарищей по несчастью нужно прояснить – а без сотрудничества с князем тут никак не обойтись…

Эх, будь что будет!

– Видите ли, господин полковник… – повторил я. И заметив на лице собеседника недовольную гримасу, торопливо продолжил: – Вы совершенно правы – никакой я не чухонец. Даже не очень понимаю, что слово-то это означает – хотя звучит обидно. Дело в том, что я… Как бы это понятнее объяснить… По ходу, я из другого мира. Нет, не с Марса или Венеры, как тут один умник предположил. С Земли. Но не с этой. Хотя у нас там и Москва своя есть, и Огинские, вон, в истории отметились… Только вот магии нет – разве что в сказках да в фэнтези…

* * *

– Я и сам понимаю, что в такое невозможно поверить, – закончил я свой недолгий, но эмоциональный рассказ. – Но честное слово, я не вру! И никакие коварные злодеи мне этого в голову не вложили, готовя к допросу – все правда!

Оставив позади окружавшие имение Воронцовых густые ельники, ехали мы теперь посреди широких цветущих лугов. Причем справа от дороги преобладали голубые тона – там росли не то васильки, не то колокольчики, а слева превалировали оттенки красного – неужели, маки?

– Ну, ежели бы к допросу вас и впрямь наставляли, вы бы о сем и не подозревали, искренне принимая навязанные басни за чистую монету, – задумчиво проговорил Сергей Казимирович.

– Не верите… – вздохнул я. – Ну так найдите тех, кого захватили вместе со мной, спросите их! Светлану Каратову, Кирилла Мазаева, Санька… Александра Сорокина! Дарью Карпенко… Не могли же нас всех одинаково закодировать!

– Во-первых, запросто могли, – невозмутимо заметил князь. – Во-вторых, искать станем непременно. Уже ищем. Ну и, в-третьих, почему вы решили, сударь, что я вам не верю? Ровно наоборот. Для обывателя рассказ ваш, конечно, прозвучит фантастически, но нам в III Отделении и не с таким доводилось сталкиваться. А что касается мира-донора – мира без Ключа – то в архивах Собственной Его Императорского Величества канцелярии немало найдется документов, прямо или косвенно о нем свидетельствующих. Строжайше засекреченных, конечно, но по долгу службы с некоторыми из них мне доводилось работать. А вот недоброжелатели графа Воронцова, кои, может, были и не прочь сжить со свету его юного наследника, вернее всего о таковых бумагах и не подозревают… Так что, сударь, ваша история для меня не сказать чтобы вовсе не удивительна, но вполне правдоподобна. Из сего и станем исходить.

– У-ф-ф… – облегченно перевел дух я. Кажется, на этот раз обойдется без пыточного подвала. – А можно задать вопрос? – решил я ковать железо, пока то горячо.

– Задать – можно, – кивнул Огинский.

– Что будет со мной дальше? – выпалил я. – Ведь правильно понимаю: я арестован?

– Арестован? – слегка нахмурился полковник. – Вовсе нет. Аресту подлежит подозреваемый в преступлении, а вас, сударь, в чем прикажете обвинить? Молодой граф Воронцов погиб от, ежели можно так выразиться, руки холопа. Как верно заметил поверенный его отца, холоп – вещь, он неподсуден. То, что в результате у вас свелась с чела печать (случай, конечно, сам по себе уникальный), здесь ровным счетом ничего не меняет…

– А откуда вам известно, что сказал поверенный? – понял я вдруг, что не бьется в словах жандарма. – И многие другие вещи – о них же еще без вас говорилось! И донести по-быстрому было некому…

Спросил и осекся – ну куда я, на фиг, лезу?! Известно и известно, на то он и жандарм. А тут один такой, только из подвала – и начинает заковыристые вопросики задавать…

– С чего ж вдруг без меня? – невозмутимо пожал плечами Сергей Казимирович. – Я там, в коридоре у арки, не минуту и не две простоял, прежде чем объявиться обществу! А Анатолий Глебович – пусть себе ищет среди челяди доносчиков, вольнó ему…

– То есть… То есть пока меня там на лоскуты резали, вы спокойно стояли и слушали? – ахнул я, снова забыв про всякий пиетет к собеседнику.

– Так насмерть не зарезали же! – хмыкнул полковник. – А как только возникла реальная угроза для жизни – тут я и вмешался. Ну и царапины ваши, если вы вдруг не заметили, лично исцелил. Немногие, к слову, могут похвастаться, что их лечил сам князь Огинский!

– Понятно… – в несколько смешанных чувствах протянул я. Ага, царапины! – Ладно, возвращаясь к предыдущему моему вопросу… Значит, я не арестован. То есть, в принципе, в любой момент могу тупо встать и уйти?

– Ну, выпрыгивать из коляски на ходу я бы вам решительно не советовал, – с серьезным видом заметил жандарм. – Вот уж действительно тупо бы вышло.

– Но рано или поздно она же остановится? – не унимался я.

– Непременно. И да, сударь, тогда вы будете вольны идти на все четыре стороны. Вот только, боюсь, в любой из оных четырех сторон вас вскорости встретят люди Воронцовых. А там уже и до вашего любимого подвала будет недалеко. Не скрою, в таковом развитии событий не заинтересован ни я лично, ни III Отделение в целом, но опыт показывает, что, ежели человек твердо намерен совершить глупость, помешать ему, как правило, весьма затруднительно. Но все же, – поднял вверх указательный палец левой руки Огинский – правой он по-прежнему удерживал «козу», – у меня есть идея получше: четыре стороны подождут, а вы покамест останетесь при мне. Польза от того выйдет обоюдная: вы в меру сил поспособствуете расследованию, взамен же обретете неприкосновенность от посягательств Воронцовых, ну и ряд других приятных призов. Да и шансы найти ваших товарищей из мира-донора, соответственно, возрастут. Нет, – развел руками князь, – если впрямь желаете по-плохому – изыщутся средства к сотрудничеству вас принудить, но пока – так. Добром ведь лучше, разве нет?

– Пожалуй, – не стал продолжать спор я.

– За сим договорились, – удовлетворенно кивнул Сергей Казимирович. – Вот и ладненько… Уверен, оба мы в итоге останемся в выигрыше. Еще будут вопросы?

– Сколько угодно! – оживился я.

– Давайте один, последний пока – а то вон уже застава виднеется, за ней Москва начинается, – показал князь вперед. – А на улицах городских не предназначенные для чужих ушей разговоры негоже вести.

Я присмотрелся, но толком по ходу движения ничего не разглядел – зрение у жандарма явно было не чета моему – магией-то усиленное!

О чем же спросить? Что выбрать? Одно, главное?

– Объясните мне про Зеркало, – попросил я. – Что я сделал? И как?

– О, сие придется вам всю теорию магии излагать, раздел за разделом, – всплеснул руками Огинский. – К тому же, с тем, что и как вы сделали, я и сам непрочь еще разобраться более детально. Так что, увы, сие позже. Но раз уж я обещал ответить, давайте иной вопрос, только шустрее!

– Хорошо… Тогда… Ну не знаю… А, вот! Зачем мне отрубили мизинцы на руках? И язык?

– Если коротко: чтобы не дать вам случайно применить магию. Не помогло, кстати – но тут мы снова упираемся в вопрос о Зеркале… Ладно, в двух словах, максимально упрощая, даже вульгаризируя. Все магические техники делятся на внешние и внутренние. Первые – проще. Считается, что, не овладев ими, невозможно перейти ко вторым. Зеркало, кстати – техника внутренняя, доступная лишь магам не ниже девятого ранга – таких на всю Империю едва полсотни наберется, и один из них как раз сейчас пытается растолковать основы своего искусства юном неучу… – хмыкнул жандарм. – Итак, начальные техники – внешние. При работе с ними используются различные комбинации пальцев. Иногда одной руки, иногда – обеих. Но задействованы непременно должны быть все пять перстов. То есть нет хотя бы мизинца – нет магии. А язык… Тут мы уже имеем дело со своего рода пережитком. Некогда считалось, что отсутствие у мага пальца или даже нескольких можно компенсировать вербально. Так называемыми заклинаниями. Ныне сии техники – некоторым образом, промежуточные между внешними и внутренними – безвозвратно утрачены, но при наложении холопской печати язык по-прежнему удаляется. Таково уж издревле заложенное ее, оной печати, свойство. Доходчиво объяснил? – в некоторой неуверенности посмотрел на меня князь.

– Доходчиво, – кивнул я. – А вот что касается печати и вообще холопов…

– Остальное потом, сударь, – решительно пресек, однако, дальнейшие расспросы Сергей Казимирович. – Подъезжаем к заставе.

Я вскинул голову: дорога впереди была перегорожена полосатым черно-белым шлагбаумом, за которым резко, без какого-либо перехода начиналась городская застройка – теснящиеся боками друг к другу трех-четырехэтажные дома, вроде и похожие друг на друга, но отнюдь не одинаковые: один повыше прочих, у второго колоннада грандиознее, третий весь облеплен балкончиками особой конструкции, из-под крыши четвертого хищно выглядывают каменные горгульи…

Пока я их разглядывал, шлагбаум поднялся, освобождая нам путь.

– Ну-с, сударь, – почти торжественно проговорил Огинский. – Добро пожаловать в Первопрестольную!

Глава 7

в которой вода так и не превращается в вино

По московским меркам невысокий – в два этажа – особняк князя Огинского стоял в тихом тенистом переулке. В отличие от главных улиц города, здания здесь не лепились одно к другому, а прятались в зеленых садиках за коваными оградами с изящными, увенчанными острыми пиками фигурными балясинами. Ни малейшей преграды любопытному взгляду они составить не могли, но за них эту миссию с успехом исполняли ряды густых кустов и шеренги раскидистых деревьев, неизменно высаженные сразу за забором.

Вкатившись в неширокие ажурные воротца, «манамобиль» подвез нас к скромному, без особых архитектурных излишеств крылечку, где благополучно и остановился.

– Ну-с, приехали, господин крамольник, – с усмешкой бросил мне Сергей Казимирович, молодцевато выпрыгивая из коляски.

– Я ничего такого не имел в виду! – в очередной раз принялся оправдываться я.

– Как говаривают у нас в Москве, III Отделение разберется! – хохотнул жандарм.

Очевидно, стоит пояснить, что послужило полковнику поводом для этой отнюдь не изысканной, на мой вкус, остроты, доля невинной шутки в которой могла на поверку оказаться не столь уж и велика.

Дело было так. Проезжая по московским улицам, Сергей Казимирович, видать, со скуки, решил устроить мне нечто наподобие обзорной экскурсии, указывая то на одно, то на другое проплывавшее мимо строение с комментариями, вроде: «Сие дом князя Голицына, сие графа Шереметева городской дворец, за оным графа Ростопчина зимняя резиденция, а далее весь квартал роду Трубецких принадлежит, в верхней части – старшей ветви, в той, что к реке спускается – младшей…» Голицыны, Шереметевы, Трубецкие… А еще всевозможные Меньшиковы, Толстые, Долгоруковы, Волконские – сплошь фамилии, ярко проявившиесяи в нашей истории – я же как раз только что ЕГЭ сдал, еще не выветрилось из головы…

Много знания – много печали. В общем, брякнул я сдуру – просто чтобы разговор поддержать:

– Дайте угадаю. А правит страной царь из династии Романовых! Верно?

Тут полковник разом изменился в лице и аж поперхнулся.

– Окститесь, сударь, – качая головой, выговорил он спустя не менее минуты, не без труда откашлявшись. – Государь наш, Борис VIII – из венценосной фамилии Годуновых, от Римского кесаря Августа и Сотрясателя Вселенной кагана Чингиза род свой ведущей! Нынешний московский наместник, Светлейший князь Всеволод Романов, с Его Императорским Величеством, конечно, в некотором родстве состоит – но тем в большей степени ваши слова являются крамолой! Нашими, III Отделения, клиентами и за куда меньшее становятся!

– Ну, я же это… – сконфуженно забормотал я. – Просто аналогию со своим миром провел…

– Так, погодите языком трепать… – Огинский проделал левой рукой замысловатый жест, и из-за спинки нашего сиденья выдвинулся, растягиваясь, серый полотняный тент – как у кабриолета. Укрыл он нас только сверху, не сомкнувшись с кузовом коляски ни спереди, ни по бокам, но все звуки улицы разом оказались начисто отрезаны – словно невидимой, но непроницаемой стеной.

– Терпеть не могу так ездить, но что делать, – проворчал Сергей Казимирович, опуская руку. – Так у вас там нынче что, Романовы на троне Империи Российской? – воззрился он на меня.

– Нет, – замотал головой я. – У нас там вообще эта… Демократия! Республика! Российская Федерация называется!

– Час от часу не легче, – нахмурился жандарм. – Хотя, по-своему, наверное, и объяснимо, – задумчиво проговорил он после небольшой паузы. – Отсутствие в мире магии – катастрофический уравнитель. Разница между природным нулем-простолюдином и одаренным-аристократом, даже и самим Императором – враз нивелируется… Не понял только, в чем аналогия с царствующим домом, ежели у вас всем чернь заправляет?

– Прежде, до республики, были цари, – сочтя за благо пропустить мимо ушей нелестный термин, коим князь охарактеризовал народ, принялся объяснять я. – Последнего звали Николай II. Из династии как раз Романовых. Только его свергли. Давно уже, в прошлом веке.

– Только в прошлом веке? – переспросил князь. – По моим прикидкам – весьма грубым, конечно – силы Ключа вы должны были лишиться лет этак четыреста назад… Хотя, конечно, остается только гадать, как мир отреагирует на уход магии – могло ведь и течение времени ускориться… А как так вышло, что (страшновато даже такое вслух произнести!) Романовы у вас сменили на престоле Годуновых? – осведомился он.

– Там все сложно было, – проговорил я, старательно припоминая прочитанное при подготовке экзамену. – Как раз около четырехсот лет назад случилось так называемое Смутное время. Перед этим правил царь Иван Грозный, но он умер, и сын его, Федор, умер. И на царство избрали боярина Бориса Годунова. Но и тот умер – вроде как отравили его, а наследника его уже открыто убили другие бояре, посадив на трон самозванца – Лжедмитрия. Потом и этого убили, царем же стал, если ничего не путаю, Василий Шуйский…

– Шуйский? – быстро переспросил Сергей Казимирович, будто бы делая себе мысленную пометку.

– Кажется, да… – в этой круговерти царских династий я, признаться, и на ЕГЭ слегка запутался, из-за чего и недобрал баллов. Теперь-то последнее не важно, конечно, а тогда переживал – жуть! – Но его свергли поляки…

– Поляки? – вздернул брови жандарм.

– Или шведы… Нет, точно поляки! Они засели в Московском кремле, откуда их потом выперло народное ополчение во главе с Мининым и Пожарским…

– Так, – кивнул Огинский. – Народное ополчение, понятно. Воюющая чернь, как в Африке. Значит, Ключа уже нет. Все сходится. Но вы говорили про царей-Романовых? Эти-то когда успели вознестись?

– Вот после изгнания из Москвы поляков Земский Собор и избрал на царство Михаила Романова, – в этом периоде истории я уже неплохо ориентировался. – С тех пор потомки его и правили. Аж три века с гаком, пока революция не случилась…

– Невероятно, – дослушав, покачал головой князь. – Просто невероятно… – что именно в моем рассказе так его потрясло, я не понял, и предпочел заметить:

– Ну, так нас учит история…

– Так вас учат истории, – поморщившись, перефразировал полковник. – И держу пари, о самом главном при этом умалчивают – умышленно ли, или уже по собственному невежеству… Ну да ладно, – кивнул он каким-то своим мыслям. – Сие дела вашего мира. А в нашем… Я-то ладно, но глядите, не сказаните тут еще при ком, что Романовы, мол, на императорский трон зарятся!

– Так я ж ничего подобного и не говорил! – взвился я.

– А услышат именно так. Сие крамола почище покушения на наследника Воронцовых выйдет! Светлейший князь Всеволод вас за такое первым прикажет в застенок кинуть, дабы малейшие подозрения в измене от себя отвести! Да и меня с вами заодно – просто на всякий случай…

– Так я ж не…

– Вот и не надо! Сперва думайте, потом говорите. А не спрашивают – так и вовсе лучше помалкивайте! Как гласит поговорка, через раскрытый рот мана уходит!.. Кстати, заболтались – а ведь подъезжаем, – заметил Сергей Казимирович, сбавив тон. – Вон из-за ясеневых крон флюгер виднеется – сие уже моего домишки крыша…

И в самом деле, не прошло и полуминуты, как наша поездка завершилась возле уже упомянутого мной выше крыльца.

* * *

Дворцу Воронцовых особняк Сергея Казимировича богатством убранства значительно уступал – не говоря уже о размерах. Войдя, мы очутились в сравнительно простецкой передней, не то чтобы тесной, но и не поражавшей воображение размахом. Пол – кафельная плитка с незамысловатым рисунком, стены сплошь окрашены одним цветом, голубым – приятным глазу, но никакой тебе декоративной росписи, за которую цеплялся бы взгляд. Из мебели – два массивных окованных железом сундука по углам, пустующая медная вешалка в три рожка да высокое зеркало в широкой деревянной раме, в которое я не преминул искоса заглянуть – сам не знаю зачем, разве что лишний раз убедиться, что на лбу не проступило клеймо. Убедился.

Окон здесь не имелось, но темно не было – свет падал с ведущей вверх широкой каменной лестницы, по ступеням которой и взбежал князь.

– Надежда Александровна! – воззвал он при этом, задрав голову. – У нас гость!

– Я здесь, Сергей Казимирович, – ответ пришел вовсе не со второго этажа, а в буквальном смысле из зазеркалья – на миг мне даже показалось, что с Огинским заговорило, ожив, мое собственное отражение. Ну, мало ли, магия и все такое… Почему только таким высоким голоском?

В следующую секунду загадка разрешилась: зеркало, как оказалось, скрывавшее за собой дверцу – потайную, не потайную, но малозаметную – резко отошло в сторону, и из открывшегося проема в прихожую вынырнула худенькая белокурая девчушка лет пятнадцати-шестнадцати в цветастом клеенчатом переднике поверх короткого, не прикрывавшего острых коленок летнего платьица. В руке Надежда Александровна, как, очевидно, ее звали, держала высокий хрустальный бокал, до краев наполненный чем-то темно-красным.

– Ой! – должно быть, не ожидая наткнуться на гостя, о котором предупредил князь, прям вот так сразу за дверью, девушка смутилась и резко замерла, не завершив шага.

А вот ноша ее к столь внезапному маневру, как видно, оказалась не готова, и рубиновая жидкость из дрогнувшего бокала щедро плеснула прямиком на рукав пожалованной мне полковником куртки.

– Ох! – пуще прежнего стушевалась Надежда, мило заливаясь румянцем. – Простите, сударь! Сейчас, сейчас я все исправлю!

Пальцы ее левой, свободной руки сложились в щепоть, шевельнулись, будто рассыпая невидимую соль, и прежде, чем я опомнился, никаких следов случившегося конфуза на моем рукаве не было.

– Готово, – по-прежнему виноватым тоном проговорила девушка. – Еще раз прошу прощения за мою неловкость, сударь…

– Вот вы где, сударыня, – не дав мне времени на достойный ответ, с лестницы к нам вернулся Огинский. – А почему в фартуке? Решили все бросить и податься в кухарки?

– Я с жидкостями экспериментировала, – чуть потупив взор, ответила Надежда исподлобья. – Ходят слухи, что на вступительном экзамене в этом году будет превращение воды в вино…

– Чепуха, – скривился Сергей Казимирович. – Магией воду в вино не обратить. Сие старая шутка, коей доверчивых недорослей еще в пору моей юности донимали!

– Но у меня почти получилось! – упрямо подняла на князя серо-голубые глаза девушка, захлопав при этом длинными густыми ресницами. – Вот, сами взгляните! – протянула она ему остатки напитка.

Вздохнув с видом человека, вынужденного заниматься абсолютно бессмысленным делом, Огинский взял бокал за ножку, поднеся к лицу и качнув, понюхал содержимое, затем, снова вздохнув, пригубил. Замер, будто бы прислушиваясь к своим ощущениям…

– Ну? – требовательно поинтересовалась Надежда.

– Скверно сваренный вишневый компот, – пожал плечами полковник. – Нет, если позволить ему хорошенько прокиснуть, добавить дрожжей, сахара и дать перебродить – что-нибудь, возможно, и получится. Но к магии сие будет уже иметь лишь самое стороннее касательство.

– Мне просто времени не хватило, – насупившись, буркнула девушка. – Еще бы чуть-чуть…

– Хорошо, но продолжите все же в другой раз, – прекратил спор Сергей Казимирович. – А сейчас позвольте, наконец, представить нашего гостя. Владимир Леонидович Зотов. Нет, графу Зотову не родственник, – пояснил он, хотя никаких вопросов на этот счет у его собеседницы, кажется, и не возникало. – Наоборот, своего рода беглый холоп, записной крамольник, по которому горючими слезами плачет III Отделение, да еще и личный враг графского дома Воронцовых. Словом, полный флэш-рояль – все, как мы любим, – губы князя сложились в лукавую улыбку. – Сударь, – тут же обратился он уже ко мне, – познакомьтесь с моей воспитанницей. Надежда Александровна Морозова, дочь моего покойного друга, действительного статского советника Александра Юрьевича Морозова. Как вы уже изволили убедиться, особа доверчивая, но одновременно с тем – отъявленная нигилистка, не признающая никаких авторитетов. И поверьте: девицы талантливее в губернии не сыскать. Да что там в губернии – во всей Империи. Не сильно удивлюсь, ежели однажды она и в самом деле сумеет превратить воду в вино одной лишь магией. Но, конечно, не нынче – лет этак через двадцать-тридцать упорной практики!

Не слишком хорошо понимая, как следует себя вести в подобных ситуациях, я поспешил согнуться в поклоне – и, вроде бы, угадал. В ответ моя новая знакомая, обеими руками расправив юбчонку – благо бокал с пресловутым компотом так и остался у полковника – опустила очи долу и плавно присела в реверансе. При этом, кажется, снова покраснев.

– В общем, уверен, вы споетесь, – весело заключил между тем Огинский. – А теперь к делу, – в полковнике, как это уже не раз бывало за недолгое время нашего знакомства, словно рубильник переключился – и тон, и даже весь его облик в миг переменились. – Друзья мои, давайте-ка поднимемся в зеленую гостиную и там, в тиши и комфорте, замерим… Попробуем замерить у Владимира Леонидовича уровень маны.

– Попробуем? – уже двинувшись было к лестнице, обернулась к князю воспитанница. – Сергей Казимирович, да вы о превращении воды в вино увереннее говорите. Что там пробовать-то: бери и качай, пока качается…

– Видите ли, сударыня, – с расстановкой проговорил полковник. – Последний маг, покусившийся на ману нашего гостя – а был сие не кто иной, как молодой граф Воронцов – обратился кучкой черного пепла, не успев и миллимерлина забрать.

– В самом деле? – перевела на меня удивленный взгляд Надежда.

В ответ я лишь развел руками – не хотел, мол, так уж вышло.

– О-бал-деть! – восторженно выговорила девушка. – О духи, я тоже так хочу! Не в смысле кучкой просыпаться, – по-быстрому поправилась она, – а испепелять всяких… ну, разных. Научите меня, сударь?