Текст книги "Краденая магия. Часть 1 (СИ)"

Автор книги: Денис Кащеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Глава 18

в которой я нежданно заключаю сделку

– Я только так и не вник, а в чем прелесть аудиенции в Петрополисе, про которую нам втулял… ну, говорил Романов? – осведомился я у Нади прежде, чем мы разошлись по своим спальням.

– Как это в чем? – кажется, даже слегка растерялась от такого вопроса девушка. – Это… Это же…

– Это всего лишь встреча с наследником престола, – решил я закончить за нее фразу. – Даже не с Императором! Ну, прикольно, наверное, затусить с птицей столь высокого полета, но рвать ради этого жо… жилы? – вовремя поправился я.

– Затусить? – хмыкнула Морозова. – Это от выражения «тасовать колоду»?

– Э… – нахмурился я, соображая. – Без понятия, – вынужден был признать через пару секунд. – У нас это значит что-то типа «встретиться, провести время».

– Аналогия с картами даже лучше, – заявила Надя. – Только тасовать будешь не ты – тасовать станут тебя. Но сначала добавят в колоду – в этом-то и весь смысл. Видишь ли, аудиенция у Цесаревича – это не просто разовая престижная встреча. Это распахнутая настежь дверь к небывалым высотам! Все, кто удостаиваются такой аудиенции, заносятся в специальный реестр. С этого момента они входят в личный кадровый резерв наследника престола. В каком-то смысле, это даже лучше, чем заручиться благосклонностью самого Императора!

– Да ладно, – мотнул я головой. – Император-то должен быть круче, по идее…

Этот выскочивший из меня жаргонизм девушку уже не смутил – видно, поняла из контекста. Но обыграла его Морозова снова по-своему:

– Император круче, а в крутой подъем и идти труднее. Его Величество лично занимается назначениями только на высшие посты в государстве. Да и недосуг Императору следить за судьбой каждого попавшегося ему на глаза кадета. Другое дело – Цесаревич. Наследник престола печется обо всех своих протеже – на их пути с самого низа служебной лестницы. Собственно, внизу те и не задерживаются, сразу же прыгая через несколько ступеней. Так, выпускник Федоровской кадетки, если его имя значится в реестре у Цесаревича, не отправится служить в обычный полк, как все прочие его однокашники – получит распределение в гвардию. Ну и дальше его карьера быстро пойдет по нарастающей – если, конечно, он не окажется совсем уж никчемным, но такие на аудиенцию и не попадают. Вот так вот.

– Понятно… – протянул я. – То есть таким образом наследник как бы готовит себе опору для будущего царствования. Отбирает талантливых людей, которые будут обязаны своим продвижением ему лично…

– Ну, прямо об этом говорить не принято, – усмехнулась Надя. – Но общий смысл приблизительно таков, да. Император, разумеется, держит руку на пульсе и не позволит балансу пошатнуться раньше времени – а то были в истории случаи… – девушка внезапно скривилась, будто невзначай укусила лимон. – Теперь в верхах есть специальная система сдержек и противовесов, – проговорила она затем. – Да и нам-то какая разница, что за цели преследует Цесаревич? В силу положения наследника, они заведомо благие – пока сам Император не решит иначе. А иного судьи, кроме Императора, над Цесаревичем нет. Нам же важно, какие возможности открываются перед нами. А они… Они воистину безграничные! – воодушевленно заявила Морозова.

– Не обобщай, – вздохнул я. – Не перед нами, а перед тобой. У тебя-то, конечно, все шансы попасть в призовую тройку. А вот у меня… – я лишь развел руками. – Тройка последних, прошедших по конкурсу, стала бы волшебным вариантом! Только вот волшебство – это пока как-то не про меня…

– Уверена, тебя вот-вот прорвет, – резко подсдувшись по части энтузиазма в голосе, проговорила Надя. – В мане у тебя грандиозный потенциал, да и силу ты успел подкачать – осталось с техникой разобраться…

– Когда это я, по-твоему, успел подкачать силу? – не понял я.

– Когда развоплотил тех трех минотавроидов, когда же еще?

– Так я же их это… не магией укокошил… – третьего монстра, того, что проткнул рогом Сергея Казимировича, я выпилил, как и первого – платиновым корешком книги.

– Магия – это не только скрещенные пальцы, – менторским тоном заявила моя собеседница. – Каждый уничтоженный тобой дух увеличивает твою силу. Минимум на несколько ньютонов. А за матерого минотавроида и целую дюжину можно словить!

– Это сколько ж тогда тебе силы привалило после давешнего прорыва… – машинально пробормотал я.

– Чем дальше, тем менее ощутим прогресс, – вздохнула девушка. – И тем больше нужно наработать, чтобы подняться на новый уровень. По силе я все еще «четверка» – Стольник. Хотя по мане и Боярыня.

– Боярыня Морозова, – хмыкнул я.

– Что тут смешного?

– Ничего, – поспешил заверить я собеседницу.

– В общем, тогда так… – решила подытожить Надя. – Завтра с утра подаем документы в корпус. Дольше тянуть нельзя – послезавтра собирается губернское дворянское собрание, на него граф Воронцов может вынести вопрос о нашем опекунстве. Но, если к этому моменту мы уже будем считаться абитуриентами, принятие решения отложат до завершения вступительных испытаний. А мы тем временем… С полудня, как только сдадим документы, мы с тобой сразу засядем за магию. Провалиться на экзаменах тебе нельзя – значит, этого не будет. В тройку, не в тройку, но на проходной балл ты выйти обязан. И выйдешь. Debes ergo potes[1], как любил повторять Сергей Казимирович, – при произнесении имени покойного князя ее голос дрогнул, но тут же снова зазвучал твердо. – Должен – значит сможешь!

– Потес-шмотес… – тихо пробормотал я в сторону – так, чтобы Морозова не услышала. – Твоими бы устами, да мед пить…

* * *

– Князь Зотов-Огинский, чтоб тебя! – прошипел я, оказавшись наконец один в своей спальне. – Боярин он, блин, по мане… А по фене – лох! – сложив из пальцев фигу, я попытался ударить магией в штору на окне – та ожидаемо не дрогнула. – В кадетский корпус он собрался поступать, кретин! Да еще самому Романову зачем-то похвастался! Можно подумать, кто-то за язык тянул!

«Вино – дело такое, – возник внезапно у меня в голове насмешливый голос. – Языки развязывает – только в путь. А если над ним еще и предварительно поколдовать…»

– В смысле – поколдовать? – на автомате спросил я. И тут же дернулся: – Кто здесь?!!

«Кто, кто… Дед Пихто! Много у вас знакомых духов, сударь?»

– Э… Вася? – нахмурился я. Ну, по крайней мере это еще не шиза на почве магической импотенции. – В смысле, Василий Алибабаич?

«Насчет Алибабаича – сие Сергей Казимирович шутить изволили, – буркнул дух. – В Поднебесной, где я впервые вышел из астрала, меня назвали Фу-Хао, что в переводе будет «царственный». Имя Василий означает приблизительно то же самое – вот князь и перекрестил меня на русский манер. А Алибабаич… Семейная легенда Огинских гласит, что привез меня в Польшу из Китая персидский торговец по прозванию Али-Баба. Но сие неправда…»

– В Польшу? – машинально переспросил я.

«В то время она еще не входила в состав Империи. А Огинские же изначально – польский княжеский род, даром что Рюриковичи…»

– Все это, конечно, очень познавательно, – бросил я. – Но что вы, Василий, снова делаете у меня в голове?

«Осмелюсь заметить – отнюдь не в голове. Выражаясь образно, я бы сказал – в сердце, а говоря тривиально…»

– Ага, только гигантского паука мне в сердце для полного счастья и не хватает! – каким-то образом сумев перебить этот внутренний голос, фыркнул я.

«Ну да, конечно… – обиженно выдал на это Василий. – Куда нам, с мохнатыми лапками, пусть даже и золотыми – в сердце самого молодого князя Огинского-Зотова! Там все место под боярыню Морозову зарезервировано! Ну и отдельный темный уголочек для молодой графини Воронцовой выделен!»

– Что за бред?! – совершенно искренне возмутился я. – Надя… Надежда Александровна мне как сестра! А уж насчет заразы Миланы… – просто-таки задохнулся я от возмущения.

«Видали мы таких сестер! А от ненависти до любви – миллимерлина маны не залить! Сие уже к вопросу о госпоже Воронцовой.»

– Чушь! – сердито отрезал я.

«Чушь – это подавать документы в Федоровский кадетский корпус, когда магией не можешь даже комара прибить. А то, о чем толкую я – всего лишь любовная чепуха. С каждым может случиться. Не из нашего брата конечно, но среди людишек – завсегда!»

– Да что ты вообще ко мне пристал?! – взвился я уже едва ли не в ярости. – Чего приперся?!

«Ох уж и манеры у вас, молодой князь… – словно бы вздохнул Василий. – Вам правду, а вы: «пристал», «приперся»… Да и на брудершафт мы с вами, кажется, не пили…»

– Простите, – почему-то почувствовав себя пристыженным, пробормотал я.

«То-то же, сударь! В свою очередь приношу извинения за некоторую навязчивость – возможно, и в самом деле мною допущенную. Прежний хозяин требовал от меня исключительно честных ответов, так что я и забыл, что правда, бывает, колет людям глаза…»

– Прежний хозяин?

«Если вы вдруг не заметили, сударь, Сергей Казимирович нас покинул!»

– Заметил… – попытался было я вложить в интонацию хорошую долю сарказма, но прозвучало скорее убито.

«Сим прискорбным обстоятельством и вызвана наша с вами нынешняя беседа, – продолжил между тем Василий. – Согласно завещанию покойного, все его состояние отходит вам, сударь. Как ни печально сие сознавать, с точки зрения ваших несовершенных законов, фамильяр – такое же имущество, как дом, шкаф в сем доме, или костюм в оном шкафу. И что сознавать еще печальнее, заключив когда-то сделку с людьми, их законам, сколь нелепо они ни были бы составлены, я обязался повиноваться. Так что прошу любить и жаловать: ваш фамильяр Фу-Хао. Если угодно – Василий. Можно будет даже Вася – когда сойдемся поближе. Но вот супротив «Алибабаича» буду решительно возражать. С Сергеем Казимировичем мы через такое вместе прошли, что ему я подобное спускал. Больше же никому не стану!»

– Хорошо, – с глуповатой, должно быть, улыбкой кивнул я. – Фу-Хао – так Фу-Хао. А можно просто «Фу»? – не удержался от ехидного вопроса.

«Нежелательно, – заявил дух. – По крайней мере, с тем смыслом, что вы в сие вкладываете, сударь».

– Хорошо, постараюсь не вкладывать ничего предосудительного, – хмыкнул я.

«Да уж, сударь, постарайтесь… И у меня есть еще одно условие!» – будто бы вспомнил вдруг Василий-Фу-Хао.

– Еще одно?

«Последнее из существенных. Отношение к духам в Империи нынче не то, что раньше… Потому прошу – нет, даже настаиваю – чтобы ни одна живая душа обо мне не знала! Поверьте, сударь сохранение сей тайны в наших с вами общих интересах!»

– Да не вопрос, – пожал я плечами – помнится, Сергей Казимирович тоже просил меня о фамильяре не болтать.

«То есть мы договорились?» – уточнил дух.

– Договорились.

«Ну, тогда я проявляюсь. Буду благодарен, сударь, если не начнете в панике размахивать рукой, пытаясь меня скинуть. Во-первых, это крайне неучтиво, а во-вторых – все равно ничего не получится!»

– Рукой? – успел переспросить я – и тут же увидел у себя на тыльной стороне кисти мохнатое восьминогое создание.

Увы, несмотря на предупреждение, не дернуться судорожно у меня не вышло.

«Эх… – сокрушенно покачал многоглазой головой Фу. – Просил же!»

Я бы, наверное, виновато развел руками, но на одной из них как раз сидел обидчивый фамильяр.

[1] Должен – значит можешь (лат.)

Глава 19

в которой я ставлю подпись

Федоровский кадетский корпус располагался на самой окраине Москвы, в излучине реки Яуза. Он нашего дома до него было верст семь. Топать пешком – далековато, а на «манамобиле» – рукой подать, и я до последнего пребывал в уверенности, что Надя отвезет нас на доставшемся мне от Сергея Казимировича «Москвиче». Но оказалось, что в городе управлять самобеглой коляской разрешено только с двадцати одного года – полностью совершеннолетним. Нарушителей – а, по словам Морозовой, желающих с ветерком погонять по узким извилистым улочкам среди местной золотой молодежи находилось немало – отлавливала земская полиция и отбирала экипажи.

Обращаться за помощью к бывшим подчиненным князя Огинского – вроде поручика Петрова-Боширова, подвозившего нас накануне на похоронную церемонию – Надя сочла неуместным, а пользоваться популярными у мастеровых и черни публичными дилижансами для лиц дворянского звания считалось зазорным. Поэтому Морозова решила открыть портал – магический коридор, по которому из одной точки пространства можно сразу попасть в другую, удаленную.

Нюансов здесь, правда, имелось сразу два. Во-первых, разумеется, тут же нашлись свои «правила магического движения». Провешивать порталы дозволялось не куда угодно, а строго в отведенные для этого места. От которых уже, хочешь, не хочешь, а придется топать до цели на своих двоих. Ну и во-вторых, волшебные тоннели были штукой крайне энергозатратной. Точнее, манозатратной. Причем, если на совсем короткие расстояния – несколько десятков шагов – расход измерялся дюжинами мерлинов (тут еще многое, конечно, от силы мага зависело – но, редкий случай: не напрямую), то начиная от пары верст – счет шел на сотни. С какого-то расстояния рост был уже не столь стремителен, но там включались новые факторы, разжевывать мне суть которых Надя не стала.

Существовали, правда, специальные артефакты – исключительно для сокращения расхода маны на порталы. Именно они позволяли купеческим караванам ходить в Европу и Китай. Но стоили эти читерские приблуды очень и очень дорого. Да и не держали подобных в доме Огинского.

Наблюдать портал воочию мне уже доводилось – в усадьбе Воронцовых его при мне открывала Милана. Случалось, очевидно, и перемещаться таковым – из родного мира в этот, транзитом через астрал – но никаких воспоминаний от того путешествия у меня не сохранилось. Так что в обрамленный золотой рамкой мерцающий серебристый прямоугольник, наколдованный Надей в столовой сразу после завтрака, я вошел, как в первый раз – с некоторым замиранием сердца.

Ничего особо любопытного, впрочем, не произошло – если, конечно, не считать самого факта скачка за семь верст. За серебристым прямоугольником оказался узкий прямой коридор метров в тридцать длиной. Белый пол, белый потолок, белые стены. Наощупь – довольно холодные (не удержавшись, я потрогал пальцем) и слегка влажные. В конце же – туманная завеса, миновав которую я вслед да Морозовой шагнул прямиком на булыжную мостовую.

Наскоро оглядевшись, Надя указала нужное нам направление – вниз по улице.

– С полверсты, где-то, топать, – поведала мне девушка. – То есть минут десять, если не торопясь. Ну и хорошо: хоть малость маны восстановится – а то я почти пустая! Ну, пошли, что ли? – зачем-то уточнила она.

Я кивнул – но Морозова все еще чего-то ждала, не двигаясь с места. Сообразив наконец, я предложил ей руку. Надя церемонно возложила на нее свою, и мы таки тронулись в путь.

Час был ранний, но солнышко уже здорово припекало, и через минуту я предпочел расстегнуть верхнюю пуговицу сорочки. Морозову, выбравшую для визита в приемную комиссию кадетского корпуса плотное строгое платье ниже колен – одно из тех, что сразу добавляли ей солидности на год-два – должно быть, жара донимала куда сильнее меня. Но все, что Наде оставалось – обмахиваться на ходу веером. Когда и откуда тот появился у девушки, я, признаться, не заметил.

Пешеходов, кроме нашей пары, на улице не было вовсе, а вот несколько экипажей нас обогнали. И еще два, оба – многоместные дилижансы, попались навстречу. А однажды впереди, над крышами, в синеве неба показался красный воздушный шар с подвешенной под ним корзиной – но улица наша как раз свернула, и толком рассмотреть его мне не удалось.

Величаво выплывшее из-за поворота главное здание кадетского корпуса было трехэтажным. Центральная часть его фасада, украшенная прямоугольными полуколоннами, выступала прямо к мостовой, крылья же, в дюжину окон каждое, несколько утопали вглубь и были обсажены аккуратно подстриженными зелеными кустиками. На красном треугольном фронтоне красовался белый барельеф в виде обрамленной лавровой и дубовой ветвями литеры «Ф».

– О, а говоришь, кириллица у вас не используется! – не удержался от восклицания я, свободной рукой указав спутнице на эмблему.

– Что не используется? – не поняла Надя.

– Ну, это же буква «Фэ»?.. В смысле, «Эф»?

– Ну да. Или, по-старому – «Ферт». А что? Обычная буква.

– В глаголице она такая же, что ли? – догадался я.

– Такая же, как где?

– Ладно, не важно, – крякнул я, вдруг задумавшись: а в курсе ли девушка, что в этих их закорючках я так и не разобрался пока? Прямо я Морозовой об этом, вроде бы, не говорил, но могла ведь она и сама сообразить – по обмолвкам вроде этой? Хотя нет: если бы сообразила – наверное, взялась бы объяснять мне здешнюю азбуку…

К слову, я как-то и сам упустил из виду эту тему, зациклившись на одной магии, а ведь абитуриент, не умеющий ни читать, ни писать – наверное, автоматом теряет все шансы на поступление, нет?

Ну да было бы что терять…

Тем временем мы подошли к входу в здание. Спрятав веер куда-то в складки платья – как именно она это проделала, я снова не рассмотрел – моя спутница, не дотрагиваясь и даже не поднимая рук, отворила высокие деревянные двери – сразу обе их створки. Мы вступили внутрь и оказались в просторном светлом вестибюле. Вправо уходил какой-то коридор, слева, в нише, замер недвижимым манекеном парень лет двадцати, не старше – в черном мундире с красными погонами и фуражке с красным же околышем. При нашем появлении он и не шелохнулся, так что я даже не сразу его заметил – и вздрогнул, нежданно углядев.

Вперед же отсюда взбегала мраморная парадная лестница. Выше, на широкой площадке, она разрывалась на два уходивших вправо и влево марша. И меж теми красовался огромный портрет Императора Бориса VIII – изображения правящего монарха я уже видел и узнал самодержца без труда. Его Величество представал перед входящими в полный рост, в белоснежном мундире. Голова Императора оставалась непокрыта, темно-русые, с проседью, длинные волосы ниспадали на золотые эполеты. Суровый взгляд из-под густых, слегка нахмуренных бровей, казалось, был устремлен куда-то вдаль, но стоило нам с Надей приблизиться всего на шаг, как он будто бы перескочил на нас – и, скажу, малость упреждая события – неотрывно сопровождал потом в течение всего подъема.

– Нам наверх, – понизив под грозным императорским взором голос почти до шепота, проговорила Морозова и кивнула на табличку со стрелочкой – как видно, специально поставленную здесь для таких, как мы, новичков. – Приемная комиссия – на втором этаже.

Еще раз скользнув взглядом по неподвижной фигуре часового в нише, я сосредоточенно кивнул, и мы начали подъем.

Словно для контраста с пустынным вестибюлем, на площадке второго этажа было многолюдно. Переминались с ноги на ногу юноши и девушки примерно нашего возраста – должно быть, пришедшие сюда с той же целью, что и мы с Надей. Негромко переговаривались, собираясь тесными группками, мужчины и дамы в возрасте – не иначе, родители или иные родственники, сопровождавшие юных кандидатов в абитуриенты. С важным видом сновали туда-сюда кадеты в черных мундирах – в точности как у часового внизу.

В душной комнате у самой лестницы, отстояв небольшую очередь, от одной такой девицы в черном – обладательницы густой копны огненно-рыжих волос – мы получили по стопке бумажных листов и короткое напутствие:

– Заполняйте.

– Нам туда, – потянула меня за собой Морозова, сверившись с очередной табличкой со стрелочкой.

В комнатке, куда она меня привела, за столами сидели и скрипели гусиными перьями по бумаге четверо юношей и пара девушек. Два местечка в углу как раз оставались свободны – туда-то мы с Надей и примостились.

– Нужно заполнить анкеты и написать формальное заявление, – проговорила моя спутница, аккуратно раскладывая перед собой на столе листы. – Я все сделаю – за нас обоих, – заговорщически подмигнув мне, шепотом добавила она. Тут я уже было решил, что Морозова все же в курсе моей неграмотности, но дело оказалась не в этом. Или не только в этом. – Такие перья без магии не пишут, – пояснила девушка. – Но к экзамену тебе придется их освоить – там я тебе уже помочь не смогу…

Ага. А еще азбуку выучить.

Что я вообще тут делаю, а?

Я хмуро покосился на листы анкеты: в глаза мне бросилась буква «Ф» – она несколько раз встречалась в тексте. Еще там отыскалась «Ш» и «мягкий знак» – не уверен, правда, что последний нес привычное мне значение: в нескольких местах с этого символа начиналось слово. Или, может, тут пишут справа налево? Я быстро перевел взгляд на перо в руке Нади. Нет, вроде, все как положено: слева направо. Ну, хоть в этом не придется переучиваться…

– Это традиция – заполнять документы от руки, – по-своему истолковала мой метущийся взгляд Морозова. – В быту одаренные с перьями обычно не заморачиваются.

– С компа распечатывают? – буркнул я.

– Чистой магией пишут, – не переспросив – должно быть, уже привыкла к моим ляпам – пояснила девушка. – Это даже проще – и маны меньше расходуется.

– Тебе ее, кстати, хватит после портала? Маны, в смысле? – уточнил я.

– Да тут всего ничего писать…

На то, чтобы разделаться с анкетами, у Нади ушло с четверть часа, после чего она вручила мне мою, и мы вернулись в первую комнату, к рыжеволосой девице-кадету. И вот тут-то в нашей схеме и случился сбой.

Рыжая перенаправила нас к своим товарищам, а там оказались два отдельных столика, в разных углах комнаты – один для юношей, другой для девушек. Таким образом, мы с Морозовой были вынуждены ненадолго разделиться, и, когда подошла моя очередь, Нади рядом не оказалось. Беды, правда, по-прежнему ничто пока не предвещало…

– Рады видеть вас в стенах Федоровского корпуса, молодой князь, – уважительно проговорил мне парень-черномундирник, отвечавший за приемку документов у юношей, по-быстрому пробежав глазами мои бумаги. – Прошу прощения, здесь не хватает подписи! – добавил вдруг он, указав на последний лист. – Соблаговолите проставить.

Воспарив над столиком, ко мне предупредительно подлетело перо. Машинально я сжал его пальцами.

– Вот здесь, – уточнил кадет, – кладя передо мной нужную бумагу. Место, где, должно быть, отсутствовала нужная подпись, было подсвечено алым.

Чувствуя, как намокает у меня на спине от холодного пота сорочка, я затравленно завертел головой: Надино платье мелькнуло где-то вдалеке, в толпе девиц. Занятая своими делами, на меня Морозова не смотрела.

– Ну же, молодой князь, – вежливо, но уже с некоторой ноткой нетерпения в голосе подстегнул меня кадет.

Поняв, что все пропало, я обреченно ткнул кончиком пера в бумагу – просто чтобы тупо не стоять – и тут внезапно оно само вывело там замысловатый, совершенно нечитаемый автограф.

«Не благодарите, сударь», – раздался у меня в голове слегка насмешливый голос фамильяра.

От неожиданности я разжал пальцы и выпустил из них перо. Впрочем, так с ним, очевидно, и следовало поступить – качнувшись, оно тут же поплыло к своему прежнему месту на столе.

– За сим – все, – удовлетворенно кивнул между тем кадет – ничего подозрительного он, кажется, не заметил. – Поздравляю, молодой князь, теперь вы наш абитуриент. Вот, возьмите, – стартовав из толстой пачки на столе, ко мне подлетела заполненная убористым почерком бумага. – Сие ваш экземпляр правил внутреннего распорядка для поступающих в корпус – ознакомьтесь. – «Симкал» и «сиекал» черномундирник прям как здешнее старшее поколение – Надя, например, ничуть не чуралась привычных мне «это» или «этот». – Отдельно хочу напомнить, что с сего момента любое использование магии на территории корпуса (кроме как в экзаменационных аудиториях, а также ваших жилых комнатах) абитуриентам строго запрещено, – добавил мой собеседник.

«Вот и славно!» – воистину, чудо, что произнес я это не вслух.

– Казармы абитуриентов находятся в пятом чертоге, – продолжил кадет. – Номер вашей комнаты – «763». Ключ найдете в двери. Желаю удачи на экзаменах, молодой князь!

– Благодарю, сударь, – пробормотал я, поспешно отступая от стола с листком правил внутреннего распорядка в руке.

Через ряды девушек ко мне уже протискивалась Надя. Однако думал я сейчас вовсе не о Морозовой. Озаренный идеей, мысленно спрашивал, обращаясь куда-то внутрь себя:

«Достопочтенный Фу-Хао, а магии меня обучить вы можете?»