Текст книги "Вилы надежды (СИ)"

Автор книги: Денис Деев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Annotation

Правила у меня простые. Грабителей я граблю, убийц – убиваю. А тех, кто покушается на чужую свободу, отправляю лес валить. Я сама справедливость. Суровая, беспощадная и неизбежная. На родине я был красным комиссаром, закаленным в огне революции. Классовая борьба была смыслом моей жизни.

Я случайно оказался в мире, где магия – привилегия для избранных, а феодалы угнетают простой народ железной рукой. Но это пока, ведь они не знают, что в их мир попал Георгий Климов, и они… попали. Теперь каждый получит по заслугам! А кто не согласен, того на вилы!

Антибарин. Вилы надежды.

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Антибарин. Вилы надежды.

Глава 1

– Стреляйте, Георгий Архипыч, стреляйте! Уходят!

Со мной в погоне участвовало еще десять душ. Красноармейцы, не желторотики какие-нибудь, а что ни на есть обстрелянные ветераны. При мосинках. У меня же в кобуре болтался маузер. И как с него попасть шагов за сто по трем конным, скачущим во весь опор? Но разве может красный комиссар, герой Первой Мировой и Гражданской сознаться в том, что он чего-то сделать не в состоянии? Я натянул поводья, останавливая своего верного гнедого. Выдернул маузер, вдохнул, задержал дыхание и поймал в прицел скачущего впереди бандита. Скорее всего, это сам Леха Рябой, атаман шайки и известный душегуб. Гнали мы их через всю губернию, и сейчас в этой погоне пора было ставить точку. Я взвел курок и выстрелил.

Черт, взял заметно выше! Позади меня хлестнуло еще несколько выстрелов – все мимо! А кони бандитов уже выстукивали дробь по настилу мостика через безымянную речку-поганку. Секунда и они уже скрылись в растительности на берегу.

Рябого надо было брать любой ценой! Бандит совершенно озверел – в последнем налете шашкой распластал инкассаторов и девчонку кассира порезал. Хотя в этом никакой надобности не было, они руки подняли еще в самом начале ограбления.

– За мной, орлы! – я пришпорил гнедого.

Я заметил брод, перескочив через который, мы бы срезали путь и перехватили Рябого быстрее, чем он уйдет в открытую степь.

– Георгий, стой! – по голосу я узнал, что кричит Васька из первого взвода, – там Чертов Омут! Погибнешь!

Передние копыта гнедого уже пронеслись над урезом воды. Оглянувшись, я увидел, что отряд застыл на берегу. Вот олухи царя небесного, понавыдумывают себе чертовых омутов, русалочьих ручьев или опушек леших. А с другой стороны – что с них взять? Образование – в лучшем случае три класса церковно-приходской, вот и верят во всякую чепуху и Бабы Яги боятся. Взрослые же люди! Ну ничего, избавимся от белой сволочи и недобитков, откроем школы по всей стране и…

Гнедой, до этого резво рассекающий ленивое течение речки, начал вдруг тонуть. Конь испуганно заржал, забил копытами так, что взбил воду в пену. Это нам помогло мало, гнедого затягивало вниз вместе со мной. Конь как будто бы свинцовым стал, я попытался выдернуть ноги из стремян, но тут нас завернуло и утащило под воду. Я не понимал, как такое вообще возможно, в речке воды максимум по грудь было! Куда мы вообще умудрились провалиться⁈

Я бы выбрался. И Рябого бы поймал, а скорее всего, пристрелил как бешеного пса. Но меня сильно приложило головой о твердое дно. Искры из глаз, звезды, полный мрак и большое сожаление о том, что не довелось мне увидеть, как раздольно заживет рабоче-крестьянский класс в моей родной стране.

Мертвым не должно быть холодно, но у меня мерзла спина. Сильно мерзла, настолько, что я, превозмогая тошноту и головную боль, приоткрыл глаза. Светло… почему так светло под водой? Ну не в рай же я попал на самом деле!

Когда зрение сфокусировалось, я обнаружил, что этот свет я еще не покинул. С коня я, видимо, слетел, но барахтался и полз до последнего. В подтверждение этого факта говорили комья грязи у меня в ладонях. Пусть сознание я и потерял, но тело отказывалось сдаваться, я лежал на берегу по пояс в воде. Весенний ветерок холодил мне спину. Надо было срочно выбираться из воды, иначе я рисковал свалиться с воспалением всего на свете.

Руки слушались плохо, в голове набат гудел, но я на выбрался на траву и завалился на спину, чтобы восстановить дыхание. Солнце сияет, по голубому небу пташки друг за другом носятся – природе откровенно плевать на то, что я чуть только что с жизнью не расстался.

Я резко сел, а потом и встал – не время было отдыхать и видами любоваться. Ведь где-то рядом со мной рыщут трое зверей-бандюганов. Коня моего нигде не было видно. Или утоп или ниже по течению снесло. Да и меня тоже отнесло порядком, я не видел возле Чертового Омута низко склонившихся ив, которые росли тут. Причем ив донельзя странных, ни разу мне не приходилось на этих деревьях видеть мясистых розовых цветов. Отряд красноармейцев тоже испарился куда-то самым волшебным образом.

Я услышал человеческие голоса и всплески воды, недалеко, практически сразу за островком камыша. Стараясь не шуметь, я по мелководью начал огибать этот островок. Мало ли кто там мог в воде резвиться, не исключено, что и банда Рябого.

Однако меня ждал сюрприз – в речке беззаботно плескались девушки. Абсолютно нагие сельские девчушки! Правая нога увязла в иле, меня качнулось в сторону, и я ухватился за сухой пучок камыша, чтобы не упасть. Тот затрещал, купальницы обернулись на звук, потом с визгами прыснули на берег. Я хотел их было окликнуть, но понял, что так я их испугаю еще сильнее.

Чертыхаясь и увязая по колено в иле, я тоже начал выбираться на берег. У селянок я мог хотя бы узнать, куда меня вынесло течением. Осторожно пробираясь по мелководью, я услышал девчачий визг. Не иначе, как на шайку Рябого напоролись.

Девчонок надо было срочно спасать! Уже не таясь, я попер через камыш, как разъяренный кабан. Похлопав по кобуре, я обнаружил, что маузер я-таки утопил! Молодец, поздравляю, кобуру после промаха забыл застегнуть. Из голенища я вытянул нож, несерьезно, но хоть что-то. Тем более, что банда моего нападения точно не ожидала.

– Пусти, пусти говорю! – услышал я сдавленный девичий голосок.

Потерпи родная, мне недолго осталось. Я шагнул через невысокий кустарник на берег. Так и есть, угодила бабочка в ловушку. Хрупкая девушка с длинными черными волосами пыталась вырваться из лап… нет, это не бандит. Слишком уж холеный. У Рябого в шайке были сплошные оборванцы, а у этого козла рубашка шелковая имелась. С искрой, чистая-глаженная. Шапочка с двух сторон подбитая мехом, штаны в желтую полоску и начищенные черные сапоги. Морда пухлая, розовая, аж лоснится.

Но то, что он модно одет, не давало ему право лапать селянок и рот им ладонью зажимать.

– Эй! – окликнул я мордатого, – девчонку отпусти!

Модник и его жертва от неожиданности застыли. А девчонка не промах, цапнула мужика за палец, подхватила с земли рубашку и, пока он размахивал укушенной ладонью, нырнула в ближайшие кусты и была такова.

– Молодец, – крикнул я ей вслед, – не пропадешь!

Девушка мне ничего не ответила, видимо неслась по кустам как заяц. А вот мордатому все происходившее явно не понравилось. Перестав размахивать рукой, он спросил:

– Кто таков?

– Комиссар Климов, – представился я, – Георгий Архипович. Из чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, бандитизмом и насильничеством.

Я думал, что мордатый хотя бы испугается. Ну или напряжется. Однако он широко улыбнулся и начал меня внимательно разглядывать.

– Георг⁈ Шутишь⁈ Или издеваешься?

Ничего шутливого или издевательского я в своем имени не наблюдал.

– Георгий, – поправил я мордатого, – для тебя Георгий Архипович. Повернись и руки за спиной скрести.

У мужика пояс был красивый. Витой, из золотых нитей. Вот им кабана и скрутим. А по дороге узнаю, где тут ближайшее селение. Для острастки я подкинул нож и поймал его за лезвие. Метать ножи, штыки и даже топоры с вилами меня штабс-капитан Черноус научил. Чудо-человек, чего только не умел и не знал. Слушать капитана у костра можно все ночь напролет было.

Но мужик и не подумал пугаться. Он потянул из-за пояса сабельку. Нехорошую такую, чудную, на мой взгляд сильно изогнутую. Такую я в детских книжках про арабских пиратов видел. Но несмотря на ее «сказочность», сабелька была опасная. Ей человека распластать от плеча до пояса – раз плюнуть.

– Беглый? – спросил он, покачивая сабелькой, – точный беглый. Поэтому и Георгом представляешься, скотина.

«Скотина» меня совсем не задела. А вот «беглый»… это что еще за словечко, у них тут в Самарской губернии до сих пор крепостные что ли имеются⁈ Да ну, бред, хотя мордатый на барчука похож. Только где они сейчас? Кто до Парижа эмигрировал, кто в степи с пулей лежит.

– За беглого – ответишь, – пообещал барчуку я, – и сабельку брось, пока не поранился.

Он и шага сделать не успеет, как я нож метну. С такого расстояния не промажу. Вместо того, чтобы оружие на землю швырнуть или пойти на меня, он положил два пальца в рот и лихо свистнул.

– Дуришь? – спросил я и вдруг услышал топот копыт. Ну конечно, барчуку не с руки пешком передвигаться. Коня он подальше спрятал, чтобы девок не пугать.

С конем я ошибся. Транспорт барчук спрятал, но то, что выскочило на опушку реки, лошадью было назвать никак нельзя. Передвигалось животное, как и конь, на четырех лапах, шею тоже похожую на лошадиную имело, но венчала эту шею морда похожая на дракона. Ну или на ящерицу с длинными усами и бахромой возле рта. И леший бы с ней, с мордой, если бы она не была отлитой из металла! Чистое серебро, честное слово! Новое, отполированное! Глаза – красные кристаллы, усы и грива – переливчатое золото!

Грудь у животного тоже была металлической. Это я на себе прочувствовал в тот момент, когда оно меня сшибло. Я как с паровозом столкнулся, в плече что-то хрустнуло и меня отбросило на заросшее ряской мелководье. Было больно, но не мне с четырьмя ранениями и восемью контузиями на боль жаловаться. Барчук бы точно не стал дожидаться, пока я скулить закончу. Добил бы, как есть добил.

Выплевывая водную растительность, я поднялся. В плече саднило так, что правая рука плетью висела, нож я потерял еще во время падения. Ничего, у меня еще есть кулаки, зубы и чистая пролетарская ненависть. В иных случаях она посильнее пистолета будет.

Ящероконь не помчался дробить меня на части копытами. Хотя морда у него чисто хищная, мог бы еще и покусать. Вместо этого он застыл подле хозяина. Тот вставил ногу в стремя, да и махнул в седло.

– Ну что, беглый, становись на колени и руки убирай за спину, – вернул он мне мое же предложение. А на губах у него так и играла гаденькая улыбочка.

С кулаками бросаться на конного затея глупая. И на берегу, как назло, ни камешка подходящего, ни топляка, чтобы барчука из седла выбить. Как говорил капитан Черноус: «Лучше сбежать, выжить и потом отомстить, чем гордо подохнуть». Шагах в тридцати начинался подлесок, добегу до него есть шанс затаиться или барчука из седла выбить.

Я и рванул туда без лишних слов и шуточек. Слышно было, как мордатый «коня» за мной пустил, существо не ржало, а пыхтело. Раз оно железное, значит и весить должно немало. А следовательно, юрким уж точно не было. Поэтому я несся не по прямой, а петляя.

Над головой у меня что-то загудело, на выстрел гул похож был мало. Я поднял голову и увидел падающее на меня огненное кольцо, я дернулся в сторону, но тщетно. Кольцо упало и крепко стянуло мою грудь. Мокрая тужурка запарила от касания огненного каната.

– Куда собрался, беглый⁈ – услышал я, потом рывок опрокинул меня на землю, – мы еще не договорили о том, как ты смеешь называть себя Георгом!

Уже лежа на земле, я обернулся. Второй конец горящего аркана держал в своих руках барчук. И судя по всему, пламя от веревки его нисколько не обжигало и не беспокоило. Моя, пережившая пули, клинки и прочие удары судьбы кожанка, начала дымиться. Да и я тоже постепенно закипал.

– Амба тебе, розовощекий! – я еще не знал, как я расправлюсь с барчуком. Руки у меня стянуты, оружие все порастерял, но я не сомневался, что победа останется за мной.

Барчук едва уловимо качнул кистью, по огненной веревке побежали красивые цветные искорки. Но мне стало не до красоты в тот момент, когда эта радуга по веревочке добралась до меня. Настолько адовой боли я не ощущал ни разу в своей жизни! Создавалось впечатление, что в меня впиваются одновременно сотни раскаленных и смазанных ядом игл.

Я рухнул на колени. С моего языка был готов сорваться поток ругани, но челюсти свел спазм, все мои мышцы стали деревянными.

– Что, беглый, больно? – барчук не спеша подъехал ко мне, наматывая огненный канат себе на руку, – погоди, это только начало.

Он спешился, обмотал меня пылающей веревкой, а потом закинул на спину коне-ящеру.

– Я тебе голову отверну, – пообещал я, глядя как у меня с губ на траву падает пена.

В ответ он лишь рассмеялся. Смех мне этот не очень понравился, слишком уж безумным он звучал.

Конеящер пустился вскачь. Я бился лбом о его железный бок и надеялся, что мне это поможет. Надо же – всего пару рюмок самогона и такое приключение! Вчера красноармейцы уговорили, пока на постое были. Говорили, что у бабы Нюры самогон высший класс, из картошки сама делает и вся деревня к ней бегает. А я сразу заподозрил неладное. Какой там высший класс! Мутный, воняет не пойми чем. Какая там картошечка, точно настойка из опилок и мухоморов. Иначе как бы мне это все привиделось? Ивы с розовыми цветками, смесь ящера с конем, да еще из металла отлитая. Разве могут статуи бегать? То и дело, что только в сказках. И барчуков мы давно извели, про лассо из огня и говорить нечего. Привиделось мне это все, брежу наяву. Только понять бы с какого момента? Как мы за Рябым погнались? Или весь этот ужасный сон начался с того момента, как мы с гнедым в воду влетели? Может я сейчас у той бабки Нюрки на сеновале рыгаю?

Чудо настойка меня не отпускала. Вокруг все реальное, лесок, дорога по которой мы скакали. Пару раз даже крестьян видели, но тоже чудных. Мужики, что вдоль дороги стояли нас пропуская, в кафтанах из синей ткани были, красной ниткой расшитых. Бороды они в косички заплетали, а в косичках тех ленточки. Цветные. Но кто так ходить будет? Скоморохи разве что. У баб платья тоже под стать, сверху вроде как еще ничего, а вот с талии раздутые. Смешные такие, от бедер до щиколоток будто шарики. И тоже вышивка на вышивке. Господи, да когда меня уже отпустит-то?

Господь на мой призыв не ответил, да и не верил я в его существование. Я же большевик-материалист! На мои видения это никоим образом не повлияло, они шли своим чередом. Ящер свернул с дороги в парк. Мы неслись по аллее, вдоль которой были высажены старые ветвистые деревья. И ведь вот же наваждение – они были похожи на дубы, но почему-то тоже поросли цветами.

Мы свернули к пруду, рядом с которым высился белый роскошный шатер. Барчук возле него резко осадил ящера и скинул меня на землю. Потом спрыгнул сам и поднял меня за ворот.

– Отец, смотрите, я беглого поймал! – крикнул он в сторону шатра, под сводом которого был накрыт стол.

Во главе стола на кресле с высокой спинкой восседал тучный старик с всклокоченной шевелюрой. В одной руке он держал хрустальный бокал с красным вином, в другой полуобглоданную птичью ножку. Старик вперил в меня водянистые выцветшие глаза. Позади него, слева вытянувшись стоял лакей в красной ливрее. На всякий случай он промокнул рот старика салфеткой. Справа от кресла стоял персонаж, который смог привлечь мое внимание. Высокий, поджарый, одетый в плащ из коричневой кожи. Лицо он прятал за широкополой шляпой, мне видна была только его черная борода. Свернутым кнутом он отбивал четкий ритм о свою ногу. Вся его поза говорила о том, что он ждет команды «фас». И рвать он после нее будет и кости наружу выворачивать.

– Кто такой? Как зовут? – старик спрашивал не у меня. И смотрел тоже мимо, на своего сына. Один мимолетный взгляд и я для него перестал существовать.

– Сказал, что Георгом, – хохотнул барчук.

Я не понимал, что не так с моим именем и почему он его намеренно каждый раз коверкал.

– Георгом, – покачал головой старик и сделал щедрый глоток из бокала. Немного перебрав, по его подбородку побежала капля, которую тут же смахнул слуга, – совсем вилане оборзели!

– Вздернем? – предложил сынок.

– Непременно вздернем. Но чуть позже, когда наши с поля вернутся. Чтобы урок для них был. А пока – высечь наглеца, – потеряв ко мне всякий интерес, старик впился зубами в куриную ножку.

Глава 2

Команда дана. Приказ принят. Мужик с кнутом, не поднимая глаз, двинулся ко мне.

– Он твой, Лука, – произнес барчук.

Я попытался встать, но одно легкое движение барчука и огненная петля снова вернула меня на колени.

Типа в шляпе упрашивать не надо было. Он на ходу развернул хлыст, крутанул его над головой и на меня обрушилась еще одна порция боли! На кончике хлыста, я разглядел железную бляху.

– Зря ты это, – прохрипел я, – я терпеть не могу, когда меня плеткой…

Следующий удар заставил меня замолчать, мужик в шляпе умудрялся отправлять кнут мне за спину глядя прямо в лицо. Спазм сжал горло, я покачнулся, но смог устоять.

– Стареешь, Лука. Стареешь, раньше тебе одного удара хватало, чтобы чернь с ног валилась, – отхлебывая из бокала, проворчал старый барин.

– На третьем не устоит, – пообещал Лука, взмахнул кнутом еще раз и мне на голову обрушилось небо.

Сознание мое угасало, но проваливаясь в черную бездну я услышал барчука.

– Ну вот! Убил! Перестарался ты, Лука!

– Ничего не перестарался. Перед казнью будет на ногах стоять.

Я с Лукой не был согласен, кажется, он грузиком мне череп раскроил. И не судьба мне больше на своих двоих стоять или бегать.

Однако, несмотря на мои предчувствия, в себя я все-таки пришел. Кое-как разлепив глаза, я обнаружил, что провалялся в беспамятстве целый день. А может быть и весь вечер. Глаза мои ничего не видели, но нос выхватил запах сена, скота и плесени. Я лежал на подстилке из скошенной травы, на которую меня швырнули лицом вниз. Перевернувшись, я увидел над собой дощатый потолок. Слева от меня, за стеной из досок, что-то то ли хрюкало, то ли ужинало. А может скотина делала и то и другое с огромным удовольствием. Я попробовал пошевелиться. Ноги и руки мне стянули со знанием дела. Все, что я мог, это извиваясь как червяк ползать по полу.

В том, что меня вздернут на веревке, в назидание крестьянам я ни на секунду не сомневался. Барская семейка, что сын, что папаша его, мне досталась на зависть. Пообщался я с ними всего-то несколько минут, но и их хватило, чтобы понять – они самые настоящие мироеды, кровопийцы и садисты! Одно не понятно, как их родовое гнездо смогло уцелеть почти в самом центре Самарской губернии⁈

Размышлять на тему уцелевшей барской усадьбы или огненных арканов можно было долго. Но в данный момент для меня гораздо важнее было выбраться из сарая. Я заметил деревянную балку, подпирающую кровлю. Изображая червяка, подполз к ней, перевернулся спиной и попытался разрезать путы на руках об острый обтесанный край балки. Ладони онемели у меня настолько, что не чувствовал, веревкой ли я еложу по балке или себе кожу сдираю. Но руки, пес ними, заживут. Из петли мне выбраться будет гораздо сложнее.

Я услышал какой-то скребущий звук и на секунду застыл. Неужели за мной уже пришли? Звук повторился, но он не был похож на скрипящие петли или открывающуюся дверь. Словно мышка скреблась. Ну мышка и мышка, мне до нее нет никаких забот. Поэтому я продолжил с остервенением тереть веревку о дерево.

– Эй! – раздался приглушенный оклик, – ты здесь?

Разговорчивая мышка попалась. И самое интересное – что ей ответить? Я-то тут, но меня ли она ищет? А если найдет, то что сделает?

– Не молчи, – продолжила добиваться от меня ответа «мышка», – ты хоть живой?

– Живой-живой, – ответил я.

– Хорошо, – обрадовалась мышка, – потерпи, я сейчас.

В углу сарая раздалась возня, я увидел, как кто-то снаружи отодрал доску стены. В образовавшуюся дыру протиснулся темный силуэт.

– Голос подай, – попросил он, – я ничего не вижу.

– Да тут я, тут.

Силуэт, пригибаясь подбежал ко мне, дернул меня за плечо и опрокинул на землю.

– Сейчас-сейчас, – я почувствовал, сначала мышка-спасительница разрезала веревку, связывающую мне руки. Потом она освободила мне и лодыжки, – идти сможешь?

– Еще как, впереди тебя побегу, – меня неплохо подгоняла картинка с виселицей на осине.

Ноги затекли адски, до стены сарая я чуть ли не полз за спасительницей на карачках, а в щель я просто вывалился как мешок. Зато отдышался и наконец-то смог рассмотреть, кто меня из коровника вытащил.

– Это же тебя на берегу… – хоть я и видел спасенную мною девчонку мельком, однако запомнить ее успел. Да и снаружи несмотря на то, что солнце почти село, было светлее.

– Помолчи! – шикнула девушка, зажав мне ладонью рот, – услышат же! Давай за мной!

На полусогнутых она перебежала к телеге с сеном, выглянула из-за нее и махнула мне рукой – мол, беги сюда.

Здорово же мне по лбу досталось. Меня мотало из стороны в сторону, когда я прислонился к колесу телеги, грудь у меня ходуном ходила, прогоняя воздух, как кузнечные меха.

– Нам туда, – прошептала девушка, кивнув на живую изгородь.

Туда значит туда. Меня упрашивать не надо было. Девчонка снова оказалась впереди, а я и не возражал, потому что с каждым моментом чувствовал себя все хуже и хуже. Не иначе, как сотрясение новое заработал. Я видел лишь спину девушки, пока мы пробирались по кустам, а все остальное было застелено туманом. Да и тошнота подкатывала к горлу так, что я буквально задыхался. Мозг не работал, как мы пробирались по подворью, я не запомнил вовсе, тело действовало само.

Более-менее я пришел в себя, привалившись к дереву. Вроде лес, но как я здесь оказался? Сколько времени мы вообще бежим? Однако спрашивать это у девушки я не стал. Подумает еще, что я совсем плох и бросит.

– Далеко нам еще? – ух, а голосок-то у меня хриплый, как после скарлатины.

– Нет, но ты отдохни. А-то я боюсь, что дальше тебя не дотащу.

Значит она меня еще и тащила, этого я совсем не помню. Девушка достала отрез ткани и протерла ею мой многострадальный лоб.

– Не глубоко, но кровит. Спину покажи.

– Нормально все со спиной.

– Да где ж нормально⁈ Кровь так и хлещет! Распороли ее тебе, изверги!

– Заживет…

– Вряд ли. Ну ничего, дед тебе ее вмиг заживит.

– Какой еще дед? – спросил я, но девушка уже поднялась на ноги и помогла мне встать самому.

– Ого, – меня повело вправо и только благодаря стволу дерева, я не упал, – все нормально. Все хорошо. Так и пойдем, от дерева к дереву.

– Это будет долго. Слишком долго, – девушка закинула мою руку к себе на шею, – обопрись на меня и шагай.

Пусть это и было унизительно, но без ее помощи я бы долго не прошел. Хотя и старался сильно на ней не виснуть. Вопреки моим стараниям, девушка быстро утомилась. Я не был против нашей вечерней прогулки, но опасался, что к нам могут присоединиться другие лица. Рано или поздно меня хватятся, а после этого пустятся в погоню.

– Знаешь, ты иди. Оставь меня вон под тем кустом и иди, – предложил я девчонке, – хочешь, завтра приходи меня навестить. И еды принесешь и попить чего.

– Под кустом? – из-под платка у девушки выбилась длинная прядь, упавшая прямо ей на глаза.

– Да-да, под тем.

– Хорошо, ты посиди пока, я мигом, – девушка помогла мне присесть.

– Вот, молодец, – я на самом деле думал, что она поступает мудро. Зачем нам обоим пропадать? Я попробовал ее спасти и у меня получилось. У нее… не очень. Но она же в этом не виновата. Это у меня вдруг ноги отказали.

Девушка, как мне показалось, с большим облегчением, сгрузила меня под кусток.

– Я вернусь!

Я кивнул, показывая, что я ей верю. Пусть ей на душе легче будет. Я прикрыл глаза, переводя дух, намереваясь сам потихоньку отползти куда-нибудь и найти новое, более надежное укрытие. Только я восстановил силы и был готов на еще один марш-бросок, я опять услышал приглушенный голос мышки-спасительницы.

– Эй! Ты тут?

Вот дуреха, совесть поди у нее взыграла, вот и вернулась.

– Тут-тут. Чего не убежала и…

Я осекся. Рядом с девушкой стоял настоящий леший! Грузный дед, заросший так, что сложно было определить, где заканчивается его борода и начинается седая грива. В отличие от остальных местных, предпочитающих цветастые наряды, дед был одет в серую, перепачканную бог знает в чем, робу.

– Это кто? – он вперил в меня грязный палец с обломанным ногтем.

– Ааа… эээ… – замешкалась девушка, с которой мы не успели познакомиться. А когда нам было реверансами заниматься?

– Георгий, – представился я, – Георгий Климов.

– Георг⁈ – кустистая бровь над правым глазом у деда выгнулась коромыслом. Он взял девушку за руку и потянул прочь, – а ну пошли отседова! Пущай этот дурень сам выпутывается!

– Георг⁈ – перевела на меня удивленный взгляд девушка.

– Не Георг! – мне это издевательство над именем уже порядком надоело, – Ге-ор-гий! Георгий! Чувствуете разницу?

– Георг, – разочарованно выдохнула девушка, но руку у деда выдернула, – он меня спас!

– Спас? От чего⁈ – удивился лохматый старик.

– От Гундара!

– Гундар⁈ – еще сильнее нахмурился дед, – что он тебе сделал?

– Ничего – Георг его остановил! Но если бы не он… то Гундар… меня…

– Поганец, – пробормотал дед, явно имея в виду не меня, – да и этот Георг не лучше.

На мрачном лице деда отражалась внутренняя борьба. Я знал, между чем он сейчас выбирает. Закопать меня прямо тут. Или дотащить до речки и утопить. Старый прохиндей отдавал себе отчет в том, что меня будут искать. И если найдут у него, то повесят нас на одном суку. Но девушка смогла качнуть чашу весов в сторону третьего варианта.

– Он меня спас! И я его вытащила, развязала…

– Тебя кто-нибудь видел⁈

– Вроде… нет… – неуверенно ответила девушка.

– Вроде-вроде, – передразнил дедуля девушку, – пугало в огороде! Эх, непутевая, вся в мать! Ладно, чего сидишь, вставай и потопали!

– Он не может, его Лука располосовал, – снова вступилась за меня девушка. И добавила, – из-за меня!

– Да причем тут ты! Над ним родители подшутили, Георгом назвав.

Дед, несмотря на древний вид, был еще тем силачом. Меня судьба тоже силушкой не обидела, весил я хорошо за центнер и ростом не подкачал. Но дедок меня, не крякнув, приподнял и на своей широкой спине разместил.

Тащил он меня недолго, до срубленной из стволов и присыпанной землей избушки, мы добрались за пару минут. Девушка, пробежала вперед и открыла низенькую дверцу. Дед занес меня внутрь, нечаянно приложив головой о дверную коробку. Моя буйная голова уже столько всего перенесла за день, что шишкой больше, шишкой меньше, уже было неважно.

– Прибери со стола! – крикнул он девушке.

Та не стала мелочиться и скинула всю посуду со столешницы прямо на пол. Раздался звон, дед пробурчал:

– Утварь-то зачем калечить, а? Плошку неси.

Внутри избушки имелась только одна комнатка. Света небольшие окна пропускали чуть да маленько, внутри царил полумрак, я различал лишь смутные очертания кровати и кирпичной печки в углу. Я услышал чиркающий звук и в этом царстве тьмы появился сияющий огонек.

Дед положил меня на столешницу, к нам подошла девушка с глиняной лампой в руке. Масло там было заправлено не минеральное, а растительное, по комнатке разнесся пряный травяной запах.

– Деда, ему по голове досталось. И по спине, – подсказала девушка.

– Вижу я, не слепой, плошкой не тряси, – проворчал старик, ощупывая мне лоб, – это ерунда, само заживет. Хотя с таким имечком – вряд ли до старости дотянешь…

– Да что с моим именем не так? – возмутился я, – вас самих-то как звать?

– О! Дожились! Спасают друг дружку даже имени не зная! Перевернись! – скомандовал дед, – хотя нет, сначала курточку сними. Пастух? Или охотник?

– А я – Рани! – не дав мне ответить, представилась девушка, – а это мой дедушка! Микаль его зовут.

– Мне приятно с вами… ох мать! – стиснул я зубы, дед Микаль начал ощупывать раны на моей спине.

– Терпи. А ты свети! – прикрикнул на внучку старик, – Лука бил?

– Он, – подтвердил я.

– Изверг проклятый, с оттяжкой всегда лупцует. Кожу он тебе изрядно порвал. Рани, неси мох болотный и свияру. Только не розовую, без лепестков.

– Хорошо, дедушка, – поставив плошку на стол, девушка ринулась выполнять его указания.

Я не сказать, чтобы пришел в восторг от методов лечения деда. Что такое свияра, я понятия не имел. Но мох, да еще и болотный? Что дед им делать собирался?

– Погодите, может забинтовать?

– Заби… что? Что это еще за слово такое? – Рани поставила на стол горшок, из которого дед зачерпнул дурно пахнущую жижу.

Он шлепнул мне ее на спину и начал активно растирать. Сначала раны запылали огнем так, что я чуть снова сознания не лишился. А потом я с удивлением отметил, что боль начала уступать место приятному покалыванию. Вроде дед понимает, что делает. Травник, наверное, какой-то. Но что-то слишком темный, пусть и живет в лесу. Как знахарь может не знать про такую простую штуку как бинты? Или придуривается?

– Подлатай меня дед так, чтобы я до Самары доехать смог, – попросил я старика, – а там мы управу на Гундара вашего и всю его шайку найду.

А заодно и квалифицированную медицинскую помощь получу.

– Что за Самара такая? – удивился дед.

Он что, вообще со своего леса сызмальства не выходил? Да не, быть такого не может, наверное, у старика маразм в голове вовсю бушует. Как бы там ни было, речка меня далеко отнести не могла. Ну максимум на несколько километров.

– Тебя видать крепко по голове приложили, ишь ты – самара, – дед из принесенной девушкой корзины достал клочки мха, которые начал прикладывать к следам от кнута. Операция была болезненная, потому что вдавливал он их с силой, – терпи, не крутись.

Однако крутиться я начал не от боли, я попытался поймать взгляд Рани.

– Послушай, ты мне просто направление покажи на Самару, дальше я сам. Больше беспокоить вас не буду.

Девушка не успела мне ответить.

– Конечно не будешь. До утра полежишь, оклемаешься чуток и чтоб духу твоего в моем доме не было. И если Гундар тебя поймает – знать про нас ничего не знаешь. Усек⁈

– Усек. И на том спасибо.

– И это, – смягчился дед, – за внученьку мою – спасибо. Хоть ты и дурень, и имя у тебя чудное, но смельчак. Один на гриммара полез!

– Прости, на кого я полез? – я не понял, что дед хотел сказать.

– На гриммара же. На Гундара, сына владетеля местного.

У меня то ли от лекарств знахаря, то ли от полученной информации, голова кругом пошла. Да кто такие эти гриммары?

– Дед, Рани, вы меня простите. Я совсем туго соображаю. Может мне действительно по башке треснули сильно. Я вообще где?