Текст книги "Титаникус"

Автор книги: Дэн Абнетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

– Что-то приближается, – сказал Варко мальчишке с лазмушкетом. – Нужно спрятаться.

– Я тебе не верю.

– Так поверь своим глазам! – огрызнулся Варко, рискнув бросить взгляд через плечо. Сквозь пыль он увидел черный, отвратительный силуэт «Пса войны», скачущего по долине в их сторону. – Да фриг тебя, парень!

– Д-делай, как он говорит, Келл! – простонал раненый туземец. Трясущейся правой рукой – единственной, которая у него теперь работала, – он стянул дыхательную маску, открывая старческое лицо, испещренное морщинами от жизни в пустыне, и белые, похожие на моржовьи, впечатляюще густые усы. – Я не шучу, Келл! – повысил голос старик. В словах слышалась острая нотка боли.

Махиномордый продолжал целиться Варко в лицо.

– Па, это может быть трюком. Он может быть одним из них. Не верь никому – так вы с мамой нас учили.

– Мама умерла, – вздохнул старик, глядя на тело старой женщины в темно-серых шелках. На глазах у него выступили слезы. – О Шенна! И мой бедный Бекк тоже…

Махиномордый глянул на безвольное тело женщины. Лазмушкет начал опускаться.

Варко слышал, как за спиной топает «Пес войны», подходя все ближе. Камешки щелкали и подскакивали при каждом его шаге. По лужам масла и крови вокруг запульсировали круги.

– Это не трюк, – осторожно сказал он. – Нужно бежать и прятаться, или махина…

– Брось оружие! – заорал Гектон, выбегая из тучи пыли с поднятым карабином. – Брось! Быстро!

Махиномордый полуобернулся к нему, поворачивая лазмушкет.

– Не заставляй меня стрелять! – крикнул Гектон, наводя оружие с четкостью военной выучки. – Брось, я сказал!

– Брось, ради мамы, Келл, – задыхаясь, велел старик.

Махиномордый заколебался, потом отбросил лазмушкет в сторону.

– Видишь, как я каждый раз спасаю твою задницу, Эрик? – крикнул Гектон, подбегая и держа на прицеле махиномордого.

– Каждый раз, – признал Варко, чувствуя, как под ногами подпрыгивает земля. – Помоги мне отнести твоего па в укрытие. Шевелись!

– Нет на это времени! – крикнул Гектон. – Придется прикинуться мертвыми!

– Что? Грэм? Прикинуться мертвыми?

– Мертвыми, Эрик! Давайте, Трона ради! Мертвыми – все! Или мы отсюда живыми не уйдем!

Шагающий «Пес войны» был уже в пятистах метрах от них и быстро приближался.

– Лежите смирно, сэр. Не шевелитесь! – велел Варко старику.

Тот покорно скрючился, лежа на боку.

– Ты слышал? Прикинься мертвым! – заорал Варко на махиномордого.

– Но…

– Мертвым. Ты Келл, да? Прикинься мертвым, Келл.

– Нет, я…

Варко бросился на него и подмял парня под себя. Они рухнули в пыль. Варко сорвал маску «Владыки войны». И заглянул в лицо испуганной девушки не больше двадцати лет от роду. Варко удивленно моргнул.

– Не вставай. Лежи смирно, – велел он ей.

Прикрывая девушку своим телом, Варко оглянулся на Гектона.

– Грэм, ты тоже падай, дурак!

Грэм Гектон обернулся к нему и ухмыльнулся.

– О, не волнуйся. Лежи тихо и не вздумай дергаться.

«Пес войны» Архиврага замедлил свой громыхающий ход по дну долины и поднял морду, нюхая воздух. Он почувствовал всплеск кода – след трижды проклятых Механикус. Он внимательно осматривал разбросанные перед ним горящие обломки, считывая остывающие следы мертвых машин и еще более мертвой органики. Он впитал и изучил данные об остаточном тепловыделении, ища модифицированную органику, раскладывая мир на разнородную мешанину теплых красных и холодных синих пятен.

Он начал осторожно двигаться вперед на малом ходу, опустив голову ниже корпуса, с хрустом давя обломки. Варко услышал скрежет сминаемого металла и, что гораздо неприятнее, хруст костей.

Ауспик «Пса войны» послал импульс, ища источник кода. Варко почувствовал щекотку импульсной волны и ощутил, как затряслась девушка под ним, тоже почувствовав эту волну. Он услышал, как старик рядом подавил стон: его сломанные кости завибрировали.

Вокруг внезапно похолодало и стемнело: «Пес войны» навис прямо над ними, накрыв их своей тенью. Он сделал еще шаг, раздавив разбитый шагоход. Встал, покачиваясь на ногах вперед-назад, нерешительный и любопытный.

Вжимая лицо в пыль, Варко услышал гудение и перестук заряжающихся орудийных конечностей. Время словно ушло в гибернацию.

«Пес войны» сделал еще шаг. Снова послал импульс ауспика. Затем издал выманивающее приглашение на мусорном коде.

«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста», – молился Варко.

– Сюда, ты, кусок дерьма! – крикнул чей-то голос.

Варко услышал, как «Пес войны» развернул корпус, затем переступил ногами.

– Я здесь! – крикнул Гектон. – Здесь! Сюда!

Он выскочил из-под укрытия разбитого жилого краулера и припустил прочь.

– Я здесь, ты, сукин сын!

На бегу, не целясь, выстрелил в «Пса войны» из карабина. Снаряд размазался по пустотным щитам махины.

«Пес войны» заерзал, пытаясь отследить крошечного человечка, скачущего и перебегающего между обломками под ногами махины.

Гектон перескочил через смятый одноход, развернулся и выстрелил снова в возвышающуюся над ним махину.

– Давай! – заорал он вызывающе.

– Ох, Грэм!.. – придушенно пробормотал Варко. – Грэм, пожалуйста, не делай этого…

– Давай, ты, ублюдок! – дразнил Гектон. – Вот он я! Ты меня видишь? Вот он я!

Он переключил карабин на автоматический режим и принялся поливать выстрелами ноги и нижнюю часть шасси «Пса войны». Выстрелы отскакивали от щитов. Издав торжествующий вопль, Гектон снова бросился через обломки, пригибаясь и петляя из стороны в сторону со всей скоростью, на какую был способен.

Со скрежетом металла поршни сдвинулись, «Пес войны» резво повернулся и зашагал следом.

Убегая, подпрыгивая, перескакивая через обломки, уводя махину от Варко и жилого краулера, Грэм Гектон продолжал выкрикивать оскорбления через плечо шагающей за ним громадине. Время от времени он останавливался и стрелял – выстрелы хлопали по щитам, по огням кокпита, по панцирю.

– Давай, ты, ублюдок! Ты ж меня видишь? Видишь? Давай!

«Пес войны» ускорил шаг и начал настигать его, пробиваясь через разбитые машины.

– Сюда! Сюда! Вот он я! Ты что – тормоз? Вот он я, прямо тут!

«Пес войны» отозвался коротким возмущенным всплеском мусорного кода. Он наддал, отпинывая с дороги обломки.

Гектон остановился между горящим десятиколесным грузовиком и смятым универсалом. Приставил к плечу карабин и поймал в прицел гигантскую махину, топающую к нему.

– А, наконец-то ты меня заметил! Молодец! Не спеши! Вот он я!

«Ох, Грэм! Ох, Грэм!..»

Гектон прицелился в надвигающегося «Пса войны» и надавил на спуск. Непрерывный поток лазерных разрядов пропорол воздух и забарабанил, отскакивая, по нижним пустотным щитам.

– Давай уже, ты, ублюдок! – заорал Гектон. ― Чего ждешь?

«Пес войны» ничего не ждал.

Его левая орудийная конечность изрыгнула единственный лазерный импульс и превратила Грэма Гектона в пар. Когда тошнотворный дым рассеялся, осталось лишь воронка и несколько дымящихся костей.

«Пес войны» задумчиво помедлил, щелкая и стрекоча сам себе. Он ждал какого-нибудь движения.

Не заметив больше ничего, повернулся и зашагал вдоль долины на восток, вслед за своими кровожадными коллегами.

>

Краулер экзекутора, идущий впереди своего обширного эскорта, с грохотом вполз в Иеромиху, следуя за массированным наступлением Инвикты.

– Сейчас боевые действия направлены на запад, экзекутор? – спросила Этта.

– Слишком рано говорить, что мы обратили их в бегство, но весы клонятся в нашу сторону, мамзель, – ответил Крузий. Он изучал дисплеи мостика. Повернувшись, Крузий вызвал Лысенко: – Полный вперед, Лысенко. Махины нас перегоняют. Я этого не потерплю!

– Слушаюсь, экзекутор! – откликнулся тот.

Этта ощутила, как гул двигателя повысился на октаву.

– То, что мы видим, – победа, сэр? – спросила она.

Крузий улыбнулся ей своей бесподобной улыбкой.

– Несомненно.

Готч рядом с Эттой пробурчал что-то себе под нос.

– Вы чем-то хотели поделиться, майор? – спросил Крузий.

– Вовсе нет, сэр, – ответил Готч.

– Мой телохранитель просто высказывает мне свои личные наблюдения, экзекутор, – сказала она.

– Я думаю, ваш телохранитель забыл о тонкой настройке модифицированных ушей, мамзель, – сказал Крузий. Он замолчал, а затем воспроизвел через аугмиттер четкую запись голоса Готча: «Махинщики гоняются за собственными задницами по всему поселению!»

Этта метнула взгляд в Готча – майор стушевался.

– Мой телохранитель… – начала она.

Крузий поднял руку:

– Нет нужды объяснять, Этта.

– Прошу меня простить, сэр, – угрюмо произнес Готч.

– За что конкретно? – поинтересовался Крузий.

– За то, что… сомневался в результативности ваших войск, сэр.

Крузий почесал пальцем за правым ухом, нахмурившись.

– Я понял, – сказал он. – Я понял. Впечатление от этой войны определяется двумя несовместимыми элементами: общественным настроением и реальными выигрышем в боевых потерях. Не буду вас обманывать, Этта. И могу сказать: никогда не обманывал. Орест по-прежнему находится на грани. Инвикта добилась нескольких серьезных побед… Подгоксовый Край, Ступени Титанов… но эта война еще далека от завершения. Готч это понимает. Не так ли, майор?

– Думаю, да, сэр, – ответил Готч.

– Мы должны держать ульи довольными, Этта. Мы должны слать туда добрые вести. Добрые вести не всегда могут быть полной правдой.

– Я не так глупа, экзекутор, – ответила она. – Я понимаю, как работают связи с общественностью.

– Конечно. И данные, которые вы отсылаете лорду-губернатору, должны быть гораздо более горькими и точными, не так ли?

– Так.

– Я знаю, что так. Лорд-губернатор имеет право знать, как в действительности обстоят дела.

– Вы перехватывали мои сообщения, экзекутор? – спросила Этта.

Крузий прервался и улыбнулся:

– А вы хоть на секунду сомневались в обратном?

– Нет, – ответила она, улыбаясь вопреки своему возмущению.

Крузий пожал плечами:

– Вот голые и беспристрастные факты. То, чего мы не говорим жителям ульев. Мы разбили врага у Подгоксового Края и в Иеромихе. Мы добились множественных убийств махин взамен малых потерь со своей стороны. Инвикта лишила их наступление движущей силы.

– Но?

– А должно быть это «но», Этта?

– Всегда, я считаю, экзекутор.

Крузий кивнул.

– Но… они ведут свои войска вокруг Аргентума, и орбитальная слежка показывает, что их части лезут вокруг Гинекса и выше через рабочие поселения. Эта война стала равной, но она еще не выиграна. Должен сказать, меня тревожат промахи орбитальной слежки. Неважно. К завтрашнему рассвету главный удар махин Инвикты будет нанесен по рабочим поселениям за Аргентумом. Милостью Императора, мы сокрушим там мощь врага.

– Что вас тревожит, экзекутор? – спросила Этта.

– Простите?

– Я спросила, экзекутор, что вас тревожит? Что там с орбитальной слежкой?

– Ничего серьезного.

– И все же расскажите.

Крузий заколебался.

– Флот испытывает трудности слежения за поверхностью здесь и здесь. – Он указал районы на подсвеченном гололитическом столе.

– Западная проспекция? – спросила она.

– Мне сказали, что это остаточные явления после бури. Прошлой ночью там была большая буря.

– Да, над Астроблемой. Я сама следила за метеорологическим сканированием. Ну а на северо-западе?

– Вторичный грозовой фронт, как полагает флот. Этот фронт на данный момент блокирует наше сканирование.

– Он существенен?

– Нет.

– Он природного свойства, экзекутор?

– Конечно. Должен быть. Поверьте мне, к рассвету мы выбьем из врага дух и обратим вспять.

>

– Где эти материалы были обнаружены? – спросил адепт сеньорус.

– Мой персонал наткнулся на них случайно, сэр, – ответил Файст. – При общем осмотре инкапсулированных данных мы…

– Помолчи, Файст, – велел Иган.

Файст умолк и стал дожидаться, пока адепт сеньорус закончит просмотр данных, которые проецировал перед ним гололит. Сам он, даже закончив, он не мог оторвать глаз от светящегося на проекции текста.

– Ты хоть представляешь себе последствия этого? – спросил он.

– Да, сэр. Я полагаю…

– Опять. Ты помолчишь, Файст? – сказал Иган. ― Адепт сеньорус обращался ко мне. Да, милорд, я понимаю его значимость, но…

– Собственно говоря, Иган, я обращался к этому юноше. Файст, верно?

– Да, сэр.

Адепт сеньорус передвинулся, чтобы посмотреть на Файста.

– Данные, что ты предоставил мне: что ты знаешь о них?

Файст прочистил горло, осознавая, что Иган буравит его глазами.

– Это старый документ, сэр. Очень старый документ…

– Более десяти тысяч лет, Файст. Продолжай.

– Его суть претендует на доказательство, которое подтверждает взгляд Ореста на Омниссию, сэр.

Адепт сеньорус улыбнулся Игану.

– «Претендует», Иган. Послушай, как молодой человек формулирует.

– Адепт Файст – настоящий пример строгости формулировок, сэр, – отозвался Иган.

Адепт сеньорус обратился вновь к проекции.

– Это ересь. Ересь из времен, когда это слово еще ничего не значило. Этот текст отрицает Его святость.

Файст поежился. Он никогда не слышал, чтобы короткое слово «его» несло столь ошеломляющую силу.

– Это… – начал Иган. – Это чудовищно.

– Да, старина, – кивнул адепт сеньорус. – Это действительно чудовищно.

В личных покоях адепта сеньорус было невыносимо жарко, но Файст понял, что дрожит. Он, как наяву, ощущал неторопливый ход ледника истории, творящейся прямо сейчас. Он быстро подстроил свою биологию и взял запаниковавший метаболизм под контроль. Сейчас нужны ясная голова и спокойное сердце.

– Это текст, – сказал он, – в сущности, единым махом разрешает причину Схизмы. Он проливает свет на вопросы, над которыми Механикус спорили десять тысячелетий.

– Это если он подлинный, – предупредил Иган.

– Магос, – уверенно ответил Файст, – все, что мы на данный момент извлекли из секвестированных хранилищ, оказалось на поверку в высшей степени подлинным. Мы проверили данные в боях махин, и ни единый фрагмент не подвел.

Иган покачал головой.

– Она ошибочна, – сказал он. – Даже несмотря на все мое желание, чтобы она оказалась достоверной, окончательной, – она ошибочна.

Адепт сеньорус покачал головой:

– Она просто старая, Иган.

Он поднялся на ноги. Файст тут же выступил вперед, чтобы поддержать старика. Соломан Имануал оперся на предложенную руку, с признательностью по ней похлопал и вздохнул.

– Мы сами навлекли на себя беду, – задумчиво произнес он. – Мы сами навлекли на себя беду, когда открыли секвестированные хранилища. – Он глянул в сторону Файста: – Я не виню тебя, мальчик. Это было умное предложение и принесшее войне неизмеримую пользу. Но то, что я прочел за несколько последних дней… Иган принес мне посмотреть несколько настоящих книг. Да, Иган?

Файст глянул на начальника. Иган смутился.

– Я полагал, что они развлекут вас, адепт сеньорус.

– Развлекут меня, он говорит, – рассмеялся Имануал. – Ты принес их мне потому, что не знал, что с ними делать и кому показать.

– Это правда, магос? – спросил Файст Игана. – Вы выносили материалы прямо из архивов, не дав нам их сначала осмотреть?

Иган открыл рот, затем, не сказав ни слова, пожал плечами.

– Не волнуйся, Файст. Там не было ничего особенно тактически ценного, – сказал адепт сеньорус. – Я их внимательно изучил.

– О чем они были, могу я спросить, сэр? ― спросил айст.

– Другие труды, наподобие этого, – ответил Имануал, показывая на проекцию дендритом. – Древние благовесты, горькие истины. Большей частью слишком неудобные, чтобы о них думать.

Он замолк.

– Где они сейчас, сэр? – спросил Файст.

– Я приказал их уничтожить. О, не надо так переживать, Файст. А ты бы с ними что сделал?

Файст моргнул. Ответить было нечего.

Взгляд Имануала стал прищуренным и хитрым.

– В точности так, адепт. Ничего. Молчание. Духи машин, как бы мне хотелось, чтобы я нашел и эту тоже и стер ее прежде… прежде чем дошло до этого.

– Но, со всем уважением, сэр, – сказал Файст, – эти материалы так важны для понимания нашего места в галактике. Они дают Механикус определенность. Они дают нам доказательство, которое мы столько искали. Их нельзя секвестировать и нельзя подвергать цензуре или уничтожать.

Имануал снова похлопал Файста по руке:

– Такой упорный, такой молодой. Так стремится отстаивать правду любой ценой. Ты подумал о цене, Файст?

Файст помедлил в нерешительности.

– Могут быть, конечно, последствия, сэр, но…

– Последствия, он говорит. Последствия! ― аугмиттеры Соломана Имануала издали чудной электронный хохот. – Мы спорим над Схизмой, дискутируем и строим гипотезы. Некоторые Кузницы, такие как наша, верят в одно. Другие частицы нашей великой империи, такие как Инвикта, насколько я знаю, верят в другое. Эти гипотезы, эти противоположные верования допускаются во благо свободы мысли. Но, Файст, мой дорогой адепт Файст, на счастье или на беду, Механикус – неотделимая часть огромного и древнего сообщества. Механикус и Империум так долго росли вместе, что мы стали целиком полагаться друг на друга и наше единство зиждется на безоговорочном соглашении, что Бог-Император Человечества есть также и Омниссия Механикус. Что, ты думаешь, случится, адепт Файст, если мы объявим это ложью?

Файст открыл рот, затем опять закрыл.

– Империум стар и дряхл, – тихо произнес Иган, – и со всех сторон окружен алчущими врагами. Подобная правда вобьет клин в его основание, и он рухнет окончательно. Единство Механикус и Империума будет разрушено.

– И ни один не сможет выжить в одиночку, – прошептал Файст.

– И ни один не сможет выжить в одиночку, – эхом откликнулся Соломан Имануал. – В точности так. Ты понял, Файст. Правда – прекрасная вещь, но она убьет нас. Неудивительно, что мы секвестировали эти материалы. Они слишком яркие, чтобы смотреть на них невооруженным глазом.

– Прогноз: что нам делать, сэр? – спросил Иган.

– Вычистить эти материалы, Иган.

– Нельзя! – воскликнул Файст.

– Мы должны, адепт, ради нашего выживания. – Адепт сеньорус уселся обратно на свое место. – Смотри, Файст. Я делаю зашифрованную копию. Я отправлю ее на Марс. Ты прав, это слишком ценно, чтобы стереть. Пойми, Марс секвестирует ее. В будущем, возможно, она будет полезной. Но сейчас она слишком опасна для чьих бы то ни было глаз. Кто ее видел?

– Файст показал ее мне, – сказал Иган.

– Адепт Лунос нашла ее первой, – сказал Файст.

– Вы с ней поговорили?

– Нет, сэр.

– Предупредите эту Лунос, Иган. Заставьте ее понять. Если не захочет, сотрите ее непосредственные входы и буферы.

– Слушаюсь, милорд.

Соломан Имануал мрачно глянул на них:

– Иган. Файст. Я прошу вас обоих забыть, что вы ее когда-нибудь видели. Я собираюсь ее удалить прямо сейчас и…

Он умолк. Все трое ощутили ураган данных, внезапно захлестнувших ноосферу.

– Кто-нибудь, объясните мне этот неподобающий переполох, – потребовал адепт сеньорус.

Файст уже искал и просматривал, используя гаптические прикосновения, прочесывал большие объемы данных, затопивших все области ноосферы. Через четыре и три десятые секунды он нашел источник сигналов.

– Она обнародована, – произнес он.

– Что? – спросил Иган холодно и настороженно.

– Материалы разошлись по ноосфере. Все страницы, все спецификации. Кто-то слил их.

– Святый Омниссия! – пробормотал адепт сеньорус. – Сейчас на наших руках будет мать всех паник.

1101

Паника ширилась. Она катилась по улью Принципал и дальше, за его границы, словно волна от подземного толчка. Некоторые районы Высокой Кузницы и часть ее ноосферных подсетей либо отключились, либо перестали пропускать связь. На улицах вспыхнули беспорядки, особенно в нижних кварталах и на уровнях провалов. Вмешались СПО. Для поддержания порядка вокруг всех значительных имперских храмов и церквей главной ульевой зоны были выставлены сторожевые кордоны. В самой Великой Министории, в ее крытых галереях и внутренних двориках, собирались разозленные кучки иерофантов Орестской Экклезиархии со своей прислугой, требуя от Гаспара Луциула аудиенции, требуя комментариев. Прелат экуменик игнорировал их просьбы и делегации и, запершись в кабинете, обсуждал ситуацию со своими самыми старшими и ближайшими советниками.

В своей резиденции на вершине Ореста Принципал лорд-губернатор поднялся на ноги и прошел к толстому экранированному окну. Он смотрел на полускрытую пеленой дыма громаду Кузницы, словно на ребенка, который неожиданно и сознательно обманул его надежды.

– Трон, что это такое? – задал он вопрос, ни к кому особенно не обращаясь. – Святый Трон, что это такое? Механикус занимаются в военное время этим? Немедленно вызвать этого старого ублюдка на связь!

Ближайший к нему помощник, ожидающий приказов, замялся. Он почти физически ощущал исходящий от лорда-губернатора гнев.

– Э-э, прошу прощения, сэр. Под «старым ублюдком» вы имели в виду адепта сеньорус?

Алеутон яростно развернулся:

– Именно так, черт побери! Вызовите его. Вызовите его мне немедленно!

Помощник попытался исполнить приказание.

– Милорд, все каналы забиты. Сеть скованна трафиком.

– Просто воксом?

– Тоже, сэр.

– Пробуйте еще. И отправьте в Кузницу курьера. На самом деле пошлите туда взвод наших лучших солдат, вооруженных. Пусть потребуют аудиенции. Передайте им, чтобы отказов не принимали. Я этого не потерплю!

– Слушаюсь, милорд, – ответил помощник и торопливо покинул зал, вызывая штабных гвардейцев.

– Сообщают о гражданских беспорядках в Бастионах и Трансепте, милорд, – возвестил начальник штаба, поднимая голову от планшета, оборудованного каналом связи.

– Остановите их. Усильте численность СПО!

– Милорд, но у нас нет…

– Мобилизуйте четвертую очередь резерва! Мобилизуйте весь персонал Орестской Гордой, расквартированный в улье. Раздавите их!

>

Стефан Замстак не стал возвращаться домой в Мейкполь. Ночь он провел без удобств в подблочном складе, намереваясь сначала прочистить мозги, а до дома добраться после того, как рассветет.

Когда он проснулся – серый свет дня заглядывал внутрь сквозь пустотелые кирпичи и слуховые окна, – то понял, что планам его сбыться не суждено. На улицах снаружи творилась невероятная суматоха. Везде было полно магистратов и отрядов СПО, двигающихся от квартала к кварталу, словно выискивая что-то.

До Стефана дошло, что ищут его. Они шли, чтобы взять его за то, что он сделал с тем портовым грузчиком.

Стефан Замстак тихо застонал. В голове стучали молотки, кишки горели. Во рту было так сухо, словно его набили уплотнителем для вакуум-тары. Стефан выскользнул из пахнущего плесенью склада, держась в тени мостков, идущих под провалом за Случайным Холмом. Жажду он утолил из публичного фонтанчика на углу Пилорезного Ряда, где тот сходился с лестницей в Провальную Падь. Сложив ладони ковшиком, чтобы напиться, Стефан попытался смыть кровь с костяшек пальцев и отчистить ее засохшие остатки вокруг ногтей. Одежда коробилась от засохшей крови. На темных штанах не очень заметно, но рубашка и куртка почти полностью в обличающих коричневых пятнах.

Он понимал, что на него смотрят прохожие, и поспешил уйти. Он спустился по широкой каменной лестнице в грязные подуровневые улицы Провальной Пади, где крался, пряча лицо, по узким переулкам, зажатым между задними стенами арендных жилых блоков.

Его отвращение к самому себе стало абсолютным после того, как он стащил влажный жилет и рабочую рубашку с бельевой веревки у провального жилья и убежал.

Даже подуровневые улицы кишели людьми. Стефан прятался за какими-то дрянными телегами, пока мимо не прогудел транспортер Магистратума, затем отодрал несколько гнилых фибровых досок от забора, огораживающего заднюю сторону части заброшенного жилблока, и пролез внутрь.

Здесь пахло плесенью, мочой и безнадежностью. Это место пустовало уже несколько лет. В грязной гостиной еще осталось что-то из жалкой мебели. Наверху, в чердачной спальне, стоял ржавый каркас кровати с голым, покрытым пятнами матрацем. Стефан лег, прижимая к груди краденую одежду.

Высоко наверху, под свесом крыши маленькой комнатки, он увидел останки домашнего алтаря. Над грубой потускневшей аквилой, словно газовый полог, висела паутина. Стефан встал, подошел к алтарю и смахнул ее. На ощупь паутина напоминала шелк. Стефан дунул – и закашлялся от взметнувшегося облака пыли.

Затем преклонил колени на грубом дощатом полу.

Он думал о Кастрии, о Райнхарте и портовой бригаде, о грузчике с Танит, который вывел его из себя. Перед глазами у него стоял небольшой домашний алтарь в его квартирке в провале Мейкполь. Он вспомнил букетик цветов в крошечной стеклянной жертвенной бутылочке, который Калли меняла каждый день, ни разу не пропустив, пока не ушла.

Никакой конкретной членораздельной молитвы в голову не приходило, ни слова раскаяния, ни мольбы о спасении души, ни даже «Общей молитвы Трону», которую в школе они повторяли каждое утро.

Стефан чувствовал, что ему нечего сказать Богу-Императору, ничего такого, что имело бы значение.

Он убил человека, за ним шли, чтобы арестовать, и что хуже всего – Калли его никогда бы не простила.

На улице в срединном улье осыпали бранью и камнями служителей и магосов Механикус. Бесчинствующая толпа разломала нескольких убогих сервиторов-посыльных. СПО принялись перекрывать кварталы и разгонять людей.

Цинк решил не открывать сегодня утром ворота Сада Достойных. Когда по лужайкам и дорожкам поползли лучи солнца, он спрятался в своей будке. На Постном Ряду бурлила озлобленная толпа. Через стену сада летели бутылки, камни, брань. Цинк пугался и вздрагивал каждый раз, как брошенный предмет портил клумбу или отбивал кусок от бюста.

Скоро придет Племил, принесет завтрак. Тогда дела пойдут лучше. Племил велит им всем пойти прочь, и тогда Цинк сможет взяться за уборку этого беспорядка.

– Предатель! – крикнул человек Цемберу прямо в лицо.

– Но, сэр, я просто…

– Механикусовский прихвостень!

– Сэр, я лишь…

Человек ударил его по лицу и сломал зуб. И плюнул в него. Цембер отшатнулся, вспыхнув от боли и негодования. Он вытолкал человека метлой прочь и закрыл на засов «Анатомету». Тот принялся яростно колотить в дверь магазина. Дверь затряслась.

Цембер торопливо опустил жалюзи на дверях и передних окнах. По металлическим шторкам забренчали камни. Снаружи, на восемьдесят восьмом уровне коммерции, люди сходили с ума. Они просто теряли всякий разум.

Почувствовав себя на минутку в безопасности, Цембер попытался успокоить свое старое сердце. Он выплюнул в эмалированную чашку осколки зуба и уставился на мелкие кусочки желтой кости, плавающие в розовой слюне.

– Что, Бога-Императора ради, я такого сделал? – пожаловался он, трогая ноющую дырку от зуба кончиком языка.

В жалюзи время от времени ударял случайный камень. На прилавке были выстроены ярко окрашенные титаны: новые, с иголочки, готовые к войне. Они смотрели на Цембера, словно ожидая приказа запустить двигатели и отправиться на защиту магазина.

Открытый пикт-проигрыватель показывал общий канал. По экрану бежали данные. Постоянно повторялось слово «ересь». С дрожащими от потрясения руками, Цембер читал и перечитывал ошеломляющие новости.

– Этого не может быть, – произнес он невнятно. Слова еле шли из распухающих губ. – Так совсем не годится. Разве это может быть правдой?

Цембер поднял взгляд на поблекших кукол, рассаженных по полкам.

Они ничего не ответили. Они, казалось, отводили свои нарисованные и блестящие стеклянные глаза, как бы увидев что-то более интересное. Они словно осуждали его.

>

Этта Северин составляла свежий доклад, когда в дверь каюты тихо постучался Готч.

– Что такое, Готч? – спросила она, впуская его. ― Главное наступление уже началось? Крузий сказал…

Готч закрыл за собой дверь каюты и задвинул засов. Это ее встревожило. Когда Готч вытащил свой пистолет и проверил заряд, сердце Северин затрепетало.

– Майор, что, во имя Трона, происходит?

– Вы не связывались сегодня с Принципалом, мамзель? – спросил он.

– Нет. Со службой связи какие-то проблемы. Я предполагала, что это из-за атмосферных помех.

– Нет, не из-за помех, – сказал майор.

– Готч, ты меня пугаешь.

Готч внимательно посмотрел на Северин. Глаза у него были холодными и темными, словно нарисованные глаза фарфоровой куклы. Шрам на правой щеке кривился такой же подковой, как в тот день, когда появился. Губы майора были плотно сжаты.

– Я сам себя пугаюсь, мамзель, – ответил Готч.

Он сунул пистолет в кобуру и перебрался к своему вещмешку, запиханному в нишу для вещей. Этта смотрела, как он вытаскивает два комплекта нательной брони и керамитовый оружейный ящик, в котором хранился разобранный хеллган.

– Вы будете в безопасности, мамзель, – говорил Готч, не прерывая своего занятия. – Я клянусь вам, как поклялся лорду-губернатору. Я буду вас оберегать.

– От чего, Готч? От чего?

Он отпер ящик своей биометрикой и начал вынимать детали оружия. Этта вздрагивала каждый раз, как очередная деталь со щелчком вставала на место. Готч собирал оружие быстро и по-профессиональному четко.

– Один Трон знает, – ответил он, целиком сосредоточившись на своем занятии. – От Механикус, возможно? Я был наверху, на мостике, с Крузием. Каналы связи сошли с ума. Что-то случилось в улье.

– Что? – спросила она.

– Насколько я могу понять, – ответил Готч, прищелкивая на место приклад, – Механикус только что опубликовали документ, в котором они отрекаются от Императора.

– Что?.. – растерялась она. – Что ты сказал?

– Все плохо, мамзель. Кузница только что предала огласке доказательства, что наш Император – наш Император! – вовсе не их Омниссия.

– Помедленнее, майор. Ты говоришь какую-то ерунду.

Готч вытащил пистолет и протянул его ей рукояткой вперед.

– Вы умеете обращаться с оружием? Такая женщина, как вы, держу пари, должна уметь.

– Убери его и поговори со мной! – рявкнула Этта.

– Нет времени, – возразил Готч.

– Уберите пистолет, майор! – приказала она.

Готч пожал плечами и сунул тяжелый пистолет обратно в кобуру.

– А теперь расскажи мне в подробностях, какого черта там происходит.

Готч хлопнул глазами, ужаленный столь низким словом из уст высокородной дамы. И начал очень аккуратно подбирать слова:

– Документ, старинный документ, был предан огласке в Оресте Принципал сегодня поздно ночью. Источник неизвестен, но, могу поклясться вашим прелестным личиком, он появился из Кузницы. Документ претендует на неоспоримое доказательство, что наш Бог-Император – не Омниссия, которому поклоняются Механикус. Неопровержимое доказательство, как сказал этот фриганый Крузий, прошу простить мой провальный сленг.

– Прощаю. Продолжай.

– Ну и все. Все основы имперских отношений с Механикус псу под хвост. Они заявляют – подтверждают документально, спасибо Трону, – что Император – не божество, только не для них. Только не в их глазах. Если все пойдет так, как я думаю, то прольется немало крови.

Этта уставилась на него. Готч подождал секунду, не начнет ли она говорить, затем снова принялся за сборку оружия.

– Прекрати, – велела она, выставив руку. – Прекрати, Готч. Я не могу так думать!

Готч остановился, положив полусобранный хеллган на колени.