Текст книги "Титаникус"

Автор книги: Дэн Абнетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

Он изобразил потягивание из ложки и погладил ладонью живот.

Цинк, не обращая на него никакого внимания, произнес одно слово. Три слога.

– Что? Цинк? Что ты сказал?

Цинк пристально вглядывался в картинки на публичном экране. Медленно и очень тщательно он повторил то, что сказал.

Три слога.

– Ма-хи-на.

>

Стефан Замстак прикончил то, что оставалось в стакане, и припечатал его к барной стойке.

– Хорош. Спокойной ночи, парни.

– Стой! – раздался товарищеский хор.

Стефан помотал головой:

– Я всё.

Он выпил первый амасек, потому что его угостил Райнхарт, и Райнхарт был единственной причиной, почему Стеф вообще сюда пришел. «Помоги себе отвлечься, Стеф, – сказал Райнхарт. – Пойдем, забудешь про свои проблемы».

Второй и третий амасек пошел легче. После этого он сбился со счета.

– Увидимся на работе, – произнес Стефан и слез с барного табурета. Райнхарт поднялся и подошел к нему.

– Оставайся с нами, – сказал он, положив руку на плечо Стефу. – Мне сказали, что флот Инвикты завтра отправляет вниз следующую партию снаряжения. Пополняют запасы. Будем таскать грузы много часов. Я рассчитываю на доплату за переработку и опасность.

– Значит, надо поспать.

– Стеф, сегодня особенный день. Мы раздавили их в Подгоксовом Крае. Все празднуют.

– Я особого праздника не чувствую. Но чувствую, что напился, – возразил Стеф Замстак.

Райнхарт вытер губы тыльной стороной ладони и прикурил лхо-сигарету.

– Как друг другу: есть что-нибудь от нее?

– Нет.

– Бедная девочка. Плохо дело. Но с ней все будет в порядке. Третья очередь – им всегда достается всякая хренотень, если позволишь так выразиться. У меня кузен служил в третьем резерве девятнадцать лет, с младых ногтей. Они занимались погрузкой-разгрузкой, клеили квитанции на посылки, сортировали снаряжение, если повезет, – всякое такое. Поверь мне, ее даже близко нет от передовой.

– Наверное.

– Именно так. Еще амасек сюда для моего друга!

Стефан рассеянно улыбнулся:

– Ладно, еще одну на посошок.

– Вот это молодец! Парни все за тебя, ты знаешь? У Липла племянник в третьем.

– Правда?

– СПО, все дела, – осклабился Райнхарт, зажав лхо-сигарету в зубах и расплачиваясь за выпивку.

– СПО – фесовые дилетанты, – раздался голос от барной стойки за спиной у Стефа.

Стеф обернулся.

– Брось, Стеф, – буркнул Райнхарт, забирая сдачу.

Человек был эмигрантом с Танит – звероподобный здоровяк, покрытый фиолетовыми татуировками. Тяжелые руки бугрились мышцами. Он носил кольцо лицензированного грузчика. Танит сгорела дотла много лет назад, и это был один из последних представителей мертвого мира. Он потягивал выпивку.

– Что ты сказал? – спросил Стефан.

– Стеф, брось, – вмешался Райнхарт.

– Я сказал, – невнятно произнес танитец, глядя в дно стакана, – что СПО на Оресте были фесовым посмешищем. Если бы они сделали свое дело как следует, мы бы не сидели тут по уши в дерьме. Силы планетарной обороны – вот что значит СПО. Оборонили они нас? Нет, фес возьми, не оборонили. Из-за них мы в дерьме? Да, фес возьми, из-за них. Волнует меня – живы они или нет? Нет, фес возьми, не волнует.

– Моя жена в СПО, – сказал Стефан.

– Стеф, успокойся, – встрял Райнхарт.

– Значит, в этом есть и ее вина, так? – выдвинул мысль танитский грузчик, поднимая глаза на Стефа. – Фесовые неумехи.

Парни из дока вытащили его на улицу. Его руки были скользкими от крови. Стеф зло потребовал, чтобы его отпустили.

– Ты убил его. По-моему, ты его убил! – вопил Бенкис.

– Ты тупой ублюдок, Стеф, – бормотал Райнхарт, пока они тащили его до канавы.

– Стаканом. Прямо в рожу! – восклицал Бенкис.

– Кто-нибудь, заткните Бенкиса, – произнес Райнхарт. – Стеф? Стеф?

Он ударил Стефана Замстака по щеке.

– Что?

– Стеф, ты поступил плохо. Думаю, я смогу тебя прикрыть, но магистраты все равно явятся. Не ходи завтра на работу.

– Ладно. Ммф… Почему?

– Иди домой. До дома добраться сумеешь?

– Угу.

– Иди домой, Стеф, вымойся. Мы с парнями тебя не видели. Это был какой-то левый ублюдок.

Они взгромоздили Стефа на ноги. Он хмуро оглядел их:

– Я его убил?

Райнхарт кивнул:

– В общем, да. Иди домой.

– Ладно. Спасибо.

Стефан развернулся и с трудом потащился к ближайшей станции маглева – «Случайному Холму»: вторая остановка по кольцу от Перпендикуляра. Рубашка и штаны спереди коробились от крови.

– Калли, – бормотал он, хромая по дороге и ощущая тяжесть жетона на маглев, который вручил ему Райнхарт.

Калли…

>

Рассвет над Антиумом. Тарсес перепоясался ремнем, накинул кожаный плащ и застегнулся. Осмотрел себя в грязном зеркале.

Модерати. Все еще похож. Он поправил значок Инвикты на лацкане. Сможет ли он справляться с работой по-прежнему? В этом-то и вопрос.

Раздался двойной стук в дверь.

Он открыл. За дверью стояла Фейрика по стойке смирно, одетая в тугой комплект обмундирования из черной кожи.

– Готов? – спросила она.

– Ты идешь с нами? – поинтересовался Тарсес.

– Конечно. Я его фамулюс.

– Я обсужу это с Принцхорном.

– Нечего тут обсуждать с принцепсом Принцхорном или кем-то еще, – заявила она.

– Ой, заткнись, – бросил Тарсес.

Он прошел по мостику, соединяющему башню с восстановленной «Доминатус Виктрикс», пожимая руки и перекидываясь приветствиями с новым экипажем: Анилом – рулевым и Кальдером – сенсори. Оба были из флотского резерва Инвикты. Нарлера, несмотря на аугментический трансплантат вместо недостающей руки, признали негодным для данного исполнения. Тарсесу будет его не хватать, хотя Кальдер выглядел подающим надежды и прибыл с высокими рекомендациями. Он был из резервного списка для махины Бормана.

– Мы готовы пойти, модерати, – сказал Кальдер.

– Хорошо, хорошо. Благодарю вас. Принцепс на месте?

– Его рака была установлена час назад, сэр, – ответил Анил. – Все соединения и вспомогательные каналы подогнаны и подключены.

Тарсес кивнул.

– Идите, занимайте свои места.

Оба сложили руки в знамении шестерни и развернулись.

– Еще одно, – добавил Тарсес.

– Да, модерати? – хором ответили оба.

– Вы оба знаете, что я сделал? О том случае?

Кальдер и Анил неловко переглянулись.

– Мы знаем, модерати, – ответил Анил.

– Это был ужасный поступок. Не могу выразить, как я о нем жалею. Мне нужно только знать, что он не повлияет на нашу совместную работу. Если есть хоть какая-то вероятность, что повлияет, скажите сейчас, и я запрошу самоотвод.

Горячий ветер, дующий снизу из внутренностей башни, трепал длинные полы их плащей.

– Для меня это не проблема, модерати, – сказал Анил.

– Разрешите говорить начистоту? – спросил Кальдер.

Тарсес кивнул.

– Это было простительное преступление, – произнес Кальдер. – Поступок, спровоцированный вспышкой гнева, который показал бесконечную преданность принцепсу Скаугену, и я принимаю это как знак честного и верного штекерника. Для меня это также не проблема.

– Вы нужны «Виктрикс», модерати, – сказал Анил. ― Вы знаете ее лучше, чем любой из нас.

– Спасибо вам обоим за прямоту и поддержку. Занимайте свои места. Я вскоре присоединюсь к вам.

Рулевой и сенсори отошли и забрались на борт. Стоя в одиночестве на высоком мосту, Тарсес пристально осматривал могучую громаду «Доминатус Виктрикс», отремонтированную и переделанную, с корпусом, заново окрашенным в красный и золото. Он наслаждался внушительной толщей фронтальной брони, угрожающей тяжестью панциря и встроенных орудий, обтекаемыми линиями невообразимо огромного деструктора. Далеко внизу, у основания башни, сервиторы отсоединяли якорные тросы и захваты, отключали подачу смазки и кабели телеметрии. Небольшие группы деловито отцепляли и сворачивали шнуры, которые удерживали огромные триумфальные знамена и вымпелы с числом побед, свисающие с конечностей «Виктрикс». Древние пестрые полотнища раздулись и заколыхались на ветру.

Огромные ворота башни стояли открытыми, и выход на обширный подсвеченный пандус был свободен. За пандусом, в сумерках рассвета, лежал длинный путь мимо доводочных башен к вратам Антиума, а за ними – в царство войны.

Массивная сине-серебряная фигура «Тантамаунт Страйдекс» стояла в соседней башне. «Владыка войны» Темпестуса, который пойдет с ними этим утром. Автоматические леса и опорные фермы убирались от верхней части его корпуса. «Тантамаунт» пришел живым из рабочих поселений три дня назад – одна из немногих махин Темпестуса, сумевших вернуться на перезаправку и перезарядку после первой фазы войны.

Позади него, в другой гигантской роккритовой яме, воздух сверкал и трещал от сварочных лучей и резаков. Бригады Кузницы приступили к ремонту «Никомах Игникс», чей разбитый труп принесли прошлой ночью тяжелые лифтеры.

– Немало времени пройдет, прежде чем «Игникс» пойдет снова, – раздался голос у него за спиной.

Тарсес обернулся и оказался лицом к лицу с высоким мужчиной в кожаной форме модерати Темпестуса.

– Брейдел, модерати, «Тантамаунт Страйдекс», – представился мужчина, протягивая руку. – Я подумал, что нам стоит познакомиться.

Тарсес пожал его ладонь.

– Зейн Тарсес. Я жду не дождусь выхода, Брейдел. Надеюсь, мы сможем причинить немного добра.

– Два «Владыки войны»? Мы потрясем до основания самый ад, дай нам полшанса. Я только надеюсь, что вы за нами поспеете.

Тарсес улыбнулся:

– Мы справимся. У Инвикты есть некоторый опыт.

Брейдел улыбнулся в ответ:

– У Инвикты? С Принцхорном в гнезде раки вы теперь, в общем-то, почетный Темпестус.

Тарсес дернул плечами:

– Возможно. Так вы вернулись целыми? Весь экипаж?

– Мой принцепс Терон привел нас домой невредимыми. Нам повезло. Мы одержали несколько достойных побед, а потом вернулись на перезарядку.

– Как там снаружи?

Брейдел пожал плечами:

– Печально, а сейчас еще хуже, могу себе представить. Я загружал боевые съемки. Дорога из огня на всем пути от Гинекса до Старой Башни.

– Заваруха, согласен, но мне не терпится выбраться туда. Мы должны покончить с этим и сделать Орест безопасным местом.

– Согласен, без вопросов, – ответил Брейдел. ― Омниссия будет приглядывать за нами.

– Император защитит, – машинально откликнулся Тарсес.

Брейдел снова пожал плечами:

– Ну да, и он тоже.

Предрассветный ветер трепал одежду. Они смотрели на «Никомах Игникс», закрепленный в стапелях башни; белое сияние сварки пульсировало огромными тенями на влажной стене.

– Все были мертвы, знаешь? – сказал Брейдел. – Все были мертвы, когда они добрались до него. Все, кроме модерати. Он сейчас в критическом состоянии в медике-один. Говорят, что рассудок к нему не вернется никогда.

– Поврежден мозг?

– Ублюдки отстрелили ему штекеры с головы.

Тарсес невольно ощутил болезненность вокруг новых разъемов на затылке. Они еще не зажили, несмотря на трансплантацию быстроприживающихся тканей и синтетические покровные трубки.

Он повернулся к Брейделу:

– Полагаю, пора начинать, как ты считаешь? И спасибо за приложенные усилия для знакомства. Я оценил жест.

Брейдел кивнул:

– Модерати – это человеческое связующее звено. Если мы не будем прилагать усилия, тогда кто?

Они еще раз пожали руки и сотворили знамение символа Механикус.

– Доброй охоты, модерати, – пожелал Брейдел.

– И тебе, модерати, – откликнулся Тарсес.

Брейдел ушел по мосту, а Тарсес повернулся к «Доминатус Виктрикс». Он вдохнул напоследок полную грудь свежего воздуха и отправился к люку.

– Закручивайте болты и убирайте мост, – приказал он ожидающим бригадам сервиторов.

– Сию же секунду. Доброго пути, модерати, – ответил бригадир.

Пригнув голову, Тарсес взобрался в кокпит. Помещение очистили и отремонтировали. Пульты и настенные панели сияли активностью систем – ярко и живо. Анил и Кальдер сидели пристегнутыми в своих креслах, занимаясь предвыходными проверками по списку. В похожем на камеру кормовом отсеке, прилегающем к кокпиту, Тимон, их новый техножрец, проводил последние ритуалы умиротворения и принуждения. В воздухе пахло святым елеем и ладаном. Тарсес отметил свежезамененную систему ауспика, блестящую и чистую по сравнению с потертыми деталями инструментария мостика.

Амниотическая рака Принцхорна была установлена в центре кокпита, и молодой принцепс пересматривал и перепроверял загрузки данных, плавая в своем крошечном океане питательной жидкости. Фейрика, мрачная и торжественная, стояла рядом с ракой, сцепив руки за спиной.

<Вы наконец-то удостоили нас своим присутствием, Тарсес>, – протранслировал Принцхорн через аугмиттеры раки.

– Модерати всегда последним занимает свое место, принцепс, – ответил Тарсес, не клюнув на приманку. – Модерати производит последние проверки, последний осмотр собственными глазами.

<Вы удовлетворены?>

– Целиком и полностью, сэр.

<Тогда займите свое место>.

Тарсес забрался в кресло в подбородке титана. И обнаружил, что нет нужды подгонять его под себя. Настройки были сохранены такими, какими он их оставил. Он сдвинул кресло вперед до щелчка и пристегнул ремни. Слышно было, как вокруг заднего люка завинчивают последние болты. Работы закончились, и кокпит вздрогнул, когда отошел мост.

Тарсес взял шлейф штекеров и вставил на место.

Сияние и данные захлестнули разум. Он почувствовал себя снова цельным. Он даже не осознавал, каким неполным был без подключения. БМУ зашептал где-то на задворках разума, казалось приветствуя его.

– Я установлен и подключен, – проинформировал Тарсес. Перед ним вспыхнул манифольд, лениво оценивая и проводя тестовое прицеливание на устье и стены башни. – Связь с манифольдом установлена. Рулевой со мной?

– На месте, модерати, – откликнулся Анил.

– Сенсори?

– На месте, модерати, – отозвался Кальдер.

– Реактор и системы?

<На месте!> – одновременно прокантировали техножрец позади него и технопровидец из чрева махины.

– Орудийные сервиторы?

Сервиторы прострекотали бинарный отклик.

– Принцепс, «Доминатус Виктрикс» готова и рвется в бой. Ваше слово.

<Начать журнал исполнениям>.

<Активизировано…>

<Гвидо Пернал Яксиул Принцхорн, принцепс, Легио Темпестус>.

– Инвикта, – поправил Тарсес.

<Виноват. Инвикта, конечно. Я подключен к блоку мыслеуправления «Владыки войны» «Доминатус Виктрикс». Мои полномочия признаны?>

<Признаны…>

Тарсес вручную вбил дату, время и место, нажимая клавиши вместо принцепса:

– Мы приступаем к исполнению К494103. Начать запись бортжурнала.

<Запись…>

Тарсес ждал. Через штекеры он чувствовал разум Принцхорна, приноравливающийся к току данных, к внезапной и невероятной тяжести бытия титаном «Владыка войны». Тарсес ощущал его страх и удивление, смешанные в равных пропорциях. Он чувствовал тревогу и беспокойство Принцхорна за порученное бремя.

<Модерати?>

– Принцепс?

<Манифольд у меня?>

– Манифольд ваш, принцепс, – подтвердил Тарсес.

<Благодарю. Раскрыть и убрать по порядку упряжь и стыковочные силовые кабели с конечностей. Включить моторные передачи. Есть «зеленый»?>

– Вижу «зеленый», принцепс, – ответил Тарсес. Его руки летали над ручками настроек пульта. Он по-прежнему не мог заставить себя обращаться к Принцхорну «мой принцепс».

<Инициировать пусковую последовательность главного реактора. Запустить двигатель>.

– Есть запустить двигатель. Через три, два, один…

Раздался оглушительный вулканический рокот высвобожденной мощи. Корпус завибрировал.

– Запуск двигателя, запуск двигателя, – объявил Тарсес.

– Мощность на всех ходовых системах, – доложил Анил.

– Полное усиление на всех элементах обнаружения, – отметил Кальдер.

– Главная тяга достигнута на текущий момент, – произнес Тарсес, щелкая переключателями. – Принцепс, ваше слово.

В раке позади него Принцхорн уперся ладонями в стекло и устремил взгляд вперед.

<Пошел!>

1010

Она пришла в себя в кромешной тьме, резко села – и стукнулась головой; раздался глухой звон.

Спертый воздух пах гарью. Ничего не видя, она пошарила вокруг и нащупала лист железа, навалившийся сверху. Под ним оставалось совсем мало места, поэтому она и ударилась, попытавшись сесть.

Запаниковав и от клаустрофобии, и от страха оказаться в ловушке и сгореть, она надавила руками изо всех сил и спихнула железный лист.

Тот с грохотом соскользнул – и на нее хлынул мутный дневной свет. В воздухе плавал дым.

Она вытянула себя из дыры, выкапываясь из-под горы перекрученного металла и каких-то машинных деталей. Пошатываясь, встала на ноги и потащилась, спотыкаясь, через разбросанные обломки. Центр Горловины Пласта был полностью раздавлен падающим великаном. Дымящиеся останки махины, даже лежащей лицом вниз, возвышались над ней горой. Из помятых теплообменников с задней стороны корпуса лениво тянулись вверх столбы грязно-черного дыма.

Кашляя, Калли вернулась по своим следам и принялась обыскивать место, где ее едва не засыпало. Под сломанной пресс-плитой нашлась скрючившаяся на обожженной земле Голла Улдана, с испачканным кровью лицом. Когда Калли убрала обломки, она заморгала на бледном свету и прошептала:

– Ты меня спасла.

Калли помотала головой:

– Нет. Я не знаю, как эта штука нас миновала.

Она помогла Голле подняться.

– Ты голову рассадила, – сказала Голла.

– Ты тоже.

Голла попыталась дотронуться до головы Калли.

– Оставь. Не трогай.

– Выглядит ужасно.

– Меня что-то ударило. Оставь.

– Только мы остались? – спросила Голла.

– Думаю, да.

– Надо посмотреть.

Калли кивнула.

Они некоторое время пробирались через дымящиеся руины, сдвигая куски спекшихся обломков и надеясь, что ничего под ними не найдут, однако – нашли.

Они нашли Ранага Зелумина – или по крайней мере верхнюю его половину. Что-то раскаленное, тяжелое и железное перерубило его пониже грудины. Долго на него смотреть они не смогли.

– О Деус! – пробормотала Голла.

– Голла! Сюда!

Голла пробралась к Калли. У подножия разрушенной стены свернулась клубком Дженни Вирмак. Она оказалась чудесным образом невредимой.

– Дженни?

– Все кончилось? – спросила Дженни Вирмак.

– Пока да, – ответила Калли.

– Замстак? Замстак? Это ты? – Голоса отдавались эхом в задымленном воздухе.

Голла и Калли подняли головы и увидели пробирающиеся к ним по полю обломков фигуры.

Рейсс уцелела. Иконис тоже.

– А мистер Биндерман? – спросила Калли.

Бон Иконис помотал головой.

Появился Ласко – со сломанным носом и выбитыми зубами, со ртом, сочащимся кровью. Жакарнов выбрался в поле зрения, затягиваясь лхо-сигаретой. За ним вылезли Ларс Вульк и Антик.

– Что это, фриг возьми, было? – спросил Антик.

– О, заткнись! – простонал Вульк.

Бранифф, как стало ясно, погиб, сгинув под рухнувшей крышей вместе со своими пиктами. Вольпера размазало падающей махиной. Еще Вульк видел смерть рыжей Саши – она практически испарилась под лазерным обстрелом. Робор и Фирстин выжили. Два члена Мобилизованной двадцать шестой, чьих имен Калли не знала, тоже мертвы. Она еще сильнее ощутила угрызения совести из-за того, что так и не узнала, как их звали.

– Пусть будет кто-нибудь другой, – произнесла она.

– Что? – спросил Иконис.

– Я не командир. Тупость какая-то. Пусть будет кто-нибудь другой.

Фирстин кивнул:

– Своевременная мысль, Замстак.

– Это еще что? – поинтересовался Иконис.

Фирстин обнажил в неприязненной ухмылке свои жуткие зубы:

– Замстак завела нас сюда. Это была ее блестящая идея. Я говорю, что это ее ошибка. Никто не смог бы подвести нас под монастырь лучше.

– Закрой свой рот! – вступилась Голла.

– Я говорю, что думаю, миссис, – ответил Фирстин, прикуривая чируту.

– Это сделала не Замстак, – произнес Ларс Вульк. – Это – не ее вина. Она всего лишь старалась нас уберечь.

– Я больше не хочу быть командиром, – сказала всем Калли.

– Кто-то же должен, – ответила Рейсс.

– Калли что надо. Я думаю, что она что надо. Так ведь? – спросил Антик.

– Как мне кажется, – начал Жакарнов, прочистив горло, – мы должны назначить более опытный командующий состав…

– Ты имеешь в виду себя? За тобой никто не пойдет, – возразила Рейсс.

– О, и почему же? – спросил мужчина. – Как раз сейчас кто-то…

– Командование должен принять Механикус, – произнес Робор.

Наступила тишина.

– Я согласен, – сказал Фирстин.

– Нет, мы… – начала Голла.

– Это война Механикус, и я – Механикус, – перебил Робор. – Будет правильно, если обязанности командира возьму на себя я. Лучше было сделать так с самого начала, а не взваливать их на Калли.

– Ага, – согласился Фирстин. – Могу поспорить, ты не притащил бы нас на погибель в эту дыру.

– Фирстин, ты мелкий кусок дерь… – начала Рейсс.

– Пожалуйста! Нам нужен какой-то порядок! ― повысил голос Иконис.

– Калли?

Калли обернулась. Дженни Вирмак стояла в нескольких метрах в стороне, осматривая поле обломков. И манила ее к себе.

Калли Замстак перебралась через руины.

– Что такое, Дженни?

– Он мертв, как ты думаешь? – спросила Дженни Вирмак.

– О Трон! – прошептала Калли Замстак.

С обратной стороны толстенной обшивки панциря махины, словно труп казненного преступника, свисало тело. Оно, похоже, запуталось в кабелях и трубах, что вывалились, словно кишки, из разодранного корпуса.

Тело безвольно покачивалось на ветру.

Это не был кто-то из Мобилизованной двадцать шестой. Поначалу Калли решила, что это один из местных, но, подойдя ближе, изменила свое мнение.

Его кожа была разбухшей и сморщенной, словно он слишком долго принимал ванну. Обрывки электронных дредов тянулись из его головы – одни обрезанные, другие туго натянутые – и уходили в недра нависшего сверху корпуса. Из предплечий и позвоночника вырастали другие аугментические имплантаты. Его голова безвольно свисала, и, кроме разодранного облегающего комбинезона, другой одежды на человеке не было. До Калли дошло, что он висит на проводах и трубках собственных имплантатов. Некоторые из них вышли, другие расползлись, третьи рвали кожу и плоть, медленно расцепляясь под весом тела.

– Он мертв, – произнес Фирстин.

Калли потянулась вверх. Встав на цыпочки, она смогла лишь дотронуться до горла человека. Его кожа на ощупь походила на скользкий пластик.

– Нет, он не мертв, – воскликнула она. – Надо снять его оттуда.

Голла, Рейсс и Иконис поспешили к ней на помощь.

– Ларс, помоги нам! – крикнула Калли. – Давай придержи его, пока мы будем отцеплять!

Здоровенный рабочий с Бастионов подошел и взял человека за ноги, слегка его приподняв.

– Он весь мокрый, – пожаловался он.

– Тут так много кабелей, – сказала Голла. – Мы их просто отсоединим или…

– Стойте! Прекратите!

Робор, прислужник Механикус, протолкался вперед и уставился на тело с изумлением и тревогой.

– Идиоты! Ничего не отсоединяйте! – воскликнул он.

– Мы же не можем его просто так тут оставить, – сказал Иконис.

– Это принцепс, – пояснил Робор. – Вы что, не понимаете? Этот человек – принцепс махины!

Калли глянула на него:

– Да я, в общем-то, и сама догадалась. Кем бы он ни был, надо его оттуда снять и положить поудобнее.

– Он все еще подключен, – продолжал Робор. – Его амниотическая рака разбилась, но он все еще подключен. Отсоединение – крайне сложный ритуал. Принцепс может получить серьезнейшую травму, если ритуал будет проводиться неправильно.

– Ты знаешь, как это делается? – спросила Калли.

– Конечно нет! Я самый младший прислужник. Я едва начал модификацию. Я…

– Что ж, – сказала Калли, – полагаю, что благородный принцепс уже получил гораздо больше, чем серьезнейшую травму. Отцепляем провода.

Иконис, Рейсс и Голла взялись за дело вместе с Калли. Робор отвернулся, отказываясь смотреть.

Как только вышел последний из перепутанных кабелей, Вульк и Иконис приняли тело и уложили на землю.

– Кто-нибудь, дайте мне медкомплект, – попросила Голла.

– Э-э, а он вообще-то не дышит, – заметила Рейсс.

Голла попыталась прочистить человеку дыхательные пути. Изо рта у него фонтаном хлынула вонючая амниотическая жидкость.

– Он, скорее всего, находился в амниотике годами, – пояснил Робор. – Он модифицирован, чтобы дышать жидкостью.

– Он захлебывается, – сказала Рейсс.

Голла помотала головой:

– Он рождается.

Она сильно надавливала на грудную клетку человека, заставляя амниотическую жидкость выходить из легких. Жидкости было невероятно много. Калли помогала ее вытирать и очищать рот человека. Голла ухмыльнулась:

– Обычно хорошего шлепка по заднице хватает.

Она наклонилась, приложилась ртом к губам человека и принялась вдувать воздух, периодически прерываясь, чтобы надавить на грудную клетку.

– Давай же, – сказала Калли.

Голла вытерла рот:

– Детки обычно понимают быстрее.

Она попробовала еще раз. Еще через пять минут села на корточки и помотала головой:

– Думаю, не получится.

Калли тронула ее за руку и показала. Грудная клетка человека едва заметно поднималась и опускалась.

– А я всегда говорила, что я мастер целоваться, Калли-детка, – произнесла Голла.

Они сделали временные носилки из найденных среди обломков палок. Иконис и Робор забрались внутрь останков махины, чтобы поискать других выживших, но выбрались оттуда с мрачными лицами.

– Там пожар был, – сказал Иконис и больше не добавил ни слова.

В последние часы дня они покинули руины Горловины Пласта. Они снова шли на юг. Калли этого не приказывала, но никто ничего другого не предложил. Даже Фирстин шел вместе со всеми и не жаловался.

Они потеряли многое из снаряжения, но кое-что удалось добыть из останков махины. Продвижение было медленным – мешали носилки, но их несли по очереди.

Они брели через безымянные вассальные берги и пустые лачужные деревушки. Вечернее небо окрасилось в темно-розовый цвет, и видимость упала. Калли уже ощущала в воздухе запах песка: в пустошах Астроблемы поднимался штормовой ветер.

Это означает «звездная рана».

Она оглянулась в надежде увидеть рядом Биндермана, но понимая, что его там не будет.

К тому времени, как они добрались до скопления заброшенных хижин и сараев под названием Торный След, пыль в воздухе стала такой плотной, что пришлось опустить очки и завязать шейными платками лица.

Густые волны розовой пыли катились по земле, словно пенные буруны. Вокруг носились обрывки мусора и пластека; старый знак, возвещающий равнодушному миру о Торном Следе, скрипел на ветру ржавыми креплениями.

Небо над головой стало тревожно-синим, по нему веером разносились огромные мерцающие перья ржавой пыли.

– Нам нужно укрытие! – крикнул Иконис Калли, прижимая к лицу платок.

– Спору нет, – откликнулась она.

Они занесли носилки под навес – хоть какое-то укрытие. Потом Калли выбрала Икониса, Ласко и Антика, чтобы обыскать городские строения. К ним присоединился непрошеный Жакарнов, но Калли не стала его прогонять.

Именно Жакарнов нашел самое лучшее место – трехкомнатное модульное жилье рядом с сараем из жердей и жести. Модульный дом был старым, материал стен местами прогнил, но, похоже, ничего безопаснее тут не найти. Они вышибли дверь и привели остальных.

Внутри модульного дома было грязно и темно. Пахло гнилью, тухлой водой и плесенью. Усиливающаяся буря сотрясала строение до основания, а ветер издавал причудливые бульканья и стоны, пробиваясь сквозь трещины, щели и дыры.

Дом был обставлен плохо, но кто бы тут ни жил, он являлся заядлым собирателем хлама. Повсюду громоздились полки и ящики, забитые железным ломом, однако пригодных инструментов было мало. Ласко нашел лоток с тонкими свечами, а Рейсс – пару работающих старинных плавких фонарей. Она развесила их на стропилах.

Песок яростно хлестал по стенам и покрытым слоем грязи окнам, словно ливень, а ветер грубо колотил в дверь, словно требуя впустить. Калли придавила дверь ящиком с железным ломом, чтобы не открылась.

– Всем отдыхать, – приказала она. – Мы здесь пробудем какое-то время, так что пользуйтесь моментом.

Сама она прошла в дальний конец модульного дома – в комнату, где они поставили носилки. Казалось, дом прошел долгую и нелегкую службу, прежде чем его списали на слом. Кто-то забрал его со свалки и поставил в Торном Следе. Большинство внутренних дверей тоже были со свалки, так что ни одна плотно не закрывалась.

Голла сидела рядом с принцепсом. Робор стоял рядом. Принцепс не приходил в себя, даже не двигался, только слабо вздымающаяся и опускающаяся грудная клетка говорила о том, что он еще жив.

– У него давление низкое, – сообщила Голла. ― Пульс нитевидный.

– Если от его разума что-то осталось, – произнес прислужник, – то он испытывает жуткие страдания. Говорят, что боль изъятия от резкого разрыва – адская.

– Из-за того, что мы его отключили? – уточнила Калли.

Робор пожал плечами:

– До этого. Он, скорее всего, ощущал, как умер его БМУ.

– В смысле?

– Он сопереживал смерть своей махины.

– Мы что-нибудь можем сделать? – спросила Голла.

Робор не ответил. Ветер бился о крышу.

– А ты можешь что-нибудь сделать? – спросила его Калли.

– Я всего лишь прислужник, – ответил Робор. Затем посмотрел на нее. – Необходимо доставить его обратно в Кузницу.

Женщины расхохотались.

– Я серьезно. Принцепс – это бесценный товар: его навыки, его знания, его опыт. Если есть хоть какая-то возможность спасти этого человека, наш долг – добраться до Кузницы и…

– Я поняла, – сказала Калли, – но мы никуда не пойдем, пока все не кончится.

– Но…

– Робор, напряги мозги. Мы ничего сделать не можем.

Прислужник шмыгнул носом. Подкрутил что-то на правом запястье, и появился небольшой тонкий инфодрит. Калли и Голла взглянули на него с легкой опаской. Впервые Робор воспользовался своими модификациями в открытую.

– Я прошел совсем небольшую аугментическую обработку, – сказал он. – Я все еще жду разрешения на генеральную модификацию. У меня есть лишь простой инфоштекер и загрузочный порт. Возможно, с вашего разрешения, я…

Он прервался и посмотрел на них.

– Мне ведь не нужно вашего разрешения, да?

Калли помотала головой.

Робор подтянул табурет и уселся рядом с носилками. Внимательно осмотрел тело, методично изучая все штекеры: верхние шейные, черепные, лицевые.

– Такая разруха, – прошептал он. Многие из штекеров были повреждены или вырваны, многие потускнели от крови и выступившей амниотической жидкости. Наконец он выбрал один на левом плече принцепса.

Робор повернулся и обратился к женщинам:

– Прошу вас, что бы ни случилось, не разъединяйте нас. В противном случае для нас обоих это, скорее всего, закончится смертью.

– А что, если… – начала Голла.

– Не надо.

Робор вставил инфодрит в наплечный штекер. Вроде бы ничего не произошло. Калли и Голла в ожидании какой-то реакции уставились на лежащего словно при смерти принцепса.

– О черт! – воскликнула Голла.

До Калли дошло, что смотреть надо было на Робора, а не на тело на носилках. Голова Робора свесилась, глаза плотно зажмурены, кулаки крепко сжаты, а рот широко разинут в безмолвном крике.

– Вытаскивай, – заторопила Голла.

– Нет! Нет, ты же слышала, что он сказал!

– Посмотри на его лицо, Калли-детка. Он в агонии!

– Оставь штекер в покое!

Голла уставилась на нее:

– Ладно. Но если он явится ко мне и спросит, почему мы позволили ему умереть, я все свалю на тебя, Замстак.

Они принялись ждать. Робор не шевелился. Он сидел, словно статуя какого-то истязаемого святого, – сгорбленный, с перекошенным лицом. Вся его поза выражала страдание.