Текст книги "Титаникус"

Автор книги: Дэн Абнетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

Надо было заказать больше. Двадцать девять игрушек меньше чем за пять часов принесли ему больше, чем он обычно зарабатывал в квартал. Он уже мог полностью расплатиться с механиком, заказать еще пятьдесят игрушек, и в кубышке у него еще остались бы деньги.

– Они просто изумительны, – воскликнул очередной покупатель, прямо как лорд-губернатор деду Цембера шестьдесят лет назад. Как изменились времена. – Можно посмотреть, как он ходит? – попросил покупатель.

– Конечно, сэр, – ответил Цембер, взял «Владыку войны» и повернул ключ у него на спине.

Трррк! Трррк! Трррк!

Он пустил игрушку по прилавку.

Покупатель захлопал.

– Я беру два! – решил он. – Очень искусные штуковины! Вы, наверное, из Кузницы, сэр?

Цембер поклонился.

– Я лишь скромный игрушечник, сэр, – ответил он. ― Вы слишком великодушны, делая мне такой комплимент.

– Значит, два. По одному каждому сыну. Еще пара лет – и они станут достаточно взрослыми, чтобы записаться в резерв третьей очереди.

– Вы наверняка очень гордитесь ими, сэр? ― произнес Цембер.

– Это точно. Значит, два. Я решил – два. Вон того синего «Разбойника» и темно-красного «Владыку войны», который вот ходит перед нами.

– Вам завернуть? – спросил Манфред Цембер.

Стефан Замстак закрыл дверь своей маленькой квартирки и запер замок. Слышать шум было невыносимо. Весь Мейкполь гудел от топота и голосов. Улей сошел с ума, и он знал, что галдеж продлится далеко за полночь.

Стефан отработал полторы смены. Начальник приказал очистить грузовые палубы порта, чтобы освободить место для снаряжения, прибывающего с новым легио. Изматывающая работа: ни поболтать, ни передохнуть, таскайся с одного конца причала на другой, тягай туда-сюда рычаги сипящей гидравлики погрузчика, подбирая и перетаскивая ящики. Свободное пространство скоро будет в большой цене.

Большая часть его товарищей вместе с Гарнетом и Хомульком закончила смену и отправилась в бары и таверны праздновать. Райнхарт одарил каждого серебряным флорином и улыбкой.

– Отлично поработали сегодня! Выпейте за победу за мой счет, парни. Слыхал что-нибудь? – спросил он у Стефана.

– Ничего, – ответил Стефан.

Ничего.

В маленькой квартирке было холодно, но Стефан не хотел зажигать обогреватель. Жилище было таким маленьким, но без нее оно стало просто огромным. Уведомление – пластинка с сообщением в пакете из фольги – опять находилось на пластековом столике в общей комнате, видимо походя поднятое и положенное на место Калли, рядом со стопкой немытых чашек и половинкой полбового батона, уже голубого от плесени.

Ничего. Она ушла уже несколько дней назад, а он даже не знал ни где она, никогда он увидит ее снова, ни жива ли она вообще. Стефан думал о ней: о ее улыбке, о звуке ее голоса, о переливе ее коротких светлых волос, о запахе ее тела, о вкусе ее губ, о спокойствии ее прикосновений, о маленьком золотом колесике.

Усталый и дрожащий, он опустился на колени перед домашним алтарем, осенил себя знамением двуглавого орла и с почтением поднял глаза на хрупкий бронзовый символ. Букетик цветов в бутылочке завял.

Стефан начал молиться Богу-Императору, прося о спасении, прося дать сил, прося за Калли, где бы она ни была.

Снаружи в коридоре гуляки принялись орать и петь, стучать в двери, мешая ему сосредоточиться на молитве.

Он в ярости вскочил и замолотил кулаками изнутри в запертую дверь:

– Заткнитесь! Заткнитесь, ублюдки! Оставьте меня в покое!

Но из-за громкого шума его никто не услышал.

В Аналитике было почти тихо, слышалось лишь гудение работающих систем и жужжание когитаторов. Несмотря на празднества снаружи и позволение магоса, большинство из девятисот адептов и логисов добровольно остались на своих рабочих местах.

Адепт Файст пометил последний из переданных ему в качестве образцов пикт-блоков как «не поддающийся расшифровке» и сбросил его. Голова гудела, полная картинок, за возможность забыть которые он отдал бы несколько своих высококлассных модификаций.

Манипулятор мягко коснулся его рукава. Файст поднял голову.

– Магос?

Иган улыбался ему, глядя сверху вниз.

– Порицание: что я вам сказал, адепт? – доброжелательно поинтересовался он.

– Время от времени делать перерыв, магос?

Иган кивнул.

– Согласие. Ваш клубок ноосферы загружен под завязку. Я боюсь за кору вашего мозга, Файст. Прогуляйтесь, если не ради вашего, то хотя бы ради моего спасения. Предложение: почему бы вам не уступить и не позволить другому занять ваше место? Идите на улицу и полюбуйтесь церемонией. Или хотя бы посмотрите ее отсюда.

Файст кивнул.

– Вот и хорошо, – произнес Иган и повернулся, собираясь уйти.

– Магос? – окликнул его Файст.

– Да, Файст?

– Мое предложение рассмотрено, магос?

– Пока нет, Файст. Я выгрузил запрос напрямую адепту сеньорус и экзекутору-фециалу, попросив их дать свои комментарии. В ответ я пока ничего не получил. Вероятно, сейчас они очень заняты.

Файст усмехнулся:

– Это логичное предположение, магос.

– Даже если они согласятся, адепт, процесс может потребовать времени. Нужно будет получить разрешения и кодовые права. Доступ к секвестированным материалам закрыт не без оснований.

– Конечно.

Иган кивнул, его механодендриты извивались, словно мантия из змей.

– Если мы получим разрешение, я назначу на это вас в качестве руководителя группы. Для вас это будет повышением, полагаю.

– Я рад, магос.

– Вы это заслужили. Шаг на пути к модификации магоса. Ваш усердный труд и проницательность должны быть вознаграждены. А теперь отдохните, пожалуйста. Хотя бы минуту.

Файст повернулся к своему гололиту. Его пальцы затанцевали, гаптически закрывая рабочие досье и сдвигая их на боковые поля. Он подключился к прямой передаче государственного пикт-канала. На всю его ноосферу распустилось трехмерное изображение: Марсово поле в прямом эфире, возбужденные миллионы, поющие, ликующие. Смена точки обзора: знамена, развевающиеся над рядами имперских гвардейцев. Смена точки обзора: темная шеренга титанов – титанов Легио Инвикта, выстроившихся, словно бронированная стена, слишком высокая для восприятия через ограниченное поле зрения пикта – лишь ноги, похожие на стволы гигантских деревьев; с невидимых для камеры орудийных конечностей свисают военные флаги: обозначения типов, триумфальные знамена, вымпелы с числом побед. Смена точки обзора: прелат экуменик – за своей возвышенной механической кафедрой, с распростертыми руками поющий псалом призыва; позади него – хор из тысячи клириков. Смена точки обзора: лорд-губернатор Алеутон, окруженный лейб-гвардейцами с высокими плюмажами, рядом с адептом сеньорус собирается поприветствовать прибывших.

– Аудио, – произнес Файст.

Хлынули звуки. Оглушительный шум возбужденной толпы, рев горнов Кузницы, колокола, готовые лопнуть от звона, голоса, множество голосов, огромное множество нарастающих голосов.

– Приглушить звук, – произнес Файст и двинул пальцем. Смена точки обзора: ракурс, нацеленный на огромный модуль, затмивший небо. Десантный корабль, шипастый и бронированный, скользнул в фокус изображения на ослепительных струях обратной тяги. – Показать, – приказал Файст.

Корабль сел в центре открытого поля, подрагивая на гидравлических опорах. Церемониальный ковер сбило низовым потоком воздуха, и гвардейцы, пригнув головы, бросились расправлять его обратно. На борту массивного корабля красовалась эмблема Легио Инвикта. Ждущая толпа взорвалась восторженными криками и свистом.

Боковой люк десантного корабля с лязгом распахнулся. Лепестки цветов и конфетти наполняли воздух, похожие на снежную метель или помехи на плохом пикт-канале.

Неторопливо и величественно, бок о бок, появились амниотические раки лорда Геархарта и первого принцепса Бормана в сопровождении десятков адептов и скитариев. Адепты Легио Инвикта в дамастовых мантиях вели вертикально стоящие раки при помощи механодендритов и жезлов-манипуляторов. Скитарии – напоминание о прошлых, более жестоких временах – угрожающие зверюги, исполосованные рубцами. Их доспехи были созданы ради неприкрытой угрозы. Их гены были селекционированы ради мышечной массы. Мускулистые руки блестели в неровном свете. Тяжелые сапоги глухо топали в унисон. Оружейные конечности одновременно взметнулись вверх, салютуя. Плюмажи из перьев, украшения из слоновой кости, накидки из леопардовых шкур, модифицированные клыки. Скитарии взревели, задрав головы к небу, словно стая хищников. Грозностью и зверским видом они бы могли поспорить даже с Космическими Волками.

Файст передернул плечами. Скитарии грохнули кулаками в нагрудники и заревели снова. «Варвары, – подумал Файст. – Так непохожие на нас самих. Как мы могли родиться из одного материала? Они словно другой расы».

Очередной рев – настолько оглушительный, что аудио-регуляторы на канале Файста автоматически среагировали и убавили звук.

Файст переключил вид обратно на Геархарта и Бормана. Их амниотические раки скользили вперед на суспензорных опорах, ведомые стайкой адептов. Оба они были обнажены, являя сочетание великолепной плоти и бионики, величественно плывя в своих информационно-жидкостных мирах, словно два бога. Их предплечья и кисти, голени и ступни охватывало густое переплетение штекерных проводов, соединяющихся с внутренней поверхностью рак. Амниотическая жидкость была нежно-розовой от крови. Из глаз и кожи головы змеились магистральные кабели и имплантаты, извиваясь и подрагивая в вязкой жидкости. Тело Геархарта было бионическим на шестьдесят процентов, Бормана – на сорок два. Файст залюбовался сложностью работы, мастерством, сделавшим из них монстров.

Ибо монстрами они, несомненно, и были.

Обе раки из бронестекла были усеяны амниотическими штекерами, готовыми к работе. Разъемы в головах могучих махин ждали их включения. Ждали мучительно, бездыханно.

Геархарт открыл рот.

– Аудио выше, – приказал Файст.

– Лорд-губернатор Империалис Поул Элик Алеутон, адепт сеньорус Механици Соломан Имануал! – Глубокий голос из аугмиттеров Геархарта напоминал плутонический рокот умирающего солнца. – Легио Инвикта приветствует вас!

Алеутон поклонился и сплел пальцы в знамение Механикус. Имануал также поклонился и осенил себя знамением аквилы.

Геархарт издал одобрительное ворчание.

– Знайте же теперь, – пророкотал он, – что Легио Инвикта здесь! Знайте же теперь, что Легио Инвикта пойдет по Оресту!

>

На шоссе Фиделис, ведущее из субулья Гинекс на юго-запад, с ржавого неба тек дождь, похожий на слюну. Субулей за спиной походил на масляно-черный скелет из балок и дерриков, шпилей и штабелей. Они все еще шли через прилегающие к субулью районы перерабатывающих предприятий и вспомогательных хранилищ, что окружали Гинекс, запущенные дальние пригороды и заводы-спутники. Слева от шоссе горели обогатительные заводы, наполняя воздух горячим нефтехимическим смрадом, от которого резало глаза и першило в горле. Справа гигантскими железными ведрами возвышались громоздкие плавильни и горнорудные фабрики. Огонь с очистительных заводов отражался в дождевой воде, заполнившей воронки и дыры в дорожном покрытии. Где-то на юге повалило ветряные дамбы, и из Астроблемы летел песок, засыпая дорогу и занося канавы словно цветным снегом.

Калли Замстак узнала песок, узнала его персиково-розовый оттенок. Ей нравились тренировки резерва СПО там, в Астроблеме. Все эти походы, карты, стрельбы, игры в поиск и обезвреживание. Для нее это было приключением в дикой пустыне разбитой планеты: ставить жилпалатки под огромным куполом ночного неба, учиться ориентироваться по незнакомым звездам, охотиться на песчаных кроликов на ужин, слушать простые истории простых жителей улья, как раз таких, как она сама. Однажды, во время последней вылазки, ее взвод встретил вассальное племя на марше, прямо за первой линией утесов, возникших в результате удара метеорита. Мобильные проспекторы, ездовые краулеры и барханные тракторы, тянущие за собой прицепы-жилища на больших гусеницах. Следом брели на привязи длинные вереницы грязного домашнего скота. Самодельные знамена, выбеленные солнцем и пылью, выцветшие одежды, изношенные респираторы, превращенные в языческие маски-пугала. Дикари. Для Калли они были самыми чуждыми существами, каких она когда-либо встречала в этих персиково-розовых пустошах под потрясающе синим небом – в стране, которой сама не принадлежала.

Взвод держался настороженно. Мистер Сарош, их сержант-ветеран, объяснил, что это прекрасная возможность повторить на практике процедуры остановки и досмотра. Они приблизились и окликнули неторопливо идущий караван. Мужчины отозвались гортанными криками и попрыгали с остановившихся машин, размахивая лазмушкетами и посохами. Мистер Сарош поговорил с их вождями. Напряженный момент ожидания, затем – гостеприимное приветствие. Ритуальный обмен водой и алкоголем, тосты и рукопожатия – этикет суровой пустыни. Каждый был обязан отпить глоток жгучей самодельной выпивки и поделиться глотком амасека из пайка. Потом начался обмен: имперские монеты ― на антрацитовые бусы и полированные ископаемые раковины; форменный противопесчаный платок – на пояс из выделанной кожи; таблетки для обеззараживания воды – на неограненные самоцветы и камни; комплект жилпалатки – на красивый молитвенный воздушный змей.

Они досматривали повозки, отсек за отсеком, стараясь быть вежливыми и ненавязчивыми. В отсеках было темно – экраны против солнца натянуты, занавеси против пыли опущены. В повозках пахло специями, жарой, разогретыми, пыльными телами, но не грязью или болезнями, как боялась Калли. Интерьеры жилищ, освещаемые подвесными промлампами, были изумительно декорированы бронзой, богатыми тканями и потрясающей резьбой по дереву. Инкрустация и облицовка блестели старинным лаком. Серебряные чайники с длинными носиками в виде лебединых шей булькали на угольных печках, распространяя сладкий и густой аромат. Женщины в длинных одеяниях, укутанные в покрывала так, что видны были лишь глаза, прижимали к груди младенцев, настороженно глядя, как чистые, одетые в одинаковую форму резервисты СПО обходят повозки. С верхних полок и из кладовых под досками пола со смесью страха и любопытства выглядывали дети. «Это мы здесь чужие», – осознала Калли.

К ней подошла женщина, с головы до пять закутанная в пурпурный шелк, в прорезь которого смотрели темно-карие глаза, и заговорила тихим, но настойчивым голосом. Она показывала на серебряную аквилу, которую Калли носила на шее. Стеф купил для нее этот талисман в ночь перед тем, как они отправились с Кастрии на Орест.

Женщина показала Калли золотой медальон – небольшое замысловатое колесико из темного золота на золотой же цепочке. Более прекрасной вещи Калли никогда не видела.

– Она хочет поменяться, Замстак, – подсказал мистер Сарош. – Всегда меняйся. Не зли их.

Калли замешкалась. Стеф подарил ей эту аквилу – талисман на счастье. Она была уверена, что он поймет, но…

– В чем задержка, Замстак? – спросил мистер Сарош.

Калли объяснила свое нежелание меняться.

Мистер Сарош посмотрел на золотой медальон, который предлагала женщина.

– Это просто «на счастье» на другом языке, – сказал он Калли.

Она осторожно сняла серебряную аквилу и поменялась. Женщина поспешно, но благодарно обняла ее, а затем навсегда пропала в сумраке отсека.

С тех пор Калли носила на шее золотое колесико.

Когда она вернулась домой, обратно в маленькую квартирку в Мейкполе, Стеф не возражал.

– Почти чистое золото. И стоит малость побольше, чем тот двуглавый орел, что я тебе подарил, – восхитился он.

Ее выкладка, скатка постели и ботинки были полны персиково-розового песка и его едкого графитового запаха – наследие Астроблемы, напоминание о ее приключениях.

И вот, идя по израненному шоссе, Калли снова встретила этот песок, уныло струящийся из окружающей тьмы. Она ощутила во влажном воздухе тот же едкий графитовый запах и почувствовала, как воспоминания о счастливых днях больно колотят изнутри, словно лазерные выстрелы. Все те приключения – те безобидные приключения тогда, в рядах резерва СПО, – означали веселье, учения, чувство товарищества и каждый раз – возвращение после недельного отсутствия домой, к Стефу, в маленькую квартирку в Мейкполе. Он тогда готовил ужин, медленно и устало – после смены. Обнял ее своими большими руками, поцеловал и хрипло шепнул: «С возвращением».

– Чем это пахнет? – спросил он.

– Да просто пыль. Пропитала всю одежду. Везде пролезает.

– Хорошо пахнет. По-настоящему.

Приключения. Сейчас даже упоминание о них казалось смехотворным. Настоящее приключение было здесь, все остальное – лишь репетиция. Так она и сказала Голле. Та рассмеялась:

– Калли-детка, это и не было приключением. Просто учения резерва третьей очереди в Астроблеме.

– Но…

– Послушай Голлу, сестренка. Когда случаются приключения, настоящие приключения, это никогда не бывает весело.

Их отправили из Принципала в Гинекс – Мобилизованную двадцать шестую: четыре взвода под командованием мастер-сержанта по имени Чайн. Его Калли прежде не встречала. Мистера Сароша понизили до командира взвода. Легкая пехота – ни тяжелого вооружения, ни артиллерии, если не считать одной-единственной автопушки, которую тащил расчет из третьего взвода. Знакомых лиц было немного: Голла, конечно; Биндерман, похожий на птицу учитель из схолы, – он был с ними, когда они встретили то племя; крутая баба из Лазаря по имени Рейсс; Иоган Фарик; Франц Альфред Кох, косоглазый и упорно требующий, чтобы его нелепое имя всегда произносили полностью; Бон Иконис; Герхарт Пельцер; богатенькая девочка из Верхограда, чье имя Калли никак не могла вспомнить – Дженни, Джейни, что ли? – Кирил Антик, которому нравилось изображать из себя шута; Ларс Вульк, здоровенный бугай с Бастионов, который все пытался убедить остальных, что он – «дурная кувалда», хотя на самом деле был младшим работником в булочной; Кевн Шардин, портной; Озрик Малдин, идиот с Конгресса, который так катастрофически облажался с установкой жилпалатки на их первых учениях в Астроблеме, что стал всеобщим посмешищем, и несколько других.

Остальные были незнакомыми, но все они оказались в этом вместе с ней.

– Привал окончен! – крикнул мастер-сержант Чайн. – Давайте, давайте! Подтягивайтесь!

Калли в это время незаметно ускользнула в дождевую канаву пописать. Она услышала крик мастер-сержанта, сидя на корточках со спущенными штанами на дне канавы, и изо всех сил постаралась быстрее опорожнить мочевой пузырь.

– Давайте! Давайте!

– Ты что там делаешь внизу? – позвала Голла. – Калли-детка?

– Писаю! – крикнула в ответ Калли. – Прикрой меня!

– Писаю! – захихикал Кирил Антик, словно услышал остроумную шутку.

– Равнение на середину, Двадцать шестая! – донесся крик мастер-сержанта Чайна.

Всё, всё. Калли натянула штаны, застегнула ремень и начала карабкаться по склону, тщетно пытаясь уцепиться за розовый песок. Так легко соскользнув в канаву, Калли и не представляла себе, как трудно будет выбраться наверх. Начиная паниковать, она принялась трамбовать руками осыпающийся песок. В нос ударил едкий графитовый запах, песок забился под ногти.

Черт. О черт!

Метр по склону вверх – и обратно вниз. Снова метр вверх, и снова вниз.

О черт!

– Двадцать шестая, провести перекличку! – скомандовал Чайн.

Один за другим резервисты начали откликаться.

«Я застряла! Я застряла здесь, внизу! Помогите, я застряла в дождевой канаве!» – хотелось закричать Калли. Но как это будет выглядеть? И чем это закончится? Офицеры СПО обладали комиссарскими полномочиями. Чайн, убогая скотина, точно прострелит ей башку.

– Где Замстак? – крикнул Чайн. – Куда она делась?

Тишина. Калли снова попыталась выкарабкаться, но съехала обратно, туда, откуда начала.

Послышался отклик Голлы:

– Сэр, рядовая Замстак отошла облегчиться, сэр!

– Что? – донесся вопрос мастер-сержанта.

– Сэр, облегчиться, сэр!

– Отлить, что ли?

– Так точно, сэр!

Раздался смешок Антика.

– Хватить ржать, весельчак! – рявкнул мастер-сержант.

– Сэр, виноват, мастер-сержант, сэр!

Пауза.

– Мобилизованная двадцать шестая, вы просто кучка идиотов, – послышался недовольный голос Чайна. – Вы не имеете понятия даже о порядке, не говоря уж о правилах.

Тридцать девять голосов ответили:

– Виноват, мастер-сержант!

– Найти рядовую Замстак и привести ее ко мне, – приказал Чайн. – И меня не интересует, закончила она мочиться или нет! Привести ее ко мне немедленно! Я, на хрен, покажу вам, что значит дисциплина!

– Мастер-сержант, прошу вас, – раздался голос.

Сарош. Это мистер Сарош.

– Что такое, Сарош?

– Это не опытные солдаты, мастер-сержант. Это резерв СПО третьей очереди. Они стараются, как могут. Дайте им немного времени научиться. Если молодой девушке, такой как Калли Замстак, нужно облегчиться, лучше ей это позволить, а не наказывать. Эти люди не жалеют своих жизней, чтобы защитить улей, но они не из Гвардии, как вы. Вы должны дать им некоторое время научиться.

Долгое молчание, прерываемое лишь шумом ветра и ревом далеких горнов Гинекса.

– Ты закончил, Сарош? – спросил Чайн.

– Так точно, мастер-сержант.

Раздался хлесткий звук удара – мозолистой ладонью по лицу.

– Какого хрена, Сарош, ты смеешь указывать мне, как руководить отрядом?

– Виноват, мастер-сержант.

Калли попыталась забраться наверх ползком – так точно получится – но нет, не получилось.

– Я скажу вам, дебилы, что я собираюсь сделать, – начал Чайн. – Я собираюсь…

Раздался хлесткий звук удара – словно мозолистой ладонью по лицу. Только на этом удар не остановился. Он прошел сквозь жир, плоть, кости, зубы. Кто-то завопил.

Воздух над шоссе внезапно наполнился визгом лазерных выстрелов. Калли свалилась обратно в канаву и инстинктивно свернулась в клубок.

Она слышала, как выстрелы раз за разом пробивают кого-то насквозь, и каждый раз вздрагивала и скулила. Попадания лазера в тело издавали звуки, пугающе не похожие на попадания в асфальт или роккрит. Звуки влажных шлепков, звуки разлетающихся брызг, звуки шипящего мяса. Мобилизованная двадцать шестая орала. Одни вопили в панике, но большинство исходили криком боли. Боли и смерти.

Сжавшись на дне канавы, обхватив голову руками, Калли слышала и другие звуки: пневматический цокот бронированных ног и маниакальный треск бинарного кода из механических ртов – безумный и частый, словно кудахчущий смех.

Небо над канавой вспыхнуло яростным лазерным огнем. Сверху полетел песок, брызги и комья грязи. Рядом с ней в канаву сыпались тела – кто ползком, кто кувырком. Некоторые падали прямо на нее. Калли увидела Голлу Улдану, Биндермана, беспорядочно загребающего тощими ногами, крутую бабу из Лазаря по имени Рейсс.

Никакого порядка, только мельтешение трясущихся конечностей и плачущие вопли. Люди падали, натыкались друг на друга, пытаясь бежать в противоположные стороны. Биндерман едва поднялся на ноги, как сверху скатился Ларс Вульк и сбил его обратно на землю.

– Туда! Бегом! Туда! – услышала Калли крик Сароша и увидела, как тот съезжает к ним по склону. Его лицо и перед куртки были мокрыми от крови. Он показывал куда-то вдоль канавы. – Туда! На ноги – и бегом со всей мочи!

Сначала ползком, потом с трудом поднимаясь, потом бегом, пригнув головы, – они помчались туда, куда указал мистер Сарош, – куда бы ни вела эта канава, лишь бы подальше отсюда.

Калли Замстак бежала. К своему стыду, она бежала, словно испуганный ребенок. Розовый песок набился в глаза, в рот; на языке – едкий привкус.

Кто-то впереди нее, кто-то сзади – бежали все. Ни строя, ни дисциплины – только безумное бегство. Она потеряла из виду Голлу. Сзади продолжали стрелять; частые очереди лазерных установок врага – каждый выстрел словно щелчок кнута, и время от времени – ответный треск стрелкового оружия СПО.

Через полкилометра канава обмелела, и они рванули вразнобой по открытой пустоши, поросшей пучками террасника и соломянки, прочь от шоссе, к руинам взорванного обогатительного комплекса. Пустошь была усыпана кусками металлического лома, и несколько человек упали, споткнувшись кто об отрезок разбитой трубы, кто о кусок покрытия, невидимый под стеблями соломянки.

Калли достигла крайних строений комплекса, похожих на лес из покореженных труб и обугленных остовов. Индустриальные скелеты, отмечающие, где находились отдельные здания и подстанции, – дома-призраки, строения-зомби. Металл тех каркасов, что еще стояли, побелел от сгоревших химикатов и теперь шелушился, словно перхоть. В воздухе висел странный, сухой запах, как будто кипятили отбеливатель.

Она заметила впереди толстую железную трубу, словно спиленное дерево, торчащую из подземного трубопровода, подбежала и спряталась за ней. Ноги дрожали; она была на грани гипервентиляции. Слышался стук барабана – оказалось, это стучит ее собственное сердце.

Стало очень тихо. Время от времени тишину нарушал кто-то бегущий мимо – подальше в развалины. Калли подняла голову и открыла глаза.

В руках она все еще сжимала свое оружие ― лазвинтовку МК2-ск: укороченная форма, булл-пап, батарея тип-3 позади рукоятки, интегральный прицел, крепления для штыка и гранатомета. «Вот так, правильно, сконцентрируйся на чем-нибудь знакомом». Очень медленно – руки тряслись неимоверно – она сунула палец за рукоятку и переключила оружие в боевой режим. На боковой накладке загорелся зеленый огонек.

Затем – и только затем – она огляделась.

Из ее укрытия было видно всю пустошь до самой дороги. Шоссе Фиделис уходило на северо-восток – широкое, покрытое выбоинами и пустое. Небо было похоже на горящие угли. Сквозь дымку и рваную пелену дождя вдали смутно вырисовывался субулей Гинекс.

Где-то в полукилометре от нее, на дороге, где отдыхала Мобилизованная двадцать шестая, и где Калли сошла с шоссе в канаву, чтобы облегчиться, что-то горело: небольшие костры, разбросанные по дороге, яркое пламя и клубы черного дыма. Она подняла оружие, чтобы взглянуть через интегральный прицел. Руки все еще тряслись. Потребовалась минута, чтобы собраться.

Изображение поплыло, размытое, – затем четкое. Потрескивающее пламя. Калли двинула увеличение. Изображение поплыло – снова четкое. Кострами были горящие тела. Почерневшие, жутко скрюченные, пугающе уменьшившиеся, десятки человеческих трупов валялись на дороге и горели. Калли сдержала всхлип. Ни одного из них невозможно было узнать. Части экипировки, шлемы, выпавшее оружие, подсумки жалостливо раскиданы по простреленному роккриту.

Ни единого следа того, что перебило их, вообще ни единого следа того, что заставило ее бежать в ужасе, словно ребенка.

Она опустила прицел, но, заметив движение, тут же снова вскинула оружие. Изображение поплыло. Что она только что видела? Что-то двигалось, что-то…

И тут появились убийцы. Их скрывал отвратительный дым горящих трупов. Убийцы снова двинулись, направляясь к ее позиции. Было это простым совпадением или их сенсоры засекли убегающие остатки Двадцать шестой?

Их было шестеро. Калли с трудом удерживала их в фокусе – и с таким же трудом удерживала себя от паники. Без сомнения, это были, как назвал их инструктор СПО на сборном пункте, «сервиторы, используемые в военных целях». «Похожи на тяжеловооруженных жуков», – невольно воскликнула тогда Голла. «Таракатанки!» – сострил Кирил Антик, работая на публику и надеясь прослыть взводным шутником. Никто не засмеялся.

Штуки в фокусе прицела Калли не слишком походили на гололитические образцы, которые показывал инструктор. Его пикты изображали результат соединения собранных данных и впечатлений Тактики в виде нелепых шагающих платформ, увенчанных оружейными установками, которые, казалось, вот-вот перевесят тело. Легкая мишень для плоских шуток Антика.

А эти штуки были кошмарами. Массивные, обтекаемые, сидящие на четырех насекомьих ногах. Металлические конечности подпирали тяжелый, блестящий абдомен, одетый в панцирную броню. Вертикально расположенный торс нес по два спаренных орудийных контейнера вместо рук – отвратительная геометрия ишиопага. У них были лица – головы с лицами, поднятые высоко, гордо и вызывающе. Лица представляли собой злобные маски из золота и серебра – застывшие на них улыбки настолько пугали, что Калли бросило в дрожь. Куски рваных цепей и колючей проволоки украшали темно-красные обтекатели, словно триумфальные гирлянды. С шасси свисали ожерелья из белых и бежевых бусин. Калли приблизила изображение – и судорожно втянула воздух. Бусинами служили человеческие черепа и фрагменты костей. Когда боевые сервиторы – таракатанки! – шли, омерзительные подвески раскачивались. Насекомьи ноги высокомерно вышагивали по дороге, не обращая внимания на горящие трупы, иногда наступая на них или отшвыривая. Трупы откатывались, разбрасывая клубы искр.

На телах приближающихся таракатанков были какие-то знаки или инсигнии. Калли навела прицел на один из них и…

Ее вырвало сильно – струей. Безудержные рвотные спазмы и приступы не прекращались, пока она не упала на четвереньки, задыхаясь, с опустошенным желудком, горящей глоткой и мокрыми от слюны губами.

Калли Замстак издала стон. Сплюнула, вытерла рот, снова сплюнула и поднялась. Руки дрожали. Она едва держала оружие.

– Голла! – осторожно позвала она. – Голла!

Голла Улдана нашлась неподалеку, за лесом из шелушащихся труб. Рядом с ней сжались Бон Иконис, Кирил Антик, Ларс Вульк – здоровенный бугай с Бастионов – и несколько остальных, все измученные и потрясенные.

– Они мертвы. Они все мертвы! – скулил Антик.

Голла посмотрела на него с презрением и процедила:

– Заткнись, сучонок.

Она повернулась и увидела Калли, бредущую мимо зданий-зомби обогатительного завода к сжавшейся кучке уцелевших.

– Калли-детка! Ты в порядке?

Калли кивнула, прекрасно зная, что перед куртки у нее заляпан рвотой, а изо рта несет кислятиной.

– Нужно уходить, – сказала она Голле.

– Но они все мертвы! – запричитал Антик. – Мастер-сержант! Фарик! Долбаный косоглазый Кох! Пельцер! Шардин! Я видел, как он упал! У него голова прямо лопнула, Трон сохрани! Прямо лопнула! Идиот Малдин тоже! Бум! Вот так! Бум!

– Антик, прошу: заткнись, – сказала Калли.

У нее за спиной, почти заглушенные шумом ветра, заревели горны субулья Гинекс.

– Нам в самом деле нужно уходить, – сказала Калли. ― За нами идут бое… таракатанки.

Антик против воли прыснул.

– Я иду с ней, – сказала крутая баба из Лазаря по имени Рейсс, вставая.

– Замстак знает, что делает, – подтвердил Биндерман, поднимаясь на ноги.

– Не знаю я, правда, – возразила Калли. – Я только знаю, что нам нужно уходить. Давайте вставайте. Уходим.

– Тебя кто главной назначил? – спросила богатенькая девочка из Верхограда.

– Никто, – ответила Калли. – Как тебя зовут?

Богатенькая девочка запнулась.

– Дженни Вирмак.

– Нужно уходить, Дженни, – терпеливо повторила ей Калли. – Здесь оставаться нельзя. Таракатанки идут. Нам нужно найти укрытие.