Текст книги "Попутчик"

Автор книги: Дэн Абнетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Раздался лязг открываемого люка, и внутрь хлынул поток света.

Он выпрыгнул из «фарго», едва коснувшись ступеньки. Мелкий песок под ногами. Голубизна рассветного неба над Кэмп-Ласки была достойна увековечивания на любом корпоративном логотипе. Лагерь встречал восход солнца, стены по периметру сияли белизной. Воды отступили. На площадке было полно личного состава, разгружающего вездеходы. Он находился уже в районе выхода из лагеря.

Вот сборочный цех. Он не знал, куда идет, но, казалось, это его совсем не волновало. Ноги сами знали дорогу. Он шел уверенно, даже с каким-то самодовольством. В голове стоял туман, как это бывает в преддверии мигрени, но уже многие годы он не чувствовал себя в такой отличной физической форме. Словно высокоэффективное транспортное средство работало вхолостую. Он знал, просто знал, как все заметно ускорится, когда он даст полный газ.

Но что-то было выключено. Он попытался разобраться, что сбивало его с толку. Что-то плохо сидело, и ему было неудобно. Сослуживцы усмехались и приветствовали его шутливыми ударами кулака. Он знал их имена. Он знал, кого можно подколоть, кого лучше обойти. Он точно знал, кому и чем можно досадить – нужные слова, имена, связи. По большей части шутливо, иногда – в приступе соперничества, иногда – чтобы поставить на место. Ему показалось, что он видел Селтон, но она куда-то торопилась.

Даже если и так, он чувствовал, что должен избегать ее.

Он остановился и присел, чтобы завязать шнурок на левом ботинке. В поле зрения – армейские ботинки, нога, колено почти у самого подбородка, камуфляжная форма, сильные ловкие руки, загорелые от частого пребывания на открытом воздухе, на блеклом солнце. Он поправил язычок, перешнуровал ботинок и завязал шнурок. Он понял, что не знал о своем умении так шнуровать и завязывать такой узел.

Личный состав выстроился в очередь под пыльными москитными сетками в складском блоке. Он встал в конец очереди, но медленно продвигаться вместе со всеми не хотелось. Он пересек залитый солнцем открытый участок и вошел в санузел. Вдоль одной стены – кабинки, напротив – душевая, пол выложен плиткой кирпичного цвета. Сырой запах человеческих тел, дешевого мыла и традиционная для раздевалки вонь забытого носка или майки, спекшейся за трубой отопления. Он сказал «привет» двоим солдатам, которые направлялись к выходу, набросив на плечи армейские полотенца.

И он остался один. Сняв солнцезащитные очки, он подошел к раковинам из нержавеющей стали. Над ними висело длинное, слегка запотевшее зеркало, обращенное к противоположной стене с пепельницами.

Он посмотрел на свое отражение. Чистая, по размеру камуфляжная форменная рубашка, номерной знак, метка над левым нагрудным карманом. И на знаке, и на метке – одно и то же имя. Короткие рукава открывали жилистые руки. Мускулы рельефно проявились, когда он наклонился вперед над краем раковины, рассматривая свою внешность. Коротко стриженные густые русые волосы. Знакомо-незнакомое лицо, симпатичное и волевое. Голубые глаза, голубые, как небо над Поселением 86, достойное корпоративного логотипа. Голубые глаза, смотревшие в запотевшее зеркало и куда-то вдаль. Кривая, чуть заметная улыбка.

– Привет, – произнес он, глядя прямо в голубые глаза отражения. – Ты должен слышать меня. Они говорили, что должен. А я никак тебя не слышу.

Он пожал плечами.

– Не знаю, там ли ты, внутри. Я не ощущаю твоего присутствия, но что-то чувствую. Похожее на… похожее на боль. Как когда заболеваешь гриппом. Это ты? Надеюсь, что да. Мне грипп не нужен. К тому же мне делали прививки.

Он наклонился ближе к зеркалу, по-прежнему не отрывая взгляда от отражения.

– Я просто хотел сказать тебе «привет», потому что, скорее всего, у нас больше не будет такой возможности. Если я начну разговаривать сам с собой на глазах у сослуживцев, у тебя быстренько отберут оружие и отправят на кухню. А для одиночества времени у нас не останется.

Он улыбнулся еще шире и шутливо протянул руку своему отражению, словно для рукопожатия.

– Меня зовут Блум. Нестор Блум. Приятно познакомиться. Один фрик-си знает, как тебя зовут. Мне не сообщили. Но это здорово, что мы вместе. Старайся только не вылезать вперед, ладно?

Дверь за ним открылась. Вошли два солдата.

– Привет, Нестор! – произнес один.

– Мы отправляемся, – сказал другой, пониже ростом, латиноамериканец. – В самую горячую точку! Мы покажем этим мамочкам, что такое настоящая игра, парень!

Смех. Похлопывания.

У него было слишком много вопросов. Где-то глубоко возникала тошнота, ужасный ожог от выброса адреналина. Он не хотел отворачиваться от раковин, но он уже отворачивался от раковин. Он не хотел помочиться, но он уже мочился. Что за черт? Что за черт? Было такое ощущение, что он парализован, двигается, но парализован. Он хотел что-то сделать, но его тело делало нечто другое. И это сводило его с ума, вызывая клаустрофобию.

С титаническим усилием он издал негромкий звук.

– Нестор, с тобой все в порядке? – спросил латиноамериканец, держа руки на бедрах и поливая длинной струей металлический писсуар.

– Да.

– Хочешь блевануть?

– Нет, со мной все в порядке. Просто небольшая изжога.

– Нестор, а звук был такой, будто тебя сейчас вырвет. Может, блеванешь?

– Парень, просто фрикинг-си изжога. – Он похлопал себя по груди и улыбнулся. Но внутри он не улыбался. – Я в полном порядке.

Низкорослый латиноамериканец повернулся к нему. Он знал его имя еще до того, как прочитал на номерном знаке. Вальдес. Выражение лица Вальдеса было как у многострадального свояка.

– Ты все еще надеешься вернуть тот язык, что у тебя отняли, парень? – спросил Вальдес. – Знаешь, там, куда мы отправляемся, тебе не придется беспокоиться, что ты не можешь ругаться.

– Нестор, это горячая точка, – напомнил другой солдат. – Никакие заглушки не прокатят. Там живой язык, понимаешь?

– У меня все получится, – сказал он.

– Хорошо, вот это хорошо, – произнес Вальдес.

– Ты вуаповец, и тебе лучше ругаться как последнему ублюдку, – сказал другой солдат. – А не говорить, как какой-нибудь диктор по телевизору.

– Ну, ты идешь? – спросил Вальдес, направляясь к выходу.

– Сейчас буду.

Они ушли, а он повернулся и посмотрел на свое отражение в зеркале, заглядывая в себя.

– Больше чтоб такого фрик-си не было, слышал? – произнес он. – И это касается всего. Больше ты так не делаешь. Ты просто едешь со мной. Едешь со мной. Не фрик-си со мной опять.

Надев солнцезащитные очки, он прошел на склад, где свет был не таким ярким. Почти половина седьмого утра. В воздухе начала подниматься пыль, делая его похожим на переливчатый шелк. Голубое небо поблекло. За пределами лагеря, на западном склоне Ласки, боевые вертолеты проверяли зажигание с безбожным ревом, словно целая армада бензопил.

Он понял, что доставляло ему неудобство. Его точка зрения, уровень его глаз находился примерно на восемь дюймов выше, чем он привык. Это был небольшой, но ощутимый новый элемент, и, как следствие, его укачивало.

На складе находилось около десяти штатных сотрудников, выполняющих различные виды работ. У каждого из них был сэлф военного образца для считывания номерных знаков и реквизитов задекларированного призывника. С момента считывания данных и подтверждения и до выдачи упакованного в пленку комплекта обмундирования, полевого снаряжения и гарнитуры для разгрузки поясного ремня проходило сорок секунд. Бронежилеты с полной экипировкой прибывали на выдачу чуть медленнее, покачиваясь и подергиваясь, будто марионетки.

Его менеджером была девушка-кореянка с ироничной улыбкой.

– Нестор! – обрушилась она на него, как только он подошел к прилавку. – Блин, да что происходит-то, парень?

– Приодень меня, Чин.

– Непременно, солдат. Раньше ты заявлялся в первых рядах.

– Меня задержали.

– Да ладно! Ты же убьешь кого-нибудь ради меня?

– Непременно. Уже течешь?

Расставив локти, она сделала несколько танцевальных движений, пока бронежилет нужного размера подъезжал по автоматизированной, как в химчистке, линии.

– Само собой, горячий мой, – сказала она.

– Чин, ты фрикинг-си блистательна.

– Нестор, когда ты избавишься от этой хрени? – поинтересовалась она, указав на его рот. – Мне не нравится. Хочу слышать, как ты ругаешься последними словами.

– Мне никак.

– В госпитале прямо сейчас делают. Иди и попроси. Займет пять гребаных минут.

– Чин, давай я лучше оставлю как есть. Пусть за меня поговорит мой автомат.

– Ну, ты крут! – объявила она.

И выглядел он тоже круто. Через десять минут, снаряженный с головы до ног, он бросил взгляд на свое отражение в тонированном окне наблюдательного поста. Накладные щитки придали его высокому телу героические пропорции. На спине располагались перезаряжаемые энергоранцы для управления всевозможным снаряжением, включая и стандартный «Limb Assist Exo Frame», внешнюю сервоарматуру, пристегнутую к его левому предплечью, чтобы поддерживать и придавать устойчивость излучателю МЗА во время продолжительного боя. Инерционные реактивные сочленения издавали тихий жужжащий звук каждый раз, когда он двигал плечом или локтем.

Он прошел мимо служащих к зоне выхода, заполненной отличным «Инсект-Эсайдом».

Команда «Кило» собиралась на площадке рядом с геликоптером в пыльном полумраке ангара. Боевое оружие было разложено на брезенте у хвоста вертолета, одного из восемнадцати, назначенных для финальной операции, и сейчас команда подошла, чтобы получить краткие инструкции. Пахло продуктами переработки нефти и краской. По всему ангару громкие голоса гулко зачитывали инструкции. Воздух дрожал от пробных запусков двигателей, предупреждающих гудков автопогрузчиков и пульсирующих уханий электрических дрелей, закручивающих шестигранные шурупы.

Восемнадцать матово-серых рабочих лошадок стояли в ряд, словно ракеты в пусковой шахте.

– Отлично, и ты с нами, – произнес старший сержант Гекльберри, выходя на площадку.

Остальные, кроме сержанта, уже собрались там. И эти остальные были Кодел, Стаблер, Горан, Джей, Прибен, Вальдес и Бигмаус. Все они, сидя на корточках или прямо на брезенте, образовали полукруг вокруг сержанта Гека. Некоторые еще подгоняли только что выданную амуницию или перешнуровывали ботинки.

– Хотел дать вам фору, – произнес он, опускаясь рядом с Коделом, – но я же знаю: без меня вы и пяти минут не продержитесь.

– Само собой, – сказал старший сержант. – Инструктаж будет прямо в воздухе. Но насколько известно сейчас, наше задание – шоссе Ганбелт, перевал Айбёрн и разведка близлежащих объектов.

– Это горячая точка, да? – спросил Вальдес.

– На данный момент самая горячая, – ответил Гек. – Без обмана. Приказ сверху – драться беспощадно. Мы собираемся выжить, и я ожидаю от вас, ублюдков, что вы не заставите меня выглядеть полным идиотом. Несколько месяцев вы каждый день долдонили мне, что хотите участвовать в реальном бою. Ну так давайте промычите опять, или я вобью в ваши задницы по заряженному ПАП-Двадцать. Итак, кто вы?

– Команда «Кило».

Гек приложил руку к уху: похоже, их ответ совсем не произвел на него впечатления.

– Кто?

– Команда «Кило»!

– Уже лучше. Так что, ловим удачу за хвост?

Они все склонили головы. Кто прижимал руку к сердцу, кто стискивал номерной знак. Послышалось жужжание нескольких сервомеханизмов.

– Бог моей личной веры, – произнес Гек. Остальные повторяли за ним. – Сохрани меня этим утром и во время всей операции, и сохрани моих товарищей из этого подразделения, даже если они, сукины дети, верят в другого бога. Помоги мне сохранить честь и мужество для защиты Администрации Поселения и Конституции Объединенного Общества. Аминь.

Аминь. И головы поднялись.

– Отправляемся! – скомандовал Гек, хлопнув в ладоши.

Он поднялся на ноги. У соседнего вертолета он заметил Ренна Лукаса, специалиста по операциям с полезной нагрузкой. Лукас разговаривал с бортинженером.

Вот оно. Он почувствовал, как забилось сердце. Лукас узнает его. И все кончено!

Лукас посмотрел в его сторону.

– Нестор! – окликнул он, сияя улыбкой и держа два пальца у брови в качестве приветствия. Затем он вернулся к своему разговору.

– Нужна помощь, Блум? – спросила Стаблер. Она уже стояла рядом с ним.

– Что?

– Твое лицо, – проговорила она.

Карин Стаблер. И он понял, что знает, как выглядит ее тело обнаженным.

– Со мной полный порядок, – ответил он.

– Ёлы, я надеюсь. Нес, растянул что-то?

– В смысле?

– Когда ты шел сюда, как-то странно немного припадал на левую ногу. Словно тебе трудно на нее ступать.

– Да нет, просто шнурки слишком сильно затянул.

– Но если у тебя что-то не так, ты же расскажешь мне? Я имею в виду, не так насчет меня.

– Обязательно!

Они легонько стукнулись кулаками. Затем она ущипнула его за правую ягодицу и ушла.

У каждого вертолета было собственное имя. Наземная команда техников наносила эти имена на нос машины при помощи небольшого трафарета. Во время обычных операций это было строго запрещено, потому что АП не хотела, чтобы в прессу просочились все эти сентиментальные глупости. Вертолет справа от них назывался «Куча дерьма», слева – «Иди на хрен» да еще и с картинкой кокетливой смазливой девчонки в чем мать родила. Вертолет команды «Кило» назывался «Пикадон». Под именем каллиграфическим почерком был выведен девиз: «Не спрашивай, сколько дерьма может дать тебе твоя страна, спроси, сколько ты можешь дать дерьма твоей стране».

Шум заполнил ангар, и все обернулись посмотреть. В бледно-голубом рассветном небе, которое виднелось в огромных, настежь распахнутых воротах ангара, внезапно появилась группа вертолетов: они набирали высоту и с шумом уносились прочь. Авиационное подразделение из соседнего ангара номер два. Солдаты и техники улюлюкали, хлопали в ладоши и свистели, когда видели эту стаю, удаляющуюся в сторону пыльно-голубого горизонта.

Вертолеты напомнили ему рой потревоженных жуков, с жужжанием взмывающих вверх с длинных травинок. Но они улетали не как безобидные мотыльки.

Но как сердитые, злобные черные хищники.

Способные ужалить.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Сержант Цицеро рассказывал им сенсационные новости. Бойцы пробивались вперед сквозь гряды утренних дождевых туч, широких и плоских, и по корпусу вертолета проходила дрожь. Его сервосистема тут же замкнула замок, как только он просунул левую руку в ременную петлю на стене. Он не слышал тихого жужжания сервомеханизмов из-за шума моторов, а также и потому, что весь превратился в слух, внимая речи сержанта. Они только что провели проверку связи по военному безопасному каналу. В салоне не было центрального дисплея для инструктажа. И Цицеро перенаправлял визуальные материалы на их антиблики, выделяя нужное через свой сэлф при помощи стилуса.

Все эти действия он сопровождал ненужной болтовней об «угрозе со стороны военизированных отрядов». Его рассуждения, слишком пространные, чтобы быть полезными, однако, недвусмысленно обрисовали оппозицию. Пару раз он употребил слово «террорист», то самое, которого так упорно избегала АП в своих выступлениях и интервью СМИ. И дело даже не в дипломатичности, – это слово обостряло ситуацию. Дополнительный катализатор. Если бы удалось сделать так, чтобы его не употребляли, это вооружило бы их ораторским искусством массового уничтожения, к которому можно было бы прибегнуть впоследствии.

Сейчас же это было всего лишь рабочее выражение для поднятия воинского духа. АП дала согласие, чтобы это слово использовалось при проведении инструктажа. Слишком насыщенное для прессы, оно отлично подпитывало боевой дух солдат.

– Шоссе Ганбелт, – произнес Цицеро, отослав на их антиблики очередное изображение.

Съемки рельефа с орбиты в реальном времени и реальном цвете. Континентальная прибрежная дорога. Извиваясь вдоль континентального шельфа на протяжении двух тысяч миль, повторяя конфигурацию мысов и узких морских заливов, шоссе соединяло с помощью полудюжины перемычек Шейвертон с Антримом. Долгий и непростой маршрут, даже если передвигаться на роудлайнере, в кабине с кондиционером. Петляющая линия шоссе пересекалась тысячами высохших ручейков и радиально расходящихся трещин, спускавшихся от края кальдеры – углубления в жерле уже давно потухшего вулкана. С воздуха, с орбитальных станций шоссе напоминало пулеметную ленту.

– На перевале Айбёрн находятся, – говорил Цицеро, загружая следующую картинку, – метеорологическая станция, топливная база, океаническая обсерватория и садоводство. Выберите функцию «просмотр в нескольких проекциях» и побродите по окрестностям. Выполняйте. Это относится и к вам, Вальдес.

Вальдес тихонько фыркнул.

– Вальдес, как вы собираетесь показать им свою знаменитую первоклассную игру, если вы так невнимательны? – спросил Цицеро.

Раздался смех.

– Две ночи назад станция Айбёрн замолчала, хотя, возможно, это ничего и не значит, – продолжил Цицеро. – За последний месяц у нескольких прибрежных городов возникали проблемы со связью.

– Причина? – поинтересовался Кодел.

– Сезонное явление. Вспышки на солнце. Так нам говорят.

– Только нам? – спросил Джей.

– Трем командам. Нам, «Джульетте» и «Отелю».

Три машины в северной части вертолетного отряда откололись от основных сил минут за пять до того. В просветах между облаками за кормой по левому борту он мог видеть только «Джульетту» и «Отель».

Сидеть согнувшись было неудобно, двутавровая балка обшивки проходила как раз за спиной. От тряски все вибрировало, и от этой мелкой дрожи кожу покалывало. Внутри его все хлюпало каждый раз, когда геликоптер попадал в воздушную яму.

В салоне стояла странная тишина. Напряженная, словно там что-то растянули до последнего предела. Он чувствовал того, другого его, так же напряженного, словно это был анти-он, точно такой и все же противоположный, блокирующий каждый его порыв, каждое его желание, сводящий на нет каждое его движение. Говорить он не мог, и все же, когда ему удавалось заговорить, возникало ощущение, что это не его голос. И появлялось беспокойство, словно после эпилептического припадка. И еще – будто на нем одежда не по размеру. И еще – будто случился внезапный приступ, при котором нарушалось ощущение пропорций собственного тела.

При помощи сэлфа он набирал короткие тексты, которые передавались на внутреннюю сторону его антибликов – один знак зараз.

Дружище, надо, чтобы ты успокоился. Ты вызываешь у меня приступы тошноты.

Он подождал, затем стер сообщение.

Если причина в тебе, сделай что-нибудь. Прекрати. Расслабься или что-то другое. Если это независимый процесс, тогда нам придется отключиться, потому что мне не справиться с этим ощущением.

Опять стер. Затем услышал:

– Блум?

– Что?

Он посмотрел в ту сторону, откуда прозвучал вопрос.

– Нестор, сержант обращается персонально к тебе, – раздался в его наушниках резкий голос Гека. – Проснись, чтоб тебя!

– Извините.

Цицеро пристально смотрел прямо на него поверх оправы своих антибликов:

– Я хочу, чтобы подразделение «Кило-Один» охраняло метеостанцию. Вы справитесь с этим или вы слишком заняты разглядыванием видов за этим чертовым окном?

Цицеро не был закодирован, потому что он не ругался. «Чертово» – не крепкое словцо, и он употребил его только для того, чтобы придать вес сказанному.

– Я справлюсь, сержант. «Кило-Один» справится.

– Уверены?

– Так точно, сержант.

Цицеро помедлил, по-прежнему глядя на Блума в упор:

– Блум, с вами все в порядке?

– Так точно, сержант. С нами все в порядке.

– Да?

– Мы здоровы и в отличной форме.

Цицеро кивнул и перевел взгляд на Горана:

– «Кило-Два» достается топливная база.

С высоты птичьего полета береговая линия континента выглядела как след от гусеницы вездехода, а кальдера – чуть более глубокой выбоиной, наполненной водой. Частично вода заполняла и другие впадины и колеи, поблескивая на свету, словно осколки стекла. Влажно-коричневая земля с белыми пятнышками, похожими на капельки белой глазури на шоколадном торте. Только обрывки проносившихся мимо облаков создавали ощущение глубины.

«Пикадон» трясло. Шквалистый ветер хлестал со всех сторон, дождь барабанил по обшивке, будто вертолет поливали автоматными очередями. Струйки дождя, извиваясь, сползали по стеклу червячками из жидкого алмаза.

– Четыре минуты! – сообщил офицер по полезной нагрузке.

Он начал натягивать перчатки. Правая рука дрожала. Он сжал ее левой, чтобы унять дрожь. Никто не заметил. Натянув перчатки, он расчехлил свой МЗА и принялся внимательно разглядывать оружие. Лакрично-черное, увесистое. Приклад с регулируемой щекой, спусковой механизм и спусковой крючок на предохранителе, рельсовая система и оптические приборы, аккумулятор, вертикальная рукоятка – и все это чернело смазкой с тусклым отливом.

Внезапно он понял, что боится оружия. Слишком боится, чтобы взять его. А если и возьмет, то вряд ли сможет нести его. Целиться из него.

– Фрик-си, – чуть слышно пробормотал он.

– Нес?

Его подчиненные смотрели на него. «Кило-1». Стаблер, Прибен, Бигмаус. Они были готовы. На лицах – каменное, непроницаемое выражение и какая-то настороженность. В их кофейно-черных антибликах ему виделось отражение еще одного лица.

Стаблер сдвинула свои антиблики с лица. У нее были серые глаза.

– Нес, ты в порядке?

– В полном, – ответил он, пытаясь выдавить улыбку, на которую ушло столько же сил, сколько во время последней тренировки на жим штанги из положения лежа на скамье.

– Готова, – кивнула она.

– Готов, – произнес Прибен.

– Готов, – произнес Бигмаус. – Получены координаты точки высадки.

– Ты прыгаешь первым, мы – веером за тобой, – сказал он.

Не слишком далеко, чтобы не потерять друг друга из виду, и не слишком близко, чтобы не столкнуться и чтобы самодельное взрывное устройство не подпалило их всех за один раз. Боже, откуда такое спокойствие? Ведь ожидаемый результат – не все доберутся до первой отметки?

Он не обращал внимания на свой внутренний голос.

– Коды для входа получены?

– Так точно, – ответил Бигмаус.

– А если не будет тока?

– Применим другие навыки, – последовал ответ Бигмауса.

И они со Стаблер ударились кулаками.

– Две минуты! – раздался в наушниках резкий голос сержанта.

Они десантировались первыми, поднялись и, шаркая, направились к люку, согнутые под тяжестью оружия и прочего груза.

– Смотрите, не облажайтесь там! – напутствовал их Гек.

– Так точно! – ответил он.

Гек хлопнул его по плечу:

– Одна минута!

Сейчас они летели низко, по-настоящему низко, пьяно переваливаясь в холодном воздухе с боку на бок, пробиваясь сквозь боковой ветер. Звук несущих винтов возвращался, отраженный от склонов долины. Внутренности, как игрушка йо-йо, прыгали вверх-вниз и во все стороны.

Сержант открыл боковой люк. Дождь, словно брызги морской воды, ворвался внутрь, подгоняемый ветром. Воздух, шум, рев винтов и снижение. Слишком холодно, ледяной воздух, пробирающий до костей и твердый, как стена.

Они все собрались у люка, держась за поручень левой рукой. Любая более или менее свободная одежда на них хлопала на ветру с таким звуком, будто щелкали кнутом. Дождь иглами впивался в лицо.

– На счет «десять»!

Из-за микрофона и шума голос сержанта едва слышался. Земля стремительно приближалась, гора поднималась, чтобы приветствовать их, – глубоководное чудовище, выскочившее из воды. От вибрации их так качало, что он почти ничего не видел. Внизу – жилые сборные домики, помещения с оборудованием, разборные ангары. Высокий участок, узкоколейка, склад. Две открытые товарные платформы. Лес ветряных турбин, настоящая ветряная ферма, на которой росли механические нарциссы. Еще модули с оборудованием, загон для скота.

Двор – огороженная территория. Грязь, как кофейная гуща, вся исполосованная колеями. Рытвины, бывшие самыми настоящими рытвинами, а не горными озерами.

Влажная грязь размазывалась ровными концентрическими кругами от ветра, поднимаемого винтами вертолета. Вокруг разлетались мельчайшие брызги, и, когда выглядывало солнце, в воздухе возникала радуга.

Вниз.

Вниз.

Пошли.