Текст книги "Манускрипт всевластия"

Автор книги: Дебора Харкнесс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 37 страниц)

Он вошел в ритм – моя кровь вливалась в него волна за волной.

Мэтью, послушай меня.Благодаря Герберту я узнала, что могу общаться с ним через кровь – меня беспокоило лишь то, что мои послания окажутся недостаточно внятными и будут сразу поглощены.

Он вздрогнул и снова присосался к моему горлу.

Я люблю тебя.

Он вздрогнул опять.

Это мой дар. Я в тебе, я даю тебе жизнь.

Он тряхнул головой, словно отгоняя докучливую мошку.

Я в тебе, я даю тебе жизнь.Мне становилось трудно формулировать мысли, трудно смотреть сквозь огонь. «Не волнуйтесь», – внушала я Саре и Эм. Маркуса мои останавливающиеся глаза не нашли.

Я в тебе, я даю тебе жизнь.

Медленно пульсирующее сердце готовилось к смерти.

Я не знала, что умирать так легко.

Глубокий покой.

Чувство разлуки и сожаления.

И ничего больше.

ГЛАВА 38

Два мира с грохотом столкнулись внутри меня.

Что-то кольнуло правую руку. Запахло резиной и пластиком. Мэтью и Маркус спорили. Я лежала на холодной земле, запах гниющих листьев перебивал все прочие. Глаза были открыты, но их застилала тьма. Сделав усилие, я разглядела вверху голые ветки дерева.

– Попробуй левую руку, она уже взрезана, – говорил Мэтью.

– Нет. Ее ткани насыщены твоей слюной и больше ничего не впитают. Из-за низкого давления мне трудно найти вену на правой, но я найду, – отвечал Маркус с противоестественным спокойствием врача «скорой помощи», видящего смерть каждый день.

На лицо легли две макаронины, холодные пальцы потрогали нос. Я хотела стряхнуть их, но мне не дали.

– Тахикардия, – сказал голос Мириам. – Я введу успокаивающее.

– Никаких седативов! – рявкнул Мэтью. – У нее будет кома.

– Тогда успокой ее сам. – Пальчики Мириам с неожиданной силой придавили мне шею. – Не могу же я оперировать и одновременно держать ее.

Вверху ничего не происходило, а чтобы рассмотреть то, что творилось внизу, мне приходилось с неимоверным трудом ворочать глазами.

– Сделайте что-нибудь, Сара! – умолял Мэтью.

Надо мной появилось ее лицо.

– Колдовство вампирских укусов не лечит. Будь это возможно, мы бы не боялись таких, как ты.

Я начала уплывать в неведомый край, но Эм взяла меня за руку и удержала в собственном теле.

– Значит, выбора нет, – с отчаянием сказал Мэтью. – Я приступаю.

– Нет, Мэтью, ты еще не окреп, – воспротивилась Мириам. – Позволь мне, я сотни раз это делала. – Раздался скрежет – после нападения Жюльет на Мэтью я знала, что такой звук производит вскрытая вампирская плоть.

– Меня обращают в вампира? – спросила я.

– Нет, mon coeur, нет. Ты потеряла – отдала мне – почти всю свою кровь. Маркус переливает тебе человеческую, а Мириам занимается твоей шеей.

Это было для меня слишком сложно: мозги пересохли за компанию с глоткой и языком.

– Я пить хочу.

– Ты жаждешь вампирской крови, но не получишь ее. – Мэтью больно прижал мои плечи к земле, Маркус свел челюсти вместе, не давая мне открыть рот. – Ну же, Мириам.

– Не суетись, Мэтью. Я проделывала это с теплокровными задолго до твоего возрождения.

Мне разрезали горло, запахло кровью. Вслед за этим началась боль, жгучая и леденящая одновременно. Жар и холод проникали глубоко внутрь, опаляя мышцы и кости.

Из моего зажатого рта вырывалось приглушенное, испуганное мычание.

– Артерии не видно, надо очистить рану. – Мириам сделала громкий глоток. Шея на миг онемела, но боль тут же возобновилась.

Вслед за адреналином нахлынула паника. Серые стены Ла Пьера стояли вокруг, и Сату могла истязать меня как ей вздумается.

Пальцы Мэтью, впившись в плечи, вернули меня в бишоповский лес.

– Рассказывай ей, что делаешь, Мириам. Ей страшно из-за того, что она ничего не видит – это у нее после той финской ведьмы.

– Это всего лишь кровь из моего запястья, Диана – она капает в твою рану. Тебе больно, я знаю, но вампирская кровь запечатает твою артерию лучше любого хирурга. Можешь быть спокойна: от наружного применения ты вампиром не станешь.

Теперь я хорошо представляла, что происходит с моим разорванным горлом: каждая капля мгновенно заживляла ту частицу ткани, на которую падала. Вампир, делающий такую операцию, должен был превосходно владеть собой. Вскоре жгучая капель прекратилась, и Мириам с легким облегчением сказала:

– Готово, остается наложить швы. – Игла в ее пальцах принялась протыкать и стягивать кожу на горле. – Не хочется оставлять шрам, но Мэтью в беспамятстве сильно тебя попортил.

– Теперь домой, – сказал Мэтью. Меня несли вдвоем: он держал плечи и голову, Маркус ноги, Мириам с докторским саквояжем шла рядом. У опушки нас ждал «рейнджровер» с распахнутыми дверцами грузового отсека. Мэтью, которого сменила Мириам, залез внутрь.

– Мириам, – прошептала я. Она наклонилась. – Если что-то пойдет не так… – Я надеялась, что она поймет все без лишних слов. Хорошо бы, конечно, остаться ведьмой, но стать вампиром лучше, чем умереть.

Она внимательно посмотрела мне в глаза и кивнула.

– Постарайся все же не помирать. Он убьет меня, если я выполню твою просьбу.

Мэтью, когда меня загрузили в машину, болтал всю дорогу и целовал меня, когда я начинала засыпать – а спать мне хотелось ужасно.

Сара и Эм, собрав подушки со всего дома, устроили мне постель у камина в гостиной. По щелчку пальцев Сары загорелся огонь, но меня все еще колотило.

Мэтью уложил меня, укрыл парой стеганых одеял и отошел пошептаться с Маркусом. Пока Мириам бинтовала мне шею, я слушала их разговор.

– Это то, что ей нужно, – доказывал Маркус. – Я знаю, где у нее легкие, и ничего не проткну.

– Она сильная, обойдется без центрального катетера, – отрезал Мэтью. – Займись-ка лучше тем, что осталось от Жюльет.

– Ладно, займусь. – Парадная дверь хлопнула, «рейнджровер» завелся.

Старинные часы в холле отсчитывали минуты, я согревалась, но Мэтью все время дергал меня за руку, не давая забыться.

Наконец Мириам вымолвила волшебное слово: «Стабильна» – теперь ничто не мешало мне уплыть в блаженную темноту. Сара и Эм поцеловали меня и ушли, Мириам отправилась следом. Мы остались с Мэтью вдвоем, и тут мне вспомнилась Жюльет.

– Я совершила убийство.

– У тебя не было выбора, ты защищалась, – безапелляционно заявил он.

– Это не так. Колдовской огонь… – Лук и стрела появились в моих руках, лишь когда в опасности оказался Мэтью.

– Завтра поговорим, – сказал он, целуя меня, но кое-что я должна была сказать ему прямо сейчас.

– Я люблю тебя. – Перед тем, как меня утащила Сату, я не успела произнести этих слов – скажу теперь, пока еще чего-нибудь не стряслось.

– Я тоже тебя люблю. Помнишь наш ужин в Оксфорде? – прошептал он мне в самое ухо. – Тебе хотелось узнать, какова ты на вкус.

Я кивком подтвердила, что помню.

– У тебя медовый вкус. Вкус надежды.

Я хотела улыбнуться и тут же заснула, но это не был целительный сон. Я металась между Ла Пьером и Мэдисоном, между жизнью и смертью. Призрак старухи говорил мне, что на распутье стоять опасно, смерть терпеливо дожидалась, когда я наконец выберу одну из дорог.

В ту ночь я преодолела несчетное количество миль, и всегда за мной кто-то гнался: Герберт, Сату, Жюльет, Питер Нокс. Мэтью всякий раз встречал меня в доме Бишопов – иногда вместе с Сарой, иногда с Маркусом, но чаще один.

Глубокой ночью кто-то стал напевать мелодию, под которую мы тысячу лет назад танцевали у Изабо в Семи Башнях. Пел не Мэтью и не Маркус – они разговаривали – но я слишком устала, чтобы разбираться, откуда исходит музыка.

– Где она выучила эту старую песню? – спросил Маркус.

– Дома. Господи, она даже во сне храбрится. Болдуин прав, я плохой стратег. Надо было это предвидеть.

– Герберт рассчитывал, что ты и думать забыл о Жюльет, ведь это было давно. И знал, что Диана будет с тобой – он сам хвастался этим, когда звонил мне.

– Да. У меня хватало самонадеянности думать, что со мной ей ничего не грозит. Герберту это мое свойство известно.

– Ты пытался ее защитить, но не смог. Да и никто бы не смог. Не ей одной пора перестать храбриться.

Была одна вещь, о которой Маркус не знал, а Мэтью забыл. В памяти всплыли обрывки одного разговора, и я сказала, благо пение прекратилось:

– Я же говорила тебе. – Я искала в темноте Мэтью, но нащупала только мягкую шерсть, пахнущую гвоздикой. – Говорила, что храбрости у меня достанет на нас обоих.

– Диана… Ну-ка посмотри на меня.

Разлепив глаза, я увидела его лицо в нескольких дюймах от своего. Одной рукой он поддерживал мою голову, другой поясницу с выжженным полумесяцем.

– Вот ты где. Мне снилось, что нас разлучили.

– Нет, милая. Мы вместе, мы в твоем доме. Больше тебе не нужно быть храброй – теперь моя очередь.

– Ты не знаешь, по какой дороге идти?

– Я найду путь. Отдыхай, я обо всем позабочусь. – Глаза у него были зеленые-презеленые.

Я снова заснула и бросилась убегать от Жюльет и Герберта. К рассвету мой сон стал крепче, и проснулась я только утром. Я лежала совершенно голая под несколькими толстыми одеялами, как в британской реанимации. Левая рука была перевязана, из правой тянулась трубка, шею чем-то залепили. Мэтью, подтянув к себе колени, сидел на полу, прислоняясь к дивану.

– Мэтью… все хорошо? – Язык точно ватой обложило, пить хотелось ужасно.

– Просто чудесно. – С заметным облегчением он взял меня за руку, поцеловал в ладонь. Ногти Жюльет оставили на запястье красные дужки.

Слыша наши голоса, в комнату потянулись все остальные. Первыми заявились тетушки. Сара думала о чем-то своем, под глазами у нее пролегли тени. Эм, хотя и усталая, тут же кинулась гладить меня по голове и уверять, что все будет чудненько. Маркус, осмотрев меня, сурово констатировал, что я недостаточно отдохнула. Мириам выгнала всех вон, чтобы сменить мне бинты.

– Насколько все было плохо? – спросила я, когда мы остались одни.

– Если ты о Мэтью, то очень. Потерю, даже угрозу потери, де Клермоны переносят неважно. Изабо после смерти Филиппа была еще хуже. Хорошо, что ты выжила – я не за себя одну радуюсь. – На удивление деликатно она помазала мои раны бальзамом.

Представив себе Мэтью, одержимого жаждой мщения, я поскорее зажмурилась.

– Расскажи мне что-нибудь о Жюльет.

Мириам предостерегающе зашипела.

– Это не моя история. Мужа своего спрашивай. – Она отсоединила капельницу и, помогая мне влезть в Сарину фланелевую ночнушку, заметила знаки у меня на спине.

– Шрамы мне не мешают – они напоминают о том, что я боролась и выжила. – Я одернула рубашку, спеша прикрыть спину.

– Ему тоже не мешают. Любовь де Клермонов всегда оставляет метки на теле – Мэтью это отлично знает.

Я застегнула пуговицы дрожащими пальцами, не глядя на Мириам.

– Очень опасно было вот так давать ему свою кровь – он ведь мог не остановиться, – с невольным восхищением сказала она, подавая мне черные леггинсы.

– «Де Клермоны бьются за тех, кого любят», – так сказала мне Изабо.

– Она все поймет, а вот Мэтью… Ему еще предстоит сжиться с этим – с твоей кровью и со всем остальным.

Между нами висело невысказанное имя: «Жюльет».

Мириам снова поставила капельницу, отрегулировала приток.

– Они с Маркусом едут в Канаду. Мэтью долго будет искать, кем ему поживиться, но тут уж ничего не поделаешь.

– А Саре и Эм не опасно оставаться без них?

– Немного времени ты нам выиграла. У Конгрегации и в мыслях нет, что Жюльет провалится. Герберт не менее горд, чем Мэтью, и почти столь же непогрешим. Лишь через несколько дней они сообразят что к чему… – сказала Мириам и осеклась с виноватым видом.

– Дай мне поговорить с Дианой, – попросил Мэтью, стоя в дверях. Вид у него был ужасный: лицо голодное, из одних острых углов, под глазами лиловые круги.

Тяжелые створки дверей защелкнулись за Мириам. Я воочию видела, как голод борется в Мэтью с инстинктом защитника.

– Когда вы едете? – Я старалась показать, что ничего не имею против.

– Я никуда не еду.

– Тебе нужно восстановить силы. В следующий раз Конгрегация одного бойца не пошлет. – Думая, сколько еще иных из прошлого Мэтью может откликнуться на призыв, я попыталась сесть.

– Ты теперь такой опытный воин, ma lionne, что разгадала всю их стратегию? – По лицу невозможно было понять, что он чувствует, но в голосе слышался легкий юмор.

– Мы доказали, что нас не так-то легко побить.

– Не так-то легко? – Он сел на подушки рядом со мной. – Ты чуть не погибла.

– Ты тоже.

– Ты спасла меня своей магией, я это чувствовал. Луговая манжетка и серая амбра.

– Пустяки. – Я не хотела говорить Мэтью, что обещала в обмен на его жизнь.

– Врешь. – Он вздернул кверху мой подбородок. – Не хочешь говорить – не говори, только не лги мне.

– Не у меня одной в нашей семье есть секреты. Расскажи мне о Жюльет Дюран.

Он отошел к окну.

– Ты уже знаешь, что познакомил нас Герберт. Он украл ее из каирского борделя и долго держал на грани жизни и смерти, прежде чем обратить, а после сделал из нее привлекательную для меня женщину. До сих пор не знаю, была она изначально безумна, или это он ее свел с ума своими манипуляциями.

– Зачем ему это было нужно? – спросила я недоверчиво.

– Чтобы она прокралась в мое сердце, а там и в семью. Герберт мечтал поступить в наш орден, но отец ему отказывал раз за разом. Проникнув в тайны братства и де Клермонов, она получала право убить меня. Герберт растил из нее и любовницу, и убийцу. – Мэтью ковырнул отставшую краску на раме. – Когда мы впервые встретились, она лучше скрывала свою болезнь – я заметил признаки лишь долгое время спустя. Изабо и Болдуин никогда ей не доверяли, Маркус ее на дух не выносил. Что до меня, то Герберт хорошо ее выдрессировал: она мне напоминала Луизу, и все ее странности я объяснял эмоциональной неустойчивостью.

«Ему всегда нравились хрупкие создания», – говорила мне Изабо. Мэтью с Жюльет связывало нечто поглубже секса.

– Ты все же любил ее. – Я вспомнила поцелуй Жюльет, и меня передернуло.

– Когда-то. Давным-давно. Не зная, что я обманут. Потом я еще долго следил за ней издали – проверял, хорошо ли о ней заботятся, ведь сама о себе позаботиться она не могла. Началась Первая мировая война, и Жюльет исчезла. Я считал ее погибшей и больше не вспоминал о ней.

– Ты следил за ней, а она за тобой. – Я помнила, как зорко подмечала Жюльет каждый мой шаг.

– Знай я об этом, она бы к тебе и близко не подошла. – Мэтью смотрел, как занимается за окном бледное утро. – И вот еще что: обещай никогда больше не спасать меня с помощью своей магии. Не хочу жить дольше, чем мне суждено. Пусть жизнь и смерть решают это между собой. Изабо когда-то вмешалась в их спор – не повторяй этого и не проси Мириам или кого-то еще сделать тебя вампиром. – Высказав это невообразимо холодным голосом, он подошел ко мне. – Никто, даже я, не обратит тебя в то, что противно твоей природе.

– Тогда пообещай мне что-то взамен.

– Что именно? – недовольно прищурился он.

– Не проси меня уйти, когда ты в опасности. Я все равно не уйду.

Пока Мэтью раздумывал, сможет ли он сдержать подобное обещание, я прикидывала, как в следующий раз распорядиться своей неосознанной силой, чтобы его не спалить и самой не утонуть. После нескольких секунд настороженного молчания я погладила его по щеке.

– Поезжай с Маркусом на охоту: за несколько часов с нами ничего не случится. – Его бледность все еще была нездоровой – он тоже потерял много крови, не только я.

– Тебя нельзя оставлять одну.

– Со мной будут тетушки, не говоря уж о Мириам. В Бодли она сообщила мне, что ее зубы не менее остры, чем твои. Я ей верю. – Мои знания по части вампирских зубов стали значительно шире.

– К ночи мы будем дома, – проворчал он, приласкав меня в свою очередь. – Хочешь чего-нибудь прямо сейчас?

– Поговорить с Изабо. – При виде отчужденной Сары я испытывала острую нужду в материнской заботе.

– Хорошо. – Скрывая удивление, он достал свой мобильник, найденный кем-то в кустах, и набрал Семь Башен одним нажатием.

– Maman? – Из телефона полилась французская речь. – Она в полном порядке, – заверил Мэтью, – и хочет поговорить с тобой.

После паузы мы услышали всего одно слово:

– Oui.

– Изабо? – Мой голос дрогнул, на глаза навернулись слезы.

– Слушаю тебя, Диана, – мелодично пропела трубка.

– Я чуть не потеряла его.

– Тебе следовало послушаться и бежать от Жюльет сломя голову, – упрекнула она и тут же смягчилась. – Но я рада, что ты не послушалась.

Тут я разревелась в полную силу. Мэтью пригладил мне волосы, заправив за ухо всегдашнюю прядь, и вышел.

Только Изабо я могла излить свое горе и повиниться, что не убила Жюльет сразу, при первой возможности. Я рассказала ей все – о внезапном появлении Жюльет, о ее поцелуе, об ужасе, испытанном мной, когда Мэтью начал пить мою кровь, о том, что чувствуешь, когда тебя возвращают к жизни. Я знала, что она поймет, и она поняла. Изабо прервала меня лишь однажды, когда речь зашла о деве и старице.

– Итак, моего сына спасла богиня… В справедливости и чувстве юмора ей не откажешь, но это не телефонный разговор. Расскажу, когда снова приедешь в Семь Башен.

Упоминание о замке вызвало у меня острую ностальгию.

– Мне бы очень хотелось там оказаться. Не уверена, что в Мэдисоне меня научат всему, что мне нужно.

– Значит, надо подыскать другого учителя. Среди иных непременно найдется кто-то, способный тебе помочь.

За этим последовали директивы слушаться Мэтью, беречь себя и как можно скорее вернуться в замок. Согласившись на все с несвойственной мне готовностью, я закончила разговор.

Мэтью, тактично выждав время, снова вошел в гостиную.

– Спасибо. – Шмыгая носом, я протянула ему телефон.

– Оставь себе. Звони Маркусу и Изабо, как только потребуется: цифры два и три соответственно. Тебе нужен новый телефон и часы тоже – твой слишком быстро разряжается. – Мэтью поудобнее устроил меня в подушках, поцеловал в лоб. – Мириам работает в столовой, но сразу услышит тебя, если что.

– А Сара? Эм?

– Ждут свидания, – улыбнулся он.

Повидавшись с тетушками, я уснула на довольно долгое время и проснулась, тоскуя по Мэтью.

Эм, сидевшая в новообретенной бабушкиной качалке, принесла мне воды. На лбу у нее пролегли морщины, которых пару дней назад еще не было. Бабушка сидела на диване и смотрела на стенку рядом с камином, явно дожидаясь от дома новых посланий.

– А Сара где? – Я взяла стакан, предвкушая утоление все еще мучившей меня жажды.

– Вышла ненадолго, – стиснула губы Эм.

– Она во всем винит Мэтью.

Эм опустилась на колени так, чтобы смотреть мне в глаза.

– Мэтью здесь ни при чем. Ты предложила свою кровь вампиру, вот в чем все дело. Умирающему вампиру, не владеющему собой. Знаю, знаю – он нам не чужой, но убить тебя все же мог. Кроме того, Сара отчаивается из-за того, что ничему не может тебя научить.

– Зря она беспокоится. Ты видела, что я сделала с Жюльет?

– Я много всего видела, – кивнула она.

Бабушка перевела взгляд на меня.

– Видела голод, с каким Мэтью накинулся на тебя, – продолжала Эм. – Видела деву и старицу по ту сторону огня.

– Сара тоже их видела? – спросила я шепотом, надеясь, что Мириам не услышит.

– Нет. А Мэтью знает?

– Нет. – К счастью, Саре известно не все, что произошло этой ночью, подумала я.

– Что ты пообещала богине в обмен на его жизнь?

– Все, что она захочет.

– Ах, детка, – сморщилась Эм, – не надо было. Нельзя предугадать, что и когда она захочет взять у тебя.

Бабушка пересела в качалку, застучала полозьями.

– Мне пришлось, Эм. Богиню это не удивило, а мне показалось правильным. И неизбежным.

– Ты и раньше видела их обеих?

– Да. Деву во сне – я сама была ею и мчалась на коне по лесу. А старушка поджидала меня за дверью гостиной.

Ты на большой глубине, Диана,прошелестела бабушка. Надеюсь, ты выплывешь.

– Богиню нельзя вызывать, когда вздумается, – заметила Эм. – Есть силы, которых ты пока что не понимаешь.

– Я и не вызывала – они появились сами, когда я решила дать Мэтью кровь. И охотно мне помогли.

А есть ли у тебя право вот так раздавать свою кровь? – Бабушка раскачивалась так, что половицы скрипели. Об этом ты не подумала?

– Ты Мэтью знаешь всего-то месяц, – сказала Эм, – но во всем ему повинуешься и готова ради него умереть. Вот что тревожит Сару. Той Дианы, которую мы знали, нет больше.

– Я люблю его, и он меня любит, – с жаром ответила я, закрывая глаза на его многочисленные тайны – Рыцарей Лазаря, Жюльет, Маркуса, – на его бешеный нрав и его потребность подчинять себе все и вся.

Но Эм и без слов знала, о чем я думаю.

– Не надо делать вид, что проблем не существует, Диана. Ты уже пробовала это со своей магией, но она настигла тебя. С теми сторонами Мэтью, которые непонятны или неприятны тебе, произойдет то же самое. Нельзя прятаться вечно, в особенности теперь.

– О чем ты?

– Слишком много иных заинтересованы в этой рукописи, в тебе и в Мэтью. Я чувствую, как они сжимают кольцо вокруг дома Бишопов. Не знаю, на чьей они стороне, но шестое чувство подсказывает мне, что мы скоро это узнаем.

Эм поплотнее укрыла меня одеялом, подложила в огонь полено и вышла.

От сна меня на этот раз пробудил пряный запах моего мужа.

– Вернулся, – сказала я сонно, протирая глаза.

Мэтью выглядел отдохнувшим – его кожа снова приобрела свой нормальный жемчужный тон.

Он насытился. Напился человеческой крови.

– Как и ты. – Он поднес мою руку к губам. – Мириам говорит, ты почти весь день проспала.

– Сара дома?

– У нас все в наличии, – усмехнулся он уголком губ. – Даже Табита.

Мне захотелось побыть в их обществе. Он без споров вынул из моей вены иглу, взял меня в охапку и отнес в семейную комнату.

Эм и Маркус долго хлопотали, укладывая меня на диване, но разговор и очередной фильм-нуар скоро утомили меня. Мэтью, заметив это, снова взял меня на руки и объявил:

– Мы идем наверх. Увидимся утром.

– Капельницу вам принести? – спросила Мириам.

– Нет, больше не нужно.

– Спасибо, что не стал подключать меня к этой штуке, – сказала я на пути через холл.

– Ты еще слаба, но для теплокровной необычайно вынослива, – ответил Мэтью, поднимаясь по лестнице. – Как все вечные двигатели, должно быть.

Он выключил свет. Я с довольным вздохом прильнула к нему, по-хозяйски положила руки ему на грудь. Луна, заглядывая в окно, освещала его свежие шрамы, из розовых уже ставшие белыми.

Я устала, но шестеренки, активно работающие в голове Мэтью, не давали мне спать. По складке его рта и блеску глаз было ясно, что он, как и обещал, выбирает одну из дорог на распутье.

– Скажи что-нибудь, – попросила я. – Не молчи.

– Что нам нужно, так это время, – задумчиво откликнулся он.

– Вряд ли Конгрегация нам его предоставит.

– Значит, сами возьмем. Переместимся из настоящего куда требуется.