Текст книги "Манускрипт всевластия"

Автор книги: Дебора Харкнесс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 37 страниц)

Изабо, кивнув, поправила тяжелые медовые волосы.

– Смешение наших видов, как и вмешательство в дела человека, слишком бросалось в глаза. Люди всегда находили нас чересчур умными – сами они, бедняжки, не отличались умом, но и полными дураками не были.

– Смешение – это, надо полагать, не танцы и не званые вечера?

– Нам запретили всё: танцы, обеды, пение, поцелуи. И то, что бывает после танцев и поцелуев, тоже. До конвенции наше высокомерие не знало границ. Нас было гораздо больше, и мы брали что хотели, не считаясь с ценой.

– Что еще входило в конвенцию?

– Запрет на участие в политических и религиозных структурах. Слишком уж много иных было среди Пап и князей. А с тех пор, как люди придумали летописи, нам, вампирам, стало все трудней переходить из одной жизни в другую – обязательно кто-нибудь да сунет свой нос.

Я взглянула на Мэтью и Доменико – они продолжали беседовать.

– Значит, так. – Я принялась загибать пальцы. – Никакого смешения между разными видами, никаких политико-религиозных поползновений… еще что-нибудь? – Ксенофобия моей тетушки и ее нежелание видеть меня юристом проистекали, как видно, из не совсем точного понимания этого древнего документа.

– Да. Если кто-то из иных нарушит конвенцию, Конгрегация обязана это пресечь и восстановить должный порядок.

– А если иных будет двое?

Тишина натянулась между нами тугой струной.

– На моей памяти такого никогда не случалось, – призналась наконец Изабо. – Хорошо еще, что вы двое ничего пока не нарушили.

Прошлой ночью я предложила Мэтью простую вещь – но он-то знал, что все не так просто. Это не было неуверенностью во мне или в собственных чувствах. Он хотел знать, как далеко может зайти, прежде чем вмешается Конгрегация.

Ответ не заставил себя ждать: недалеко, очень недалеко.

Мне стало легче, когда я все это поняла, но облегчение быстро сменилось гневом. Если бы не чья-то жалоба, Мэтью мог бы мне вообще ничего не сказать о Конгрегации и конвенции, и его молчание имело бы самые нежелательные последствия для наших семей. Я сошла бы в могилу с убеждением, что Сара с Изабо – ханжи и расистки, в то время как они попросту соблюдали данное некогда слово. Понять это мне было трудно, но простить я вполне могла.

– Напрасно ваш сын от меня что-то скрывает, – сказала я с жаром и зудом в пальцах. – Я до него еще доберусь – это вас должно волновать больше, чем Конгрегация.

– Как бы он сам до тебя не добрался, – фыркнула Изабо. – За то, что проявляла непослушание при Доменико.

– Я не обязана слушаться Мэтью.

– Тебе, моя милая, предстоит еще многое узнать о вампирах, – снисходительно проронила она.

– А вам предстоит еще многое узнать обо мне. И вам, и Конгрегации.

Изабо взяла меня за плечи, глубоко вдавив пальцы в кожу.

– Это не игрушки, Диана! Мэтью готов рассориться с иными, которых знал много веков, ради амбиций, которые ты лелеешь в своей коротенькой жизни. Умоляю, не позволяй ему. Его убьют, если он будет упорствовать.

– Он сам себе хозяин, Изабо. Я не могу руководить им.

– Верно, но прогнать его в твоей власти. Скажи, что отказываешься нарушать конвенцию ради него. Что не чувствуешь к нему ничего, кроме любопытства, которое так свойственно ведьмам, – сказала она и оттолкнула меня. – Если любишь – найдешь, что сказать.

– Он уезжает, – крикнула Марта с лестницы.

Мы бросились к парапету. Всадник на вороном коне перемахнул через изгородь и скрылся в лесу.

ГЛАВА 22

Мы втроем сидели в гостиной. Смеркалось, а Мэтью все не было. Человека громадный Бальтазар измотал бы до полусмерти, но события этого утра вновь напомнили мне, что Мэтью – не человек, а вампир. С многочисленными тайнами, непростым прошлым и наводящими страх врагами.

Где-то наверху открылась и захлопнулась дверь.

– Вернулся, – сказала Изабо. – Теперь, как всегда в трудные минуты, пойдет в отцовскую комнату.

Молодая и прекрасная мать Мэтью смотрела в огонь. Я, зажав руки коленями, отказывалась от всего, что ставила передо мной Марта. Я не ела с самого завтрака, но пустота у меня внутри не имела ничего общего с голодом.

Вокруг валялись обломки моей прежней упорядоченной жизни – оксфордская степень, штатная должность в Йеле, толково написанные книги. Ничто из этого не могло поддержать меня в странном новом мире, населенном грозными вампирами и нагоняющими страх чародеями. Я стояла перед ним беззащитная; меня обвиняли в незаконной связи с вампиром, и ведьмина кровь в моих жилах вершила свой неотвратимый круговорот.

Мэтью вошел в гостиную вымытый и переодетый. Порхнул по мне холодным взглядом, убедился, что я невредима, и его плотно сжатый рот стал чуть мягче – единственный намек на ласковую фамильярность последних дней.

Вампир, вошедший в гостиную, был не тот Мэтью, какого я знала. Не обаятельный ухажер, сыплющий насмешливыми улыбками и приглашениями на завтрак. Не ученый, поглощенный работой и мучимый вопросом о своем месте в мире. Не мужчина, обнимавший и страстно целовавший меня прошлой ночью.

Холодный, бесстрастный. То мягкое, что замечалось прежде в его глазах, губах, очертаниях пальцев, сменилось твердыми углами и линиями. И выглядел он старше прежнего: усталость вкупе с отчужденностью делала явными все его полторы тысячи лет.

В камине треснуло полено, осыпав решетку рыжими искрами.

Сплошная рыжина, застлавшая все поначалу, обретала фактуру, перемежалась золотом и серебром и превращалась в волосы, Сарины волосы. Я сбросила рюкзачок и кинула на пол коробку для завтрака – с грохотом, как отец, бросавший свой кейс у двери.

– Я пришла! – звонко уведомил мой детский голос. – Есть что-нибудь вкусненькое?

Оранжевая, сверкающая на солнце голова Сары повернулась ко мне.

Голова рыжая, а лицо белое-белое.

Белизна затопила все остальное, обрела серебряный блеск, сложилась в рыбью чешую – нет, в кольчугу. Кольчуга облегала знакомое мускулистое тело. Мэтью.

– С меня довольно. – Белые руки разодрали черный камзол с серебряным крестом на груди, швырнули к чьим-то ногам. Мэтью повернулся и зашагал прочь.

Видение растаяло, сменившись теплыми тонами гостиной, но осталось у меня в голове. Мой скрытый дар, как и в случае с колдовским ветром, опять проявился без предупреждения. Неужели и мою мать видения посещали с той же внезапностью? Я обвела глазами комнату, увидела беспокойство на лице Марты: только она, кажется, и заметила, что со мной не все ладно.

– Я сожалею, Maman, – сказал Мэтью, поцеловав Изабо в обе щеки.

– Hein, он всегда был свиньей. Ты в этом не виноват. – Изабо любовно стиснула руку сына. – Хорошо, что ты дома.

– Он ушел – до завтра можно не беспокоиться. – Мэтью запустил руку в волосы.

– Выпей. – Марта, боровшаяся с кризисом своими средствами, налила ему вина, а мне в очередной раз подсунула чашку. От нетронутого чая струился пар.

– Спасибо, Марта. – Мэтью, сделав глоток, встретился со мной глазами и тут же отвел их в сторону. – Телефон. – Вернувшись из кабинета, он подал мне свой мобильник, не коснувшись меня даже пальцем. – Это тебя.

Я знала, кто мне звонит.

– Привет, Сара.

– Я до тебя восемь часов дозваниваюсь. Что у вас там стряслось? – «Ничего хорошего, Сара – ты же знаешь, что с вампирами не бывает иначе». Ее голос напомнил мне белое лицо из видения – испуганное лицо.

– Да ничего. – Мне не хотелось пугать ее снова. – Я с Мэтью.

– Все твои беды начались как раз из-за того, что ты с Мэтью.

– Сара, я сейчас не могу говорить. – Мне только спора с теткой и не хватало.

Она перевела дыхание.

– Ты должна узнать кое-что, прежде чем окончательно связаться с вампиром.

– В самом деле? – вспылила я. – Пришло время рассказать мне про конвенцию, да? Ты, случайно, не знаешь, кто из чародеев состоит сейчас в Конгрегации? Хотелось бы сказать им пару слов. – Пальцы у меня горели, ногти сделались ярко-синими.

– Ты пренебрегала своей силой, Диана. Не желала говорить о магии. Зачем бы я стала соваться к тебе с конвенцией? – оборонялась Сара.

От моего горького смеха синева слегка побледнела.

– Что толку в твоих отговорках. После смерти папы и мамы вы с Эм должны были сразу мне все сказать, а не ограничиваться намеками. Ты несколько запоздала. Мне нужно поговорить с Мэтью – пока, перезвоню тебе завтра. – Я бросила телефон на кушетку и закрыла глаза, унимая разряды в пальцах.

Все три вампира смотрели на меня – я это чувствовала.

– И что же теперь, ждать новых визитеров из Конгрегации? – спросила я в тишине.

– Нет, – сказал Мэтью.

Ответ хоть и односложный, но именно тот, какой я хотела услышать. За эти несколько дней я успела отвыкнуть от внезапных перемен в настроении Мэтью и забыла, какую тревогу они нагоняют. Следующие его слова убили мою надежду на то, что последний заскок пройдет скоро, как и все остальные:

– Визитов не будет, потому что здесь не нарушают конвенцию и не намерены ее нарушать. Мы побудем здесь еще пару дней и вернемся обратно в Оксфорд. Ты не против, Maman?

– Нет, конечно. – У Изабо вырвался вздох облегчения.

– Флаг спускать не будем, – деловым тоном добавил Мэтью. – Пусть деревенские остерегаются.

Изабо кивнула, ее сын выпил глоток вина. Я посмотрела на нее, потом на него, но они не вняли моему немому призыву выложить карты на стол.

– Всего пару дней назад ты вывез меня из Оксфорда, – заметила я.

– А теперь ты туда вернешься, – отрезал Мэтью. – И никаких прогулок за пределами замка, никаких выездов в одиночку. – Его холодность пугала меня больше, чем все сказанное Доменико.

– Что еще?

– Никаких танцев. – Судя по его тону, под этой рубрикой разумелось много всего, помимо движений под музыку. – Если мы будем строго соблюдать правила Конгрегации, они отвяжутся и займутся чем-нибудь поважнее.

– Понятно. Я должна притвориться мертвой, а ты – отказаться от своей работы и «Ашмола-782»? Что-то не верится. – Я встала и направилась к двери.

Мэтью грубо схватил меня за руку. Быстрота, с которой он преодолел расстояние между нами, противоречила всем законам физики.

– Сядь, Диана, – с той же грубостью приказал он, но это проявление эмоций меня только порадовало.

– Почему ты сдался? – спросила я шепотом.

– Чтобы избежать разоблачения и спасти твою жизнь. – Он протащил меня через комнату и опять пихнул на диван. – У нас тут демократии нет, особенно при таких обстоятельствах. Ты делаешь то, что говорю я, без промедления и без вопросов, ясно?

– Или что? – поддразнила я, но он не поддался на провокацию.

Свечи отразились в его хрустальном бокале, и я опять стала падать – на этот раз в пруд.

Пруд, превратился в каплю, капля – в слезу на белой щеке.

Сара плакала навзрыд, глаза у нее распухли и покраснели. Из кухни к нам вышла Эм, тоже заплаканная.

– Что случилось? – У меня от страха свело живот.

Сара утерла слезы. Ее пальцы, желтые от зелий и трав, удлинились и побелели.

– Что случилось? – вскричал Мэтью, смахивая кровавую слезу с чьей-то, такой же белой, щеки.

– Твой отец. Чародеи взяли его, – дрожащим голосом ответила Изабо.

Видение пропало. Я отыскала глазами Мэтью, ища в нем спасения от этой новой напасти. Он тут же подошел и навис надо мной, но я не испытала привычного успокоения от его близости.

– Лучше я убью тебя сам, чем отдам в руки кому-то другому. Пожалуйста, не доводи меня до такой крайности – делай, что я говорю.

– Вот, значит, как, – сказала я, когда вновь обрела дар речи. – Подчинимся без борьбы замшелому уставу тысячелетней давности. Дело закрыто.

– Тебе никак нельзя попадать под колпак Конгрегации. Ты не владеешь своей магией, не понимаешь, какое отношение к тебе имеет «Ашмол-782». В Семи Башнях ты защищена от Питера Нокса, но уберечь теплокровного от вампиров попросту невозможно – я тебе уже говорил.

– Ты меня не тронешь. – В этом я, несмотря ни на что, была абсолютно уверена.

– Ты продолжаешь смотреть на вампиров в романтическом свете, но я, как бы ни сдерживался, все-таки пью кровь.

– Я знаю, ты убивал людей, – отмахнулась я. – Ты живешь на свете не одну сотню лет – думаешь, я поверю, что ты всегда довольствовался одними животными?

Изабо пристально наблюдала за сыном.

– Знать, что я убивал людей, и понимать, что это значит, – разные вещи, Диана. Ты понятия не имеешь, на что я способен. – Мэтью потрогал свой талисман и отошел от меня.

– Я знаю, кто ты. – Еще одно, в чем я была абсолютно уверена. Я сама не знала, откуда у меня взялось это инстинктивное доверие к Мэтью вопреки всем фактам, говорящим о злодеяниях не только вампиров, но даже и чародеев.

– Но себя ты не знаешь, а три недели назад не ведала, что я существую. – Взгляд Мэтью блуждал, руки дрожали, как у меня. Подавшаяся вперед Изабо тоже давала повод для беспокойства. Помешав угли в камине, он отшвырнул кочергу в сторону, и на камне осталась вмятина, как на масле.

– Мы справимся с этим, только дай нам немного времени. – Я старалась, чтобы мой голос звучал тихо и успокаивающе.

– Нет, не справимся. – Мэтью начал расхаживать взад-вперед. – В тебе слишком много необузданной силы. Это как наркотик, опасный и вызывающий привыкание – к нему тянутся все иные. Ты все время под угрозой, пока рядом с тобой вампир или чародей.

Я не успела ответить: Мэтью, мгновенно переместившись, взял меня ледяными пальцами за подбородок и поднял на ноги.

– Я хищник, Диана. – Он говорил это так, словно признавался в любви. Темный гвоздичный аромат кружил голову. – Я должен охотиться и убивать, чтобы жить. – Он повернул мою голову, охолодил взглядом горло.

– Отпусти ее, Мэтью. – В голосе Изабо не было страха, и моя вера в Мэтью не дрогнула. Он просто пугал меня – настоящая опасность вроде той, что исходила от Доменико, мне не грозила.

– Она думает, что знает меня, Maman, – промурлыкал он. – Откуда ей знать, как жажда теплой крови скручивает желудок, доводя до безумия. Какое наслаждение мы испытываем, когда чужая кровь пульсирует в наших жилах. Как трудно мне быть так близко и не отведать ее.

Изабо поднялась с места.

– Сейчас не время давать ей уроки.

– Убить тебя сразу – не единственный вариант, – продолжал он, не обращая внимания. Чернота его глаз завораживала. – Я мог бы пить тебя медленно, день за днем, давая крови восстановиться. – Он охватил рукой мою шею. Большой палец поглаживал пульс, словно прикидывая, куда вонзиться зубам.

– Перестань, – резко сказала я – сцена запугивания слишком уж затянулась.

Мэтью бросил меня на ковер и тут же оказался на другом конце комнаты. Он стоял спиной ко мне, склонив голову.

Узор ковра закружился перед глазами. Листья на синем небе – зеленые, золотые, коричневые.

– Твои мама и папа убиты, – говорила мне Сара. – Их больше нет, милая.

Оторвав глаза от ковра, я уперлась ими в спину вампира.

– Нет!

– В чем дело, Диана? – Тревога за меня вытеснила хищника прочь.

Снова водоворот красок – зеленое, коричневое, синее, золотое. Листья кружились на воде, падали сверху. Выгнутый отполированный лук лежал рядом со стрелами и полупустым колчаном. Я протянула руку, и натянутая тетива врезалась мне в ладонь.

– Мэтью, – предостерегла Изабо, нюхая воздух.

– Да, я тоже чувствую, – проворчал он.

Он твой,сказал чей-то голос. Не отпускай его.

– Я знаю, – нетерпеливо бросила я.

– Что ты знаешь, Диана? – Мэтью сделал шаг в мою сторону, но Марта опередила его.

– Оставь ее, – прошипела она. – Дитя не на этом свете.

Не на этом и не на том. Я терзалась между горем от потери родителей и сознанием, что Мэтью скоро тоже уйдет.

Будь осторожна,предупредил голос.

– Поздно. – Я с размаху ударила по луку, переломив его надвое. – Слишком поздно.

– Что поздно?

– Влюбилась я в тебя, вот что.

– Быть не может, – проговорил Мэтью. Было очень тихо, только огонь трещал. – Так быстро?

– Вампирское отношение к времени, – пробормотала я. Смесь прошлого с настоящим продолжала морочить меня, но собственническое слово «любовь» показывало дорогу в нужное место и время. – У нас, чародеев, нет в запасе ваших столетий, вот мы и спешим. Сара говорит, что моя мать полюбила отца с первого взгляда, а я тебя полюбила с тех самых пор, как чуть не огрела веслом на городской пристани Оксфорда. – Кровь в моих жилах начала тихонько гудеть. Марта, видимо, тоже услышала это и напугалась.

– Ты не понимаешь. – Казалось, что Мэтью вот-вот переломится пополам, как мой лук.

– Нет, понимаю. Конгрегация будет чинить мне препятствия, но не им указывать, кого я должна любить. Когда у меня отняли родителей, я была ребенком и поневоле слушалась взрослых. Теперь я взрослая и буду драться за Мэтью.

– Увертюра Доменико – ничто по сравнению с тем, чего можно ждать от Питера Нокса. Сегодняшний визит был попыткой наладить отношения, дипломатической миссией. Ты не готова к борьбе с Конгрегацией, какие бы мысли тебя ни посещали на этот счет. И если ты даже начнешь войну, что за этим последует? Старая вражда вспыхнет с новой силой и выдаст нас людям. От этого может пострадать и твоя семья. – Мэтью резал по живому, чтобы заставить меня одуматься, но ничто не могло перевесить моего чувства к нему.

– Я люблю тебя и не собираюсь сдаваться. – В этом я тоже была уверена.

– Ты меня не любишь.

– Я сама решаю, кого, когда и как мне любить. Хватит командовать, Мэтью. Если мои представления о вампирах грешат романтизмом, то твое отношение к женщинам нуждается в решительном пересмотре.

Не успел он ответить, на кушетке завибрировал телефон. Мэтью выругался по-окситански – должно быть, не слабо, поскольку даже Марту шокировал – и схватил свой мобильник.

– В чем дело? – спросил он, не сводя с меня глаз.

На том конце что-то забормотали. Изабо и Марта обменялись встревоженным взглядом.

– Когда? – грянул, как из ружья, Мэтью. – Взяли что-нибудь? – Я сморщила лоб, слыша, как он разгневан. – Ну, слава богу. Повреждения есть?

В Оксфорде что-то случилось – видимо, кража. Хоть бы не Олд-Лодж ограбили.

Мэтью, выслушав ответ, провел рукой по глазам.

– Еще что?

Новая пауза. Мэтью отошел к огню, взялся за каминную полку.

– Вот тебе и дипломатия. – Он тихо выругался и добавил: – Через несколько часов буду. Сможешь приехать за мной?

Значит, мы возвращаемся в Оксфорд прямо сейчас. Я встала.

– Отлично. Позвоню, когда пойдем на посадку. И вот еще, Маркус: узнай, кто входит в Конгрегацию помимо Питера Нокса и Доменико Микеле.

Питер Нокс? Кусочки пазла начали складываться. Неудивительно, что Мэтью мигом вернулся из Шотландии, узнав от меня, кто тот колдун в твидовом пиджаке. И что теперь он так старается меня оттолкнуть. Мы собрались нарушить закон, за соблюдением которого Нокс как раз и следит.

Мэтью закончил разговор и сжал руку в кулак, точно намереваясь задать каминной полке как следует.

– Это Маркус. Кто-то пытался проникнуть в лабораторию. Надо лететь в Оксфорд. – Глаза у него были совершенно мертвые.

– Все в порядке, надеюсь? – Изабо бросила на меня обеспокоенный взгляд.

– Нашу систему безопасности они не одолели, но мне нужно поговорить с руководством и позаботиться, чтобы новая попытка не оказалась удачной.

Я не видела смысла в его словах. Ведь это хорошо, что взломщики не прошли внутрь? Зачем же так сокрушенно качать головой?

– Кто это был? – спросила я.

– Маркус точно не знает.

Странно, учитывая вампирское обоняние.

– Люди?

– Нет.

Снова односложные ответы. Досадно.

– Пойду соберу вещи. – Я пошла к лестнице и остановилась, услышав от Мэтью:

– Ты остаешься здесь.

– Я хочу в Оксфорд. С тобой.

– В Оксфорде сейчас небезопасно. Когда ситуация изменится, я вернусь.

– Ты только что сказал, что мы едем вместе! Определись наконец, Мэтью. Чего я, собственно, должна опасаться? Манускрипта и чародеев? Питера Нокса и Конгрегации? Доменико Микеле и вампиров?

– Ты что, не слышала? Меня, вот кого.

– Слышала, но ты что-то скрываешь. Раскрывать тайны – работа историка, и у меня это хорошо получается. Нет, – прервала я открывшего было рот Мэтью, – не надо мне оправданий и уклончивых объяснений. Лети в Оксфорд, я остаюсь здесь.

– Принести тебе что-нибудь сверху? – спросила Изабо. – Возьми пальто – люди будут удивляться, если ты полетишь в одном свитере.

– Только ноутбук. Паспорт у меня в компьютерной сумке.

– Сейчас принесу. – Я, желая передохнуть немного от де Клермонов, взлетела по лестнице и обвела взглядом комнату, пропитавшуюся Мэтью насквозь.

Серебристые доспехи мерцали в огне камина. Я смотрела на них, и в голове у меня с быстротой комет проносились какие-то лица. Бледная женщина с огромными голубыми глазами и милой улыбкой. Еще одна – решительная, плечистая, с твердо очерченным подбородком. Мужчина с ястребиным носом, терзаемый болью. И другие, много других, но среди них всех я узнала только Луизу де Клермон. Она держала руку перед глазами, с пальцев капала кровь.

Усилием воли я прогнала видение. Меня била дрожь. В анализе ДНК указывалось, что такие явления вполне вероятны, но очень уж неожиданно они накатили. Совсем как полет в объятиях Мэтью прошлым вечером. Как будто кто-то вытащил пробку, и магия, освобожденная наконец, вырвалась из бутылки.

Я вытащила вилку из розетки, засунула ноутбук в сумку. Паспорт, как и сказал Мэтью, лежал в наружном кармане.

Мэтью в замшевой куртке был в гостиной один. Марта, бормоча что-то, расхаживала по холлу.

Я отдала ему компьютер и встала подальше, чтобы не так тянуло притронуться к нему напоследок. Мэтью, спрятав в карман ключи, сказал чужим, приглушенным голосом:

– Это трудно, я знаю, но придется тебе потерпеть. Предоставь все мне. Мне необходимо знать, что ты в безопасности.

– Я в безопасности, когда мы вместе.

– Нет. Я думал, что одно мое имя способно тебя защитить, но вышло иначе.

– Расстаться со мной – тоже не выход. Я не все понимаю из того, что случилось сегодня, и загадочнее всего ненависть, которую питает к тебе Доменико. Он хочет уничтожить вашу семью и вообще все, что тебе дорого – но он вроде бы согласен повременить со своей вендеттой, а вот Питер Нокс вызывает у меня большие сомнения. Ему нужен «Ашмол-782», и он полагает, что может получить книгу через меня. С ним договориться будет уже не так просто. – Меня передернуло.

– Если я предложу ему сделку, он согласится.

– Что именно ты хочешь ему предложить?

Молчание.

– Мэтью?

– Рукопись, – ровным голосом произнес он. – Я оставлю ее – и тебя – в покое, если он пообещает мне то же самое. «Ашмол-782» пролежал нетронутым полтора века – пусть себе и дальше лежит.

– С Ноксом нельзя заключать сделки, – ужаснулась я. – Ему нельзя доверять. И потом, ты-то можешь дожидаться рукописи сколько угодно, а Нокс нет. Его это не устроит.

– Предоставь Нокса мне, – недовольно сказал Мэтью.

– Доменико, Нокса… а мне что прикажешь делать? – воспламенилась я. – Ты сам сказал, что я не кисейная барышня, вот и не относись ко мне как к таковой.

– Я, вероятно, заслужил это, – глаза у него сделались совсем черными, – но тебе предстоит еще многое узнать о вампирах.

– Точно так же говорит твоя мать, но и вы далеко не все знаете о чародеях. – Я откинула волосы с глаз, скрестила руки. – Поезжай в Оксфорд, узнай, что там произошло, – ( мне ты все равно ничего не расскажешь), – только, бога ради, не вступай в переговоры с Питером Ноксом. И определись со своим чувством ко мне, не оглядываясь при этом на конвенцию, Конгрегацию и даже на Питера Нокса с Доменико Микеле.

Мой любимый вампир, лику которого мог бы позавидовать ангел, скорбно посмотрел на меня.

– Ты знаешь, какое чувство я испытываю к тебе.

– Нет, не знаю, – потрясла головой я. – Ты сам скажешь, когда будешь готов.

После краткой внутренней борьбы Мэтью зашагал к двери. Остановился, окинул меня снежным взглядом и вышел вон.

Поцеловав Марту в холле, он быстро проговорил что-то по-окситански.

– Compreni, compreni, – усердно закивала она, глядя на меня в открытую дверь.

– Merces amb tot meu cor, – сказал он тихо.

– Al rebeire. Mefi.

– T'afortissi. Ты тоже обещай мне, – Мэтью повернулся ко мне, – быть осторожной и слушаться Изабо.

И ушел, не оглянувшись, так и не прикоснувшись ко мне.

Я закусила губу, но слез не сдержала. Сделав три шага к сторожевой башне, я помчалась бегом, рыдая в три ручья. Марта с понимающим взглядом пропустила меня.

Наверху было сыро и холодно. Надо мной развевался стяг де Клермонов, облака застилали луну. Тьма подступала со всех сторон; тот единственный, кто мог ее отогнать, покинул меня и унес с собой свет.

Мэтью, стоя у «рейнджровера», ссорился с Изабо. Она, потрясенная, ухватила его за рукав, словно хотела помешать ему сесть в машину.

Он высвободился – его рука прочертила в темноте белый блик – и стукнул кулаком по крыше автомобиля. Я так и подскочила: при мне он применял силу разве что к устрицам и каштанам. Глубина оставшейся на металле впадины вселяла тревогу.

Разрядившись, Мэтью наклонил голову. Грустная Изабо погладила его по щеке. Сев в машину, он сказал ей еще несколько слов. Она кивнула и посмотрела на башню. Я отпрянула, надеясь, что ни один из них меня не заметил. Машина развернулась, тяжелые шины захрустели по гравию, задние огни исчезли вдали. Я села на крышу и дала волю слезам.

Именно в этот вечер я поняла, что такое колдовская вода.