Текст книги "Чисто убийственный бриллиант"

Автор книги: Деби Глиори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

…А МИССИС МАКЛАХЛАН СЫПЛЕТ СОЛЬ

В соответствии с указанием синьора Стрега-Борджиа рассеянно почесывающий укусы мошкары Лэтч ударил в гонг, созывая обитателей дома на обед. Он растопил камин в библиотеке, поскольку к вечеру похолодало и щупальцы тумана уже тянулись к Стрега-Шлоссу от вод Лохнагаргульи.

Дожевывая остатки воланчика, Ток выполз изо рва и сорвал кувшинку, чтобы заткнуть ее себе за ухо в качестве украшения. Прежде чем заковылять по розовому кварцу к входной двери, он посмотрел на освещенные окна Стрега-Шлосса в счастливом предвкушении обеда. В тот момент, когда он занес лапу над первой ступенькой крыльца, чей-то приглушенный вопль заставил его замереть и прислушаться. Откуда-то, по всей видимости с первого этажа, вновь донесся отчаянный крик, безошибочно свидетельствовавший о том, что некое существо попало в беду. Будучи вегетарианцем, он благочестиво понадеялся, что это не чей-то обед выражает таким образом свой протест, но тем не менее в тревоге огляделся, пытаясь определить источник звука. Летучие мыши порхали по темнеющему небу, оставив свой насест под карнизом Стрега-Шлосса, чтобы проведать ночные охотничьи угодья. Крокодил постарался убедить себя, что услышанный им крик был всего лишь высокочастотным звуковым сигналом летучих мышей, и уже собрался было карабкаться по ступенькам дальше. Но тут вопль донесся снова, на этот раз громче и отчетливее, так, что можно было даже разобрать повторяемое в отчаянии каждый раз с новой силой слово:

– Помогите, помогите, помогите, помогите!

Ток наконец понял, что крик доносится из подземелья. Рядом с парадной дверью в стене было маленькое, забранное проволочной сеткой окошко, служившее началом вентиляционной шахты, сквозь которую осуществлялся воздухообмен в подвалах Стрега-Шлосса. «Что-то там происходит, – подумал Ток, – и, судя по тембру голоса, происходит с Нестором». Вопли маленького дракончика были столь пронзительными, что они неслись в тихом вечернем воздухе через поляну, вдоль причала и тонули только в глубинах Лохнагаргульи. Стремясь оказать помощь, а также искренне желая заставить Нестора заткнуться, Ток быстро взобрался по ступенькам и как раз вытирал лапы о жесткий половичок, когда вдруг со стороны залива донесся могучий рев. Ужасающая мощь легких неведомого существа заставила крокодила забыть о личной гигиене и лихорадочно ринуться внутрь, за толстые стены Стрега-Шлосса.

Тяжело дыша и выпучив глаза, он захлопнул за собой дверь, прислонился к ней изнутри и тихо ахнул при виде миссис Маклахлан, которая вихрем мчалась по ступенькам с Дэмп на руках. В тревоге опустив глаза на свои лапы, он увидел, что притащил с собой изрядную порцию ила со дна рва, и по выражению лица миссис Маклахлан понял, что это нарушение протокола не укрылось от ее внимания.

– Вымой свои гррррязные когти, прежде чем садиться за стол, – сказала она, поворачиваясь к нему спиной и направляясь на кухню.

– Но… но… – заблеял Ток, – там что-то происходит в подземелье… Нестор…

– За Нестором должнаследить его мать, – бросила миссис Маклахлан через плечо голосом, в котором хватило бы льда, чтобы заморозить несчастную кувшинку, висевшую за ухом Тока, – а ты, если не хочешь есть свой ужин во рву, сделай, что я велела.

Ток, который знал по опыту, что сопротивление бесполезно, открыл дверь в уборную, повинуясь приказу. В Токе жил такой страх перед гневом миссис Маклахлан, что он даже не пожаловался ей, что некто из гостей дома, похоже, сбрил себе бородавки тупым рыбным ножом. Свидетельства этой хирургической самодеятельности остались в раковине. Когда же крокодил наконец появился в холле, вымытый до скрипа и пахнущий лилейным мылом, то обнаружил посреди прихожей Титуса, разговаривающего с собственной футболкой.

– Ты не могла бы перестать? – спрашивал мальчик, пребывая в неведении о том, что является объектом крокодильего ошеломленного любопытства. – Думаю, мы упустили ее. Возможно, она уже понесла Дэмп обедать. Нет… аххх… ургхх, ты такая волосатая… нет, не надо...

Сверху донесся гул множества голосов, открывающихся и закрывающихся дверей, приближающихся шагов. Гости дома отозвались на призыв Лэтча и теперь собирались совершить вечерний набег на запасы провианта Стрега-Шлосса.

– О, небеса, – прошептал Титус, заглядывая за ворот своей футболки и обращаясь, к вящему смущению Тока, к одному из своих сосков. – Теперь мне придется идти с тобой на обед. Сиди тихо или потеряешь не только ногу…

Тихо хрюкнув, Ток ринулся по коридору и ворвался в кухню. Первый из гостей уже появился на верхней ступеньке лестницы, одобрительно принюхиваясь к доносившимся из кухни ароматам.

– Пахнет божественно. – Геката Бринстоун торопливо спускалась по лестнице. На ее лице, все еще пугающе распухшем после недавнего столкновения с разъяренными шершнями, играла улыбка. – Я выгляжу, как настоящее страшилище, – вздохнула она, заметив свое отражение в полированном футляре дедушкиных часов…

– Хм… нет… эээ, я видел и похуже, – признался Титус с неуклюжей подростковой галантностью. – Вы выглядите… ээ… прекрасно.

Тихое «тчшшш»донеслось из-под его футболки, когда Титус, отчаянно краснея, предложил ведьме руку, чтобы проводить ее к обеденному столу.

Когда Лучано с усилием поднес к раковине кастрюлю с пастой, за накрытым столом все еще пустовали два места. С трудом вывалив содержимое кастрюли в огромный дуршлаг, он обернулся к гостям и поинтересовался, что могло задержать Пандору и Фьямму д’Инфер. В этот самый миг отсутствующая ведьма появилась оттуда, откуда ее никто не ждал – из винного погреба, держа в каждой руке по бутылке «Бароло». Лучано оставил дуршлаг с пастой и одним прыжком пересек кухню, загораживая ей проход.

– Не хочу показаться прижимистым, но лучше бы вы положили эти бутылки туда, где их нашли. – Лучано постарался смягчить неловкость ситуации, приказывая гостье вернуть бутылки, тем, что понизил голос до еле слышного шепота. Однако выражение лица синьора Стрега-Борджиа недвусмысленно свидетельствовало о том, что он в ярости от самовольного посещения Фьяммой его винного погреба.

– Я полагала, что этим вином можно будет запить ваши героические кулинарные усилия, – издевательски ухмыльнулась ведьма, всем своим видом показывая, что не имеет ни малейшего намерения повиноваться хозяину дома.

– Этим вином ничего не «запивают», мисс д’Инфер. – Лучано протянул руки, чтобы забрать у нее бутылки, но столкнулся с сопротивлением. – Это вино бесценно и предназначено для некоего особого повода. – Лучано начал тянуть на себя бутылки, удваивая усилия с каждым словом, срывавшимся у него с губ, с удивлением обнаружив, что ведьма раз в десять сильнее его. – Этот. Вечер. Не. Особый. Повод.

Дверь кухни отворилась, пропуская Пандору, которая в растерянности остановилась на пороге, ожидая, пока сцепившиеся Фьямма и Лучано посторонятся и дадут ей пройти к столу. Проскользнув в кухню вслед за Пандорой, Мультитьюдина и Терминусочка воспользовались замешательством и быстро юркнули по каменному полу под кухонный шкаф, однако не настолько быстро, чтобы Фьямма их не заметила.

– Тьффу – отвратительно! – сплюнула она, так резко отпустив бутылки, что Лучано едва не потерял равновесие. – Да они бегают даже в кухне. Честное слово, Бачи, дорогая, принимая во внимание крысиную мочу в рыбе, помет грызунов в кофе, а теперь и этих свободно пасущихся тварей под обеденным столом, я начинаю сожалеть, что согласилась принять твое приглашение…

Синьора Стрега-Борджиа густо покраснела. Наблюдать за Лучано, играющим в перетягивание бутылок «Бароло», было и так весьма унизительно, а уж замечание относительно пренебрежения домашней гигиеной совсем сразило ее. Она подняла глаза на Фьямму, которая все еще стояла у двери в погреб, нетерпеливо притопывая ногой и глядя с таким видом, словно хотела сказать: «Ну же, давай, делай что-нибудь».

–  Пандора, – проговорила Бачи ледяным голосом. – Сколько раз мы уже беседовали на тему твоих питомцев. Говорю последний раз, я неразрешаю этим вольнолюбивым грызунам разгуливать по дому. Или ты держишь их под контролем, или эту работу за тебя сделает кошка. – Повернувшись к Фьямме, она продолжила мягким примирительным тоном: – Я ужасно извиняюсь за поступок моей дочери. Ох уж… эти дети. Пожалуйста, садись, Фьямма. Пандора, избавь нас от них немедленно.

Титус, сидевший через стол от матери, вздрогнул. «Бедная Пандора, – подумал он, – она ведь любитэтих крыс. Не дай бог мама еще узнает, что у меня под футболкой вольнолюбиваяпаучиха… Почему, в конце концов, она так любезна с этой паукоубийцей? Разве она не знает, что Фьямма опасна?»

Миссис Маклахлан похлопала его по руке.

– Дорогой, передай соль, пожалуйста, – тихонько попросила она, глядя, как Лучано ставит на стол первую миску с пастой.

Скорчившись на полу перед кухонным шкафом, Пандора честно пыталась выманить своих крыс из их укрытия. С горящим от публичного унижения лицом она вглядывалась в темноту, где крысы прятались за барьером из комочков пыли и потерянных пластиковых ложечек для лекарств.

– К-к-кош-к-ка? – стуча зубами, проговорила Терминусочка. – Она ведь не всерьез, правда?

– А что такое «кошка»? – Мультитьюдина пребывала в полной растерянности. За всю свою жизнь она не встречала ни одной кошки и теперь была не в состоянии понять, из-за чего весь сыр-бор.

Терминусочка, которая обучилась грамоте под руководством Тарантеллы, была более осведомлена об опасностях мира, расстилавшегося за пределами Стрега-Шлосса.

– Большие пушистые твари с зубами, – объяснила она. – Иногда они исчезают, оставляя свои улыбки висеть в воздухе, время от времени надевают сапоги, а еще известны тем, что летают верхом на метлах и ходят в гости к королевам, сидя при этом на крысино-сметанной диете.

– А чем это занимается наша ручная двуногая? – спросила Мультитьюдина, заметив маячившее в отдалении лицо Пандоры.

– Думаю, пытается привлечь наше внимание, – отозвалась Терминусочка, наблюдая, как Пандора шарит под шкафом рукой с зажатым в пальцах кусочком пармезана.

– Как предусмотрительно, – пробормотала Мультитьюдина, подобралась к сыру и жадно накинулась на него. – И, смотри-ка, она принесла еще…

Пандора убрала руку и тут же вновь сунула ее под стол, на этот раз чуть ближе, сжимая новый кусочек пармезана. Мало-помалу она выманивала крыс из-под шкафа, пока, налопавшись сыру, они не позволили схватить себя и унести с кухни.

– Ох ты, батюшки! – выпалила миссис Маклахлан. – Мне так жаль. Господи, какая же я неловкая, – сделав широкий взмах рукой, сродни мелодраматической жестикуляции Лучано, она опрокинула вазочку с солью, рассыпав ее содержимое по столу. Большая его часть попала на колени Фьямме, которая, раздраженно шипя, вскочила на ноги и исчезла из кухни, пока никто не заметил, что она, как и все демоны, не выносит длительного контакта с солью.

Проводив глазами торопливо удалившуюся ведьму, миссис Маклахлан виновато пожала плечами.

– Бедняжка. Ее реакция кажется немного чрезмерной… – прибавила она, оправдываясь. – Ведь это, как-никак, всего лишь соль. Ну, ничего, по крайней мере я не просыпала ее на еду. Мммммм, это просто объедение – мои комплименты поварам.

Сидевший неподалеку адвокат по имущественным делам в смятении смотрел на свою тарелку. Он ненавидел средиземноморскую кухню, и это угощение представляло для него худшее, что могло случиться при работе с итальянскими клиентами. «Ничего, ничего, – утешал он себя, – как только мальчишка подпишет бумаги и вступит во владение наследством, мои обеды у Борджиа закончатся. Можно будет наконец порвать все связи с этой жуткой семейкой и вернуться к деятельности, в которой не будет места отмыванию денег криминального мира». Притворившись, что вытирает рот салфеткой, адвокат оглядел склонившиеся над столом головы. Всего восемнадцать, торопливо подсчитал он, плюс девчонка с крысами, женщина, которая получила пригоршню соли на колени, плюс – он судорожно глотнул – плюс эти… твари, которые чавкают и хрюкают на дальнем конце стола. Адвокат содрогнулся при виде такого количества ртов, с жадностью поглощающих полные миски отвратительной пасты, и мысленно пожелал им всем гореть в аду. Встретившись через стол глазами с Титусом, адвокат попытался изобразить улыбку, но тут же отказался от этой идеи, когда увидел, что под футболкой у того нечто размером с теннисный мяч двигалось от груди к горлу. Багровый от смущения, мальчик опустил глаза, пробормотал извинения и выбежал из кухни с такой скоростью, что Тарантелла с тяжким стоном скатилась вниз, к поясу его брюк.

– О, потише, прошу тебя, мне же больно, кретин.

Не обращая на нее внимания, Титус помчался по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и, наконец, тяжело дыша, добрался до спальни сестры.

– Пан, это я. Открой.

Щелкнув замком, Пандора открыла дверь и впустила брата. Титус немедленно задрал футболку до горла, открыв Тарантеллу, вцепившуюся в его пупок с такой силой, словно от этого зависела ее жизнь.

– Тарантелла! – ахнула Пандора. – Что ты делаешь на нем? О НЕТ. Что у тебя с ногой? Бедная, бедная моя…

– Нет. Только не это. – Тарантелла позволила Пандоре взять себя на руки. – Только не реви, черт возьми. О, небеса, это невыносимо…

– Бедная Т-та… – Пандора подавилась слезами, не в состоянии продолжать, ибо нос тоже потек из солидарности с глазами.

– С ней все в порядке. – Титус попытался утешить ревущую сестру.

– Да что ты говоришь? – Тарантелла уставилась на Титуса. – С каких это пор тыстал экспертом по самочувствию пауков? А ты перестань брызгаться, девочка. Хоть я и чувствую себя не лучшим образом, но помирать совершенно не собираюсь. Мне очень больно, и я навсегда охромела, но совершенно не обязательно еще и топить меня в слезах.

– Но твоя бедная н-н-но… – захлебнулась Пандора.

– Говори, а не брызгайся, – отрезала Тарантелла. – Да, моя бедная нога раздавлена копытомчудовища. Забудь о ней. Если уж ясмогла это сделать, то сможешь и ты. И если не хочешь, чтобы здесь произошли еще более ужасные события, необходимо предупредить миссис Маклахлан о том, что среди нас находится монстр.

– Прости? – Пандора громко высморкалась и уставилась на паучиху покрасневшими глазами. – Какой монстр? Я что-то пропустила?

– Дай мне силы, – простонала Тарантелла. – Для вида, который считается самым развитым на планете, вы, Homo Sapiens, пугающе ненаблюдательны. Титус, посвяти сестру в детали, я уже не в состоянии. Совсем выдохлась. Но, прежде чем я перевернусь кверху килем, не будете ли вы так любезны найти для меня местечко поспокойнее, где бы я могла поспать и которое бы не тикало так, как мое последнее убежище? Я слишком больна, чтобы сплести паутину, а тем более карабкаться по ней, у меня… закрываются… глаза… – Паучиха свернулась в клубок на руках у Пандоры, смежив веки и вытянув свои крошечные губки трубочкой.

Снизу из холла донесся голос миссис Маклахлан, выкликавший их имена.

– Титус, Пандора! Поспешите. Ваш обед стынет.

– Я положу ее в старый кукольный домик, – решила Пандора, подходя к полкам, где были расставлены сокровища ее раннего детства. Старый кукольный домик был антиквариатом, перешедшим к Пандоре от синьоры Стрега-Борджиа и теперь ожидавшим часа, когда во владение им вступит Дэмп. Каждый предмет мебели внутри его был сделан вручную, вплоть до малюсеньких ковриков, собственноручно расшитых шелком одной из двоюродных бабушек синьоры Стрега-Борджиа. Целых десять лет та кропотливо вышивала крошечные гобелены, предназначенные для интерьера кукольного домика. Пандора открыла переднюю стенку и осторожно положила бесчувственную Тарантеллу на кроватку под балдахином в спаленке, укрыла ее пуховым пледиком и задернула полог.

– Идем, – потянул ее Титус. – Я умираю с голоду.

– Сначала ты должен рассказать мне о монстре. – Пандора выключила свет и открыла дверь в коридор как раз в тот момент, когда мимо проходила Фьямма д’Инфер, удостоившая детей лишь беглым взглядом.

– Так. Пожалуй, я лучше запрусвою дверь, – пробормотала Пандора, осторожно закрывая ее за собой. Титус одобрительно кивнул и начал шепотом рассказывать о смертельной стычке Тарантеллы.

– Это она. Она и есть монстр. Та, что сцепилась с папой из-за вина. Та, что подняла вой из-за крыс. Она пыталась убить Тарантеллу и…

–  Что?И никто еще не велел ей упаковать чемодан и убраться восвояси? Ну, тогда это сделаю я…

– НЕТ! Пан, не надо. Не приближайся к ней. Обещаймне, что не будешь. Она не то, чем кажется…

Они уже добрались до кухонной двери и нерешительно помедлили в коридоре.

– Пандора, – умоляюще проговорил Титус, – я знаю, ты любишь свою паучиху и готова поотрывать руки и ноги каждому, кто ее обидит, но… она не человек, пойми, эта женщина… она демон в человеческом обличье. И охотится она за гораздо более крупной дичью, чем маленькая паучиха. Она хочет Дэмп… и… и, ну, в общем, меня.

– Дэмп? И тебя? Как это – что-то вроде похищения?

– Нет… э-э-э, я не совсем отчетливо понимаю, что именно ее интересует во мне и в Дэмп, но Тарантелла, похоже, считает, что миссис Маклахлан разберется в происходящем и поймет, что делать. Значит, мы должны притвориться, что все в порядке, вернуться на кухню и доесть обед, а потом поговорить с миссис Маклахлан без свидетелей и рассказать ей все!

Глаза Пандоры вновь наполнились слезами.

– Ну что еще? Что случилось? – желудок Титуса нетерпеливо зароптал, пока его хозяин ждал ответа сестры. – Идем же. Нам пора возвращаться.

– Миссис Маклахлан, – захлюпала Пандора. – Она устроила мне грандиозныйскандал перед обедом. Я никогда не видела ее такой сердитой… Она совершенно вышла из себя, и ее глаза… Ой, Титус, это было так ужасно.

– Что с ее глазами? Почему она рассердилась? Что… о нет… она узнала о том, что мы брали часы?

Пандора медленно кивнула, не обращая внимания на слезы, катившиеся по щекам.

– Ой-ёй, – застонал Титус. – Значит, я тоже в дерьме по уши. О господи, как же быть…

– Нет, – прошептала Пандора. – Я взяла всю вину на себя, сказала ей, что это я их «одолжила». И я не упоминала о тебе… и о путешествии в 2022 год и… обо всем прочем. Я решила, что не стоит тебя вмешивать, потому что ты и так убит тем, что видел в будущем, и… ох, еще эти ужасные e-mail и… ну, в общем, я решила, что с тебя довольно.

Титус ошарашенно глядел на сестру, пораженный ее великодушием.

– Считай это досрочным подарком ко дню рождения, – засопела Пандора. – В конце концов какой смысл мне покупать тебе что-то, когда ты все равно унаследуешь все дедушкины деньги?

У Титуса отвисла челюсть. За последний час он ни разу и не подумал о наследстве. А теперь он разом вспомнил о своих бедах – грязных дедовых деньгах и малоприятном будущем в качестве разжиревшего богача.

– Пандора… ты… такая… – бессвязно забормотал он. – А я не такой… уж…

– Идем, Титус. А то из-за бурчания твоего живота я почти не слышу, как нас зовут на обед. – Закрепив на лице бодрую улыбку, Пандора шагнула в кухню, толкая перед собой брата и бормоча себе под нос: – Мммм, как замечательно пахнет подгорелыйлук…

ЧИТАЯ ПО ЗВЕЗДАМ

Обед удался на славу, решил Лучано, близоруко разглядывая пыльные бутылки в винном погребе. Он осторожно положил на место «Бароло» и, встав на колени, достал две бутылки токайского для десерта. Из подземелья до него доносились вопли Нестора, не желающего засыпать так рано, перемежающиеся голосом Ффуп. Молодая мать скороговоркой рассказывала сыну сказку на ночь, желая побыстрее освободиться и вернуться наверх, к пирующей компании.

– И-тогда-прекрасный-дракон-открыл-рот-и-съел-безобразную-принцессу-и-некоторые-из-них-жили-долго-и-счастливо-до-конца-дней-своих-все-спокойной-ночи-чмок-чмок-гасим-свет-больше-ни-звука-пока…

Лучано поймал себя на мысли, что затаил дыхание из симпатии к Ффуп, вспоминая, как сам совершал похожие спальные ритуалы, когда его дети были маленькими. Каждую ночь он гасил свет, но успевал дойти лишь до середины коридора, когда рев из детской гнал его обратно.

– Ваххххххх, – донесся ответ Нестора.

Лучано шумно выдохнул. «Бедная Ффуп», – подумал он.

– О, ради бога, закрой уже свои желтые глазищи и усни, наконец, – прошипела драконесса.

– Ваххххххх.

Лучано почти слышал, как Ффуп заворчала, и тут же раздался ее глубокий вздох.

– Если я прочитаю тебе еще одну сказку, ты обещаешь сразу заснуть?

Улыбаясь, Лучано встал и понес вино в кухню. Все домочадцы и гости уже перебрались в гостиную, оставив раздраженно ворчавшую Мари Бэн мыть тарелки. Решив проигнорировать тот факт, что повариха, похоже, вознамерилась скорее расколотить фарфор, чем перемыть его, Лучано водрузил на серебряный поднос горку миндального печенья cantuccini, снял упаковку с пирога panforte, нарезав его тонкими кусочками, и откупорил обе бутылки токайского.

Мари Бэн у него за спиной свирепо бросала в раковину пустые миски, останавливаясь только для того, чтобы влажно обчихать чистую посуду. В дверях появилась Ффуп с Нестором на боку.

– Не успокаивается? – Лучано поднял нагруженный поднос и улыбнулся драконессе.

– Уфффф. Дети. Сплошная напасть. – Противореча собственным словам, Ффуп запечатлела на голове Нестора смачный поцелуй и перебросила его на другой бок. – Он так перевозбудился, впадает в совершенную истерику всякий раз, как я пытаюсь удрать наверх. По какой-то причине отказывается выпускать меня из виду…

– Проходи в гостиную. – Лучано открыл дверь в коридор. – Кто знает, может, ему станет с нами так скучно, что он заснет.

Оглушительный грохот, донесшийся от мойки, свидетельствовал о том, что Мари Бэн оставила попытки отчистить керамическую емкость, в которой томился соус для пасты. Лучано поморщился. Он придержал дверь, пока Ффуп осторожно пробиралась среди толстых глиняных осколков, потом пропустил ее с Нестором в коридор и плотно прикрыл дверь за собой, чтобы не видеть посудомоечного неистовства поварихи.

К огорчению Титуса, возможность конфиденциально поговорить с миссис Маклахлан о Фьямме все не подворачивалась. Тем не менее он начал подозревать, что няне известно о грозящей опасности гораздо больше, чем он предполагал: история с солью за обедом походила, с точки зрения Титуса, на акт магического терроризма, и поспешное исчезновение демона из-за стола, вероятнее всего, служило этому подтверждением. Чуть позже Фьямма вернулась, но сидела теперь, нахохлившись, на табурете у камина, принципиально не откликаясь на уговоры коллег присоединиться к игре в шарады. Ведьма прикрыла глаза и проявляла полное равнодушие к тому, что Нестор пытался поджарить ее ноги. К большому смущению Ффуп, ребенок, похоже, не мог оставаться в одной комнате с Фьяммой д’Инфер, не пытаясь ее кремировать. В конце концов, ведьма встала и, сославшись на необходимость сделать несколько телефонных звонков, направилась наверх, в свою комнату. К облегчению собравшейся компании, Нестор мгновенно заснул. Прежде чем Титус смог воспользоваться моментом, чтобы оттеснить миссис Маклахлан в тихий уголок, к нему подошел приезжий юрист и сел рядом, неловко примостившись на краешке дивана, словно готовясь сбежать.

Запихнув в рот пригоршню cantuccini, Титус попытался выглядеть если не заинтересованным, то хотя бы бодрствующим.

– Мы с твоим отцом приготовили все соответствующие документы, осталось только подписать, – адвокат постучал длинным пальцем по коленке и многозначительно вскинул бровь. – Так что если у тебя найдется минутка просмотреть их, я смогу откланяться.

Блэк Дуглас в другом углу комнаты прошептал на ухо синьоре Стрега-Борджиа:

– Как насчет адвоката, скованного цепями и сброшенного в море в бетонных галошах?

– Для начала неплохо, – отозвалась она. – Кому-нибудь еще кофе?

– Мммфффл. – Титус не знал, как важно запивать cantucciniкакой-нибудь жидкостью, предпочтительно вином. Во рту появилось такое ощущение, будто он набит пыльной галькой, и как Титус ни работал языком и челюстями, ему не удавалось уменьшить объем бисквитной крошки настолько, чтобы произнести хоть слово членораздельно. В отчаянии он услышал, как отец, извинившись перед гостями, пригласил его и адвоката покинуть гостиную вместе с ним.

Глотая колючие куски бисквита, Титус поплелся за взрослыми наверх в библиотеку, где кто-то уже предусмотрительно разжег камин и включил лампы, однако не побеспокоился закрыть окна. Привлеченная светом, изрядная часть популяции насекомых Аргайла толклась под потолком, время от времени посылая на смерть своих наиболее любознательных представителей, которые поджаривались на электрических лампочках. Гигантские тени мотыльков и длинноногих комаров плясали на корешках тысяч книг из собрания Борджиа, и Титус мысленно поблагодарил судьбу за то, что Тарантелла уже не обитает в его футболке. Воспоминание об этом кошмаре отвлекло его от более насущной проблемы – как не вдохнуть полные легкие мошкары.

– Не перенести ли нам заседание в другое место? – предложил адвокат, моля судьбу о том, чтобы ответ оказался положительным.

– Здесь совсем немного мошек. – Будучи итальянцем, Лучано считал этот бич божий Аргайла всего лишь ослабленной версией южных москитов-мачо; лишь слабак стал бы менять свои планы, уступая жизненное пространство каким-то жалким насекомым. – Да ведь это и не займет много времени, правда, Титус?

А Титус в это время находился за много миль от библиотеки, охваченный яркими воспоминаниями детства, которые, прокручиваясь в мозгу, сделали его глухим к словам отца.

…был точно такой же вечер, то же время года, и в воздухе, возможно, роилось ровно столько же насекомых. Ему тогда было… шесть, нет, семь… да, семь лет. Вообще-то это был его день рождения, поскольку он помнил, что помогал маме нести именинный пирог и сумку-холодильник, полную бутылок лимонада и шампанского. Пандора хихикала на плечах у папы, который бежал по окаймленной зарослями ежевики тропинке к берегу залива, подпрыгивая на каждом шагу. Звонкий смех пятилетней девочки разносился над тихими водами.

В конце причала поджидала старая весельная лодка, ее облупленный бок тихо постукивал о ступеньки в такт волнам, которые заливали гальку пляжа. Все забрались в лодку, папа сел на весла и стал грести к середине залива, а мама зажгла свечки на пироге. Титус смутно припомнил чувство легкой печали, когда свечи были задуты, а он, объевшись пирога, лежал на дне лодки, глядя на тихо проплывающие над головой звезды и немножко грустя от того, что теперь предстоит ждать целых 364 дня до следующего дня рождения.

А потом случилось чудо.

Возглас матери заставил Титуса сесть и посмотреть туда, куда указывал ее палец. В водах залива отражалось что-то наподобие звездной галактики. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это было облачко из миллионов огоньков; крошечные светящиеся точечки, сгрудившиеся прямо под поверхностью Лохнагаргульи.

– Что это такое? – спросил он, склоняясь над бортом лодки, чтобы лучше видеть.

– Фосфоресцирующие организмы, – пояснил Лучано и добавил: – Никогда не видел таких.

Что-то в папином голосе заставило Титуса понять, что это действительно редкий случай. Спрятавшись в объятиях Лучано, он с трепетом следил, как весь залив расцвечивается пятнами света.

– Мамммоччка! – взвизгнула Пандора, прыгая от возбуждения, отчего лодка заходила ходуном посреди светящейся воды. – Посмотри, мамочка, звезды упали в воду!

Титус погрузил руку в светящуюся воду, чтобы уловить разницу ощущений. Вода была как вода, но, к его восхищению, рука, вынутая из студеной водной глади, магически преобразилась. Каждый палец сверкал и искрился, и вода, стекавшая с запястья, оставляла за собой мерцающий свет кометы.

– Вау! – Пандора между тем открыла для себя, что, если похлопать ладошкой по поверхности воды, звезды начинают разбегаться в разные стороны. Пальцы, разрезающие воду, оставляли за собой медленно тающие звездные полосы, и Титус, написав на поверхности воды свое имя, следил, как последнее искристое «с» сливается с темнотой.

– Исчезло, – вздохнул он. – Почему оно исчезло? – Он вновь написал свое имя, словно, повторяя это действие, он мог увековечить его на поверхности воды.

– Ничто не вечно, – улыбнулась синьора Стрега-Борджиа. – Титус, даже если ты напишешь свое имя на камне, оно в конце концов исчезнет. – Видя, как вытянулось лицо сына, узнавшего о своей человеческой бренности перед лицом Всепоглощающего Времени, она решила немного утешить его: – Но подумай вот о чем, Титус. Лохнагаргулья запомнит твое имя; на каком-то молекулярном уровне оно останется в нем, невидимо запечатленное в воде.

– Это, словно песок, – сказал Титус, вспомнив, как днем рисовал на песке пляжа динозавров. – Как все те рисунки, что мы старательно малевали на, мокром песке, а потом пришел прилив и забрал их с собой в море…

– Совершенно верно. – Лучано вставил весла в уключины и начал грести обратно к причалу, каждым погружением весла вызывая фосфорическую вспышку. У него за спиной в темноте вырастал силуэт Стрега-Шлосса, чьи окна блестели в ночи, словно золото.

Какая-то белая тень метнулась над поляной в полной тишине; было невозможно разобрать, что это такое, пока она не опустилась с вопросительным уханьем на ветку дуба и, подождав ответного уханья, вновь воспарила над кронами деревьев. Стрега-Шлосс манил к себе из темноты, и Титус с восторгом увидел, как силуэт человека передвигается от окна к окну – это Лэтч задергивал шторы во всех комнатах, словно закупоривая дом на ночь. Дом, такой солидный и нерушимый, успокоил Титуса.

Незаметно для семьи над башенкой дальнего западного крыла дома промелькнула падающая звезда. Как будто подмигнув, она упала куда-то в черную массу деревьев, сгрудившихся у подножья Мойр Очоун. Днище маленькой лодки заскрежетало о подводные камни, когда Лучано поднял весла и взялся за веревку, чтобы подтянуть суденышко к причалу.

– Но, папа, – спросил Титус, желая любым способом отодвинуть время сна, – куда же девалось мое имя? Куда девались динозавры на песке, когда их смыла вода?

Ощутив внезапную потребность поскорее уложить детей в постель и спокойно посидеть с женой у камина, Лучано вздохнул.

– Они… ну… они ушли… они стали частью еще большего рисунка… О, господи, помоги мне объяснить, Бачи.

Синьора Стрега-Борджиа закрыла глаза и сосредоточилась, стараясь сформулировать объяснение, понятное Титусу.

– Титус… – сказала она после паузы, – мы все – часть всего: нас самих в этой лодке, залива, поляны, звезд… всего, что мы видим и чего не можем видеть. Все это соединено между собой, как самый огромный паззл, какой только можно вообразить. И если мы чего-то не можем видеть, это не значит, что его нет… оно все еще здесь, только превратилось во что-то другое. Милый, это ужасно трудно объяснить, и я не уверена, что сама правильно понимаю, возможно, мне следовало сказать так: ничто не остается вечно неизменным. Вещи меняются, Титус, – они перетекают из одного состояния в другое.