Текст книги "Измена. Дар богини драконов (СИ)"
Автор книги: Даяна Скай
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
Глава 11. Поединок
– Я не буду с тобой драться, – упрямо говорит Бриан и складывает руки на груди. – В тебе сейчас говорит слепая ревность.
– Глупости! Ты прекрасно знаешь, что этот брак для меня ничего не значит.
– Остынь. Давай поговорим потом.
– Нет уж. Мы выясним все сейчас раз и навсегда, – подталкиваю его к дверям, он не сопротивляется.
Ничего. Ему все равно придется принять вызов.
По пути бросаю дворецкому, чтобы передали Ясмине, что ей нужно немедленно выйти во двор.
Бриан все еще пытается убедить меня, что я неправ. Но я не хочу его слышать. Даже если он не спал с моей женой, он желает ее, а это достаточный повод для выяснения отношений.
Выйдя из дома, Ясмина останавливается на ступеньках, окидывая нас удивленным взглядом. Потом широко улыбается Бриану. Неужели она думает, что ее пригласили на прогулку. Улыбка сползает с ее лица, когда она подходит к нам ближе и ее слабые человеческие глаза наконец-то могут оценить напряженные выражения наших лиц.
– Что происходит? – она переводит встревоженный взгляд с одного лица на другое.
– Сейчас ты увидишь, что происходит, если не хранить верность, – криво улыбнувшись, анонсирую ей предстоящую битву.
На ее лице ни тени понимания. Настоящая актриса.
– Не переживай. Все будет хорошо, – успокаивает ее Бриан.
Отхожу от них на почтительное расстояние. Не зря у драконов обычно большая часть поместья не застроена и не засажена деревьями, а имеет вид газона. На такую площадку удобно приземляться в обличье зверя.
Быстро перекидываюсь. Чем лучше у дракона отработан этот навык, тем длиннее его жизнь, как принято шутить в наших кругах.
Ловлю восхищенный взгляд Ясмины. Понятно, она никогда раньше не видела драконов и теперь искренне поражена мощью и великолепием зверя. В груди поднимается теплая волна. Расправляю крылья, позволяя ей рассмотреть меня во всей красе.
Бриан тоже оборачивается. Его одежда, разлетается на клочья и цветными лоскутами осыпает траву. В отличие от меня, он не носит трансформирующуюся одежду вне службы. Это слишком дорогое удовольствие – позволить себе такой гражданский гардероб.
Сердце колет иглой ревности, когда я вижу не менее восторженный взгляд Ясмины, обращенный на синего дракона.
Желание наподдать Бриану возрастает в разы.
Черной стрелой взмываю в небесную высь. За мной поднимается Бриан. Видимо, он, и правда, решил не отвечать на мои атаки. Просто уходит в сторону. Это бесит неимоверно. Когда-нибудь ему надоест уворачиваться.
Внизу виднеется фигурка Ясмины. Она стоит, задрав голову вверх и прикрыв глаза от слепящего солнца ладонью. Сейчас она поймет, кто из нас лучше и разочаруется в Бриане.
Бриан поднимается под облака и лениво парит, наивно полагая, что я его там не достану. Я делаю большой круг, используя высокие башни монастыря, чтобы скрыться из зоны его видимости, и стремительно поднимаюсь прямо к солнцу, чтобы обрушиться на ничего не подозревающего Бриана.
Когда я оказываюсь над ним, разум застилает пелена ярости. Сам не замечаю, как острые когти впиваются в тело синего дракона, кроша чешую.
Камнем Бриан падает вниз, а моих ушей достигает испуганный вскрик.
Совершаю круг почета и плавно спускаюсь на землю, готовый получить заслуженные овации от Ясмины.
С разочарованием отмечаю, что она не следит за моим триумфальным полетом, а бежит со всех ног к распластанному на траве Бриану. Оказавшись рядом с ним, опускается рядом. Потом решительно рвет подол платья и прикладывает ткань к кровоточащим ранам.
Меньше всего я ожидал увидеть Ясмину ползающей на коленях перед моим жалким и поверженным противником.
По праву сильного мне должно было достаться ее восхищение, но, подойдя к ней, я вижу в ее взгляде лишь презрение.
– Зачем? – произносит она всего лишь одно слово как укор, как приговор.
А у меня от ее заботливого отношения к Бриану тошнота к горлу подкатывает. Еще и куска платья не пожалела, чтобы стыдливо прикрыть им его пах. Будто раньше там ничего не видела.
– Это твоя вина. Если бы не ты, ничего бы этого не было, – бросаю ей сквозь зубы и ухожу прочь от этих предателей.
Позже я вызову лекаря и оплачу лечение Бриана.
Когда его будут нести на носилках к экипажу, чтобы доставить домой, он откроет глаза и, еле шевеля губами, задаст вопрос:
– Тебе стало легче?
До того, как я успею что-либо сказать, он слабо улыбнется и провалится в беспамятство.
Уже позже приходит осознание, что вел себя как последний идиот. Внезапная слепая ревность кровавой пеленой застила разум. Заставила забыть, что Бриан мой друг и родная кровь. Как и то, что он никогда не поступил бы бесчестно. Часто наши взгляды на жизнь расходились, но он всегда действовал прямо и открыто. Говорил все в лоб. И уж точно не стал бы опробовать мебель на прочность с моей женой, несмотря на сильную симпатию. Самым последним аргументом было то, что он научил Ясмину танцу единения душ, который связал нас навечно узами древних богов. Видимо, думал, что так сделает нас счастливыми.
Знал бы он, что это невозможно.
Для Ясмины лучше всего держаться от меня подальше. Истинность – это проклятье. Я это хорошо усвоил еще с детства. У меня был прекрасный учитель. Да горит его душа в бездне! Если она останется здесь, я сломаю ее. Так же, как мой отец сломал мать. Яблоко от яблони, как говорят. Его дурная кровь бурлит во мне. Ярость, которую я испытал сегодня, прямое тому подтверждение.
Девочке рассказали сказки о том, что истинность – это великая честь и отдали в лапы чудовищу.
Если бы она знала, что для драконов истинная пара – всего лишь сосуд для удачного зачатия, бежала бы от меня сломя голову.
Но среди людей поддерживается легенда о том, что истинность – это избранность, для того, чтобы девушки с радостью прыгали в постель к дракону, чья метка появилась на запястье. Наша великая раса на грани вымирания. Поэтому власти поддерживают культ истинной связи. Есть, конечно, драконы, которые до сих пор умудряются романтизировать исинную связь, как, например, Бриан. А есть те, кто знают действительное положение вещей. Но и на таких у властей есть инструмент давления. Одним росчерком пера император может отобрать все. Титул. Имущество. Статус.
Проще выполнить программу-минимум, и обзавестись одним наследником, чем встретить старость на рыночной площади с миской для подаяний.
А Ясмина… Для нее лучше как можно скорее родить ребенка и распрощаться со мной. Она получит деньги и возможность счастливо устроить жизнь с любым человеческим мужчиной. С самого начала я знал, чем закончатся наши отношения. Потому держался отстраненно, не давал ей привязаться ко мне. Развеять ее иллюзии и рассказать, что, кроме совместимости для зачатия, истинную пару ничего не связывает, значило, в понимании нашего общества, пойти на государственную измену.
Вот только в сердце зреет протест – не хочу отпускать ее. От мысли, что она будет смотреть на кого-то так же, как на меня, непроизвольно сжимаются кулаки. Кто-то будет касаться ее совершенного тела, ласкать ее, шептать на ушко нежности, заботиться о ней. И оттого становится муторно.
Может, это последствия танца единения душ. Может, это началось раньше. Какая разница! Куда проще было думать о ней как о навязанной жене, от которой я не мог отказаться, чтобы не потерять свое положение. Как о посторонней, ничем не интересной мне девчонке, от которой мне нужно было одно – наследник. Что изменилось с тех пор?
Почему я могу представить Лилию с другим мужчиной и от этого мне ни холодно ни жарко. Неприятно, но не более. А Ясмину хочется спрятать от всех, беречь как сокровище, которое должно принадлежать только мне.
Это означает только одно. Нужно, как только в ее чреве зародится новая жизнь, отправить ее в свое имение на остров Ветров. Иначе случится непоправимое.
Пусть лучше ненавидит меня, чем пытается сохранить семью с чудовищем.
Первый шаг к этому я сделал неосознанно, причинив зло Бриану.
Я должен радоваться, что обожание, с которым Ясмина раньше смотрела на меня, теперь исчезло. В ее глазах появляется что-то новое. Разочарование? Однако от этого больно так, будто в сердце втыкают раскаленные иголки.
Так держать.
А еще она стала бояться меня. С какой-то настороженностью, как пугливый зверек, следит за каждым моим движением. Но даже страх не помешал ей поинтересоваться самочувствием Бриана.
– Ты еще проведай его, – хмыкнул я тогда.
Но она не распознала усмешки и с надеждой спросила:
– А можно?
Как же захотелось в тот миг, чтобы она точно так же переживала обо мне.
– Нет, конечно. Ты ему приносишь несчастья.
Смотрю, как меняется ее лицо. Правильно, злись на меня. Ненавидь.
В тот же вечер Лилия замучила меня вопросами.
– Ты наказал Бриана. А как же твоя неверная жена?
– Она скоро уедет отсюда.
На лисьей мордочке Лилии тут же расплывается довольная улыбка.
– Наконец-то у нас все будет по-старому. Кто же знал, что Ясмина окажется такой потаскушкой! – ее руки длинными змеями обвивают мою шею.
Одним рывком скидываю их.
– Моя жена не потаскушка. Не смей так говорить о ней.
Лилия смотрит на меня так, будто впервые видит.
– Неужели что-то изменилось? – она удивленно заламывает бровь.
– Для тебя ничего.
– Докажи, – она делает шаг вперед и прижимается к моей груди, запрокидывает голову и приоткрывает губы для поцелуя.
Без какого-либо желания целую ее и опять чувствую горький вкус полыни на губах. Но лучше снова погрузиться в этот мутный омут с головою, чем позволить Ясмине запасть в сердце, проникнуть под кожу.
Пальцы Лилии заползают под рубашку, хищно царапают спину. Она стремится урвать внимание, которого ей в последнее время катастрофически не хватало.
– Давай не сейчас, – останавливаю ее. – У меня много работы.
– Значит, загляну к тебе попозже в кабинет, – похотливой кошкой мурлыкает она и трется головой о мою грудь.
Уже далеко за полночь, она исполняет свою угрозу. Скребется мышью в дверь и просачивается в кабинет. Наряд она выбрала соответствующий. Грудь призывно колышется, едва ли не выпрыгивая из лифа. На подоле платья провокационный разрез, из которого выглядывает ножка, обтянутая сетчатым чулком. Ни дать ни взять, солдат любви при исполнении. Вот только вся ее амуниция не вызывает никакого желания предаться с ней плотским утехам. Подумалось, что Ясмине для того, чтобы вызвать мое желание, нужна была самая малость – просто существовать.
Мой вялый настрой ее не смущает. Она с готовностью ныряет под стол и расстегивает мою ширинку и не сдается до тех пор, пока я не подхватываю ее и не усаживаю на стол.
Мои движения Лилия сопровождает такими стонами, будто страдает от мучительного приступа боли. Раньше за ней такого не замечал. Неужели она так изголодалась по ласке? Или за этим скрывается что-то другое?
Понимание, зачем ей понадобился этот акустический концерт, пришло, когда в кабинет заявилась Ясмина.
Лилия решила ускорить отъезд своей подруги.
В каком-то смысле мне это на руку. Теперь, если у Ясмины оставались какие-то иллюзии на мой счет, они развеются, как дым.
Ловлю себя на мысли, что хотелось бы от Ясмины другой реакции, но она просто смотрит на нас. Без скандала, без слез, без криков и обвинений. Будто ей все равно. Это задевает.
Когда она уходит, отстраняюсь от Лилии, которая отчаянно цепляется за меня, пытаясь удержать.
– Куда ты? – кричит вслед и настигает у двери.
– К жене.
– Но зачем? – она удивленно хлопает глазами.
– Хочу с ней объясниться.
– Думаешь, она такая тупая, что не поняла, что здесь происходит? – ухмыляется Лилия и кажется в этот момент отвратительной. Будто сбросила маску и показала свое настоящее лицо.
– Не говори так о моей жене, – отпихиваю ее и спешу в комнату Ясмины. Только бы она не наделала глупостей.
В комнате темно, но зрение дракона позволяет хорошо разглядеть ее фигурку, скрючившуюся на кровати.
– Не спишь? – спрашиваю, присаживаясь рядом.
– Не сплю, – сипло отвечает, приподнимаясь.
– Мне повезло, что ты не устраиваешь истерик. Не выношу женских слез. Наверное, ты так спокойно реагируешь, потому что тоже не любишь меня.
В ее блестящих глазах вспыхивает злость и тут же гаснет.
– Хорошо, что все так решилось. Теперь мы можем говорить честно и открыто. Нам с Лилией не придется таиться и переживать, что кто-то тебе расскажет о нас. Я люблю ее. И если бы ты не появилась…
Она не дает мне договорить, перебивает и выдыхает порывисто, будто все уже давно решила:
– Значит, отпусти меня, Эрнан. Я вернусь к себе, и мы никогда с тобой не увидимся. А вы живите дальше, как пожелаете.
Если бы все было так просто. И как ей объяснить ее истинное предназначение?
– Я не могу тебя отпустить. Только истинная может подарить мне сыновей. Род Морриганов не должен прерваться.
– Если ты так сильно хотел сыновей, зачем привел любовницу в наш дом? Ты думал, что я сделаю вид, что ничего не вижу и не слышу?
– Никого я не приводил! Лилия живет здесь уже четыре года. Мне нужно было ее вышвырнуть за дверь, как только объявилась истинная?
Ее глаза округляются с каждым моим словом, а потом в них загорается решимость, она даже пытается вскочить с кровати.
– Я не могу оставаться с вами под одной крышей! – шипит она.
– И не придется. Ты будешь жить в нашем родовом поместье на острове Ветров.
– Когда собирать чемодан?
Такой настрой отчего-то коробит. Хотя я сам этого хотел. Неужели и правда она ничего ко мне не испытывала? А теперь я перевыполнил задачу и вызываю у нее лишь омерзение.
– Сначала понеси.
– Что? – она замирает в ужасе.
Мне кажется, я ослышалась или неверно поняла его слова.
– Отправишься туда, как только забеременеешь. Там у тебя будет всё: прислуга, няня, доктор, повитуха. Когда перестанешь кормить грудью, я заберу ребенка в столицу.
– А я? Какие планы у тебя на меня? Как только ты получишь ребенка, ты отпустишь меня?
Хочу сказать, что она все истолковала верно. Но губы произносят совсем другое:
– Нет. Ты родишь мне следующего. А потом еще одного. Как минимум пять сыновей. Всегда мечтал стать многодетным отцом.
Теперь оставалось уповать лишь на то, что она уже понесла. Ясно как день, что после того, что я ей сказал и сделал, она меня к себе не подпустит.
Глава 12. Побег
Наши дни
Думай! Думай! Думай! Ты должна найти выход.
Одной фразой Эрнан низвел меня до положения племенной скотины.
Казалось, что после танца все изменилось, стена между нами рухнула, и мы стали ближе друг другу.
Однако так думала только я, а Эрнан преспокойно жил со своей любовницей в этом же доме. Верх цинизма.
Он уходил от меня и шел к ней, моей лучшей подруге. Естественно, теперь бывшей. Целовал сначала меня, а потом ее. И не только целовал. Но теперь все. Если он считает, что сможет так же, как и раньше взбираться на меня, он глубоко ошибается. Мне противны не только его прикосновения, мне невыносимо находиться с ним даже в одной комнате. А теперь еще и страшно. На стене в штукатурке трещины от его кулака как напоминание о дне, когда он буквально вжал меня в стену, требуя исполнения супружеского долга. Отвращение, написанное на моем лице, остановило его. Его кулак пронесся рядом с моей головой, а потом Эрнан просто ушел.
Хуже всего то, что у меня нет союзников. Бриан после поединка с Эрнаном, больше не появляется. Лилия перестала таиться и ведет себя теперь как полноправная хозяйка. Мать Эрнана обвинила меня в том, что случилось. Так и сказала: «Это только твоя вина. Скажи спасибо, что не бьет».
Сбежать не получится. У ворот охрана, которой велено меня не выпускать. Я упрашивала отпустить меня помолиться в храм Богини, но надо мной только посмеялись. Я в западне. Маленькая птичка в золотой клетке, от которой ждут, что она снесет яйцо, а потом ей можно будет свернуть шею.
Хорошо хоть Эрнан уехал на несколько дней, и я теперь не вздрагиваю от каждого шороха под дверями спальни.
Помощь пришла, откуда не ждали. Аида сказала, что меня ждет Лилия.
Спускаюсь в гостиную, готовая ко всему. С нее станется вонзить мне нож в спину и сказать, что это я неудачно споткнулась, а нож – какая случайность! – почему-то торчал из пола острием вверх.
Лилия, бледная и печальная, при виде меня устало поднимается из кресла.
– Осуждаешь? – спрашивает она.
– Да нет, с чего бы! Ты ведешь себя, как настоящая подруга.
– Осуждаешь, – с обидой вздыхает она. – В любви, как и на войне, все средства хороши.
– Подсунуть отравленный чай, убить руками старейшин, – качаю головой. – Не кажется, что ты зашла слишком далеко?
– А ты бы сделала не так? Ты бы не боролась за любимого мужчину? Что бы ты чувствовала, зная, что он предпочитает другую? Если бы он ни разу не был с тобой, с тех пор как в его жизни появилась свалившаяся как прошлогодний снег на голову женщина?
– Я видела, как он не был. Своими глазами. Можешь не врать.
– Сердцу не прикажешь, – улыбается она бескровными губами. – Он наконец-то понял, кто ему дорог на самом деле. Кто-то из нас должен уйти из его жизни.
– Я бы с радостью… Если бы он отпустил…
– Поэтому я тебя и позвала. У тебя есть одна лишь возможность получить свободу. Я помогу тебе сбежать, – она хватает меня за руки, и я чувствую лед ее пальцев.
– Я тебе должна верить после всего, что было? – скептично изгибаю бровь.
– Да. Потому что избавиться от тебя в моих интересах. Ты затеряешься в северных землях. Там он тебя не найдет. А мы будем жить как раньше, до того как ты здесь появилась. Все будут только в выигрыше, – ее глаза горят, а губы кривятся в улыбке. – За оградой, со стороны старого сада тебя ждет экипаж. Он отвезет тебя в порт. Там сядешь на корабль «Акваэль». Денег, чтобы расплатиться с капитаном и начать новую жизнь я тебе дам. У тебя есть пятнадцать минут. Потом возница уедет. Решай: или сейчас, или никогда.
Что делать? Довериться той, что лгала мне с первой встречи в храме Богини? Той, чьим советам я внимала с открытым ртом, считая более опытной? Если я сейчас послушаю ее, там за забором меня ждет неизвестность.
Если останусь – меня ждет судьба племенной свиньи.
Мне придется смириться с моим бесправным положением – слушать, молчать и раздвигать ноги, когда велит хозяин. А потом он отберет у меня ребенка и сошлет с глаз долой, забыв о моем существовании, до тех пор пока ему не понадобится новый наследник.
Стать куклой, сосудом для вынашивания младенцев. Это куда страшнее, чем неизвестность.
Лилия хочет, чтобы я затерялась в Северных землях. Из той книги о традициях драконов я узнала, что дракон может найти свою истинную, где бы она ни находилась, даже если она затеряется, как иголка в стоге сена.
Помочь разорвать связь мне может только Богиня. Но чтобы попасть в храм, мне нужно вырваться из этой клетки.
– Видимо, тебя все устраивает, – с досадой говорит Лилия, по-своему расценив мое молчание. – А я действительно хотела тебе помочь. Ну что ж, – она разворачивается, собираясь уйти из гостиной.
– Постой! – окликаю ее. – Я согласна!
Она останавливается, роется в кармане и достает ржавый ключ.
– Это от калитки в старом саду.
– Я точно смогу открыть им? – с сомнением смотрю на толстый слой ржавчины.
– Захочешь выбраться – откроешь. И деньги, деньги возьми, дуреха, – она дает мне туго набитый кошель. Потом объясняет, как добраться до калитки. По ее словам, никто не увидит моего бегства. Все слуги заняты уборкой в другом крыле дома по случаю ожидаемого визита высоких гостей.
И действительно, нам никто не попадается, пока мы крадучись, как две воровки, продвигаемся к черному входу. На прощание Лилия обнимает меня:
– Надеюсь, что мы больше никогда с тобой не увидимся.
Беззвучной тенью я проскальзываю вдоль стены дома. Сумрак скрывает меня, но мне все равно страшно. Вдруг охрана из башенок на входе заметит меня. Мне нужно как можно скорее пробраться в старый сад. Эта часть поместья кажется неухоженной и заброшенной. Если за растительностью перед домом тщательно следят садовники, то сюда они, судя по тому, что я вижу, вообще не заходят. Старые деревья сплетаются кронами, а кусты ежевики и малины местами образуют непроходимые заросли. Где-то здесь должна быть тропинка, о которой говорила Лилия. Но луна прячется за тучами, и я ее не могу найти.
– Богиня, помоги мне, о, могущественная, – горячо шепчу, и в ту же секунду моя нога попадает в присыпанную прошлогодней листвой ямку.
Коротко вскрикнув, падаю на землю. Ключ, который сжимала в кулаке, выпадает и теряется в траве и листве. Ищу, ищу его и никак не могу найти. Сколько ни шарю ладонями по земле, ползая на коленях, все тщетно. Как бездарно я упустила свой шанс на спасение. Горькие слезы стекают по щекам, вытираю их руками, размазывая грязь по лицу.
Все равно нельзя сдаваться. Может, где-то в ограде найду лазейку.
Встаю и бреду наугад, главное – добраться до ограды, а дальше будет легче.
Листва шуршит под ногами, и кажется, что по моему следу кто-то идет. То и дело пугливо оглядываюсь, прислушиваюсь к звукам.
Пытаюсь отогнать от себя дурные мысли.
Царапины на руках от колючек ежевики саднят. Тонкая подошва туфелек не спасает от острых сучков на ветках, валяющихся на земле. Вдобавок постоянно спотыкаюсь об узловатые корни деревьев. Когда уже этот кошмар закончится?
Вижу вдалеке мелькающий огонек, похожий на красного светлячка. Может, это знак от Богини?
Иду на него с верой и надеждой на лучшее.
И правда, вскоре выхожу к изгороди.
Огонек оказался горящим концом папиросы. У ограды крутятся две темные мужские фигуры.
Останавливаюсь и замираю, стараясь не шуметь. Мне не нужны свидетели моего побега.
Но то, что я слышу, ввергает меня в шок.
– Чё-то эта девка задерживается, бездна ее дери.
Голос грубый и хриплый, насквозь прокуренный. Папироска падает на дорогу и с шипением гаснет в лужице.
– Может, дамочка сбрехала? Дала гроши авансом, а мы тут сидим, как дурни, – гундосит второй мужчина.
– Угу, дело верняк, дело верняк! Кто это говорил, а? Надо было сразу все деньги требовать. А то – сделаете работу, тогда и деньги получите. Если эта коза вообще не придет, то и не видать нам денежек.
– Денежки должны быть при девке, а девки нет.
Невольно стискиваю туго набитый кошелек в кармане.
На извозчиков эти мужчины совсем не похожи, скорее, на бандитов с большой дороги. И поджидают свою жертву они как раз возле калитки, от которой я так неудачно потеряла ключ.
– Может, ну ее, а?
– Ага, скажет, аванс взяли, а дело не сделали. Или чего хуже подумает, что мы девку упустили. Уговор был: девку порешить, деньги забрать, а кошель оставить. Вроде как мокруха с ограблением.
– И чего теперь?
– Ждать. Другого выхода нет.
Оказывается, вот такой был план у Лилии. Никакого капитана, как и корабля, никогда не существовало. Меня должны были убить здесь, возле забора, инсценировав ограбление. Не думала, что она способна избавиться от конкурентки на ее место таким грязным способом. Неужели Эрнан не видит ее лицемерия и подлости? Или он сам не лучше ее?
Что же теперь делать? Как мне уйти отсюда так, чтобы они меня не заметили. Боюсь, что любая сухая ветка, на которую я наступлю, меня выдаст. Пока меня скрывает раскидистое дерево, они меня не заметят. Рано или поздно им надоест ждать, и они уйдут. Принятое решение кажется мне верным. Вот только у меня успевают затечь ноги от стояния в одном положении.
Подельники все это время прогуливались вдоль изгороди, жарко, чуть ли не до драки спорили и покинули свой пост только тогда, когда забрезжил рассвет.
Выдохнув, на негнущихся ногах выхожу из укрытия. Теперь, на рассвете, отыскать лазейку будет проще. Обхожу несколько раз вдоль изгороди и понимаю, что изгородь цела целешенька, пролезть негде.
И взобраться на нее не получится.
Если только…
Осматриваю растущие рядом деревья. Вот оно! Ветка нависает над изгородью. Причем она довольно толстая, должна выдержать мой вес. Вскарабкавшись на дерево и продвинувшись по ветке, я смогу спрыгнуть на дорогу.
По деревьям я лазила не только в детстве, но и в монастыре. Так мы собирали урожай с верхушек деревьев. Поэтому мне не составило труда взобраться по стволу и усесться на нужную ветку. Оседлав ее, я потихоньку продвигаюсь к ее концу. Сейчас останется только перекинуть через нее ногу и спрыгнуть на мостовую. Но в этот миг ветка с треском ломается, и я падаю на камни. Бездна, как же больно! Полежав с минуту и немного придя в себя, я, кряхтя и охая, поднимаюсь и, припадая на ногу, ковыляю прочь от этого места.
Хорошо, что я знаю дорогу до храма Богини. Во время прогулок с Лилией я видела его полукруглый купол, выкрашенный синим, со сверкающими, точно звезды, самоцветами.
Город просыпается, скидывая с себя, как одеяло, предрассветный туман. На улицу выходят работяги – дворники, молочники, лавочники, пекари. Богатеи встанут со своих теплых кроватей, томно потягиваясь, только ближе к обеду, когда все будет готово для обслуживания их потребностей.
Можно не бояться. Знакомых Эрнана в такое время я не встречу. А простым людям на меня плевать. Для них я чумазая оборванка. После того как мне пришлось продираться сквозь колючие кустарники в саду, платье превратилось в грязные лохмотья. Никто не распознает во мне супругу лорда Морригана. Во взглядах встречных женщин читается жалость, смешанная с брезгливостью. А мужчины и вовсе смотрят сквозь меня.
Нога очень сильно болит. Все-таки я хорошо приложилась о мостовую. Радует, что я ничего себе не сломала. Что было б в этом случае, представить страшно.
На чистом упрямстве добираюсь до храма. Боль в ноге пульсирует, превращая каждый шаг в муку. Но даже если бы пришлось ползти на локтях, я все равно оказалась бы здесь, где мне могут подарить свободу.
Дверь в храм не заперта, но она такая тяжелая, что не сразу поддается. Оказавшись внутри, выдыхаю. Здесь спокойная, умиротворяющая атмосфера. Мягко горят желтоватым огнем свечи в высоких напольных подсвечниках, пахнет свежими цветами, стоящими повсюду в круглых вазонах.
Статуя Богини все так же свысока взирает на прихожан. Ее руки расставлены в стороны, будто она собирается обнять любого, кто пришел просить ее о помощи.
Падаю на колени у постамента и просто рыдаю. Слезы безостановочно текут по щекам, губы дрожат, плечи трясутся. Проходит довольно много времени, прежде чем у меня получается успокоиться.
– Мать всего сущего, помоги мне! – молюсь горячо и истово. – На тебя одна надежда. Можешь покарать меня самой жестокой карой, но с тем, кто стал моим мужем мне не жить. Я была готова стать верной женой и хорошей матерью, любить и почитать мужа, но не готова стать вещью в его руках. Ты все видишь, ты все знаешь, Всеблагая. Я не верю, что дочерям своим ты уготовила участь бесправной скотины. Верую в твое могущество и справедливость.
В какой-то момент мне кажется, что от колонны отделяется белая тень. Смаргиваю с глаз слезную пелену и никого постороннего в храме не вижу.
Постепенно мне становится легче. Возможно, мне просто нужно было выговориться. С каждым сказанным словом с моей души падает камень, и становится легче дышать, хотя я до сих пор не знаю, что мне делать дальше. Мое будущее все так же безрадостно и туманно.
В какой-то момент я вздрагиваю, оттого что на мое плечо ложится чья-то рука. Ко мне подошли так тихо, что я ничего не услышала. Оборачиваюсь и вижу мать-настоятельницу.
– Деточка моя, Ясмина, вставай, – она помогает мне подняться и крепко прижимает к себе. – На кого же ты похожа, бедная. Давай присядем, и ты мне все расскажешь.
Она подводит меня к одной из скамеек, ждет, пока я сяду, и со вздохом опускается рядом.
– Вы говорили, что он будет любить меня, – всхлипываю я.
– А он?
– А у него другая любимая женщина, которая живет в том же доме, что и я.
– Матерь-Богиня, – ахает настоятельница.
– Я нужна ему для того, чтобы рожать детей. А любить он будет ее. Он сказал, что заберет моего ребенка, как только он немного подрастет, а потом я рожу им нового. И так будет до тех пор, пока он не решит, что наследников ему достаточно.
Мудрейшая Айседора с недоверием смотрит на меня.
– А ты…Ты беременна?
Задумываюсь, когда в последний раз приходила кровь, и не могу вспомнить.
– Нет, – не совсем уверенно отвечаю. Я не чувствую никаких изменений, мне не плохо, меня не мутит. Значит, Богиня миловала меня.
– Это хорошо, – говорит Айседора. – Он обижал тебя?
Не совсем понимаю, что имеет в виду настоятельница, потому молчу.
– Обижал, – делает она вывод сама. – В монастырь тебе возвращаться нельзя. Посиди здесь. Никуда не уходи. Дождись меня.
Киваю.
Напоследок Айседора гладит меня по голове и смотрит на меня с такой горечью, что у меня сжимается сердце.
Настоятельница уходит, а я ложусь на узкую скамейку, подобрав под себя ноги, и засыпаю. После бессонной ночи, полной тревог и волнений, сон мой так крепок, что Айседоре не сразу удается меня разбудить.
– Ну же, вставай, – бормочет она, – нам нужно спешить.
Встаю, потягиваясь. Больная нога ко всему еще и затекла, так что, сделав первый шаг, едва не заваливаюсь на старушку.
Вдвоем мы медленно ковыляем к выходу из храма. А когда оказываемся на улице, мое сердце ухает вниз. Неподалеку от ступенек стоит Эйвери Морриган, моя свекровь. Ее холодные глаза скользят по мне с явным осуждением.
– Вот она. Полюбуйтесь на нее, – говорит ей за моей спиной мать-настоятельница.
