Текст книги "Измена. Дар богини драконов (СИ)"
Автор книги: Даяна Скай
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)
Мгновение – и Ясмина оказывается рядом с Лилией, обнимает ее.
– Ты совсем не изменилась! Я так рада, так рада, что ты пришла! Но… как ты узнала? Неужели мудрейшая Айседора сообщила тебе?
Лилия беспомощно смотрит на меня, но Ясмина ничего не замечает и продолжает щебетать.
– Ты плачешь? – встревоженно спрашивает она.
– Это… это… от счастья, – выдавливает из себя моя женщина.
– Я тоже очень счастлива тебя видеть. Не поверила даже собственным глазам.
Вот это поворот. Моя любимая и моя жена, оказывается, знакомы. Только чем это обернется в будущем, неизвестно.
– Мы теперь сможем часто видеться, – Ясмина оглядывается на меня. – Правда же? Ко мне могут приходить подруги? Мы с Лилией дружим с детства. Она замечательная!
Я это знаю, как никто, девочка.
Она понижает голос до едва различимого человеческим ухом шепота:
– Может, ты тоже скоро выйдешь замуж за своего возлюбленного, и мы будем дружить семьями.
– Обязательно, – одними губами произносит Лилия и смотрит на меня. И столько боли в ее взгляде, столько невысказанного отчаяния. Зачем, зачем она пришла? Зачем рвет себе сердце?
Рядом с нами возникают две жрицы.
– Время пришло, – возвещает одна из них. – Теперь вам надлежит скрепить свой брак перед ликом Вселюбящей Богини.
От этих слов Лилия вздрагивает как от удара хлыста. Она знает, что подразумевается под ними. Ее челюсти стискиваются, и она отворачивается, чтобы Ясмина не заметила перемены в ее лице.
Моя новоиспеченная жена хлопает глазами. Видимо, монахини не просвятили ее, чем завершается обряд.
Жрицы сопровождают нас к внутренним дверям храма, богато украшенным позолотой. Сзади слышится ликование гостей. Говорят, что еще тысячелетие назад весь обряд происходил прилюдно, включая его финальную часть. Я рад, что эта традиция осталась в далеком прошлом.
Как только за нами закрывается дверь, жрицы развязывают пояс на платье Ясмины, и оно белым облаком падает на пол. Оставшись в прозрачном нижнем платье, совершенно не скрывающем ее тела, Ясмина смущается. Ее щеки вспыхивают алым, а глаза наполняются ужасом. Тем временем жрицы снимают ее атласные туфельки, а затем собираются снять последний покров с ее тела.
Жестом останавливаю их.
– Дальше я сам.
Не хватало еще, чтобы они довели бедную девушку до обморока.
Жрицы кивнув, покидают зал.
– Не бойся, – шепчу ей хрипло.
Она коротко кивает и закусывает губу.
– Тебе говорили, что происходит между мужем и женой?
Покосившись на кровать, украшенную нежными цветами, она нервно сглатывает.
– Говорили, что муж и жена возлежат на кровати, а потом у них появляются дети.
Возлежат на кровати? Хотя чего можно ожидать от монахинь.
– Все верно. Только возлежать на кровати нужно без одежды.
Медленно снимаю камзол и кладу его на банкетку. Поможешь с рубашкой?
Она осторожно прикасается к пуговице. Ее тоненькие пальчики подрагивают от волнения, у нее не сразу получается справиться с застежкой. Одного робкого прикосновения мне хватило, чтобы сердце гулко забилось в груди. Что же это творится со мной? Постепенно она расстегивает всю дорожку пуговиц и медленно проводит по плечам, избавляя меня от тонкого батиста. Все это время она внимательно рассматривает меня. Неожиданно ее рука касается черной поросли на груди. Кто бы мог подумать, что ее заинтересует именно это. Затем ее пальцы пробегают по узкой дорожке от пупка вниз и замирают у опасной границы.
Через мгновение она одергивает руку, распахивает и без того огромные глаза и вопросительно смотрит на меня. Заметила, как сильно проявляется мое желание.
– Что это? – изумленно спрашивает она.
– Обычная реакция. Можешь потрогать.
Прежде чем она успевает что-либо ответить, перехватываю ее ладошку и кладу на пах. Даже через ткань, от ощущения ее пальцев сносит крышу. Едва сдерживаю судорожный стон.
– Твердое, – выдыхает она.
– Если ты аккуратно проведешь по нему, мне будет очень приятно.
– Я хочу, чтобы тебе было приятно.
Ее решимость забавляет меня. Никогда не имел дела с девственницами. Не говоря уже о тех, что росли за высокими монастырскими стенами.
– Позволь? – я дотрагиваюсь до тончайшей ткани ее платья. Я бы сорвал его, отбросил эту ненужную тряпку к ногам, но не хочу пугать Ясмину. Поэтому бережно, попутно оглаживая ее нежное молочное тело, снимаю с нее платье. Следом к ее ногам падает шелковая лента, и Ясмину окутывает водопад золотых волос. Она тут же пытается перекинуть их вперед, прикрыть наготу, но я не даю ей этого сделать, подхватываю на руки и иду с драгоценной ношей к кровати. Дракону не терпится насладиться ее совершенным телом. Он бушует и неистовствует внутри. Но я не могу ослабить контроль. Я не знаю, на что способен зверь.
Опускаю Ясмину на пышную перину и нависаю над ней, и тут же она огорошивает меня вопросом.
– Ты знаешь, что делать? Хотя бы теоретически?
На мгновение замираю от неожиданности. Так по моей самооценке еще никто не топтался. Но нет, по глазам вижу, что она не шутит, не издевается. Неужели она и правда думает, что я дожил до двадцати восьми лет храня целибат?
– Разберемся, – выдыхаю ей в ухо и зарываюсь носом в ее волосы. Меня тут же окутывает аромат жасмина, будто я гуляю по саду после летнего дождя.
С ее губ слетает приглушенный стон, и дракон срывается с цепи. Я неистово впиваюсь в ее губы, чтобы как можно скорее выпить ее всю, без остатка, как пьянящий нектар. Сердце так гулко стучит в груди, что я слышу его удары. Руки скользят по ее округлостям, оглаживают и сминают их. Даже если Ясмина, напугана моим напором, я уже не смогу остановиться. Дракон полностью завладел моим сознанием. Моя! Моя! Только моя! Мой цветок, моя жизнь, моя Ясмина!
Глава 5. Дом. Мой милый дом
Ясмина
Когда жрицы снимают с меня платье, и я понимаю, что теперь стою перед мужем практически обнаженная, щеки начинают полыхать от стыда. Первый порыв прикрыться руками, я подавила. Его заинтересованный взгляд, скользящий по моему телу, смущал меня. На миг я почувствовала себя игрушкой, которую подарили мальчику на день рождения. Яркую обертку сняли, и теперь он придирчиво осматривает подарок.
Я благодарна ему за то, что он отпустил жриц и дал мне передышку, позволив прийти в себя. Кровать на возвышении пугает меня. Я понимаю, что сейчас произойдет. Но в детали, как происходит сам процесс, меня никто не посвящал. Может, зря переживаю, просто полежим, обнявшись, на кровати. Не будет же все происходить так же, как у животных на ферме тетушки?
Еще и Эрнан задает неудобные вопросы. Кажется, ему не понравился мой ответ. Сейчас подумает, что я плохо подготовилась. Чувствую себя ученицей, не выучившей урок. Нужно было быть ответственней, спросить у мудрейшей Айседоры. Да, она давала, как и все монахини, обет безбрачия, но у нее в кабинете очень много книг. Наверное, в каких-то из них есть описание того, что происходит между супругами ночью в спальне.
Мне страшно, что сейчас он сорвет с меня невесомую ткань, и последний барьер перестанет отделять меня от него. Но вместо того, чтобы снять с меня нижнее платье, он предлагает мне помочь ему с рубашкой. Протянув руку к пуговице, я с ужасом замечаю, как дрожат мои пальцы. Наконец мне удается расстегнуть ее. И я принимаюсь за следующую. Эрнан терпеливо ждет. Справившись со всеми пуговицами, стаскиваю с него белую тонкую ткань. Невольно останавливаю взгляд на его широких плечах, крепких, литых мышцах. Загорелую кожу груди пересекают более светлые, чуть выступающие линии. Шрамы. Тяну руку к одному из них, самому крупному, находящемуся с той стороны, где сердце. В последний момент думаю, что этот жест слишком интимный, и вместо того, чтобы коснуться шрама, провожу по жесткой поросли на груди. Затем опускаюсь ниже, веду подушечками пальцев по плоскому животу, по темной дорожке из волосков, убегающей вниз. Чувствую, как напрягается Эрнан, с его губ срывается тихий стон. И тут я замечаю странную опухоль. Еще минуту назад ее не было, а теперь она набухает как на дрожжах. Может, Эрнан болен? Вдруг это какая-нибудь ужасная грыжа, потому он и отослал жриц, чтобы они не узнали о его тайне?
– Что это? – спрашиваю, пытаясь унять панику.
– Обычная реакция, – сдавленно говорит он. – Можешь потрогать.
Реакция? На что? И нет, я не хочу это трогать. Мне кажется, стоит мне дотронуться до шишки, как она лопнет подобно воздушному шару и причинит Эрнану еще большие страдания.
Но я не успеваю возразить, моя рука оказывается на опухоли. Как ни странно, она не мягкая, а твердая как камень.
– Если ты аккуратно проведешь по нему, мне будет приятно, – говорит он.
Ну, то, что он не умер на месте от моего прикосновения, уже хорошо. Но подумать об этой странной, внезапно проявившейся особенности его организма, у меня не получается, потому что Эрнан вдруг решает избавить меня от платья. Причем он не просто снимает его, а нежно ласкает мое тело, отчего вдруг все мысли разлетаются подобно оброненным на пол бусинам.
Мне нравятся его прикосновения, от них исходит тепло, забота. В сердце весенним цветком, обогретым солнцем, распускается доверие. Не замечаю, как остаюсь перед ним совершенно обнаженной. И каким бы странным это ни казалось, мне хочется, чтобы он продолжал прикасаться ко мне.
Но он прерывает ласки, подхватывает меня и несет на кровать. Уложив, он какое-то время просто смотрит на меня. Может, не знает, что дальше делать? Надо как-то его поддержать, подбодрить. Найти теплые слова.
Однако я делаю ситуацию хуже. Мой вопрос обижает его. Нужно было просто молчать! Однако заняться самобичеванием мне не удается. Ухо опаляет горячее дыхание, а от его голоса по телу разбегаются мурашки. Когда его рот завладевает моими губами, меня накрывает волной новых, неведомых ранее ощущений. Его ласки похожи на шторм, яростный, напористый, безжалостный. Я просто падаю в морскую глубь, теряю всякую связь с реальностью. В Эрнане что-то меняется. Замечаю, что его зрачки вдруг становятся вертикальными. Но перемены затрагивают не только физический уровень. Я ощущаю по-настоящему звериную мощь, силу, исходящую от Эрнана, и меня это приводит в восторг.
Уже после, откатившись на подушки, Эрнан спрашивает:
– Больно было? – в его голосе слышится вина.
– Немного, – неохотно признаюсь.
Он приподнимается и разводит мои колени в стороны, смотрит прямо туда, где саднит и ноет. Теперь ко мне снова возвращается стыд. Оторвав кусок от простыни, он промакивает кровь.
– Скоро должно пройти. Наверное, – без особой уверенности говорит он. – Если не пройдет, обратимся к целителю.
В экипаже, который везет нас домой, Эрнан молчит. Я бы хотела узнать о нем побольше, но любые вопросы сейчас кажутся неуместными.
По ощущениям дорога занимает не более получаса. Когда Эрнан помогает мне выбраться из кареты, я в восхищении замираю перед коваными воротами, украшенными гербами рода Морриган. Точная копия этого герба сейчас на моем запястье.
Так вот какой дом Эрнана. Теперь это и мой дом. Огромный, трехэтажный, немногим меньше нашего монастыря. Зачем одному человеку такой домище? Я восемь лет делила с Талой крохотную комнатку, и мне вполне хватало места. Теперь придется привыкать к совсем другой жизни.
Дом освещен множеством магических светильников и выступает из темноты белой громадой. Чем ближе мы к нему подходим, тем он кажется внушительней.
У входа нас встречает седовласый мужчина, почтительно кланяется и отворяет двери.
Эрнан ведет меня на второй этаж. Я смотрю во все глаза. Такой роскоши я никогда не видела. Да что я вообще видела, кроме фермы, монастыря и храма Богини? Рассматривая богатый интерьер, я и не заметила, как Эрнан открыл дверь одной из комнат.
– Это твои покои.
Мои покои? Мы, что, будем спать отдельно?
– Ты не останешься?
Ночь в одиночестве в незнакомом доме меня пугает, но я не хочу признаваться в этом. Тем более, может, у драконов заведено, что у супругов отдельные спальни. И если я выкажу удивление или несогласие, то продемонстрирую свое невежество.
– Тебе нужно отдохнуть. Вызвать целителя?
– Нет. Все прошло.
– Замечательно, – на его лице явное облегчение. – Я только сегодня узнал, что у тебя нет одежды, поэтому не успел подготовиться. Эдна принесет тебе вещи на первое время. А завтра сможешь отправиться в торговые ряды и купить себе что-нибудь.
– Спасибо, – негромко благодарю его. Признаться, мое самолюбие немного кольнули его слова о том, что он взял меня в свой дом буквально голой. Однако это была правда. Мне не разрешили забрать из монастыря мое платье и белье. Невеста должна оставить все свои вещи в прошлой жизни.
Когда за ним закрывается дверь, на меня накатывает чувство тоски. Вроде бы Эрнан не сделал ничего страшного, но от него сквозит холодом.
Через некоторое время в дверь стучат. На короткий миг в сердце вспыхивает радость, что Эрнан передумал и вернулся ко мне. Но потом я догадываюсь, кто это может быть.
На пороге стоит маленькая сухонькая женщина средних лет. В руках она держит аккуратную стопку одежды.
– Госпожа Ясмина, господин передал вам это.
Я принимаю вещи и благодарю женщину, и когда она уходит, раскладываю вещи на кровати и рассматриваю их.
Вряд ли они принадлежат кому-то из прислуги. Несмотря на простоту фасона все они из тонких, ярких тканей. У простых людей одежда грубая и блеклая, а здесь даже ночная сорочка вышита серебряными нитями. Взгляд падает на крошечный предмет одежды, состоящий из кружева и тесемок. Я не сразу понимаю, что это, верчу его в руках то так, то этак, пытаюсь его приладить то туда, то сюда. Потом соображаю, что эта вещь имеет то же назначение, что и панталоны до колена, которые мы носили в монастыре. Интересно, откуда у Эрнана такие вещицы?
Эрнан
Лилию я застал в спальне. Она уже успела переодеться в домашнее уютное платье, делающее ее хрупкой и беззащитной, и сидела в кресле, подобрав ноги и держа в руках книгу. Ее неподвижный, затуманенный слезами взгляд выдает, что книга на коленях лишь для вида. Зная Лилию, я мог совершенно точно сказать, что в расстроенных чувствах она бы за чтение не села.
– Ты вернулся? Ты все-таки вернулся! – она откладывает книгу на столик, порывисто вскакивает и бросается мне на шею.
– А разве могло быть иначе? – глажу ее по спине.
– Связь между истинными очень сильна. Ты не сможешь ей противостоять… особенно после того, что у вас было. Рано или поздно ты уйдешь к ней, а я не хочу тебя терять, – она всхлипывает и утыкается мокрым носом в мою рубашку.
– Этого не случится, Лилия. Обещаю.
– Я верю тебе. Мне очень хочется тебе верить.
Увлекаю ее к креслу, усаживаю к себе на колени. Она жмется ко мне всем телом.
– Зачем ты пришла на церемонию? – спрашиваю, всеми силами стараясь не повысить голос. Мы оба понимаем, что ей не следовало этого делать. Но она сейчас в таком состоянии, что любое слово с моей стороны может ее обидеть. Она уже нахмурилась, вот-вот расплачется.
– Я очень хотела увидеть тебя в такой момент. Я мечтала о нашей свадьбе. Но хотя бы побыла на твоей.
Лилия раньше никогда не заговаривала о замужестве. Я думал, что ее все устраивает – мы вместе, мы счастливы. А теперь, оказывается – она мечтала о свадьбе со мной.
– Допустим. А зачем ты подошла с поздравлениями?
В тот миг мне почудилось, что Лилия хочет сорвать церемонию. Плачущая девушка не осталась бы незамеченной невестой. У Ясмины обязательно появились бы ко мне вопросы, если бы вдруг не оказалось, что Лилия ее хорошая знакомая.
– Хотела посмотреть ей в глаза. Только и всего.
– И все испортить?
– Нет! Как ты мог такое подумать? – она вырывается, но я удерживаю ее на коленях. – Я бы никогда не сделала тебе плохо. Я просто не смогла сдержать слез.
– Кем тебе приходится Ясмина?
– Мы в детстве жили в одном маленьком городке, были соседками. Потом ее забрали в монастырь. Я писала ей письма, чтобы хоть как-то поддержать ее. У нее не было подружек, а тетка всегда относилась к ней прохладно. Оно и понятно. Брат Амалии нажил девчонку неизвестно от кого, а потом сгинул, ушел в горы и не вернулся. А ей пришлось тянуть эту приблуду.
– Вот значит как, – задумчиво произношу я.
– Надеюсь, ее прошлое не испортит твою репутацию. Ведь если пойдет слух…
– То, что она моя истинная, все меняет. Она могла бы быть рыночной побирушкой, но статус истинной делает ее прошлое не имеющим значения.
– Вот значит как. Ясмина тебе не ровня. Вспомни, как себя вела ее тетка. Это же просто позор! Я чуть со стыда на месте не провалилась. Конечно, в монастыре Ясмине дали какое-никакое образование, но основы воспитания заложила Амалия. Уверена, твоя жена не раз поставит тебя в неловкое положение.
Я стискиваю челюсти.
– Это обязательно обсуждать именно сейчас?
– Ты сам завел этот разговор. Я бы предпочла и вовсе о ней никогда не вспоминать, – пользуясь тем, что я ее больше не удерживаю, она встает и подходит к окну, кладет руки на подоконник, замирает статуей.
– Сможешь дать ей кое-что из одежды? У нее ничего нет.
– Конечно, смогу, – она отходит от окна и роется в сундуке, критически осматривает каждое платье и, приняв решение, либо аккуратно сворачивает его, либо отправляет обратно в сундук.
– Сходишь с ней завтра на ярмарку, поможешь подобрать достойные наряды.
Лилия что есть силы хлопает крышкой сундука.
– Тебе не кажется, что это слишком?
– Она считает тебя подругой. Так будь ей подругой. По крайней мере, попытайся. Ей сейчас тяжело.
– Ей? Ей тяжело?! – взвизгивает Лилия. – Она отхватила самого лучшего мужчину. И это ей тяжело?
Я пойду с ней только для того, чтобы она не позорила тебя своим нелепым видом.
– Успокойся! – рявкаю на нее, пресекая начинающуюся истерику.
Она замолкает и виновато смотрит на меня.
– Прости. Мне тяжело сдерживаться. Я просто боюсь тебя потерять. Я сделаю все, что ты захочешь. Поцелуй меня.
Подхожу к ней, притягиваю к себе. Лилия приоткрыла губы и запрокинула голову в ожидании поцелуя. Стоит мне коснуться ее губ, как она впивается в меня, пальцы ловко заползают под рубашку, царапают спину. Она трется о меня бедрами, пытаясь распалить желание. Не находя отклика, расстегивает пуговицу и проникает под пояс брюк, гладит и дразнит. Перехватываю ее запястье и несколько грубо вытаскиваю ее руку.
– Но почему? – шепчет она одними губами. – Это из-за нее, да?
– Я просто чудовищно устал. Сегодня был трудный день.
Но по глазам Лилии вижу – она не верит.
Глава 6. Визит
Просыпаюсь по привычке рано, с первыми лучами солнца. Принесенную вчера сорочку я не смогла надеть. Слишком вызывающей она мне показалась. Что говорить о крошечном треугольном отрезе кружев на атласных ленточках. Поэтому для сна выбрала простое длинное платье без рюшек и прочих украшений. В нем же и решила остаться.
Как оказалось, одна из дверей спальни вела в ванную – роскошную, отделанную черным мрамором с огромной фарфоровой ванной, горделиво возвышающейся на бронзовых ножках. Рукомойник тоже отличался от тех, что я привыкла видеть в монастыре. Все выдает достаток хозяина дома.
Поспешно умываюсь, заплетаю косу и выхожу из комнаты. Эрнан вчера так быстро провел меня сюда, что я совершенно не запомнила дорогу. Пришлось побродить по ответвлениям длинного коридора, пока не оказалась перед широкой лестницей, ведущей на первый этаж.
Из холла я прохожу в гостиную, из нее в другую. Так бесцельно хожу по комнатам, чувствуя себя воровкой, пробравшейся в чужой дом, пока не набредаю на кухню. За столом кружкой чая сидит вчерашняя женщина. Эдна, кажется. Увидев меня, она вздрагивает, едва не опрокидывая кружку, подскакивает со стула.
– Я уже приготовила завтрак. Вот, присела, – побледнев, оправдывается она.
Мне становится неудобно.
– Простите, что напугала вас.
– Нет, это вы простите. Подумаете еще, что я сижу, ничего не делаю.
– Не подумаю. А у вас есть, что-нибудь покушать. Я со вчерашнего дня ничего не ела.
Эдна начинает суетиться и на столе появляются молодой сыр, зелень, вяленое мясо, фрукты.
– Где вам накрыть завтрак?
– Я могу позавтракать здесь.
– А хозяин меня не заругает? Никто из хозяев здесь не ест, – сомневается Эдна.
– Из хозяев? Этим домом владеет кто-то еще?
Вот я глупая, подумала, что такой домище, в котором можно разместить население всего Темплвиля, может принадлежать одному человеку.
– Ой, – Эдна натянуто смеется. – Я так нервничаю, что несу не пойми что. Конечно же, хозяин здесь один – господин Морриган.
– Не волнуйтесь так, – пробую успокоить ее. – Я сама волнуюсь. Я восемь лет прожила в монастыре и забыла, как общаться нормально.
Сажусь к столу, беру кусок сыра и с наслаждением отправляю в рот. Вкусно.
– Эдна, а скажите, чьи вещи, которые вы вчера принесли?
– Мои! Мои вещи, – выпаливает Эдна.
– Спасибо вам. Я сегодня куплю себе платья и все остальное. Так что можете их уже забрать. Вам даже их стирать не придется, я ничего не надевала. Они очень красивые, правда, но сорочка она такая… как сеточка.
– Люблю, когда воздух туда-сюда гуляет, – выпучив глаза, говорит Эдна. – И спать не жарко.
Я придвигаюсь к ней ближе и тихо шепчу:
– А как вы носите такие маленькие, неудобные панталоны?
Эдна, не вовремя отпившая чай, фыркает и прыскает жидкостью по сторонам.
– А я их не ношу. Это моя дочь приезжала в гости и забыла. А я подумала, что вам оно нужнее, у нее много таких, – потупив глаза и густо покраснев, говорит служанка.
Это как раз таки все объясняет. Ну не вяжется у меня никак строгий образ Эдны с такой развязной одеждой.
– Вы кушайте, кушайте, а я пойду, у меня дела. Еще протереть нужно, цветы полить, – Эдна резво подскакивает и направляется к выходу из кухни.
– Я могу вам помочь.
– Да где ж это видано, чтоб хозяева слугам помогали? – ее брови взлетают вверх от удивления. – Мне за работу, вообще-то, жалованье платят.
– Если я буду бездельничать, умру от скуки, – вздыхаю я. – Чем же мне занять себя?
– Как чем? Вы должны радовать хозяина. Одеться красиво, сесть на софу и услаждать его взор своим видом. Или можно играть на музыкальных инструментах. Или можете… – Эдна усиленно морщит лоб, – вышивать, например. Или читать. Или гулять по саду.
Задумываюсь, что неплохо было бы наведаться в библиотеку и выбрать книги для чтения. Пока это единственное, что меня заинтересовало из списка, предложенного Эдной.
С уходом служанки на кухне становится скучно. Я не привыкла есть в одиночестве. В монастырской столовой всегда было шумно, несмотря на то, что монахини все время ругались, требуя тишины.
Расправляюсь с бутербродом и чаем, от нечего делать тянусь за наливным яблоком. Не успеваю отгрызть от него кусок, как в кухню входит Эдна.
– Госпожа, вас ожидают в гостиной.
Вхожу в гостиную, и улыбка расцветает на губах. На софе, скромно сложив ладони на коленках, сидит моя дорогая Лилия. Рядом с ней лежит милая шляпка, украшенная искусственными цветами. Практически подлетаю к подруге. Она порывисто встает и сгребает меня в объятья.
– Но как ты нашла, где я живу? – смеясь, спрашиваю я.
– Издеваешься? Твой муж – герой империи. Где он живет, все знают. Неужели он не сказал тебе? Или вы всю ночь провели за кое-чем другим, – хихикает Лилия.
– Не надо, пожалуйста, – прошу ее не затрагивать щекотливую тему. Мне не хочется обсуждать личное даже с ней.
– Я так за тебя рада, так рада! – она пожимает мне руки. – Кто бы мог подумать, что мы будем жить в одном городе.
– Теперь ты можешь приходить к нам чаще.
– Конечно-конечно, я еще тебе успею надоесть. Может, предложишь давней подруге кофе?
Вздыхаю.
– Я еще не совсем знаю, где что находится.
– Глупенькая, – смеется Лилия так, что завитые кудряшки у лица весело подпрыгивают. – это делается вот так, – она берет с небольшого столика колокольчик и начинает трезвонить.
Вскоре в гостиной появляется Эдна.
– Принеси нам две чашечки кофе с молоком. И побыстрее, – жестко, по-хозяйски отдает приказание моя гостья.
Эдна кивает и удаляется. Мне становится неловко перед женщиной.
– Тебе не кажется, что это не совсем вежливо?
– Что именно? – искренне недоумевает Лилия.
– Ты была груба с Эдной.
– Я тебя умоляю! Это же прислуга. Руки да ноги. Что скажешь, то и сделают. Чего с ней миндальничать?
Мне не нравится ее тон и то, что она говорит.
Лилия считывает мои мысли по выражению лица.
– Яся, – она закатывает глаза, – ты столько лет жила в монастыре и многого не знаешь. Но ничего страшного. Скоро освоишься.
Проходит совсем немного времени, и в гостиную входит другая служанка, молоденькая девчонка со смешными веснушками на носу.
В руках она держит серебряный поднос, на котором стоят крошечные кружечки и вазочка с печеньем.
Девушка ставит поднос на столик перед софой, я присаживаюсь в кресло и смотрю, как она расставляет чашки.
Лилия берет бисквитное печенье и откусывает кусочек, с наслаждением закатывает глаза:
– Попробуй, очень вкусно. Обожаю их.
Я беру печеньку и следую примеру подруги. Хрустящий бисквит тает во рту. Действительно, потрясающе вкусно.
– Ты, наверное, в монастыре вкуснее хлеба ничего не ела, – манерно отпивая кофе, будто между прочим бросает Лилия. Я чувствую колкость этих слов. И корю себя за это. Лилия не имела в виду ничего плохого. Мне просто показалось.
– Отчего же? Нам давали печенье.
О том, что они напоминали по твердости кирпичи, я умалчиваю. Зато можно было одну печеньку грызть с утра и до самого вечера.
– Ничего, теперь ты почувствуешь вкус свободы. Здесь, в столице столько соблазнов, – воодушевленно щебечет Лилия.
– Мне нужно будет заглянуть в торговые ряды, – вспоминаю, что мне нужно срочно купить одежду.
– Замечательно, – широко улыбается подруга. – Я прогуляюсь с тобой, если ты не против. Погода просто прекрасная.
– Как здорово, что ты это предложила! Я совсем не знаю города.
– Допивай кофе и пойдем.
Смотрю, как она медленно, крошечными глоточками цедит напиток. Моя кружка стоит практически не тронутая. Напиток горький, даже мягкость молока его не спасает.
Перед парадными дверями старый дворецкий вручает Лилии белоснежный зонтик, а мне дает увесистый мешочек.
– Господин Морриган велел передать вам это. Он сказал, что вы можете не экономить, там достаточно, чтобы оплатить любую прихоть.
Я о деньгах совсем забыла, а мой супруг помнит.
На улице светит яркое солнце. Лилия, смеясь, раскрывает зонтик и прячет нас под ним.
– От солнца кожа темнеет как у крестьянки. Никогда не выходи из дома без зонтика. Наймем экипаж или пойдем пешком?
– Я бы хотела пройтись, посмотреть на город. Здесь такие красивые дома.
– Да, не то что в нашей дыре.
– А где ты живешь?
Куда ни посмотришь, везде виднеются роскошные особняки, щеголяющие друг перед другом помпезностью.
– Там, – она неопределенно машет рукой.
Я машинально перевожу взгляд в ту сторону, что она указала.
– Далеко?
– Ближе, чем ты думаешь, – улыбается она.
Если она не хочет говорить, значит, у нее есть причины. Ведь за столько лет в письмах она ни разу не назвала своего возлюбленного по имени. Возможно, этот мужчина имеет высокий титул.
– Расскажи мне лучше, как тебе твой муж?
– Он производит впечатление благородного человека, – уклончиво отвечаю.
Не говорить же, что я его совершенно не знаю.
– Эх, Яся, не представляю, как ты так можешь выйти замуж без любви, – вздыхает Лилия.
– На то была воля Богини. И я сделаю все, чтобы стать хорошей женой и полюбить мужа.
– Любовь не возникает по принуждению. Она либо есть, либо ее нет. Нельзя заставить любить кого-то, сердцу не прикажешь. И поверь, я знаю, о чем говорю.
– Да, ваша история любви всегда трогала меня. Она будет для меня примером. Кстати, я все же надеюсь, что ты нас познакомишь со своим возлюбленным.
– О-о-о, когда придет время, я обязательно это сделаю, – заливисто смеется подруга.
Всю дорогу я верчу головой по сторонам. Мне все в диковинку. Чем ближе мы подходим к рыночной площади, тем становится оживленнее. Огромные особняки, больше похожие на дворцы в миниатюре, уступили место скромным двухэтажным домам, тесно жмущимся друг к другу. Здесь нет ни высоких заборов, ни кованых оград. Двери выходят сразу на оживленную улицу, по которой проносятся богато украшенные экипажи и потрепанные повозки, размеренно вышагивают в пух и прах разряженные господа и дамы, куда-то спешит люд попроще. И в этом живом море как юркие челноки снуют чумазые мальчишки – разносчики газет.
То, что мне сначала показалось толчеей, не идет ни в какое сравнение с тем, что я вижу на рыночной площади. Рынок гудит как многоголосый улей. Крики торговок, лошадиное ржание, чей-то смех и громкие разговоры – все сливается в шум, от которого тут же начинает кружиться голова. На миг я растерялась, и если бы Лилия не схватила бы меня за руку, я бы так и осталась стоять на месте.
– Ну ты чего стоишь? Ничего, скоро привыкнешь, – подбадривает она меня. – Я поначалу тоже терялась. Потом освоилась. При желании ты можешь вообще никуда не ходить. Требуй модистку на дом. Это очень удобно. Правда, на заказ платье придется подождать, но оно будет стоить того. И сядет идеально, и ни у кого такого же не будет.
– Спасибо тебе за советы.
Лилия улыбается:
– Ну что ты, это мелочь. Мы ведь подруги.
В той стороне, куда ведет меня Лилия, покупателей практически нет. Это настораживает. Но Лилия, услышав мои опасения, смеется:
– Какая же ты дурочка. Здесь цены не каждому по карману. Но мы ведь не стеснены в средствах, – она легонько толкает меня локтем в бок, совсем как в детстве. – Шикуем?
Переходя из одной лавки в другую, она долго щупает ткани, придирчиво осматривает платья. Торговцы суетятся, лебезят, стремятся ей угодить. Некоторые называют ее по имени, видимо, она здесь бывает часто. После долгих примерок, мы наконец выбираем несколько нарядов. Если бы не Лилия, я бы никогда не купила эти баснословно дорогие платья. Но в них я была такой красивой, что невольно сама любовалась своим отражением.
– Одежда – это очень важно, – назидательно говорит Лилия, – что бы там ни рассказывали тебе монахини, о том, что в человеке главнее всего душа. Одежда-то вот она, у всех на виду, а до души попробуй-ка докопайся. Да и не нужна она никому! Красивый, со вкусом подобранный наряд, прическа, хорошие манеры и умение вести непринужденную беседу – этого достаточно, чтобы производить на людей благоприятное впечатление. И если с одеждой и прической я тебе помогу, то с остальным… – подруга замолкает и кусает губу, подбирая слова. – В общем, тебе лучше пока не появляться в свете, чтобы о твоем муже не говорили… всякое. Я не хотела тебе рассказывать, – она тяжело вздыхает, – но фееричную речь твоей тетушки и ее эксцентричный вид в обществе обсуждают до сих пор. Конечно, родственников не выбирают, ты не виновата, что у тебя такая тетка. Но теперь все будут ожидать от тебя такого же. Любую твою оплошность заметят и высмеют.
