Текст книги "Измена. Дар богини драконов (СИ)"
Автор книги: Даяна Скай
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)
Глава 2. Черный дракон
Ясмина
Сестра Марта ведет меня к мудрейшей Айседоре. Та стоит в отдалении от послушниц. Ее глаза прикрыты, а губы что-то беззвучно шепчут.
– Матушка, – почтительно начинает Марта, ее голос дрожит от волнения. – Великая Матерь драконов отказалась от одной из послушниц.
– Имя? – не открывая глаз, произносит мать-настоятельница.
– Я-я-ясмина, – заикается Марта.
– Что? – губы настоятельницы превращаются в тонкую полоску, она открывает глаза и смотрит на меня.
А я под ее тяжелым взглядом сжимаюсь в комок, мне хочется провалиться под землю.
– Возвращайся к послушницам, Марта, – велит мудрейшая. – А ты, ты пойдешь со мной. Но сначала посмотри, чего ты лишилась, – она указывает рукой на озеро, над которым будто из воздуха появился мост. К нему подходят несколько послушниц и медленно переходят на другой берег.
– Их венки доплыли до цели, – говорит она, а слышу укор в ее словах.
Настоятельница разворачивается и неторопливо идет в сторону нашей обители, а я, понурив голову, плетусь за ней. Она не говорит ни слова, и ее молчание тяготит. Лучше бы она ругала меня.
В монастыре сейчас пусто. Все старшие сестры сейчас у озера Забвения. Для остальных послушниц объявили отбой раньше положенного. В безмолвных коридорах наши шаги звучат гулко и зловеще.
Громыхая ключами, мудрейшая Айседора открывает дверь в кабинет. Зажигает магический светильник, освещающий все теплым желтым светом, и садится за стол. Я несмело топчусь рядом, не решаясь сесть на неудобный стул для посетителей.
– Ты стала для меня самым большим разочарованием, – сухо говорит она, качая головой. – Надо же, самая способная ученица и такой провал! Ты подавала такие надежды! Я искренне полагала, что ты станешь следующей Великой Жрицей.
– Но… Почему это произошло? – я не могу сдержать слез.
Мать-настоятельница смотрит на меня испытующе.
– Великая Богиня ведает, что в твоем уме и сердце. Значит, недостойна ты служить ей.
– Но мои помыслы чисты, а сердце открыто для любви к Великой Матери, – по моим щекам текут слезы.
– Так или иначе, здесь тебе больше места нет. Ты должна покинуть монастырь сейчас же.
– На дворе ночь. Куда же я пойду?
Меня охватывает ужас. Я ничего не знаю в столице. Девчонкой мельком видела улицы из окна повозки, в которой мы ехали с теткой из Темплвилля. Да и денег у меня нет. Вряд ли кто-то пустит меня переночевать по доброте душевной.
– Это уже не входит в заботы монастыря. Богиня тебя отвергла.
– Можно я хотя бы попрощаюсь с Талой? – мой голос предательски дрожит.
– Ее уже нет здесь. Она стала жрицей.
– Хорошо, – я сглатываю подступивший к горлу ком. – Спасибо вам за все.
Поворачиваюсь, чтобы уйти в неизвестность, но властный окрик заставляет меня остановиться.
– Я тебя еще не отпускала.
– Да, мудрейшая.
– Это не входит в мои обязанности, – бормочет она и берется за перо и бумагу. – Я напишу письмо твоей тетке, чтобы она не думала, что ты совсем никудышная.
Покорно жду, пока она выводит ровные строчки. Наверное, тетка не расстроится моему приезду. На ферме лишние руки всегда пригодятся.
Закончив, она перечитывает текст и удовлетворенно хмыкает.
– Это еще не все. Сколько добираться до Темплвилля?
– Неделю.
Настоятельница что-то прикидывает в уме, хмурится, потом подходит массивному шкафу и открывает ключом один из ящичков. Долго копошится в нем, а потом возвращается с небольшим мешочком в руках.
– Возьми, – она протягивает мешочек, – здесь двести фартингов, мои личные сбережения. Хватит на ночь на постоялом дворе и на дорогу домой. Если захочешь, можешь остаться в столице. Здесь тебя никто не знает, пальцем тыкать не будут. Устройся в таверну и живи спокойно.
– Спасибо, матушка-настоятельница, – я прячу кошелек в карман платья.
– Погоди, письмо. Ты забыла его, – она сворачивает бумагу, запечатывает сургучом и отдает мне. Я протягиваю руку за письмом, и вижу, как меняется выражение лица настоятельницы. Ее пальцы впиваются в мое запястье. Схватив со стола светильник, она подносит его к руке и рассматривает черную метку:
– Когда это появилось и почему ты молчала?
Внимание настоятельницы к метке не на шутку пугает. Может, Богиня таким образом показала, что мне в монастыре не место, и я должна была покинуть его стены, дабы не гневить ее своим присутствием? И сейчас меня не просто выпроводят на улицу, но еще и придумают какое-нибудь наказание? И деньги отберут…
– Я пыталась… Пыталась сказать вам… – мямлю, потупив взгляд. – Но вы были заняты и к вам не пускали.
– Так когда она появилась? – мать-настоятельница наконец отпускает мое запястье.
– Утром. На рассвете. Это плохо? Я сейчас же уйду…
– Нет, Ясмина, теперь никуда уходить не нужно, – настоятельница внезапно широко улыбается, хватает меня за руки и трясет их. – Это очень-очень хорошо. Теперь понятно, почему Богиня не приняла твой венок. Она не отвергла тебя. Она подарила тебе свою благосклонность. Это метка истинной. Тебе выпала великая честь стать женой дракона и подарить ему сына.
– Честь? – не понимаю, что в этом такого особенного. Люди тоже женятся, рожают детей, и никто не говорит об этом с таким придыханием.
– Именно честь. Драконы не могут иметь детей от простых смертных. Их род обречен на вымирание. Встретить ту девушку, что сможет выносить и родить наследника – настоящее чудо. Некоторые драконы доживают до глубокой старости, так и не встретив свою истинную. Такова расплата драконьего рода за грехи предков.
– За грехи?
Нам никогда не рассказывали об этом.
– За грехи. Присядь, Ясмина, – она указывает взглядом на стул, и я послушно опускаюсь на него. – Давным-давно существовали не только мужчины драконы, но и драконицы. Драконы всегда были властными, себялюбивыми и высокомерными. Они вели себя надменно не только с людьми, которых считали низшими существами, но и к своим женщинам относились пренебрежительно. Драконицы очень гордые, они скорее выберут смерть, нежели унижение. Их мольбы услышала Великая Богиня, и в один миг все драконицы независимо от возраста исчезли, будто их никогда и не было. Мужчины остались одни. Им ничего не оставалось, как снизойти к тем, кого они так презирали, и брать в жены человеческих женщин. Но продолжить свой род теперь они могли лишь с истинными.
– Но куда же исчезли драконицы?
– Святые тексты говорят, что драконицы отдали свои измученные сердца Богине, чтобы она наказала мужчин. Теперь драконы усмирили свою гордыню. Каждый из драконьего рода окутывает любовью и заботой ту единственную, которая может подарить ему сына.
– То есть драконицы погибли просто для того, чтобы проучить своих мужчин? – у меня глаза на лоб лезут от удивления.
– Почему сразу погибли? – морщится настоятельница. – В святых текстах об этом нет ни слова. Если не указано прямо, то мы не вправе домысливать, – назидательно говорит она.
– Ну, как можно отдать свое сердце кому-то и не погибнуть?
– Сила Матери драконов велика.
– Куда же делись все драконицы, если не погибли?
– Если в святом тексте не указано, куда они делись, значит, нам, ничтожным, знать об этом не дано, – мудрейшую Айседору явно злит моя непонятливость. Она отчитывает меня, как провинившегося ребенка: – Я тебе рассказываю все это, чтобы сердце твое преисполнилось радостью от осознания твоей исключительности, а не для того, чтобы ты задавала глупые вопросы, никак не касающиеся твоей судьбы.
– А можно вопрос, непосредственно касающийся моей судьбы?
– Задавай, – она переплетает пальцы в замок и выжидательно смотрит на меня.
– Вы говорили, что драконы могут дожить до старости и не встретить свою истинную. Что если дракон, предназначенный мне, окажется старым? Он может быть хромым, косым, горбатым, с бородавкой на носу. Как же моему сердцу радоваться?
– Глупости!
Мне кажется, что она сейчас скажет, что все драконы прекрасны и молоды, но она продолжает:
– Если твой суженый будет кривым, горбатым или старым, тебе он все равно понравится. В этом суть истинности. Он будет казаться тебе самым прекрасным мужчиной на свете.
Я чувствую, как мое лицо перекашивает от ужаса. Как я могу радоваться, что вместо того, чтобы служить Великой Богине, должна буду прожить жизнь с уродом.
Но мудрейшая Айседора этого не замечает.
– Тебе, наверное, любопытно, кто станет твоим мужем. Мы можем посмотреть, чья это метка, – мне кажется, что настоятельнице самой любопытно, кому она меня сбагрит.
Она достает из шкафа древний фолиант, листает его, находит страницу с описанием гербов и долго водит пальцем по изображениям, потом просит снова показать запястье.
– Нашла. Это род Морриганов, черных драконов. Тебе очень повезло, это богатейший и древнейший род. Правда, единственному Морригану, которого я знала, должно быть сейчас лет шестьдесят.
Пытаюсь сглотнуть, но во рту пересохло.
– Да ты побледнела, девочка, – наконец замечает мое состояние настоятельница. – Скоро узнаем, кто тебе предназначен Богиней.
– Вы сообщите ему?
Может, получится выгадать время и найти способ избежать такой участи.
– Нет, – качает головой мудрейшая. – В этом нет нужды. Дракон сам тебя найдет. Где бы ты ни находилась.
Глава 3. Лучше б тебя не было
Ясмина
– Едут! Едут! – радостно кричит младшая сестра Альма.
Ее крик подхватывают другие девчонки и облепливают окно в коридоре второго этажа. Из классных комнат как горох, подпрыгивая и натыкаясь друг на друга, высыпают послушницы. Всем не терпится увидеть моего жениха.
Даже старшие сестры, которым надлежит пресекать подобное безобразие, растолкав малышню, выглядывают в монастырский двор.
Я стою возле стены, ни жива ни мертва. Не хочу разочаровываться раньше времени. С моим везением однозначно выпадет комбо: старый, плешивый, одноглазый горбун.
– Какой экипаж, – с восхищением выдыхает одна из старших сестер.
– Дверь открывается! Сейчас, сейчас он выйдет! – вопит малышня. – Яся, иди скорее сюда.
Мотаю головой и сильнее вжимаюсь в стену. Врастаю в нее. Захочешь оторвать – не получится.
Наконец нахожу в себе силы спросить.
– Он старый? – в груди все трепещет, так боюсь услышать положительный ответ.
– Нет! Он такой… он такой… – Альма не может подобрать подходящее слово.
– Он потрясающий! – помогает ей другая послушница.
– Эх, повезло тебе, Яська! – улыбается и смахивает счастливую слезу старшая сестра.
– Повезло! Повезло! – как пичужки подхватывает малышня.
Не может быть такого, чтобы мой жених был настолько прекрасен.
– Наверное, у него на носу огромная бородавка, – озвучиваю свои сомнения.
– Отсюда не видно, – пищит кто-то из мелких.
– Идет! – шикают старшие сестры.
– Быстро принять благонравный вид! – командует Марта.
Девочки выстраиваются в линию, скромно опустив головы и потупив глаза. Я тоже смотрю в пол. Гулко звучат шаги, неотвратимо приближаясь. Будто сейчас грянет что-то ужасное. Даже воздух почему-то пахнет грозой, надвигающимся штормом, бурлящим океаном и соленым ветром, свежестью ливня.
Я поднимаю голову как раз в тот момент, когда он проходит мимо меня. Он на меня не смотрит, но вдруг резко поворачивается в мою сторону. Я встречаюсь с ним взглядом, и в этот миг меня словно молнией пронзает. Забываю, как дышать. Странное чувство. Тону в его темных глазах. С трудом разрываю зрительный контакт, потому что иначе просто пропаду. Склоняю голову, чтобы не смотреть на него.
Отпускает только тогда, когда он скрывается в галерее, ведущей в крыло здания, где располагался кабинет настоятельницы.
Все отмирают.
– Ну как? Как он тебе? – раздаются любопытные голоса.
– Не знаю, – пожимаю плечами. – Я его не успела рассмотреть.
Эрнан
Просыпаюсь оттого, что резко сдавливает грудь, так что не могу дышать. Сажусь в кровати и наконец у меня получается сделать вдох. Шумный, рваный, он пугает спящую рядом Лилию. Она хлопает сонными глазами, приподнимается на локте и обеспокоенно спрашивает:
– Ты чего, Эрнан? Кошмар приснился?
Качаю головой.
– Все в порядке?
Солгать бы ей, да только то, что сейчас произошло, затронет и ее.
– Ложись спать, – она нежно гладит меня по плечу.
– Зверь почуял истинную, – выношу приговор нашей спокойной, размеренной жизни.
– Нет, – она прикрывает рот ладошкой, ее плечи начинают подрагивать от сдерживаемых рыданий.
– Ты знала, что это может произойти.
Мне жаль ее, но я предупреждал ее в начале наших отношений. Она знала, что рискует.
– Но я надеялась, – крупные слезы катятся по ее щекам. – Что теперь с нами будет?
– Все останется так же.
Все-таки лгу. Притягиваю ее к себе, целую нежно в висок.
Она поднимает лицо и смотрит на меня с робкой надеждой.
– То есть ты не женишься на ней?
Выдерживаю ее взгляд и говорю то, что ей будет больно слышать.
– Женюсь. Мне просто не дадут отказаться от нее. Ты же знаешь, как важно продолжать драконий род. Это вопрос выживания нашего вида.
– Когда собирать вещи? – ее голос слабый, едва различимый. – Надеюсь, с новой женой у тебя останется хоть немного времени на меня.
– Давай не будем торопиться. Я сниму тебе хороший дом неподалеку. Мы будем видеться.
Она качает головой:
– Ты забудешь ко мне дорогу. Редкие, украденные встречи тайком, это все на что я могу рассчитывать, после того как жила с тобой четыре года как жена? Все наши знакомые так меня и воспринимают, как твою жену. Все эти годы я жила тобой, дышала тобой. Лучше убей меня, просто убей! Я не смогу жить без тебя. Ты мой воздух. Не отказывайся от меня. От нас. Нам ведь так хорошо было вместе.
Она права. Нам было хорошо. Теперь все полетело в тартарары. Никогда не думал, что это проклятье настигнет меня. Уж кто-кто, а Лилия не заслуживает судьбы любовницы. Ради наследника я должен отказаться от той, кого люблю. Выставить ее за дверь. Жить с незнакомкой и создавать видимость полноценной семьи. Хорошим это не заканчивается. Если истинная не дура, с ней получится договориться и прийти к решению, которое устроит всех.
– Она может родить детей для нас. Наши дети будут расти в любви и не важно, что их родит другая женщина, – Лилия словно читает мои мысли. – А потом дадим ей отступные, и пусть живет как хочет. Правильно?
Соглашаюсь с ней.
Целый день дракону неймется, он жаждет, как можно скорее увидеть свою истинную. Я же надеюсь, что она живет где-нибудь на краю земли, чтобы не встречаться с ней как можно дольше. В какой-то момент я иду на поводу у зверя и ослабляю контроль, чтобы дать ему возможность найти ее. Сев в кресло и прикрыв глаза, я следую за нитью, связывающей нас. Девушка здесь, очень близко, в столице. Я вижу улицы и дома нашего города с высоты птичьего полета. В каком-то из домов Багряного переулка она живет. Нет. Показалось. Монастырь? Вы серьезно?
Дракон рвется к ней, ему не терпится ее увидеть. Бороться с его желанием становится все труднее. Будь его воля, он бы сорвался и летел к ней прямо сейчас. Но если я пойду на поводу у зверя, это ранит Лилию. Она старается держаться, но припухшие от слез глаза и покрасневший кончик носа не скроешь.
Ближе к обеду заявляется гость – мой двоюродный брат Бриан. Он сразу подмечает, что Лилия расстроена, хотя она держится как обычно. И стоит ей удалиться из обеденной залы, как он задает вопрос:
– Поссорились, что ли?
– Хуже, – отвечаю с невеселой ухмылкой.
– Расскажешь? – он не надеется на положительный ответ. Даже положение лучшего друга не дает ему права лезть в мои отношения с Лилией, и он это прекрасно знает.
– Пожалуй, да. Только не здесь, а в кабинете за бокалом чего-нибудь крепкого.
– Неужели все настолько плохо? – вслед за мной он поднимается из-за стола, с тоской посматривая на недоеденный стейк. Повара у меня готовят что надо, тогда как у Бриана один старый несчастный слуга выполняет все функции от горничной до мажордома, и если после его стряпни, братец не страдает расстройством желудка, то это уже успех. Бриан, как и я, военный, но у него нет женщины, которая ждала бы его дома, потому он воспринимает дом, как место, где можно перекантоваться во время отпуска. На время своего приезда он даже не снимает чехлы с мебели и занимает только одну комнату.
В кабинете я наполняю два бокала.
– Как дела на Северной границе?
Я ежедневно получаю сводки, но узнать новости от непосредственного участника событий лишним не будет.
– Вирены будто затаились и чего-то ждут. Есть единичные прорывы, но они не нападают, а будто стараются уйти незамеченными. Кажется, они к чему-то готовятся.
– Говоришь, словно подразумеваешь у них наличие сознания, – хмыкаю я.
Эти порождения хаоса не умеют мыслить. Единственная эмоция им доступная – ярость. Они крушат все на своем пути. Бессмысленно и беспощадно. Чудовищ не интересуют ни территории, ни ресурсы. Суть их – причинение зла всему живому.
– Я так думаю.
– То есть наши ученые, посвятившие годы исследованию виренов, ошибаются, а ты прав?
– Ни один ученый не подойдет к живому вирену. В то время как я видел их сотни, – его совершенно не смущают мои слова. Баран упертый! Он моложе меня всего на три года, но до сих пор не растался с юношеским максимализмом и горячностью.
– Я тоже видел, потому и говорю, что ты заблуждаешься.
Бриану хватает ума не спорить со мной, а перевести тему разговора.
– В бездну виренов, скажи лучше, что у вас стряслось с Лилией?
– Истинность стряслась.
– Тебя можно поздравить? – он распахивает объятья, искренне улыбаясь. – Завидую тебе.
Отстраняюсь. Неужели по мне не видно, что я этому не рад.
– Не стоит поздравлять. Это проклятье, а не дар судьбы.
– Не понял. Я бы все на свете отдал, чтобы меня дома ждала моя единственная. Наконец появилась бы причина возвращаться с поля боя, – на его лице появляется мечтательное выражение.
– У меня эта причина есть. Лилия. И мне никто другой не нужен.
– Великая Богиня лучше знает, кто подходит к тебе.
Мне не нравится его назидательный тон. Вздумал меня учить?
– Тебе просто промыли мозги. Богиня лишает нас выбора, – говорю и вижу в его глазах несогласие с каждым моим словом.
– Твой выбор может быть ошибочным. Мы не знаем всего.
– А я не хочу, чтобы меня лишали даже права на ошибку, – я залпом выпиваю содержимое бокала и едва сдерживаюсь, чтобы не раскрошить хрупкое стекло в кулаке.
– Ты видел ее?
– Еще нет. Знаю, что она из монастыря.
– Монахиня? Но ведь они дают обет безбрачия.
– На это единственная надежда. Мне хотелось бы оставить все по-прежнему.
Бриан хмурит брови и, постукивая пальцем по наполненному бокалу, задумчиво изрекает:
– А если она послушница?
– Все равно все будет так, как мы привыкли. Для всех Лилия останется моей женщиной, а эта… родит ребенка и может быть свободной.
Бриан мрачнеет:
– А о девчонке ты подумал? Если ей это не понравится? Разорви связь, не губи ей жизнь.
Легко сказать. Я бы с радостью это сделал, если бы не одно но. Прошение подается непосредственно императору. Причины для такого решения должны быть очень вескими. И даже если вдруг мне повезет и прошение удовлетворят, то меня тут же лишат звания, титула и всех дарованных за заслуги перед империей земель. Крест на карьере, крест на привычной жизни.
– Думаешь, там, в Совете все такие же моралисты, как ты? Для них важнее появление еще одного дракона, чем судьба какой-то истинной.
Глава 4. Инициация
Ясмина
Неделя перед свадьбой проходит в волнительном ожидании. Мне страшно. Я боюсь не понравиться моему будущему мужу. Мне кажется, я уже успела это сделать. Иначе почему он не счел нужным хотя бы познакомиться со мной? Я многократно прокручивала в голове момент нашей встречи и пришла к выводу, что он остался мной недоволен. На мне огромная ответственность, и я боюсь не справиться. Боюсь не оправдать возложенных на меня ожиданий.
Я не знаю, как быть женой. Тем более хорошей. Меня готовили к другому.
Вдруг я не смогу его полюбить?
Мать-настоятельница говорила, что я уже люблю его, просто пока не понимаю этого. Прислушиваюсь к сердцу – и не нахожу того сильного чувства, что должна испытывать. Может, я бракованная? Неправильная истинная? Если я поделюсь своими сомнениями с мудрейшей Айседорой, поймет ли она меня? Или снова скажет, что я все выдумываю?
Единственное, что я могу сказать об Эрнане Морригане, он мне не противен. Он красивый… намного красивее тех мужчин, что я видела до того, как стала послушницей. Но он совершенно чужой. Я не чувствую связи с ним.
Настоятельница говорит, что так бывает. После того как богиня засвидетельствует наш союз, все изменится. Хотелось бы в это верить.
Была бы Тала, я бы ей рассказала о своих страхах, не переживая, что она осудит меня. А теперь я совсем одна.
Тетка прибыла прямо в день совершения обряда. Мудрейшая Айседора по пути в беседку, где ожидала меня тетушка, рассказала, что Эрнан оплатил дорогостоящий портал, чтобы моя единственная родственница присутствовала во время церемонии. Я настолько отвыкла от тетушки, что не знаю, как себя вести. Настоятельница оставляет нас наедине, а я переминаюсь с ноги на ногу, не решаясь заговорить. За восемь лет Амалия изменилась, она раздобрела, округлилась, в волосах появились белые пряди. Но платье на ней было тем же самым, что она надевала по торжественным поводам с тех пор, как себя помню. Когда платье становилось тесным, тетушка увеличивала его размер, вшивая по бокам полоски ткани. Теперь этих разноцветных вставок значительно прибавилось.
Ситуацию спасает сама тетушка. Она бросается ко мне и сгребает в объятья.
– Выросла-то как! Такая красавица стала, – приговаривает она, прижимая к своей пышной груди. – Я так рада, так рада за тебя! Всегда знала, что ты особенная!
– Ты всегда говорила, что я бестолковая, – сдавленно бормочу в ответ.
– Не помню такого. Ну а вообще одно другому не мешает.
Наконец отпустив меня, она спрашивает:
– Жених-то хорош? Понравился тебе.
Пожимаю плечами.
– Я его и не рассмотрела толком. Мы виделись мельком.
– Это что ж такое? – возмущенно ахает она. – Вы должны были познакомиться, поговорить, узнать друг друга.
– Наверное, в этом нет смысла. Если все и так предрешено.
– Все равно не по-людски это. Мог бы и проявить уважение, поухаживать за тобой. Все-таки не каждый день замуж выходишь. Что за мужик? Сухарь какой-то.
– Тетушка, не надо, – мне неприятно, что она осуждает моего будущего мужа.
– Ладно, у богачей свои причуды, – машет она рукой. – А этот еще и дракон. Смесь бульдога с носорогом.
– Драконы нас защищают от виренов. Если бы не они, от привычного мира ничего бы не осталось. Только серый пепел.
– Все равно это не дает им права брезгливо пинать нас носком сапога, – Амалия складывает руки на груди и демонстративно отворачивается.
– Тем не менее, сегодня я выхожу замуж за одного из них, – напоминаю ей.
Она прикрывает рот рукой.
– И правда! А я тебе наговорила всякого. Не слушай дуру старую. Тебе непременно повезет. Твой дракон будет самым лучшим. Ну и вообще, может, драконы не так и плохи! Что я в жизни понимаю?
Ее причитания прерывает старшая сестра: пришло время готовиться к обряду. Она объясняет тетушке, как добраться до храма, и мы вместе провожаем Амалию до ворот.
Дальше старшая сестра передает меня двум жрицам. Мне боязно оказаться снова у них в руках. Вчера они при помощи воска удалили лишние волосы с моего тела. Какую экзекуцию они придумают сегодня одной Богине известно. Но мои страхи напрасны. Они купают меня в ванне с добавлением ароматных масел. А потом бережно промакивают кожу нежной тканью и втирают в нее масла. Это расслабляет и успокаивает.
Затем они облачают меня в прозрачное струящееся платье. Ткань настолько тонкая, что я с таким же успехом могла идти совершенно нагой.
– Неужели я должна в этом идти? – изумленно восклицаю я.
Мой вопрос остается без ответа. Как и все предыдущие. Жрицы молчат, будто языки проглотили. Ни вчера, ни сегодня, я от них не услышала ни слова.
Немного успокаиваюсь, когда вижу в руках у одной из жриц верхнее белоснежное платье с искусной вышивкой серебряными нитями. Платье не имеет ни одной пуговицы. Оно с запахом, полы удерживаются вместе лишь поясом. Страшно подумать, что произойдет, если он вдруг развяжется.
Волосы собирают в низкий хвост и перетягивают их шелковой лентой, на ноги надевают легкие атласные туфельки.
Однако весь этот богатый наряд прячут под черной плотной накидкой с глубоким капюшоном, скрывающим лицо.
До храма добираемся в экипаже с наглухо зашторенными окнами.
Со мной едут те же жрицы и сама настоятельница.
До того как настоятельница шикнула на меня, я успела отодвинуть край занавеси и выглянуть на улицу. На обочине вдоль дороги стоят люди. Они размахивают руками и осыпают карету цветами. Некоторые выпрыгивают на дорогу, рискуя попасть под экипаж, и пытаются заглянуть внутрь кареты. Кого-то особо наглого кучер огрел пару раз кнутом.
– Видишь, как люди радуются, – погладив меня по руке, говорит мудрейшая. – Это праздник для всех. А когда ты родишь ребенка, они будут славить твое имя. Каждый новый дракон чрезвычайно важен для сохранения мира.
Когда карета останавливается, на меня снова накатывает паника. Вдруг я что-то сделаю не так. Не туда повернусь, не туда встану, не то скажу.
Жрицы помогают мне выйти из кареты. Если бы не они, я бы точно запуталась в накидке, растянулась на брусчатке и опозорилась на глазах у зевак. Людей на площади перед храмом так много, что городским стражникам приходится сдерживать их, чтобы образовался коридор к входу в храм.
Едва я подхожу к дверям, как жрицы легким движением отстегивают фибулу накидки, и черная ткань падает к моим ногам. Какого-то мгновения до момента, когда я скрываюсь внутри храма, хватает, чтобы зрители восторженно загудели. Так неловко я себя еще никогда не чувствовала.
Благо в роскошном церемониальном зале людей не так много, как снаружи. Все богато одетые, статусные. Тетушка, усиленно прижимающая к глазам платок, в своем старом платье смотрится нелепо и неуместно. Взгляд выхватывает еще одно знакомое лицо. Лилия. Как она узнала, что сегодня моя свадьба? Неужели настоятельница сообщила ей? Обязательно поблагодарю мудрейшую Айседору за такой щедрый жест.
Жрицы отходят в сторону, оставляя меня в центре зала под прицелом глаз незнакомых мне людей. От волнения перехватывает дыхание. Голова начинает кружиться. Но как только вижу моего будущего мужа, облаченного в черный парадный мундир, понимаю, что теперь я под его защитой и все страхи отступают.
Эрнан
Хлопают двери. Оборачиваюсь на звук и вижу ее, растерянную, испуганную. На миг мне даже становится ее жалко. Видно, что маленькая послушница не привыкла к такому вниманию. Глаза гостей сейчас прикованы к ней. Ее оценивают, жадно ловят каждое движение, чтобы потом обсудить в уютных гостиных.
К слову, она быстро берет себя в руки. Плечи ее расправляются, и вот она уже грациозно ступает по усыпанной лепестками ковровой дорожке. Маленькая беспомощная девочка исчезла, теперь она похожа на уверенную в себе принцессу, не меньше.
Подойдя ко мне, она смущенно улыбается. Там, в монастыре, она мне показалась невзрачной. Теперь я вижу, что был неправ. Черты ее лица аристократичны и благородны. И не скажешь, что она родом из глубинки, где у крестьян простоватые, будто высеченные из полена лица, погрубевшие от ветра и солнца. От нее веет свежестью, невинностью и жасмином. Кажется, если я вдохну ее запах чуть глубже, то сойду с ума. Ненавижу за это свою звериную сущность. Зависимость от истинной – это наркотик, лишающий воли, превращающий в верного пса. Я не хочу терять способность трезво мыслить. Хочу остаться собой. Говорят, что с появлением истинной пробуждаются скрытые силы дракона. Можно развить свои способности до предела возможностей. Если смириться со связью. Однако я видел подтверждение обратному, когда связь становилась причиной трагедии. Так что лучше держать ее в узде.
Судя по выражению лица, Ясмина верит в то, что истинная связь – это дар и счастье. Ей хорошо промыли мозги в этом монастыре. Даже если я попытаюсь ей объяснить, что связь – это проклятье, она ничего не поймет и воспримет в штыки. Достаточно посмотреть, с каким благоговением она берет свечу, чтобы зажечь ритуальный огонь у подножия статуи Богини.
– Я вверяю тебе свою жизнь, – Ясмина произносит ритуальную фразу так, будто понимает ее буквально.
– Я вверяю тебе свою жизнь, – эхом повторяю я. Для меня это просто слова. Пустая формула, утратившая актуальность лет двести тому назад.
Если верить легендам, именно в момент произнесения клятвы Богиня заглядывает в души тем, кто собирается связать себя узами брака. И если узрит, что кто-то недостоин, то тут же поразит его священным огнем. Ухмыляясь, подношу свечу к чаше с маслом. Огонь весело вспыхивает и вскоре сливается в единое целое с тем, что был зажжен моей невестой.
Я не превратился в кучку пепла. А за мои мысли меня однозначно следовало покарать. Значит, все эти истории про могущество Богини – выдумка.
Бронзовая статуя Богини безразлично взирает слепыми глазницами, как к нам тянутся гости, чтобы произнести поздравления. Первыми подходят представители древних родов. Чувствую, что Ясмина внутренне напрягается, замирает. Убеленные сединами драконы в роскошных одеждах пафосно желают нам наследников.
– Да дарует тебе истинная множество сыновей!
– Пусть у сынов рода Морриган будет крепкое крыло!
– Да станут отрадой отцу и сильными воинами твои сыны, Эрнан!
– Да родится наследник Морриганов до следующего дня Богини!
На последней фразе очередной старейшина запинается, потому что в спину ему пушечным ядром влетает маленькая женщина в шутовском наряде.
– Счастья! Здоровья! Удачи! – выкрикивает она, кидаясь мне на шею. Естественно, до шеи она не достает и повисает на моем парадном камзоле как клещ. – Самое главное – любви! Любите друг друга! Заботьтесь друг о друге! Ночей вам бессонных! Ну же, целуйтесь! Что ж вы как неродные?
По ставшими вдруг пунцовыми щекам Ясмины, понимаю, что эта жуткая женщина и есть та самая родственница из деревни, на портал для которой я раскошелился. Лучше бы тот портал схлопнулся! Позорище!
Жрицы еле оторвали эту базарную тетку от меня и проводили ее к дальней колонне.
Старейшины не сказали ничего, но одного того, как скривились их губы, было достаточно, чтобы оценить степень их недовольства.
После того как драконы медленно отправились к своим почетным местам, к нам стали подходить остальные гости.
Мать, одетая в черное траурное платье, не нашла в себе ни сил, ни желания на то, чтобы выдавить из себя несколько фальшивых слов. Она смерила Ясмину тяжелым взглядом и сжала набалдашник трости так, что побелели костяшки пальцев.
Ясмина инстинктивно спряталась за меня, будто искала защиты. Из-за спины она вышла только тогда, когда услышала искренние поздравления Бриана. Он сиял как начищенный медяк, будто сегодня действительно радостное событие. Боковым зрением я увидел, как на лице Ясмины вспыхивает лучезарная улыбка. Какого хрена? Во мне поднимается волна негодования, и лишь потом я запоздало понимаю, что смотрит она не на Бриана, а на Лилию, маячащую за его спиной. Что она здесь делает? И почему Ясмина так на нее реагирует? Глаза Лилии покраснели от слез, она выходит вперед и собирается что-то сказать.
